Бутоны расскажут за нас

— Быть не может. — Антон, что у тебя случилось? — Ничего, мам, – парень в суматохе начинает проверять всю голову на наличие новых цветов, крутясь перед зеркалом в ванной. Ничего не найдя, он ещё раз смотрит на единственную ромашку и прячет ту в карман. — Раз ничего, так иди ешь. В школу же опоздаете, – голос мамы с кухни заставлял внутри грудной клетки копошиться червей, вызывая раздражение. У Антона тут вообще-то катастрофа вселенского масштаба, и он усердно думает, что с ней делать. Не надо своими криками перебивать и так едва различимые мысли, которые теперь, как рыбки на мелководье, увидев ногу человека – молниеносно уплыли в разные стороны. — Иду, – зайдя на кухню, парень находит сестру, что почти расправилась с завтраком, и Карину, что моет посуду за уже уехавшим мужем. На столе стоит тарелка с рисовой кашей и стакан с чаем. «Могло быть и хуже» – холод табуретки чувствуется даже сквозь ткань школьных брюк, заставляя Антона поморщиться. Сестра, сидящая напротив, отодвигает пустую тарелку и допивает оставшийся в кружке чай, беря из вазочки конфету. Стоит ли рассказывать о найденном "подарке судьбы" Оле? Не стоит. Вдруг он ошибся, и цветок случайным образом оказался в волосах? В феврале. Ромашка. Случайно. Ну да.       Быстро съев свою порцию завтрака, Антон поблагодарил маму за еду и сбегал за рюкзаком. Из дома они с Олей вышли с небольшим опозданием. Сегодня было теплее, чем на прошлой неделе, поэтому снег приятно хрустел под ногами. «Можно после школы сыграть в снежки», – приятные мысли смогли отогнать недавние тревоги, но, как только из-за домов показалось крыльцо учебного заведения, – захотелось развернуться и уйти обратно в лес.       Ну не могла ромашка прицепиться к волосам! От кого? Антон не видел никого с ромашками за тот месяц, что здесь учился. Было бы просто замечательно, если бы этот цветок и правда перекочевал от кого-то на голову Петрова по чистой случайности. Но если это его собственная... не надобно парню такого "счастья". Как бы... какого чёрта? Класса с пятого художник был твёрдо уверен, что он асексуал. Может быть даже аромантик. А теперь появляются эти цветы и говорят обратное. Так мало того, Антон даже понятия не имеет, в кого влюблён. Никто так и не смог ему объяснить «что такое любовь?» и «как она ощущается?», а теперь поздняк метаться, он уже это чувствует, но пока не знает к кому.       Петров не раз слышал истории, когда цветы появлялись первее осознания. В большинстве случаев именно это и наталкивало задуматься о своих ощущениях. Но всё же художнику больше нравились истории, где цветы просто стали ответом на вопрос: «влюблён или нет?». Когда ты замечаешь изменения в себе быстрее, чем появляются бутоны, явление миру последних просто помогает понять: «да, влюблён». Но сейчас ситуация обратная, и полевой цветок, что лежит в кармане брюк, только сильнее запутывает Антона. Если в первом случае ты знаешь кандидата на любовный интерес, то что в данный момент делать Петрову? Устраивать кастинг? На кого ромашки появятся, тот пусть и будет? Замечательно.       Да и кого звать на этот конкурс? Из всех девочек в классе он общается только с Полиной. Но та уже в кого-то влюблена. Да и цветы не отозвались на мысли о подруге. Смирнову что ли звать? Не дай Бог. Да, она красивая – это не отнять. У неё есть харизма и лидерские качества. Или она просто ведьма и наложила на Петрова чары. Иначе он не знает, почему в некоторых случаях от неё невозможно отвести глаз. Её игра на публику – завораживающее зрелище. И если бы не дружба с Бяшей и Ромой, Антон бы так и прибился бы к стаду, да следовал бы за Катей, как козлик на верёвочке. — Ты сегодня какой-то другой. Что стало с твоей мелодией? – художник и не заметил, как миновал раздевалку, разошёлся с Олей и поднялся на свой этаж, встретив скрипачку. Она стояла рядом, около окна и вдумчиво смотрела ему в глаза, – Какой-то ты молчаливый. — Да вроде нет. Такой же, как обычно. — Ты чем-то опечален или озадачен? – На самом деле по-другому его состояние и не опишешь. Стоит ли рассказывать Полине? «Сможет ли она помочь?». — Ничего-то от тебя не скроешь, – с лёгкой улыбкой от осознания, что его почти раскрыли, Петров бросает взгляд в окно, на огромные белые сугробы, которые, исходя из географического местоположения посёлка, растают не скоро.       На самом деле Морозова узнала об асексуальности Антона ещё в первую неделю их общения. Разговор тогда у них вышел весьма странный. Когда речь зашла о любви, художник высказал свои подозрения насчёт своей ориентации, и реакция Полины показалась ему неоднозначной. Она будто хотела расспросить побольше и развить тему таких людей сильнее, но всё же почему-то удержала себя от этого. От "каминг-аута" Антона её глаза засияли подобно сапфирам, но вслух она лишь сказала: «Ого, какие ты слова знаешь!» и быстро перевела тему. Петров же ничего не понял. Подруга точно обрадовалась, но только "чему" – не ясно. Его скудным познаниям об ориентациях? Самой его ориентации? Чему? — Я могу чем-то помочь? – и сколько её не допрашивай, ничего не скажет. Девушка-загадка. Парень мельком бросает на неё взгляд и снова переключает внимание на снег за окном. «А стоит ли спрашивать именно сейчас, когда недалеко стоят одноклассники, что даже не подозревают о Полининых чувствах?» – пока художник взвешивает все за и против, Морозова, склонив голову, с привычным ей спокойствием рассматривает лицо друга. — Как ощущается любовь? – он почти переходит на шёпот, боясь, что их услышат. Петров старался сформулировать вопрос так, чтобы его поняла только Полина. Парень, как бы, и себя не выдал, и подругу не подставил. Та, по каким-то своим причинам, скрывала от всех наличие у себя цветов. Потому Антон старался, чтобы его вопрос не звучал для других как: «Слушайте все! Морозова Полина влюблена!». Да и себя, если что вдруг, сможет отмазать "обычным асексуальным любопытством".       Васильковые глаза блеснули удивлением и нескрываемым интересом. Подруга смотрела на Антона, как кошка на непутёвую мышь. Ещё чуть-чуть и начнёт раскачивать бёдрами, готовясь к прыжку. Чужие зрачки расширились и будто видели парня насквозь. Художник поспешил отвести взгляд, страшась, что в собственных зрачках написаны все его мысли. Не зря же глаза – зеркала души. — Антош, ты же понимаешь, что для всех она разная? – девушка будто боялась темы собственных чувств, но в то же время вознамерилась узнать мотивы друга. — Понимаю, но мне интересно, как это ощущаешь именно ты, – «Слишком странно прозвучало.» – осознав это, Петров поспешил исправить ситуацию и ничего лучше не придумал, как напомнить об своих обстоятельствах и слегка надавить на жалость, — Я же никогда не смогу этого испытать, а спрашивать мне больше не у кого.       Беседу прервал звонок, и дети стали медленно затекать в кабинет. Музыкантка кивнула Антону, мол, услышала его, и они обсудят это на следующей перемене. Парень кивнул в ответ и отправился за свою парту.       Первым уроком была география, что проходила весьма скучно, в своём обыденном темпе. Антон вместо чтения параграфа и черчения какой-то очередной таблицы выбрал рисовать на полях тетради. Рука сама выводила причину сегодняшних переживаний, потому к концу урока вся страница была усеяна большими и маленькими ромашками. — Где эти двое? – громкий голос учителя отвлёк от мыслей. Парню даже не нужно было поднимать глаз, чтобы понять, о ком идёт речь. Но он всё же бросил взгляд на пустующую четвёртую парту второго ряда. "Эти двое" как обычно проспали и наверняка не спешили на такой второстепенный предмет, как география. — Не знаю. Мне никто ничего не сообщал. Прогуливают, скорей всего, – отозвалась староста тоненьким голосом с самой невинной интонацией. И себя обелила, и других засрала. Планы на день выполнены. Антон передумал. Кате куда больше подойдёт ядовитый плющ, чем вьюнок. Потому что ему кажется, что от её голоса внутри что-то зудит и чешется.       Когда урок наконец-то закончился, Петров поспешил в коридор, чтобы уже там дождаться подругу и поговорить по пути в следующий кабинет. Полина вышла, но не успела она и рта раскрыть, как тут же следом вылетела Смирнова, а увидев их двоих, заголосила на всю округу, да так, что, кажется, в лесу бы услышали: — Боже мой! Бегите все скорее сюда! Петров опять распускает руки! Грязный извращенец! — Ты что несёшь? – нет, ну это уже ни в какие ворота не лезет. Ладно, в первый день, там Антон и правда оплошал, запнувшись об чужую ногу и неудачно приземлившись на старосту. Но сейчас же ничего не происходит. Он ничего не сделал, но всё равно попадает под раздачу. Чего ей неймётся? — Что тебе опять надо, Кать? — Отойди от неё! – её визгливый голос разносится эхом и бьёт по ушам с утроенной силой. — Я всё видела! — Что ты видела, Кать? – скрипачка лишь устало вздыхает, похоже, изрядно устав от выходок старосты. Вслед за девушкой из кабинета выходят и остальные одноклассники. На шум так же сбегается куча людей с параллели. Народу в коридоре становится значительно больше, — Ничего не было. Что ты опять устроила? — Не бойся, Полиночка, мы понимаем. Жертвам сложно говорить о том, что с ними такое произошло, но мы не осудим. Ты не виновата, – Катин сладкий голосок сквозил ядом, да так, что всё тело чесалось. Она точно плющ. Точнее некуда. — Не было ничего, Кать, – что за гениальный план опять посетил голову Смирновой – для Антона оставалось загадкой. На самом деле староста такая же скрытная, как и Полина. Никто до сих пор не знает, для кого её сердце цветёт розовыми колокольчиками. Но Смирнова, в отличии от музыкантки, не пытается скрыть своих чувств. Влюблена – значит занята. Вот к Кате никто и не лезет. — Я что по твоему вру? – девушка взвилась и в возмущении распахнула глаза, будто не веря в своё предположение. «Как кто-то может обвинить меня, саму Катерину Смирнову, во лжи? Да он наверно с ума сошёл!» – ей не нужно было это озвучивать. Все и так услышали такой посыл, — Почему вы так это скрываете? — Мы ничего не скры... — А, так вы встречаетесь?! – коридор мгновенно погрузился в тишину, а потом резко наполнился шепотом, — Что ж вы не сказали, а то я вас не так поняла? — Мы не встречаемся! – Антон удивился их слаженности с Полиной и мельком бросил взгляд на скрипачку. — Как же! Я верю своим глазам! Вот если бы вы сразу признались, то никаких проблем бы не было. Мы же с ребятами не дикари какие-то, зачем от нас скрываться? – девушка махнула рукой в сторону, побуждая взглянуть на собравшуюся толпу. Петров уже сам начинал раздражаться. — Катя..! — Пойдём, Антон, – внезапно музыкантка заговорила таким холодным и резким тоном, что парню показалось, будто весь коридор покрылся коркой льда. Морозова развернулась и направилась в сторону лестницы. Антон последовал за ней, вдогонку услышав от Кати: «Совет да любовь!».       Поднявшись на третий этаж, где всегда тише обычного, ребята наконец-то смогли выдохнуть. Здесь, среди бирюзовых стен, всегда было спокойнее, чем на оранжево-желтом втором этаже и розово-сером первом. Началка сюда не поднималась, а значит, шума здесь меньше в половину, а то и больше. — И что на неё опять нашло? – скрипачка уже успокоилась и просто разочарованно качала головой. — Да чёрт её знает, – Антон говорил негромко, но и не тихо, потому едва различил Полины слова, что та прошептала одновременно с ним. «Я совсем перестала её понимать». И сказано это было с такой тоской, что Петров готов скукожиться, как жёлтый пожухлый листик, и уснуть в луже на грязном асфальте. Но сейчас лучшим вариантом будет сделать вид, что он не расслышал, — Что ты сказала? — Ничего. Говорю, мы так и не обсудили ту тему, – девушка заправляет волосы за ухо и медленным шагом направляется вглубь коридора, — Так, ты хотел узнать, как это ощущается? — дождавшись его кивка, она продолжила, — Представь, будто слушаешь музыку, но только теперь она не только в ушах. Она в венах, в мышцах, в костях, в голове, в груди, в сердце. Ты ощущаешь музыку всем телом. Каждую ноту, каждую вибрацию. Твоя душа сама становится музыкальным инструментом, и тебе самому хочется создавать новые мелодии и посвящать их только одному человеку. Весь мир наполняется музыкой, и повсюду начинают цвести цветы. И эти музыка и цветы такие же лёгкие и светлые, как Прогулка Мусоргского. И тебе хочется петь, и кружится в вальсе, и прыгать также грациозно и высоко, как в балете. Иногда твоя душа становится ласковой флейтой, а иногда гитарной мелодией из Пачки сигарет. Но в основном ты чувствуешь сладость в груди и неконтролируемую тягу к человеку, как будто тот – огромный магнит. Что ещё можно сказать? – Антону весь поток её слов показался таким слащавым, что он сейчас умрёт от сахарного диабета. Сравнивая с собой, понимает, что ещё ничего из этого не испытывал, — Ну, наверное, когда почувствуешь – поймёшь. — Прям по больному, Полин, – парень хватается за сердце и наиграно вздыхает. — Ой, прости пожалуйста, – она прикрывает кончиками пальцев свои губы, будто предостерегая себя от новых необдуманных слов. — Да я же шучу, – он пожимает плечами. Они уже дошли до лестницы в правом крыле и поняли, что, кажется, прошли нужный кабинет.       С лестницы вдруг вылетают запыхавшиеся Рома и Бяша. При виде Полины и Антона они синхронно выдыхают. Бяша облокачивается одной рукой на стену, чтобы перевести дыхание. Кажется, ещё чуть-чуть, и он выплюнет свои лёгкие. Пятифан же пытается отдышаться носом, но всё равно периодически вдыхает через рот. Даже становится слышно, как он хрипит. Бяша защипнул на груди свитер и начал дёргать одежду, чтобы почувствовать хотя бы маленький ветерок. Ромка же расстегнул олимпийку и стал так же, как и друг, мучить белую футболку. — Фух, ели успели, на... — Вы чего? – художник поочерёдно осматривал парней, надеясь, что кто-нибудь ответит на его вопрос. Но те подняли руки, мол, подожди, и захрипели пуще прежнего. — Никак на химию боялись опоздать, – хихикнула Полина и сложила руки на груди. Рома щёлкну пальцами и указал на девушку: — В яблочко. Кто вообще придумал после географии ставить химию? – хулиган запрокинул голову и вдохнул поглубже. После чего толкнул напарника по бегу локтем, – Правда, Бяха? — Ага, на, а сразу после – геометрия. Нинка вообще нас не щадит. — Если завуч услышит, что вы её так называете, я за вас, как в тот раз, вступаться не буду, – Петров показывает язык и ловит на себе пристальный взгляд Ромы. Он осматривает всё его лицо, пробегается по волосам, мельком смотрит на шею и возвращается к глазам. Взгляд сосредоточенный, уверенный, читающий насквозь. Пятифанов будто что-то потерял, а сейчас пытается это найти в чужих зрачках. Его густые брови то хмурятся, то возвращаются в исходное положение. Морщинка между ними совсем не шла хулигану. Его расслабленное и умиротворённое выражение лица шло ему намного больше. Строгие черты лица, чёткие линии скул и подбородка, пухлые губы и прямой нос. Ауру, излучающую спокойствие, переплюнет только улыбка, которую Антон так редко видел, что одной руки хватит посчитать. Ромке шла улыбка. Не этот его азартный оскал, во время новой гениальной идеи «как провести время», а именно улыбка. С такой улыбкой он смотрит на свои подснежники, которые собирает, чтобы потом оставить на чужой парте. С такой улыбкой он смотрит на окна кабинета музыки, когда от туда раздаётся мелодия скрипки. С такой улыбкой он смотрит на луну из окон класса, когда приходится быть в школе с первого урока, — Что-то не так? — Пф, тоже мне, защитник нашёлся, – Пятифан применяет шуточный удушающий приём, а Антон начинает подыгрывать. — Так, мальчики, брэйк. — Брэйк, пацаны, на, брэйк. — Да чё вы, мы же угараем, да, Тоха? — Ага. — Антон, моргни два раза, если тебя держат в заложниках, – на просьбу Полины парень дважды моргнул и беззаботно рассмеялся. Вслед за ним засмеялся Ромка, — Да блин, я серьёз..но. — Тох, харэ ржать, – хулиган с размаху хлопает ладонью по спине Петрова, и тот давится воздухом, — я из-за тебя не могу перестать. — А ты харэ меня бить, а то я тоже тебя бить начну, – художник поправляет едва не слетевшие очки и начинает хрустеть пальцами. — Ой-ой, боюсь-боюсь, – Ромка поднимает руки в сдающемся жесте, а после смотрит на Бяшу, — ладно, мы погнали. Покеда. — Да мы же сейчас увидимся, – Антон махнул рукой удаляющимся друзьям и перевёл взгляд на скрипачку, — Ну что, пошли их догоним? — ... – девушка молчала, выпучив глаза и закрыв пальцами приоткрытый рот. — Что случилось? Ты будто призрака увидела? – но вместо ответа скрипачка показала пальцем будто куда-то за Антона. Тот обернулся, но ничего не нашёл. Парню и правда стало не по себе, — Полин?       Морозова медленно перевела руку с Петрова к себе на висок, и художник в растерянности замер. Он прошёлся по виску ладонью, надеясь, что это просто розыгрыш подруги, но обнаружил то, чего там не должно быть. Цветок. Его как ледяной водой окатило. Такого ужаса он не испытывал никогда. Парень уверен, что сейчас у него от страха остановиться сердце. — А..Антон.. – музыкантка протянула к нему руку, но парень сорвался с места быстрее, чем успел об этом подумать. «Бежать!», «Бежать!», «Бежать!». Антон буквально летел над лестницей, едва его ноги успевали касаться ступеней. Перед глазами всё плыло и иногда темнело. Руки и ноги дрожали, готовые вот-вот уронить хозяина. Он спустился на первый этаж и вбежал в туалет уже со звонком.       Первым делом художник ринулся к вечно грязному зеркалу. Там, за множеством отпечатков пальцев, за пеленой высохших разводов от воды, в отражении, виднелась маленькая, беленькая, чистая и невинная ромашка и бледное, словно лист бумаги, лицо Антона. Парня, кажется, начало подташнивать и он поспешил умыться. Но когда поднял голову, растение никуда не делось.       «Как давно она появилась?», «Сколько человек её видели?», «Из-за кого она появилась?» и «Как теперь смотреть в глаза Полине?». Девушка так старалась ему объяснить концепцию любви, а после случившегося он будет выглядеть в её глазах как мерзкий лжец. Говорил, что асексуал, а влюблён. Говорил, что не знает какого это, а цветы говорят об обратном. Морозова вообще захочет с ним после этого разговаривать?       Одно Антон знает точно: ромашка появилась не из-за скрипачки. Но из-за кого тогда? На втором этаже было слишком много народу. Он всех и не вспомнит. Потом были только Бяша и Рома. Значит, надо искать среди той толпы. Но не похоже, что это Катя. Концентрация мыслей на ней не вызвала никаких изменений. Цветы всё так же молчат.       От одного только вида полевого цветка Петрова бросает в дрожь. Становится страшно, ведь художник даже приблизительно не почувствовал того, что описала ему Полина. Ни намёка на желание петь или танцевать, флейту или гитару, музыку или... цветы. А если и ощутил, то не заметил этого. — Чёрт! – художник вырывает ромашку и прячет в тот же карман, что и первую. Что теперь говорить подруге? Как оправдаться? «Может просто сказать правду?».       Набравшись сил, Петров возвращается на третий этаж, лишь на мгновение замирая перед дверью в кабинет. Там уже идёт урок. В коридоре слышно бубнёж учителя, скрежет мела и шелест тетрадных страниц. Сделав глубокий вздох и переборов желание уйти обратно, он стучится и открывает дверь. — Здравствуйте, извините за опоздание. Можно войти? – химичка смотрит на парня, как на восьмое чудо света, и тому хочется сказать, что он ошибся кабинетом, закрыть дверь и убежать, но он продолжает стоять в проходе. — Вот те раз. Петров, где это мы гуляли во время урока? Ты звонка не слышал? – на её слова он опускает голову, изображая стыд, а на деле косится на класс. Парни с четвёртой парты заинтересовано уставились. «Петров и опоздал, хотя несколькими минутами ранее стоял недалеко от кабинета. Да сегодня конец света, не иначе!». Волосы на затылке приходят в движение, когда художник встречается взглядом с Морозовой. Её глаза не читаемы, будто подёрнуты туманом. Словно голубое стекло, они смотрят прямо в душу, и начинает казаться, что подушечки пальцев покрываются инеем, – Ладно, входи. Садись на место и записывай новую тему урока.       Парень кивает и проходит в класс. Добравшись до своей парты снова ловит взгляд Полины и не менее заинтересованные взгляды хулиганов. Махнув рукой, мол, потом расскажу, он подготавливается к уроку и погружается в свои мысли.       Может, Антон не почувствовал то, что описала подруга, потому что она оказалась права? У всех любовь проявляется по-разному, и так вышло, что у них не совпало. Тогда у кого просить совета? Первым на ум приходит Ромка. У него же подснежники. Да и он парень. Хотя Петров не уверен, что это на что-то влияет. Но идти к нему не хочется. Ой как не хочется! Он и представить себе этого не может. Они же не девочки, чтобы обсуждать чувства. Пятифан его скорее нахуй пошлёт, чем опишет свои ощущения.       У Бяши цветов нет. Он не отрицает, что девчонки с параллели "симпотные", но до любви, похоже, так ни разу и не дошло. У него просить совета бессмысленно.       Ну и остаётся только Катя. После сегодняшнего цирка Антон к Смирновой ни ногой. Она-то всем растрещит, будь он влюблён или нет, об этом узнает вся параллель, а то и вся школа.       Голова чугунной гирей падает на сложенные руки. «Что делать?». Остаётся только наблюдать. Ну, или, если музыкантка его не убьёт, можно попросить её научить Антона подавлять чувства. А то он сам не заметит, как превратится в ромашковый букетик.       После звонка Петров бросил взгляд на подругу, и та кивнула на выход. Парень кивнул в ответ. Но аккурат перед самой дверью его под руки ловят друзья. — Чё это мы опаздываем, а, Петров? – передразнивает недавние слова химички Ромка. От него пахнет свежевыкуренной сигаретой и каким-то шампунем с запахом хвои. Раньше Антон не замечал табачного запаха, а когда заметил, то очень долго не мог привыкнуть. Художник постоянно боролся с желанием закашляться и поморщиться, так как от дыма сбивалось дыхание и першило в горле. Сейчас этот аромат стал ассоциироваться со спокойствием. Будто серая дымка может укрыть его от всех невзгод мира. — Да, Тошик. Хули опаздываем? – просвистевшая "с" в собственном имени заставила уголки губ подняться, — Прогулять решил на? — А вы что, осуждаете? – они выходят в коридор и отправляются к следующему кабинету. — О, ещё как осуждаем, Тоха! — То-то я вижу, вы на географию каждый понедельник не приходите, – друзья заливаются смехом. — Так чё тебя не было? Где пропадал на? – из-за Бяши показалась угрюмая Полинина фигура, и Антону стало так неуютно под прицелом её глаз, что он постарался как можно более непринужденно выпутаться из хватки друзей, но ничего не вышло. — Да мне просто плохо стало. Ходил в туалет умыться, – он невзначай махнул рукой, давая понять, что это не столь важно, и вновь попытался выбраться, — Что ж вы меня так крепко держите? — А нам перетереть с тобой надо, – Пятифан бросил взгляд куда-то назад и слегка нахмурился. Через мгновение, будто из ниоткуда, перед троицей материализовалась Морозова. — Мальчики, можно я украду у вас Антошу? – кажется, улыбка, которую так старательно давит девушка, скоро треснет и сползёт, — Мне с ним поговорить нужно. — Нет, нельзя. – художник аж вздрогнул от резкости Ромы, но тот и не собирался корректировать свою интонацию, — Нам тоже с ним поговорить нужно. — Мне срочно, – один уголок Полининых губ дёрнулся. — Нам тоже, – Пятифан и не думал отступать. А Антон не знал, что ему делать. Встать на сторону подруги, ведь с ней он договорился раньше, да и девочкам надо уступать или принять сторону парней, потому что от разговора с музыканткой хочется сбежать, и, хотя бы чуть-чуть, оттянуть время перед смертью? — Ребят, давайте я с ней поговорю, а у нас будет целая обеденная перемена, хорошо? – у Ромки были очень напряжены руки, да так, что Петров боялся получить перелом собственных. Это хулиган так разнервничался из-за присутствия Полины? Хотя Бяша вроде в скрипачку не влюблён, а напрягся в такой же степени, — Да что с вами? — Пусть говорит здесь на, – бурят нахмурил брови, и лицо его заметно потемнело. — Да ладно вам, парни. Вы чего устроили? – Художник понял, что эти двое натянуты, как тетива лука, далеко не от тёплых чувств к девушке. Что между ними тремя успело произойти? — Мы же просто поговорить. — Что ж, если им так хочется, могут посмотреть, как мы разговариваем, – Морозова вскинула подбородок, а потом добавила: — из далека. — Идёт. – Пятифан чуть не протянул руку для пожатия. — Тогда тупичок около раздевалок, – музыкантка развернулась и исчезла на лестничном пролёте. После её ухода коридор погрузился в тишину. — Это что сейчас было? — Потом расскажем на. Сейчас надо догнать Польку, – и эти двое потащили Петрова вниз по лестнице, на первый этаж, к раздевалкам. Пару раз они едва не упали на ступеньках и решили всё же выпустить друга из захвата. Когда они прибыли на место, Морозова, ясное дело, была уже там. — Так, всё! А теперь кыш! – скомандовала скрипачка, на что получила возмущённое «Э!», — Во-он туда идите и смотрите себе на здоровье! – и указала на противоположную сторону коридора.       Парни на удивление спокойно ушли. Не без возмущений, но ушли. Когда художник поднял глаза на подругу, её лицо стало темнее. Она бросила пару раздражённых взглядов в сторону хулиганов, после чего посмотрела на Антона, и тот внутри умер. Кажется, в животе повисла ледяная глыба, что вот-вот рухнет. Девушка, облокотившись спиной о стену и сложив руки на груди, долго не начинала разговор, просто убивая парня напротив своим взглядом. Петров же хотел провалиться под землю от осознания, что прямо сейчас за ними следят ещё две пары карих глаз, а он стоит, как провинившийся щенок. — Кто она? – нарушил тишину шепот музыкантки. На этот вопрос парень решил сказать правду. — Я не знаю, – полушепотом ответил ей он. Та с недоверием осмотрела друга. — Я честно, сам не ожидал. Но знаю лишь, что это не ты.       Стуча указательным пальцем по плечу, Полина смерила художника строгим взглядом, после чего расслабленно выдохнула. — Ты меня напугал, – она нервно хихикнула и слегка толкнула его в плечо, — Уже продумывала, как тебя отшить помягче. — Ха-ха. Но ближе к сути проблемы. У меня нет никаких идей, кто это может быть. Я проверил, это и не Катя. А из нашего класса я больше ни с кем не общаюсь. Ни имён, ни лиц не вспомню, хоть убей. — У меня есть опасное предположение, – Морозова кашлянула в кулак и осторожно посмотрела на одноклассника. Тот хотел было спросить: «какое?», но, как только он открыл рот, его перебили, — Но я не буду тебе его говорить. — Что? Почему? – девушка замолчала. Она огляделась, насколько это было возможно, скользнула взглядом по стоявшим недалеко Роме и Бяше, и вернула своё внимание собеседнику. — Обещай, что не придушишь меня за догадку, – художник кивнул и заметил, как Полина начала похрустывать пальцами, — Что, если это не девушка? — А кто тогда? – Антона накрыло осознанием, сразу после озвученного вопроса. Они замолчали, и шум коридора стал громче и отчётливее. — Господи, как тебе такое могло в голову прийти? Только не говори, что ты из этих. — Из каких? – у скрипачки, кажется, посерело лицо и дрогнули губы. Она практически сливалась со стеной. — Из яойщиц, – парень с трудом выплюнул последнее слово. В его предыдущей школе были такие "озабоченные". Их помешанность переходила все рамки дозволенного. Они видели такого в каждом парне. Составляли пары, как-то их называли, писали всякую похабщину и пытались свести попавших под руку мальчишек. Это было безумие. Отдельным ужасом было выслушивать шутки с подтекстом на уроках. А ещё хуже было, когда сторону учениц занимали учителя. Антону удалось избежать участи бывших одноклассников, и его к таким не определили, а если и отнесли, то не слишком часто об этом упоминали. Но наблюдать за мучениями парней было сравнимо пытке. — Что? Нет! — Тогда что это за предположения такие? – парня аж в дрожь бросило от воспоминаний. Петров и подумать о таком не мог. «Лучше уж ни в кого, чем в парней». — Ты сам сказал, что среди девушек нет кандидаток, – музыкантка откинула прядь волос назад и сложила руки на груди, всеми этими действиями напоминая одну язвительную особу. — Зато среди парней самые обалденные кандидаты, – глаза сами убежали в сторону стоящих недалеко хулиганов. Полина тоже перевела на них взгляд. «Если её догадки верны, то такие кандидаты разве что на роль палача согласятся». — Что с Ромой? – вопрос подруги заставляет потупиться взглядом, после чего пробормотать невнятное: «В смысле?», — С ним что-то случилось? Ничего не заметил? — Нет, а что такое? – Антон пытается рассмотреть друга. Всё те же изношенные ботинки, которые держатся на соплях и Божьем слове. Те же застиранные спортивки с тремя полосками. Та же лохматая причёска. То же хмурое выражение лица. «Ничего не изменилось. Что она имеет в виду?». Не найдя в хулигане изменений, Петров встречается с его вопрошающе поднятой бровью и заинтересованным взглядом. Девушка тяжело вздыхает. — Ничего. Не бери в голову. Мне, наверное, показалось, – она замечает, что друг мысленно уже не здесь, и потому, резко выдохнув, говорит: — Что ж, это всё. Можешь идти.       Парень отвлёкся от гляделок с Пятифаном и вернул внимание подруге. — Полин, постой, могу я попросить тебя? – музыкантка кивает. Художник замечает, что наблюдавшие за ними друзья сдвинулись с места, и его охватывает мандраж, — Научи меня контролировать чувства. Ты же умеешь?       Синие глаза улавливают волнение одноклассника, но становятся очень печальными. — Умею, Антош. Но для этого нужно знать главное. – скрипачка не произносит этого вслух, но Антон её понял. «Вернулись к тому, с чего начали». Он кивает, — Как выяснишь, приходи. Помогу, чем смогу.       Девушка спешно уходит из тупичка, оставляя парней позади. Тихий стук её балеток обрывается на повороте к лестнице. Проводив подругу взглядом, Петров поворачивается к друзьям. — Так о чём вы хотели поговорить? – на его вопрос парни переглядываются и пожимают плечами. — Да уже неважно. Кстати.., – дальше потекли беспрерывные разговоры "о том, о сём". О том, что математичка-дура. О том, что сегодня в столовой, на удивление, вкусный чай. О том, что на следующем уроке химии будет лабораторная работа и им стоит объединиться. И о том, что неплохо было бы поиграть в снежки.       Так же незаметно пролетел день, и уже вечером, сидя на кровати, Антон рассматривал две маленькие и помятые ромашки, будто те могли сломаться под его пристальным взглядом и рассказать, из-за кого появились на свет.