Расцвет лепестков

Монотонное сидение в кабинете все больше наскучивало: посреди рабочего дня, если так подумать, обычно появлялось не так уж и много заказчиков, прилив случался ближе к вечеру, когда всем всё становилось невероятно срочно, дедлайны горели во всех семи кругах Ада, а ускориться не представлялось возможным. Блиц невольно задумался об одной надоедливой сове, которая обязательно бы скрасила каждый длинный миг своей глуповато звучавшей болтовнёй. А это неплохая идея... Ах, да. Вероятно, Столас и не захочет его видеть, пока он был и продолжает быть таким уродом. Блиц вечно бежал по автостраде подобно своим любимым лошадям, решив оправдать неожиданно возникшее стремление наверстать все связанное с карьерой, не упустить своего шанса. А стоило... изредка вспоминать о чужих чувствах. И в частности любви другого существа, которое продолжало ждать и верить, что ему наконец ответят не одной буквой, а связным предложением, порой несвойственным нраву Блица. На этом начальник И.М.П. невольно потянулся к телефону, открыв переписку. Пора бы уже, наконец, очнуться от сна и прийти к нему. "Ты ведь знаешь, что он ждёт, мудила, иди давай", - направил себя в нужную сторону Блиц. Он даже и не заметил, как фирменный потертый плащ, столько переживший, лег на плечи, а руки повернули баранку руля в сторону выезда с парковки. Блиц ставил на что угодно, что Веросика не опять, а снова начнёт наглеть и займёт его любимое место, как любила делать, но у него всегда был наготове изощренный план по уничтожению чужого имущества, а визит к Столасу нельзя было откладывать. Раз уж он поднял свою задницу из офиса, то это того будет стоить (другие варианты не рассматривались, а сразу выгонялись пинком из посвежевшей за время поездки на машине головы). *** Блиц бы никогда, ни в каких, даже странных и самых ужасающих кошмарах, не мог представить, что цветы выбрать так трудно. Одни выглядят так, другие по-другому, третьи одинаковые, но почему-то называются и значат разное. Крапинками они, видите ли, отличаются. Ему так это терпеливо объясняли, поглядывая змеиными глазами из-под остатков выщипанных ресниц, будто ему было не поебать. После нескольких таких хождений по цветочному кругу Блиц посчитал, что с него хватит и ему необходим срочный перекур. Он зашёл за угол и оперся плечом на кирпичную кладку, доставая пачку. Скоро должна снова кончиться. Демон хотел заканчивать курить с понедельника... того, в который взял Луну. Но с ней по-другому не получалось. Впоследствии и вовсе сложилось забавно: некоторые их трогательные разговоры в качестве отца и дочери, какими бы странными они ни выглядели со стороны, проходили именно в сопровождении вонючего дыма и поставленного на беззвучный режим телевизора. В голову пробрался дополнительный образ. Столас, который морщится от выдыхаемых колечек ему в лицо. Блиц покачал головой: он и сам не до конца взял в толк, каким образом они вместе. Отношения пусть и строились на сексе, но обязательно должно было быть нечто ещё, что возвращало бы партнёров друг к другу, при другом раскладе они могли бы разбежаться практически сразу, в начале исполнения сделки. Если так посмотреть, то Блицу Столас никогда так уж и нравился. Что таить, в демоне всегда торчали росточки ненависти к напыщенным представителям высших сословий. Они ни разу не спускались к обычным грешникам, даже не думали о том, что Ад в Аду возможен. И, следуя такой логике, Блиц убеждал себя, что ненавидел эту сову и действует только ради себя... цель... ради себя... ради... него. Сигаретный дым поднялся наверх с очередным долгим выдохом. Минуло много совместного со Столасом времени, прежде чем он перестал относиться к нему предвзято. И неприязнь утихомирилась. Блиц ненавидел этого демона Гоэтии (с другими попросту не был знаком лично, а рассказы принца в большинстве своём пропускались мимо ушей). До скрипа зубов и натертых в душе за промежуток всех размышлений конечностей. Размышлений о нем. Столас был похотливым, нетерпеливым, порой невыносимым болтуном. Желчь недовольства, что ему приходится это выслушивать, лилась по венам, скручиваясь в шипы и выходя наружу в виде колких слов, которые тот всегда терпел. А ещё Столас был хорошим отцом, Блиц не мог не ощутить его любви к Октавии. Принц умел замечать и радоваться мелочам, таким как уютный плащ, о чем не раз сообщал огромным текстом в мессенджере. А его совиные повадки красили его, добавляли простоты и привлекательности, помимо прочих его привычек, разумеется. То перья распушит, то издаст какие-то непонятные и непроизвольно вырывающиеся ухающие звуки, то банально начнёт липнуть с обьятиями. Блиц раз за разом создавал для себя образ напыщенной птицы, которая даже летать ленится, не понимая, что этой сове насильно обрезали крылья и приказали следовать этому пути. За всё это Столаса и можно было любить. В этом время сигарета незаметно дотлела до фильтра и ей практически удалось обдать жаром пепла пальцы директора И.М.П., но тот вовремя скинул её на землю, приминая ногой. Он собрал в себе всю веру в всевышние силы, что были благосклонны к нему, и отправился обратно в цветочную лавку. Пора было уже закончить эту катавасию и купить, что он хотел. Ткнув в первые попавшиеся на глаза чисто белые, как монашеские одежды после стирки, цветы, представлявшие собой аналог гербер в Аду, Блиц стал наблюдать, как стебельки-змейки оказываются связанными воедино в один небольшой, но букет. Блиц ненавидел Столаса, и это было правдой. А ещё, наравне с этим фактом, он любил его. И это тоже было чистой правдой. *** Больница высилась над внезапно ставшим маленьким импом подобно Кельнскому собору над человеческими постройками. Всего несколько секунд назад Блиц отправил сообщение Столасу с коротким вопросом "Твоя палата?" и, в надежде на то, что его поймут, стал ждать. Ещё через минуту, будто тот держал телефон в руках круглые сутки, Столас прислал номер. Возможно, принц предупредил служащих, а может Блиц и сам выглядел чересчур красноречиво, но по пути на один из верхних этажей ему никто не помешал и не пришлось убивать кого-то, кто назойливо бубнил бы про рабочие часы, которые менялись по три раза на дню, и отдых, в котором нуждался пациент. Комната, где лежал Столас, оказалась меньше, чем Блиц предполагал. Чем, по логике, заслуживал принц Гоэтии. Всего было по минимуму, в основном только лечебное оборудование да немного вещей на придвинутом к кровати стуле. – Привет. – Привет, - Блиц какое-то время помялся на месте (предварительно спрятав букет недоуменно шуршащих змей са спиной), не решаясь посмотреть Столасу в глаза, а когда наконец сделал это, то там плескалась лишь радость. – Мне приятно, что ты пришёл, Блицци. Демон ничего на это не ответил, но ближе подошёл. От звучания этого прозвища ему полегчало. Возле забинтованных на уровне плеч рук на полотно одеяла лёг букет. Змейки заинтересованно потянулись к Столасу, и тот с улыбкой погладил каждую по маленькой темно-зеленой с пятнышками головке. Видимо, им это понравилось, потому как они еле ощутимо обернулись вокруг запястья демона наподобие объятий. Это позабавило Столаса, и он тепло улыбнулся. – Оо, Блицци, как ты угадал, что это мои любимые цветы, милый? И это очень мило, на тебя не похоже. – Пфф, да подумаешь. Тебе нравятся? – Да. – Вот и ахуительно тогда, - по лицу Блица скользнула тень превосходства над тем консультантом, что планировал впихнуть ему что-то, подозрительно похожее на лилии. Кроме этого, ему доставляло безумное удовольствие наблюдать за Столасом, буквально расцветавшим на глазах от счастья и равномерно поглаживающим цветочных рептилий. Принц Гоэтии перевёл взгляд на белоснежные цветы и возликовал про себя: Блиц, скорее всего, и не знал, что, стремясь извиниться, подарил ему цветы вечной любви. Но, если так рассуждать... Блиц не просчитался. Он все сделал правильно. Столас простил его (хотя даже никогда и не винил ни в чем из случившегося и не обижался), а заодно и получил показатель того, что его старания были ненапрасны. Что Блиц, как бы ни пытался забыть или бросить партнёра, не мог разлюбить вечно ухающую и шутящую направо и налево сову.