О чем молчат цветы

Тарталье редко когда удается посетить Мондштадт. Чаще всего он бывает здесь во время своих миссий в качестве посла со стороны Фатуи — реже приезжает в свободное от работы время. Все же он должен в первую очередь навещать семью, а отпуск Предвестникам дается не так часто, поэтому, очевидно, Чайльд во время перерывов ездит в родную деревню, дабы навестить родню, а не в соседние регионы для личного развлечения. Однако в этот раз Царица, по всей видимости решившая смягчиться над ним, выделяет несколько свободных месяцев, аргументировав это «полезностью Одиннадцатого Предвестника в последнее время»: что бы это ни значило, — и Тарталья, окрыленный этой возможностью, все-таки приезжает в Монд, спустя долгое время отстуствия. Зачем же Чайльду Тарталье внезапно понадобился визит в город свободы — спросите вы. Ответ на этот вопрос сейчас стоит у одного из виноградников и сосредоточенно слушает своего подчиненного, совершенно не замечая Чайльда, находящегося на другом конце поля. У Тартальи при виде столь серьезного выражения на любимом лице губы сами расплываются в улыбке, а сердцебиение ускоряется. И все-таки он скучал по этой унылой моське. — Дилюк! — окликает Тарталья издалека, заставляя его обернуться на себя. Чайльд не может сказать точно, но, кажется, на лице Дилюка друг за дружкой мелькает сразу несколько эмоций: сначала удивление, затем радость, плавно перетекающая в раздражение. К моменту, когда Дилюк начинает говорить, Тарталья уже подходит достаточно близко, чтобы расслышать его слова, а заодно рассмотреть ужасно недовольное выражение лица — вот, что Аякс так сильно любит в этом прекрасном мужчине. — А. Это ты, — его голос звучит сухо, но Чайльд знает — все это напускная бравада перед посторонними людьми. Не то чтобы Дилюк перестает ворчать, оставшись наедине с Тартальей, однако делает это не так холодно и отстраненно. К тому же, без лишних глаз он позволяет прикасаться к себе. При мысли об этом Чайльд ощущает, как внутри все сжимается в предвкушении, а руки едва ли не чешутся от желания провести пальцами сквозь приятные на ощупь волосы. — Что ты здесь делаешь? — Дилюк честно пытается не звучать заинтересованным, однако Тарталья знает его достаточно хорошо, чтобы правильно трактовать его истинные эмоции, и издает смешок. — Приехал к тебе, конечно же, разве это не очевидно? У меня же отпуск, — честно отвечает он, хитро сверкая глазами. Эльзер, стоящий поблизости, подозрительно косится в сторону Чайльда — ну, еще бы, он наверняка признал в нем одного из Предвестников, — однако вслух ничего не произносит. Все-таки их господин все еще не давал никаких указаний, а значит, все находится под контролем. — Разве ты обычно не ездишь навестить семью? — Дилюк никогда не обижался по этому поводу — он прекрасно осознает важность семейных уз, пусть его собственная семья и работает в ненавистном ему Ордене Фавониус капитаном несуществующей кавалерии, а заодно попивает Полуденную смерть в «Доле Ангелов», надоедая Дилюку во время его смен, но, хей, семью ведь не выбирают. И Дилюк всегда первым настаивает на том, чтобы Тарталья съездил к родным, вместо того чтобы приезжать к нему на винокурню. Чайльд это ценит. Хорошо, когда у вас с партнером так удачно совпадают взгляды на важные аспекты жизни вроде семьи. — В этот раз Царица дала мне отпуск побольше, так что я решил навестить и тебя, — кажется, в его улыбке Дилюк видит что-то чересчур интимное, потому что оборачивается на Эльзера и, кивнув ему, просит найти нужные ингридиенты для новой партии вина. Однако тот по какой-то причине не спешит уходить, от чего у Рагнвиндра едва не начинает дергаться глаз. — Что-то еще? — немного раздраженно уточняет Дилюк, и Чайльд подавляет в себе желание успокаивающе взять его за руку. Если он сделает это прямо сейчас, раздражение Дилюка почти наверняка обрушится и на Тарталью, а тот совершенно не хочет ощутить на себе жар его феникса. По крайней мере, не днем и не в прямом смысле. Чайльд находит раздражение Дилюка почти умилительным: он так сильно хочет избавиться от посторонних глаз и ушей, чтобы остаться наедине с ним, что не может держать себя в руках. Тарталье нетерпеливый характер Дилюка всегда нравился. Возможно, это потому, что он любит испытания и трудности. А возможно, все дело в страстной натуре Рагнвиндра. — Да, господин. У нас так же не хватает тычинок пылающего цветка. Прикажете послать кого-то за сбором? — учтиво спрашивает Эльзер, делая вид, что не замечает странных перепадов настроения вблизи подошедшего фатуи. Тарталью это искренне забавляет. На самом деле, неудивительно, что Эльзер поднял тему тычинок пылающего цветка отдельно — их сбор немного сложнее, нежели сбор иных ресурсов, поэтому ему необходимо выяснить подробности у своего господина, прежде чем предпринимать что-то самостоятельно. В иной другой ситуации Рагнвиндр бы среагировал не так остро, однако прямо сейчас рядом с ним стоит настоящее рыжее кудрявое бедствие, требующее от него внимания, и он хочет его тому оказать. Желательно, как можно скорее. — Я сам схожу за ними, — произносит Дилюк тоном, не терпящем возражений. Не то чтобы кто-то в принципе собирался ему возражать. Уж точно не на территории его виноградников. — Хорошо, господин, — Эльзер предсказуемо кивает и что-то отмечает в своем документе, прикрепленным к планшету — новоприобретенное Дилюком изобретение Фонтейна определенно пришлось ему по вкусу. — Подготовить для вас ведро с водой? — учтиво спрашивает он, намекая на то, что едва ли Дилюк, обладая энергией пиро, сможет справиться с пылающим цветком без посторонней помощи или дополнительных средств. — Не нужно. У этого, — он кивает в сторону Тартальи, спокойно слушающего их диалог; от того, как внезапно Дилюк обращает на него внимание, тот удивленно вздрагивает, навостряя уши, — гидро глаз бога. Справимся. — Эй! Это было грубо, — Чайльд скрещивает руки на груди и совершенно по-детски надувает щеки, как бы демонстрируя обиду на слова, произнесенные Дилюком. Само собой, Тарталья не обижается по-настоящему — лишь играет, и Дилюк, зная об этом, не собирается извиняться. — Потерпишь, — отмахивается от Тартальи он и, не дав тому вставить и слова, продолжает отдавать распоряжения: — Также передайте Аделинде, что ужин нужно готовить на двоих, — и вот наступает очередь Чайльда смущенно замолкать и тупить взгляд в землю. Все же что бы там Дилюк ни говорил — именно такими действиями он выдает свои настоящие чувства в отношении Аякса. — Слушаюсь, — кивнув, Эльзер разворачивается и без промедления направляется в сторону винокурни, оставляя своего господина наедине с неожиданным гостем. Дилюк же, не теряя времени даром, даже не провожает Эльзера взглядом, сразу же отправляясь на поиски нужного им ингридиента. — Дилюк! Подожди меня! — Тарталья едва поспевает за быстро шагающим вперед Рагнвиндром, даже не собирающимся ждать его. Возможно, он просто хочет поскорее остаться с Чайльдом наедине — эта мысль кажется Тарталье милой и приятно греющей душу, но он решает не обольщаться лишний раз. С тем же успехом Дилюк просто может захотеть избавиться от Аякса по дороге к пункту назначения и просто торопится сделать это где-то в отдалении от жилых зданий. «Но ведь тогда он не сможет собрать свои тычинки. Нет, он определенно не убьет меня в такой момент», — с улыбкой думает Чайльд, следуя за Дилюком по пятам. Тот идет в определенном направлении, явно зная, где следует искать нужное растение, и Тарталья склонен довериться ему в данном вопросе. Когда они отходят на достаточное расстояние, Тарталья, убедившись, что поблизости никого нет, приближается к Дилюку, остановившемуся на возвышенности, дабы осмотреть окрестности на наличие пылающего цветка, и нежно обнимает его со спины, заставляя того крупно вздрогнуть от неожиданности. — Я знаю, что ты скучал, даже если не показываешь этого, — мурлычит Аякс Дилюку на ухо, потираясь за ним носом. У Дилюка мурашки проходятся по коже, и Чайльд, заметивший это, усмехается. Как бы Рагнвиндр не отрицал данный факт, ему определенно нравится вот так нежничать с Тартальей. Пусть Дилюк наглядно демонстрирует свой независимый вид, Чайльд знает: тому нравится, когда он гладит его по голове, перебирая рыжие волосы, а затем нежно целует в лоб, нос, щеки, подбородок — везде, где только можно дотянуться. Аякс бы даже сказал: Дилюк буквально тает от всех этих ласк, направленных в его сторону. Правда, подобные нежности Дилюк позволяет не всегда — только рано утром, пока они находятся в постели. Именно тогда они, еще разморенные сном, могут позволить себе отбросить все свои маски и просто быть самими собой. В такие мгновения они из господина Рагнвиндра и Чайльда Тарталии становятся Люком и Аяксом. Каждое из этих мгновений остается в воспоминаниях на долгие-долгие годы, согревая в особенно холодные дни Снежной и даря покой в особо ветрянную погоду Монда. Однако сейчас не утро, а они не в постели, так что Дилюк, несмотря на собственный смущенный румянец, начавший разливаться по шее и щекам, показательно фыркает и закатывает глаза. — Много на себя берешь, — произносит он в ответ, и Тарталья, хитро улыбнувшись, ведет одной из рук выше с целью поддразнить Рагнвиндра чуть сильнее. Достигнув лица Дилюка, он, подцепив его подбородок двумя пальцами, заставляет алые глаза встретиться с васильком. Дилюк недовольно хмурится, но не вырывается, давая шанс Чайльду сделать то, что тот хотел. — Ну, что еще? — ворчливо спрашивает он, не отводя глаз от васильковой бездны напротив. Тарталья, решив не испытывать терпение Дилюка еще сильнее, приближает свое лицо к его и, не заставив того долго ждать, накрывает немного обветренные губы своими — немного грубыми от постоянных укусов, — в целомудренном поцелуе. Чайльд не закрывает глаз, поэтому может с наслаждением наблюдать, как лицо Дилюка более активно приобретает нежный оттенок розового, от чего рыжий цвет волос выделяется будто бы сильнее, превращая его в полноценное пламя. Или, быть может, фейерверк. Ёимия бы наверняка оценила подобную метафору. — А я вот скучал! — вослицает Тарталья практически сразу, как прекращается поцелуй, из-за чего Дилюк краснеет пуще прежнего. Нутром почувствовав, что Рагнвиндр вот-вот взорвется от нахлынувших эмоций, Чайльд моментально отпускает его, страшаясь получить локтем в бок: все же он довольно сильный, и на месте удара вполне может остаться болючий синяк, — и примирительно поднимает руки, призывая Дилюка не выбирать насилие на этом перепутье дорог. Они ведь так прелестно беседовали до этого! — Помалкивай и ищи цветок. А то останешься ночевать на улице, — ворчит Рагнвиндр и, все же не ударив Тарталью, вновь отправляется в путь. Чайльд заливисто смеется в ответ. — Ты так со мной не поступишь, — он легко догоняет Дилюка и доверчиво закидывает руку к нему на плечо, будто моментально забыв об угрозе расправы, висевшей над ним буквально минуту назад. Дилюк даже не сопротивляется: знает, что это бесполезно. В подобных мелочах и заключается весь Аякс: тактильность, подарки и неожиданные сюрпризы. За это он его и любит. Правда, Тарталье об этом знать совершенно необязательно. Когда они, наконец, находят пылающий цветок, растущий в отдалении от поселений, Тарталья активирует свой глаз бога и тушит огонь вокруг, позволяя Дилюку с легкостью собрать тычинки. В голове у Аякса моментально возникает странная, но своего рода романтичная аналогия: а ведь их отношения с Дилюком в чем-то похожи на процесс сбора тычинок пылающего цветка. Дилюк, горящий своими целями и стремлениями, а также обладающий вспыльчивым характером, мало кого подпускает к себе, заставляя людей с опасением обходить себя стороной. Цветок, способный уничтожить своим пламенем не только траву вокруг, но и целые деревни, из-за чего люди и не строят свои поселения вокруг этих растений, безумно похож на Дилюка, способного разрушить своей стихией если не весь мир, то, как минимум, несколько сотен людей и монстров, угрожающих безопасности его родного города. И вот, в его жизни появляется Аякс — та вода, что не испугается пылающих лепестков, а прикоснется к ним, остудив их жар. И Дилюк позволит этому случиться, ведь на месте старых тычинок и лепестков вырастут новые — более красивые. Нужно лишь только подождать. Пожалуй, именно в этом и заключаются все их отношения. Ожидание, пожары и удивительный результат от совмещения двух противоположных стихий. Быстро закончив со сбором нужных ингридиентов, они возвращаются обратно на винокурню. Там их уже наверняка ожидает Аделинда и горячий ужин. В животе у Аякса призывно урчит, на что Дилюк едва заметно усмехается. Наверняка этот дурачок не ел ничего со вчерашнего дня — с остановки в Ли Юэ. Он слишком хорошо изучил путь Тартальи из Снежной в Мондштадт, чтобы с точностью до часа рассказать, где и когда тот ел, спал и отдыхал в дороге. — Кстати, не слышал, чтобы ты просил постелить в гостевой комнате. Неужели мы будем спать вместе, господин Дилюк? — решает поддразнить его Чайльд, когда они практически достигают дверей. Само собой, они будут спать вместе — несмотря на проходящие годы, этот факт остается неизменным. Однако Тарталья просто не смог удержаться от провокационного вопроса: уж слишком сильно ему хочется вновь увидеть смущение на лице Дилюка. Дилюк же, к удивлению Аякса, даже не меняется в лице, невозмутимо шагая по тропинке вперед. — Я же уже сказал, что оставлю тебя спать на улице, — парирует он, и Чайльд не может сдержать искреннего смеха. Вот такой вот он — господин Рагнвиндр: непредсказуемый, но безумно восхитительный. Тарталья никогда не перестанет им восхищаться. — Врунишка, — дразнится он, и Дилюк, взглянув на счастливое лицо своего возлюбленного, не может сдержать ответной улыбки. Он по-прежнему задается вопросом, как же они умудрились сойтись. Вода и пламень, хаос и структура, шум и тишина, Полуночный Герой и Предвестник Фатуи — казалось бы, сама судьба не желает, чтобы они были вместе. Однако Дилюк уже давно не верит в судьбу и Селестию, а Аякс отрекся от нее еще в Бездне. Они вдвоем — будто против целого мира. И едва ли какая-то судьба и далекая от человеческой жизни Селестия сможет как-то им помешать. Пусть только попытается, и тогда ей придется иметь дело с огненным фениксом Дилюка и парящим нарвалом Чайльда. Впереди у них еще месяц совместных подъемов, ужинов, тренировок и свиданий. Тарталья не намерен упустить ни секунды этих прекрасных дней, и, он уверен, Дилюк придерживается того же мнения. Окна на винокурне притягивают взгляд своим светом, а приятный запах свежеприготовленной еды заставляет слюну скапливаться во рту. Люк протягивает руку Аяксу, и они переплетают пальцы. Они снова вместе — и весь мир подождет.