60 лет и 60 веков

Во рту чувствовалась горечь. Не та, приятная, которая остаётся после крепкого кофе или горького шоколада. А мерзкая до тошноты, как после какого-то лекарства или яда. Она застыла на губах, осела на языке, отдаваясь болью и жжением где-то глубоко в груди. Кроули не мог понять: она запустила свои щупальца ему в грудную клетку, начавшись с поцелуя и постепенно спускаясь, или, наоборот, поднялась вверх от догорающих осколков его разбитого сердца. Его глаза, так удачно скрытые очками, не могли оторваться от фигуры ангела, уходящего к лифту. Каждый шаг Азирафаэля вызывал у демона новый взрыв боли, будто он - солдат, случайно зацепивший "растяжку". Невидимые ниточки, тянущиеся от его Сущности к Сущности ангела, по одной лопались, как натянутая резинка, ударяя отдачей. С оглушительным звоном, перекрывающим даже шум улицы, но слышимым лишь ему одному. Со стороны выглядело, будто он в расслабленной позе опирается на крышу машины и совершенно спокоен. Однако на са́мом деле всё было иначе. Самому́ Кроули казалось, что его лицо трескается и вот-вот осыпется на асфальт, а дыру в груди видно аж с соседнего перекрёстка. От напряжения в попытке держать спину прямо его позвоночник готов был рассыпаться и, если бы старушка Бентли не впивалась ему в рёбра металлическим боком, он бы, наверное, рухнул на мостовую бесформенной грудой. На мерзкую рожу Метатрона смотреть было невозможно, но он готов был потерпеть, лишь бы лифт закрывал двери медленнее, не спешил навсегда уносить его ангела, позволив видеть его хотя бы ещё несколько секунд. Когда лифт исчез, Кроули длинно выдохнул, обнаружив, что всё это время не дышал. Он не знал, как отлепить непослушное тело от машины, чтобы сесть за руль. Ноги казались желейными, а рот хотелось набить жвачками с мятой и потратить тонну ополаскивателя, лишь бы избавиться от этой горечи. Демон плюхнулся на сиденье, отсутствующим взглядом глядя перед собой. Нужно ехать. Собрать разрозненные кусочки себя и двигать отсюда. Неважно куда. Лишь бы подальше от этого места, от книжного, сплошь состоящего из воспоминаний. От всех этих вдоль и поперёк исхоженных вместе улиц. У него нет дома. И квартиры у него теперь нет. Нигде его никто не ждёт, так что он волен уехать куда угодно. Хоть в Африку. Или на Альфу Центавра. Он абсолютно, чертовски, невыносимо свободен. Кроули снял очки и бросил их на пассажирское кресло. Положил руки на руль, сжав его до побелевших пальцев. Задержал дыхание, зажмурившись и закусив губу. Несколько секунд он будто приходил в сознание, собирая волю в кулак и возвращая взгляду жёсткую уверенность и невозмутимость. Он тихо выдохнул, хватка на руле ослабла. Взгляд вновь открытых змеиных глаз был цепким и колким, а на лице без тени былых трещин и эмоций застыла прочная маска надменной холодности. Отлично. Теперь он готов, можно ехать. Старушка Бентли протестующе чихнула, но завелась и тронулась в путь, увозя своего хозяина от пепелища его прежней жизни. Она не смела возразить, лишь зорко следила за ситуацией на дороге и скоростным режимом.