Gustus, odor et sonus.

Каждую вещь или ситуацию можно ассоциировать со вкусом, запахом или звуком. Будь то ранее утро, наполненное пением птиц и запахом крепкого кофе, горечь которого так кстати отражается на языке. Или вечер после работы, наполненный расслабляющей музыкой, чашкой чая, от сладости которого сводило челюсть, и запахом шампуня, отпечатавшегося на подушке. А что насчет души, любви, других, более глубоких чувств, а не обыденных, заранее выученных вещей, вошедших в банальную привычку, уже никак не отзываясь чем-то приятным, чем-то особенным в мыслях? Гарри и сам не знал, что ответил бы на этот вопрос. Наверное, его душа должна звучать как фанфары, как ода Великому герою, даже сквозь года оставляя неизменный вкус победы и запах офиса, запах денег, запах успеха. Но ведь это всё слишком относительные понятия. Ему казалось так же. Он ужасно устал от внимания к своей персоне, от кучи взглядов, от местами лживого и лицемерного уважения и тепла, от кучи непонятных людей и от самого себя. Казалось бы, как человек может устать от себя? Очень легко. Просто однажды утром ты просыпаешься — и тебе противно своё отражение, мысли, тело, действия и слова. Эта усталость граничит с непринятием, агрессией, раздражением, постепенно утекая в настоящую ненависть. Любовь Гарри Поттера не была похожа на ту, что описывали в сказках. Она не была лебедем, дарившим крылья, не была все исцеляющей, всепрощающей и, в принципе, всемогущей. Она не была способна придать сил, поставить на ноги, заставить улыбнуться и полюбить жизнь одним своим присутствием. Любовь мальчика-который-выжил была такой же, как вся его жизнь — потерянной, будто написанной заранее рукой неумелого и крайне печального автора, не щадящей и смертоносной. Лишь смерть, казалось, была его верным спутником жизни, идя с ним бок о бок, из раза в раз догоняя и заставляя подняться, словно она его сила, будто она дарует ему крылья. Вот только тянут эти крылья его не вверх, к звёздам, а вниз, в самые недра ада, где суждено ему гореть в ярком пламени.   А ещё она была противной на вкус. Быть может, у неё мог бы быть другой вкус, но судьба играет свои злые игры и дарует нам лишь то, что суждено выдержать несчастным душам. И если такая горечь была ему под силу — Гарри стойко её терпел. Просто уже, наверное, привык к обжигающей горечи огневиски, ставшей ему верным спутником вечерами. Как и металлический привкус собственных губ отчётливо чувствовался на языке, заменяющий сладость и гадость. Его нелюбимый горький кофе, но такой необходимый, как воздух, без которого открывать глаза не хотелось совсем. И дело вовсе не в том, что оно помогало взбодриться, напротив, оно с обрыва кидало в пропасть и безвозвратно ставило на колени. Такими на вкус были его губы. А на запах всё было ещё более отвратительным — дождь, маггловские сигареты и костёр. Костёр, разгорающийся в душе, сжигающий всё, до чего коснётся, отражающий пламя того злосчастного дня, с которого и по сей день тянется шрам на теле героя. А потом костер сменился дождём, яростно потухающим весь бардак и последние чувства, каждый раз, как первый, уносящим с собой всю бренность этого несчастного мира, всю тяжесть души и остатки грязи смещавшейся с кровью. Застоялый запах крови тоже преобладал — только Гарри не был уверен, чей на этот раз. То ли его врагов, то ли его собственная. А пропитанные табаком и мятой пальцы, одежда и его комната стали мнимым успокоительным героя. Только вдохнёшь полной грудью — все сжимается, начинаешь задыхаться и до одури печёт в глазах, ощущение жизни бьёт ключом и такие простые рефлексы бьют в мозг — и чувствуешь себя живым. По ощущениям и звукам — его любовь захлебнулась в пучине отчаяния и замолкла, лишь иногда ударяясь о грудную клетку, грозя переломить все рёбра и выбивая весь воздух. До этого она куда чаще выла внутри, царапая нутро, словно стая кошек скребет на душе и разрывает все внутренности, бесстыдно оголяя самые потайные углы, о которых даже сам Гарри не знал. А ещё он помнил, как она ломалась — его душа. Натягивалась до предела, словно струны гитары, отыгрывала ласкающие слух аккорды, функционируя на "ура", пока не пошла трещинами, омываемыми слезами, пока полностью не разломалась на десятки тысяч мелких осколков, больше похожих на пыль, которую уже не собрать, не склеить, не починить. Гарри думал, что нельзя сломать то, что уже было сломано. Но как же он ошибался. Куда труднее восстановить то, что разрушено уже безвозвратно. А ещё, помимо струн, его душа звучит сплошным криком, пробирающим до костей, таким, словно это воет раненный зверь. Раньше, ещё до окончания обучения, до войны, до всех взрослых проблем, он бы сказал, что у его любви самый нежный и родной голос, ласково звавший его по имени и дарующий тысячи обещаний. Глупые и наивные "Навсегда", "Только с тобой", "Не оставляй меня". И звонкий смех, до сих пор эхом звучащий в ушах, заставлял Героя невольно улыбнуться, потянуться вперед и коснуться этих нужных губ, ощущая на языке горечь кофе. Хотелось обнимать свою пассию крепче, прятать холодные руки под рубашкой и вести пальцами вдоль позвонков, чувствуя, как горячее тело дрожит в его руках, льнет ближе, будто боится отпустить. И Гарри обнимал его крепче, зарывался носом в мягкие волосы, пахнущие мятой и каким-то строгим парфюмом. Но всё хорошее рано или поздно заканчивается, все обещания разваливаются и тьма больно въедается под кожу, пускает свои шипы в сердце и рвёт. Рвёт душу, ломает кости, сжимается на шее плотным кольцом и тянет во мрак, пробивая чёртово дно. Гарри до конца не понимал, что движет им — Малфоем. Вернее, он прекрасно знал, что им движет страх, желание защитить семью и самому не кануть в лету. Но почему он тогда просто пропал? Растворился в воздухе, оставив после себя тень, мнимое тепло и окровавленную душу. Пропал, будто бы не он ещё совсем недавно прижимался к Поттеру, смазано целовал и шептал что-то о счастливой жизни, о светлом будущем и о том, что не отвернется от мальчика-который-выжил. А ведь он искал Драко. Искал в Хогвартсе, искал во всех магических деревеньках, по всей черновой магической Британии, но находил лишь ничего. Конечно, попутно он с друзьями — Роном и Гермионой — искал крестражи, не забывая про войну и свой долг — геройствовать и победить Волен-де-Морта. И на поиск всех крестражей и него ушло почти два года. За такой период, наполненный сплошной беготней и лишь одними мыслями о том, чтобы выжить, ему удалось залечить какие-то раны, заклеить сердце и повесить чертов замок, подняться с колен и больше не страдать ни о ком, не губить себя в угаре пьяном. Но последняя битва за Хогвартс снова дала трещину в Герое. Уж лучше бы он тогда всерьез умер или, хотя бы, наложил на себя Обливиэйт. Он не хотел слышать его голос, видеть эти светлые волосы и на мгновение встречаться с потухшими серыми глазами. Но Гарри, больно закусывая губы, принимает чужую палочку и побеждает. Убивает главное зло и дарует спокойствие всем, кроме себя. Поттер оглядывается, пытаясь найти глазами светлую макушку, но уже слишком поздно. И эта вновь ложится непосильным грузом на плечи Героя, заставляя его прогнуться. Он снова упустил то, за что боролся. И следующие события по восстановлению Магической Британии, суды и важные приёмы не позволяли ему отдохнуть, выдохнуть и просто почувствовать себя живым. Он слишком устал, но продолжал брать на себя всё больше обязанностей. Ещё один груз свалился на него, когда настал суд по делам семейства Малфоев. Конечно, Поттер прекрасно знал, что Драко был самым невиновным, он вообще сыграл главную, чуть ли не решающую роль в войне, а Нарцисса, мать Драко, спасла его. А Люциус был его отцом. Гарри не понять полной боли и пустоты без родителей, но он всё равно продолжал стоять на их невиновности, и их оправдали, даже особо не лишив ничего, кроме старинных и, возможно, опасных артефактов. Но и тогда Драко сразу пропал, лишь печально улыбаясь Герою и кивая в знак благодарности. Его сердце вновь пошло трещинами, постепенно обваливаясь. Тогда-то Гарри Поттер предпринял попытку наведаться в особняк Малфоев, который наконец-то перестали патрулировать аврораты. И каково было его удивление, когда вместо роскошного особняка, с огромным пышным садом, он увидел лишь старый, богом забытый особняк, словно здесь давно никого нет, будто из него высосали все жизненные силы и вот-вот разрушат и то, что от него осталось? Гарри шагнул внутрь. Даже родословный барьер оказался снят, разрушен и забыт. Всюду была паутина, обвалившийся потолок, запачканные не то кровью, не то грязью стены, и застоялый запах духоты, пыли и костра. Тут до Гарри доходит, что в пустом доме ничего не может пахнуть костром, а значит, здесь кто-то есть. Мужчина срывается в соседнюю комнату и замирает, будто примороженный к земле, и падает на колени. Тихое, жалобное и полное надежды "Драко…" срывается с его пересохших губ. Впереди в пустой комната, у окна, стоит никто иной, как Драко Малфой, медленно разворачивающийся на голос, что заставил его вздрогнуть. На лице блондина застыл ужас и сожаление, в горле встал ком, но он быстро возвращает себе привычное спокойствие аристократа и смотрит так устало, так нежно и печально, что Гарри не выдерживает и подрывается вперед. Перед ним вспыхнула стена огня, мгновенно переходя на стены и пустые шкафы кругом. Они оба молчат и не знают, что сказать, а хочется сказать так много. Один — попрощаться, второй — потребовать ответы. Но всё так и остается тлеть в удушающей тишине, пока от дыма не начинают печь глаза. Драко что-то говорит, но Гарри его уже не слышит. Он слишком устал. Его сердца окончательно падает вниз, оставляя зияющую дыру в грудь, откуда-то струится кровь и внутри обдает небывалым могильным холодом. Когда он открыл глаза, то оказался в больничной палате, а рядом вновь сидели его друзья. Из их громких и возмущенных рассказов Герой понял, что, да, он действительно видел Драко, но пожар и ранение, нанесенное Гарри, было дело рук какого-то бывшего Пожирателя Смерти, что пробрался в дом, чтобы убить наследника Малфоев, но там очень некстати оказалось ещё одно ему ненавистное лицо. Должно быть, тот несчастный уже был отправлен на Поцелуй или в Азкабан. На губах Гарри заиграла призрачная и очень тусклая улыбка, когда он услышал о том, что Драко приходил в нему, но удостоверившись, что тот в порядке, перестал приходить. Очень в духе слизеринского принца. А потом Малфой вновь пропал со своими родителями. Поговаривали, что они переехали во Францию, но узнать это наверняка было нельзя. Даже Герою всея Магической Британии. Поттер уже привык к его пропажам и резким появлениям в самый подходящий момент, поэтому он изо дня в день ждал, когда этот момент наступит вновь. Он вернулся в Хогвартс, чтобы продолжить свое обучение, думая, что так получится скоротать время. А оно тянулось лишь дольше под нудными лекциями профессоров, под ругань Гермионы о том, как халатно он относится к обучению, под надоедливую Джинни, которая все не оставляла возможностей запрыгнуть в его кровать. В общем и целом, ещё один год пролетел, а Драко так и не появился. Даже его друзья — Паркинсон и Забини — были не в курсе, куда он пропал и собирается ли возвращаться. Для Поттера окончание Хогвартса значило прощание с домом, с дорогими людьми и бездельными минутами. Впереди не менее тяжелая и давящая дорога, и хорошо бы было не свернуть с пути, ступая во тьму.

***

Стук каблуков и чьё-то чужое присутствие выводят Гарри из сна, из сковывающих воспоминаний. Он оборачивается, сидя в кресле за рабочим столом, встречаясь с обеспокоенным взглядом Гермионы. Снова он подводит её. — Дай угадаю, — подаёт голос девушка, медленно приближаясь к столу и аккуратно садясь на его край, обеспокоенным взглядом глядя на друга, — ты снова загнался и поддался воспоминаниям. А, судя по этому, — она кивнула на одну пустую и одну недопитую бутылку огневиски, — решил утопить боль в алкоголе и снова уснул в рабочем кабинете. Гарри, ты уже взрослый мужчина, сколько можно повторять тебе одно и то же? — Гермиона, конечно, заставила друга всё ей рассказать, а потом сама взялась за него, будучи единственной причиной, почему Герой ещё не загнал себя в гроб. — Он сделал свой выбор и пропал. Пора бы тебе сделать свой и идти дальше. Кстати, — останавливаясь возле двери, она вынула из пиджака какое-то письмо, оставив его на ближайшей полке, — это тебе может не особо понравиться, но надеюсь, это станет хорошим пинком тебе под зад. И не вини меня в жестокости. И скрылась в темном коридоре, напоследок хлопнув дверью. Гарри ещё пару минут переваривал слова, сказанные подругой, и прожигал взглядом полку, где ждала его, как выразилась подруга, какая-то неприятность. Он сильно зажмурил глаза и зарылся ладонями в растрепанных волосах, до боли сжимая их и глубоко вздыхая. Поднявшись со стула, Поттер налил себе в стаканчик воды, пытаясь бороться с небывалым похмельем и сушняком, хоть они и стали его лучшими друзьями. Он заглянул в зеркало. Синяки под глазами, покрасневшие глазницы, покусанные губы и бледная кожа. Да уж, он давно не выбирался никуда, кроме своего кабинета и особняка, пускай и в последнее время даже ночевал здесь. Преодолевая звон в ушах и головокружение, Поттер добрался до шкафа и взглянул на письмо. Сердце больно сжалось. На строке с именем отправителя красовалось каллиграфическим почерком "Драко Малфой". Это про этот пинок под зад говорила Грейнджер? Но что такого неприятного может сулить это письмо? То, что он вновь объявился из неоткуда спустя пару лет? Или ещё более неприятное содержание ожидало его? Вернувшись за стол, Гарри раскрыл конверт и принялся читать письмо. С каждый строчкой его руки всё больше дрожали, глаза неприятно щипали из-за пелены слёз, так и не упавших из глаз, а грудь судорожно сжималась, не позволяя вздохнуть. Письмо, вернее, приглашение на столь неожиданное торжество оказалось смято в руках. Поттер бессильно опустил голову на сложенные руки на столе, пустыми глазами глядя в стену. За столько лет всё, что может сказать Драко, это "Спасибо за свободу", "Извини, я был трусом" и "Приглашаю на мою помолвку"? Серьёзно? Нет, скажите Герою, что это всё очередной фарс, розыгрыш, что Гермиона установила здесь скрытую камеру, в Драко просто так оригинально хочет увидеться. Но ни через минуту, ни час, ни даже несколько часов ничего не поменялось. Гарри ещё раз взглянул на дату, назначенную на вечер следующего дня, и направился в кабинет начальства, ставя то перед фактом, что он берёт отгул на пару дней. А после, словно само собой разумеется, трансгрессировал в свой особняк на Гриммо. Поттеру хотелось провалиться сквозь землю, с корнем вырвать остатки здравого смысла и бежать, бежать, бежать. Настолько долго, чтобы ноги сами подкашивались и он падал, в кровь разбивая колени, настолько далеко, чтобы его никто и никогда не нашел. Хотелось кричать, рыдать взахлеб, и срать он хотел на то, как будет выглядеть при таких обстоятельствах Герой. Он тоже человек и тоже умеет чувствовать, умеет разбиваться и падать. Вернее, ниже падать уже некуда. Остается только смириться с тем, что человек, которого он ждал и любил всё это время не будет счастлив с ним, что он вполне себе хорошо устроил свою жизнь и не оставил в ней места для Гарри Поттера. Совсем как тогда, в детстве, когда Гарри не протянул ему руку в знак дружбы, Драко не протягивает ему руку для совместного будущего. Поттер валится на огромную кровать и всё идёт кругом, будто он сворачивается и падает, ударяется виском о что-то острое и истекает кровью. Ведь правда, ядовитую кровь нужно немедленно вывести из организма, чтобы она не распространялась. Но что делать, если сам яд качает его отравленное сердце? Это, думалось ему, в несколько раз хуже Непростительных. Просто там исход очевиден, а здесь непонятно — как долго тебе ещё мучиться и когда ты, в итоге, умрёшь. Сгниешь забытым и никому не нужным трупом, и лишь несколько человек будут оплакивать твою смерть, ходить на твою могилу и приносить любимые цветы. А ведь никто, кроме Драко, не знал о любимых цветах Гарри Поттера. А Гарри всегда любил сирень. Причем не всякую, а лиловую. Почему-то она больше всего нравилась Герою. И он прекрасно помнил, как сидя в Астрономической башне во время очередного прогула, Драко прибежал в нему с веточкой лиловой сирени. Где он только её взял? Но тогда же Гарри узнал, что любимые цветы Малфоя — флокс. Такие яркие и маленькие, необычные, но очень красивые. Парни ещё всегда смеялись с их значений, говоря, что они никогда не будут отблеском души. И вот спустя года Поттер горько улыбается, думая, что всё в этой жизни, даже такая мелочь, как цветы, способна сыграть свою роль в истории. Теперь их любимые цветы более, чем описывали их души и отношения друг к другу. Если, конечно, Драко полностью не вычеркнул бывшего парня из своей жизни.

***

Он правда не знал, какого черта согласился прийти на это мероприятие. Приглашены были, конечно, и его друзья, так что они стали его маленьким спасением. Но Поттер потрудился на славу, пытаясь сделать из себя вполне счастливого и солидного человека, который не убивается из-за этой помолвке и уж тем более не пил из-за этого всю ночь, скуривая сигареты одну за другой, упиваясь этим ментоловым вкусом и запахом. И, судя по аху Гермионы и одобрительной улыбки Рона, ему это удалось. Девушка даже в шутку его ткнула локтем, приговаривая, что он может и без её помощи выглядеть как человек. А людей, на удивление, было действительно много. Большую часть из них Гарри знал — его бывшие однокурсники или коллеги, которых, видимо, позвала сторона невесты — другие же были ему не знакомы, но в ходе светской беседы удалось выяснить, что они друзья Драко из Франции, где он и жил последние несколько лет. Вокруг было взаправду весело и шумно. Все танцевали, пили и разговаривали со всеми, обменивались любезностями и историями прошедших лет. А Поттер, чувствуя себя лишним среди них, лишь очень умело делал заинтересованный во всём этом вид и совершенно не искал Малфоя. Даже на своем собственном празднике этот павлин решает играть в прятки до последнего. Но вот музыка затихает и на небольшой сцене начинает говорить Люциус Малфой, толкая какую-то речь о том, как рад вернуться в Британию, как рад всех видеть и как ему тяжело осознавать, что его сын уже настолько большой мальчик, что сегодня его помолвка. А стоит Драко появиться на сцене вместе с Асторией под руку, как Гарри начинает тошнить. Он отшатывается на полшага назад и ему сильных усилий стоит сдержать стон разочарования и устоять, заверяя Гермиону рядом с собой, что он вынесет это. И он, конечно же, справляется с очередным испытанием судьбы. Стоит и слушает, как Драко нахваливает и клянется в любви своей теперь уже невесте, как целует её и обнимает. Гарри судорожно вдыхает воздух через нос и бесится из-за дрожи в руках. На мгновение он встречается с Малфоем взглядами и дно под ним ломается, позволяя Герою падать всё ниже. Он не выдерживает и находит свободный микрофон, когда все желающие могли поздравить молодую пару. — Надеюсь, никто не будет против, если я скажу всего пару слов, — начинает бывший гриффиндорец, чувствуя, как ноги теряют твердость и голос начинает дрожать, видит, как к нему хотят подойти друзья, но тот лишь качает головой и уверенно смотрит на возвышающуюся над ним пару. — Как говорят, скажите всё до церемонии или замолчите навеки, а я очень сомневаюсь, что побываю на вашей свадьбе, поэтому вам придется послушать меня сейчас. Вернее, это касается только тебя, Малфой. Ты настоящий кретин и, как выразился в письме, трус, раз за все шесть лет не заговорил со мной нормально. А это, знаешь ли, очень больно. Просто взял и пропал в одну ночь шесть лет назад и появлялся первые два года очень неожиданно и приятно. А я, дурак такой, всё ждал тебе и верил. Верил, что вернёшься или хотя бы объяснишься. Но так куда лучше. Нет, правда, очень действенно, радикально и отрезвляюще. У тебя красивая невеста. Значит, дети у вас тоже будут очень красивыми. А теперь время для подарка, — Поттер сделал небольшую паузу, вынимая из рукава палочку и легко ей взмахнув, создал парящий недалеко от Драко букет совершенно несовместимых цветов. — Там твои и мои любимые цветы, и ещё несколько, которые, как мне кажутся, опишут нас. Такие же потерянные, глупые и несовместимые. Букет парил до тех пор, пока не оказался в руках Драко. Там была и лиловая сирень, и флокс, и фиалка, и красные тюльпаны, и цветки сливы, и лаванда, и колокольчик. Многие подумали, кто-то даже сказал, что вкус у этого букета просто отвратительный, но Гарри знал, что это те слова, которые ему было уже нельзя сказать, тем более вслух перед всеми. И если их прошлое хоть что-то значило для Малфоя, то он сразу вспомнит значения цветов и поймёт, какую душевную боль несёт в себе этот букет. А Гарри наконец чувствовал себя свободнее, осознав, что любовь всей его недолгой и печальной жизни в порядке, что он счастлив и идет дальше. Какой-то груз потянул его глубже на дно, но там было гораздо спокойнее. Он улыбнулся совершенно чисто и счастливо, а после, поклонившись, трансгрессировал в неизвестное для всех место. Это был какой-то холм подле Атлантического океана, где небо было раскрашено яркими красками закатного солнца. Поттер снова закурил. Он не жалел, что вновь раскрыл душу Драко, не жалел, что не стоит сейчас на месте той девушки. Непонятное умиротворение и принятие поселились в его израненной душе. На вкус его любовь была соленой от слез и крови на губах. На запах она была как морской воздух и ментоловые сигареты. По звукам её можно было сравнить с волнами и мертвой тишиной. Она ведь больше не живет. Его любовь похоронена глубоко в сердце Героя, там, где никому её не найти, где она сможет сохраниться и остаться сплошным шрамом. Возможно, Гарри ещё появится на их свадьбе и будет печально смотреть на молодоженов, избегая любых разговоров с Драко. Возможно, он ещё найдет девушку или парня, которые вскружат голову не хуже этого слизеринца, растопят лёд и склеят пыль, оставшуюся от сердца. А возможно, он так и останется сидеть на этом холме, собственноручно собирая себя по кусочкам, нехотя вставая и двигаясь в свой особняк, ведь завтра ему на работу. Он обязательно скажет друзьям, что в порядке, не покажет настоящей пустоты, лишь её крупицы во взгляде. И никто точно не обратит внимания на то, как ухудшился внешний вид и самочувствие Героя. Просто будет не до этого, но Гарри ведь не против. И, возможно, в далёком будущем на его могиле всё же появятся флоксы и лиловая сирень, а рядом с холодным камнем сядет уставший он, обещающий даровать им счастье и спокойствие в следующей жизни.