Два медведя в одной берлоге

      Яшкин снова очнулся, найдя себя на кровати. Дёрнулся, издав едва слышный стон, и распахнул глаза. Повернув голову, уставившись на того, кто сидел рядом, крепко держа его за руку. Саша. Его Саша сидел рядышком с ним на коленях, мягко поглаживая его по волосам, думая о чем-то своём. Увидев, что Дима очнулся, на его лице появилась едва заметная улыбка. — Как ты? — задал он едва слышимый вопрос. — Ебать, как мне плохо. — Растерянно сказал Дима, с трудом вдыхая воздух, — Саша… — Что случилось? — Осторожно спросил он, мягко перебирая светлые пряди волос Димы, смотря ему в глаза, — Ты позвонил мне, сказал, что тебе плохо, что кто-то в чем-то не виноват, и, судя по звуку, снова отключился. Я прихожу к тебе, а ты лежишь в луже собственной блевотины и слезах, отрубившись. Я думал ты опять наркотиков нажрался, но сейчас смотрю, вроде нормальный. Ты меня хочешь до инсульта довести? — Нет. Прости. — Дима тяжело дышал, — Блять. Дай мне какого-нибудь успокоительного. Я не могу, — Он взвыл, проведя рукой по шее, — словно что-то душит. — Давай я тебе помогу. — Он убрал его руки и расстегнув серебряную цепочку, снял её с шеи. — Лучше?       Дима издал шумный вздох, почувствовав, как это что-то перестало душить. Саша вытянул руку, уставившись на подвеску. Прекрасно поняв что на ней было, переменился в лице. Сжал тонкую цепочку в руке так сильно, что костяшки пальцев побелели. Взгляд Димы остановился на подвеске. Та самая, что была у Кертиса на шее во сне. Дима тут же схватил его за запястье и сказал: — Саша, стой. — Он шумно выдохнул, — Ебать, да, живу. Спасибо. Тихо. Послушай меня. Не злись. Просто выслушай. — Радулов перевёл взгляд на него, крепко сжав руку. Молча кивнул, смотря на него. — Я среди ночи разговаривал с Овечкиным. Мы с ним поговорили про Вашингтон. Я расспросил его про то, что он помнит про ту ситуацию с наркотиками и Кертисом. — Радулов слушал его очень внимательно, опустив руку, что Дима крепко сжимал в запястье, не давая чёртову подвеску в виде волка выкинуть. — И вот я лёг после этого разговора спать. Поворочался, но вроде уснул. И я очнулся тогда. В тот самый момент, когда Кертис… Да, он просто улыбнулся мне. Я поддался на флирт. Пошел с ним наверх. — Он растерялся, увидев, как его слова начали раздражать Сашу. У него на лице все было написано. — Тихо. Подожди. Просто слушай. Саша, он не виноват. Там и правда была парочка. Там был этот… Молодой совсем. Тогу? Тору? То… — Тэйдж Томпсон. — Радулов кивнул, — Знаем такого. Сталкивались. Только он уже не молодой. — Вот он выскочил с какой-то ебанутой девкой из комнатки. Я потянул Волка в неё. Мы целовались. Потом начали спать друг с другом. У меня кончились презервативы. Я нашёл таблетки в тумбочке. Белые. Такие же, которыми меня всегда кормил Рома. Я сказал Кертису, что мне интересно. Он просил меня выкинуть их. Я все же заглотил их сам, сразу две, и кинул ему в рот. Он выплюнул эту мерзость со рта. Попытался вытащить её у меня. Одну вытащил, а вторую не успел. Она дала мне моментально по мозгам. Я… — Дима растерялся, и, вздрогнув, тут же перевернулся на бок. Растерянно подставил руку. В носу что-то кольнуло и по губам потекла кровь. — Блять. Блять, как мне хуево. Голова раскалывается.       Радулов тут же вышел из спальни и вернулся через несколько мгновений. Усевшись рядом, осторожно запихнул вату ему в нос, заботливо вытерев кровь влажными салфетками, чтобы он ничего не запачкал. Яшкин растерянно уставился на собственные руки, что все были ледяные и мокрые. Саша сжал его руки своими тёплыми, медленно их согревая. — Ты уверен в том, что говоришь? — Шёпотом спросил Радулов. — Уверен. — Дима растерялся, зажмурившись. Его мелко затрясло. Он улегся головой на его ноги, наслаждаясь поглаживанием по волосам, — Саша. Саша он ни в чем не виноват. Я сам долбоеб. И его чуть с собой не утянул. — Ови тебе что сказал? — О том, что было со мной в Вашингтоне. Что он следил за мной, за тем, как я вёл себя. Рассказал, что я в запои уходил. А потом как они с отцом отправили меня в Динамо. — Его карие глаза замерли на отражении в зеркале. Какой же он был жалкий. Весь бледный, отощавший, слегка с опухшей мордой. Он вытянул с трудом руку и раскрыл её ладонью. Саша все же разжал руку, и кулончик упал в бледную ладонь. — Я вспомнил каким я был тогда с ним. И я… — Он растерялся, уставившись на фигурку волка в своей ослабевшей руке, — я был чудовищем. Уже тогда я сделал ему больно. — Ты уверен в том, что говоришь? Это очень серьёзное заявление, понимаешь это? — Понимаю. — Прошептал Яшкин, — Я уверен в том, что говорю. У меня уже было такое пару раз в жизни. Когда я во снах видел то, что было раньше, но что я забыл. Обычно мозг выкидывает такую херню мне, напоминая мне, какой я был до того, как застрял в аду. Последний раз со мной такое было… — Он растерялся. — Было, когда Волк приложил меня на матче так, что я едва не умер. Тогда, когда меня вынесли со льда вперёд ногами. В декабре, перед Матчем Звёзд. — Яшкин уставился на свое отражение. Медленно и очень осторожно принял вертикальное положение. Саша повернул голову, смотря вместе с ним в зеркало напротив кровати, сидя рядом на коленях. — Я вспомнил, как Рома первый раз накормил меня наркотиками. Когда подарил мне давно забытое ощущение. Это была игра с Казанью, когда я первый раз столкнулся с вами в качестве капитана. Ты тогда уебал мне об борт плечом. Просто выскочка с «альтернативкой». Я помню, что это был первый раз, когда я его ослушался и сказал, что хочу уйти от него. Он как обычно сначала упрашивал меня, разговаривая со мной по-хорошему. Уговаривал меня. Шептал мне про то, что Казань меня похоронит. Что я тут никому не нужен. Он меня оберегал. Он никогда не использовал моих слабостей. — Растерянно, словно в бреду шептал Яшкин, не моргая уставившись на свое жалкое тело. — Я пытался дать ему отпор. Я пытался сказать ему «нет». Но он каждый раз меня пересиливал. Я не мог ему сказать слова тогда поперёк. Он мне приказал, что я остаюсь. Уебал мне по морде. Я помню, каким жалким и слабым себя чувствовал. Я помню, как считал, что это Петербург сделал меня сильным и крепким. Что это благодаря Роме я так хорошо играю. — Он замер. Медленно закрыл рот и начал обкусывать губы. Молчал. Минуту, вторую. Не моргал. Слезы широкими ручьями скользили по щекам. Саша растерянно вытащил вату, что напиталась кровью настолько, что с неё начало капать. Тут же сунул другую. Кровотечение не останавливается. Плохо. Это очень плохо. Но Яшкин замер, никак не реагируя на происходящее. Он словно в бреду начал шептать, погрузившись в мысли. — Он дал мне выпить. Сказал, что знает, что мне поможет. «Доверяй. Пей». Я доверился. Раскрыл рот перед хозяином, что сунул мне таблетку в рот, а следом напоил вином. Я точно помню этот момент. Я помню, как я давился своим любимым белым сухим португальским. Слушал его голос. Он такой тихий был. Таинственный. Он словно заколдовал меня. — Яшкин растерянно покачал головой, смотря в зеркало. — «Я тебя оберегаю. Ты нигде кроме СКА не нужен. И я никогда тобой не пользуюсь. Кто ещё будет заступаться за тебя? Кто будет беречь тебя так же, как это делаю я. Ты остаёшься. Ты остаёшься?» — Он повернул голову, уставившись в зелёные глаза Саши, что обеспокоенно смотрели на него. Облизнул медленно искусанные в кровь губы. Сильно побледнел. — Я остаюсь. Ты будешь меня беречь. Я никому кроме тебя не нужен.       Он растерялся. Глаза медленно закрылись, и он снова потерял сознание. Снова очнулся. С трудом раскрыл глаза, найдя себя на кровати, в объятиях Саши, что, кажется, уснул с ним в обнимку. Очень осторожно перевернулся со спины на бок, уставившись на него. И правда. Он дремал, крепко сжав его за руку. Дима смотрел на него, не зная что делать. Глаза снова закрылись. Он в безопасности. Можно ещё немного поспать. Его точно никто не тронет.       Снова проснулся. Саша крепко спал, обняв его, прижав к себе словно маленького ребёнка. Пальцы его рук замерли в волосах. Дима едва заметно улыбнулся. Взяв его за руку, повернул к себе запястье так, чтобы увидеть сколько времени. Четыре утра. Интересно, сколько он уже в таком состоянии. Стараясь не разбудить Радулова, что едва слышно посапывал, дотянулся до своего телефона. Посмотрел на дату. Он уже пару дней в таком состоянии полуобморочном. Наверняка Саша из-за него игру пропустил. Тут же залез в телеграмм. И правда. Они с треском проиграли Сочи. Какой позор для великого Казанского Ак Барса. И снова Шипачев в качестве капитана команды. Дима нахмурился. Лямкина не было в составе. Почему? Что-то случилось или он и правда поехал помогать Кертису? Провел рукой по шее. Подвески уже не было. Изогнувшись, внимательно осмотрел тумбочку. Подвеска лежала на поверхности рядом с чужим айфоном. Дима осторожно поднял её и сжал в руке. Закрыв глаза, положил голову на крепкую грудь. Он прислушался к ровном ритму биения чужого сердца. Казалось, что подвеска приятно согревает руку. Отложив свой телефон рядом с чужим, очень осторожно переплел пальцы. Саша во сне слегка сжал руку, и большим пальцем провел по руке, слегка поглаживая её. Дима едва заметно улыбнулся. Снова провалился в сон, в другой руке крепко сжав подвеску.       Очередное утро. Дима очнулся от мягкого поглаживания по волосам. Раскрыв глаза, посмотрел сонно на Радулова, что ему тут же едва заметно улыбнулся. — Как ты себя чувствуешь? — У меня какая-то странная слабость. — Растерянно сказал Дима. — Это потому что ты который день уже спишь и ничего не ешь. Поднимайся, пошли поедим. — Я не смогу. — Растерялся Дима. — Поможешь мне?       Саша наклонился к Диме. Тот с трудом обнял его за шею. Казалось, что весь организм был слишком тяжёлым. Саша с трудом выпрямил спину, помог Диме подняться с кровати и, обняв его, на руках отнёс на кухню. Он усадил Диму за стол и поставил перед ним тарелку с рисовой кашей на молоке. Дима с трудом держал ложку в руке, и Саша, сидя рядом, помог ему позавтракать. Дима благодарно кивнул, когда Саша скормил ему несколько долек фруктов. — Саша, что ты думаешь по поводу того, что я сказал тебе? — По поводу Волка? — Заинтересованно спросил Саша, и, отрезав очередную дольку яблока, положил её в приоткрытый рот. Дима его прожевал, кивнув. — Я на твоей стороне. Если ты считаешь, что он не виноват, я готов извинится перед ним. — Правда? — Дима едва заметно улыбнулся, — Саша, ты сейчас серьёзно? — Вполне. — Серьёзным тоном сказал он, и снова отправил тонкую дольку яблока. — Кушай, лошадка. Дима, я боюсь за тебя. Тебе легче нихуя не становится. Я не первый день за тобой наблюдаю, но тебе будто и правда сильно хуже. — Я очень слабый. Не знаю, может мне потом полегче станет. — Дима скушал ещё одну дольку. — Саша, скорее всего это был Никита. — Да, а второй Дамир, а может и Шипа. Ты уже говорил. Про Никиту я понимаю. Ты можешь позвонить ему, узнать где он? — Для чего? — Я вломлю ему. — Спокойно сказал Саша. — Сломаю позвоночник. Пускай лежит на койке. — Я против. Не смей его трогать. Никогда. Я на его стороне. — Чего блять?! — Удивился Саша. — Ты серьёзно сейчас за предателя заступишься?! — Я заступлюсь за предателя, потому что он любит Кертиса не меньше, чем я тебя. Я понимаю его поступки. Скорее всего Рома нашёл путь через него. — Он хмыкнул и протянул руку, — Ну-ка давай телефон. Сделаем ещё один звонок. У меня есть пара идей. Только помолчи и не мешай. Я сам его выведу на чистую воду.       Саша вручил ему телефон. Дима облокотился о его плечо, покорно кушая тонкие дольки яблока, и, набрав Никиту, положил телефон на стол, включив громкую связь. Спустя почти минуту Никита взял трубку: — Да, чего хочешь?! — Он был такой уставший. Измотанный судя по голосу. — Никита, я хочу поговорить. — Я не хочу. — Тут же перебил он его. — Отъебись, мне не до тебя сейчас. — Лиза сказала, что ты не дома. — Тут же наврал Дима. — Я понимаю где ты. И с кем. Я хочу сказать тебе кое-что. Эта история… — он растерялся, услышав как Никита на кого-то тихо шикнул. — Кертис ни в чем не виноват. Я вспомнил о тех событиях. Он помогал мне, но никак не вредил. Я скажу об этом Саше. Даже если он меня слушать не станет, я понимаю, как тебе важно это знать. Твой Волчонок ни в чем не виноват. Ты зря разругался с ним. — Откуда ты, блять, опять все знаешь?! — Возмутился Лямкин. — Даже если мне Саша о чем-то не говорит, не значит что я другими путями не узнаю. Никита, как он? — Никак. — Лямкин тяжело вздохнул. — Он просто спит целыми днями. Я едва смог уговорить его немного поесть. Он чуть живой. Бледный весь. Заплаканный. — Никита сам всхлипнул. — Нахуй вы так поступаете с нами?! Чем я-то тебе с ним помешал?! Нахуй, Дима?! — А ответь мне на вопрос. Ты сдался перед Ромой? Я не буду тебя ругать. Никто об этом не узнает. — Дима жестом показал Саше молчать, и придержал его руку с ножом. — Ты та самая крыса? — Я кидал тебе записки в коньки. Я сдал вас с Радиком Ротенбергу, когда вы прятались от него. Но я могу объяснить свои поступки. — Он замолчал. Яшкин внимательно смотрел на Сашу, что крепко сжимал нож в руке, недовольно уставившись на него в ответ. Яшкин показал ему молчать. Снова положил голову на плечо. Приоткрыв рот, съел ещё одну дольку. Вдруг раздался тихий голос Никиты, — Дима, он угрожал мне, что у детей начнутся проблемы. Старшая тяжело отравилась в детском садике. Я… — Никита, судя по звуку, расплакался, — я понимал, что я не могу ими жертвовать… Я склонился перед ним. И он заставил меня крысятничать против тебя. Я пытался соскочить. В какой-то момент, я, полностью уверенный, что уберегу свою семью, своих любимых девочек, отказал ему, когда он приказал мне навредить тебе в очередной раз. И он лишь усмехнулся и сказав о том, что моя Лиза будет в восторге о том, что я сплю с проституткой. — Он издал тихий всхлип. — Он сказал Лизе об этом. Он не уточнил с какой проституткой. Она подала в очередной раз на развод. Я… Я оказался в ловушке, Дима. Я после нового года спал долгое время на базе. Помнишь, когда я сказал, что она меня выгнала? Я уже с две недели не был дома тогда. Моя же психика меня и убивала. Я делал вид, что все нормально. Но я навредил тебе, навредил собственной семье, подвёл под удар свою птичку и все потому что побоялся, что он сделает ещё хуже. Я плакал перед Ротенбергом на коленях, умоляя его не вредить моей семье. Умоляя его не добивать меня, лишая всего, что я люблю. Тогда он сказал, что ты и твоё окружение навредит мне гораздо больше. Тогда я не понял о чем речь. А когда Радик сказал при Шипе, что крыса это Кертис, я думал я с ума сойду. Не мог поверить в то, что мы с ним вдвоём тебе вредили. Я знал Кертиса очень близко. Узнал много его историй из жизни, с трудом заставляя его разговаривать. И я не верил тогда Радику, что посчитал что Кертис предатель. Я знал, что Кертис просто своими выходками расплачивается за собственные грехи. И что у вас ничего нет в плане отношений. Что вы просто лучшие друзья, как и мы с тобой. Но тот факт, что Радик сказал это при Шипе, тогда… — Он взвыл, — Нет. Не могу! Я не могу рисковать девочками и не могу рисковать Кертисом! Я снова сдался. Снова склонил голову. В этот раз гораздо ниже.       Дима поднял голову, смотря на Радулова, что молча слушал его, проводя пальцами по кромке острого кухонного ножа. Наклонившись к нему, тихо на ухо сказал: — Я же говорю. Все на этом наебываются. — Саша ему кивнул и так же почти беззвучно сказал: — Я не буду его трогать, если ты скажешь мне этого не делать. Я понимаю. Я тоже предавал тебя, потому что Рома навредил моим пацанам. Я тогда пожертвовал тобой так же, как и он сейчас. Если скажешь, что он не предатель, не смотря на свои действия и на то, что урон от него по факту получился гораздо больше, чем от меня, я не стану тебе перечить. — Дима тут же кивнул. — Ладно. Твой выбор. Твоя судьба. Спроси про вторую крысу.       Дима повернул голову к телефону и спросил: — Как Волчонок сейчас? Ты у него? — Ему сегодня с утра такой большой букет тюльпанов прислали. — Никита усмехнулся. — Мой мальчик сегодня повзрослел. Ему сегодня тридцать один годик. — Его голос стал добрее. Он брал долгие паузы. Яшкин прикрыл глаза. Никита любит его не меньше, чем Дима любит Сашу. Вот и все. А защищать то, что они любят, они готовы до последнего. Кертис же и сказал, что у них с Никитой много граней сходятся. Они понимают друг друга. Понимают свои выходки. Яшкин вдруг улыбнулся, услышав про тюльпаны. Ну да. Вот у маленького и день рождения. Брукс ему сказал, что он не принимает подарков кроме как от сестёр с братом. Видимо это их подарок. — Да, Дима, я у него. Я после тренировки просто сел и уехал к нему, когда услышал от Артура что с ним все это время происходило. Какими силами и возможностями они с Жабой утихомиривали тебя. Сначала с Никишиным вместе, но тот в какой-то момент побоялся тебя на самой страшной фазе. Но эти двое нет. Бедная Жаба. Мне его больше всего жалко. Он вообще ни разу так ни от кого в жизни не огребал, а тут ты по нему прошёлся… Ладно мой маленький, уже привык к такому отношению к себе. Но мелочь пострадала гораздо больше. Я просто надеюсь, что ты хотя бы извинился перед ним за свои выходки. — Услышав согласие от Яшки, Никита довольно выдохнул, — Слава богу. Бедный парень. Я больше не крыса, Дим. Когда Рома предложил мне тебя отравить, я не пошёл на это. Я зол на вас с Радуловым за то, что вы такие. Я ненавижу вас. Но Кертис мне всегда говорил, чтобы я не давал никому никаких уроков. — «Тебе по жизни нести этот груз.» — Тихо сказал Дима. — Ага. Его любимый мультик. — Никита усмехнулся. — Чего глазки открыл? И что, что ты говоришь не называть аниме мультиками?! Нарисованные картинки есть нарисованные картинки. Не спорь со старшими, мелочь. — Яшкин едва слышно усмехнулся, — Но да. Вот так получилось. Я сдавал вас. Я кидал записки тебе в коньки. Мне пришлось перед Ромой все наши тайны рассказывать, чтобы другим было проще нас утопить. Часто врал, а потом отбрехивался, что тренера поменяли тактику. Да, Дима. Но я не смог тебе навредить. Но я знаю что другой смог. Кто заменил меня на месте главного предателя. Тебе не понравится мой ответ, даже если у меня повернётся язык сказать эту фамилию. — Вторая крыса? — Нет. Третья. Я вторая. Первая крыса это был Дамир. Он вредил вам первое время. Примерно по такой же схеме. Он уговорил Ники на то, чтобы сунуть тебе наркоту в Омске, прекрасно зная, что ты не откажешься. А потом ты уже сам пошёл по тропинке из сладостей до Петербурга. Но когда ты оказался в больнице, Дамир сказал, что больше не будет так вредить тебе. Мы с ним поговорили однажды вечером, пересекаясь в Питере. Вот уж где Казань встретится с Омском, так в Питере, ага… Он объяснил свою мотивацию тем, что обижен на тебя, но не настолько, чтобы вредить тебе так, чтобы убить. А Рома хотел тебя именно убить чужими руками. До сих пор хочет. Да. Он после нового года вообще не трогал тебя. Его Раду притянул к тебе тогда на нашу большую попойку, но он чувствовал себя виноватым. Общался с нами постольку поскольку. Он больше приехал удостовериться что с тобой все хорошо. Ему было не до запоев. Он боялся, что навредил слишком сильно. — Яшкин удивлённо уставился на Радулова, что лишь молчаливым кивком подтвердил его слова. — Он сказал, что делал это все, потому что ни ты, ни Радик за него не заступились. Он мечтал остаться в Татарстане на долгое время. Надеялся остаться с нашим контрактом и формой рядом с тобой. Он считал тебя близким другом. Но ты переключился на других. И тебе в какой-то момент стало похуй на него. Я тоже это заметил. Все это видят. Видят то, что даже если ты считаешь кого-то своим близким любимым другом, нет никакой гарантии, что завтра все останется так же. Ты можешь просто в какой-то момент забить на человека, переключившись на другого. Я заметил это ещё когда вы с Радиком только-только присматривались друг к другу. Ты долгое время общался с Дамиром. Потом нашёл себе Артура. Потом в какой-то момент переключился на Радика. И тебе стало поебать на всех остальных. Ты смотрел и видел только его. А потом тебе он настопиздил и ты переключился на этих хулиганов в красных штанишках. Сначала я видел, как ты флиртовал с Бруксом. Но вообще никак не рассчитывал на то, что ты отвернешься от того, кого нахваливал, на кого у тебя сразу был стояк, и переключишься на Волчонка. Тот, я думаю, тоже этого не ожидал. Твоё внимание скачет по людям. Никогда по тебе не угадаешь, с кем ты будешь дальше. Когда ты… — Он тяжело вздохнул, — Когда ты только собирался поехать в Питер за Бруксом, ты общался с Радиком. Ты любил его. Ты его обожал. Тебе только его надо было рядом. Но Рома знает как привлечь твоё внимание. Болью близких тебе друзей. Ты реагируешь только на боль. И ты так… — Никита вдруг усмехнулся, — Ты так легко повёлся на это. Стефан тоже показал мне то письмо. Оно Бруксу пришло гораздо раньше, чем вы с Радиком сделали выбор между Шипой и Мэйсеком. К тому моменту, как ты написал Роме, что не будешь ничего выбирать, Брукс уже трое суток страдал в Питере. А крыса сидела и смеялась тихонько в уголке, смотря как ты мучаешься. Я не смог это долго видеть. Сейчас я просто игнорирую Рому. И он нашёл себе третью крысу. Я подозреваю, что тебе так плохо потому что… Потому что третья крыса сделала то, от чего я отказался. Отравила тебя. У тебя в доме, к тем красным ягодам, которые ты всегда в пирог кидаешь, там какую-то хероту примешала скорее всего. Я не знаю что. Но знаю кто. Это просто для того, чтобы тебе становилось хуже. Слишком большие дозировки вызвали бы у тебя тяжёлое отравление. Но ты ел понемногу. От этого у тебя руки трясутся. Из-за этой херни. — Никита тяжело вздохнул, — Рома говорил, что ты ягоды никогда не размораживаешь перед тем, как в пирог их накидать. А стоило бы, Дима. Эта херня отбивает весь аппетит, рушит психику не меньше, чем наркота. От неё у тебя трясутся руки. От неё у тебя такие страшные истерики. Только ты жрёшь эти ягоды в таких количествах. — Он вдруг усмехнулся, — Когда Рома говорил тебе про «охотников», Кертис свалил из спальни на кухню, кажется. А я стоял и слушал твой разговор. Рома уступил лучшему охотнику хищника. Я знал, что к тому времени уже ягоды были отравленные. Он назвал тебя оленем. А олени любят кушать ягоды в лесу. Я знаю. Мы с Алиной, моей старшей, по зоопарку ходили на северах. Когда Кертис сказал, что видел человека, что ходит к тебе домой, я впал в ужас. Он прекрасно мог понять, кто это был. Он самый внимательный мальчик среди наших всех команд. Но крыса оделась так, что даже не распознать. Она прекрасно знает твою квартиру. Прекрасно проводила обыски, ища что-нибудь для Ромы. Она искала сейф. А до этого рылась в сейфе у Радулова. У него-то сейф в гардеробе. А ты нам сказал, что у тебя в другом месте. Но Кертис не успел разгадать эту тайну. Радик великолепный охотник. Он хватает оружие и стреляет наповал. А этот наслаждается мучениями других. Он лежал и дрочил, сука, слушая твои истерики. Он наслаждался с улыбкой твоими горькими слезами. И сейчас нашёл того, кто наслаждается твоими мучениями не меньше, чем он сам. И Радика третьей крысе ещё приятнее расталкивать. Видеть, как злобный и грубый агрессивный пёс просто не знает что делать, становясь безвольной маленькой «ноль пять» собакой типа йоркширского терьера, это очень весело. Ему приятно видеть, как вы ругаетесь друг с другом, толкаетесь и бьёте друг другу морды. Как ты, Дима, срываешься и убегаешь, и как Саня ловит тебя по всей стране, бросив команду на самотёк. Рома нашёл того, кого так давно искал. — Кто это, Никита?! — Едва дыша спросил Яшкин.       Он сидел раскрыв рот, не веря тому, что слышал. У него было ровно ноль догадок. Кто-то из Казани. Кому так весело их распихивать. Он тут же зажмурился. Это просто отравленные ягоды сделали его таким. Он был человеком крайностей, но не настолько. И эти трясущиеся руки его давно раздражали. Он повернул голову, увидев не меньшей шок на лице Радулова. Тот не моргая уставился в окно, сложив ногу на ногу, отложив нож на стол. Судя по лицу, он понял о ком говорил Никита. — Я не могу сказать. — Тихо сказал Лямкин, — Димка, не могу. У меня язык не поворачивается. Ни у кого из нас не поворачивается.       Радулов зажмурился, не зная что делать. Схватил Диму за руку, и, прижав к себе, уткнулся носом в его светлые волосы. Яшкин обнял его своими слабыми руками, тяжело дыша. — Кто, Никита?! — Громче спросил он. — Тот, кто всегда был между вами. И кого вы с Радиком, две гордые свободные лошади затоптали. Он ждал, что вы ему поможете. А вы его похоронили. — Вадим. — Тут же сказал Дима, уткнувшись носом в шею Саше. — Нет. Только не он! — Да. Он, Дима. Всё его награды были в СКА. Все его амбиции были в СКА. Ему тоже хотелось быть важным и нужным. Он гонится за рекордом Мозякина, пока тот недовольно качает головой, стоя помощником тренера у Разина. Да, Дима. Он любит играть с капитанской нашивкой. Он крепко держит команду. Но он просто временная замена двум медведям, что никак не могли найти себе места. Ты знаешь, я всех понимаю. Расскажи об этом всей команде. Пускай нас выгонят. Но… — Но что? — Осторожно спросил Дима. — Но Вадим не столько был в уязвимом положении, чтобы отравить тебя. Мы с Дамиром вредили слегка. Да, хулиганили. Но Рома наносил нашим близким и нам самим огромный урон за непослушание. И Радику тоже. Он у тебя вообще нихуя не безгрешный. Больше сам, конечно, ломал тебя. Но и от Ромы ему досталось. Я знаю, как вредили его сыновьям и его Анютке. Он принял большую часть урона на себя. Семья у него едва едва пострадала. Тогда, я помню, когда он был в таком уязвимом положении. — Никита тяжело вздохнул, — Мы как-то с ним пересеклись. Он сидел и плакал. Я видел слезы Александра Радулова, который первый раз в жизни оказался в такой ситуации, с которой он не знает что делать. Ты ещё тогда как обычно бесновался как дикая лошадь. У него вся жизнь рушилась. А ты ему ещё и следом вредил. Я помню. Я понимаю его. Он сильный. Он выдержал. И семью спрятал. Но расплатился по слишком дорогой цене. Надеюсь, хоть сейчас у него все хорошо. Он, хотя бы, нормальным выглядит, а не как тогда, когда ни ночью не мог нормально поспать, ни днём на тренировках не мог собраться… Он просто… — Никита взял паузу, — Ебаный Ротенберг. Плеть у него такая, да и размахом таким, что ударяет со всей силы, ломая руки и ноги, вредя близким, нанося страшный урон, с которым не знаешь что делать. Он отхватил от Спартака, сказав, что отказывается подчиняться Роме. Я в тот момент стоял прямо перед ним. И ахуел с его реакции. Как он начал орать, начал злиться. Я, честно, сам за себя испугался в тот момент. Думаю, ебать, если Радик уж не удержался, мне вообще ловить нехуй… Я та ещё тряпка. У меня Кертис и то крепче, чем я, хотя как раз его тряпкой обзывают. — Вас ставили в такие позы, где либо вы, либо вас. Я ничего никому не делаю. Я и Ники ничего не сделал, и Сане, и вам тем более. Перед вами извиняться надо. — Он вдруг нахмурился и тихо спросил, — Я понял. Спасибо что сказал. С Вадимом подумаем что сделать. Но остальных я не трону. Никто ни о чем не узнает. Слушай, про мелкого твоего у меня вопрос. Погоди, тюльпаны? Почему они? — Первые весенние цветы. — Тихо сказал Никита. — Старшие сестры и младший брат дарят ему всегда огромную охапку цветов. Ну на, погляди.       Он взял небольшую паузу. Дима взял телефон в руки и открыл фотографию. И правда. В спальне на подоконнике стояла огромная охапка свежих тюльпанов. Кажется, их было под сотню? Саша улыбнулся, кратко посмотрев на Диму и указал на букет рядом. От вторых цветов у Яшкина появился шок. Он не мог поверить своим глазам. Сейчас же февраль. Вообще не месяц для этих цветов. Да ещё и в Екатеринбурге, где минус двадцать до сих пор! — Ага, а вторые… Мне же не кажется, да?! — Пионы. Они, да. — Никита усмехнулся, — Эй, мелочь, красивые? — Дима прислушался. Услышав едва слышимое «да», вдруг рассмеялся. — Эй, что за реакция?! Я тебя разъебу сейчас! Не понял претензии… — Никита, ты такое чудо ваще! Откуда, нахер, ты взял ебучие пионы?! Какого-то сейчас февраля… Откуда, блять?! — Кому надо, Яшка, и звезду с неба достанет. Ему достаточно воробушка. — Никита тут же взвыл, видимо получив за свои шутки. Яшкин громко рассмеялся, едва успев зажать рот Саше, получив уже сам в бочину локтем. — Кертис сказал, что ты знаешь, почему пионы. Расскажи мне. А то я не знаю. Ну цветы, ебать, и цветы. Ну я кактус от гвоздики отличу… Наверное. На этом познания заканчиваются. — Если бы этот разговор состоялся с неделю назад, то я бы сказал тебе, что без понятия. Но сейчас я помню. — Он закрыл глаза, тихо сказав, — У него был браслет на руке. Там были пионы. Я спросил у него, что это такое. Он ответил, что это его любимые цветы. Пионы. Они считаются символом богатства, чести и верности. — Он открыл глаза смотря на Сашу, что был искренне удивлён его словам, — Это все как раз про твоего маленького. Он очень богат. Денег у него больше чем у всего первого казанского звена, в виде меня, Радика, Шипы и тебя с Лукой в качестве защитников. Он честен. Он никогда не врет, если только это не будет ложь во благо. И верен тем, кого любит. Он не изменяет тебе, Лям, пока его не заставят. Все те несколько раз были против его воли. — Ахуеть. — Констатировал Никита, — Мелочь, это что правда?! — Снова раздалось тихое «да». — Ебать мой хуй… Вот это новость — поп с гармонью… И чего мне теперь с этой инфой делать. — Он рассмеялся, — Пиздец. Я сегодня не усну. Так, Димка, что ты решил? Ты правда никому ничего не скажешь? — Нет, правда никому ничего не скажу. Ни про тебя, ни про остальных. Ты долго с ним хочешь остаться? Ты мне нужен за спиной. — Ну он начал оживать. Я надеюсь, что не сильно надолго. Лиза отпустила меня на пару недель. — Он усмехнулся, — Да… Долгая история. Ещё дольше, чем у вас с маленьким. Я понимаю, да, что я тебе нужен, капитан, но я не могу его в очередной раз бросить. Хоть чуть-чуть ему легче станет, он хоть на лапки встанет, да я постараюсь приехать. Спасибо, Дима. Прости, что я так поступил с тобой. — Ничего страшного. Я понимаю тебя. Все с ним наебались. Ты не первый, не последний. Я только попрошу тебя к нам на матч со СКА выйти. Через… Я не знаю когда. Короче, сам понял. — Через две недели. Да, я знаю. Я понял. Тряму попрошу маленького подержать, у них в этот день игры не будет. Понято.       Яшкин завершил вызов, и, закрыв руками лицо, вдруг сказал: — Сань, это пиздец. — Отравить тебя это и правда пиздец. — Задумчиво протянул Радулов. — Хорошо. Я понял. Никиту поймали на том же, на чем и меня. На семье. Но Вадим… Серьезно? Просто мотивация просто растолкать нас? Ебать, мы ему мешались?!       Дима растерянно кивнул и прошептал: — Пиздец. Что с ним делать будем? — А ты с Дамиром будешь делать? — Я хочу с ним по душам поговорить. Понять что им двигало. Вдруг он мне что-то другое расскажет. Но я предлагаю не жестить. Я предлагаю не опускаться до уровня Ромы. Мы никому ничего не скажем. И предлагаю Вадима тоже не убивать. Поговори с ним сам. Без меня ничего не делай. — Он вдруг выпрямил спину и уставился на Сашу. — Погоди. До меня только сейчас дошло. То есть ты… Идёшь мне на уступки? Ты простишь Кертиса… — он начал загибать пальцы, — Ты не будешь никого трогать, если я попрошу… — ещё один палец загнул, — ты уступил мне нашивку, — ещё раз, — ты вернул мне в команду Артура… Серьёзно? Ты точно не пьяный? Это чё за уступки?! Чем обязан?       Саша вдруг улыбнулся и сказал, смотря ему в глаза: — Я не пьяный. Просто… — Он показал ему свою руку с таким же кольцом. — Я своим близким иду на уступки. Когда ты мне просто игрушка, на тебя можно было наплевать, тебя можно было игнорировать, и просто ебать, когда вздумается. Ты для меня был просто Барби. Просто игрушка. — Радулов кивнул, — Сейчас ты мне любимый и близкий человек. Я не могу себя перечислить и заботится о тебе, когда ты под наркотой. Но сейчас тебе плохо. И сейчас я рядом. Накормлю. Обниму. Забочусь. Только не наркотики, Дима. С ними просто нет. Все, на что меня хватило, просто забрать тебя из чужих рук. А ты думаешь я с Аней тоже такой же? Нет, я с ней шёлковый. Ласковый. И уступчивый. Если она сказала, я её слушаюсь. — Он усмехнулся. — Я с ней такая же безвольная псина как и ты со своим Ромой. Привыкай. Я буду идти на все уступки, которые ты передо мной поставишь. Ты не оставил мне выбора, согласившись с моим кольцом. Отношения, когда они такие серьёзные, должны быть равноценной работой. Мы же с тобой не на льду, чтобы вредить друг другу и плевать на мнения. Так какой у тебя план, детка?       Яшкин оперся руками о стол, задумчиво положив ногу на ногу и взял паузу на подумать. В Радуловские чудеса всепрощения он продолжал не верить. Через минуту сказал, уставившись в стол: — Я дам альтернативку скорее всего Луке и Сафонову. Вас отправлю в звено ниже. На воротах поставим Артура. Все матчи со СКА его. Себе Ляму прихвачу с Адамчуком. Подстроимся под их состав. Фалька мне сказал, что Ники, если он не подчинится, пойдёт пинком под зад с игры. Там скорее всего Дедунова поставят командовать… Я с ним не в очень хороших контактах. Он мне не подчиняется. Посмотрим. Попробую утащить у них план на игру. — Он повернул голову и сказал, — Сань, он будет готов убить нас. — Я понимаю. — С грустью в голосе сказал Саша. — Я буду биться насмерть. Я не уступлю ему. — Я понимаю. Ты мне сейчас что хочешь сказать? — Что мы можем не вернутся с игры. А то и разъедемся на скорых. — Он нахмурился и, схватив телефон, быстро набрал график игр Автомобилиста. Подперев голову тихо вздохнул. Никита был прав. У них игра была через день. — Надо будет там кого-то предупредить. — Он нагуглил уже график Авангарда. Начав качаться на стуле, уставился на него. У Дамира тоже игра будет позже. — Он, если получит от нас по морде, может им навредить. Они в большой опасности чем мы. — Давай я с Шарипзяновым поговорю. Они что-нибудь придумают. Могу и с Широй поговорить, он своих побережет. Сниму с тебя часть нагрузки. Это поможет тебе?       Дима кивнул. Задумчиво закрыл руками лицо, продолжая качаться на стуле. Он не знал что делать. Крысами были его близкие люди. Он сказал всем о том, что ни на кого не в обиде. Вдруг опустив руки, уставился на сидящего рядом Сашу, что облизнул нож, и замер с приоткрытым ртом, не ожидав внимания к себе. — Ты правда искренне меня простил? — Удивился Дима. — То есть, — он вытянул палец с его кольцом, и Саша тут же вытянул руку с таким же кольцом. — Ого. Ты даже в этом пошёл мне на уступки. Аня не убила? — Саша улыбнулся и отрицательно покачал головой, — То есть вот этого было достаточно, чтобы ты перестал ко мне так погано относится? — Да. — Саша пожал плечами и все же отвёл нож от лица. — А ты простил меня? — Нет. — Спокойно сказал Дима, и, поставив обе ноги на пол, положил руки на ледяную столешницу, погрузившись в мысли, — Дамир не просто так решил поддаться на провокации стать крысой для Ромы. Это что-то не так было. Может он… — Яшкин, а ты можешь объяснить причину своего «нет»? — Осторожно спросил Саша. — А ты её передо мной объяснял? С чего бы вдруг… — С того, что если тебя что-то не устраивает, ты не идешь по действиям у себя в голове, а хотя бы говоришь мне, что не так, и я пытаюсь избегать в дальнейшем таких ситуаций. Я же сказал, я буду тебе уступать. Но мне важно понимать, что ты думаешь и что тебе не нравится. Если ты мне этого не скажешь, ты знаешь, у меня нет таланта читать чужие мысли. Я просто не пойму, в чем ошибся, и мы опять разругаемся. Давай не будем больше до этого доводить. Мне не нравится с тобой ругаться. — Я с тобой не первый раз общаюсь. И я знаю твои слова, когда ты говоришь одно, а в мыслях другое. Я же не говорю, что этого точно не случится. Дай мне время. Я посмотрю за тобой и твоими действиями. Не знаю, сколько времени мне понадобится. Но, пожалуйста, пока давай повременим с крысами и разборками. Нам надо вылезать выше. Все, чем я сейчас обеспокоен, что Рома может просто вышвырнуть Казань с плей-офф, закончив для нас сезон в феврале, отправив с позором стоять рядом с Витязем и Кунь Лунь Ред Стар. Ну уж нет. Я не для этого бежал в Казань, чтобы сидеть в ней с колпаком позора. — Ну что же. Тогда могу сказать о том, что невывозимых задач не бывает — встань и держись.       Он уставился на турнирную таблицу. Они стояли прямо между Трактором и Автомобилистом. На первой строчке давно уснула стальная лиса, прекрасно понимая, что её не сдвинуть уже всем востоком. Под ней вечная драка между Салаватом и Авангардом за вторые и третьи места. Автомобилист мирно стоял на парковке четвёртого места. А они были на пятом. Яшкин в слух посчитал расклады на излет регулярного чемпионата. Если они выиграют все игры, а остальные останутся на своих позициях, то они встанут на второе место в чемпионате. Радулов молча слушал его, подперев голову рукой, явно не понимая всего происходящего. Дима хмыкнул, снова уставившись на график. У некоторых команд у них нет никаких шансов и он это прекрасно понимал. С учётом этого снова все посчитал. С раздражением периодически сжимал руки с тонкими пальцами, что его не слушались и мазали по кнопкам. — Блять! — На излете половины часа своих бухгалтерских расчётов вывел итог Яшкин, — нам пиздец! — Так это было и без тебя понятно. Делать-то чего будем?       Яшкин вдруг улыбнулся и сказал: — Побеждать. Сейчас переоденемся и пойдём на лёд ебаться. — А что, в постели уже нельзя? Экстрима захотелось?       Дима рассмеялся и отмахнувшись от него, мягко поцеловал и пошёл переодеваться. Прихватил Сашу за шкирку, поволочился с ним до базы, успев, хоть и с небольшим опозданием на тренировку второй смены. Задержались ещё и с ними. Дима прекрасно чувствовал, как организму тяжело, но другого выбора словно не было. Надо было сделать все от себя возможное. После тренировки прослушал большую лекцию о том, чем ему питаться, чтобы хотя бы к маю успеть набрать свою форму. Под поздний вечер вернулся домой уже в одиночестве, отпустив Сашу к его жене. Усевшись перед холодильником на колени, достал пакет с замороженные ягодами. Хмыкнув, кинул его на столешницу. Достал те, что купил в магазине. Внимательно осмотрел упаковку, удостоверившись, что она целая, решился уже приготовить свой любимый пирог.       Услышав звонок телефона, взял его. Незнакомый номер? Он хмыкнул, прижав трубку к уху. Услышав знакомый голос замер с ножом в руке. — Привет, Дима, не разбудил?       Это Сергей Широков, капитан Автомобилиста. Он был спокойным на голос, хоть и немного уставший. Видимо тоже после тренировки. А может и после игры. — Нет, все нормально, я только с тренировки вернулся. Чем обязан такой честью, капитан? — Радик мне все рассказал. Хочу выяснить у тебя, правда ли то что я услышал. По поводу этого мальчика, который у меня в звене центральный нападающий. Потому что у нас будет своя игра, хоть и с Челябинском, но там… Долгая история. Уральское дерби никого целым не оставит. Меня предупредили, что может случится все что угодно. Хочу понять, стоит ли защищать только твою любовницу или мелкого тоже надо. — Так он же чуть живой, как мне сказали. — Яшкин нахмурился, прокрутив нож в руке и продолжил приготовление пирога, — Шира, что-то ты мне не договариваешь. — Трямкин сегодня утром у него был перед игрой. Наш Заварухин поинтересовался как наш мелкий, а ему никто ничего сказать не смог. Вот Никиту и отправили разведать обстановку. У него собственная сиделка появилась с казанской пропиской. — Широков усмехнулся. — Да, ты все правильно понимаешь. Но я не против, если… — Да, он реально не в чем не виноват, Сергей. — Он аккуратно распределил песочное тесто по форме и вывалил начинку в виде творога со сметаной и ягодами. С трудом удержав тяжёлый противень, закинул все в горячую духовку, едва с непривычки чуть не обжегся. — Я сам всего нажрался, да ещё и его чуть следом за собой не утянул. Так что он не виноват. Я не очень умные поступки совершаю и этот один из таких. У меня иногда такие флешбеки бывает, всплывают, когда я в чем-то сомневаюсь или если переживаю что-то такое, что уже повторялось, да я забыл. Так что у тебя в звене все это время был нормальный парень, которого ты чморил просто так. Вы все это делали. А он все терпел и молчал. Ты и правда от них с Лямой отстанешь? — Ну а что мне ещё остаётся делать? — Широков тяжело вздохнул, — Яшка, за тебя вся страна вступилась тогда. Никто не думал даже послушать его. Нахуя? Вокруг него, как я слышал, всегда были нехорошие слухи. Потом до всех дошло кто был источником, и Дица аккуратно заткнули и больше не слушали его. А мелкого не стали реабилитировать. Столько лет прошло, и кто бы знал что эта ситуация тут всплывёт. Хорошо, что ты не побоялся всем признаться, что Кертис ни в чем не виноват. Это… Много кому надо было услышать. И сейчас эхо большое пойдёт. Так что да, Яшкин, я и правда от них отстану. Трямкин мне рассказал, как Никита о нем заботится. О том, как он сидит с ним в обнимку, с ложечки отпаивая. Как утешает, словно ребёнка. Волк очень погано выглядит. Я вообще ахуел, честно, как Никита мне обо всем рассказал. У него и плечо больное, и рука… Он чуть живой. Едва дышит. Но, с такой то поддержкой, я думаю он быстро оклемается. Они, оказывается, в травму сходили. У Волка наконец рука зажила. Плечо, с его слов, все ещё болит. Но он тоже устал просто лежать на кровати. Вот я и спрашиваю. Зная Кертиса и его желание быть там, где плохо, а у нас именно сейчас так, он скоро вернётся на лёд. Наверняка недолеченный. Лишь бы мне ваш Никита потом в морду за него не дал опять. А то у него рука тяжёлая. Опять скажет, что я виноват. Но мы с Бруксом его в обиду больше не дадим. Я благодарен тебе, что ты решил эту ситуацию.       Яшкин с улыбкой кивнул, смотря заинтересованно на то, как бурлит ягодная начинка на пироге. Будет вкусно. Все как он любит. — Пообещай мне, что с ним все будет хорошо. Что ты больше не будешь над ним издеваться. И отстанешь от них. У них и без того проблем дохуища. — Раз эта ситуация не была настолько тяжёлой, то да, я могу тебе уступить. Обещаю.       Яшкин победно взмахнул рукой, и довольно выдохнул. Кертис полностью под опекой и защищён. Какой он молодец! Какая гордость! И если бы не его мозги, что вовремя все вспомнили, неизвестно чем бы все закончилось. Сам погладил себя по голове, беззвучно похвалив. — Я все понял, Яшкин. Мне Брукса тоже тебе уступить?.. — Ну я пообещал Радику что больше никаких измен, никаких истерик и запоев, так что не надо. Я только смотреть буду. Трогать не буду. — Смотри мне. Завалишь опять моего канадца, опять он скулить будет, что ты больно сделал. — Дима усмехнулся. — Слышь, уговори его остаться. Он хочет съебаться в свою Канаду. Я не хочу его отпускать. Он классный парень. Снова стал нашим лучшим снайпером, вернувшись в пятёрку лучших Лиги. — А тебе ли не насрать? У тебя ж контракт заканчивается, так же как и у маленького и много у кого ещё. — Ну я посмотрю. Пока планирую остаться. Если вдруг какой-нибудь Амур предложит приехать, я не против. В Хабаровске классно. Но сам же знаешь, от итогов зависит. Да и Да Коста с нами. Мелкий у себя на уме, там вообще, я думаю, тот до последнего думать будет. Лишь бы к вам в Казань не съебался, я не хочу за ним потом бегать. Поговоришь? — Ну я попробую, но ничего не обещаю. — Спасибо, что поговорил со мной. Удачи тебе в предстоящей бойне с бывшим. Смотри, у него хороший адвокат по разводам.       Яшкин рассмеялся, и, пожелав ему самому удачи, завершил вызов. Достал пирог, посыпав сахарной пудрой. Довольный затянулся ароматом. Повернул голову, уставившись на пакет с ягодами. Они все плавали в странной болотистой воде бледной-жёлтого цвета. Брусника так не тает. И правда что-то есть. Уставился на пирог. А тут ягоды нормальные.       Вот же паскуда где.       Он отрезал себе кусочек и с большим удовольствием его съел, наслаждаясь горячим соком. Как же вкусно! Довольный собой, он выпил ромашковый чай и пошел спать. Пока шел до спальни, услышал эхо от своих шагов. Как же одиноко. Как грустно жить одному. Но Саша не сможет быть с ним вечно. Нужно подождать, пока Артур придет в себя. До него все равно дойдут все слухи. Он все поймет. Он все равно вернется. И сделает правильные выводы. Его мальчик достаточно умен, чтобы самому решить все проблемы. Он не станет вмешиваться, пока его не попросят о помощи.       Утро началось с середины дня. Торопливо накидав себе еды в рот, Дима побежал на игру. Команда встретила его в полном составе. Яшкин гордо напялил на себя джерси и удивился тому, что у него не было даже альтернативки. Над ним все громко посмеялись. Дима прогнал Сашу пинком под зад на лавку и сам воодушевил команду на победу, предупредив всех, что им надо побеждать любой ценой и он хочет залезть максимально быстро. Все его шумно поддержали. Команда устала проигрывать. Наконец-то поводок взял тот, кто поведёт их стаю к победе. На лицах его мальчишек были улыбки. Дима сказал все что мог. Он не сомневался, что у них получится залезть высоко. И все это чувствовали. Он повернулся, и улыбнулся вратарям, гордо рапортовав, что они самые главные люди и спасители их, и он безмерно благодарит их за помощь. Что Тимур, что Артур улыбнулись ему в ответ. — Слышь, может, тебе кафтан сразу отдать? — Усмехнулся Радулов, сидя развалившись на лавке Лукоянова, пока тот сидел на лавке рядом, что была радуловской, едва помещаясь и обматывая крюк изолентой. — И что, что там номер не твой? Ты все равно читать не умеешь… — Я справлюсь и без этого. — Гордо сказал Яшкин, уперев руки в бока, — Чтобы быть самым большим океаном, не нужно быть громким.       Всё тут же уважительно кивнули и похлопали ему. Мальчишки все отправились на тренировку, а следом на игру против Челябинского Трактора. Первый период прошелся без результативных ударов по воротам. Но Яшкин не упускал момента похвалить нападающих за хорошие старания. Билялетдинов лишь подтверждал его кивки молчаливым кивком и сдержанной улыбкой. Отвернувшись от всех телевизионных камер, Яшкин для уверенности поцеловал Радулова в щечку, прикрывшись рукой. На лице у капитана появилась скромная улыбка. Он шлепнул его по заднице рукой и, едва слышно усмехнувшись, побежал следом за ним на лед. Они встали единым звеном с Кошелевым, чего Семен вообще никак не ожидал. И когда его вывели на бросок лучшие двое людей всей команды — шансов облажаться у всего Татарстана на глазах уже не было. Он заебенил первую шайбу на излете второго периода, с ассистентскими передачами от Яшкина и Радулова. На середине второго периода в ворота Артура прилетела шайба от Шабанова и Юртайкина. Дима лишь кратко остановился перед Артуром, что остался стоять на коленях, и едва слышно подбодрил его, напомнив про то, что мальчишка сделал уже больше тридцати спасений за всю игру. Третий период ознаменовался победной шайбой четвертого звена. Стоял громкий крик. Яшкин с Радуловым лишь счастливо переглянулись и отбили друг другу пять.       После игры все шумно поблагодарили друг друга, наградив автора победой шайбы — Артема Лукоянова тюбетейкой. Команда предложила пойти отметить. Дима вежливо отказался и успел один из самых первых свалить, чтобы его никто не утянул в бутылку в очередной раз. Выйдя со стадиона, сунув руки в карманы пуховика, спрятался от сильного мороза и почапал домой в одиночестве. Услышав знакомые шаги резко остановился и закрыл глаза. — Димка… я поговорить хочу. — Раздался шепоток Артура. — Можно?