Бутоны расскажут за нас

      Антон считал, что его любовь это Роза. В разные времена и у разных стран она имела своё значение. Так например, в древние времена цветок был символом храбрости, отваги, бесконечной души и божественного начала. Розу часто использовали в религиозных церемониях, для украшения храма и в качестве подношения святым. В западных странах она считается королевой цветов, но, допустим, в Китае она уступает этот титул пиону и имеет значение отличное от западного. В Китае образ розы связан с молодостью и свежестью, а не с чувствами и признанием в любви. Китайская роза, или чайная, имеет отличное значение от обычной розы и символизирует благородство и высокое происхождение.       Но Антон считал, что его любовь – самая обычная Роза. Красная, розовая, белая – неважно. Он просто знал, что это Роза.       Антон считал, что его любовь – Олеандр. На языке цветов он имеет множество значений: сыновняя любовь; внимание; "Ты очень милая"; или, например, предупреждение. Согласно одной из легенд, этот цветок очень прижился в традиции разрешении супружеских измен: турецкие женщины кладут веточку олеандра возле тарелки мужа, если тому «есть, что скрывать». Тем самым они как бы предупреждают его о своей осведомленности и готовности подсыпать яд, в случае повторной измены.       Но любовь Антона не имеет никакого отношения к значению цветка, а только к его истинной природе.       Все части растения ядовиты, поэтому обращаться с ним следует очень осторожно. В соке олеандра содержится ряд сердечных гликозидов, некоторые из которых находят медицинское применение. Сок олеандра вызывает сильные колики и рвоту, приводит к серьезным проблемам в центральной нервной системе и деятельности сердца, вплоть до его остановки. Неосторожное животное, съевшее один небольшой лист этого растения, умирает. Если сок растения попадет в глаза, то неминуема слепота. Даже когда растение засыхает, яд по-прежнему содержится в его сухих ветках, поэтому его нельзя даже сжигать, ведь есть огромный риск отравиться через воздух.       И Петров уверен, что из-за этой любви у него будут такие проблемы с сердцем, что ему и не снились.       Антон считал, что его любовь это Мимоза. Олицетворение преданной и вечной любви. А также чувствительности, стыдливости, застенчивости, банальности и заурядности. «Я скрываю свои чувства». На языке цветов одно из значений мимозы — неизменность чувств. Вручив такой букет, вы можете без слов рассказать, что ваши чувства неизменны.       Антон считал, что его любовь это Амариллис. Цветок означает неприступность, гордость, рассудительность, смелость и мужественность. В греческой мифологии имеется легенда о нимфе по имени Амариллис, которая безумно и безответно полюбила садовника. Чтобы привлечь его внимание, она ежегодно прокалывала сердце позолоченной стрелой. Из раны нимфы вырастали чудесные цветы, которые невозможно было оставить без внимания. Несмотря на все старания нимфы, садовник остался к ней равнодушен. Поэтому букет красочных граммофонов-амариллисов дарили в знак безответной любви и любовных страданий. Его часто преподносили, чтобы дать понять ухажёру, что отношения невозможны. Сейчас амариллис расценивается как символ гордости, самодостаточности, внутренней силы. Цветок часто включают в мужские букеты, ведь он один из немногих, не имеющий намека на женственность и сексуальность. Если вы хотите намекнуть мужчине, что он для вас не просто друг, то подарите ему Амариллис.       Антон считал, что его любовь это Роза, Олеандр, Мимоза и Амариллис.       Да, именно в этом порядке.       Роза, Олеандр, Мимоза, Амариллис.       Наверно можно ещё добавить Нарциссов. Ведь чётное количество цветов дарят только мертвецу на похороны.       Роза       Олеандр       Мимоза       Амариллис       Нарцисс       Превосходно. А ещё Антон тут подумал. Весь день вчерашний думал, всю ночь и всё утро. Почему это он так быстро поверил Кате? Странно как-то получается. Так долго бегать от чувств и в итоге сразу согласиться на вариант в виде Ромы. Жить по принципу: «Быть влюблённым плохо, ну а в парня – ещё хуже» и мгновенно, почти без сомнений, принять, что ромашка – это Пятифан. Но вдруг Катя ошиблась, а Петров просто схватился за это предположение, лишь бы успокоить душу? Вдруг он всё ещё не знает настоящую личность, поселившую в нём ромашки?       Но как только он видит Его, все сомнения покидают разум. Сердце верным щенком радуется возвращению домой своего человека. И Антон тоже рад. Рад и не готов отказываться от этого счастья.       Рома бежит на него и улыбается, да так широко, что в голове что-то щёлкает. Петров в мгновение ока осознаёт, что сейчас получит пару дружеских пенделей и подзатыльников, поэтому замедляет шаг, а вскоре начинает бежать в противоположную сторону от друга. — Стой! Стой, кому говорю! – разносится эхом Ромкин голос на весь школьный коридор. — Я тебе ничего не сделаю! — Так я тебе и поверил! – смеётся Антон в ответ, стараясь оборачиваться на бегу и не врезаться в людей. Рюкзак давит на плечи и заставляет замедлиться. Навернув круг по первому этажу, и добравшись на второй, к нужному кабинету, художник прячется за спиной у уже пришедшей Полины. На секунду девушка растерянно замирает, смотря на парней, что бегают вокруг неё, но вскоре вздыхает, ни то с усталостью, ни то с облегчением, и, потирая лоб, с улыбкой бубнит себе под нос: — Началось в деревне утро.       Антону кажется, что у него дежавю. Как будто он так уже бегал. Он уже так смеялся когда-то. Он будто бы видел уже, как яркий солнечный свет обдаёт сквозь стекло теплом и зарывается в волосы друга. Как играется солнечным зайчиком в карих глазах, наполняя их золотом и озорством. Как улыбку широкую в 32 зуба наделяет блеском и серебром. Словно Антон уже видел до этого Рому таким же прекрасным. И черты лица хулигана были такими же мягкими в лучах солнца, как и тогда, в неизвестном когда-то. Тогда и Полина также ворчала. И Бяша стоял где-то рядом. И Катя сидела на подоконнике. И сердце также стучало набатом, взрывалось овациями и радостным смехом, говоря, “Вот оно! Счастье!”. Тогда также было приятно просто жить. Но этого не было. А чувство, что было. И Антон решает, что значит, так и должно было быть.       Должно было появиться это тепло в ладонях и на кончиках пальцев, волнение в груди до лёгкой тряски в ногах, и блаженство, что мурлыкающим котом свернулось в животе. Должен был прийти этот восторг, что замирает в горле вздохом, эта сладость на языке, и эта радость, наполнившая каждую клеточку тела, и поселившаяся в глазах и уголках губ. А значит и цветы тоже должны были появиться.       Антону кажется, что он физически ощущает, как цветы растут у него под кожей, на костях, мышцах и связках. Они будто заполняют всё свободное пространство в теле. Заполоняют собой желудок и лёгкие, и изнутри щекотят лепестками сердце. Весь организм кажется полым, и составляют его одни лишь бутоны. Будто каждая клетка это цветок. Антон ощущает себя полностью сотканным из ромашек.       «И как я раньше этого не замечал?» — Так! Мальчики. Маль-чи-ки! Остановитесь на минуту! – парни замирают по разные стороны от Полины, готовые в любой момент побежать. На лицах обоих играют улыбки, а Петрову кажется, что воздуха в коридоре катастрофически мало, и глубокие вздохи после беготни никак не пополняют запас кислорода в теле. Художник не сводит глаз с Ромы, который может в любой момент броситься в погоню, а хулиган неотрывно наблюдает, чтобы Антон не увеличил между ними расстояние. — Мне нужно поговорить с Антоном. — Ща, Полин, погоди. Я ему рёбра пересчитаю, – Петров знает, что Рома шутит. А ещё знает, что тот под "пересчётом рёбер" подразумевает щекотку, которой Антон боится до усрачки. — Нет. Давай я с ним поговорю, а потом делай с ним всё, что угодно. – скрипачка подхватывает художника под руку и уводит от класса. Пятифан, на удивление, не преследует их. Оказавшись в соседнем крыле, ребята остановились. Морозова замялась, осматриваясь по сторонам. — Антош, я тут подумала над твоими словами.       Юноша кивает, мол, продолжай. Якобы он понял, о каких словах речь. — Я решила признаться. – девушка нервно щёлкает ногтями и с какой-то надеждой смотрит на друга. — Собираюсь сбегать за стебельками на большой перемене и боюсь, что не успею к уроку. Сможешь прикрыть меня на биологии?       Парень снова кивает. «А, так вот о чём она говорит.». Что ж. Пожалуй, это было неожиданно. Антон не думал, что его слова воспримут всерьёз. Полина обычно стоит на своём до конца. Сколько её не упрашивай, в итоге она загадочно улыбнётся и останется при своём мнении. Такой, как она нужны весомые аргументы. Морозова ведь любит подискуссировать. И очень часто ей удаётся переубедить друга. Либо он просто сдаётся, понимая, что дальнейшее обсуждение – бессмысленно. — Расскажешь что придумала? – синие глаза подруги заблестели подобно сапфирам, будто только и ждали этого вопроса. Музыкантка огляделась по сторонам и затараторила: — Я собираюсь подарить букет и уже написала приглашение в виде валентинки. Их будут раздавать на последнем уроке. Чтобы ты случайно не помешал нам, заранее говорю, что назначила встречу в 2 часа в актовом зале. — Ты уверена, что сможешь сделать букет за 55 минут? – Петров выгибает бровь, но Полина хитро улыбается и говорит то, на что парень не подписывался, но навряд ли сможет отказаться: — Почему за 55? Мы управимся за 10. — Мы? – Антон хочет озвучить следующий вопрос: «Кто эти "мы"?», но ответ сам находится в хитрых ультрамаринах. — Зачем укладываться в 10 минут, если у нас будет 55? — А я не говорила, что мы будем делать его после уроков. – Морозова лукаво улыбается, словно смеётся над другом. Скорей всего так оно и есть. — Мы будем делать его на перемене.       Антоново “да, ты с ума сошла” перебил звонок, и ребята вернулись к кабинету. Первые уроки проходили быстро и будто во сне. Юноша едва успевал осмыслить происходящее, большую часть времени летая в облаках и считая ворон. «Полина молодец, что решилась. Признается этому парню и всё у них будет хорошо. По крайней мере, у неё хотя бы шанс есть.» – у Антона шансов нет. Он тут подумал и решил, что наверно никогда не признается. Или признается, но только, когда будет уверен, что они с Ромой больше не увидятся. Чтобы не встретить в карих омутах разочарование и неприязнь. Чтобы не услышать в родном голосе холод и сталь. Чтобы никогда не увидеть гневно нахмуренные брови. Ведь Ромке совершенно не шла эта ужасная морщинка между ними. Ему шла улыбка. А в последнее время он улыбается очень часто. И Антон не хочет это менять. Он не хочет терять это лёгкое, нежное и окрыляющее чувство в груди, которое возникает при виде растянутых пухлых губ. «Тогда лучше вообще не признаваться.» – думает парень и бросает взгляд в Ромкину сторону. У Пятифана заметно напряжена спина, и выглядит он как-то не радостно. Тревога передаётся и Антону. Если у друга что-то случилось, значит это может пошатнуть его хорошее настроение, и Петров не сможет больше лицезреть его улыбающееся лицо. Хулиган, будто почувствовав чужой взгляд, оборачивается, а встретившись с зелёными глазами, растягивает уголки губ. Художник не чувствует лжи в этой улыбке, она настоящая, но с ней всё равно что-то не так. Он зеркалит действие друга, а после находит половинку тетрадной страницы, оставшуюся с какой-то контрольной.       “Что-то случилось? Выглядишь взволнованным. Боишься, что к доске отвечать вызовут?))”       Бумажка, обернувшись маленьким самолётиком, не пролетела и метра, и очень быстро пошла на посадку, приземлившись у стула Пятифана. Тот развернул её, вчитался в текст и быстро застрочил что-то карандашом. Когда листочек полетел обратно, то ни нашёл ничего лучше, чем упасть под партой. Пока Антон доставал его, то дважды стукнулся башкой, слыша при этом, как Рома усердно пытается сдерживать смех.          “Хаха. Оч смешно. Просто есть одно дельце. Мне нужно в библиотеку после класс. часа. Не хочешь сходить со мной?”       Губы с особой нежностью растягиваются в глупой улыбке, и Петров выводит после небрежного почерка своё короткое “С радостью!”, отправляя письмо обратно. Ромка оборачивается ужасно радостный, будто выиграл в лотерею, и кивает, мол, договорились.       «Интересно, какое может быть дело у Ромы в библиотеке?»

***

      Когда наступила большая перемена, Полина со скоростью света выбежала из класса. Парни с четвёртой парты и Катя с третьей обернулись на Антона, желая услышать, куда это так торопиться подруга, но тот лишь пожал плечами. Если они не знают, значит Морозова считает, что им знать не надо.       Позже, когда ребята уже придут в столовую, Петров даже не успеет доесть свою порцию, как появится скрипачка и, подхватив его под руку, унесётся в сторону актового зала. «Успела-таки до биологии».       Актовый зал, что являлся кабинетом под номером 214, оказался открытым и пустым. Девушка утащила парня на сцену, за шторы, и уже там достала из портфеля свои покупки.       Стебли являются почти что основной частью букета. Без них бы не получались эти красивые и благоухающие веники. Но на самом деле, редко у кого получалось вырастить на себе цветок с хорошим стеблем. Чаще всего они быстро рвались из-за постоянной носки на теле, или не росли вовсе, потому что по природе своей должны быть твёрдыми. Поэтому учёные выявили несколько формул для выведения разных стеблей. Хотите мягкие и гнущиеся? Запросто! Хотите стоячие и прямые как стрелы? Без проблем. Ваши цветы растут на ветках или лианах? Всё, что вашей душе угодно.       Антон слышал, что до сих пор выводят какие-то новые сорта.       Такие стебли продаются в каждом магазине. От продуктовых до мебельных. И, чтобы они были доступны всем, их цена никогда не поднималась выше 10 рублей. — Блин, я купила лишний, – Полина цокнула языком, сидя на полу и пересчитывая стебли. Петров и не заметил, когда они успели справиться с половиной букета. Вокруг ребят творился настоящий хаос. Повсюду были разбросаны бутоны васильков, их лепестки, стебельки и тюбики клея, с помощью которых друзья соединяли цветы с основанием. В конце концов, стебли были только для реалистичности, и своих природных функций не выполняли. — Я забылась и случайно купила ровно 60 стебельков. Не хочешь сделать себе цветок? — Антон вопрошающе поднимает взгляд на подругу, мол, зачем. — Подаришь его Роме. – Художник хмурит брови и неодобрительно качает головой. Не-не-не. Это плохая идея. Взаимности он не дождётся, а получать в глаз не горит желанием. Скрипачка заговорщически улыбается его мыслям и наклоняется к лицу друга, — Как думаешь, почему я выбрала Роме песню Городские цветы? — Потому что посчитала её подходящей по характеру? – юноша пожимает плечами и очень хочет спрятаться от взора васильковых глаз. Лукавая улыбка девушки становится шире от услышанного ответа и Полина переходит на шёпот, словно боится, что в этом огромном помещении её может услышать кто-то кроме Антона: — Потому что ему симпатичен один городской цве-то-чек.       Художник чувствует, как вся кровь отливает от лица, а потом возвращается в удвоенном количестве. Не в силах больше себя сдерживать он отворачивается от подруги и уводит взгляд. — А у нас тут только один городской, – музыкантка увеличивает дистанцию между ними, перед этим щёлкнув Антона по носу и рассмеявшись. — Несмешная шутка. – Петрову казалось, что одноклассница просто издевается над ним. Знает о его чувствах и смеётся над его невезением в выборе объекта симпатии. Юноша и сам бы посмеялся, но сейчас был немного не в настроении. — А кто сказал, что я шучу? – Морозова склеила ещё один цветок для букета и мимолётом бросила взгляд на друга. — Почему ты так не хочешь вступать в отношения? Чего ты боишься? — Боюсь? – парень прекрасно знает, чего он боится. Он боится повторить историю родителей. Осуждения боится, конечно же. Боится потерять те тёплые и дружеские отношения, которые имеет сейчас. Боится прослыть пидорасом на всю школу. Боится, что об этом узнают родители. Боится реакции Оли, Бяши и, само собой, Ромы. Боится стать изгоем и остаться одному. Но если отбросить всё это и представить, что они с Ромой вместе, что они может даже уехали в город и живут в одной квартире, то больше всего на свете Антон боится только двух вещей: — Боюсь, что я его разочарую, и в один день мои ромашки завянут. Или наоборот, его цветы навсегда покинут наш дом. Я не хочу, чтобы он разбил мне сердце, так же, как не хочу разбивать сердце ему. — Антош, ну ты же понимаешь, что это детская позиция? – слова Полины ранили, укололи в самое сердце, — Очень редко случается так, что люди влюбляются в друг друга раз и навсегда. – она смотрит с таким сочувствием, будто Антон самый глупый и наивный человек на земле. А тому становится тошно находится под прицелом синих глаз. — Но знаешь? Если ты разлюбишь, то всегда можешь полюбить опять. Чувства имеют свойство возвращаться, как и некоторые цветы могут через год расцвести заново. Но, даже если они не зацветут снова, знай – ошибаться нормально. – девушка бережно склеивает ещё один цветок и берётся за новый. — Вы можете разойтись и встретить людей, с которыми будете счастливы. А может вы снова с кем-то расстанетесь или никого не найдёте вовсе. Не страшно. Твоя жизнь не заканчивается на отношениях. Ты можешь уйти в карьеру или в саморазвитие, а можешь забрать себе всё сразу. Но пойми, – она отложила ещё один цветок и накрыла своей ладонью руку друга, – разлюбить человека – нормально. Влюбиться в него заново – тоже. Разойтись с ним – не конец света.       Парень внимательно смотрит на их руки, на аккуратный маникюр Полины, на её фарфоровые кукольные ладони, что слегка перепачканы в клее, и не решается поднять взгляд. Он всё это осознаёт и сам, но почему-то легче не становится. — Антош, всё будет хорошо.

***

      Из актового зала они вышли уже на середине урока биологии. Засиделись, но зато доделали букет, который Полина решила оставить в самом актовом зале.       Она всё же смогла уговорить друга сделать один цветочек ромашки. В конце концов, девушка же не может подарить чётное количество цветов, а “деньги уплочены”. Так что деваться было некуда. Если Антон не захочет дарить, то может просто оставить себе на память.       Последний урок подкрался незаметно. Художник соврёт, если скажет, что не ждал валентинок. Но в тоже время он боялся получить хоть одну, в страхе, что придётся кому-то отказывать. Однако до него всё же добралась одна, с аккуратно написанным: “Лучшему другу, Антону” от Полины, в которой она нахваливала их дружбу и, помимо множества тёплых слов, также напомнила, чтобы он не ходил в актовый зал.       Когда классный час закончился, большинство учеников тут же покинуло кабинет. Антон не спеша собирал рюкзак, когда к нему подошёл Рома и напомнил про поход в библиотеку. Выйдя в коридор, парни осмотрелись по сторонам в поисках друзей, но те оказались всё ещё в классе. Первой выбежала Морозова, счастливая и сияющая. Обняв на прощание Петрова, она прошептала: — Пожелай мне удачи. – её всю прямо-таки трясло от волнения. — Ни пуха, ни пера, – парень улыбнулся убегающей девушке, и та улыбнулась в ответ, разгорячённо кинув: — К чёрту! – пробежав пару метров, она вдруг остановилась, вернулась и наказала: — Передайте Бяше, чтоб не ходил в актовый зал. — Хорошо, – парни кивнули и проводили подругу взглядом. Следующий из кабинета вышел бурят, что попытался по-тихому свалить в соседнее крыло школы, но друзья его заметили. — Куда намылился? – хитрая и смеющаяся интонация Ромы заставила закусить щёки, чтобы не выдать себя улыбкой. Бяша вздрогнул и виноватым щенком потрусил к парням. — Я тут это, сказать вам забыл на. Ромыч, Тошик, я не могу с вами. Мне маме помочь надо. – Переглянувшись с Пятифаном, Антон бросил взгляд за спину Бяши и обнаружил выглядывающую из-за угла голову Ани. — Да ладно, хорош пиздеть. Вали уже к своей Анюте, – перековеркав голосом «левую руку Вольтрона», Рома начинает давиться смехом. Бурят бледнеет, а потом заливается краской и становится похожим на красный тюльпан. Парни начинают хохотать, наблюдая за тем, как под выпученными глазами друга, на щеках, толи от испуга, толи от смущения, один за другим начинают появляться фиолетовые цветы. — Откуда вы знаете? — От верблюда! Бях! Иди уже! – вышедшая из-за угла Аня явно вознамерилась подойти, поэтому ребята попытали намекнуть Бяше, что ему пора идти, — А то тебя уже заждались.       Обернувшись, парень заметил возлюбленную, и та помахала ему рукой. — Ладно пацаны, на, сами понимаете... — Иди! – хором закричали Антон и Рома. Когда Бяша был уже на углу, художник опомнился и предупредил, — Только в актовый не ходи!       Кивнув и показав палец вверх, Бяша скрылся за поворотом вместе с Аней. Проследив за парой глазами, Петров обратился к хулигану: — И где ты у неё что-то нашёл? Нет там ничего! – вспоминая их недавний разговор про "братву" и "сиськи", он осмотрел девушку. Но сколько бы не всматривался не нашёл ничего такого. — Есть! Там есть потенциал! — Как ты разглядел потенциал? Сквозь юбку? – юбку, что была единственным элементом одежды, скрывающим за собой абсолютную неизвестность. — У меня глаз намётан, – задирает нос Ромка. — Оно и видно. — Кхм-кхм, – материализовавшаяся, будто из ниоткуда, Смирнова привлекла внимание парней, а поймав их взгляды, слегка стушевалась. Что-то обдумав, она отбросила косу за спину и проговорила: — Пока мальчики, увидимся после выходных, – но так и не сдвинулась с места. Затянулось молчание. — Ты что-то хотела? – аккуратно поинтересовался Антон, в страхе, что староста ощетинится и бросится на него. Но та лишь уводит взгляд в сторону лестничного пролёта и щёлкает костяшками пальцев. — Мне прислали валентинку с назначенной встречей. И я не знаю, идти или нет? — Раньше тебя ничего не останавливало, чтобы кого-то отшить. – Девушка бросила укоризненный и оскорблённый взгляд в сторону Ромки, а художнику захотелось наступить другу на ногу. — Сходи. Вдруг это твой любимый человек? – задумавшись над словами парня, Катя какое-то врямя молча сверлит стену, а потом, будто опомнившись, спрашивает: — Вы, кстати, не видели Полину? — Нет. – опережает Антон хулигана, чтобы тот не сказал ничего лишнего. — А кстати, не ходи.. – «в актовый зал». Но Пятифану не дают договорить, дёргая за рукав олимпийки. Он хмурится и бросает взгляд на друга, что выразительно поднимает брови, мол, помолчи. Полина просила предупредить только Бяшу. Про Катю она не сказала ни слова. А что, если она не доверяет однокласснице и боится, что та назло сунет нос не в своё дело, а потом расскажет всей школе, в кого же влюблена Морозова. Скрипачка продумывает всё, от а до я, и если она не сказала, значит не нужно этого делать. — Куда? — В библиотеку, – выдаёт Антон и смотрит на старосту, глупо хлопающую глазами. Та тянет недоверчивое «Ладно» и попрощавшись уходит в соседний коридор, покачивая колокольчиками в такт шагам. — Ты чего? — Ничего. Ты вроде собирался кое-куда? – Петров, сам не зная почему, торопиться в эту несчастную библиотеку, будто там его ждёт клад. — А, да, идём.

***

— Так, что за дело? – дверь приветствующе скрипнула и легко поддалась, впуская нарушителей покоя в храм знаний. Сегодня даже старушки-библиотекарши не оказалось на месте, и Антон заподозрил неладное, — Нам точно можно здесь находиться? Библиотека случайно не закрыта на обед? — Как видишь, дверь открыта. — Ха. Ха. – Петров закатывает глаза и проходит вслед за другом, а тот шарит по полкам и никак не может отыскать нужную книгу. — Тебе помочь? — Нет, я сам. – взяв две хранительницы знаний, Пятифан направляется в читательский зал. Наблюдая за хулиганом, художник впитывает каждое его действие. Тот бросает рюкзак рядом со столом, но не садится на стул, стоя перелистывая страницы в поисках чего-то конкретного, и Антон, бросая свой портфель к сумке друга, узнаёт в его руках энциклопедию по языку цветов, которую ещё позавчера они листали в поисках значения маков и одуванчиков. — Твоя помощь пригодится в другом. В решении одного вопроса. – прошелестя листами одной книги и другой, парень положил их рядом. — Как думаешь, эти цветы сочетаются?       Петров внимательно посмотрел на Рому, а потом перевёл взгляд на открывшиеся взгляду иллюстрации. На одной из них красовалась уже знакомая маргаритка, а в соседней книге, в бликах солнечного света, скромно цвела белая ромашка.       Антон чувствует, как у него подкашиваются ноги. Он подходит ближе к столу и проводит рукой по бумаге, вчитываясь в текст и понимая, что верно распознал цветы.       Юноша переводит взгляд на хулигана, будто ищет и ждёт хоть какой-то подсказки в карих омутах. Антон никогда не задумывался, но сейчас почему-то подумал, что самая лучшая и благородная почва именно такого цвета. Цвета Роминых глаз.       Художник не может сказать ни слова. Он не понимает, что Пятифан хочет от него услышать. Спрашивает ли для себя – ведь ромашки не могут быть только у одного Антона – или всё же на что-то намекает? — Я не понимаю о чём ты, – признаётся парень и снова переводит взгляд в книги. Рома усмехается и, порывшись в карманах олимпийки, с лёгкостью выкидывает на стол, будто это козырные карты, два маленьких цветочка. Петрова прошибает дрожью, когда он узнаёт в одном из них свою ромашку. — Я спрашиваю твоего мнения. Гармонируют ли наши цветы или нет? – Антон отходит на пару шагов и чувствует, что с минуты на минуту у него остановиться бешено колотящее сердце. Чёртов олеандр.       В горле появляется ком. И теперь только одна мысль вертится в голове: «Пойман.». В то время, как у хулигана средь волос появляются новые цветы.       Ноги Антона напряжены. Они готовы в любой момент сбежать, пусть только Рома подаст сигнал, что это шутка и идиотский розыгрыш. Но вместо издевательской улыбки, на губах расцветает тёплая и ласковая. Та самая, с которой Рома смотрел на подснежники. Та самая, с которой он слушал скрипку под окнами кабинета музыки. Та самая, с которой Рома смотрел на луну, а теперь смотрит на солнце. — Ну чего ты испугался? Я не шучу. Во! Видал? – Пятифан закатывает рукава кофты, показывая ещё больше розоватых цветов. Будто в его шевелюре их недостаточно. Антон смотрит какое-то время и сам начинает закатывать рубашку по локти, обнажая свои чувства. И под надзором карих глаз он ощущает себя черепахой без панциря, цыпленком без скорлупы.       Петрова никогда раньше не било током, но он уверен, что только что это испытал, когда Рома скромно и аккуратно взял его за руку. — Сочетаются ли наши цветы? – повторил вопрос парень. Антон переводит взгляд с их рук, на книги, а потом и на лицо друга. У того лишь слегка зарумянились щёки, но так смущённо горят уши. В то время как сам художник становится пунцовым с головы до ног. — Думаю да, – робко шепчет юноша, не до конца веря в собственное счастье. Широкая улыбка Пятифана заставляет раскачиваться в груди колыбель восторга и трепета. Антону кажется, что у него сейчас отнимется от счастья рука, за которую его держит Рома. И что его съест щекочущее чувство в животе.       Из Антона так и лезут цветы. Ромашка тут, ромашка там, ромашка здесь. Белые лепестки загораживают обзор и щекотят собой щёки и уши. А Рома почему-то смеётся. Роме смешно. И Антону тоже становится смешно. — Я же говорил, что знаю, кто достоин, а кто нет. – Знает. Ещё как знает. Знает, что это Антон и никто другой. А тому хочется смеяться, потому что книги запрещают отказываться от человека с маргаритками. Он и сам ни за что не оттолкнул бы Рому. Ни при каких обстоятельствах. Но знать, что тот для него цветёт именно маргаритками – лучшая награда.       Руки сами тянутся к лицу напротив и гладят цветы, рассыпанные по мягким щекам, словно веснушки. Чужие темные ресницы любовно прикрывают глаза и кажутся намного длиннее, чем у любой девушки. Сердце сделало кульбит, и в груди потеплело, когда Рома наклонился и накрыл губы Антона. Пальцы дрогнули от неожиданности и зависли в воздухе. В грудной клетке взорвались салюты неясного восторга и безмерного счастья. Парень не мог о таком и мечтать, ограничивая свои хотелки разговорами и улыбками. Да что там! Ещё две недели назад он был уверен, что никогда такого не почувствует. Что никогда не увидит на своём теле даже самого маленького цветочка. А теперь он готов стать первым в мире ромашковым деревом. Для одного только Ромы.       Когда Пятифан отстраняется, его губы нежным фантомом остаются на коже. Внутри разгорается пожар, когда Рома вновь наклоняется, но уже для того, чтобы вдохнуть аромат цветов на щеках друга. Антону самому предоставляется возможность ощутить запах розовых звёздочек, и только уловив их ноты, юноша понимает, что уже недавно их слышал. Тут же, в библиотеке. Когда они узнали, что у Бяши анютины глазки, и вместе искали значение цветов их друзей и знакомых. Тогда парень не придал этому значения, но сейчас всё встало на свои места. Не он один молчал всё это время.       Холодный кончик Ромкиного носа щекотит кожу и приводит в чувства. Антон прислоняется своей щекой к чужой мягкой, и глубоко вздыхает. Ещё чуть-чуть и ему станет страшно. Он совершенно не понимает, что делать дальше и боится оплошать. Он никогда не думал, что до этого дойдёт. Не стоит ли им прямо сейчас прекратить, чтобы потом никому не было больно? Взгляд цепляется за оставленные на столе книги и лежащие рядом с иллюстрациями цветы. — Как давно ты знаешь, что у меня ромашки? – Антон шепчет, боясь ни то разрушить атмосферу, ни то спугнуть хулигана. Тот аккуратно отстраняется, беспокоя тем самым художника, но хитро улыбается и поправляет другу чёлку. — Это не важно. – шепчет он в ответ. — Не хочешь хвастаться? – Рома показывает Петрову язык, будто ему не пятнадцать, а пять. А после тихо смеётся и кошмарит Антоновы волосы. — Ну допустим с того понедельника. Что тебе это дало? – а дало это понять Антону многое, например, что он лох, и совсем не умеет что-то скрывать. Что Рома знал всё с первого дня, а тут, в библиотеке, строил из себя ничего не знающего дурачка. Что все эти танцы с бубном были зря, и о ромашках знают уже все. И Полина, и Катя, и Оля, и Рома. И если последний рассказал Бяше, то и он тоже. — Я же не знал, что они мои. — Ты не был до конца уверен? – хулиган кивает, и Петрова начинает мучить только один вопрос: – Ты с такой уверенностью тут пару минут назад спрашивал про сочетание наших цветов, а на самом деле..? — А на самом деле, план был, либо пан, либо пропал. – «То есть надёжный, как швейцарские часы.» – Антон скептически выгибает бровь и старается не засмеяться, на что Пятифан пожимает плечами и отвечает самой простой, но довольной интонацией: — Прокатило же.       Художник не сдерживается и смеётся, и Ромка этот смех подхватывает. Наверное, это и правда был единственно верный вариант. Полина сейчас действует примерно по такому же плану. Признаётся в чувствах, дарит букет, и тут либо взаимность, либо нет. Третьего не дано. Кстати говоря о букетах. — Подожди, я сейчас – юноша отходит к рюкзаку и начинает рыться в содержимом. — Прости за то, что не могу подарить тебе целый букет. У меня есть только это, – Антон поворачивается и протягивает хулигану одинокую ромашку. Тот удивляется, но  принимает цветок, скромно улыбнувшись и спрятав губы за белыми лепестками. А Антон благодарит небо, за то, что нет ничего такого в том, чтобы подарить цветы парню. Иначе бы он прям тут сгорел со стыда. — Сходишь со мной кое-куда?       Крутя ромашку в руках, Рома разглядывает её желтую сердцевинку и о чём-то задумывается. Улыбка не сходит с его лица, когда он переводит взгляд на художника и произносит с особым воодушевлением: — С тобой – хоть на край света!

***

— Лучше бы на край света пошли. Нет, честно? Я не понимаю почему мы здесь. — Я должен ей кое-что отдать.       Стоя на пороге Катиного дома, Рома морщил нос, осматривая крышу и окна, боясь, что кто-то из Смирновых сейчас выглянет и увидит их. Антон же уже минуту пытается отдышаться после быстрой ходьбы. Он нерешительно осматривает дверь и проглядывающие за стеклом кружевные занавески, будто за ними может кто-то прятаться и неотрывно следить.       Протянув руку и постучав, художник замер как мраморное изваяние, и когда не услышал ничего в ответ, то пожалел о своём решении. Казалось прошла вечность, и парень уже собирался предложить другу уйти, когда за дверью послышался скрип досок. А потом снова тишина, во время которой Петров догадался, что за ними наблюдают в глазок. Замок щёлкнул, и дверь открыла недоумевающая Катя. Скорей всего, только недавно вернувшаяся со школы, потому что до сих пор была в форме, она посмотрела на парней как на незнакомцев. Сначала на Антона, потом на Рому. Похлопала ресницами и выгнула бровь, молча задавая вопрос. — Привет. Мне нужно тебе передать кое-что. Можно войти? – девушка медленно обернулась, снова повернулась, осмотрела одноклассников, а заметив недовольный взгляд Ромки, прищурилась и отступила в сторону. — Дальше прихожей не пущу. У меня мама дома. – Петров улыбнулся и кивнул, соглашаясь на такое решение. Он всё равно не на долго. А классную руководительницу лишний раз видеть не хочется. Так что он просто отдаст то, что должен и уйдёт. — А ты, Ромочка, постой на улице.       Пятифан возражать не стал. Не особо-то он и рвался в дом Смирновых. Выбирая между "змеиным логовом" и февральским холодом он предпочтёт замёрзнуть насмерть, чем переступить порог гадюшника. А дома у них оказалось и правда тепло. Вглубь дома шёл коридор, в конце которого виднелся дверной проём. Из прихожей можно было увидеть только окно, половину стола и табуретку. А если судить по запаху, то парни оторвали Катю от чаепития. — Чего хотел? – староста останавливается перед Антоном и снова осматривает с ног до головы. — Отблагодарить. – Смирнова хмурится, щурится, но, не заметив никаких изменений в лёгком, светлом и улыбающемся лице одноклассника, поднимает брови в удивлении. — Спасибо тебе, Кать. Ты очень мне помогла. — Это моя работа – открывать людям глаза. – непоколебимо, но слегка заторможенно, сказала девушка, отбросив косу за спину. — У меня для тебя подарок в благодарность. – Петров, сняв рюкзак с плеч, зажужжал молнией, а после опустил руку на дно. — Хотя, на самом деле, подарком это сложно назвать, наверное. – Найдя нужную вещь, он приподнял уголки губ, — Вот, держи.       В протянутой руке лежало две булочки с клубникой, которые Катя так и не дождалась в среду во время обеда, но которые привезли сегодня, сразу же после уроков. Смирнова потупила взгляд, смотря на хлебобулочные изделия, и тишина в прихожей затянулась. — Спасибо. – одноклассница недоверчиво забрала презенты из рук юноши и скромно улыбнулась. Лукаво посмотрев на Антона, она кивнула ему за спину, и смеющимся голосом произнесла: — Вижу у вас всё хорошо. – Петров, как только понял, о ком идёт речь, кивнул и смущённо увёл взгляд, разглядывая комод в прихожей и висящее над ним зеркало. А в отражении заметил появившуюся ромашку, и ему стало так стыдно. Он снял её и убрал в портфель. В тишине раздался звон упавшей ложки, что заставил вздрогнуть обоих. Неужели у Смирновых семейное чаепитие и Лилия Павловна сейчас сидит на кухне? Тогда она наверное всё прекрасно слышит, что немного пугает и нервирует парня. Но Катя продолжила диалог, как ни в чём ни бывало, будто говорит о погоде. — Кстати, видела Полину, она просила передать. Если Рома скажет, что подарок от него одного, то она ему врежет. От себя хочу добавить, что сделаю то же самое. — Какой подарок? — Узнаешь! Всё. Иди. – девушка открыла дверь, вытолкала одноклассника на улицу, обросила взглядом обоих парней, кинула короткое "до понедельника" и оставила их за порогом с громким хлопком. За секунду до того, как дверь закрылась, Антон успел разглядеть за Катиной спиной, то, что вызвало огромное недоумение и заставило переосмыслить всё, что происходило минутами ранее. Дальше по коридору, на кухонном подоконнике, в хрустальной вазе, бросали тени на стол 59 синих васильков. Антон не спутает этот букет ни с одним другим. — Ты чего лыбишься? – Рома выгибает бровь и наклоняется к другу, а тот не может опустить уголки губ. Ведь так смешно было понять, что чай пила вовсе не Лилия Павловна. «Так значит вот оно что. Хорошо, что у них всё получилось.» — Да так. Не хочешь ко мне на чай? – после столь приятного аромата уюта, захотелось посидеть вот также с Ромой на кухне. Попить горячего, поесть конфет. Им столько всего надо обсудить. И он почему-то так рад этому факту, что не может сдержать широкой улыбки.       Сегодня солнце выглядывает из-за облаков чаще, чем обычно. Ромкины радужки по-особенному прекрасно сияют в лучах светила. Пятифан удивлённо хлопает глазами, а после заражается позитивным настроением друга, и тепло улыбается. — Хочу.

***

      Дома оказалась только Карина, что, как только увидела Рому, сказала, что ей надо в магазин и ушла. Она никогда не любила гостей и находится в доме, когда там посторонние. Почему дома нет главы семейства и так понятно – он на работе. А где Оля, являлось загадкой, ровно до того момента, пока Антон не вспомнил о существовании Мирослава. «Наверно гуляют». Погода сегодня на редкость хорошая для середины февраля. Ветра нет, солнце светит, на термометре 0. Сказка. — Ты чай то любишь? – Антон прошёл на кухню и поставил чайник. Рома на самом деле бывал у него всего 2 раза, и то, в один из них постоял в дверях, чтобы не замёрзнуть на улице в ожидании друга. А во второй раз дома были все Петровы, поэтому в движениях обоих парней присутствовали скованность и дискомфорт. Сейчас они свободны от чужих взглядов и ушей, и могут спокойно поговорить. — Люблю. – Ромка останавливается в дверном проёме и обводит взглядом кухню. Он, собственно, нигде, кроме прихожей и комнаты Антона, и не был. Не удавалось ему заглянуть в другие уголки этого дома. Мысленно художник отметил, что проведёт ему экскурсию. — Какой будешь? – он достаёт все пачки, из шкафчиков, и уже выбирает кружку, которая теперь будет обозначаться как "Ромина". — Есть чёрный, зелёный, с шиповником, с малиной, с лимоном, с жасмином, с ягодами, с цитрусами, с мятой, с мелиссой, с бергамотом и с карамелью. — Остановимся на чёрном, – Пятифан садится к холодильнику, на место, где обычно сидит Оля. Он водит взглядом по раковине, плите, чайнику, столешнице, подвесным шкафчикам и окну, на котором стоит старое и уже не работающее радио, и ваза с конфетами. Оборачивается на холодильник и рассматривает Антошины рисунки и Олину коллекцию наклеек с цветами, выпадающих то ли из жвачек, то ли из мороженого. — Без сахара.       Антон кивает и, подготовив обе кружки, садиться за стол напротив Ромы в ожидании закипающей воды.

***

— А здесь моя комната. Ты уже знаешь, – Петров плюхнулся к себе на кровать, смотря на друга в дверном проёме. Недавно выпитый чай приятно грел душу и тело. Щёки будто только сейчас перестали быть скованы ощущением морозного воздуха. Кончики пальцев приятно покалывало, а язык сохранял сладость горячего напитка и конфет. Настроение стало мечтательным, ещё чуть-чуть и Антон начнёт болтать ногами, как это обычно делает Оля.       За приятными разговорами парни не заметили, как пролетел час. Чай казался по-особенному сладким, хотя в нём были всё те же две чайные ложки сахара. Выделившийся серотонин забегал по телу и губы сами расплылись в улыбке. Ребята поговорили о многом, но не о главном. Например, Антон рассказал, о том, что Оля готова срезать свои цветы, из-за того, что у Мирослава аллергия. А Рома пересказал, что было в школе в четверг. О том, как переигрывала Полина, притворяясь больной. О том, как все смекнули, в чём дело. О том, что Бяша кидалово похлеще Антона. Что бурят иногда, приходя со своих секретных свиданий, забывал снять цветок один-другой. Пятифан доказывал, что всё у Ани будет, и всё вырастет. У неё всё впереди, ведь ей сейчас всего 14. А ещё парень жаловался на Катю, которая достала его одним своим существованием.       Но насчёт самого важного они не говорили. Антон всячески избегал этой темы, потому что тревога каждый раз сбивала сердечный ритм, стоило только об этом подумать.       Что им двоим теперь делать?       Кто они друг другу?       Как всё будет происходить дальше?       Новый статус их с Ромой отношений пугал Антона до дрожи в руках. Художник не верил, что когда-нибудь полюбит, а теперь должен принять, что они не друзья, а пара. Возлюбленные. Ещё чуть-чуть и бывший аромантик задохнётся от ужаса.       Но тогда для чего он всё это делает? Зачем он ответил на признание друга, если не собирается называть его любимым? Неужели открытая взаимность что-то изменила в его чувствах? Нет. Антон всё также любит Рому. Ему всё также хочется дарить Пятифану счастье и тепло. Но сами слова о любви кажутся далёкими и страшными. Будто стоит их сказать, и мир треснет, а жизнь разделиться на “до” и “после”. — Я сейчас. – Рома удаляет обратно в коридор, и скрипучие ступени выдают его местоположение. Спустившись на первый этаж и вернувшись с портфелем, парень садиться на кровать рядом с полулежащим Антоном и начинает рыться в рюкзаке. — У меня для тебя подарок. – Петров навострил уши и внимательно осмотрел сгорбившуюся спину хулигана. — Ну, он как бы не только мой. Все приложили руки. Но я был автором идеи. — Ещё не подарил, а уже хвалишься, – художник принимает сидячее положение и пытается высмотреть, что такого прячет Рома в сумке. — Сначала мой личный подарок, – парень вручает маргаритку на высоком стебельке, чешет затылок и сознаётся: — Забыл отдать в библиотеке.       Антон смущённо улыбается и бережно откладывает цветок на подушку.       А потом Рома достает завёрнутый в обёрточную бумагу подарок и протягивает другу. Не в коробке. Что-то среднего веса, не тяжёлое, но и не лёгкое. Прямоугольное и небольшой высоты. Если стучать по нему, раздаётся глухой звук.       Посмотрев на Пятифана, Антон встречает только внимательный взгляд и лёгкую улыбку. Рома следит за каждым движением парня и, с едва сдерживаемым волнением, наблюдает за тем, как обёрточную бумагу аккуратно отрывают в местах склейки. Антон видит знакомую аннотацию и шокировано поднимает глаза на Ромку. — Это же не..? – хулиган поджимает губы смотря прямо в зелёные омуты. — Быть не может.       Антон не верит. Не может поверить до конца. Даже когда бумага падает с кровати и подарок предстаёт перед его глазами полностью, Петров, с застрявшим горле восторженным криком, не может поверить, что держит на руках свой сборник. Тот самый сборник, что ещё недавно был у него. Этот другой, новый, недавно купленный, всё ещё пахнущий свеженапечатанными страницами. Но всё такой же. С той же обложкой, с тем же ляссе, с теми же картинками и описаниями. Такой родной.       Художник откладывает энциклопедию в сторону и берёт в ладони Ромкино лицо, которое он в тот же миг целует всюду, до куда может дотянуться. У Ромы бархатная кожа и сладковатые от конфет губы, мягкие скулы и холодный нос. Промахиваясь мимо губ и зацеловывая щёки юноша в один момент замирает как статуя и начинает стыдиться собственного переизбытка эмоций и чувств. Он отстраняется. Краснеющая кожа прячется за белыми лепестками, руки трясутся, а взгляд, как назло, некуда деть. — Как..? Где..? Что..? – слова заблудились в зубах и языке, так и не найдя выход наружу. Пятифан ласково улыбается, треплет Антона по волосам и притягивает в объятия. Нет. Не деревом он станет, и даже не рощей ромашковых деревьев. Он станет целым полем, усеянным белыми цветами на сотни и тысячи гектаров. Одного дерева слишком мало, чтобы передать необъятность Антоновых чувств к Роме, тот восторг и то счастье, которыми наполняется его сердце. Петров несказанно рад, что его первые цветы появились именно из-за Пятифана. — Расскажешь? — Да что там рассказывать? В четверг свалил с уроков и поехал на электричке в ближайший город. Там обшароёбил все книжные магазины. Нашёл сборник. Приехал домой, созвонился с Бяшей, и попытался дозвониться до Полинки, но та не взяла трубку. Потом она правда перезвонила, но это неважно. Важно то, что когда мы встретились, чтобы скинуться деньгами, она с собой и Катьку притащила. Покупку книги все дружно свалили на меня. Так что я поехал, купил и вернулся. Всё. — Спасибо. – он тихо благодарит друга, вкладывая все свои чувства в этот шёпот, — Огромное спасибо.       Антону стало так тепло, так хорошо и так спокойно. Тихое умиротворение приложило свои руки к разбушевавшемуся сердцу. Юноше больше не страшно. Вернее страшно, но уже не так сильно. Уже не так пугает то, что будет дальше. И Рома уже не кажется таким далёким. Он здесь. Он рядом. Сидит и обнимает. Антон почти готов сказать, что любит. Но пока что просто смакует слова на языке. Он скажет их, скоро, возможно даже завтра. Он скажет Роме, что любит его. Расскажет о своих страхах и Рома его примет вместе с ними. И они будут бороться вместе.       Но даже с невозможностью использовать слова, Антон готов брать Рому за руку, просто быть рядом, обнимать, касаться, дарить подарки, целовать и, самое главное, цвести для него. Ему не страшно стать ромашковым кустиком или ромашковым деревом, ромашковым лесом или ромашковым полем. Он отдаст ему все свои цветы и заменит ими слова. Потому что бутоны расскажут гораздо больше, чем их носитель.