Два револьвера в зарослях цикория

За окном поля сменяли леса. Горьев отдалялся, и где-то там же оставалось опьянение. Летящие мимо пейзажи навевали определённые мысли, и на трезвую голову всё происходящее показалось Хару ещё более странным. Какую игру ведёт Венда? Хару ещё не определился, что он должен думать о Венде. Она убийца, которая с восторгом рассказывает о своих преступлениях, и внутренний полицейский кричит: «Срочно арестуй её и отдай местному правосудию!» Да, она опасна. Нарушила закон, причём не один раз. Именно из-за таких, как Венда, у полицейских всегда будет работа. Стоит оставить её без присмотра — она убьёт снова, и не один раз. Вот только не всё так просто. Какая-то другая, безымянная часть Хару твердила, что Венда — жертва, а не преступница. Жертва, которая никогда не признается, что может быть слабой. Далеко не невинная, резкая, ужасно смущающая, умело играющая с чувствами других. Психопатка. Была бы, если не какое-то «но», необъяснимое словами. Детектив разозлился на самого себя. Спасать очевидную убийцу — раньше у него таких порывов не возникало. Чёрт, нет, это ложь. Хару постоянно так делает. Вот только от полиции он ещё никого не спасал. Венда первая, от кого не требуется ни раскаяться, ни исправиться. «Прекрасна как есть», да? Запрокинув голову, Хару закрыл глаза. В голове мелькали сцены сегодняшнего утра. Венда, сосредоточенно режущая дыню в наручниках. Венда, с хитрой усмешкой пьющая настойку из его рук. Венда, касающаяся его подбородка и смотрящая с беспокойством. Венда, с детским восторгом протягивающая руку к его волосам. Чего она добивалась? Была ли у девушки цель вообще? Глаза цвета цикория опасно щурились, защищая тайны, скрытые в их глубинах. Именно. Цвета цикория. Как Дайсуке мог этого не заметить? Что Хару чувствовал, думая о Венде? Несправедливость. Потребность защитить. Вот только почему-то лицо заливалось предательской краской, стоило увидеть спящую девушку в зеркале заднего вида.