scream

      

***

       Миëн поëт со сцены, и сила голоса её заставляет в смирении преклонить колено. Миëн поëт, и платье её, расшитое тысячами кристаллов, словно звëздной пылью, отпечатывается в сознании. Она словно богиня, сошедшая со своих небес в этот грешный мир, чтобы ступить со свойственной себе аккуратностью на грязную сцену дорогого клуба. В глазах Соëн она безусловно богиня, но в реальности всего лишь девушка, сошедшая с глянцевой обложки.        И, когда вместе с аплодисментами, на Миëн обрушивается дождь из роз и долларовых банкнот, Соëн хмурится, сжимая руки в кулаки. Оставаться на месте помогает лишь сила воли, отточенная годами. Чон знает, что её богиня ненавидит розы. И от этого что-то закипает где-то там, глубоко-глубоко в сердце. Её любимые цветы — вербена или, возможно, кукушкин цвет, она любит мягкие игрушки и рассматривать узоры на крыльях бабочек. И лучшая для неё награда — это бежать босиком по траве. Это голубое небо над головой и возможность петь.        Но сейчас, несмотря ни на что, она улыбается всем вокруг одной из самых ярких и убедительных своих улыбок. Прекрасных до боли, но до дрожи холодных. И Соëн единственная среди всех, кто видит это. Потому что она единственная, кто видит Миëн насквозь, кто знает её по-настоящему.        Так она смотрит, когда пытается что-то скрыть. Усталость. Боль. Разочарование. Но даже в подобные моменты слабости, к Миëн невозможно пробраться в душу, её невозможно поймать на лжи. А ведь она и не лжëт. Она кланяется с размахом, сияет глазами. Самая ослепительная. Самая красивая. И все софиты сейчас направлены лишь на одну её хрупкую, словно хрустальную, фигуру.        Ведущий объявляет перерыв, и Миëн спускается со сцены, неловко поправляя неудобное, обтягивающее платье. И лишь на последних ступенях, когда подоспевшая Соëн подаëт ей руку, Миëн улыбается по-настоящему. Вкладывает Соëн в ладонь свои тонкие бледные пальцы и подмигивает чуть игриво. На указательном у неё тонкий и изящный ободок серебряного кольца, которое слегка холодит Соëн кожу. Но руки у Миëн всё равно холоднее. Чон не ведëтся, кивает вежливо но как-то безлико и под руку провожает до кулис.        У неё внутри сейчас слишком много чувств для того, чтобы сдержать себя, если вдруг придëтся. Соëн слишком сильно тянет вперëд, и всё в ней рвëтся к Миëн в одном едином порыве. Потому что каждая клеточка внутри Соëн жаждет и мечтает быть рядом. Держать в своих руках. Обладать.        У Миëн туфли высокие на неудобном каблуке из-за чего и без того ощутимая разница в росте становится ещё заметнее. Соëн не волнует это. Её не волнуют эти чëртовы пятнадцать сантиметров, её не волнуют чужие взгляды, собственный строгий костюм с иголочки и даже то, что она тоже женщина отходит на второй план. Соëн знает своë дело. Её дело — защищать несмотря ни на что. И Соëн уверена, что сможет справиться с любой внешней опасностью вот только...        Только Миëн всё равно ускользает от неё изо дня в день. Словно порывы ветра, словно хрупкая рябь на воде, словно ноты, Миëн ускользает. И удержать её решительно невозможно. Соëн знает это не по наслышке, пробовала почти сотни раз.        И терпела неудачи.        Ведь Миëн она внеземная, она вышедшая из самых смелых мечтаний, она кумир, королева людских сердец. И она Соëн принадлежать никогда не будет. Никому не будет. Словно кошка, гуляющая сама по себе, Миëн находится в постоянном поиске свободы. Её путь, её судьба, её туманные планы, всё расплывается и теряет очертания. Всё меркнет. И Соëн не в силах сопротивляться.        Каждый раз, когда Миëн вырывают с настоящей сцены ради очередного светского мероприятия, ради частной вечеринки или дешëвых понтов, у Соëн всё бурлит в груди от смеси негодования и... Чего-то дикого, необузданного, обжигающего изнутри. И Соëн не чувствует, что в порядке. Она не чувствует, что готова наблюдать за тем, как её богиню затягивают всеми силами в этот театр абсурда.        И каждый новый раз, Соëн клянëтся себе, что забудет обо всём, выскочит на сцену, чтобы поцеловать свою богиню прямо там. Чтобы разбить в дребезги этот идеальный, кукольный образ, обнажить настоящие чувства и доказать всем вокруг, что она не просто телохранитель. Она вторая половинка их богини. Она та, без кого не было бы у Миëн этого чудного, полного любви голоса. Без кого не было бы ни смелости, ни стремления.        Чтобы показать, что в отличие от всех остальных, Соëн позволено не только смотреть. Ей позволено жить рядом, дышать одним воздухом, прикасаться к обнаженному телу. Соëн усмехается. Она помнит вкус её кожи. Помнит все самые чувствительные точки на её теле. Но важно ли это? Может ли это привязать Миëн ещё ближе?        Нет. Никогда.        Ведь несмотря ни на что, Миëн ей принадлежать никогда не будет. Вся Миëн — музыка. Самая совершенная в этом мире симфония, которую Соëн готова слушать каждую секунду своей жизни. Вся Миëн — звук. Вся Миëн — мечта. Она из лунных бликов собранная, из цветочной пыльцы пыльцы, из звонкого и самого на свете яркого света.        И Соëн бездействует. Она знает, что чтобы не происходило внутри, не сможет ранить. Миëн доверяет ей, а Соëн никогда не нанесëт удар в спину. Миëн живëт сценой. Живëт под светом софитов, и без них совсем скоро зачахнет. Вся она — тысячи противоречий, которые переплелись между собой тугими узлами. А потому всё в ней будоражит сердце.        Миëн поëт со сцены и выглядит самой счастливой на свете.        И потому Соëн прощает ей всё. Она терпит её кукольные улыбки. Терпит вежливый флирт и уклончивые фразы. Толпы поклонников, сотри преследователей. Она делит Миëн со всем миром, но одновременно с этим оставляет в себе.        И бережëт покой.