Два медведя в одной берлоге

      Екатеринбург. Квартира Кертиса Волка. Пока хозяин квартиры сидел и колдовал на кухне что-то с его в очередной раз разбитым айфоном, Яшкин пошел гулять по чужой квартире. Вышел в коридор и засмотрелся на хрустальную люстру над головой. Свернув налево, пошел мимо гостиной. Маленькая двухкомнатная квартира. Даже, скорее квартирка. Кажется, что тут по ширине было меньше места, чем по высоте. После его королевских хором в сто с лишним квадратных метров тут было чудовищно мало места. Он еще долго будет цепляться плечами за все стены, и по-инерции пытаться пройти боком в узкий проход. С трудом открыв тяжелую высокую деревянную дверь, перешагнул порог спальни.       Стены окрашены в приятный темно-зеленый оттенок. Идеальная чистота. Постель заправлена белым постельным. Над мягким изголовьем кровати свешивалась гирлянда. На комоде с резными ножками несколько фотографий и много свечей. Тут же быстро дошагав до кровати, что была явно меньше чем его, схватился за одеяло. Шелковая ткань такая приятная на ощупь. Оно приятно зашуршало. Так вот, что это такое шуршит каждый раз? Он с улыбкой стоял и мял одеяло руками, словно кот, ищущий место. Когда ему надоело, Дима аккуратно уселся на край. Улыбнулся, проведя рукой по поверхности прикроватной тумбы. Ни пылинки. Изогнулся, проведя рукой по изголовью. Тоже чистота. Сгорбившись, оперся руками о ноги, наслаждаясь тишиной.       Опустив взгляд под полку, на которой стояла подставка под телефон, увидел черную толстенькую книжечку. Тут же аккуратно взял ее в руки. Мягкая обложка, очень приятная на ощупь. Откинув черную резиночку, он раскрыл ее. Думал, что ежедневник. А вот и нет. На лице появилась тут же улыбка. Дернул за закладку, на кончике которой висел брелочек в виде солнышка. Только сегодняшняя дата на новом листке. Кратко глянул в проход, и выпрямив спину, решил порыться по страничкам. Личный дневник? Он тут же усмехнулся. Да, тут Артур угадал — он тоже никогда не встречал таких, как Волк, хоккеистов, которые вели бы личный дневник. У него жена его ведет. Он считал это странным. Хотя такая вещь ему бы точно пригодилась, с его-то памятью. Тогда меньше вопросов бы возникало.       Задумался, пытаясь вспомнить какую-нибудь дату. Вспомнив, когда у них была первая игра в сезоне. Тут же зашуршал страничками. Нашел нужную дату. Какой изящный аккуратный почерк. Не смотря на то, что никаких строчек, точек или клеточек не было, он не съезжал и был идеально ровным. Аккуратные завитушки, крестики вместо точек над буквами «i» и «j». Сильный нажим, но писали чем-то острым. Даже не похоже, что ручкой. Странички хрустели. Черная паста совсем не отвлекала. Он облизнул губы, и, опустив голову, принялся читать: «Сегодня по графику очередной выездной маршрут. Давно в Казани не был, уже ее не помню, даже как она выглядит… Про игроков и говорить-то нечего. Проснулся с утра с четким ощущением какой-то беды. Брукс опять весь маршрут мешал мне, доебываясь об очередной бесполезной херни. Видеть уже их лица не могу. Эти долгие выезды вытреплют все нервы мне. Отель очень уютный. Попросился остаться со Стефаном. Я очень сильно рад, что Трямкин стал нашим капитаном. Широков меня напрягает своим существованием. Вечно дергает меня, упрекает, что я недостаточно «центральный». Что вечно падаю под щитки вратарям, а ничего хорошего из этого не выходит. А ну да… как же он мог не доебаться до меня, потому что я растерялся прям перед воротами. Размахался, раскомандовался… Урод, каких поискать еще надо было. Пришли с ним в одно время, а ведет себя так, словно родился в этой команде со своей нашивкой. С Никитой я чувствую себя в безопасности. Дай бог, чтобы это так и оставалось. Так, после тренировки мы все дружно поняли, что нас ждет пиздец. Кажется, это будет поражение. Тяжелое тотальное поражение. Весь вечер трясутся руки. Точно на матче будет что-то плохое. Не может быть все так странно. Последний раз у меня так тряслись руки перед матчем, когда Адамчук, кстати, тоже в Казани, едва не сломал мне ногу. Благо тогда все обошлось. Тренера восхваляли нам Яшкина, словно мы должны были его купить. Был бы тут Широков, он бы точно ткнул меня носом в прекрасную работу Дмитрия, и сказал, что-то вроде «а вот ты так не можешь, вот и иди обратно в свой Казахстан.» Пора выходить на игру. Я просто надеюсь уйти с нее живым. Больше от меня ничего не требуется. Просто уйти, просто живым… Так, отлично мы выиграли! Никто не понял как мы избежали поражения после такой длинной череды побед. Казань подарила нам шестую победу подряд, хотя мы все были готовы к поражению. Я так послушал в раздевалке разговоры — все, мягко говоря, в шоке от того, как Казань играет и с какой легкостью они отдали нам победу. Но появилась проблема в другом. На раскатке к нам прицепились четверо казанцев. И один из них смотрел на меня с таким видом, будто я плюнул ему в чашку с утренним кофе. На первом периоде он еще и вышвырнул меня за бортик. Стоял и оскорблял меня. Так гордился собой. Я всегда подозревал, что Казань странная, но не думал, что это выйдет боком опять мне. Второй период обернулся для меня кошмаром. Этот сомнительный Казанец, ростом примерно уходящий к нашему капитану, решил устроить со мной драку. Считает, что я щенок. Меня еще в молодежке драться научили. И долгое время мне не приходилось махать кулаками. А тут Брукс мне заявил, что у него нет настроения меня защищать и что я сам по себе, а он будет охотится за этим… Яшкиным. У них там своя драка на позиции лучших снайперов Лиги. Кажется, Дмитрий даже не чувствует, что ему тоже не стоит так откровенно флиртовать с Мэйсеком. Это плохо кончится. Что касаемо драки — хорошо… Сам, так сам. Я не гордый. И я с радостью нападаю первый, когда есть в возможность. Он, правда, едва меня не убил. Мы с ним весь лед кровью позаливали. Он очень тяжёлый. Улегся на меня, и как уставился на меня. Спросил, мол, будем ли мы драться дальше или пойдем по лавкам. Я видел, что у него нет сил. У меня-то еще было достаточно. А с него многовато крови вытекло. Я ему поддался. Он мне помог. Я все еще благодарен всем богам, что мой капитан это Трямкин. Он защитил меня и заступился с Радуловым перед судьями за нас с этой… палкой? Я не могу вспомнить как его зовут. Радулов-то явно не стал бы заступаться за чужака, если бы не наш Никита. Очень большая удача. Широков бы попросил еще добавить сверху. Я вот что думаю: Трямкин и Брукс не просто так не стали меня защищать. На втором периоде все сидели и обсуждали нас. И были все в таком восторге. Я не знаю, что делать с этим… Кажется, он опять Никита. Я все еще не могу запомнить их имена. На третьем периоде я успел полапать этого Яшкина. С Бруксом можно не разговаривать по поводу него — это будет восторженный отзыв на три часа рассказа. Надо не забыть не упоминать этого чеха при нем. И снова и снова Никита заступался за нас. Выводы сделаны молча: Радулов животное. Дикое оголодавшее животное. Яшкин предложил нам проиграть. Что еще можно было ожидать от Яшкина? Трямкин знал, что Радулов будет против, но все равно дождался его и задал вопрос уже ему. Я так чувствую, что слух, что между этими двумя что-то есть — не слух. Я первый раз увидел, как Радулов начал торговаться по «системе СКА». Занимательное зрелище. Мы доторговались до ресторана. Я был готов убить этого парня… эту палку… что на мне живого места не оставила. Выпросил его с собой в ресторан. Ничего, я еще верну должок. Галкину показалось смешным, что он должен был довести нас до овертайма. Ради шутки согласился — он первый раз в такой ситуации. А вот чужой вратарь явно по силе такой же как и наш Володя. Хороший мальчишка. Друг этому чеху. Казань очень сильно изменилась. Пока я не могу сказать, в хорошую или плохую сторону, но во всем виноват этот двадцать третий. Его повадки. Его действия. Его словечки. Он теневой капитан. Команда слушается его больше чем Радулова. Не удивлюсь, если ему достанется нашивка капитана. Он подойдет на эту роль гораздо лучше, чем это животное. Он все еще способен на человеческие чувства. Редкое качество для капитана. Ни Широков, ни Радулов давно уже им не обладают. Казань дольше морально готовилась овертайму, чем он фактически был. Мы со Стефаном решили попробовать разыграть новую комбинацию. Новую для него, но не для меня. Обычно я ее с Бруксом отрабатывал, но у того, то клюшка короткая, то я ему слишком сильный пас даю, то не в ту сторону. Начинает там выебываться… Со Стефаном все просто. Поймал, забил, побежал праздновать. Этот молодой вратарь явно не ожидал такого. Что же, будет знать, что мы опасные. Вот сейчас сижу, пока все намываются, пишу эти строчки. Интересный момент нарисовывается. Парни явно не чувствуют, что мы не просто так посидим, да разойдемся. Зато руки перестали трястись. Как обычно: получи травму и успокойся. Я видел на себе заинтересованный взгляд этого странного парня. Тоже поддался влиянию Яшкина. Интересно, есть ли у него кто-то. Долгие выездные серии оставляют жуткий тактильный голод. Хорошо, что Брукс, что Стефан привыкли ко мне. Но, кажется, сегодня будем утолять голод об этого странного парня. Надо хоть узнать как его зовут. Пойдём в лучший ресторан города. Надо соответствовать. Парни вырядились так, словно идут в спортбар. Еле уговорил их одеться нормально. Трямкину очень идут костюмы. А комплименты ему делать нельзя. Ничего страшного за сегодняшний вечер точно не произойдет. Он нас защитит и отдернет когда надо. Пожелай мне удачи.»       Яшкин заинтересованно прислушался, осторожно держа шуршащие страницы. Из-за сильного нажима на ручку, и мелкого подчерка все страницы слегка хрустели. Их было приятно даже просто листать. Он осторожно достал черную ручку, что пряталась в петельке на задней стороне дневника. Она перьевая? Серьёзно? Как такой писать-то? Беззвучно поднявшись, он отложил чужой дневник и высунул любопытную морду в коридор. Полная тишина. Нет, все заняты своим делом. Яшкин уселся обратно и с большим любопытством продолжил читать. Позиция того, что было с другой стороны ему очень интересна. Зная, что сейчас будет, он улегся на кровать, оставив ноги на полу, и провел рукой по стоящему члену, запустив руку в штаны. Да, можно и поразвлекаться. Много подробностей. Он выдвинул ящичек. Тут же зажал рот рукой, едва не рассмеявшись. Мальчики живущие одни все одинаковые. Достав бутылочку со смазкой заинтересованно принюхался к ней. Дорогая. Ванилью пахнет. Беззвучно поставил ее обратно и достал пару салфеток. Закрыв ящичек, довольный облизнул ладонь, уставившись в аккуратный текст. «Как я и предполагал… вечер не мог закончится просто вариантом, который обожал Мэйсек — напиться и завалиться. Мы едва ноги дотащили до отеля. Его зовут Никита. Да, его точно зовут Никита, потому что Яшкин его так называет. А вот в фамилии не уверен. Какая-то похожесть есть с нашим Трямкиным. Да, мы поели. Все из нас видели, как Радулов обходится с Яшкиным. (Как со шлюхой?) Ему было плевать, что парень явно перебирает с алкоголем. Еще и назвал его шлюхой. Три тысячи евро за ночь, серьезно? Ребята за него заступились. Решили обхитрить Радулова. Ладно, пускай занимаются чем хотят. Решил подыграть им. Заигрался. Все сидел смотрел на этого Никиту. У него есть жена. Как однажды я услышал от Рида Буше — жена, не стена, можно и подвинуть. Как-то проморгал момент, когда его смешки скатились в откровенный флирт. Поплатился тем, что он меня при всех начал целовать. Да еще и с таким удовольствием, что его жена — это я. Хорошо. На такой вариант я и рассчитывал изначально. Даже проще, раз он сам на меня бросился. Так да, доехали мы до отеля. Я начал себя выдавать. Вцепился в него, словно оголодавшее животное. Ему явно такое нравится. Все эти поцелуи. Все эти прикосновения. Недолюбленный женой мальчик. Даже не знал, что так можно. Да, я умею одними прикосновениями возбудить. Точно знаю, как будет приятнее всего. Судя по тому, что я почувствовал у него в штанах, там будет много. Да, вечер обещает быть очень интересным. Не знаю чем были другие заняты, но я не мог от него оторваться. Целовался с ним. Хватал его за волосы. Прижимался к нему. Надо было насыщаться — кататься еще долго. Хорошо, что парни всегда помогут мне найти нужный ключик, пока я занят. Мы с Никитой первые пошли. Даже не знаю чем закончилась ночь у них…       Дима замер, снова прислушиваясь. Нет, все еще тишина. Начал шумно дышать, едва держа дневник одной рукой. Обкусывал губы, быстро вчитываясь в текст. Будем надеяться, он не будет сильно против, если увидит, что его мысли стали ему известны. Текст стал более размашистым. Явно писал на остатках опьянения. Утром может быть, чтобы не забыть? Но этот Никита явно любитель быть пожёстче. Завалил меня, и как начал раздевать. Быстро, торопливо. Даже не дал варианта подумать мне, где бы я хотел оказаться. Сунул руку ему в штаны. Красивый у него голосок, когда он начинает постанывать. Да, я угадал. Там много. Но вот пользоваться он им явно не очень-то умеет. Сразу видно, что с ним такое впервые. Мне не доставит это проблем. Я достаточно выпил, чтобы не было слишком больно. Я поддавался ему. Выгибался так, как ему хотелось. Слышал его довольные сдавленные стоны. С ним было приятно. Его длинные пальчики умеют цепко хватать свое. У него явно есть дети. От него пахнет сладостями и женскими духами. Надо быть осторожнее. Я не оставил ему не одного следа. Но так хотелось. Тактильный голод — мое проклятие. Он раз за разом кончал в меня. Даже не трезвеет, паскуда. Я уже весь мокрый. Пришлось вспомнить как делать минет. Судя по всему ему понравилось. Он был грубым. Хватал за волосы. Оставлял на мне синяки. Хватал меня. Мне это нужно. Я просил еще. И он с радостью становился еще грубее. Плевать, что я оказался снизу. Оно явно того стоило. Он очень не скоро от меня отстал. Не знаю, может у самого давно ничего не было. Но я себе все колени стер, пока он раз за разом наклонял меня. Сладкий. Мягкий. Приятный. Боль пришла под утро, когда он обессиленный уснул рядом. Я с большой радостью прижмусь сейчас к нему и усну. Интересно, можно ли его вывести на это на каждую игру. Мне понравилось. Особенно когда он начал привыкать мне. Я у него точно первый мальчик. Заманчивая гипотеза пришла мне в голову. Пока не буду ее рассказывать — надо явно пересечься с ним еще раз. Да, проспать получилось не долго. Скоро же на самолет. Брукс начал надо мной угорать, ввалившись ко мне в номер. Сказал, что они с Яшкиным только прекрасно проспали в обнимку. Главной шлюхе и ничего не досталось? Если я достаточно его прочувствовал, то… ему бы тоже что-то такое хотелось. Посмотрим. Не идти против его воли. Не захочет — я не пристану. Мы с ним разговорились. Чувствую, сколько у него боли в голосе. Мне его тоже жалко. Нет, это не слухи, это правда. Бедный, бедный мальчик. Ему явно надо помогать. Оберегать его и утешать. А он схватил себе Радулова. Глупый. Бедный. Если он его за этот сезон не доведёт до самоубийства я даже удивлюсь. Он очень красивый. Сидит передо мной сонный. Счастливый. У него огромные проблемы с алкоголем. Нет, надо подождать, пока он протрезвеет, иначе ему может показаться что это будет очередной урок, который явно ему преподносит Радулов. Нет, я не готов остаться единственной шлюхой этого вечера. Я слышал от его бывшей команды, что Ротенберг сделал из него неплохую девочку на несколько персон. Бруксу тоже надо отдать кусочек сладкого пирога. Осторожно выяснив, что Дима не против, я с радостью поделился им с ребятами. А эти глупые черти не понимают, что нельзя было на нем столько засосов и следов от зубов оставлять. Когда он перестал сопротивляться, стало только лучше. Опытный. Сразу чувствуется. Не первый раз спит с тремя сразу. Знает что делать. Три тысячи евро за него еще мало. Тут можно и все шесть отдать. Выменял себе Никиту в обмен на его паспорт. Яшкин любит мстить. Надо быть осторожнее с этим. Не хочу отпускать этого Никиту так быстро. Он оказался не готов к проблемам того, что теперь его очередь быть снизу и с тремя сразу. Я не дал его сильно уничтожать. Но все получили от этих еще трех часов много удовольствия. Я бы мог написать, что ха-ха — Брукс влюбился. Но он же меня потом сам стебать начнет. Нет, сделаем вид, что не заметили его выходок. Да, Мэйсек точно попался в ловушку. Яшкина есть за что ценить. Нет, все-таки аккуратно пихнуть Брукса, когда он заебет разговорами, все-таки можно. Так, чтобы мне опять не досталось по хитрой морде…»       Дима заинтересованно пролистал дневник. Ему бы тоже пригодилось, с его-то нулевой памятью, посаженной алкоголем и наркотиками. С улыбкой вытерся. Да, им с Никитой тоже понравился тот вечер. Ему было любопытно. Он с трудом вспомнил дату следующей игры. Он же был у него в гостях. Точно должно быть что-то интересное. А вот и оно. Очередная глава в чужой истории, что пересекалась с его. Снова привычный аккуратный почерк. Интересно, видел ли кто-то еще, кроме их двоих, эти странички? «Брукс предложил мне пойти домой к Яшкину, после того как Стефан послал его куда подальше с этим предложением. Я долго сомневался, стоит ли туда идти. Мэйсек явно чувствует во мне конкурента. Что же, давно мы не дергали друг на друга одеяло. После тренировки отправились в гости. Мы сказали всем, что пошли гулять. Стефан нас не сдаст, а остальным плевать. Эберт с Блэкером как обычно заняты обогащением себя с помощью обеднения других через покер. Я достаточно много раз проиграл им, чтобы понять, что туда лезть не стоит. Я не люблю ходить в гости. Еще больше не люблю, когда приходят ко мне. Но с Бруксом было бесполезно спорить. Он боится Радулова. А вдвоем, будто, у нас будут какие-то шансы выжить, если это чудовище решит заявиться к нам. (Никаких) Я не понимаю, почему все боятся Радулова. Мы сталкивались с ним чуть больше, чем мне хотелось. Раньше он был гораздо страшнее. Еще даже в том сезоне он кидался на всех, как дикий голодный пес, очень часто без причины. А сейчас Яшкин испортил его и там бояться стало нечего. Что же, далеко пришлось идти по маршруту Мэйсека, который сказал, что карты предложили ему путь покороче. Я, пока шел, увидел новость о том, что буквально в соседнем квартале только что убили человека. Это было буквально через три дома от нашего пути. Попросил его идти быстрее. Он демонстративнее пошел еще медленнее и решил, что в гости с пустыми руками не ходят. Отличная идея еще сильнее затормозить. Чуть его не придушил, когда он, растолкал детей на детской горке, и пошел кататься на ней. Я напомню, там все еще было убийство… По моему совету он купил бутылку вина. Сказал, что больше не надо. Не знаю, на что он надеется. Этой бутылки ему будет много, а Яшкину мало. Я в их дележке участвовать не хочу. Не знаю, зачем я вообще согласился. Думаю, если бы мне улыбнулась удача, а то и общение с тем же Димой было ближе, можно было бы предложить пересечься где-то с этим странным Никитой. Он все еще не выходит у меня из головы. Не знаю, что-то с ним тоже не так. Я боюсь завтрашней игры. Снова началось какое-то волнение внутри. Мы снова приехали сюда. Этот бесконечный маршрут когда-нибудь окончится? Я уже путаюсь в городах, где был Омск, а где был Череповец. Уже сам сомневаюсь, в каком городе мой дом. Меня тошнит от этой команды, от этих лиц и одинаковых разговоров. Я просто хочу остаться дома в одиночестве. Я так много прошу? Немного одиночества, а не помощи Стефану в выбирании странных носков подходящих под форму чужой команды, и не поддержании с Бруксом разговора о разнице в разновидности порно. Выяснилось, что Яшкин очень вкусно готовит. Урон от незапланированного социального взаимодействия частично перекрылся. Мы много беседовали, они дружески надо мной стебались. Я заметил на себе голодный взгляд Яшкина, когда они с Бруксом начали шутить, что я шлюха. Кажется, Брукс ему не особо-то интересен. Ха-ха. Мы разговорились. Яшкин понял, что он в ловушке. Слава богу, я думал до него не дойдет. Он упросил нанести ему травму на следующей игре. Брукс готов залезть ему в постель, но не готов марать об него руки. Как бы назвал его Радулов: ссыкло. Я просто согласился на его уговоры. Вижу, как ему больно. Как ему страшно. Я знаю, мне рассказывали о том, что с ним творилось в том сезоне. Помню, как в матче со СКА попал под него. У него тогда явно крыша съехала от наркотиков и он был готов сожрать меня вместе с коньками и клюшкой прям на льду. Я понимаю, почему он идет на это. Ему надо срочно помогать. Он в ловушке. В самой страшной, в которой мог оказаться. Ротенберг платит всем за то, чтобы его команду потопили. При этом СКА сияет, как новая монета весь сезон. Я слышу отчаянье в его голосе. Радулов не стал ему помогать. На что Дима вообще рассчитывал, предлагая Радулову нянькой поработать? Как же было вкусно. Я последний раз так у мамы в Канаде на ее день рождения вкусно наедался. Дима продолжал меня стебать за мой рост. Я привык. В Казахстане все шутили, что я приезжал матч на лошади, ведь в машине не дотянусь до педалей. С каждым годом шутки у всех становятся все смешнее. Будто я сам не в курсе, какой я. Я примерил форму Ак Барса. Она выглядела на мне странно. Я бы не хотел оказаться в Казани. Все еще надеюсь, что Екатеринбург продлит мне контракт. Прижился уже тут. Попробовал пофлиртовать с Димой. Он моментально поменялся, почувствовав от меня ответные чувства. Сразу подобрел. Заулыбался. Только этого, блять, не хватало! Мы попихались с Бруксом в попытках поделить диван. Он конкретно так напился. Кажется, будет опять спать без задних ног. Яшкин устроил меня на своей кровати. Мягкая. Очень большая. Я попытался прикинуться, что сплю. Его не обмануть. Мне было любопытно утащить пару контактов с его телефона и посмотреть на его коллекцию, про которую ходят легенды в нашем иностранном чате. Долго возможности ждать не пришлось. Меня напрягает то, что у него с Ротенбергом явно не все остыло. Солнце и Луна? И правда? Как жаль, что мой разочарованный вздох нельзя отразить на бумаге. Он скачет туда-сюда. Города тянут его на себя. Он потерян. Брошен на произвол судьбы. Его надо спасать. Только никто не хочет этого делать. Кому-то мерзко с ним связываться. Кому-то не охота возиться. Кто-то просто ссыкло (как Брукс). Все, я смотрю, просто привыкли к его выходкам. Я не понимаю, как можно так относится к игроку из собственной команды. Все же прекрасно видят, как он тонет. И только стебут его. А Радулов продолжает кидать ему камни вместо спасательного круга. Зная, что Широков теперь у меня снова за спиной, это может для меня кончиться плохо. Еще подумаем как ему помочь так, чтобы самого не убило. А вот и контакт Никиты утащил. Интересная у него коллекция в телефоне. Я даже не думал, что все так плохо. Он нашел мои фотографии. Хотел его избить за то, что я у него — микроб. Тоже мне — Никита Трямкин два и два ростом. Судьба подсунула мне поцелуй с Артуром в качестве оплаты за мой (почти) инсульт. Эти суки взяли меня на испуг. Ненавижу людей которые пытаются меня напугать. В такие моменты жалею, что тут запрет на свободный оборот оружия. Мальчишка не умеет целоваться. А еще нахватался у Димы плохих привычек. Смотрел на меня, как завороженный. Такое ощущение, что моя слава из Барыса все-таки дошла до российской границы. Это пугает. Буше считает, что в каждой команде должно быть по проститутке. Я искренне надеялся, что у Автомобилиста это звание вручат Бруксу. Но он как назло притаился. Суки. Попадется он мне под горячую руку. С Яшкиным было спать гораздо приятнее, когда не делишь его с остальными. Я давно столько удовольствия не получал. Столько уважения. Столько внимания. Он отдает всего себя каждый раз. Ему нужно ответное внимание и очень много. Может дать его ему? Мне все равно не о ком заботится. На утро они с Ахтямовым сели меня обсуждать. Хорошо, что никто не в курсе, что я через слово понимаю их язык. Как я и думал — Артур тоже заинтересовался мной. Меня так ни одна девушка не описывала, такими красивыми словами. Его руки ласкали меня. Едва сдержался, чтобы не застонать. Тонкие такие пальчики. Накормили меня вдвоем надолго. Никита влюблен в меня? Пиздец, если их слова правда. Не этого я хотел, отдаваясь ему. Они назвали меня «никитина девка». Я хочу воспринять это как оскорбление. Я не хочу быть девкой этому неухоженному странному парню у которого не все в порядке с головой, который ведет себя максимально мерзко и выглядит примерно так же. Я хочу… блять, может пора признать, что не только Брукса пора стебать? Нет. Я все еще думаю, что он мне не нравится.       Дима усмехнулся, заинтересованно перелистнув страничку. Его встретила новая дата. Дата игры, которую он не успел досмотреть. Плечо все еще иногда беспокоило. Он все еще благодарен Кертису, что он дал ему эту паузу. Нервы у него начали потихоньку сдавать, когда и на льду и в жизни все стало рушится. Возможно, этой паузой он себе помог, а не навредил. Боли со временем утихнут. А вот развороченную душу надо было собирать быстро — времени до конца года. Нерешенных вопросов гораздо больше. Облизнув губы уставился в текст. Он старался читать быстро — еще чего не хватало, быть пойманным со спущенными штанами за прочтением чужого дневника в гостях. Но он не знал, чем та игра закончилась. Зачем смотреть трансляцию, если можно почитать обо всем от непосредственного участника. Это его дневник. Он точно знает, что его никто не прочтет. А значит и врать не будет. Самые достоверные сведения. Вдруг ему эта игра однажды боком выйдет? Им все-таки еще две игры в январе вместе играть. Неизвестно, чем они закончатся, если ни одна из двух не закончилась спокойно. Новость о том, кто будет на воротах очень порадовала команду. Все явно воодушевились, когда Брукс всем выдал секрет, услышанный от Яшкина. Придурок! Взял и выдал себя! Хорошо, хоть меня не забрызгало. А вот то, что и Радулов и Шипачев вернулись в строй, подтвердило мои мысли — Яшкин больше не планирует появляться в хоккее. У него нет столько наглости, как у Радулова, чтобы бросить команду в самый ответственный момент и уйти, наплевав на то, как они будут дальше без него. Еще один повод помочь ему. Постараюсь не убить, а мягко вытолкнуть из игр до конца года. У меня очень стильная джерси. Этот длинный рукав с девяносто шестым номером мне нравится. Заберу ее себе на трофей домой. Но вот Широков решил на правах альтернативного капитана мне высказать за это. Сказал, что я мудак, что я долбоеб, и что я позорю команду. Ответив ему, что он позорит команду не меньше, появляясь в составе с такой статистикой получил по морде. Мы решили подраться прямо в раздевалке. Бруксу едва хватило сил меня оттащить от Сергея, который полыхал злостью ко мне. Никита любезно попросил нас не убивать друг друга, потому что трупы дорого отсюда до Екатеринбурга вести. Я не уступлю ему в праве на то, что могу заниматься после игры чем захочу. Пускай идет нахуй со своим мнением. Никита подстебал меня на раскатке. Я подыграл ему, сделав вид, что обижаюсь на очередной выпуск шуток про низких. Я чувствовал на себе взгляды как Широкова, так и Радулова. Из принципа продолжал хохотать с Никитой. Трямкин не даст меня в обиду. Я под защитой. Радулов попытался на меня накинуться. Пускай пойдет следом за Широковым. Напомнил мне про ту игру с Даллас Старс и Флорида Пантерс. Уебок. Пока они продолжали вести свои разговоры, мы с Бруксом и Стефаном наблюдали за тем новичком на чужих воротах. Ни у кого не осталось сомнений — Казань и этот матч проебет, если они его не поменяют. Мы нашли у него много слабых мест. У него слегка заторможенная реакция. Он тяжело перемещается. Сразу видно — для него это первый серьезный матч за долгое время. Игра прошла для нас очень легко и закончилась победой. Радулов и Широков с двух сторон морально давили на меня, а первый еще и умудрялся меня физически зацепить, нахватав очередную вереницу штрафов. Придурок ревнивый. Интересно, он цепляется ко мне из-за Яшкина или из-за Никиты? Я видел, как бесновался Яшкин из-за нового вратаря. Я тоже считаю, что это было ошибкой. Самое глупое решение Казани в этом году — отдать нам так легко очередную победу. Восемь шайб в свои ворота умудрились пропустить. Мы договорились с ребятами не топить их еще больше. Хотя возможностей было полно. Отмахнулись только от них. Фактический счет, если бы мы не старались мазать по воротам, явно бы ушел дальше двенадцати шайб. Он слишком слаб для нас. Я видел, что чем дальше уходила игра, тем больше разногласий было в команде. Двоевластие — самый страшный момент для команды. Куда смотрит их тренер? Нахуя было изначально так поступать? Мне стало еще больше жалко Яшкина. Он не хотел нам проигрывать. Его команда явно была заставить всех обороняться. Они справлялись с этим. Но Радулов все еще командир, даже не смотря на то, что у него была только альтернативка. Дима предложил мне быть осторожнее с Радуловым. Сам даже не представляет, что он — гораздо опаснее соперник, чем это недоразумение. Яшкин умеет пользоваться капитанской нашивкой. Заступился за своих. Трямкину Широков сказал не лезть. Тем самым утопил нас. Ничего, он получил по морде за свое мнение в раздевалке и снова притих. Если его не ставить на место — у него едет крыша. Мы вышли на второй период с вариантом «пять на три». Не дали им ничего сделать — у нас лучшее меньшинство в лиге не просто так. Нас заебали с этим на тренировках. И почему с моего звена только я всегда выхожу в меньшинстве? Мы с Бруксом решили Яшкину поддаться и дали ему забить в их меньшинстве, чтобы его власть стала крепче. Брукс решил подставиться, дав мне основание кинуться на Яшкина. Мы с ним дружно договорились разделить эту тяжелую ношу. Благодарен Мэйсеку за это. Широков и Трямкин слишком слабы, чтобы удержать меня, когда я зол? Мои старшие сестры играли в театре — я знаю, как имитировать эмоции. Их команда продолжила ссорится. Игра явно у всех не по плану шла, и тренера с этим ничего не могли сделать. Никита поймал меня вместе с Трямкиным на перерыве. Доебался до меня — почему я кидаюсь на Яшкина. Трямкин знает наш секрет. Мы от него ничего не скрываем. Он нас защищает. Но он сделал вид, что не в курсе про нашу договоренность с Яшкиным. Никита пытался понять наш секрет. Почувствовал что что-то скрывают от него. Я попросил его подождать окончания игры, и он сам все поймет. Я так люблю его жест, когда он смыкает указательные пальчики. Никита пообещал довериться нам и не трогать нас. Это помогло. Галкин пропустил специально бросок от Радулова. Потом долго хохотал над этим в перерыве. Нам всем тоже очень весело с того, что Радулов считает, что он слишком большой профессионал. Широков схватил меня за джерси и мы пошли с ним выяснять отношения в коридоре, чтобы никто ничего не видел. Мне было плевать — я ему ничего не скажу. Он снова напал на меня. Не понял, видимо, что я тоже драться умею. Отправил его рассматривать узор на полу. Еще что не хватало — слушать Широкова. Мы вышли на третий период. Судя по разбитому лицу Яшкина и довольной ухмылке Радулова — не у нас у одних эта игра оставила трещину в команде. У них все рассыпалось на глазах. Они раз за разом ругались друг с другом. Все рушилось. У них ничего не получалось. Дима, судя по его обреченному виду, тщетно пытался отдернуть команду на себя. Но слово Радулова явно стало перебивать слово Яшкина. Они перестроились на атаку. Дураки. Подрались друг с другом. Рассорились. Радуловские советы упокоили их. Если бы они этого не сделали — мы бы позволили им очередной овертайм. Нет, теперь это личное. Раз они решили, что они уверены в себе — получите еще целую кучу шайб сверху. Радулов с Яшкиным расходятся во мнении по поводу своего вратаря. Их конфликт чувствуется даже у нас на лавке. Мы приняли все решение добить их, чтобы дать Радулову знать, что его мнение и мнение его тренеров — ошибочно. Я же принял решение выводить Диму из игры как можно скорее — пока они с Радуловым не начали прямо на льду выяснять отношения и драться. Получилось все слишком страшно со стороны. Он хорошо так влетел в борт. Подняться сам уже не смог. Его попытались пробудить медики. Но лужа крови под ним дала знать, что он не жилец. Судьи пошли смотреть штраф, хотя я до сих пор не понимаю зачем. А мне пришлось скакать от Радулова по всему полю, пока он старательно рычал на меня, запугивал меня. Трямкин защитил меня, закрыв собой. Радулова же держали как Шипачев так и Кагарлицкий. Я надеялся, что Дима встанет сам. Но нет. Вызвали скорую. Его увезли на носилках прямо со льда, пока он заливал все своей кровью. Я получил пять плюс двадцать. Игра и для меня была окончена. Радулов считал что этого мало. Мне было плевать. Я смотрел на Никиту, что лишь отрицательно покачал головой, явно не понимая моих действий, и жестом показал мне написать ему. Да, нам будет что обсудить. Я просто поставил клюшку и, попросив Трямкина не лезть в очередной раз, пошел до раздевалки. Плевать. Подумаешь, какой-то штраф. Там без меня есть, кому выиграть эту игру. Мне критически важно помочь Яшкину вылезти из этого капкана. Широков пошел за мной. Мы устроили скандал прямо пока шла игра. Он снова кинулся на меня. Снова отхватил. Я уже замахнулся над его шеей коньком, угрожая и его отправить следом в больницу на второй скорой. Это его успокоило. Он дал мне собраться и уйти, а сам пошел играть. Лучшее, что со мной можно сделать — отправить меня куда-то в сторону дома в одиночестве. Я так от всех устал. Даже эти полтора часа тишины дали моей уставшей, перегруженной психике хоть чуть-чуть успокоится. Я прекрасно провалялся в кровати, и выспался в отеле, пока все доигрывали и пошли тут же отмечать это дело. Ко мне в номер пришел Брукс, у которого радости были полные штаны. Он так громко ликовал, что я решил сбежать от него. Заебали они меня. Мы останемся в Казани еще на день из-за поганой метели. У нас сорвался выезд домой. Я готов был пешком отправиться в Екатеринбург, лишь бы оказаться дома. Мы с Никитой встретились по дороге. Не стал с ним переписываться — такое надо обсуждать лично. Я ему все объяснил. Он понял меня и не стал ругать за это. Я предложил ему сходить поужинать вместе. Он с такой радостью согласился. Конечно, одним ужином все не могло окончится. Но у него дома жена и дети. А у меня в отеле два беснующихся полукапитана, которые убьют меня на месте, узнав, кого я притащил с собой. Мы пошли домой к Яшкину, зная, что там никого не будет. Сам хозяин — в больнице, а Артур пошел к своей семье. Никита стянул ключи из куртки Димы еще в раздевалке. Умно. Два дня дня квартира у нас в распоряжении. Да, я признаю — я влюбился в него. Мы с большой радостью продолжили спиваться в чужой квартире, громко хохоча и разговаривая друг с другом как получается. Издалека похоже на разгадывание шарад. Он не знает моего языка, а я не знаю его, но мы друг друга все же понимали. Я с радостью отдался ему еще раз. Уже не стал сопротивляться — с ним я могу быть снизу. С ним — это приятно. Он разгадал мой секрет. Он стал максимально тактильным. Давал мне лапать себя. Ни одного следа не оставил. Как же я благодарен ему что он делал это все со мной — шутка ли, шестой выездной матч? Мы две недели не были дома. Мы начали кататься по стране, тягая за собой тяжелый груз побед, успели навернуть круг вокруг Казани, но даже тут она умудрилась поймать нас в ловушку. Никита научил меня нескольким словам и предложениям на татарском. Мне нравится этот язык. Он очень красивый, певучий, складный. Случайно проговорился о том, что мне его рук будет не хватать в Екатеринбурге. Он сказал мне, что влюбился в меня. А вот и беда пришла откуда не ждали. Теперь у меня есть парень. Я согласился быть с ним. Его это порадовало. Он попросил мой домашний адрес. Еще чего не хватало в моем доме, так этого черта. Никогда в жизни я ему не скажу где живу. Будем надеяться — его никто не сдаст. Я боюсь следующей игры с Казанью. Радулов явно не простит мне Яшкина. Быстро Дима точно не выберется. Я обрек себя на вечные побеги от Саши. Все боялись за меня. Но я его не боюсь. Боюсь, что команде будет плохо. Боюсь, что мы им все-таки проиграем. Боюсь, что у Никиты будут проблемы. Боюсь, что о нашем очередном секрете кто-то узнает и меня погонят взашей с команды, как это было с Буше и Шулаком. Еще и поганый контракт заканчивается в этом сезоне. Но Радулова точно не боюсь, даже не смотря на то, что у него есть огнестрел, а мозгов нет. Яшкин того стоит. Ему нужна забота. А мне нужен тот, о ком я смогу заботиться. Взаимовыгодное сотрудничество на фоне угрозы убийства. Очень интересное кино бы получилось.»       Дима закрыл дневник и задумчиво положил его на тоже самое место, постаравшись ему вернуть изначальное положение. Растерянно просидел еще с пару минут в полной тишине. Он подставил под удар Кертиса. Ему тоже было страшно за следующую игру с ними. Она точно не пройдет тихо. Тихо — это не про их команды теперь. Поднявшись, обошел кровать и, отодвинув длинную темно-красную штору, пустил в спальню дневной свет. Опершись руками о бетонный подоконник, уставился на вид из окна. Набережная незамерзшей реки, где виднелись невысокие исторические красивые здания, едва различимые сквозь пургу. Пейзаж очень сильно напомнил ему Петербург.        Он жил в примерно таком же доме, черт знает какого века построенном, где были такие же высокие потолки. Где было много солнечного света, когда солнце все-таки вспоминало про существование этого города и заглядывало в арочные окна. Где летом было много зелени. Где много хороших людей. Он опустил голову, проведя рукой по деревянной раме, покрытой несколькими слоями краски разной степени давности. С трудом заставив себя отпрянуть от окна, развернулся и пошел мимо кровати, задумчиво остановился у платяного старинного шкафа с резными узорами на дверцах и красивыми ножками. Неужели этот небольшой шкаф — единственное место, где хранились вещи? Беззвучно открыв дверцу, провел рукой по висящим вещам. Их было очень немного.        Какой у него порядок. Рубашки висели отдельно, футболки все по цветам, чуть дальше. Дальше худи и свитера. На полках внизу аккуратными стопками штаны и джинсы. Рядышком несколько маленьких аккуратных шарфиков, сложенных идеальными идеальными стопками. Зеленые, серые, черные. Какой странный набор. Повернул голову на соседнее отделение. Искренне улыбнулся. Достал висящую джерси. А вот и трофей с их игры с зеленым рукавом. Усмехнулся. Интересно, какой у него размер одежды. Отвлекся на другую джерси. Тоже четырнадцатый номер. Повесив бело-красную, вытянул следующую. А вот и знакомый логотип. «Флорида Пантерс» Всего один матч он отыграл в НХЛ. Интересно было бы против него поиграть за океаном, с другими правилами и с другими привычками. Кертис бы явно там надолго не задержался, даже со своим канадским паспортом. Задумчиво натянул джерси Флориды сверху на свою одежду. Заинтересованно осмотрелся. У него не было ни одного зеркала? Как так жить-то? А как же покрасоваться перед зеркалом? С кем драться пьяным, как ни со своим отражением. Уж этой мрази в зеркале всегда есть за что морду набить. Упер руки в бока, хмыкнув. Немного покачал плечами. Он подозревал, что они разных габаритов, но чтобы настолько… Даже игровая джерси, которая надевается под ту же защиту, под то же термобелье, ему была едва-едва свободна. Неудивительно, что он в его казанской джерси утонул, словно ребенок утащивший у отца-нефтяника спецовку. Стянув чужую одежду с себя, отправил ее на положенное место. Очень и очень мало вещей. Как он живет-то? А в бар в чем ходить? А на гулянки к озеру?       С чем точно не поспоришь — с идеальным порядком. Как же он любил приходить в гости к людям, у которых был порядок. Принюхался, уткнувшись носом в рубашки, что висели идеальным ровном рядом. Четыре штуки, все одинаковые. Упрощает себе жизнь. Дима вдруг усмехнулся. У него много разных рубашек, потом хрен определишься какую с чем носить. Пахнет так приятно. Каким-то деревом. Похоже на сосну. Терпкое. Задумался, пытаясь распознать второй аромат. Едва чувствующийся. Какие-то…ягоды? Земляника. Точно. Она. Облизнул губы, схватив рубашку за рукав, жадно вдыхая аромат. Еще. Еще какой-то оттенок. Шлейф. Ничего раздражающего, как у Дамира с его корицей. Какой-то такой интересный аромат. Он так редко его встречал на родине, а тут он чувствуется гораздо чаще. — Сосна, земляника и ладан. — Сказал Волк, и протянул ему его айфон. Дима растерянно посмотрел на него в ответ, словно вор пойманный на месте преступления. Поразился тому, что экран снова был целый. Тут же спрятал его в карман. Кертис склонил голову, осторожно поинтересовавшись, — У тебя все нормально? — Да я да… — Он снова уткнулся носом в рубашку, — я не могу. Не могу надышаться этим ароматом. Он… Он другой. Такой теплый, густой аромат. Словно сидишь в лесу на морозе, и кто-то открыл рядышком чай с земляничными листиками.       Волк заинтересованно сложил руки на груди. Дима же стеснительно опустил взгляд, почти полностью спрятавшись в шкаф. — Хватит складывать слюни на мои чистые вещи. — Попросил он, — Дима, отвлекись. У меня вопрос к тебе. — Яшкин вопросительно посмотрел на него, не собираясь отпускать мягкую ткань из рук, жадно вдыхая аромат. — Ты новый год празднуешь? — Рождество скорее. — Яшкин пожал плечами, — Хотя новый год тоже, да. Но, видимо я буду его справлять в Казани. Так же как и в том году в Петербурге — в компании с бутылкой и голыми стенами. Как уже сказал Саше, спасибо, хоть в этот раз без наркотиков. Начать упиваться тридцатого, а очнуться третьего утром было…не очень интересно. А чего хочешь? — Мелкий твой до конца года будет с… кем он там, с Нефтяником да? — Дима тут же кивнул. — Они тридцатого с нашими еще раз приедут играть. Брукс сказал что тебе подарок на новый год передаст через него. Как раз он успеет долететь до тебя. Только чур в этом году не открывай. — У тебя и у него будет ко мне новогодний подарок? — Дима наконец отстал от его рубашки, и с неохотой закрыл шкаф, вжался в него плечом, — Зачем? — Просто так. Не только от нас, но и от остальных. Должен тебе понравится. Если нет, потом Мэйсеку морду набьешь. Мы как раз к вам седьмого января прилетаем. — Я должен буду что-то в ответ? — Нет, с чего бы вдруг? — Кертис пожал плечами, — Подарок же. Вроде как тут принято праздновать календарную смену года ярче всего. Яша, ты как вчера ночью в погребе родился… Чего за сундук глупых вопросов? Мы же, типа, под местных косим. — Я докосился до того, что теперь российский паспорт у меня основной. Уже не помню где чешский валяется. — Аналогично. — Кертис развел руками, — мой канадский где-то…здесь валяется. Он, вроде как, уже даже просроченный, его, вроде, менять надо. Или не надо? Я не знаю, похуй. — Он вдруг улыбнулся и сделал несколько шагов к нему, аккуратно протянул ему руки. — Обещай мне кое что, Дима. — Что же тебе обещать? — Он взял его за руки, слегка наклонив голову. — Я за тебя не выйду. — Он показал ему руку с обручальным кольцом, — Увы, но мое сердце занято, — снова схватился за его руки и аккуратно переплел пальцы. — Я не хочу тебя потерять, Дима. Ты справишься со всем самостоятельно. Когда трансферные двери захлопнутся тебе станет легче. С января станет правда легче. Уже точно знаешь, где останется доиграть еще чуть чуть. — Кертис медленно провел большим пальцем правой руки по костяшкам его пальцев, — то что с тобой происходит — это страшно. По-настоящему очень страшно. Таких проблем как у тебя — никому не пожелаешь. И не каждый с них вылезет. Я приму любой твой выбор. Только пообещай мне одну вещь. — Яшкин завороженно смотрел в его глаза, внимательно слушая его спокойный и приятный голос, — Сделай этот выбор своей душой. Сядь и подумай сам. Не спрашивай никого что делать, а если и спрашивай, то только чтобы получить еще один вариант, но даже если он кажется единственно правильным — положишь свое мнение сверху или кого-то еще спросишь. Никто кроме тебя не знает как тебе будет лучше и где. Ты волен сам выбрать: звезда у тебя будет на форме или кошка с крыльями. Зелёная на тебе форма будет или синяя. Будешь ты смотреть на Волгу или на Неву. Даже если вдруг тебя переклинит, и ты найдешь у себя в душе мнение, что надо менять команду, не руби наотмашь. Пока с выбором тяжелее ты не справишься. Пока оставь себе только две детальки. Как крепче на ноги встанешь, как душа успокоится, перестав убегать от собственных страхов, присматривайся дальше. С Казанью контракт на два года вперед. Это для тебя самый большой подарок, причем, я попрошу тебя заметить, от тебя же в прошлом. Который уже догадывался, что Казань не сразу даст устойчивый фундамент. Два сезона тебе на то, чтобы успокоиться и отдышаться. Отойти. Осмотреться. Встать на ноги. Не на колени. На ноги. Тот ад, через который ты прошел, ни с чем не сравнить. Но если ты почувствуешь, что Нева стоит того, чтобы смотреть на нее и дальше, возвращайся. Такое может случится. Если чувствуешь, что тебе хочется и дальше любоваться тем, как плещется Волга, оставайся. Такое тем более может случится. Но пообещай мне сделать выбор только своей душой. И всегда помни о том, что шаг назад тоже реален. Ты можешь оступится и сделать не тот выбор, получив результат не тот, который хотелось бы. Но ты сделаешь лучший выбор из того что есть. Если ты зайдешь в комнату, в которой захотел оказаться и, тебе не нравится — отшагни назад без страха. У тебя прошло достаточно времени чтобы присмотреться к Казани. Ты уже можешь, как смело закрывать за собой дверь и оставаться, так же как и отшагнуть назад и уйти, только закрыв дверь уже с другой стороны. — Я-я-я, — Дима опустил голову. — Я тебе обещаю, что сделаю выбор самостоятельно. — Он растерялся, сжав его маленькие пальчики. — Ты думаешь — я справлюсь? — Я знаю, что ты справишься. Это будет больно, тяжело и обидно. Но ты справишься.       Дима закинул голову, чувствуя, как наворачиваются слезы. Теплые руки мягко легли на его покрасневшие щеки. Яшкин, шмыгнув носом, зажмурился. Слезы предательски потекли по щекам. Он оступился, не удержавшись на ногах, и уселся на кровать. Тихо заскулил, заливаясь слезами. — Побыть с тобой?       Дима тут же кивнул, мелко дрожа. Кертис уселся рядом с ним, и, протянул ему руки. Дима вжался в него, горько расплакавшись. Вцепился в мягкую ткань пижамы, прижимая его к себе, да так, что у бедолаги что-то хрустнуло. Но он продолжал. Пытался успокоится. Но все тщетно. Только ждать. Ждать, пока слезы закончатся. Пока истерика утихнет. Чувствуя чужие тёплые руки, он сидел зажмурившись, уткнувшись носом в его шею, пытаясь отдышаться. Он почувствовал слабость. Руки медленно опустились. Он расслабился, и уснул прямо в чужих объятиях.       Проснулся спустя какое-то время. Перевернулся на бок. Одеяло приятно зашуршало. Дима тут же улыбнулся и раскрыл глаза. До него дошел аромат. Такой приятный. Сладкий. Он приподнялся на руках, осмотревшись. Он один. Заинтересованно дотянулся до своего телефона и посмотрел на время. Три часа дня. Вот это он спать. Потрепав задумчиво волосы, откинул теплое одеяло, и опустил босые ноги на деревянные полы. Сладко зевнул. Поднялся и пошел на кухню. Перевалившись через Кертиса, дотянулся до стоящей тарелки с оладушками, и, закинув одну в рот, тут же прожевал ее. Промычав от удовольствия, наклонился, и кратко поцеловал Кертиса в щеку. — Ебать! Я поем, да, спасибо…       Яшкин уселся напротив, и, утащив из его рук банку с джемом, начал довольно наедаться. Кертис растеряно уставился на него, оставшись с одной ложкой в руке. Дима следом стянул и тарелку, поставив ее поближе к себе. Опустив голову посмотрел на одиноко стоящую кружку с чаем. Взял ее в левую руку и вдруг сказал: — Ты потише ешь. Я не отберу. Ты когда последний раз ел-то? — Хороший вопрос. — Дима едва успел прожевать очередную оладушку, и, украв уже кружку из рук Кертиса, жадно сделал несколько глотков. — Боже, боже как вкусно, — Он снова набил полный рот. Зачерпнув ложкой джем, с большим удовольствием его прожевал, довольно чавкая, — Мать твою, дай рецептик. — Обойдешься, стремянка. — Кертис с интересом наблюдал за ним. — Так, давай вспоминай, когда последний раз ел? — Я помню себя только… а нет, не помню. На игре себя помню последний раз. Дальше, в том что видел, я сильно сомневаюсь. — Он сделал еще несколько глотков чая. — Мелочь моя там сегодня в воротах, да? Че, состав есть уже? — Да, мелочь твоя. — Кертис улыбнулся, и откинулся на стуле, наблюдая за Димой, поинтересовался, — Ты как умудрился подружиться с двадцатилетним пацаном и какого черта он живет в твоем борделе? — Ну я-я-я… — Он облизнул ложку с довольной мордой, — ну, вот, я… после того как получил пинок под зад с игры, долгое время не появлялся на тренировках и пропустил несколько игр. Артур забеспокоился за меня. Пришел ко мне, принес мне тортик. Вроде это тогда было…или не тогда. Доподлинно неизвестно. — Он утащил еще одну оладушку. Кертис же с грустью уставился на тарелку. Видимо он сегодня без обеда. Не успел даже попробовать. И они еще не успели остыть. — В общем, вообще-то Артур сам казанский. И как бы квартиру ему не дали… Вот я решил, что заебался один эхо по хате гонять. Я привык жить с кем-то. У меня у Нади, жены моей, целая котья банда. Там и мальчики и девочки, и серые и белые, каких только нет. Они вечно хаос какой-то неорганизованный устраивают. В Питере я тоже жил не один. Долгое время с Нади. Потом…потом с Ромкой, когда Нади заебалась со мной жить и ждать меня по ночам, словно я следователем или врачом работаю, а не хоккеистом. Вот и в Казани, наверное, половину сентября прожил. Вот Артур и подвернулся. Мы с ним подружились на фоне того, что Радулов доебывался до меня, когда мы за капитанскую нашивку дрались, и между нами всегда стоял Артур. Плюс, опять же, там ситуация такая не очень хорошая получилась… В самом, самом начале этого сезона. Саша мне наговорил с горяча всяких глупостей, что команду потопит, лишь бы мне ничего не досталось. Выебал меня пьяного в туалете, высказал мне свой план, как заставит команду забраться наверх, а потом рухнуть и вылететь за пределы плей-офф со свистом в последний день… Разрыдался, я, короче, с пьяну, да еще и прямо перед ним. Он меня успокоил, до квартиры дотащил. Сказал мне, что понимает о чем я ему говорил, что верит мне наслово. Я только-только огляделся в Казани тогда. И тут такой шок. Только, блять, от Ромы шрамы затянулись, как Саша следом по тому же самому месту полоснул. А, ну, вообще у меня вечно в моей квартире, то добухивают все, то ночуют, то еще че-нибудь… Интересное. — Ты первый гость в моей квартире за весь этот сезон. Ну, ладно, пару раз еще Брукс приходил сплетни обсудить и говном покидаться в соседей своих. — Они с Димой вдруг громко рассмеялись, — Вот смотрю на тебя, и думаю, что все, пиздец, со всех долбоебов которыми полна Казань самого заебистого себе выбрал. Лучше бы Никиту я себе выбрал в качестве друга… — У Лямкина кроме жены еще две дочки, младшая которая совсем недавно родилась. — Ты можешь мне ничего не говорить, я никого никогда не ростил, кроме братьев и сестер, не только родных, и не только своих, которые меня заебали еще на стадии моего взросления, и я теперь вообще хочу жить один до конца дней своих. Желательно в тишине. Желательно заложить еще входную дверь кирпичами, чтобы никакая сука даже не доебалась до меня. — У меня тоже детей нет. — Дима усмехнулся. — Нам с Нади как-то не до этого. — Да и правда что. — Кертис отрицательно покачал головой, — Ты сам себе можешь и расплакаться на ровном месте, и подраться, и завалиться в лужу, и об стену удариться на бегу, и на ручки попроситься. Зачем тебе еще какие-то посредники нужны? — Он тяжело вздохнул, когда Дима на последнюю оладушку вывалил остатки джема и все закинул в рот, — Блять, вот ты просто… поспать мне не дал, поесть мне не дал… вот ты уебок, блять. Что б тебе жена изменяла, уроду такому. Вот у тебя совесть есть? — Дико извиняюсь. — Улыбнулся Дима, жуя с набитым ртом, — Сколько с меня?       Кертис медленно поднял взгляд, искренне улыбнувшись ему в ответ. До Димы вдруг дошло что он хочет, и он громко заржал, едва не подавившись. Половина еды высыпалась обратно, но он тут же руками все запихал, чем вызвал у Кертиса лишь осуждающий взгляд. — Слушай, я вот не хочу тебя оскорбить, но вот как бы, — он указал рукой в коридор, — там справа дверь… вот ты вот туда сходи, пожалуйста, ладно?       Дима задумался и опустив голову принюхался. От него пахло какими-то опилками и сыростью. А нет. Еще хуже. — Нихуя! Претензии не принимаются. — Он задумался, растеряно почесав затылок, — Помыться, то, я помоюсь, но вещей то у меня нет с собой других. — Ты чего, без ничего прилетел? — Удивился Кертис. — Ну… с паспортом, с ключами… — Дима кивнул, — ну да, это все. Шарф с шапкой, вот, взял. А у тебя че, вещи никто не оставлял? Кто-нибудь ростом с Трямкина. — Вот еще чего не хватало. Иди вон, вонючка, нахрен с моей кухни. Фу, мерзость какая. Приютил же, сука, на свою голову.       Дима аккуратно придвинул к себе тарелку, и довольный начал ее облизывать. Волк же прикрыл рукой лицо, стараясь на этот ужас не смотреть, и уткнулся в телефон. Дооблизовав самое вкусное с тарелки, он отставил ее обратно, и пошел до ванной. Потеряно огляделся. Какой тотальный порядок. Так все идеально. По одинаковым баночкам. И полотенца аккуратно свёрнуты. И вся черная сантехника выглядела так, словно ее только поставили. Оперся о раковину, уставившись в стену перед собой. Даже тут зеркала нет. Что с ним не так? Сколько он не шатался по дому — тут не было ни одного зеркала. А как бриться? Смотреть в отражение воды, налив ее в черный тазик? Рассмеявшись от собственных мыслей, Дима с большим удовольствием вымылся. Делать нечего. Надел свои грязные вещи обратно. Вывалился с ванной, запнувшись о порог, и рухнул на пол, растянувшись в коридоре. Кертис заинтересованно выглянул из-за двери спальни, и, усмехнувшись, спрятался обратно. — А чего, уже идти надо? Чего, пора уже? — Заинтересованно спросил Яшкин, раскинувшись на мягком ковре, уставившись на висящую наверху люстру. Какая красивая. Если бы на нее светило солнце, все ее два ряда хрусталя явно поблескивали бы. — Ну уже пора, да. Ты меня сразу предупреди, ты ночевать тоже тут же собрался?       Дима полез на сайт аэропорта. Увидев объявление, позвал Волка к себе. Кертис встал рядышком с ним в одной худи, что едва прикрыла все самое интересное. Склонился к нему и, прочитав о том, что все вылеты задержаны из-за нелетной погоды, лишь с грустью вздохнул, и выпрямился. Дима, посмотрев на время, успел схватить его за лодыжку. — Куда собрался такой красивый? — Так, без глупостей. — Волк опустил голову, и попытался отдернуть свою ногу, — Яшкин, я тебя выгоню на улицу и скормлю птицам!       Он все же выдернул свою ногу. Увидев, как Яшкин поднялся с пола, вскрикнул, и побежал до спальни. Дима с лёгкостью его догнал, и, свалив на кровать, жадно начал целовать. Схватив чужие руки за запястья, завел их над головой, коснулся губами теплой шеи. Недолго думая, впился в нее зубами. Кертис взвыл, закинув голову. — Сука, твою мать, ты чего творишь?! — Он попытался скинуть его. Тщетно. Яшкин слишком тяжелый для него. — Дима, твою мать, я и так без сил. Пойдешь сам стадион по городу искать. — Кертис взвыл, почувствовав, куда поползла чужая рука, — Блять, я серьезно, прекрати… — Не могу. — Дима облизнул губы, тихо зарычал, и провел языком по выпирающему кадыку. — Не хочу, так будет верно. — Вот ты сука, Яшкин. Не хочет он. Что б еще раз я тебя пустил…       В три часа они вышли из дома, и, борясь с метелью, пошли до стадиона, прячась от сильного порывистого ветра. Отморозив себе все руки и ноги, успев поваляться на неочищенных дорогах, на которых сначала появилась наледь, а следом все прикрыло снегом, они добрались до стадиона. Кертис пошел привычно щелкнув пропуском, по коридору, где проходила команда хозяев. На Диму весь обслуживающий персонал заинтересованно косился, а следом еще и все начали перешёптываться. Он быстро шагал следом за коротышкой-дружочком, натянув на голову капюшон. Увидев, как Кертис пригнулся, наткнулся следом на балку, на которой едва не остался. Шумно выдохнув, сделал несколько шагов в сторону, и прошел дальше. Засмотрелся на хранилище клюшек, и влетел в следующую балку. Волк вдруг громко рассмеялся, обернувшись от металлического звона и грохота следом. Дима с неохотой поднялся с пола. — Я просто в ахуе с этого блядского стадиона! — Дима увернулся от очередной балки с надписью, — Какой еблан это все проектировал? Я что, внимательным должен быть, чтобы не уебаться тут? — О, мне рассказывали прикол про то, что тут есть одна из каморок, где раньше тренера сидели, и вот там очень резкие ступеньки, — он прошел мимо очередной балки, свесившейся поперек коридора, а вот Яшкин едва не убился об нее в очередной раз. — Так там каждый раз, как кто-то бился головой, тренер звёздочку рисовал. Чаще всего, вроде как, там Никитина фамилия мелькает. И то, он сказал, что там явно парочки еще не хватает. Потом, я так услышал, Широков повесил объявление «Место для удара головой». — Если бы я тут обитал, — Дима вдруг громко рассмеялся, — то звезды везде бы сияли, словно это не стадион, а планетарий. Я тут уже все балки собрал, когда мы в том сезоне сюда с Ромой и моими бандитами приезжали. Я боялся с места без каски встать, потому что эти блядские перекладины даже по середине раздевалки проходят… А то место назвали бы перекладиной имени Яшкина, потому что я бы там уебывался каждый раз, когда проходил. Заебались бы звездочки рисовать. В Питере такой есть… мост глупости. Где каждый раз весь грузовой транспорт цепляется. — Он быстрым шагом пошел за Кертисом по внутренним коридорам чужого стадиона, осматриваясь, боясь в очередной раз чего-то не заметить, — А че, вам новый не хотят выделить? — Ну там новый строят, да, красивый такой. Вроде как он имени Дацюка будет. Я от него не в восторге. Какая-то копия СКА-Арены новой получается. Только тот в серебро, а этот в медь. Будто этот город сам не пародия Питеру. — Есть такое. — Согласился Дима, устало спускаясь по ступеням, — Блять, ты меня в ад ведешь? Или этот стадион больше внутри, чем снаружи? — Нет, мы пришли. — Он открыл перед ним очередную большую дверь, жестом пригласив пройти первым.       Они попали вдвоем к трибунам, где только собирались все на матче. Кертис поинтересовался у организатора о чем-то, спрятавшись в свой пуховик, чтобы его не дай бог не узнали. Девушка указала на весь первый ряд, за чужими воротами. Дима же перескочил сразу несколько рядов кресел, не став искать путь проще, и, спрыгнув на первый ряд сектора «И», подошел к стеклу, уперевшись в него руками. Когда у них была тут игра, он даже не замечал, что тут стекло так близко. Это так… Опасно даже было. Он прекрасно знал, что этот акрил, при должном силовом, вполне реально проломить. А когда тут бушующий стадион, и хозяйская команда в огне — урон наносится по обеим сторонам. Он не любил в Екатеринбург приезжать на выездные матчи. Тут болельщики, пожалуй, самые шумные и активные. Или так стадион устроен, что кажется, что тут никогда не бывает даже половины загрузки — он всегда битком, и всегда только болельщиками хозяйской команды в красном. Даже их банда Казанцев на выезде терялась. Хотя такое случалось крайне редко. Иногда их даже было слышно больше, чем команду хозяев. Но только не здесь.       Он тут же искренне улыбнулся, увидев Артура, что поволочился до ворот со шлемом в руках, с кем-то увлеченно переговариваясь из команды. Прижался к стеклу смотря на него с счастливой улыбкой. Артур был очень счастливым. Он так давно его таким не видел. Кертис успел отдернуть его от стекла, и, схватив за руку, потащил на пустующие места. Они аккуратно пристроились за чужими воротами. Отслушали гимн и уселись смотреть матч двух чужих клубов. Дима завороженно наблюдал за игрой, продолжая считать сейвы и ставить мысленно ставки.       На одной из коммерческих пауз Артур поехал до лавки. Успел сделать несколько глотков воды, переговариваясь со своими игроками и тут же обернулся назад. Бросив все, бросился до ворот, словно что-то забыл. Но, быстро объехав их, встав перед стеклом, поднял забрало шлема, и вдруг счастливо улыбнулся. Дима с Кертисом помахали ему. Яшкин приложил кулачок к стеклу, и Ахтямов его с гордостью отбил. Поехал обратно, и тут же явно рассказав о происходящем. На казанской лавке пошло яркое обсуждение. Артур же снял перчатки, и, обернувшись, счастливо похлопал, заскакав на коньках и в своей амуниции, словно она не весила десять килограмм, а была легкой, как шелковая пижамка. Вся лавка Казани помахала Диме. Он с радостью помахал им в ответ. Ну все. Главная новость дня. — Блять, сейчас весь стадион будет в курсе, что я тут сижу с врагом рядышком. — Кертис спрятал морду в высокий воротник пуховика, натянув капюшон так, чтобы он скрыл его лицо, — Блять, лишь бы меня не узнали. — Я так рад за него. — Дима подпер голову, смотря на то, как все расставляются на очередном вбрасывании, — Он такой классный парень. И какая же, сука, у него судьба поганая. Если в Казани не поменяют тренера, он помрет в этом ебаном Нефтянике. С этой «всероссийки» хуй слезешь, а платят там еще меньше чем уборщицам. — У него нет за спиной Трямкина, который находится достаточно в клубе времени, чтобы уже быть в состоянии давать советы. — Кертис повернул голову, смотря на Диму, — за Володю Никита заступился. Его так же двигали, двигали назад. А потом, как Трямкин настоял, дали ему играть. От нас и другой вратарь ушел. Я так и не успел запомнить как его зовут. А в этом сезоне все поняли, что вот, ну, Аликин даже рядом не стоит. Со слов нашего тренера, Галкин у нас теперь как основной вратарь. И Володю это полностью устраивает. А нас, полевых, так тем более. За такой стеной за спиной не страшно. — В Казани всем плевать на мое мнение. И на мое, как игрока, и на мое, как капитана. Тренера что решили, ты с тем и играешь. — У нас нет такого. — Кертис натянул на голову капюшон, увидев, что во втором периоде перед ними встал уже игрок Екатеринбурга, который уже его мог легко узнать. Последнее что ему нужно было — это очередной скандальный виток в их отношениях с Казанью на официальной арене. — У нас ко всем прислушиваются. Тренер — не истина в последней инстанции. Он видит многое, но не все. Иногда у нас, как у игроков, получается лучше игру прочувствовать. — Я знаю как это должно быть, ты можешь мне не рассказывать. — Дима положил ногу на ногу, с интересом наблюдая за начавшейся игрой, — у меня в Питере тоже мое мнение много чего решало. Я мог настоять на том, что игрок нам не нужен, и Рома его пинком под зад вышвыривал. И я ему сказал о том, что нам нужен Серебряков на воротах. Рома меня послушал. А теперь, сука, я в качестве казанского капитана об этого Серебрякова бьюсь, как рыба об лед. Дебил, блять. Сам насоветовал, сам расхлебываю. — Он пихнул Волка плечом, и тот отвлекся от игры посмотрев на него. — Я же дал совет Никите запрыгнуть на тебя. И я же, сука, потом от вас отхватил за это же решение. — Ты отхватил, потому что я этого захотел. Что за дела? Меня выебали, блять, первый раз в жизни, накончали мне полный рот, разодрали мне всю спину, я надеялся придти к тебе, и поделиться этой болью, а ты, сука, спишь как лошадь после купания, и на тебе не одного засоса. — Они вдвоем громко рассмеялись. — Сука, уебок блять, я тебе эту хуйню вообще не готов был прощать! Мало тебе досталось. О, ну как я потом Лямкину сунул… пиздец, какой кайф был. Давно так мне приятно не было. — Мы изверги. — Сказал с улыбкой Дима, смотря на Артура, что прекрасно справлялся с уже двадцатым по счету броском. — Мы изверги. — Согласился Кертис, положив голову ему на плечо, когда Дима чуть съехал на сидении, — Меня все устраивает. — Меня, так, тем более. — Он задумался, осматривая полупустые трибуны. — Как я хочу нахуячиться. Прям в говно. Прям до свинячьего визга. Так, чтобы когда очередной раз стопку опрокинешь, чтобы ебнулся следом. — Дима, ты не пробовал бросить пить? — Нет. Мне Артур тоже предлагает бросить пить. Я уже столько раз пытался, Кертис, ты даже не поверишь. Я только в Питере, и только при Роме, и только то, что помню, каждый месяц раза по три зарекался не пить. В Казани с этим еще поганей. Сентябрь я еще держался, пока Радулов не начал наседать на меня. А потом одна неудачная попойка с командой, тут же, сука, я попадаю в постель под Сашу, и… — Он махнул рукой, — все по стандартному сценарию, как сказал бы мой Дамир. В Казани мне тоже, я так чувствую, не получится удержаться на трезвую голову. Пока, к сожалению, не обладаю таким богатством, как крепкая психика. — Будешь столько пить, ее у тебя и не появится никогда.       Кертис заметил на себе заинтересованные взгляды, и, тихо сматерившись, опустил голову, уставившись в экран телефона, быстро переписываясь с Трямкиным. Дима внимательно наблюдал за перепалкой одним глазом, делая вид, что ему это не интересно. Кертис сидел и уверял Трямкина в том, что это не он, и вообще, это не Яшкин рядом, а на воротах не Ахтямов, и вообще играет Пермь и Владивосток, а они в Кемерово курят около шахты. Дима отвернулся, рассмеявшись, и натянул сам капюшон на голову. — Блять, мне сейчас еще и нагоняй от Никиты прилетел. Да, сука… — В каждой команде должна быть своя шлюха, что падкая на чужих мальчиков. — Дима кивнул, мягко проскользнув пальцем по его руке, и Кертис тут же ее спрятал в рукав, — ты с кем повелся, от того и набрался… — Обычно эту фразу мне Буше всегда говорит. — Кертис усмехнулся, — В каждой команде должно быть по придурку. Я все еще настаиваю, что не я главная шлюха команды, а Мэйсек. А тот, падла, совсем себя не выдает. — Волк хмыкнул, положив ногу на ногу, — А все, мне Рида уже не переспорить. На нас с Дицем давно это… проклятие. И все было прекрасно, пока я был в Автомобилисте, а он в ЦСКА ушел. — Кертис вдруг повернул голову и недовольно ударил Яшкина по ноге, — А, кстати да, эта хуйня на меня прицепилась как раз после вас! Вы с Лямкиным суки, знаете об этом? — Я с радостью сообщу Домовому об этом. — Он похлопал, когда Артур сделал очередной красивый сейв, — я хочу с ним пообниматься. Подождешь нас? — У меня выбора нет. — Кертис кратко посмотрел на Диму, — там такой ветер, что я только за тебя и смогу удержаться. Только, можно, я не с вами? — Нельзя. Рядышком постоишь, покуришь. — Я не курю. — Ага, и не пьешь. И матом не ругаешься. Все, хватит со мной пререкаться. С капитанами не спорят. — Блядь. — Тяжело вздохнул Кертис, спрятал айфон в карман, подперев голову рукой. — Ебаные вы суки.       Игра завершилась, и Артур с гордостью принимал уже четвертую сухую игру. Яшкин с Волком с трудом преодолели все пространство на улицу обратно. Как раз все успели переодеться. Пока Кертис сидел на лавочке, покрываясь снегом, Дима дождался своего лучшего друга. Артур, громко протопав по ступенькам, с радостью бросился в объятия Димы. — Димка! Я так рад что ты живой! Так рад тебя счастливым видеть! — Артур прижался к Диме, обняв его за шею, счастливо улыбаясь, — Как ты, прошу, скажи мне что все хорошо?! — Теперь все хорошо. — Дима кивнул, мягко потрепав его по темным волосам, — Домой приедешь, я с тобой всем поделюсь, что было. — А ты чего в Екатеринбурге забыл, кстати? — Артур положил руки на его щеки, присматриваясь, — Так, чего опять заплаканный? Это шкет тебя? Я же сейчас изобью его. — Нет. Не надо. Он… — Дима шумно вздохнул, — он успокаивал меня. Я сбежал с Казани. Мы с Радуловым в очередной раз разругались. Я просто ради тебя прилетел. Очень и очень сильно скучал по тебе, мой мальчишка. Жаба моя, маленькая, — он прижался к нему, зажмурившись, и улыбнулся сам, почувствовав его тонкие руки в своих волосах, — Артур, боже мой, ты даже не представляешь что со мной было. Вот я… и побежал. Все равно толка никакого от меня в Казани. А так посмотрел на твою прекрасную работу. — Он крепко прижал Артура к себе, — Я так горжусь тобой. Ты восхитительно играешь. — Вот бы это еще хоть кто-то кроме них и тебя ценил. — Артур кратко посмотрел на проходящую мимо команду, и повернул голову обратно, перешел на шепот, — Они сказали, что я им достался в качестве подарка после того, как Амир им все проебал. Они так счастливы все, что я на воротах. Боготворят меня…как все Билялова боготворят в Ак Барсе. Дима. — Он растерялся, смотря в карие глаза Димы, вдруг признавшись, — я-я-я не хочу больше это все терпеть. Я не хочу быть третьим. Я… хочу уйти. — О, вот это разговор пошел. — Яшкин кивнул, — Тебе стоит это обсудить с кем нибудь, кто не сомневался в выборе. Потому что я сам… в поисках пока истины. Артур, ты вот потерпишь до конца года? — До конца года все равно я тут. А дальше. Можно и подумать. Я не хочу возвращаться туда. Я слышал как вы с Амиром сцепились. Мне Шипачев все рассказал. Я считаю — ты все правильно сделал. Если тобой никто сегодня не гордился, то я сегодня тобой горжусь. — Я тоже тобой горжусь. Четыре игры подряд устоять на сухую… да ты Господь Бог на воротах, не меньше. — С ними скучно, — Артур улыбнулся, — они все слабые. Даже самые сильные по силе сравнимы с Дальним Востоком, который вытрахал меня во все дыры. Континенталка этим и хороша. Там лучшие из лучших. И Яшкин… в составе случайно попался. Из списков забыли вычеркнуть. — Мы с тобой дома поговорим, мелочь. — Он крепко обнял его, и кратко поцеловал в лоб. Артур же счастливо улыбнулся, прижимаясь к нему, — Жаба моя. Мелочь моя. Мальчишка мой. — Он зажмурился, чувствуя его тепло, — Как же я скучал по тебе. Беги уже. — Так, я не на фронт отправляюсь, что ты прям… Как мать меня провожаешь. — Он рассмеялся, — Дима, блять! Ты еще расплачься. Я же вернусь однажды. — Он развел руками, — Ну, как метель уйдет и прочая поебень. Я вот вижу с кем ты пришел. — Артур тут же положил свои руки на щеки, отведя стыдливо взгляд в сторону, — Интересное развитие событий у нас с тобой. — Не понял. — Искренне удивился Яшкин, глупо похлопав глазами, — Так, малой, ты, сука, уже замуж собрался за местного? — Да, я увидел Екатеринбург и умер. — Он тут же кивнул, — Володя Галкин, их вратарь, теперь, кажется, мой лучший друг. Я у него живу. Пока ты у Кертиса, если я все правильно понимаю. — Яшкин гордо кивнул, — Дима, а скажи секрет. — Артур аккуратно указал пальцем на Кертиса, — а ты вот…ну…в Автомобилист не собрался? А то ты скажи, я тоже следом побегу. — Пока нет таких планов. — Дима задумался, и Артур растерялся, увидев, как Яшкина в очередной раз охватывает сомнение. Вдруг он выдает, — Но что-то в этом Волке есть красивого, кроме красивых глаз. Признаю. Вы вдвоем имеете очень хороший вкус. И на меня напала… недуга. — Он улыбнулся, увидев хитрую улыбку на лице Ахтямова, — Да, блять, я признаю. Его приятно за гриву потрепать, ладно, уговорил…       Артур расхохотался, закрыв ручками лицо и, бросившись бежать, вскрикнул: — А я Ляме все расскажу, что ты у него девку отбил!       Яшкин слепил снежок и с большой радостью кинул его в Артура. Даже попал. Артур же, успев заскочить в автобус, показал ему средний палец, и, закрыл дверь. Дима же уселся рядом с Волком, и аккуратно сдвинул с него сантиметровый слой снега. — Не примерз? — Я голодный, злой, и сонный. — Кертис повернул голову, — Все сделал? Пошли домой? — Пошли. Дома всяко лучше, чем тут. — Они пошли обратно, — Кертис, спасибо что сводил меня сюда. Я так давно с ним не виделся. Рад, что хоть у него все хорошо. — У кого-то должно быть все хорошо. — Кертис шагал позади Димы, спрятавшись от метели, с трудом дыша, — не у тебя, так у него.       Добравшись до дома, еще с пару минут отряхивались от снега в подъезде. Поднялись наверх, и Волк тут же пошел ставить чайник. Дима же уселся на пуфик и, закинув голову, вытянул ноги. — Кертис, а почему вокруг все разваливается именно под конец года? — Тебе так кажется. У тебя, мне кажется, психика так же устроена, как у моего младшего брата. — Кертис стянул с него пуховик, повесив его, и, усевшись в ногах, решил стянуть с него сразу кроссовки, — вот вы держитесь, пока что-то одно падает на вас. Вот если на льду что-то не получается, то нормально, проскакиваете этап, едем дальше без задержек. Если дома какие-то непорядки, то тоже, поругаемся, помиримся, разойдемся. Как только начинают две вещи падать одновременно, вы сразу теряетесь. Не знаю чем это чинится. Не сталкивался никогда с таким. — Он стянул оба кроссовка и поставил рядом со своими. — Ну и что, что мелочь сказала тебе? — Он хочет уйти из Ак Барса. Заебался быть третьим. — Дима взвыл, потерев лицо. — Я уже лишился Дамира рядышком. Если еще и Артур уйдёт, это будет беда, Кертис. — Скажи мне, что у тебя с Радуловым? Тоже непорядки? — Теперь да. Снова. В тысячный раз непорядки с этим блядским Радуловым. — Яшкин растерялся, уставившись на него, с грустью сказав, — Я не хочу его за это прощать. Он еблан, блять. Заебал меня уже насмерть просто. Я видеть его блядскую морду недовольную уже не могу. Этот пес даже извиняться не умеет. Убить хочу его. — Вот давай без этого. План-то какой у тебя? Ну вот… побудешь ты у меня, пока аэропорт не откроют. И вернешься домой, с которого так быстро убегал. Тебе придется туда вернуться. И что ты будешь делать? — Он протянул ему свой айфон с составом на игру, — А с этим что будешь делать, капитан?       Дима растерялся взяв чужой телефон в руки, и уставился на состав на ближайшую игру. Сразу три новичка. Двое из которых иностранцы. Он опустил руки и, тихо сказал: — Я сейчас буду опять плакать, можно? — Заебись, как раз можно будет увлажнитель не покупать. Рыдай на здоровье. Просто, ну, с этим тоже что-то надо делать. — Я понимаю. — Дрожащим голосом сказал Дима, — Можно, не я? — Ты же капитан. — Кертис улыбнулся, — ты же мама. — Можно, не я больше капитан? Я не капитан. Я шутка. — Ты принял капитанскую нашивку… — Меня не спрашивали. — Парировал Дима. — Но ты отыграл уже с ней. И ты справляешься. И твои черти прекрасно выигрывали, пока ты был рядом с ними.       Дима резко замолчал увидев сообщение от Саши. Тихо зарычал. Кертис схватил его за руку и сказал, увидев как он с растерянного моментально переменился на злого: — Так, а ну не кидаемся! Ты потом будешь на коленях отрабатывать новое стекло. Что он тебе пишет? — Я не знаю. Я скрыл текст от него, пока не откроешь диалог. Написывает он мне, блять. — Дима с силой сжал телефон в руках, и дернул рукой. Кертис едва успел его удержать. — Я хочу просто любить человека, а не получать от него учебник по правильному проживанию жизни. Я хочу просто любить, а не лечить потом печень, посаженную наркотиками и алкоголем. Я хочу… — он растерялся, смотря на Кертиса, — я чего то хочу? Единственное что я хочу, просто любить, чтобы мне в ответ не было больно. Я что, много хочу? Я не знаю, как правильно любить. Почему все вокруг знают как, а я не знаю? — Он тяжело вздохнул, и, разжав руку, дал вытянуть из нее дорогую игрушку, не дав ее разбить. — Я устал его прощать. За его выходки. Видеть его не хочу. Сука, капитан блять. Уебок тупорылый. Гниль, блять. Еблан редкостный. — Он взвыл, топнув ногой, — Ненавижу, блять, его! — Любишь его. Ты, Дима, любишь его. И он тебя любит. И вы оба это понимаете. Но ты его уже не перестроишь. — Он кивнул, — посмотри что он пишет. Просто посмотри. Можешь не отвечать. И в руки телефон не бери.       Дима разблокировал экран, и открыл диалог. Тяжело фыркнув, уставился в экран телефона, пока Кертис держал его, сидя перед ним. — Сказал, что у него ко мне серьёзный разговор, и когда я остыну, чтобы пришел к нему. — Дима безразлично перевел взгляд на Кертиса, вдруг сказав, — Я хочу ему еще раз зуб выбить. А лучше еще парочку. — Попался. — Кертис улыбнулся. — Ты же мне сам сказал, что тебя на эту хуйню Ротенберг вывел. Но ведь его рядом не было все это время. Откуда эта эмоция в тебе? Не от Ромы. И не от Саши. Зачем ты ее в себе копишь? — За неимением Саши я сейчас ебану тебе. — Предупредил его Дима, задумчиво подперев голову. — Я не знаю. Оно просто само по себе во мне возникает. Ну вот… ну вот нахуя так делать. Я же ему, сука, сказал, что я не хочу его не видеть, не слышать. Нет, блять, должны встретиться. Можно я его заблокирую? — Он тебе потом фингал разблокирует.       Они вдруг громко рассмеялись. Дима закрыл руками лицо, склонившись от смеха к полу. — Дебил, блять! Нельзя такие вещи мне говорить, когда я злой. — Он продолжил громко хохотать, — Сука, и прав же ты, блять. Ну вот и что мне теперь с этой хуйней сделать? — Дима заливался смехом, — Блять, Кертис, иди нахуй, а, будь добр?! Блять, я даже теперь злиться не могу. — Вот подумаешь потом, что делать. — Он поднялся и ушел с его телефоном в спальню. — Куда хочешь девайся, но я устал уже от тебя. Давай в тишине посидим. Заткнись. — Давай… — с улыбкой сказал Дима, смотря на ярко красный чехол, выглядывающий из кармана.       Услышав, что одеяло зашуршало, он слегка наклонился в сторону. Кертис улегся в кровать. Тут же уставился на его куртку висящую прямо перед ним. Высунул язык, сунул руку в чужой карман и вытащил чужой айфон. Разблокировав его по паролю, облизнул губы, заинтересованно в нем копаясь. Личный дневник не открыл ему всего, что ему было интересно. Все диалоги между своими игроками он пролистывал, решив, что это слишком личная информация. Пролистал и диалоги, в которых были непрочитанные сообщения. Нельзя выдавать себя. Усмехнулся, увидев переписку с Лямкиным. Но текст сообщения был закрыт, пока не откроешь диалог. А там сообщение непрочитано. Задумался, увидев Сашин номер в диалоге следом. Открыл сообщения. Ну уж нет. Тут любопытство выше чести. Подперев голову рукой, он заинтересованно читал диалог, положив ногу на ногу. А Кертис-то его и не выдал. Даже когда Саша угрожал ему расправой, не выдал, что Дима у него. Облизнув губы, замер, читая диалог. Саша ему сказал о том, что же они с Ротенбергом обсуждали. Диму. Конечно, кого же им еще обсуждать. Яшкин замер, сомневаясь, стоит ли читать диалог дальше. Но, решившись, пролистал экран ниже. «… — не было ничего такого. Не знаю, с чего его опять выкосило Диму не просто так выкашивает от твоих выходок. Так что, к чему вы пришли? Прекратите его дербанить? — рома сказал мне о том, что хочет яшу к себе и любой ценой. Я не стану его ему уступать. Мне шипа с кагой обещали нормального парня в звене. А этот долбоеб стоит как крыло от самолета, а возни с ним сильно дохуя Ты так говоришь о нем, словно Яшкин выдумал то, что ты его любишь. — не твое дело, мелочь И все же. Раз вы меня своими помоями меня облили, я хочу просто знать. — яшкин это не выдумал, волк. Просто то, что он вытворяет, вытягивает из меня последние силы. У меня на льду ничего не получается, я домой прихожу, там хуею весь вечер, там и младшие, и старшие, и средние, и жена, и все орут на меня, дергают, и тут, сука, он еще. У меня просто физически на него сил не хватило Когда любишь человека, отдаешь ему всего себя. — у нас с тобой разные взгляды на любовь. Ты чего вообще к яше прицепился, репейник? Потому что мне не все равно что с ним будет. — ооо, блять, что я вижу???? Неужели яшкина кто-то в ответ полюбил? Волк, ты ебанулся, скажи мне пожалуйста, я хоть трямкина предупрежу Нет, я его не люблю. Это называется дружба, Радулов. Это когда у тебя с человеком взаимное уважение и моральная поддержка. Когда ты остаешься рядом с человеком, не важно, плохо ему или хорошо. Ты с такими понятиями не знаком. Яшкин тебе нужен, только пока он нормальный. А руки об него пачкать не хочешь. Взял и кинул его, когда ему нужна была твоя поддержка. Нахуя ты все это вытворяешь с ним? — он должен справиться самостоятельно Но он не может. — я ращу себе приемника, волк, отъебись Чего??? — я устал быть в трех местах одновременно. Я хочу закончить со льдом. И мне нужен кто-то, на кого я могу повесить команду. Потому что наша команда от вашей отличается и очень сильно. Я устал от этого тренерского состава, от вас, долбоебов в чужих одеждах, и прочего говна, что на меня льется каждый день. У меня полно других проблем. Я люблю яшкина и очень сильно. Возможно, даже больше, чем он этого заслуживает. Наверное, так же сильно, как и жену. Но Что но? — Но я не могу. Будь он покрепче, я бы мог на него опереться и встать на ноги хотя бы на льду. Но я вижу как все рушится. И я не смогу это уже выправить. В том сезоне получилось до кубка дотянуться. В этом у нас даже близко шансов нет. И такое ощущение, что оно достанется ска. Лишь бы яша это не почувствовал А что такого? Ему что, привыкать проигрывать? — Ему нужен этот кубок. Больше, чем кому то в команде. Но я ничем помочь не могу И ты решил его в очередной раз кинуть, серьезно? То есть под конец сезона он получит поражение от своей команды, которая вылетит с плей-оффа, следом получит по морде, если не дай бог Ротенберг этот кубок заберет, а следом ты ему еще и заявишь, что твоя карьера закончена? Ты представляешь что с ним будет? — Я представляю. И я боюсь его потерять на меньше, чем ты. Но мы оба понимаем чем это может закончиться Можешь даже не писать этого. — Даже, ладно, еще, похуй если мы до плей-офф дотянем. А если нет? Вылетим пинком под зад, даже не добравшись туда. Там же уже сибирь в спину дышит. Они пару раз выиграют, мы опять проиграем, и пойдем на дно вместе к барысу и адмиралу. И там то уже ничего не поможет Так. Я понял твою мотивацию. Если мы его поставим на ноги, может быть, ты останешься? Понимаешь же, что команда и на тебе тоже держится. — Скорее всего. Но при том, что происходит, я думаю сил у меня на всех не хватит. Мне не двадцать. Не будь этой хуйни вокруг, я бы, как зарипов докатал до сорока, да и дальше, здоровье-то позволяет. Зубов пока тоже достаточно. Но пока нет Тебе стоит предупредить его. — Я не хочу этого делать сейчас. Он еще не определился со ска или с акбарсом остаться Ты ему важен. Если тебя в Казани не останется, он может уйти обратно. — Я его не пущу обратно, даже если придется ему ногу по новой сломать. Да и у него контракт до двадцать шестого года с казанью. Куда он денется, когда разденется. Именно по этому я ему этого не скажу. Так…он все-таки у тебя? Ага, спрятался в метели. Саша, отъебись. — Забери тогда себе этого долбоеба. И сидите дружите с ним Ты меня не оскорбишь, Тасманский Дьявол. У тебя зубов на меня не хватит. Яшкин слишком хороший человек. Не удивительно, что ты от него так легко отказываешься. Твоя вина тоже в происходящем есть. Если бы ты его не расшатывал в начале сезона, этой хуйни бы не было. Тебе же все было страшно, что он у тебя нашивку отберет, команду отберет, друзей отобьет. Все же боялся конкуренции. Ну на, получи, блять, результат своей выходки. В сентябре же Яша крепкий был. Сильный на мозги. И не пил столько. И не плакал. Сам, долбоеб, кидался на него, а теперь воешь, что он неустойчивый. Я на месте Яшкина бы просто разъебал бы тебя. — Он занят местью ротенбергу — Я тут не причем Ты сам знаешь, что именно ты как раз и причём. — Я слышал от него, что я сделал хуже. Но я не знал о том, что с ним творилось в этом ебаном ска. Теперь я понимаю его. И принимаю его таким. Но тогда я об этом не знал. Тогда мне надо было поставить выскочку на место. И я решил, что хватит с меня драк за капитанство. Я с сафоновым перемахался, с лукояновым перемахался. А вот он ничего такой попался. Да еще и с петербурга. Я слышал как-то от… от кого то из ваших, иностранцев, шутку про то, что яша, та еще шлюха. Ну вот одно на другое и сложилось. Мальчиков то в моей постели еще не было. Ну кто блять знал, что мальчик с ебанцой чуть чуть. Так что, волк, отъебись. Я просто так ничего не делаю Если у Яшкина сдадут нервы, я готов тебя убить за это. — О, защитник какой. С мелочью его подружись и с лямкиным. Защитники, тоже мне. Лучше бы меня кто-то так защищал А разве ты достоин этого? — Да Нет, Радулов, не достоин. Думай сам почему. И даже Яшкин тут не причем. За его травму я достаточно заплатил. Можешь мне не писать по этому поводу, можешь мне не угрожать. Это просто воля случая, что там все получилось именно так. Я не хотел его настолько сильно ударить. Но так получилось. — Ты знаешь, волк, я думаю что я устал от тебя не меньше. Ты испоганил мне лямкина, поступил с яшкиным так на игре… Я объявляю тебе войну. Ты можешь прятаться от меня, можешь вообще на играх с нами не появляться — это будет для тебя лучше всего. Еще раз я услышу от никиты или от димы твою фамилию — я не посмотрю, что с оружием на борт самолета не пускают. Я просто убью тебя. Мне плевать, Радулов, я тебя не боюсь. Не угрожай мне, не трать слова. Я буду общаться с кем захочу. Ни ты, ни Широков, ни кто-то еще не заберет у меня мое право быть с теми, с кем я захочу быть. Я сам решу, с кем мне пить, спать и разговаривать. Мы приедем к вам седьмого числа. Легкой игры не жди. Жди очередного поражения от нас, чудовище. Проси сразу, чтобы капитанскую нашивку отдали кому-то еще, чтобы избежать очередного позора от нас. Вы нас с двадцать первого года победить не можете. Ни дома, ни в гостях. И на твою капитанскую участь уже очень много поражений. Война, Радулов, так война. Я не гордый. Я тоже был капитаном. Я тоже знаю, как решать такие конфликты. И я буду стоять на своем — не твое дело с кем я общаюсь. — Ты лезешь на мою команду. Я этого не прощаю. Мы с серегой ни тебе, ни лямкину жизни не дадим, если вы друг от друга не отъебетесь. а тронешь моего яшкина, я с тебя живьем шкуру сдеру и сожгу заживо. берега не путай, волчонок. не появляйся в моей казани, если жизнь дорога. Даллас никого не прощает»       Дима свернул диалог, и, заблокировав телефон, кинул его обратно в куртку. Откинувшись спиной на стену, затянулся медленно воздухом. — Блять. — Прошептал в слух Дима. — Я умудрился порушить не только жизнь себе, но и всем вокруг. А вы все говорите, что я нихуя не на что не способен…       Он поднялся с пуфика у входа, потерев больную шею, пошел до гостиной. Устроившись на небольшом диване, сложил руки под голову, задумчиво рассматривая большую полку с книгами. Он поверить в происходящее не может. Задумавшись, уже хотел было написать Саше, что не против. А телефон-то Волк унес. Шумно выдохнув, махнул рукой и закрыл глаза. Потом. Все потом. Снова поспать. Пока он в тишине, в безопасности и под защитой. Закрыл глаза, шумно выдохнув. Старательно отодвинул от себя мысль о том, что с Волком у них начало получаться что-то страшнее дружбы. Нет. Только этого не хватало. Мы еще с прошлыми двумя не разобрались. Стоило бы для начал разобраться, что есть любовь, а что привязанность. Потому что одни из двух отношений, которые у него были за последние два сезона, явно не очень нормальные. Не успел он додумать мысль, как его снова потянуло в сон.       Не долго ему дали поспать. Яшкин вздрогнул, почувствовав, чужую руку на лице. Дернулся. Снова проснулся. Сонно уставился на Кертиса, что стоял перед ним укрытый одеялом. Вокруг стояла таинственная тьма, и только тонкая полоска лунного света едва касалась его силуэта. Отодвинув подальше мысли о том, что это была смерть, а то и призрак, Яшкин потер руками лицо, пытаясь осознать, какого черта тут происходит. — Ебать, долбоеб что ли пугать так? — Дима взвыл, — Сука, чуть сердце на полу не оставил. Еще раз так меня напугаешь, я тебя отвезу в ветклинику и усыплю! Че приперся? — Пойдем ко мне спать. Тут по ночам очень холодно. — А кто-то в курсе, ну, что я у тебя тут тусуюсь? — А что, надо кому-то сказать? Ну, Артур твой или как его там зовут, он и без того знает, что ты со мной. А так… Нет, по поводу этого можешь не беспокоится. Никто кроме Мэйсека даже не знает где я живу. Мы, если где-то и собираемся, то на нейтральной территории. Никогда, ни у кого просто так не собирались. — Он кивнул, протянув ему руку, — Пошли, тут ты в безопасности. Мне жалко тебя. Замерзнешь еще.       Дима с трудом поднялся с дивана. Едва коснулся ледяного пола ногами, как недовольно поежился. Побрел за ним. Улегся в кровать. Волк хмыкнул, стянув с себя одеяло, уселся перед ним. Поджав губы, склонился, и задумчиво стянул худи и футболку. Увалив Диму на койку, потянул вниз штаны. Забравшись на него, принюхался к нему. Дима едва заметно улыбнулся, уже хотев было положить руку на него, но Кертис тут же прижал ее к кровати, отрицательно покачав головой. Нахмурился, уткнувшись в него носом, явно обнюхивая его. Вдруг сказал: — Смертью пахнешь. — Это от Радулова все запах никак не выветрится. Ну, возьми, набрызгай меня своим запахом. Буду тобой пахнуть, если это тебя больше устроит. — А что, можно? — Дима тут же кивнул. Кертис задумчиво вытянул руку, и, достав флакончик из ящика прикроватной тумбочки, побрызгал его своими духами. Снова принюхался. — О, они на тебе по-другому раскрываются. Больше в сладкую сторону. У тебя сосна на второй план уходит. — Он улыбнулся, заметив как Дима издал едва слышный смешок и тут же закрыл руками лицо, — Так, что за улыбочки тут мне? — Я сладенький. — С улыбкой сказал Дима, мягко потрепав его по волосам. — Я знаю. Я же тебе говорю, я тебя уже всяким видел. Заткнись и спи. — Эй, ты что, раздел меня, раззадорил, и теперь все? Спи? — Дима положил руки на его плечи, заставив усесться на свои бедра, и расстегнул верх его рубашки. Кертис тут же ударил его рукой по руке, — Дай хоть телефон… — Ага, с ума сошёл, простыни мне пачкать? Спать, Яшкин, никакого разврата на ночь глядя! Я тебе не наемная девка с улицы.       Дима растерялся. Кертис потрепал волосы, приведя их в порядок, застегнул рубашку до самой последней пуговицы, и, перекинув ногу, улегся рядом с ним. Дотянулся до одеяла. — Не надо так говорить при мне. — Он поднял взгляд, — Это моя фразочка. — Теперь моя. — Волк улегся рядом и накрыл и его и себя теплым тяжелым одеялом, — спать. А то выгоню на мороз. — И скормишь птицам. Я помню.       Дима обнял его сзади, и, уткнувшись в плечо, продолжил спать, не став с ним спорить. Кто хозяин дома, тот и хозяин в доме. С Волком лучше не спорить, а то его больничный продлится еще дальше, чем до конца года.