Пэйринг и персонажи
Метки
Приключения
Язык цветов
Как ориджинал
Развитие отношений
Постканон
Элементы драмы
Проблемы доверия
Юмор
Антиутопия
Маленькие города
Прошлое
Элементы психологии
Детектив
Революции
Полицейские
Противоположности
Путешествия
Алкогольные игры
Вымышленная география
Антигерои
Заброшенные здания
Чувство вины
Япония
Личность против системы
Описание
Заросла цикорием страна Сарматия, и всё теряется в ней: и сто баллонов адрия, и два японских полицейских, и девушка, дикая, как лес...
Примечания
Сарматия — выдуманная страна, все совпадения с реальностью исключительно случайны.
---
В конце фанфика есть цветочный словарь, там рассказано, кого, чего и куда, так что не стесняйтесь заглядывать, если в тексте вдруг встретятся ботанические иносказания.
Посвящение
Стоголовому богу аниме. А ещё всем, кто читает и комментирует ♥️
Часть 47
09 сентября 2023, 07:26
Утро.
Свет режет глаза. Бесит.
Когда это я умудрилась очутиться в постели? Шёлковые простыни, шёлковая ночнушечка… Интересненько.
Видимо, Хюсуку доложил о моих попытках выпутаться из одеяла, потому как на пороге появляется сестрёнка Камбэ. Чёрт, однажды я обязательно разберусь, кем она мне теперь приходится!
— Привет, Сузуэ, — улыбаюсь я. — Я вполне жива, если что. Правда, понятия не имею, как доползла до этой комнаты.
— Я рада это слышать, — кивает она в ответ. — Венда-сама…
— Просто Венда, — в очередной раз поправляю я. — Да?
— Я принесла вам…
— Тебе, — не стесняюсь перебивать я.
— Хорошо… Я принесла тебе таблетки и сейчас вызову врача.
— Спасибо, Сузуэ. Врача не надо, а вот таблетки да, наверное, стоит выпить…
Вчерашний вечер в моей голове сохранился в виде разобранного пазла. Но вот вопрос: хочу ли я его собирать?
Глотаю противозачаточные и запиваю водой. Сузуэ всё ещё рядом. Очевидно, ждёт, что я попрошу о чём-нибудь ещё. А я и прошу:
— Мне, если можно, вашего самого крепкого алкоголя. Самую большую бутылку. Можно?
— Вы… ты госпожа Камбэ, тебе всё можно! — мягко улыбается она и исчезает за дверью.
Пить с утра пораньше нехорошо. Но не пить — ещё хуже.
Когда Сузуэ возвращается с литром какой-то коричневой штуки, я уточняю у неё самое главное:
— Сузуэ, извини, я не помню… Там было тело…
— Не беспокойся, Хару разобрался со всем.
— А…
Сузуэ присела на край кровати и внимательно посмотрела мне в глаза.
— Венда, никто из нас тебя не осуждает. Я восхищаюсь твоей невероятной силой.
Силой? Ты хочешь сказать «способностью хладнокровно убивать»? Впрочем, судя по историям о бабушке Дайсуке, у Камбэ это наверняка ценится.
— Спасибо тебе, Сузуэ, — искренне благодарю я. — А врача, если можно, отложим на завтра. Любого из врачей. Сегодня в доме будет что-то важное?
— Нет, гости разъехались, ведь все бумаги уже подписаны.
— Отлично, то есть я могу устроить пьянку где захочу?
— Ты же госпожа Камбэ, тебе всё можно!
— Уи-и-иху-у-у!
Вооружившись бутылкой, я с боевым кличем рванула прочь из комнаты. Пройдясь туда-сюда по коридорам, я забралась на один из подоконников и, наплевав на всякие приличия, влила в себя добрую пятую часть бутылки. Коньяк. Ничего такой.
В голове понемногу проясняется. Чёрт, кажется, меня вчера во второй раз в жизни изнасиловали. И кажется, теперь на мне уже пять трупов. Пора бы звёздочки на грудь вешать, что ли.
Горечавка…
Димка, вот я и послушала тебя. Ага, хоть раз в жизни. Вряд ли тот боров убил бы меня. Максимум — шантажировал бы. Но между его жизнью и своей я выбрала второе. Правда, как-то диагонально получилось. Надо было его пристукнуть, а не травить довольно медленным ядом… Впрочем, вчера у меня был жар.
Он сдох. Сдох как последняя скотина. Мне его не жаль. Но я чувствую себя… странно. Нет, лучше я просто выпью ещё.
Ещё треть бутылки. Разум обостряется, спешно складывая пазл вчерашнего вечера. Да уж, не этого я хотела, когда бралась за коньяк… Картинки проносятся перед глазами, и я едва не роняю бутылку. Нет, нужно подумать о хорошем! Нужно отвлечься! Я…
— Пьёшь? Не помешаю?
— Нет, — двигаюсь я, освобождая место для Хару. Хорошо, что он пришёл. Можно отвлечься на него.
Или нет?
— Извини за вчерашнее, — подумав, добавляю я. — Я… должна была выкрутиться как-нибудь иначе.
Хару лишь взял у меня коньяк, отпил и всё так же молча вернул бутылку.
Ти-ши-на.
— Мне правда жаль.
Мои слова как-то неубедительно звучат. Выпью ещё.
— Я полицейский, Венда. Трупы — часть моей работы, — наконец говорит он. — Он всё равно был бы мёртв… в итоге.
Тактичен, дипломатичен, осторожен, заморожен… Тьфу, не удержалась, извините.
— Я, наверное, в порядке, — отвечаю на незаданный вопрос я. — Странно, да? Единственное, что меня беспокоит — вам пришлось разбираться с моим косяком. Постараюсь больше так не делать. Не бросать… ну… начатое.
Хару усмехается, глядя в пол.
— Полчаса, — выдыхает он. — Почему ты никого не позвала на помощь за эти чёртовы полчаса?
Понимаю, что злится он не на меня, а на себя.
— Ты ни в чём не виноват, Хару. Я просто не хотела мешать подписанию важного договора. Правда. Дайсуке ты был нужнее, чем мне. А сам Дайсуке был нужен там, у гостей. Не думай, что я какая-то там барышня кисейная. Мне не впервой, правда. Не бери в голову.
«Не бери в голову»? Что я несу?
Горечавка, да?
Чёрт, а я ведь действительно выбрала большую ценность. А убийство — лишь месть, лишь плата за то, что я сделала выбор не в свою пользу.
Такому чертополоху, как я, не место среди нормальных людей.
— Дело не в чертополохе, — хмыкает Хару. Кажется, последнее предложение я сказала вслух. — Дело в том, что однажды твоей выдержки может не хватить. И ты упадёшь на землю сломанным цветком. А я…
Он заглядывает в мои глаза и глотает конец своей фразы.
Но вот глаза…
— Я этого не заслуживаю, Хару-каваии, — грустно улыбаюсь я и, похлопав его по плечу, слезаю с подоконника. Оставляя Хару наедине с коньяком, я иду прочь. Завернув за угол, шёпотом интересуюсь:
— Хюсуку, что именно Хару сделал с телом?
— Расчленил, загрузил в тележку и отвёз в крематорий, где сжёг останки.
Грёбаный пиздец!
Возвращаюсь обратно. Хару тут же прячет выражение лёгкого ужаса за притворным кашлем. И чья это была идея? Выясню — укушу!
Но вместо этого я сажусь рядом, обнимаю милашку за плечи и шепчу:
— Спасибо. Я обещаю вернуть тебе этот долг. А сейчас как ты смотришь на то, чтобы нажраться в хламину?
— С самого утра? — усмехается он.
— А кто нам запретит? Дайсуке? Сузуэ? Так а кто у них спрашивать будет? Я теперь тут тоже своего рода хозяйка!
Через час в винном погребе Хару, заикаясь, пояснял мне за жизнь:
— Венда, низзя так, панимаиш? Низзя! Ты нам о-о-оч нужна, Венда! Мы любого гада — р-р-раз! Рас-по-ло-ви-ним, панимаиш? Ты тока скажи!
— Мила-а-ашка, — с глупой улыбкой бормотала я и лезла обниматься. — Ты такой ми-и-и-илый, так мило красне-е-е-еешь!
Кажется, я опять забралась к нему на колени, и, дирижируя бутылкой, принялась распевать какую-то донельзя неприличную песню про мёртвых енотиков, которые тра… сношались с корабельными крысами. Что самое удивительное, Хару мне даже подпевал.
Не знаю, что на меня нашло, но на самой высокой ноте песня оборвалась, и я вдруг предложила:
— А поцелуй меня, а, Хару-каваии? — и с безумным смехом бросилась прочь из подвала.
По дороге я сшибла несколько ужасно дорогих ваз, и каждый оглушающий треск сопровождала криком:
— Амарант! Амарант!
Кто бы знал, почему именно амарант…