Don't look at my back

      Лес скрывал в себе множество тайн: то духи бродили, то звери пробуждались, то деревенские пропадали — среди народа молвили, мол, легенды все реальные: мужик с лешим повстречался, другой русалку повидал, а красавица увидела как слёзы дерево пускало. Таким пугали деревенских детишек, да взрослые боялись сами, Тэхён же в их лесу не нашёл ни кикимору речную, ни лешего, и уж тем более не замурованную в дерево девчушку. В лесу он видел красоту: то солнце яркое средь листвы гуляло, то цветы красиво вились, то птицы на своём соловьином нежно песнь свою заводили. Он тут и закаты провожал, и рассветы встречал, а нечистая сила его будто стороной обходила, вот незадача. Да он то и не против был, брёл по каменистой тропе вдоль леса к реке, напевал себе под нос мелодию родную — бабушка научила, а ту он уважал, так у них в деревне заведено было: коль повезло тебе застать свои предков, так относись к ним со всем уважением. Тэхён свою бабушку ещё и любил своей большой душою, поэтому по первой просьбе старушки убегал всё выполнять. Так и тогда, держал он в руках своих плетёную корзинку с разными цветами в ней: те от хвори, те для бабских потребностей, другие для суставов. А главные он не собрал — одуванчики, что росли у самой реки, должны были отправиться в варенье, которое у бабушки получалось самым вкусным средь всех женщин их деревни. Путь от их домушек до реки был не близкий, но усталости он не ощущал, только плёлся всё дальше, пока наконец не дошел наконец, и взору его открылась целая поляна усеянная жёлтыми цветочками, которым пару дней оставалось дабы созреть.       Весенний ветер гулял по поляне, заводил танцы с травушкой, игрался с льняной рубахой и улетал дальше, пока Тэхён собирал одуванчики так, как бабушка учила: чтобы только шляпки. На одном из них он заметил божью коровку, решил не беспокоить мирное насекомое, потому пропустил бутон и сорвал следующий. Аж тут он услышал, как хрустела молодая травушка под ногами, а перед ним выросла изящная тень. Он позволил себе больше, поднял взгляд наверх, скользя им по парню напротив: белоснежная рубашка, длинные волосы, что красиво переливались на свету, да венок на голове.       Он был очарован.       Необычайной красоты юноша склонился над ним, улыбнулся игриво, и тихо-тихо произнёс:       — Пойдёшь со мной?       Очарованному Тэхёну больше дела не было до одуванчиков и корзинки с цветами для бабули, он захотел поплестись за этим юношей вслед, чтобы в сам лес, скрыться под ветвями дерев, чтобы никто не видел. Да он таки встал с колен и последовал за незнакомцем, а тот спешил, шёл немного впереди, постоянно оборачиваясь с улыбкой на губах. Тэхён, как зачарованный, следовал по пятам, пытался догнать, да всё спотыкался и путался в путях, а затем и вовсе потерялся. Вокруг выросли столбы гигантских деревьев, и ни одной тропиночки, которая вела бы хоть куда. Вертелся он как юла, пытался выбраться из этого капкана, да только наткнулся снова на юношу. Тот сидел, сбросив волосы с плеч на спину, да плёл себе венок, тихо напевая что-то незамысловатое. В душе играл страх, а единственный живой там человек ему не был знаком, да и вёл тот себя странно: то путями путал, то сидел себе спокойно, оголив плечо. Да вот только тот не пугал Тэхёна так, как впервые страшил его лес, потому он и подошёл тихо к юноше напротив.       — Ты пришёл? — в голосе слышалась ухмылка.       Тэхён взором следил за каждым действием дивного, что отложил венок в сторону лёгким движением руки и обернулся через плечо, отчего рубаха сползла ещё больше, оголив спину. Белоснежная кожа блестела под палящим солнцем, а глаза.. Ох, эти глаза. Черти всей преисподней собрались и плясали в них страстное танго, всё завлекая, завлекая.       — Мавка, — на выдохе сорвалось с его губ.       Лес окутывал своим теплом, пронзал возрастающий страх уютом и не позволял сдвинуться с места. Нити ужаса плели клубок в груди, где сердце, там всё кишело, трепетало, путалось и никак не отпускало.       — Догадался, значит, — в голосе его была слышна надменная улыбка вместо былой ухмылки.       Грациозно поднявшись, тот тихим, словно лесная рысь, шагом, начинал подбираться всё ближе. Кошачьи глаза устремлены были в его, от взора того он цепенел ещё больше, не двигался совсем, лишь вдыхал воздух полной грудью, хоть бы не помереть на месте. С дерева сорвалась ворона, крылья тёмной ночи расправив высоко в небе, да крылом его и задела — Мавка подобрался ближе, стоял, касаясь подбородка. И мир вдруг замер на секунду, цвета потухли, отключили свет и солнце ярким полукругом зашло за горизонт, да вот только всё это было неправдой, он прятался в закромах своей души, чтобы не видеть то, как его искусно убивали. Он слышал многое, благо многого не видел, однако мнение его было одно — убьют и костей не оставят. Так ему говорили, такие байки заводили и слухи по селу гуляли, но ведь не всё, что слышно — было правдой, так ведь? Почему же тогда он всё ещё стоял на своих двоих, ощущал лёгкий ветерок, а Смерть с ним и рядом не стояла? Пришлось очнуться от искусственного сна, взглянуть страху в его манящие очи и наконец обуздать себя:       — Почему не убиваешь?       — Почём мне это делать? — спросил тот, играясь с волосами.       — Мавки же за собой в лес утягивают...       — Чтобы убить и прочая чепуха, — не давал договорить, опережал. — А может я хочу языком почесать? Вы, люди, интересны, каждый бред мелит, аж смешно. Вот и тебя хочу узнать. Что скажешь, я похож на лешего? Или, может, убил вашу красавицу, что так пылала своей любовью? Мне интересно знать, что сейчас видишь ты, — губы его снова расплывались в улыбке, той, которая не радостная к Солнцу, а наоборот, та, которая к тьме.       — Я вижу перед собой юношу с длинными волосами и пышным венком, — кто-то потянул за ниточку с клубка и страх его вязался теперь словами на языке.       — Ты ведь сразу догадался, кто я. Почему же не сбежал?       — Ты довольно красив, — уголки губ Тэхёна ползли к верху, а сам он мягко осел на траву.       Он наблюдал за тем, как мавка бесшумно присел напротив, а с пышного венка начали осыпаться лепестки неизвестных Тэхёну цветов, на месте которых начали прорастать новые. Это поражало, завораживало, заставляло задаваться многими вопросами, но он сидел, строя из себя совсем бесстрашного мужчину, хоть в душе он и был испуганным кроликом.       — Как в народе величают? — мавка сидел совсем расслаблено, однако сверлил взглядом так, будто сердце вырвать хотел.       — Тэхён. Ким Тэхён. А у вас есть имена?       — А ты как думаешь? Мы такие же существа как и вы, нам же тоже надо как-то общаться, да друг друга кликать. Моё вот имя — Чимин. Оно означает: «Моя мудрость будет выше небес». А мудрости мне не занимать, — тот тихо хихикнул.       Отчего-то спорить с этим не хотелось, да Тэхён и не собирался, он только взгляды быстрые бросал, пытаясь разглядеть лицо напротив получше, да разглядел ведь: глаза у этого дивного были очаровательны, сродни бабушкиному кофе, который он терпеть на вкус не мог; губы, правда, практически не источали жизни: не было в них той розовинки, присущей каждому из них; а на плечи спадали длинные волосы, не выше поясницы, да такие блестящие, будто и вовсе кукольные. Словно тот вообще ненастоящим был, что правда. Дух не человек, и Тэхён старался это понять, но слишком живое поведение мавки почти убеждало в обратном.       Они сидели вот так немного, переговариваясь о чём-то, Тэхёну даже показалось, будто они подружились, но время не щадило, оно бежало далеко и очень быстро. Так уже перевалило за полдень, а он всё ещё не принёс бабуле одуванчиков и остальных цветов, из-за чего и трава ему стала не мягкой, и земля слишком жёсткая, а уходить всё равно не хотелось. Но только время летело быстрее, и ему пришлось подняться, грузно вздохнуть и попрощаться:       — Чимин, что означает мудрость выше небес, я обязательно оставлю заметку о тебе у себя в тетрадке, чтобы не потерять воспоминаний, — поклонился почтительно он, будто перед ним не мавка, а божество. — Но мне пора бежать, бабуля заждалась, — Тэхён сделал первый несмелый шаг, чтобы повернуться, но его вдруг остановил голос Чимина:       — И куда же ты пошёл? Лес запутан, как клубок, без моей помощи не выберешься, — и как Тэхён мог запамятовать? — Иди вон той тропой, а затем сверху налево, где ты найдёшь корзинку и узнаешь дорогу.       В голосе мавки появились нотки грусти. Увы, как бы хотелось ему тут остаться, но он просто не мог. Откланялся снова и убежал, оборачиваясь на нового друга. Друг? Поведали бы историю о первом выжившем после встречи с мавкой? Тэхён надеялся, что нет, в ином случае он молился, что народ не найдёт его мавку, дабы наколоть на вилы.       Путь до дома оттуда неблизкий, тернистый, с камнями, да жгучим солнцем в небе. Мысли в голове всё вертелись, водили хороводы, пока он не дошёл-таки до родного крыльца, на котором уже стояла бабуля с грозным выражением лица. Тут было не сбежать и не скрыться, только принимать по заслугам. А баба стояла с метлой, значит, будет больно.       — Тебя там русалки запутали или зверь в лес утащил? — грозно спросила бабушка.       — Нет, бабуль, — с секунду подумал, стоит ли рассказать о мавке, но решил хранить тайну. — Я принёс всё, что ты просила.       Тэхён подошёл ближе, передал старушке корзину и надеялся не получить деревянным веником, и, на его молитвы, та только покачала головой, да увела в дом. А дальше разбрелись: бабушка к плите, Тэхён к себе в комнату. Там он всё думал о духе лесном: о том, как тот красив, и о том, что он был бы не против встретиться вновь и задержаться с тем подольше. Так и не заметил, как часы пролетели, а время уже настало позднее, солнце давно село, спать пора, да он и не противился, укутался в одеяло и медленно заснул.       Снился ему лес ночной, большой и тёмный, собственных рук не видать было, но он плёлся сквозь деревья, то по тропе, то по траве, да пришёл к опушке, где заметил утончённый силуэт. Тот внимания на него не обратил, плёл венок, вплетая туда пурпурную сирень, мелиссу, мак и другие неизвестные Тэхёну цветы, да песню напевал совсем тихо. С дерева сорвалась ворона, а затем ещё одна, и ещё, и ещё, они кружили над поляной, пытались запутать, а силуэт в темноте испарился, оставляя после себя только лёгкое дуновение ветра и неразборчивый шёпот.

***

      Лето было одной из любимейших пор года у лесных обитателей; всё вокруг было зелено, свежо. Под ветвями раскидистых деревьев легко можно было укрыться, коли в салки поиграть, коли от кого спрятаться, а коли и подсмотреть за кем. Много даров приносило лето: грибы, ягоды, невероятной красоты цветы и растения. А как приятно гулять было по лесу в тёплые летние ночи, когда Луна пробивалась сквозь кроны деревьев, освещая извилистые тропинки. Утренняя пора в лесу была не менее прекрасна — всё пробуждалось после ночной тишины, Солнце заменяло Луну на небосводе, согревая, лаская своими лучами любимых детей природы, роса освежающе холодила стопы. Чимин шагал по протоптанной тропе к берегу реки: вчера в их лесном царстве появилось несколько новых потерчат и мавка нёс им лукошко малины, дабы поприветствовать и спросить, не нужно ли им чего. Там он заметил Лею — одну из самых старших мавок, его любимую старшую сестру. Лея была той, кто поддерживал его и обучал, когда он только обратился, она заменила ему мать и отца, коих последние годы людской жизни ему так не хватало. Это была неземной красоты девушка, с длинной густой копной, как смоль, тёмных волос, заплетённых в две толстые косы, на голове у неё был неизменный венок из незабудок. Глаза зелёные, словно шёлковая трава после дождя, те завораживали, стоило их хозяйке лишь секундный взгляд бросить. Но насколько они были красивы, столько и печали на их дне плескалось; в день свадьбы, когда матушка выдавала по принуждению за богатого купца, истинная любовь юной девушки, что осталась вечным напоминанием в виде венка из незабудок, убил невесту и себя после. Вспоминая печальную историю сестры, Чимин никогда не мог сдержать слёз, его мёртвое сердце щемило в истерзанной груди.       Отбросив печальные мысли, парень улыбнулся, окликнув Лею, чтобы та его заметила.       — Привет, — улыбалась ему Лея, — как дела?       — Здравствуй. Всё отлично, вот, принёс новым малышам малины, — объяснился Чимин, вглядываясь в гладь озера, а заметив три пары любопытных глаз-бусинок, выглядывающих из-под толщи воды, начал подзывать мальцов к берегу.       Те, завидев лукошко, быстро выбрались на сушу, обступив его с двух сторон. Чимин поставил корзинку на траву и отошёл в сторону, наученный прошлым опытом, когда чертята чуть не утащили его в воду. Он повернулся к Лее, что наблюдала за тем, как потерчата поедали малину, с весёлым смехом вымазывая друг другу лица. Когда Чимин подошёл и присел рядом с ней, старшая мавка обратила своё внимание на него.       — Что на уме у тебя? Неужто о юнце том гадаешь? — с лукавой улыбкой интересовалась та.       — А чего же мне о нём гадать? Обычный мальчишка, я таких уже много на своём коротком веку повидал, — пожимал плечами Чимин, изображая безразличие, но в глаза сестре взглянуть не смел.       Тот юнец, Тэхён, кажется, действительно плутал в его мыслях, ведь с того самого дня, как они впервые повидались, тот больше не являлся в лесу. Может, одумался, понял наконец, что умереть мог, да не придёт больше, а может беда с ним приключилась какая, но такие неприятные догадки он старался гнать как можно дальше от себя. Тот ведь взаправду пробудил в Чимине неведомый доселе интерес, не испугался, поняв, с кем дело имеет, не сбежал, сказал, что Чимин красивый… Какая сложная загадка для него, интересная, непонятная загадка.       — Да вижу я, что ты о нём всё думаешь, — вырвала та его из потока мыслей. — Гляди, не влюбись только, — смеялась.        Чимин лишь закатил глаза на последнее предложение, поворачиваясь к ней лицом:       — Я уже любил, счастья от этого мне не прибавилось, гляди, где я, — в голосе его слышались отголоски, казалось, забытой боли. — Да ты ведь тоже.       — Я? — спрашивала Лея, не понимая.       — Любила, — уточнил Чимин, следя за тем, как взгляд девушки поменялся, искорки задора вмиг потускнели. — Ты как никто понимаешь, что вот тут, — на место, где не билось уже ничего давно, показывал, — невозможно кому-то поселиться, — полушепотом закончил он.       Лея молча кивнула, устремляя взор вдаль, несколько секунд наблюдала за резвящимися вокруг берега потерчатами, которых старшая русалка пыталась собрать в кучу, а затем улыбнулась слегка и молвила:       — Однако будь осторожен, помни о том, что мавке влюбится в человека — беду на себя накликать, — Чимин лишь повернулся к ней, не обронив и слова кивнул, и, поднявшись, молча ушёл в чащу, снова погружаясь в глубь своих дум.       Чуть позднее вечером Чимин брёл по излюбленной тропинке, петляя между деревьями, наблюдал за лунными лучами, пробивающимися сквозь листву. Вечер в лесу был одной из его любимых пор, он остатками души любил гулять, когда всё постепенно погружалось в сон, животные и другие обитатели выходили из своих логов и начинали свои обычные ночные дела. Лес ночью был совершенно другой, там дышалось легко.       Ведомый лунным светом, Чимин решил пройти к своей любимой полянке, на которой деревья выстроились в круг, со всех сторон закрывая от посторонних глаз, где можно было в тишине устремить взор на яркие огоньки на ночном небосводе, раскинуть мысли обо всём на свете, или же наоборот — освободить голову от них.       На его удивление, не дойдя несколько метров, он услышал чей-то задорный голос, а после и разглядеть смог два силуэта. Подойдя ближе, он узнал в одном из силуэтов одну из своих сестёр-мавок, что стояла, повернувшись к нему спиной, а за ней, прислонившись спиной к дереву, стоял какой-то парень. «Не свезло же бедолаге», — подумал про себя Чимин, хмыкая под нос, но после он услышал голос. Тот, который слышал всего один раз, но который запомнился очень, и кажется, что неживое сердце ухнуло вниз, разбиваясь о земную кору уже дважды. Дух хмурился в неверии, подходя близко к краю поляны, но всё ещё не подавая знака о своём присутствии, авось ошибся, потому и остановился за деревом.       Приглядываясь в темноту ночную, увидел, что это Тэхён стоял у дерева, загнанным зверьком пускал взгляды на мавку, что крутилась подле него, забалтывая. Непонятное доселе чувство прокатывалось по коже, Чимин не мог допустить, чтобы Тэхёна убили, сам не знал почему, однако своей душой горел, дабы этот юнец жил. Он мыслил, что же было в его силах сделать, да как увести сестру так, чтобы подозрений на себя не накликать, ибо имел личные мотивы, спасая парня от гибели. Наконец, его голову осенила светлая мысль, и он, приняв самое невозмутимое выражение лица, вышел из под кроны дерева.       — Иса, вот ты где, а я ищу тебя повсюду, — громко он проговорил, чтобы его точно услышали. — Я вижу, ты развлекаешься? — окинул Тэхёна быстрым взглядом, проверяя, всё ли с ним в порядке, и просил того мысленно, чтобы подыграл.       — А ты мне помешал, — слегка раздражённо молвила мавка, что он окликнул Исой. — Для чего же я тебе понадобилась, дорогой, зачем искал меня?       — Лея кличет тебя, видно что-то срочное. Уж не знаю за какой надобностью, однако выглядела она обеспокоенно, — сочинял на ходу Чимин.       — О Боги, и прямо сейчас я ей понадобилась? Когда нашла такого красивого паренька впервые за долгие месяцы голодания?        — Ну что уж я поделаю, она приказала тебя привести, — настаивал Чимин, начиная раздражаться. Почему младшая мавка просто не могла уйти? Тэхён совсем уже побледнел, погрязнув в страхе, того гляди и без сознания на землю свалился бы.       — Вот незадача. Братец, побудешь здесь? Побережёшь для меня этого красного молодца? Уж очень мне мордашка его приглянулась. Хочу поразвлечься с ним, прежде чем защекотать, — усмехалась Иса, трепля Тэхёна за щеку, а тот бледнел пуще прежнего.       Чимин усмехнулся, соглашаясь, подошёл к юнцу по другую сторону, беря его за руку, а второй обхватывая за трясущиеся плечи. Иса уходила, временами оборачиваясь. Когда русая макушка мавки скрылась из виду, Чимин схватил Тэхёна за руку, прямо-таки тащил в другую от поляны сторону, к выходу из леса. Несколько минут они плелись в тишине, деревенский, доселе не отошедший от потрясения, не в силах был и слова вымолвить, а Чимин обдумывал, что сказать, его потряхивало от негодования и непонятной обиды. Как Тэхён вообще здесь оказался? Неделю не появлялся, и ещё бы столько его здесь не было, а если бы Чимин не надумал пройтись к поляне, юнца бы просто настигла смерть, и стал бы тот ещё одним не вернувшимся из лесу. Чем думал этот безрассудный парень, забираясь в чащу леса, да ещё и почти ночью? Невероятный глупец.       Тэхён затормозил резко, заставляя Чимина тоже остановиться. Запыхавшись от быстрой ходьбы, мавка смотрел в глаза человека, сбито дыша, да заговорил первым:       — Как ты оказался здесь? Как в твою макитру вообще пришла мысль потащится ночью в лес? А если бы меня там не оказалось.? Она бы убила тебя, дурья твоя бошка! — он не мог сдерживать свой неведомый ему самому страх за то, что с Тэхёном могло случиться самое ужасное, он бушевал в нём вместе со скопившейся злостью, да с такой силой, что в венке распустились новые цветы и даже лобелия нашла себе место.       — Я хотел с тобой повидаться, — виновато молвил Тэхён, опустив голову.       — Что же тебя днём сюда не занесло?       — У нас в деревне большой праздник был: дочь старосты замуж вышла. Три дня готовились, столько же гуляли, а это на краю деревни одна женщина рожать аккурат после свадьбы удумала, так бабуля около неё с утра, а я сюда, пока свободен. Прости, я не подумал, что кроме тебя тут кто-то может быть, — улыбнулся Тэхён. — Я тебе пирожков принёс, с тыквой, только они там, около полянки остались, та на меня когда наступать начала, я их и выронил, — виновато исподлобья смотрел.       — Я уж думал, ты одумался, не придёшь, испугаешься, что таки сделаю то, что со всеми, — Чимин прищурено глядел на брюнета из-под густых ресниц.       — Даже если бы очень сильно противился, не смог бы не прийти, — Тэхён смотрел прямо в глаза, как раскрытую книгу свой взгляд читать позволял, ничего утаить не смел. В Чимине от осознания сказанного и без того мёртвое сердце замерло, но виду он старался не подавать.       — Я выведу тебя из лесу, беги домой, пока бабушка тебя не хватилась, — он взял снова за тёплую руку человека, отвернулся спиной, да повёл за собой.       — Как же ты перед сестрой объяснишься? — спрашивал Тэхён, уже когда они вышли из чащи, стоя на тропинке, ведущей к деревне.       — Скажу, что прыткий попался, вырваться и убежать сумел. Не подействовали чары мои, — Чимин усмехнулся уверенно, хотя и сам переживал, как бы ещё большую беду на себя не накликать. — Что-нибудь придумаю, тебе не стоит об этом беспокоиться. Лучше подумай о своей тушке, которую не следует тащить в лес ночью.       — Хорошо, тогда я пошёл, — молвил Тэхён и уже разворачивался, дабы уходить, как остановился, окликая Чимина: — Чары подействовали, — улыбнулся тот, после убегая.       Чимин глядел ему вслед и улыбался, в который раз вспоминая, что сердце, хоть и не билось, рядом с этим юнцом — трепетало.

***

      Время шло, чувства крепчали, и в венке мавки с каждым днём расцветало всё больше разных бутонов. Цветы выражали искренние чувства юноши, а он был не в силах их скрывать.       В тот день он собирался встретиться с Тэхёном на поляне в глубоком лесу, где они хотели провести время вместе. Чимин рисковал вот так, гуляя с человеком, когда практически за каждым деревом стояла такая же мавка, которая обязательно донесла бы до старейшины, чем он тут занимался, особенно после того, как он одурачил Ису. Однако ему хотелось показать Тэхёну всю пышность их леса, каков он на самом деле: звуки природы вокруг, переливающиеся листья деревьев на солнце, редкие растения и прекрасные бабочки — всё это он видел с самого начала, как открыл глаза, переродившись тут, а Тэхён же деревенский парень, вряд ли когда-либо забредал так глубоко в лес. Ему хотелось удивлять, а не только пугать.       Среди деревьев замаячил силуэт, а после показалась темноволосая макушка паренька в льняной рубахе. В руках у того была корзинка с пледом, а на лице улыбка, которую перенял и Чимин. Рукой указал тому на поляну и, разложив всё так, как надо, уселся напротив человека.       — Черничный пирог, как ты и просил, — протянул кусочек Тэхён.       Жаль, что он не мог почувствовать вкус пирога, но Чимин мычал от удовольствия, показывая, что ему действительно нравилось, и он был уверен, что пирог взаправду так вкусен.       Они говорили о всяком, смеялись, и он снова чувствовал себя живым. Этот юнец заставлял его мёртвое сердце заново биться. Тот был таким человечным, во всей красе этого слова. Бесспорно, Тэхён не был идеален, его душа тоже грешна, но он умел общаться с природой, а та слушала его, поддавалась, потому что в сердце у того был не зыбкий песок, не чёрная дыра, а букет невинных ромашек, что не увядал с течением времени.       — В деревне слухи ходят, мол, рыбака русалка под воду утащила, — рассказывал Тэхён.       — Так и есть. Пару дней назад мужик начал приставать к ней, заходил в озеро всё глубже, глубже, а она его голосом своим манила, так и утопился, — заплетал себе косу Чимин и рассказывал дальше: — А кричал-то он как мерзко. Он же молоденьких девиц к себе в дом водил?       — Ага. Только многие этому не верили, говорили, мол, сами виноваты.       — Ну вот и настигла его Судьба. Смерть забрала, даже в лесу не переродился. Да и к лучшему оно, незачем тут таким шастать, — фыркает мавка.       — Постой, совсем запамятовал.       Тэхён, доныне лежавший на пледе, резко поднялся, а Чимин следил за каждым его действием: тот потянулся в корзинку, достал что-то и отряхнул, а после протянул ему. Свёртком оказалась белая хлопковая рубашка, нежная на вид и совсем лёгкая. Как же это было приятно, получать вот так вот подарки. Ему бы тоже хотелось что-нибудь сделать для деревенского, и он решил обязательно подумать над этим, а пока примерял новую одежду, не стесняясь оголиться перед парнем.       — Давай помогу, — тот кинулся на помощь, когда заметил, что сам Чимин не справлялся с застёжками на спине.       Его пальцы ловко застегнули пуговицы, Чимин практически это почувствовал, однако впал в холод, когда его шеи коснулись губы Тэхёна. Нежно поцеловали, а после совсем тихо на ухо приговаривали:       — Надеюсь, это поможет тебе не мёрзнуть. Ночи в лесу холодные.       Тэхён обнял его со спины, а Чимин не понимал, как такое существо, как он, смело испытывать непозволительные ему чувства. Как он смел любить живого, если сам находился по ту сторону жизни? Но он любил так, как умел, обрекая себя на беду.       Любил так, что в его венке распускались белые розы.

***

      Сегодня у Чимина было прекрасное настроение, с самого раннего утра он порхал по лесу, словно бабочка. Причина тому, естественно, была: за день до того голубь принёс в своих лапках записку — мавка очень удивился, ведь прежде он никогда не получал писем в лесу, особенно, через голубя. А то, что адресовано это было точно ему, сомнений никаких, ведь только он контактировал с человеческим миром не в том смысле, в котором это делали его сестры и братья. Быстро сняв свёрнутый в несколько раз листочек и отпустив птицу, он прочёл выведенные аккуратным почерком буквы: «Жду после обеда у большого дуба возле входа в лес. Тэхён»       Назначенного времени Чимин дождался с трудом, всё не мог усидеть на месте, рвался скорее на встречу, и вот, наконец, наступило нужное время. Не дойдя несколько метров, парень завидел Тэхёна и поспешил к нему. Тот поприветствовал его с улыбкой на лице.       — Привет, — первым здоровался Чимин.       — Ты всё-таки получил записку, я боялся, что ничего не выйдет и голубь не сможет тебя найти, — с долей облегчения в голосе проговорил Тэхён, вместо приветствия.       — Животные и птицы чуют духов лучше вас, людей. Зачем звал? И почему именно сюда?       — Бабуля ушла на ярмарку, и я подумал, что, может, раз такой случай, мы могли бы зайти ко мне в гости? — застенчиво, с немного вопросительной интонацией молвил Тэхён, аккуратно глядя на Чимина.       Это предложение было… неожиданным. Признаться честно, Чимин не был в деревне с самого дня своей смерти, и возвращаться туда даже ради простой прогулки не видел смысла, зачем бередить старые раны? Но после тэхёнова предложения в нём взыграло любопытство: как же изменилась его родная деревушка за почти сто лет? Что случилось с его домом, как выглядели современные постройки, хозяйство, люди. Поэтому предложение Тэхёна он принял с широкой улыбкой, получив такую же в ответ. Ему невозможно было отказать. Счастливый на лицо, Тэхён взял мавку за руку, ведя в сторону тропинки, ведущей на одну из улиц деревни.       — Мой дом находится почти в центре большой улицы, так что идти не долго. И, Чимин, нужно прикрыть спину, а то коль кто увидит…       Заканчивать предложение смысла не было, всё и так было ясно, ибо даже через рубаху было заметно, что он скрывал под ней своё проклятье. Благо, что волосы его были замечательно длинные и густые. Он откинул белокурую копну за спину, прикрываясь ими, словно шалью, и попросил Тэхёна проверить, всё ли теперь было в порядке. Тот, внимательно осмотрев его спину, сказал, что не видно ничего, что могло бы выдать его среди людей.       По деревне шли они тихо, Чимин не мог вымолвить и слова, лишь рассматривал всё вокруг с большим интересом. До этого он не особо задумывался о том, что всё могло так измениться, но сейчас, идя по деревне, в которой он родился и рос, вдруг осознал, насколько быстро течёт время. Год сменялся другим, на смену одной эпохе приходила вторая, внося свои правила, это очень завораживало. И пугало одновременно.       — Ну вот мы и пришли, — разрезал тишину Тэхён, останавливаясь у деревянного забора, — проходи, — приглашал, указывая на дом.       Чимин сторожко прошёл сквозь калитку и последовал к ступеням, ведущим в дом, прямо за Тэхёном. Тот приглашал войти, а сам шёл следом. Войдя внутрь, парень не смог сдержать шумного вздоха. Ему казалось, что он вернулся в то время, в прошлую жизнь, где был простым парнем, что жил в таком же доме с любимыми родителями. Проходя вглубь комнаты, он внимательно рассматривал всё: занавески, краску на стенах, расписанную разными узорами печь, стол, стулья, даже подушки и матрас. Ему всё было интересно, ко всему он хотел прикоснуться. Тэхён лишь стоял, опершись на дверь, и наблюдал за любопытным мавкой с улыбкой.       — Как ты поместился сюда? — разглядывая одну из стен, Чимин вдруг окликнул Тэхёна. Тот с различимым вопросом на лице подошёл ближе.       — А, ты об этом. Ну, вот так поместился, — смеялся.       — Но ведь это не картина, художник не может так чётко передать все черты лица и тела, да ещё и на таком маленьком клочке бумаги, — с интересом рассматривая непонятную для него картинку, на которой был Тэхён, утверждал Чимин.       — Это фотография. Моя первая, мы с бабулей в ближнем городе сделали. Она очень дорогая, и очень красивая, — гордо рассказывал Тэхён.       — У нас такого не было, только портреты. У нас был семейный, но я не знаю даже, сохранился ли он, — с нотками грусти в голосе отвечал Чимин, не отрывая взгляда от фото.       — Как бы я хотел сделать твоё фото себе на память, — вдруг тихо проговорил Тэхён, — но фотографы только в городе бывают, и это очень дорого, — одёргивая себя, закончил. Чимин лишь глядел на него долго, ничего не говоря.       Ещё минут с двадцать мавка рассматривал каждый уголок дома, а после ароматно пахнущего угощения в виде пирогов с ягодами и тыквой, об отсутствии вкуса которых он доселе молчал, попросил Тэхёна прогуляться дальше по деревне. Цель, быть честным, у него была одна: он хотел поглядеть на свой родной дом.       Они шли к окраине, встречая по пути редких людей, что оборачивались им в след, Тэхёна ведь все знали, а вот он, рядом идущий, наверняка вызывал в любопытных головах много вопросов, но на них никто внимания обращать не стал. Пройдя несколько домов, Чимин неожиданно остановился, стал с ним рядом и Тэхён. Смотря то на лицо мавки, то на дом, то снова на лицо, парень тихо заговорил:       — Это дом нашего кузнеца. Полагаю, при твоей жизни здесь было что-то другое, ежели ты так реагируешь? — с осторожностью спрашивал, и во взгляде того было видно, как он опасается взбередить раны прошлого.       — Раньше здесь жил егерь, — тихо начал Чимин, — человек, которого я любил, казалось, даже чуть больше покойных отца и матери, и он же стал моей погибелью, — опустил голову вниз, пытаясь собраться с духом, чтобы слова не застревали ужасным в горле комком.       Тэхён понимающе притих, в жесте поддержки кладя руку на хрупкое плечо.       — Скажи… — через пару минут, подняв голову и попытавшись изобразить улыбку на лице вместо гримасы не забытой боли, начал Чимин, — на самой окраине, у кромки леса, там доселе стоит дом? Хочу посмотреть... — не договорив, решив сразу идти туда, он взял Тэхёна за руку, повёл по всё ещё не забытой тропинке, к самому концу длинной сельской улицы.       Дойдя до нужного, найденного по старой памяти места, он замер. Земля, на которой когда-то стоял их с родителями большой и красивый дом, поросла большой травой, где-то за стеной кустарника ещё можно было заметить обломки каменных стен, а во дворе остатки ржавых качелей, но в целом, от места, в котором он родился и вырос, не осталось ничего.       — Это место считается проклятым, — слышал тихое Чимин за своей спиной, пока по щеке его одна за другой катились слёзы. — Люди рассказывали, что этот дом сожгли, потому что там жил ведьмак…       — Там не жил никто кроме меня и родителей! — перебил его Чимин, стараясь совладать с собой. Идя сюда он был готов увидеть, что здесь живёт кто-то другой, что дом переделали, или перестроили заново, но реальность оказалась куда хуже, ударила куда больнее ожидаемого, и это, чёрт возьми, невыносимо. Оставаясь всего лишь духом, он не рассчитывал испытывать слишком человечные эмоции.       — Прости, конечно, никто из твоей семьи ничем таким не занимался, и ты тоже, но люди так говорят, вот я и передал, — добавил тихо Тэхён. Чимин заметил, как тот порывался обнять его, или хотя бы положить руку на его всё вздрагивающие плечи, но сдерживал себя, неловко мялся. Он был не прочь упасть в объятия живой души, но они всё ещё на улице, на виду у всех.       — Они так говорят из-за него, — шмыгал носом Чимин, поворачиваясь лицом к Тэхёну, хоть и смотрел с ненавистью сквозь него. Он сорвался с места, направляясь туда, откуда они пришли, и снова резко остановился у дома егеря, где-то сзади, запыхавшись, за ним бежал Тэхён. Мавка усмехнулся, завидев, что на месте этого дома разрухи не было и он явно был жилым. Сколько же чувств вселил в него бывший хозяин этого дома, сколько эмоций заставил испытать. В нём было всё: любопытство, интерес, симпатия, влюбленность, и любовь. Именно она, последняя, и сгубила его. И после ей на замену пришла боль, такая невыносимая, и не менее обжигающая и сильная, чем её сестра. Чимин никогда бы не забыл тот день.       — Я уже говорил тебе, — обратился он к Тэхёну, но взгляд его всё ещё сосредоточен был на доме, он словно прокручивал в голове все события, с ним связанные. — Меня убил мой любимый. Мы жили на окраине, а он вот здесь, — кивнул на каменный дом, — после смерти моих родителей он мне очень помогал, я, наивный глупец, принимал всю его помощь за то, что я ему нравлюсь, и, возможно, оно так и было, но победило в нём другое. Его семья и он сам были уважаемые в деревне люди, и ему непозволительно было иметь связи с простолюдином вроде меня. Да и более, иметь связи с людьми такого пола, что и ты — непростительно. Это заклеймили грехом. А обо мне в деревне стали шептаться, о том, чего не было, рассказывать, — со смешком вспоминал, — проклят, ведьмак, на метле летает, с кошками разговаривает. Вот от страха, или от забавы, нашёл он повод избавиться от меня и очистить своё доброе имя, — саркастично хмыкнул Чимин, глаза его горели злобой из-за нахлынувших воспоминаний. — Тогда весь народ собрался смотреть на то, как меня заживо сжигают. А он горланил на всю поляну: «Это отродье меня заколдовало, поманил своей красой, да будет тебе смерть!» — а я был просто глупым юношей, который так влюбился. Жизнь моя оказалась предана огню, — выныривая из воспоминаний, Чимин повернулся к Тэхёну, что всё это время стоял неподвижно, не смел даже вздохнуть, лишь смотрел печально на него. — Ну ладно, это уже пустое, неважно, — мавка поспешно вытер слёзы, улыбаясь, — в некоторой степени я благодарю его, ведь если бы не его страх, я бы не дожил, как бы странно из моих уст это не звучало, до этих времён, и не встретил бы тебя, — он подошёл к Тэхёну почти вплотную, положив руку ему на щёку.       Они замерли так на мгновение, а потом, словно очнувшись, Тэхён отошёл на пару шагов, боясь, что их увидят, неловко откашливаясь, и молвил:       — Ну, наверное, нам нужно вернуться, уже вечереет, скоро бабуля возвратится, а ещё тебя нужно проводить.       — Ты доведи меня до своего дома, а дальше я сам, а то и правда, бабушка будет волноваться, — улыбался тому Чимин, шагая по обратному пути к тэхёнову дому.       Назад шли они в полной тишине, лишь изредка здоровались со встречающимися на пути людьми. Дойдя до дома Тэхёна, Чимин остановился, за ним и деревенский.       — Прости, что заставил тебя вспомнить всё то, что с тобой приключилось, — вдруг извинился Тэхён.       — Напротив, я благодарен тебе, ты помог мне всё вспомнить, это был замечательный день, благодарю тебя, — улыбался ему Чимин, приободряюще потрепав за предплечье. — Ну, мне пора, меня могут искать, до скорой встречи, Тэхён.       — Бывай, — всё, что услышал Чимин вслед, пока поспешно уходил снова по тропинке в лес.

***

      Позднее вечером, после ужина, в комнату вошла бабушка, стала расспрашивать о том, как прошёл его день, а потом задала вопрос, на который Тэхён не сразу нашёлся с ответом:       — Мне сказали, что ты сегодня по деревне с парнем каким-то гулял, но его никто не знает у нас, кто это был? — смотрела пристально в глаза, ведь наверняка знала, что всё в них увидеть сможет.       — Он из залесной деревни, той, что рядом с горами. С отцом приехал за лошадьми, я встретил его по дороге к конюшням, когда гулял, вот он и просил меня с ним пройтись, показать деревню, — после нескольких секунд молчания проговорил Тэхён. В глаза бабуле взглянуть не смел, старался казаться занятым, туда сюда поправляя одеяло.       Изучив внука с ног до головы внимательно, бабуля успокоилась, поцеловала его в макушку и ушла за дверь, пожелав спокойной ночи. А Тэхён долго ещё ворочался, вспоминая сверкающие искрами зелёные глаза.

***

      Возвращаясь с деревни в лес, Чимин шёл, почти взлетая, и так по-детски улыбался. Он был так счастлив, что Тэхён привнёс в его серый мир цветные краски, и что благодаря деревенскому он мог контактировать с реальным миром, находясь в загробном. Он мавка, который должен был убивать каждого заблудшего, но он уже давно не приносил ничьё сердце, вряд ли старейшина был этому рад, но за все свои грехи он был готов отдать своё, такое эфемерное, но переполненное чувствами, лишь бы не трогали его человека. Неозвученные чувства, меткие взгляды и греющие душу слова — да он готов был умереть за это во второй раз.       Стоило переступить ему порог их леса, как тучи сгустились, а дуновение ветра унесло его венок, заставляя испугаться. Он ведь знал. Знал, что так будет. Из-за деревьев вышли силуэты мавок, они кружили, пугали, заводили хоровод вокруг него. А Чимин пытался до венка своего добраться, подобрать свои чувства, взять их под контроль, но ему мешали. Пляшущие силуэты рябили перед глазами, а шёпот и пение резали слух так, что ему пришлось сдаться, закрыв уши руками. Небо затянуло сильнее, над их головами прогремел гром, а мавки наступали, сужали свой хоровод до невозможного, окружив Чимина, что он и деревьев лесных не видел, слышал только: «Убей, сожги, сердце нам его верни». Они пели и злились, им пришлись не по душе его гулянки с человеком.       Чимин был напуган, в его голове всё смешалось, он кричал так сильно, как мог. От его крика птицы взмывали вверх, а мавки постепенно растворялись в лесной гуще. Пред ним предстал старейшина. Тот нежно коснулся его подбородка, наклонился чуть ближе, чем нужно, и глаза в глаза молвил:       — Дитя, — Чимин загнанно дышал, пытался не дёргаться лишний раз, находясь в руках у такого существа. — Ты начал непотребные игры, я наблюдал за этим долго и не смел вмешиваться, в венке твоём распустились белые розы, но и тогда я спустил тебе это с рук. А теперь ты разгуливаешь в деревне, совсем позабыв о том, что давно не человек.       — Старейшина, я...       — Ты не смеешь перечить мне. Я требую от тебя его сердце, за все твои оплошности и безрассудства. Ежели не принесёшь, за ним последуют другие, а ты растворишься на ветру как лепестки цветов.       Старейшина отпустил его подбородок и вслед испарился так же, как и до этого мавки. Чимин остался один средь деревьев сидеть на траве и пускать тихо слёзы. Слёзы отчаяния, от которых трава желтела, не вынося их горечи. У него не было выбора, Тэхён в любом случае умер бы, но мог ли он освободить его? Что хуже, смог бы существовать после этого сам?       У него не было сил думать над этим в тот момент, он просто лёг на землю, мечтая слиться с лесом воедино.

***

      Он пролежал на пожухлой от горьких слёз траве до самого утра, сил подняться не было. Ещё вечером за день до того он порхал от счастья, был самым счастливым существом в лесу, тогда же ему хотелось просто исчезнуть, слиться снова с его любимым деревом, пусть и не зима вовсе. Он должен был убить того, кому за такой короткий срок удалось вернуть его к жизни, чьи улыбка и карие глаза лечили раны, дарили покой. Нет, он не смог бы сделать этого, только не с ним. «Но ведь ты не пробовал» звучал в голове голос старейшины, Чимин замер, пугаясь. Никогда. Он не сделал бы этого, даже если пойти пришлось бы против всех. «Он всего лишь человек, коих у тебя было и будет много» — продолжал тем временем старейшина в его мыслях, мавка испуганно оглядывался, очень надеясь, что этот голос исходил извне. Но не чувствовал и не видел никого.       Ему вдруг стало невыносимо страшно, он встал с земли, нашёл глазами отброшенный вчера венок, что лишь слегка помялся, вернул его на свою голову и нестойким шагом направился в сторону берега, чтобы найти там голубку, которую вчера присылал Тэхён, и на обратной стороне с помощью сока малины и тоненькой веточки вывести кривое «Приходи к реке», привязать к лапке и с тяжелым сердцем наблюдать, как голубка несёт весточку человеку.       Тэхёна долго ждать не пришлось, тот появился, по меркам Чимина, менее, чем через час, к тому времени он успел привести себя в порядок, чтобы скрыть следы проведённой в слезах и муках ночи.       — Здравствуй. Что-то случилось? — сходу спрашивал Тэхён, подходя к Чимину близко, рассматривая на предмет каких-либо признаков, показывающих, что произошло.       — Я просто захотел тебя увидеть, очень сильно, — смотрел в глаза того Чимин, а в следующую секунду обнял крепко, в сумасшедшем порыве пытаясь не разрыдаться. Проморгавшись пару раз отпустил немного шокированного Тэхёна, и отошёл на несколько шагов. — Что в руках? — спросил Чимин, пытаясь разрядить повисшее молчание.       — Пирог, — молвил всё ещё растерянный внезапным порывом мавки парень, — с ежевикой и малиной.       — Спасибо, — искренне благодарил он. Так тепло внутри стало от того, что тот запомнил эту его просьбу. — Давай присядем, не терпится отведать твоего пирога, — улыбался Чимин. Они уселись, у кромки воды, на низеньком подъёме, ноги Чимина свисали в воду.       Чимин приступил к трапезе, а Тэхён к рассказам о том, как бабушка съездила на ярмарку, что для него привезла, и как он всё-таки упросил её поехать в следующий раз вместе. Чимин слушал, пытался, но мысли его заняты были словами старейшины. Он знал, что это существо слов на ветер не бросает, а уж тем более с приказами не шутит. Тот не отступил бы от своего, и Чимин не мог придумать, как тому противостоять. От своих мыслей его отвлекло прикосновение к спине, а затем и к волосам. Он обернулся слегка, не понимая, что произошло, и увидел Тэхёна, у которого на коленях маленькая кучка цветов была, а в руках большой и красивый деревянный гребень.       — Что ты делаешь? — спросил он любопытно, поворачиваясь полностью, рассматривая всё, что есть перед ним.       — Я хочу заплести тебе волосы, ты позволишь? — осторожно, словно боясь отказа, просил юноша. Чимин таял мгновенно — этим карим глазам отказать было невозможно. Он с улыбкой на лице повернулся спиной, давая молчаливое согласие.       Тэхён принялся осторожно расчёсывать светлые пряди, буквально гладил голову мавки гребнем, а затем, наконец, приступил к плетению косы. Для Чимина эти ощущения были совсем новы, он никому до этого не позволял касаться своих волос, кроме Леи, для него ценность волос была такой же высокой, как для людей ценность жизни. А он без слов доверился парнишке, которого знал всего ничего, но было чувство, будто они были знакомы во всех прошлых — и будут знакомы во всех будущих — жизнях.       — Я собрал маленькую композицию цветов, прежде чем прийти к тебе, — вдруг прервал тишину Тэхён, не отрываясь от своего занятия.       — И что же ты собрал? — Чимину было правда интересно.       — Здесь только три растения: ромашка, фиалка, и горная лаванда, — почти шептал деревенский, аккуратно вплетая нежный цвет ромашки.       А Чимин, казалось, двигаться и вовсе перестал. Как и все в лесу, он был хорошо осведомлён о языке цветов, и прекрасно понимал, что значат все цветы, которые назвал Тэхён, и которые он вплетал в его косу. Ромашка — любовь, верность, нежность. Фиалка — невинность, тайная любовь. Лаванда — я тебя никогда не забуду. Он гулко сглотнул, слыша тихие слова, практически на ухо:       — Кажется, я влюбился, — шептал Тэхён, сдаваясь.       Чимин не двинулся с места. Ему бы надо было повернуться, обнять крепко и прошептать в ответ, что тоже, но он сидел, устремив глаза вдаль, приказав себе не шевелиться. Потому что знал, что не сможет сказать того, о чём думал, ему не позволили бы. Потому что у их любви не было будущего, у них не было даже следующего дня, Чимин не смел мечтать о том, что тот наступит, он мог лишь, так и не повернувшись, едва слышно, сквозь боль, просипеть:       — Я всего лишь дух, тебе стоит обрести любовь рядом с человеком, — невероятно больно было от этих слов самому Чимину, и он мог поклясться, что слышал тогда хруст разбитого сердца деревенского. — Я не могу сейчас ответить на твоё признание, — ещё тише, на грани слышимости, произнёс Чимин, — но я смогу, обещаю, ты только дождись, — всё же повернулся он, улыбаясь.        Он знал, что Тэхёну больно и обидно это слышать. Он прекрасно понимал, что парнишка впервые признался кому-то в любви, и очень горько было оттого, что, возможно, это не взаимно.       — Я буду ждать, — всё, что юноша мог из себя выдавить, прежде чем бегом покинуть поляну.       Чимин прикрыл глаза, выдыхая, осторожно перекладывая только что заплетённую любимым человеком косу на плечо, наклоняясь, чтобы в глади воды рассмотреть, какую красоту сотворил для него его Тэхён. Он даже не верил в то прекрасное, что увидел, осторожно касаясь цветов кончиками пальцев. Образ, что видел он в воде, разбился слезой, растворившейся в глади озера.

***

      Там, на холме, открывался вид на лес, который являлся проводником меж двух деревень, оттуда видно было и их жителей: как деревенских, так и скот. Чимин наблюдал за ними, стоя одиноко средь поляны. Волосы развевались по ветру, а над головой сгущались тучи. Он был близок к природе, а природа к нему, погода же чувствовала всю бурю эмоций у него внутри, потому и посылала ветер водить хороводы меж деревьев, а тучи заставляла плакать от безысходности. Горизонт был красив, красивее становился тогда, когда на нём появлялся силуэт парнишки в неизменной рубахе и с широкой улыбкой на лице. Тот был красивее цветов, красивее звёзд, красивее их леса. Чимину пришлось растянуть собственные губы в улыбке, хотя в венке преобладают чёрные розы, незабудки и астры, совсем отличные от тех эмоций, что он старательно изображал.       — Спасибо, что пришёл, — поблагодарил Чимин.       — Ты звал, моя лесная мавка, — Тэхён подошёл медленно, присел на колено и нежно поцеловал его руку.       Чимину всё ещё было непривычно, хоть после признания деревенского и прошло несколько недель, но до ужаса приятно. Он чувствовал себя по-настоящему любимым, и в том же размере виноватым.       — И неспроста.       Ветер становился сильнее, а на горизонт выплыли чёрные тучи, которые искрились фиолетовыми молниями. Невероятно завораживало, и Чимин решил обратить своё внимание на это, потому как Тэхён не отводил с него глаза — он это прекрасно видел, поэтому и пытался зацепиться за что-то другое. У того глаза были влюблённые, наивные, наверное, такие же и у него, он просто не замечал.       — Я мавка – лесной дух, который отроду не имеет никаких чувств. С определённой целью я заманил тебя тогда в лес, выполняя свой долг старейшине за шанс жить дважды, но не смог и руку поднять. Я не имею сердца, но я люблю. Люблю тебя, — Чимин с секунду помедлил, в то время как над их головами раздался раскат грома, а в глазах деревенского парнишки напротив засияло отражение молнии, мелькнувшей за его спиной. А после подобрался ближе на шаг и коснулся губ Тэхёна нежно.       Он решил не мучить ни себя, ни Тэхёна. Рукой подобрался к груди деревенского, а мысленно просил прощения, транслируя это тому, и не понимал, почему тот так спокоен был. Спокоен даже тогда, когда рука мавки проникала сквозь грудную клетку, касаясь сердца так нежно, но от того лёгкого прикосновения оно моментально теряло всю жизнь, а Тэхён даже не кричал. Сердце в руке мавки окончательно высохло, когда тело любимого пеплом разлетелось по ветру.       Тэхён успел улыбнуться в поцелуй прежде, чем Чимин дотронулся его сердца. Осознание больно ударило в голову, и вместе с начавшимся дождём по лицу мавки стекали горькие слёзы. Средь бела дня он убил своего любимого, который так беспечно доверился ему. Чимин прижал сердце Тэхёна к себе и не сдержал истошного крика, что эхом слышалось в двух деревнях у леса.       Мавка, не имевший сердца, смог полюбить всей душой простого деревенского парнишку, который показал ему жизнь такой, какой он её уже не помнил, однако, тот заплатил высокую цену за это — распрощался со своей. И Чимин думал, что убивать Тэхёна без предупреждения было лучшим вариантом, тот должен был возненавидеть его, но человек смиренно принял смерть от рук любимого. И всё равно, деревенский шёл сюда с мыслями о свидании, а не о конечной точке в этой жизни, чему Чимин был рад.       Успокоившись, он заметил, что тучи давно ушли, дождь закончился, а ветер перестал играться с его волосами. Цветы в его венке начали засыхать, и вряд-ли на их месте распустились бы новые. Он бережно держал сердце в руках и плёлся тихо к лесу, в котором его встретил старейшина.       — Ты принёс, дитя?       Чимин не ответил ничего, не смел смотреть на духа в ответ, лишь сверлил взглядом одинокий одуванчик на поляне.       — Отдай же.       Не отдал бы. Ни за что не отдал. Это было только его, этого сердца не смел никто больше касаться, он не позволил бы. Да так и сбежал из леса, скитаясь по тропам около деревень, в которых уже не смог найти Тэхёна. Это было его наказание за отнятую жизнь.       — С тех пор гуляет легенда, что мавка всё бродит у леса, плачет и плачет. И ой как не повезёт тем, кто попадётся ему на пути. Мавка заберёт их души и проглотит в попытках заполнить пустоту внутри, — заканчивает рассказ пожилая женщина. — А теперь нужно спать, Тэхён. Спокойной ночи.       — Спокойной ночи, бабуль.