Защита Древних I

      Туманный кров        Идёт уже шестой век с того момента, когда друзья последний раз навещали поместье Аверно. С этого времени изменилось очень многое: теперь это была уже не туманная деревушка вдали от жизни: посреди тайги стоял огромный город, несколько деревень вокруг него, от города к Восточному тракту была проложена мощёная дорога. В деревнях выращивали овощи и скот, а в самом Аверно было несколько ремесленных цехов и филиалов торговых гильдий из империи, Сентинеля, Веумора, Валахии, богемских княжеств и даже Вайтстоуна. Аверно жил в основном торговлей и ремесленной промышленностью (даже не имея мануфактур, город с его огромным количеством ремесленников мог производить ткани, керамику, кузнечные изделия и другие продукты в масштабе, близком к промышленному), однако скудная подзолистая земля не давала таких богатых даров, как сентинельские чернозёмы.        Предвестник помнил это место обычной деревенькой, про которую никто не знал. Дом Аверно заботится о своём народе, благодаря многовековому старанию десятков поколений семья вместе с их подданными построила своё небольшое княжество вдали от войн и политических интриг между Сентинелем, Монфором и прочими. Спустя каких-то сто лет после Гастера, Когда сентинельским вельможам стало тесно и они послали свои несметные войска во все четыре стороны, называя это «колонизацией», мало кто смог остаться непричастным. Иберия и эльфы Вайтстоуна были бессильны против сентинельской армии нового, гастерского порядка. На юге воевали Кладд и земли двух орденов, так что Сентинелю не составило никаких проблем посредством обмана, вероломства или просто грубой силы подчинить сначала Вигильский орден, затем орден Всезнания, а уж затем взяться за южан. Богемские княжества до сих пор не вылезли из междоусобиц, поэтому перед Сентинелем они были, как муравьи перед муравьедом. Валахия даже не пыталась оскалить зубы, вместо этого её правитель, граф из дома Данешти, смог собрать богатства своей семьи и откупился от королевства. Племена орков и оглоди, живущие на севере, только выглядели грозно: на самом деле, эти ребята очень мирные. Они тоже покорились без проблем. Победоносное шествие Сентинеля по континенту длилось в общей сложности около трёхсот лет: конечно, сменяющие друг друга короли не торопились захапать себе всё и сразу, но в конечном счёте о Сентинеле стали говорить как о стране, в которой где на севере зима, на юге — лето. Только Монфор, Веумор и Валахия остались при своём (если не считать Скайротов с пиков Айзрека, этот народ настолько давно появлялся в истории Сентинеля, что многие успели о них забыть).        К чему была эта историческая ерунда — чтобы вы поняли, почему Аверно до сих пор остаётся суверенным: потому что всю свою жизнь это был просто маленький феод какого-то лорда, который обошли стороной завоевания Сентинеля. А двадцать лет назад восстали северные провинции, предводитель восстания Остарион нарёк себя королём, а все те земли, что смог отнять у Сентинеля — королевством. За двадцать лет Леорик захватил треть всего севера: от веуморских границ на западе до океана на востоке. А что касается Аверно — его лояльность одной из сторон всерьёз может поменять ход всей войны. И дело не только в богатствах авернских лордов.        Сейчас весь округ был окутан мягким предрассветным туманом, с высоты птичьего полёта это было завораживающе: по туманным улицам города снуют крохотные огоньки, это горожане несут фонари. Предвестник спустился с неба на своих каменных крыльях, сел недалеко от города, впившись обсидиановыми когтями своих лап в землю и росистую траву. Цветы и травы гнили от прикосновения его холодных лап и крыльев. К городу подошёл человек в элегантном костюме цвета стали в лунном свете. У этого человека были серые волосы, уложенные назад, и яркие, будто мерцающие, бирюзовые глаза, а его бледное и хмурое лицо напоминало гипсовую статую искусного мастера. Он размеренным шагом шёл через пустынные улицы утреннего Аверно, ещё не полностью пробудившегося ото сна. Ему встречались горожане в плащах, пальто, костюмах и платьях, идущие на работу наперевес с фонарями и сумками. Никто не носил тут светлых тонов, поэтому прохожие с удивлением оглядывались вслед таинственному чужаку, глаза которого, как им показалось, переливаются странным бирюзовым блеском.        Вдруг Предвестника резким касанием за плечо остановил кто-то: это был смуглый выбритый мужчина, на нём были плотный кожаный фиолетовый жилет без рукавов, но с высоким воротником, пара кожаных наручей на предплечьях, узкие чёрные штаны и высокие сапоги. У мужчины был ирокез из коротких бордовых волос.        — Ты демон? — заглянув Харбрингеру прямо в глаза, настойчиво вопросил этот чудак.        — Отстань от меня, идиот, — без тени сомнения ответил Предвестник. — Я спешу на приём к Отцу Аверно.        — Учите-е-ель! — послышался девчачий возглас. Из тумана выбежала молодая смуглая девушка в чёрно-фиолетовой одежде, достаточно узкой и эластичной, чтобы не стеснять движения. У девушки были длинные, выбритые на висках волосы цвета кримсона, которые она, должно быть, покрасила, чтобы ещё больше быть похожей на наставника.        — Вэй, не мешай мне, — сдержанно ответил мужчина.        — Отцепитесь от человека, это неприлично! — она оттянула своего учителя за руку и состроила Предвестнику виноватую улыбку. — Извините моего учителя, он помешан на всякой нечисти и демонах.        — Вы что, из ордена поместья Тайлер?        — А? Ага, да. Из Тайлера. Учитель эмиссар, а я типа учусь у него.        — Здорово. Тогда удачи тебе. Приношу извинения, мистер эмиссар, — он учтиво поклонился, сняв свою шляпу, и продолжил идти по своим делам.        — Вэй.        — А?        — Откуда, чёрт возьми, он достал шляпу?        — Учитель…        — Это выглядит подозрительно.        — Учитель!        Вид туманного города чем-то напоминал Харбрингеру руины родного мира. Монументальный и бездушный, терзаемый временем, обсидиан даже холодного и непреклонного владыку заставляет трепетать перед собой, а обычные ума эта аура лишает рассудка. Серый туман и мрачные, молчаливые дома — конечно, это лишь толика той жути и трепета, что вселяют в сердце руины из Внемирья, но и обсидиан не черствеет. Да, Харбрингер размягчел, стал чувственнее, слабее, — он считал это своим главным изъяном — и в потоках пурпурной и обжигающе холодной энергии Внемирья, что питает его каменное тело, начали просвечиваться серые жилки. Смотря на спящий город, в котором уже загораются первые огни в окнах, демон размышлял об участи своего мира и своего народа. В поступи той фигуры, что одиноко шла через туманные улицы, проглядывалось смятение.        Предвестник прошёл через город к поместью — оно никуда не делось, так же стоит с востока, лицом к своим подданным. К тому времени рассветные лучи разогнали часть туманной мглы. Поржавевшие тяжёлые ворота со скрипом открылись, пустив гостя внутрь. Демона встретил элегантный и ухоженный сад, по виду которого сразу становится ясно, что о нём есть кому заботиться. По правому крылу, летнему саду, через зелёные тернии плавно продвигалась угрюмая фигура в сером костюме, на которую с негодованием оборачивались, отвлекаясь от работы, садовники. Идя через аллею, Харбрингер искал членов дома Аверно, чтобы передать своё послание. Конец узкой аллеи упирался во внутреннюю стену, которая не уступала в прочности и высоте главному забору.        Из её ворот неторопливо вышел человек, хотя трудно было найти в нем что-то людям присущее, кроме человеческой формы: он высок, — больше шести футов — тело спрятано под латными доспехами, голова скрыта шлемом, лицо — тёмной пеленой, и только двумя серыми точками-искрами высвечиваются глаза.        — Абаддон, — немногословно представился хозяин. Он смолвил только одно слово, а голос его звучал по-молодому звонко и высоко, однако мягко и доброжелательно.        — Предвестник.        — Я не стану лукавить, я не слишком рад видеть Вас здесь, предвестник. Тем более, что озкха очень редко приходят к нам по доброй воле.        — Мне нужен Отец Аверно, — Харбрингер осматривал молодого Абаддона и понемногу удивлялся, с какой непринужденной легкостью этот странный юноша принимал незваного визитера и с какой прозорливостью он увидел в нём озкха. (Что, впрочем, было далеко от правды, но ведь суть в том, что юный лорд увидел его за человеческой личиной.)        — «Отец»? Странно. Мы отказались от этого титула уже давно. Теперь тот титул, о котором вы говорите — это лорд Аверно, — на имени своего рода Абаддон делал особый акцент: из его уст оно звучало не надменно, но изящно и гордо; также помещик произносил это имя через «э», и получался уникальный и экзотический для северных краёв акцент.        — Будь по Вашему. Я ищу лорда Аверно, — жнец, однако, не перенимал этот элегантный звук, и его «Аверно» звучало так же, как у других.        — Он перед Вами: я готовлюсь им стать и унаследовать этот почётный титул от предыдущего лорда.        — Значит, я могу обсудить с Вами, что принёс на крыле.        — Пройдёмся сперва по саду: наши слуги изо всех сил стараются содержать его в опрятности, — касанием за плечо поманил гостя хозяин. — Уверен, наши угодья куда скромнее красочных пейзажей Ристула, из которого Вы, стало быть, прибыли в наш план. Однако моей гордости как обладателя этой скромной красоты не будет утешенья, если Вы не взглянете на сад.        Стараясь не задевать цветущую жизнь своей холодной ладонью, Харбрингер аккуратно ступал по дороге и осматривался по сторонам. Ему никогда не понять человеческих сердец, для какой цели они выращивают так много цветов, с которых всё равно нельзя собрать урожай? Даже его друг, в конце концов, уподобился этой глупой затее.        — Когда я последний раз навещал Аверно, это была просто деревня. Как вам удалось так вырасти без вмешательства Сентинеля? — решил поинтересоваться Предвестник.        — Отнюдь непросто… — помещик отвёл взгляд в сторону. — Дело в том, что Дайр теперь наплевать на все привилегии, которые давало нашему славному народу покровительство Аверно. Они раз за разом нагло приходят в наш город, требуя дом Аверно подчиниться им, — всё это время равняясь с гостем, который в своей человеческой форме не уступал ему в росте, Абаддон на миг приотстал, чтобы утихомирить всплеск эмоций, вылившийся в крепко стиснутый кулак. — Недавно они объявили, что нам лучше не становиться недругами империи. Я боюсь, что вскоре нам придётся собирать армию.        Харбрингер заметил, как серьёзно и хмуро говорил его собеседник. Демону показалось, что он как будто пытается скрыть свою тревогу.        — Пренеприятная весть, — ответил демон. — Мне неудобно это говорить, но я прибыл, чтобы заручится вашей поддержкой на войне. Поддержкой Аверно.        — Какую из сторон Вы представляете? — первым делом спросил будущий лорд. — Мы не принимаем сторону ни Сентинеля, ни Империи.        — Я не от Сентинеля и не от Империи.        — А откуда Вы?        — Я как раз принёс послание насчёт этого. Должно быть, Вам известно имя Карл де Монфор-Л’Амори.        — Я бы подумал над тем, чтобы узнать о Вас побольше и помочь, но, увы, — помещик неслышно вздохнул и нерадостно развел руками. — У меня много работы. Если придут имперские войска, сами понимаете…        — Вам будет не до дипломатии.        — Верно…        — Складывается впечатление, что Ваше положение тупиковое, Ваша Светлость.        — Наверное, это так, сэр…        — Вы бы стали в таком случае просить о помощи?        — Что Вы имеете в виду?        — Я имею в виду, — потирая подбородок, многозначительно ответил гость. — Что господину де Монфор-Л’Амори вполне по силам Вам помочь.        — Господин де Монфор-Л’Амори согласится первым протянуть руку помощи незнакомому человеку?        — Учитывая, что он сам рассчитывает на Ваше содействие, и учитывая, что он очень давно знаком с Вашим родом… Но вопрос в другом. Не станет ли Ваша дворянская гордость помехой?        — Я бы предпочёл сначала принять помощь, а потом уже рассуждать о гордости. Потому что мой народ…        — А, понимаю. Занятно.        — М?        — Что?        — Что Вы нашли занятным, сэр?        — Да так… Не берите в голову, Ваша Светлость.        — Эм-м… как будет угодно.        — Да, к слову… Как я могу подметить, Вас недавно крестили в Купели.        — Откуда Вам известно?        — Что известно?        — О Купели Аверно, нашей родовой тайне.        — Нет поводов для беспокойства, мой лорд. Дом Аверно имел с семьёй господина Монфор-Л’Амори дружеские отношения. Это было задолго до гастерской эры, поэтому Вам, наверное, ничего об этом не известно.        — Стало быть…        К тому моменту, как двое джентльменов закончили свою не слишком весёлую беседу, они как раз обошли сад и вышли обратно к воротам.        — Смотрите, Ваша Светлость, — Предвестник вышел за ворота и взглянул на город в низине холма, над которым сгущались тёмные облака. — Ринтра ревёт, и тучи голодные.        — Голодные? — сэр Аверно повернул на него голову. — Какая Ринтра? Что Вы имеете в ви…        Но не успел он сказать до конца, как человек в светлом костюме трансгрессировал и исчез в вальсе бирюзовых магических частиц. Казалось, он сумел в последнюю секунду улизнуть от руки дождя, чтобы не испортить свой чудесный костюм: в тот же миг с неба обрушился ливень, своими частыми каплями звонко затрещав по латной броне господина Абаддона. Ветер вздёрнул и поднял его пурпурный плащ. Сегодня голодные тучи носились по небу над Аверно.        Враг ордена        Ну а теперь, после мрачного вступления и знакомства с господином Аверно, давайте вернёмся к нашей незадачливой волшебнице.        Ланая сидела перед огромным куполообразным окном и смотрела вниз на знакомый ей сад. Утопая в янтарных лучах ясного заката, он был таким красивым, необъятным и сказочным — аж дух захватывает… Однако Потаённая думала вовсе не о нём. Она не могла перестать хмуриться и сжимать ладони в кулаки — так сильно ей хотелось прикончить Инвокера. Теперь для неё очевидно, что слова этого вероломного тауматурга были не более чем фарсом. В мыслях всплыли лица магистров Эола и Каи, которых Инвокер, по его же собственным словам, убил Касанием Смерти.        H'Ahsh Safras, или Касание Смерти — это зловещее и разрушительное демоническое заклятие, которое способно уничтожить всё, что угодно. Оно может пробить любую стену, может вывернуть наизнанку любое живое существо, обрекая его на смерть в самых страшных муках. Нет ничего, что может защитить от Касания Смерти.        И учитывая, что Инвокер был живее всех живых даже после того, как Потаённая покромсала его на семь частей, неудивительно, что он не лишился своей руки после применения этого волшебства.        Из двенадцати магистров-Потаённых Кая и Эол были немногими, кто с теплом относились к новому Тамплиеру. После того, как бесследно исчез её учитель Инай, для Ланаи эти двое молодых тауматургов стали единственными близкими людьми. За годы занятий и простых бесед, прогулок, чаепитий она так сильно привязалась к своему наставнику, что считала его кем-то вроде отца. Ланае, наверно, просто не суждено иметь даже ненастоящую семью… Она скучала по учителю в серой печали, проводя в томлениях дни и даже недели.        Однажды она увидела в тенистых аллеях Храма очертания, похожие на Иная. Она выбежала во двор и радостным возгласом встретила своего учителя, но оказалось, что это было всего лишь танцем теней, падающих от кустов и птиц. Когда девушке сказали, что никакой Инай не вернулся, она села в тени под деревом и стала тихо плакать. К ней, чтобы утешить её, подошли айлитирка с бледной кожей и бело-голубыми волосами — это была Кая — и сентинелец со светлыми волосами, тонкими руками и худощавой шеей — это был Эол.        Они оба не были потомственными магистрами, да и сами стали ими немногим раннее, чем Ланая — тамплиером. И так как они все были тут, можно сказать, новичками, они держались поближе друг к другу.        Ланая проводила с Каей и Эолом много времени в храме — как до, так и после таинственного исчезновения Иная. Ей не приходилось одной копаться в бесконечных недрах храмовых архивов: вместе с Эолом и Каей она, как и прежде, изучала фолианты по псионике и телепатии, древние алхимические и таумохимические манускрипты, проводила описанные на них опыты. Но раньше она была одна. А теперь это было ещё более замечательно и потому, что в лицах своих друзей Ланая видела те же чувства, что испытывала сама. Она первый раз в жизни чувствовала себя частью хоть и маленькой, но очень дружной компании с едиными интересами и увлечениями, потому что они были такие же, как и она. Это было облегчением от одиночества, единственным бальзамом после исчезновения учителя. Это… это нечто непередаваемое.        Но у Потаённой забрали и это.        В дверь постучали.        — Приношу извинения, леди де Монфор-Л’Амори младшая, но господин Каель сию минуту требует Вас к себе. Незамедлительно.        — А? — Потаённая вздрогнула и обернулась на голос. Это был дворецкий, тот широкоплечий мужчина, манеры которого столь же безукоризненны, как и его костюм и борода. — К себе?        — В обычном своём состоянии Его Светлость, господин Каель де Монфор-Л’Амори, очень мягок и терпелив, однако сегодня, в связи с неведомыми мне обстоятельствами, достопочтенный Каель находится не в самом своём благоприятном расположении духа. Поэтому я бы настоятельно рекомендовал Вам, моя дорогая леди, не задерживаться ни одного лишнего мгновения, проследовав в моём сопровождении к Его Достопочтенной Светлости, господину де Монф…        — Но Вы же сами… Ну… Если это так срочно…        Уголки губ дворецкого дрогнули в едва заметной ухмылке.        — Прошу за мной, моя дорогая леди, — мистер Себастьян сделал очень учтивый жест в сторону двери.        — Да какого чёрта тут происходит… — проронила себе под нос Ланая.        Мистер Себастьян вёл её через светлые холлы поместья, полные рельефных стен с пилястрами, колоннами и картинами. Это были как огромные полотна, на которых изображались прекрасные пейзажи Фиолетового плато, южных равнин, вайтстоунских холмов и склонов Кальвинских гор, так и небольшие, совсем обычные портреты и натюрморты. Встречались даже совсем миниатюрные, которые можно снять и положить себе в сумку или за пазуху. Интересно, сколько стоит одна картина из поместья Хайспайр?        Люди и эльфы, которые пару раз попались Ланае на холстах, были ей не знакомы.        — Сэр, что это за эльф? — спросила она, проходя мимо портрета монфорца с очень бледным лицом.        — Это господин Люциус Вальдес. Он был другом Вашей семьи, миледи.        Потаённую совсем не интересовало ничего о своей семье. Она считала, что семьи, за исключением своей сестры, у неё и вовсе никогда не было.        — А другие люди?        — В основном, это фамильные портреты Вашего славного рода и родов, которые служили Вашему славному роду.        — Ерунда какая-то…        — Что Вы имеете в виду, миледи?        — Когда мы встретились с Вами первый раз, Вы спутали меня с кем-то. Но это было ошибкой, я никак не связана ни с этим местом, ни с этой фамильной хернёй…        — Юной госпоже не стоит так грубо говорить о великом и древнем наследии семьи де Монфор-Л’Амори.        — Я не оскорбляла Вашего господина. Я имела в виду, что я к этому не причастна.        — Его Светлость предвидел, что Вы не сразу поймёте, частью какой великой семьи являетесь, и не сразу примете её наследие.        — Приношу свои извинения, сэр, но Ваш господин — последняя сволочь. Если бы я знала, как его убить, я бы уже давно…        — И это Его Светлость тоже предвидел… — мистер дворецкий ненадолго остановился в раздумьях, потирая свою бороду. — Он бы пожелал, чтобы достопочтенная леди де Монфор-Л’Амори младшая не была ничем стеснена и чувствовала себя как дома. И не он один.        — Что Вы имеете в виду?        — Его Прелестное Благородство по своём недавнем возвращении выглядел чем-то всерьёз встревоженным. Я могу предположить, что Его Благородство сорвался на некую непозволительную грубость по отношению к Вашей персоне, милая леди. Из-за этого он…        — Да Вы обезумели…        — Не понимаю, о чём Вы, миледи.        — Это я не понимаю… — дрожащим голосом проронила Ланая. — Инвокер убил моих друзей. Он… он сам мне сказал…        — Я бесконечно сожалею о Вашей потере, милая леди. Но вероятнее всего, господин Каель…        — Господин Каель вывернул их наизнанку! Двух моих единственных друзей! — горестно воскликнула Потаённая, закрыв руками гримасу печали. — А Вы тут стоите и язык узлом завязываете!        — Милая леди, Вам не стоит так кричать.        — Что Вы всё «Его Светлость», «Его Светлость»?! Кто-нибудь скажет, зачем Инвокер убил Каю и Эола?! Что они такого сделали?        — Они были врагами дома Монфор-Л’Амори, — раздался третий голос. — Господин Каель просто напомнил, что бывает с его врагами.        — Мистер фон Аркейнвальд, не стоит, — попытался остановить его мистер Себастьян.        — Нет, стоит. Юной госпоже следует знать всё, что касается её семьи.        Человек, который сказал это, встретился им, по-видимому, совершенно случайно. Это был один из старших слуг поместья: он был одет в строгий костюм с фраком и серые перчатки. Это был мужчина среднего возраста, с короткими тёмными волосами.        — Повтори… что ты сейчас… сказал… — Ланая подняла на него взгляд, и из её глаз лились слёзы.        — Вы сами всё прекрасно слышали, госпожа.        В то же мгновение она держала его за воротник, прислоняя к его горлу остриё псионического клинка.        — Вы решили убить меня за то, что я просто ответил Вам правду, госпожа? Мой род служил Вашей семье с догастерских лет.        — Да сколько можно повторять, — с немалой долей гнева процедила Потаённая. — Я к вашей семейке никакого отношения не имею!..        — Мистер Булуфонт…        — Да, мистер фон Аркейнвальд?        — Приношу свои извинения, что отвлёк Вас с госпожой…        — Я не твоя хозяйка! — рявкнула на него волшебница.        — … от беседы. Думаю, Вам стоит как можно скорее отвести госпожу к Его Милости.        — Он прав, — отпустив мистера фон Аркейнвальда, сказала Ланая. — Веди уже меня к… э-э-э… Вы его Каелем называли? Такое у Инвокера настоящее имя?        — Да, миледи.        — Да, госпожа.        — Веди меня к Каелю. Ему предстоит много на что ответить.        Его Доблестная Светлость господин Каель де… Ладно, ладно, шучу (вы, наверно, уже устали от всей этой белиберды). Каель ждал их в столовой. Стол был накрыт белоснежной кружевной скатертью, что подобна зимнему снегу. На поместье уже давно опустились сумерки, но в комнате всё равно было светло, как днём: её обильно освещали люстры и канделябры. На столе гостью ждал замечательный обед из трёх блюд.        — Останьтесь-ка снаружи, мистер, — сказала Ланая дворецкому и захлопнула дверь, заперев замок на ней.        — Моя дорогая, прости, что я торопил, я просто… — со смятением в голосе Каель поднялся и простёр к девушке руки в знак приветствия, но она не дала ему закончить.        — Заткнись, урод. Длань Эндолеона, — с гневом процедила она и, вскинув руку в его сторону, выстрелила в него тремя заклятиями молнии.        — Векс.        Каель призвал Сферу, и она своим фиолетовым сиянием поглотила все три разряда. Левая рука Ланаи была почерневшей и дымилась от трёх произнесенных подряд заклинаний молнии. От жгучей боли волшебница поморщилась.        — Ты безумец!.. Ты убил моих друзей! А теперь зовёшь ужинать?        — Пожалуйста, прекрати и сядь за стол.        — Ось увядания!        — Эгида Линкена.        С раненой длани волшебницы в архимага ударила зелёная вспышка, похожая на молнию — это Ось увядания, чисто псионическое заклинание. Призыватель отразил его Эгидой Линкена — заклинанием-наследием известного тауматурга Линкена. Вокруг его тела появилось голубое сферическое свечение, поглотило атакующие чары и тут же развеялось. Это очень сложная магия, для исполнения которой обычно необходим некий артефакт. Но Инвокер, как вы могли понять ещё прежде, далеко не так прост.        Потеряв терпение, Потаённая просто запустила в тауматурга псионическую волну, которая перевернула в комнате всё вверх дном: разнесла в щепки стол, сорвала фрески со стен, разбила окна, скинула люстры. В столовой вдруг стало темно. Архимаг стоял посреди, совершенно без царапин.        — Тебя хоть чем-то можно достать?        — Да сядь ты уже, наконец!        Они вдруг оба застыли в безмолвии. Ветер залетел в комнату из разбитых окон, всколыхнув одеяния Каеля и волосы Ланаи.        — Ты можешь капризничать, сколько угодно, милая. Прости, что я снова потерял терпение…        — Инвокер… Ты тот ещё безумец.        — Но когда ты будешь готова сесть и поужинать, я отвечу на все твои вопросы.        — Обойдусь без формальностей. Почему ты не умер в тот раз?        — Это была не иллюзия, ты и правду почти меня убила. Я обратился к созидательной сущности Фригорис, и она меня исцелила.        — Ты имеешь в виду Куас Фригорис?        — Вижу, ты кое-что знаешь о Сферах. Я могу рассказать тебе много что ещё.        — Не увиливай. Когда от тела отсекают голову, оно умирает. Я видела, ты… твои… твои части несколько секунд лежали в траве.        — Это довольно трудно объяснить с первого раза. Сферы дают мне некоего рода трансцендентность.        — Какой… какого… какого рода… трансцендентность?        — Сущность Сферы Фригорис — созидание, рождение новой жизни, жизнь в самой своей идее.        — Это в космическом масштабе. Живой организм нельзя вот так восстановить или… воскресить…        — Я заранее знал о твоих действиях. Я их предвидел и поэтому прежде, чем умереть, я перенёс своё сознание вместе с душой в план Куас. Затем Куас Фригорис вылечила моё тело, и я…        — Сказала же, не увиливай! Я вообще не это хотела спросить.        — Я уже сказал тебе прежде, я не хотел убивать Каю и Эола. Я понимаю, что они были тебе дороги, прости ещё раз. Но так вышло, они сами…        — Каель, ты просто сущий демон… Ты… — в переживании и негодовании Потаённая стала ходить из стороны в сторону, меря шагами от стены до стены. — Ты распоряжаешься жизнями, как монетами. Ты убил моих друзей, из-за тебя я лишилась дома… И теперь ты просто притащил меня сюда и предлагаешь сесть поужинать?!        — Да, я потерял терпение. Прости, такого больше не повторится. Я правда хочу, чтобы мы поужинали, как внучка и её дедушка.        — Да, и кстати… Почему все вокруг считают меня твоей родственницей?        — Потому что так и есть.        — Ты в самом деле сошёл с ума, если решил, что я в это поверю.        — Ланая… А зачем ещё мне умолять тебя обо всём этом?        — Это я и пытаюсь у тебя узнать.        — Ты ведь была права: я мог бы уничтожить тебя совсем без усилий. Ты пока ещё так слаба. Зачем ещё мне терпеть твои выходки?        — Если бы это было правдой… То почему ты тогда не взял нас с Морти к себе, когда мы были ещё детьми?        — Я объясню. Здесь всё не так просто.        — Я не верю ни в твою ложь, ни в твои объяснения.        — Но ведь…        — Но ведь что?        Каель ненадолго нахмурился в сомнениях.        — Ведь твоя сестра верит…        Ланая молча посмотрела изумлённо. За окном пошёл дождь, ветер ещё раз всколыхнул её волосы.        — М-Морти?..        — Морти тоже здесь была, она верит мне. Почему бы и тебе не…        — Ты не врёшь?        — Посмотри, она дала мне её. — чародей достал из-за пазухи небольшую железную филигрань в виде цветка лилии. — Морти стащила для тебя эту брошь на твоё семилетие.        — Э-это н-невозможно… — дрожащим от испуга и изумления голосом проронила волшебница. — Ты украл это её, и-или отнял… Или убил…        — Нет, это правда.        — Тогда где она?        — Морти пока ещё в Сентинеле.        — Где Морти?!        — Ланая, тише, — Каель сделал руками успокаивающий жест. — Я обещаю тебе, ты увидишь Мортред через пару дней. Прямо тут, у нас…        — Ты сказал, что она тебе поверила. Почему она не с тобой?        — Мортред сказала, что ей нужно вернуться в Культ и завершить свои дела по поводу расследования.        — Какого, нахрен, расследования? Почему ты отпустил её обратно в Культ?!        — Расследования по поводу ваших родителей.        — Ты что, уже успел втянуть её в какую-то авантюру?        — Ланая… ты разве не знаешь?        — Чего не знаю?        — Твоя сестра всю жизнь искала ответы, что случилось с вашими родителями.        Потаённая села на пол и ухватилась руками за лоб.        — Она искала ваших родных, Ланая.        — У нас нет родных…        — Есть.        — У нас нет ни семьи, ни родных. Мы сами всегда были друг другу семьёй…        — Я — ваша с ней семья. Я пришёл к вам, потому что настало время ласточкам вернуться в родное гнездо. Я хочу исправить все мои ошибки…        — Нет, ты лжёшь, — с тяжестью в голосе проронила Ланая.        — Почему ты до сих пор отказываешься признавать очевидное?        — Да потому что у меня нет семьи! — воскликнула она и вскочила. — И не может быть! Мне плевать, родственник ты мне или нет. Ты всё равно…        — Всё равно что?..        — Ты ведь всё равно покинешь меня в конечном счёте. Как и Юрнеро, как и наставница, как и учитель Инай. Как Морти, в конце концов…        — Ланая…        — Я не просила Морти искать наших родителей. Нам и без них было хорошо. Я просто хотела, чтобы Морти была со мной…        — Есть причина, почему Мортред оставила тебя, ничего не объяснив.        — Какая разница? Всё равно из-за Морти я осталась одна.        — Ланая, послушай меня. Твоей сестре было очень тяжело.        — Да я итак это знала.        — Труднее, чем тебе самой. Морти делала всё, чтобы тебе было хорошо. И судя по твоим словам, ей это удалось. Но она всего на два года тебя старше, она же по сути была такой же девочкой, как и ты. Но она растила тебя, прямо как твоя мать.        — Вот теперь-то ты понимаешь?! — воскликнула Ланая. — Наши родители нас оставили! Из-за них Морти пришлось взять на себя их ношу!..        — Ланая, твоих родителей убили.        — Мне плевать, что их убили, — холодным как сталь голосом прошептала она. — Значит, они были слабы. Наша участь — это всё равно их вина.        — Ланая, их… их убили Потаённые.        От услышанного у волшебницы сбилось дыхание.        — Не может быть…        — Это правда. Храм виновен в смерти твоих родителей.        — Мне…        — Не говори, что тебе плевать.        — Да, мне плевать. Потому что…        — Ланая! — теперь уже Каель потерял своё спокойствие. — Где твои доводы?! Ты винишь своих родителей в том, что они умерли! Но когда слышишь, что Храм виновен в их смерти, то говоришь, что тебе плевать!        — Да, плевать! Потому что…        — Это ты обезумела, Ланая! — говорил он с тревогой на лице, указывая на неё ладонями. — Ты променяла чёртовых Потаённых на свою семью!        — Потому что, в конечном счёте, именно Храм стал моим домом.        — Они промыли тебе мозги, сделали своей марионеткой!        — Нет, они именно что дали мне вторую жизнь… — шёпотом проронила Ланая. — Единственные, кто остался со мной, когда остальные ушли. Но ты забрал у меня и их. Ты сказал, Каель, что Потаённые отняли у меня семью. Но на самом деле, это ты отнял у меня всё последнее, что было. Я пыталась понять, зачем ты затеял всю эту игру. Но теперь до меня дошло.        — Ланая, остановись… — Каель испуганно помотал головой.        — Всё это время разгадка была у меня на ладони. Как я сра-а-азу не поняла…        Они разом повернулись плечом друг к другу.        — Тамплиер, ты должна взять себя в руки… и не делать… поспешных… выводов…        — Да, так и есть… Инвокер, ты просто враг ордена.        Стена, которая стояла за призывателем, разлетелась под ударом псионической волны волшебницы. Инвокер вместе с обломками стены вылетел во двор, но не успел он упасть, как Потаённая проткнула его со спины обоими пси-клинками сразу. Она один за другим поднимала обломки Телекинезом и бросала их в тауматурга. Ярость Тамплиера не знала границ: она обрушивала на ненавистного ей чародея одно заклятие за другим. В ход шли разряды молнии, пламя, огромные лезвия, сотворённые псионикой, каменные глыбы, оставшиеся от стен.        В конце концов, Каель конечно, как ни в чём не бывало, встал из пыли и обломков. Ланая применила так много разных чар, что её почерневшие руки нещадно дрожали, а глаза и нос кровоточили, и дождь размывал кровь на её лице.        — Прекрати, это тщетно.        — Заклятие стремительности Гастера.        Теперь чародеи сошлись в ближнем бою. Каель поднял железку и с помощью трансфигурации превратил её в меч. Ланая вооружилась двумя пси-клинками. Она брала новые силы из гнева и злобы. Она была уж точно не медленнее прошлого раза, но теперь Инвокер поспевал за каждым её движением. Он отражал и парировал её удары, успевая при этом выкручивать разнообразные изящные трюки и пируэты — в своих длинных одеяниях он в такие моменты был похож на смерч, — и более того, он раз за разом заносил меч, так и не атакуя в ответ. Было уже очевидно, что у Ланаи нет никаких шансов на победу, она даже подолы его платья не смогла порезать. И что Каель не примет такую победу ни в коем случае.        — Ланая, как я уже сказал, я больше не утрачу самообладания. Я ни за что тебя не раню, даже если ты сама будешь пытаться меня убить.        — Да? Неужели? — усмехнулась она и, оставив тщетные попытки, просто села на бетонную глыбу.        — Вот, так лучше. Ты же поняла, что я бы мог давно тебя убить?        — Всё-таки это Вы безумец, сэр. Зачем позволили мне испортить такую замечательную столовую?        — За поместье и за сад не беспокойся. Я всё восстановлю.        — Как, интересно мне.        — Дай девять секунд. Мне нужно сосредоточиться.        Каель закрыл глаза и немного наклонил голову вперёд.        — Куас Фригорис. Векс Магналектрос. Экзорт Гелиос. — он призвал три Сферы, они возникли из воздуха и стали медленно кружить вокруг архимага. — Chronos, Perimutatio, Precantatio. Временнóй парадокс.        Ланая моргнула — и она вдруг стояла посреди светлой комнаты. Совершенно целой и нетронутой. Люстры на потолке даже не покачивались, а от ужина на столе — это был грибной суп, пюре с гуляшом и ягодный пирог — ещё струился пар.        — Сейчас ты спросишь, что это было. Это был Временной парадокс, усиленное заклинание Временной ошибки. Обычно его используют Ткачи.        — Вы владеете магией Ткачей?        — Я удивлён, что ты вообще знаешь, кто они такие.        — Вы недооцениваете меня, господин.        — Удивлён также, что ты ещё стоишь на ногах. Что с твоими руками?        — Побаливают немного.        — Ну что ты как маленькая…        Улыбнувшись, Каель подошёл к Ланае и взял её за руки. Она поморщилась от боли.        — Будет очень холодно, но ты не пугайся. Это целебный холод от Куас.        Потаённая вдруг почувствовала, как её почерневшие от нескольких боевых заклинаний ладони онемели от какого-то сильного холода. Этот холод исходил от Инвокера, а если быть точнее, от Сферы, витающей вокруг него. Она попыталась вырваться, но он удержал её.        — Пустите! Холодно!        — Это Куас. Всё хорошо. Смотри.        Опустив взгляд, Ланая с удивлением обнаружила, что её руки были совершенно здоровыми, как будто она помыла их в расслабляющем прохладном ручье. Холод уже не был обжигающим. И конечно, боль исчезла без следа.        — Если ты ещё не умеешь применять боевые элементные заклятия без вреда для тела, тебе лучше пользоваться палочками, могу одолжить несколько. Но это позже. Сейчас тебе всё-таки нужно поесть, а затем тебя отведут в комнату, где можно поспать. Завтра погуляешь по Хайспайру и выберешь, где захочешь жить.        — Эм… Ну… Спасибо.        — Всё хорошо, дорогая, — улыбнулся волшебник. — Тебе будет комфортнее ужинать, если меня не будет рядом. Так что я пока что оставлю тебя.        — А… Эм, Каель? — она окликнула его, когда архимаг уже открывал дверь, чтобы выйти.        — Да, дорогая?        — Я подумала над Вашими словами. Я не против остаться с Вами на какое-то время.        — Это замечательно, милая. Тогда я на днях организую какую-нибудь пирушку.        — Эм, Каель…        — Привезу вина из Монфора, там… Позову Рубика… А? Что-нибудь ещё?        — Но у меня есть одно условие.        — Какое?        — Я останусь у Вас, пока не найду способ, как Вас убить.        Они уже который раз просто безмолвно посмотрели друг на друга.        — Простите, сэр. Вы добры ко мне, но я всё равно Вас убью. Простите, что не поверила в Ваши россказни про семью и прочую хрень. Увы, я… Меня, ну… Ну Вы поняли.        — Ничего, я понимаю, — снова улыбнулся волшебник. — Утро вечера мудренее, дорогая. Отдохни, это сейчас главное.        От такого ответа Потаённая немного удивилась — какой же этот Инвокер непробиваемый болван — и просто уставилась ему вслед. Затем она села за стол и, облокотившись о спинку стула, взяла в руки вилку. Она немного поковырялась в гарнире, отхлебнула пару ложек супа, но есть не стала. Разные мысли были у неё на уме, но все они сводились к одному: если убить Каеля, то Храм, возможно, примет её обратно.        Выйдя из столовой, Ланая встретила одну из горничных.        — Леди де Монфор-Л’Амори? Вы что, облились томатной пастой?        — В смысле? — удивилась девушка, а потом вспомнила, что у неё всё лицо было в размытой крови. — А…        — Отвести Вас в ванную?        — Н-не помешает…        — Ну ладно. Идите за мной, — горничная кивнула в сторону коридора и повела Потаённую за собой. — Лихо Вы в нашем саду учудили, миледи.        — А? П-простите.        — Чего? Ах-ха-ха-ха! Ну-ка повторите ещё раз.        — Извините, что так получилось со столовой и с садом.        — Не, чудеса да и только. Кому расскажешь — не поверят.        — Надеюсь, я не доставила много неудобств.        — Да нам-то чего, господин Каель всё починил. Хотя Вы были хороши, миледи. Знатно отделали этого старикана.        — Эм… Я не думаю, что Вам стоит так говорить о Вашем хозяине…        — Вы же сами хотели его убить.        — Ну…        — Или Вы имеете в виду, что мне нельзя так говорить, потому что я служанка?        — Не знаю. Наверное, я имела в виду, что лет семьсот назад за подобные слова господин Каель сжёг бы Вам язык.        — Ха! Ужас.        Отмыв лицо от крови, Ланая обосновалась в ближайшей свободной комнате — для этого горничная отвела её на второй этаж, потому что все комнаты первого этажа в этом крыле отведены под различные хозяйственные нужды, а подниматься было быстрее, чем пройти в центральное крыло и искать там. Кроме парадной лестницы в Хайспайре были ещё несколько лестничных площадок, чтобы было удобнее ориентироваться. Комната, в которой Потаённая осталась на ночь, была довольно уютной и богатой на различное убранство. На столе стояли вазы, в серванте лежал сервиз, на стуле лежала кем-то оставленная шаль. Дождь за окном кончился, теперь снаружи веяло ночной свежестью. Ночной сад утопал в лунном свете, над ним кружили светлячки, и ото всюду раздавался треск сверчков. Если бы Ланая не была уставшей, она бы прогулялась по этому саду.        Цветочный аромат        Уснув, Потаённая проспала до полудня, пропустив завтрак. А учитывая, что она не ела ничего уже пару дней, разбудил её именно урчащий живот — иначе она бы и дальше спала без задних ног. Но в поместье царила привычная рутинная возня, туда-сюда сновали горничные и лакеи, садовники работали во дворе. Ланая вышла в коридор и отправилась в центральное крыло, чтобы найти кого-нибудь и спросить у него, как пройти в столовую, а лучше на кухню.        — Миледи! — окликнул её молодой лакей.        — А?        — Вы наконец проснулись. Мистер Булуфонт искал Вас, но никто не знал, в какой Вы были комнате.        — А… Я там спала, уже не помню, в какой именно… — Ланая указала пальцем себе за спину. — Минутку, кто, Вы сказали?        — Наш дворецкий, мистер Булуфонт.        — Булу-фонт???        — Ха-х, не удивляйтесь. Все так же удивляются, когда слышат фамилию мистера Себастьяна.        — Как тут не удивляться-то…        — Мистер Себастьян никак не связан с волшебником Булуфонтом. Они с мистером Себастьяном просто однофамильцы, — приветливо улыбнулся лакей.        — Я бы не удивилась, если бы… э-э-э…        — Вы, наверное, проголодались, миледи. Я отведу Вас на кухню, пойдёмте. Кухня находилась на первом этаже левого, восточного крыла (левого, потому что Хайспайр стоит лицом на юг). На самом деле, это было довольно странно, потому что лакеям приходилось носить блюда из кухни прямиком через всё поместье. Ланая думала, что у такого большого дома и кухонная комната подобающая, но ни высоких сводов, ни котлов и огромных печей тут не было. Лишь комнатушка, не самая большая, простенький деревянный стол посередине, несколько печек и шкафов со всякими там приправами и припасами. И куда кухне без поваров — их было целых двое.        Первый — монфорец, очень бледный, почти белый, как будто он годами безвылазно сидел на кухне, как пленник в казематах. А вторая — просто девушка с зелёной кожей, плавниками и… рыбьим хвостом. Да, похоже, в Хайспайре и правда была повар-слизеринка.        — Прошу, миледи, — лакей представил их Потаённой. — Здесь готовят еду для всего поместья.        — И времени накормить каждый голодный рот у нас вечно не хватает, — ворчливо отпустил эльф. — Какого хрена на кухне посторонние?        — Извините, сэр, — ответил ему лакей. — Госпожа голодна.        — А, ясно. Ладно, проваливай. Нага, отрежь ей кусок хлеба и положи чего-нибудь.        — Сам отрежь, — звонким, как у всех наг, сосредоточенным голосом ответила слизеринка. — Я за овсянкой смотрю.        — Рыбья морда… Ну а ты чего стоишь? — кивнул он Потаённой. — Залезь в шкаф и достань себе чего-нибудь. Я занят.        — Э-э… Ладно…        Пока эльф помешивал супы в кастрюлях, раскидывая порубленную картошку, овощи, соль и специи, подобно какому-нибудь заправскому фокуснику, Ланая ловко проскочила между ним и столом и открыла верхние шкафы.        — Смотри змее на хвост не наступи.        — А, хорошо. Эм-м, мистер, тут ничего съедобного нет.        — Мы, по-твоему, тут мышьяк варим?       — Но тут только перцы, сахар, лавровые листы…        --Посмотри справа.        — Справа — тут… тут сухари, базилик, чай, — Ланая принюхалась. — Чёрный, южный.        — Ну возьми сухарики.        — Э-э… Простите, сэр. Но я не хочу сухарики.        — Не хочешь, тогда жди обеда. Или можешь от рыбьего хвоста кусок отрезать.        — От задницы своей отрежь, придурок, — ответила нага, но на слизеринском, а не сентинельском.        — Грубо Вы с ним, мадам, — ответила ей Ланая.        — А… — повернувшись к ней, нага раскрыла рот. — Ты знаешь наш язык?        — Ну… Я изучала слизеринский. Судя по Вашим наречиям, Вы родом из Альбионского моря.        — Хо-хо… вот уж не думала, что есть двуногие, которые говорят на слизеринском, — искренне удивилась нага. — Так, Белоснежка, а ну подвинься, — она отодвинула монфорца и сама залезла в нижние шкафы, достав оттуда буханку пшеничного хлеба, грудинку с перцем и сыр.        Спустя несколько минут Потаённая была щедро угощена тарелкой овсяной каши и хлебом с сыром и грудинкой. В овсянку хайспайрские повара добавили мёд и изюм, а на запить налили чай с мятой и яблочными дольками. Само собой, не обошлось и без беседы.        — В Сентинеле любят заворачивать мясной фарш в тесто, — рассказывала Ланая. — Это называется пельмени. Можно сварить или пожарить на масле.        — У нас на родине готовят, в основном, из картошки, — в ответ делился эльф. — У нас там не так тепло, как в Сентинеле. Так что кроме картошки мало чего растёт.        — Так Вы не из Монфора?        — Нет. Чего все путают меня с монфорцами?        — Но Вы же высокий эльф.        — Я не высокий эльф.        — Принцесса всегда так говорит, — встряла нага. — Он даже сам не знает, кто он.        — Это правда? — спросила девушка.        — Не знаю, — пожал плечами эльф. — Я вырос в Веуморе. Вернее, среди веуморских дроу.        — На дроу вы тоже не слишком похожи.        — Ага, — поддакнула нага. — Для дроу этот дылда слишком часто бьётся макушкой о косяк, ха-ха-ха!        — Ну а ты сама? — эльф кивнул в сторону Ланаи. — Ты приходишься Каелю какой-то дальней родственницей? А то на монфорку ты не больше меня походишь.        — Я не айлитир, сразу предупреждаю. Вот, сами посмотрите, — она убрала волосы от уха и показала его остальным. — А то путают постоянно.        — Но ты точно наполовину айлитир. Я встречал людей с такой же айлитирской кожей.        — Э-э-э… я не знаю, кто мои родители. Да и говорить о них как-то не хочу.        — А что такое?        — Они бросили меня с сестрой с моего рождения.        — Бросили прямо мальками? — взволнованно вздохнула нага. — Всё-таки двуногие — ужасные родители.        — Хм… в этом есть логика.        — В чём?        — Родительская ответственность прямым образом коррелирует с количеством ног. Поэтому лучшие мамы — это паучихи. Я знала одну паучиху-акромантула, у неё было где-то двести деток, и ни одного она не бросила. Некоторых, правда, съела.        — О, слышишь, камбала, а может, нам для Каеля тарантулов пожарить? — усмехнулся эльф.        — Ха-ха-ха. А ловить где будешь?        — Можно превратить домового паука в тарантула с помощью трансфигурации.        — Транс-чего?        — … -фигурации.        — Ну обалдеть. И что это такое?        — Это область магии. С её помощью ты, например, можешь превратить стружку от картошки в говяжий фарш.        — Да ладно? Ой, хорош тебе, снежок, сказки рассказывать.        — Да я не вру. Вот девчонка подтвердит.        — Трансфигурация — очень сложная наука, — ответила Ланая, с трудом оторвавшись от обеда. — Конечно, такого заклинания, которое превращает кожуру от картошки в мясо, нету. Хотя тут зависит от того, как заклятие идентифицирует кожуру от картошки.        — Ну я в пример привёл.        — Ладно, ребята, всё было очень вкусно, — допив чай и закончив с обедом, Потаённая встала со стола и положила тарелку с кружкой в раковину. — Кстати, простите, что не поела вчерашний ужин. Я уверена, он был такой же вкусный.        — Я понятия не имею, — ответила нага. — Мы его не готовили.        — А кто готовил?        — Каель, собственно, сам и готовил. Поздно было уже, я тогда уже в пруду плавала.        — Кстати, я сам удивился, когда узнал, — добавил эльф. — Каель редко когда сам заходит на кухню. Про приготовить — уж и подавно…        — Ого, э-э-э… Ладно. Всё равно спасибо.        «Каель сам готовил? Ну, теперь как-то неловко…»        Ланае было даже немного совестно оттого, что ужин, который хозяин поместья лично готовил в поздний час, она удосужилась лишь еле-еле попробовать. Было бы неплохо преподнести для Каеля какое-нибудь символическое извинение, ведь она всё-таки вежливая леди.        Размышляя о разном, Потаённая гуляла по коридорам с белыми винтажными стенами, украшенными фресками в холлах и мозаиками на стёклах лестничных пролетов, и вглядывалась в размашистые портреты магов разных эпох. Так, она познакомилась с седым и мудрым портретом Гастера, даже в старости не перестававшего производить впечатление грациозного и ловкого мечника. (Интересно, если Каель и правда жил не одну тысячу лет, что, если он учился у самого Гастера? Или…) На холсте в одном из холлов изображён узколицый хитрый брюнет Эндолеон: это человек, который две тысячи лет назад прославился тем, что своим одноимённым заклятием одержал победу в важном сражении в Войне у подножья, а также тем, что предал своих друзей в тот самый роковой день двенадцатого сентября, о чём подробно изложила Летаргия в одном из своих рассказов. После этого среди магов пошла традиция презрительно нарекать заклинание Эндолеона предательским. На другой картине на девушку свысока взирал непреклонный гонец за справедливостью и правосудием при жизни — высший эльф Харлек, известный вершитель Трибунала Правосудия Монфора. Портрет его худощавого лица с белыми волосами и властными, непреклонными глазами выписан особенно выразительно. Тёмные эльфы Тарак и Галларон, авторы именитой Корносферы Бездны, красовались на холсте холла второго этажа. О Корносфере Бездны можно сказать лишь то, что это без преувеличения самое ужасное колдовство в истории Сентинеля, которое может уничтожить весь материк.        Ланая не постеснялась заглянуть и в личные покои Каеля, и, к немалому удивлению, встретила там портреты себя и сестры. Тот, кто писал эти картины, точно вложил в них часть своей души: Ланая сама себя не узнала, гордую и достойную, с уверенным взглядом и элегантной осанкой. Чёрные волосы — художник умудрился передать их шёлково-мягкими, будто осязаемыми — аккуратно, даже трепетно расчёсаны и убраны, и небольшой их пучок, свисающий с чёлки слева, придавал девушке на картине некоторый добрый и неформальный оттенок. Неказистых узоров, которые обычно Тамплиеры Храма в символическом порядке наносят на лицо, не было — вместо них изящная косметика подчёркивала милые губы, уголки которых чуть оттянуты в непринуждённой улыбке, и светло-голубые, словно небесная лазурь, глубокие и выразительные, одновременно скромные и величественные глаза, и белые и мягкие, хрупко-стройные скулы. Худощавые плечи укрывало облегающее догастерское белое платье, отдельное от длинных, до запястья, рукавов. Изображенная сидя, та непохожая на натуру Ланая держала руки на груди, худые ключицы еще больше подчеркивали ее изящную хрупкость, а чуть выше груди висело золотое колье, инструктированное, помимо обычных драгоценных камней — изумрудов, рубинов, сапфиров, — «Самоцветом истинного взора» и несколькими неопределёнными камнями.        В общем, как вы могли понять, это была одновременно и Ланая, и совершенно другой, непохожий на неё человек. Нет, портрет получился без малого искусным, но тот, кто его написал, отразил на нём не настоящую Ланаю, а будто бы свои мысли и пожелания.        Нахмурившись, Потаённая отвернулась. Кроме того, её внимание притянуло другое полотно, откуда на нее смотрела её любимая сестра. Морти тоже не совсем походила на себя: её длинные чёрные волосы, которые она обычно собирает в хвост, распущены и завиты. Хотя в остальном это была именно родная Ланае Морти, которую та привыкла видеть. Витки волос касались скул и не просто стройных, а даже худощавых, впалых щёк. Она не улыбалась, мимика не выражала никаких эмоций: всю окраску этой картине придавали светло-зелёные глаза. Милые и доброжелательные глаза, которым, если встретишь их на улице, хочется откровенно и приветливо помахать. Это не взгляд убийцы, а радушные глаза близкого Ланае человека, такие родные и счастливые. Добрые и благосклонные. Они втянули в себя внимание Потаённой, и та, словно под гипнозом, не отрывала от них взгляд.        Ей было бы куда труднее смотреть в эти глаза, если бы настоящая Морти стояла перед ней.        — А-а-а, эм… У меня… ну… всё нормально. У тебя тоже, надеюсь.        Представив, насколько глупо она выглядит, Ланая состроила идиотскую улыбку, развела руками и повернулась к портрету спиной.        — Ну… я пойду, тогда…        Сейчас Потаённая решительно не знала, чем ей можно было бы заняться. Ей надоело слоняться по дому и нагнетать слуг своим присутствием, а время ещё только близилось к послеобеденному часу. Ланая вышла наружу и стала рассматривать переднюю сторону дома, слоняясь от левого крыла к правому. На извилистом и скрупулёзном белом фасаде было в изобилии различных балконов, эркеров, арок, пилястров, парадная дверь обрамлена колоннами, а фундамент крыльца украшен барельефами, изображавшими какие-то абстрактные шествия не то эльфов, не то непонятно кого.        Большинство прислуги жили в главном поместье, но на другой стороне двора, в отдалении, стоял небольшой двухэтажный домик. Он весь асимметричный, со сложной, многогранной крышей с тёмно-серой кладкой. Прямо над крыльцом выходят окна мансарды, а рядом с ней возвышается с конусной крышей башня, которая, возможно, обустроена под обсерваторию. Фасад отделан белым деревом и выкрашенным в бардовый металлом. Здесь живёт главный дворецкий, мистер Себастьян, с которым вы вместе с нашей волшебницей уже успели познакомиться.        Ланая наткнулась на домик дворецкого, гуляя по саду вечером, и решила зайти. Мистер Себастьян угостил её чаем, они сидели на веранде при закате и разговаривали.        — Должен признаться, — говорил он, любуясь заходящим солнцем. — Я очень рад, что после столь долгого времени мне вновь удалось увидеть Вас, госпожа, и Вашу сестру.        — Что Вы имеете в виду — вновь?        — Ну… когда Ваши почтенные родители — да благословит Творец их душу — ушли в мир иной, Его Светлость, господин де Монфор-Л’Амори, вмешался, чтобы найти для Вас новый дом. Мы вместе с Не… с мистером Кроу сопровождали Его Светлость, когда он держал на руках Вас и госпожу Морти. Это был единственный раз, когда я вас видел. У меня тогда ещё даже седины не было.        — Так Вы знаете мистера Кроу?        — Он друг нашей семьи, приглядывать за вами было его инициативой. Он же хорошо о вас заботился?        — Да… а почему Ка… почему Его Светлость, господин Каель, решил отдать нас именно в воровскую гильдию?        — Это было стратегическим шагом. У Его Светлости есть некоторые враги, от которых он хотел вас сохранить. Никто не поверил бы, что такая гордая персона, как господин Каель, позволит своим потомкам жить среди воров и простолюдинов. Зато это сработало: враги Его Светлости, кто бы они ни были…        — Мистер Себастьян, я знаю, о каких врагах Вы говорите.        — Неужели? Мои извинения, милая…        — Но тогда почему он не взял нас сюда?        — В Аркейнвальд? Это очевидно, миледи. Вы и сами знаете, что врагам Его Светлости всё равно удалось обнаружить его обитель.        — А Культ вообще знал про нас? Пытался найти нас?        — Если бы враги Его Светлости о вас знали, поверьте, госпожа, им бы не составило труда разыскать вас в любом месте в Сентинеле. Но тот факт, что вы были буквально у них под носом, позволил вам оставаться незамеченными довольно долгое время.        — То есть Культ всё это время мог нас убить…        — Врагам Его Светлости нет никакой выгоды убивать Вас или госпожу Хайспайр старшую.        — Вы про Морти?        — Если судить по их действиям, они рассчитывали использовать вас против Его Светлости. Хорошо, что у них ничего не получилось и семья едина вновь.        — У меня ещё много вопросов… Кем именно приходится нам Каель?        — Его Светлость называет вас своими внучками, хотя на самом деле, между Его Светлостью и вами около сотни поколений.        — Какие у него были отношения с моими родителями? Он вообще пытался…        — Думаю, миледи, Вам лучше самой поспрашивать господина. Я не могу знать всего.        — Наверное…        — Может, поговорим о книгах? Какие Вам нравятся поэты?        Оставшийся вечер мистер Себастьян и юная госпожа разговаривали о поэзии, цветах и чае. Закат был безоблачным, ярким и очень красивым, аромат сотен роз летел над поместьем вместе с весенним ветром. Время словно застыло здесь. Когда сумерки опустились на Хайспайр, облака изредка проплывали перед луной, оставляя свою тень. Ланая вернулась в поместье и уснула, оставив окно открытым. На следующее утро она обнаружила, что ночной ветер занёс в её комнату множество белых лепестков черёмухи.        Этим днём Потаённая гуляла по саду. По периферии окаймлённый яблонями и грушами, цитрусами и виноградом, он расположился весь перед фасадом поместья. От главных ворот до входных дверей весь сад напополам делит прямая мощёная дорога, от которой отходят много веток-тропинок. Повсеместно растут розовые, бардовые, алые и жёлтые, зелёные, чёрные и белые розы; маленькими полями простираются красное полотно мака и фиолетовое — лаванды; дружелюбно покачиваются влево-вправо по ветру соцветия сирени, смотрят на солнце весёлые только что распустившиеся лилии. Маргаритки и крокусы, лютики, колокольчики и ландыши, календула, пионы, ирисы и тюльпаны, фиалки и нарциссы, хризантемы — кажется, даже суток не хватит, чтобы перебрать цветы по каждому виду. Весь день Ланая любовалась пышными россыпями цветов и наслаждалась душистыми, ласково кружащими голову ароматами, забыв обо всём грустном. Она увлечённо перебирала цветы и стебли, её хрупкие пальцы нежно дотрагивались до лепестков и соцветий. В воздухе витал насыщенный аромат сирени.        — Чудо, летний снег        Это черёмуха цветёт        И отцветает…        — Неплохое хокку, миледи.        — А?        Это был мистер Себастьян, он стоял чуть позади, когда Ланая присела отдохнуть на декоративный камень.        — Господин Каель просил передать Вам это, — дворецкий протянул ей бокал с освежающим апельсиновым соком.        — Благодарю, сэр, — она улыбнулась, приняв бокал и отпив из него. — А где сам господин?        — Его Светлость отправился в Монфор по небольшим делам. Вернётся после обеда.        — Здорово.        В саду также было несколько прудов и пара крупных, в которых даже водились рыбы. Они были в западной и восточной части сада соответственно. А в самой середине сада, на пересечении всех тропинок, стояла большая беседка из тёмного дерева. Эти три места отлично подходят для того, чтобы расслабиться после знойной прогулки: около прудов всегда прохладно, а в тенистой беседке можно отдохнуть от яркого солнца и выпить чаю.        Каель, как и обещал, вернулся после обеда. Ланая довольно долго обедала: она зачиталась за трапезой одним из томов Харлека и осталась в столовой даже после того, как лакеи унесли блюда и убрали со стола.        — Господин де Монфор-Л’Амори на месте, — объявил ей один из них.        — Угу…        Когда она узнала, что Каель готовил ей ужин, то решила, что было бы здорово выразить ему свою признательность. Она пошла в его кабинет и постучалась.        — Можешь войти, милая, — раздалось из-за двери.        — А-а-а… — протянула Ланая немного смущённо, заходя в кабинет. — А как Вы узнали, что это я?        — Ну, я догадался.        — А вдруг это не я, а мистер Себастьян, например?        — Хм-хм-хм, — эльф посмеялся через нос. — Получилось бы забавно.        — Хи-хи, Вы бы очень смешно выглядели, сэр.        — Ну что ты, мне уже неловко, — с приветливой улыбкой он отвлёкся от бумаг и встал со стола. — Присаживайся, располагайся. Хочешь, принесу чаю?        — Не стоит, сэр, э-э-э… Хотела сказать спасибо за апельсиновый сок. Он был вкусный.        — Рад, что тебе понравилось.        — Сэр, у Вас случайно не найдётся полчаса?        — Для тебя — всегда найдётся. А что такое?        — Это небольшой сюрприз.        — О? Вау, я в нетерпении.        — Пойдёмте за мной.        Архимаг накинул свой плащ и вслед за волшебницей вышел из комнаты.        — Ты уже успела познакомиться со здешними, дорогая?        — Да, мистер Себастьян очень милый. Мы с ним поболтали о всяком.        — Не скучаешь тут?        — Не-а. Правда, дом очень большой, непривычно.        — Зайди в нашу библиотеку, тебе понравится.        — Правда?        — Ага. Можешь брать оттуда всё, что хочешь.        — Здорово. Только есть, эм, нюанс…        — Какой?        — Знала бы я, хе-хе, где она тут у вас.        — Ха-ха-ха… Она на втором этаже в западном крыле.        — А… Хорошо.        — И на третьем.        — На третьем?        — На третьем тоже.        — Две?        — Нет, одна. На втором и…        — Э-э-э… это как?        — Занимает сразу два этажа. Знаешь, там очень высокие полки. Да и вообще… Потеряться в аркейнвальдской библиотеке — дело раз плюнуть.        — Хо-хо… сэр, я тот ещё библиотечный червь.        — А я разве сомневаюсь? Просто покажу тебе, где что стоит. У меня там много всякого разного.        — Ого… что, например?        — Много сентинельских и монфорских книг, всё по Колдотворческой Дюжине.        — Буквально всё?        — А как ты хотела, ха-х… Есть ещё старые монфорские и иберийские романы про рыцарей, авалонская литература про историю и самураев.        — Ах…        — Есть писатели из Клугфолка — ты читала их философов?        — Да-а-а, было дело. Практически все материалисты Гастерской эры — это смышлёнцы.        — Держу пари, что ты никогда не видела — это эльфийские саги дроу и мемуары авийских королей.        — Каких королей?        — Авийских. Так раньше называли дроу.        — А что за мемуары?        — Ну, например, хроники Дирчанора Сердце Тарраска, Кеннета Еннорского или Керидвин Нерийской.        — Я из дроу знаю только этого… Из рассказа Летаргии…        — Настоящая Летаргия всегда писала только достоверные истории. На её рассказах можно было изучать авийскую историю.        — В каком смысле, настоящая?        — Всё дело в её самой знаменитой книге.        — А, «Лживые истории» — моя любимая книжка в детстве.        — Она там кое-где наврала в три короба.        — Правда?        — Или, скорее всего, поздние редакции книги просто подделаны.        — А что конкретно?        — Там… Ну, не важно.        — Ну господин де Монфор-Л’А-а-амори… Я же сгорю от любопытства!        — Потом расскажу. Ты же хотела что-то мне показать?        — А, точно.        Архимаг и волшебница к тому времени уже вышли из поместья и пришли в сад. Ланая остановилась рядом с клумбой с фиолетовыми розами и аккуратно взяла одну за стебель между шипами.        — Вот, сэр. Я гуляла по саду, когда наткнулась на них, и захотела их перебрать. А вот эта роза самая красивая из всех, что здесь есть. Я хотела подарить её Вам, господин, в знак своей признательности за Вашу заботу. Но я не решилась срезать её, поэтому подумала привести к ней Вас, сэр.        — О… Ах, я тронут, милая, — Каель улыбнулся и вдруг внезапно… внезапно зажмурился.        — Что-то не так, господин?        — Всё хорошо, малышка. Я правда очень тронут. Дай я… Дай обниму тебя…        Он обнял Ланаю и прижал её голову к своему плечу.        — Сэр… Извините, что заставила Вас разволноваться. Я просто не думала, что Вы так из-за обычной розочки, ну…        — Ланая, мне уже две тысячи лет никто не дарил розы…        — Ого… Ну, тогда я первая!..        — И тем более с такой чуткостью…        — Знаете, почему я выбрала именно эту розу? Она очень похожа на ту, которую мне дарил Юрнеро…        — Мистер Эн…        — Вы его не знаете. Мы встречались очень давно. Сейчас его, наверное, уже нет в живых…        — У тебя были к нему чувства?        — Не было. Просто…        — А, он тоже был единственный, кто дарил тебе цветы?        — Ну… Типа того… Он, знаете, научил меня сочинять хокку. Пять слогов в первой строчке, семь во второй, пять в третьей.        — Да?        — И мы сочинили с ним пару штук. Хотите услышать?        — Конечно. Почему нет?        — Вот, например:        Золотой ветер        Приносит осень в наш край        Откуда печаль?        — Замечательно. Ты можешь стать настоящей поэтессой, дорогая.        — Спасибо, сэр.        — Если ты хочешь, я помогу тебе найти твоего Юрнеро.        — Что? Нет!        Ланая вдруг переменилась и резко помрачнела. Она отстранилась от Каеля и с понурым лицом скрестила руки на груди.        — Прости, что-то не так?        — Всё нормально.        — Он обидел тебя? Почему ты…        — Обидел? Не мелите чепуху, сэр! Юрнеро не посмел бы мне даже слова грубого сказать.        — Если ты думаешь, что он мёртв, то это скорее всего неправда. Он же Последний с Авалона.        — Мне плевать. Для меня он уже давно как мёртв.        — Я не понимаю.        — И к слову, сэр, не думайте, что ужина, стакана сока и родственных объятий хватит, чтобы я передумала.        — Ты имеешь в виду тот вчерашний разго…        — Да. Я всё ещё намереваюсь Вас убить, мистер де — Монфор — Л’Амори.        — Я и не сомневался, что ты не передумаешь.        — Да? А чего бы Вам тогда самому меня не прикончить?        — Ланая, теперь уже ты мелешь чепуху. Вы же с Морти мои внучки.        — Тогда почему Вы так спокойны? Зачем Вы меня обнимаете и говорите, какая я хорошая?        — Потому что ты четыре года страдала от одиночества. Я хочу просто показать, что ты не одна, что у тебя есть мы с Морти.        — Я не чувствовала никакого одиночества. По крайней мере, до того как Вы убили моих друзей.        — Я… Прости за это…        — И мои родители тоже умерли из-за Вас. Лучше бы Вы заботились о них, а не…        — Ланая… Ты теперь вот так заговорила?        — А… А как?        — «Наша участь — их вина», — разве это не твои слова?        — Мои.        — А теперь ты винишь меня.        — Да. Это Вы не защитили их. Если бы не Вы, у меня были бы мама и папа.        — Да…        — И Морти не пришлось бы так туго.        — Да, это так.        — Что?        — Ты права. Я практически всесилен, я должен был спасти весь ваш род. Видишь, я не всесилен только в своей глупости. Я ошибся.        — И… И что?        — И сейчас я хочу исправить вину.        — Как, позвольте спросить, Вы намерены исправить смерть наших родителей и наше несчастное детство?        — Ты сказала, что хочешь меня убить.        — Хочу.        — Я не буду тебе мешать. Я Аватар Сфер, но если ты найдёшь способ убить меня — а ты найдёшь, учитывая, что ты мой предок, — то я буду даже не против.        — Ты… Ты безумец?        — Мне плевать на смерть, глупенькая, — усмехнулся Инвокер и развёл руками. — Я всё равно люблю вас с Морти больше, чем себя. А Харбрингер в любом случае закончит наше дело. А даже если не сможет, он всё равно спасёт вас всех от Войны Древних.        — Какой Харбрингер? Какая война Древних? Ты о тех двух камнях в Сентинеле и в Гастерграде? Что с ними не так?        — Это не твоего ума дело. Просто запомни. Запомни…        — Ну?        — Запомни, что ты можешь хоть каждый день пытаться меня убить. Если боишься меня этим обидеть — не бойся, я за свои… за свою жизнь тоже достаточно настрадался.        — Но?..        — Но подумай о себе.        — А что я?        — Я знаю тебя, как облупленную, моя дорогая. Ты считаешь, что все, кого ты любила, тебя покинули. Или их отняли у тебя.        — Считаю? Это правда!        — И в конце концов, ты же боишься одиночества.        — Нет, Каель, — вздохнув, Ланая развела рукой. — Раньше и боялась, может быть.        — Но сейчас?..        — Но сейчас не боюсь. Я поняла, что не надо ни к кому привязываться. Я сама виновата, что полюбила Юрнеро и привязалась к Инаю, и что привязалась к своим друзьям в ордене — тоже. Я знала, что все они меня покинут. Все они слишком слабые, чтобы удержаться за меня. Я поняла, что сама виновата в своих несчастьях. И я больше не наступлю на те же грабли в третий, э-э-э… в четвёртый раз.        — Хочешь сказать, что лучше, если ты сама убьёшь меня, чем если привяжешься ко мне и снова будешь переживать расставание, которое ты сама накрутила себе, что неизбежно?        — Н-н-нет…        Между ними снова возникло то самое напряжённое и полное смятений молчание.        — Я просто хочу Вам отомстить. Тогда Потаённые примут меня обратно.        — А чем тебе здесь не нравится? Тебя здесь все любят.        — Там мой дом.        — …        — …        Солнце скрылось за облаком, как они молча стояли друг рядом с другом, смотря в разные стороны.        — Ладно, что ж… приходи сегодня в столовую вечером, поужинаем вместе.        — Ладно.        — Я пока пойду.        — Ага.        Каель трансгрессировал в белой вспышке. Ланая осталась сидеть в раздумьях, новые тучи слетались по небу на её печаль.        Когда Ланая первый раз увидела Иная, он сразу показался ей не таким, как остальные Потаённые — хотя бы потому, что всегда был совершенно спокоен. У него была авалонская одежда и сам он был очень похож на авалонца: это мужчина преклонного возраста с длинными усами и бородой, и хоть все его волосы полностью седые, но сам он выглядел вполне бодрым и полным сил.        Ланая увидела его сидящем в позе лотоса в саду и мирно поедающим рис палочками из деревянной миски.        — Господин, зачем Вы обедаете здесь? — спросила она. — В столовой накрыт стол.        — Да? — он обернулся на неё с лицом, на котором было выражение иронического удивления. — Что сегодня подают?        — Стерлядь из низовий Вены Кальвина, океанических крабов с юга, пойманных в Аквиле, лангустов, авалонских устриц, стейки из сентинельской мраморной говядины, запечённых гусей, индеек и поросят, трюфели. На аперитив монфорское вино двадцатилетней выдержки и закуска в виде икры и креветок.        — М-м-м, вкуснятина, правда?        — Полагаю, сэр, это более достойно Потаённого, чем скромная тарелка риса.        — Полагаешь?        — Да, господин.        — По-твоему, Потаённым полагается быть обжорами?        — Престижный обед — это меньшее, что заслуживает магистр ордена. Я так считаю.        — Я — так — считаю, — передразнил он её.        — Сэр?        — Знаешь, почему я тут, а не со всеми?        — Нет, сэр.        — …        — …        Они оба ненадолго замолчали.        — Ну, давай, спроси.        — Почему же?        — Садись рядом.        Ланая села слева от Иная, одну ногу положив на траву, а другую согнув в колене. Магистр предложил ей ещё одну пару палочек, она взяла их и попробовала взять ими рис. Он у неё тут же рассыпался.        — Что за неряха…        — Простите, сэр. Я привыкла к обычным приборам.        — Вот, можешь доесть мой рис.        — А Вы?        — Я уже не голоден.        У Тамплиера не очень хорошо получалось управляться с палочками, но она поднесла миску с рисом прямо ко рту, чтобы ни одна рисинка не упала на землю.        — Так в чём причина, господин?        — Действительно хочешь знать?        — Ну, изначально мне было всё равно и я спросила из вежливости.        — Вот скажи, для чего нужна еда?        — Утолять голод?        — Утолять голод… Самый очевидный ответ, конечно же.        — Но не только.        — М?        — В Сентинеле, сэр, трапеза — это целая церемония.        — Я знаю, как обедают в Сентинеле. Также я знаю, как обедают в Монфоре, Валахии, Вайтстоуне.        — …        — Видишь в этом иронию?        — В обеденных церемониях?        — Нет, в крабах. Их ловили сетями по всему южному морю, везли сюда, затем готовили. Сколько трудов ушло на то, чтобы магистры набили себе брюхо?        — Ну так Потаённые — не обычные люди. Они выдающиеся.        — Правда так думаешь?        — А что здесь не так?        — Знаешь, что такое дисциплина?        — Вы имеете в виду, что подобное проявление чревоугодия — это признак внутренней слабости?        — Скорее внутреннего хаоса. А ты схватываешь всё на лету. Умная девочка.        — Вы в какой-то мере правы, господин.        — А что ты имела в виду под словом слабость?        — Что? А… Да так.        — Такие, как ты, не произносят слова просто так. Можешь поделиться со мной своими мыслями.        — Я… — Ланая на секунду замешкалась. — Ну, я считаю, что слабые желания нужно подавлять. Иначе ты становишься слабее, чем твои собственные желания.        — И какие желания подавляешь ты?        — Не знаю… желание стащить из столовой несколько крабовых ножек.        — Ха-ха…        — А Вы, господин?        — Что я?        — Почему Вы следуете аскетизму?        — О, от тебя ничего не укрыть.        — Вы тоже стараетесь быть сильнее своих желаний?        — Хм… — Инай поднялся и оттряхнул свою одежду. — У тебя очень занятное убеждение. Скажи, сдерживать желание — это, в своём роде, тоже желание?        — Э-э-э… — она обернулась на него с удивлённым лицом. — Не знаю.        На следующий день они вместе обедали рисом с овощами, сидя на окраине храмового сада, где начиналась роща.        — Сдерживать желания — это желание?.. — размышляла себе под нос Ланая, гуляя по саду после разговора с Каелем. — Или не желание?.. Я хочу вернуться в орден — это желание. Хочу увидеть Иная — это желание. Чтобы это сделать — нужно убить Каеля. Это моё желание или вынужденная необходимость?        С неба начал капать мелкий дождь, с востока подул ветер.        — Было бы здорово, если бы Морти осталась тут, а я вернулась… Это тоже моё желание.        Какие желания нужно сдерживать, а какие — воплощать? Если сдерживать абсолютно все желания, то получается, это следствие того, что ты сильный, что ты сильнее всех их вместе взятых. Но тогда ты просто будешь сидеть на месте, как истукан. Ну и в чём тут сила?        Когда солнце склонилось к закату, Ланая набрала из сада яблок, груш, апельсинов и зелёного винограда — танго, — и устроилась в деревянной беседке посреди сада. Там лежала тонкая запыленная книга с фиолетовой обложкой, — девушка, не стесняясь, сразу её взяла — сборник рассказов Летаргии: да, эта волшебница при жизни была также и отличным писателем, она умело воссоздавала своим словом места и истории, владела простым и интересным слогом и рассказывала им о тех землях, которые сейчас, на современном континенте, днём с огнём не сыщешь. Это и далекая, просторная и «живая» Искрящаяся пустыня, которая говорила со странниками и даже с самой чародейкой. Это и противоположность солнечному и славному Сентинелю — королевство Слом, известное своими мрачными тучами и глупыми, но очень самоуверенными правителями. Что говорить об «одном из самых красивых мест на этой планете» (так упоминала сама Летарга) — долине Предсказаний, за которой, прямо на западе, простираются высокие и никем не покорённые горы. Также эта выдающаяся волшебница побывала на севере, в месте под названием пики Айзрека — это огромная горная система на дальнем севере континента. В своем очерке «О последних жителях восточных гор Айзрека» она якобы общалась с оставшейся в живых виверной — та тоже была писательницей и к тому же поэтессой. Ледяной дракон рассказала Летаргии, кто обрёк на погибель их расу:       «Он демон, которому года не счесть:       Он старше, чем мы, и древнее тебя.       На крыльях приносит ужасную весть       И так пожирает планеты любя»        Эти странные, противоречивые, однако занятные слова виверны Летарга включила в один из своих сборников, опубликовала его, но многие в Монфоре и Сентинеле усомнились в правдоподобности и назвали это «красивой сказкой».        Она рассказала нам о последних часах жизни великих тауматургов Тарака и Галларона, о подвигах Харлека — яростного ревнителя справедливости и самого могущественного тауматурга всех времён, о превратностях судьбы, что разворачивались вокруг руки Мидаса, о королях и королевах дроу, о жутких и загадочных демонах Озкавоша, о фениксах, ходячих деревьях, радужных дракончиках и других удивительных созданиях. Трудно сказать, что отпечаталось в истории лучше: её заклинания или её увлекательные рассказы, некоторые из которых взрослые с удовольствием читают детям, а другими — более жуткими — сами, порой, щекочут нервы.        Ланая часто находила в книгах облегченье от печали — так, она засиделась до позднего вечера, перечитывая рассказы, которые она десять лет назад читала с упоением. Особенно ей нравились рассказы о разных причудливых созданиях Сентинеля. Одно из таких — непонятное существо, с которым тоже встречалась Летаргия во время своих путешествий по северу и которое, по её словам, становится тем моложе, чем дальше стареет вселенная. Оно было немощным, сделанным из хрупкого льда и говорило, что и не завтра, и не через сто лет — но придёт время, и оно будет больше всей вселенной, возродится в свете угасающих звёзд и возродит свои творения. Летарга смеялась в своих ремарках и не скупилась на иронию в адрес этого несчастного ледяного элементаля.        В своих рассказах о нерубианских скарабеях, живущих на востоке Кальвинских гор, Летаргия оставила тщательно скрытый и едва уловимый намёк на то, что эти шестилапые телепаты не так просты, какими кажутся на первый взгляд. Ведь недаром она параллельно с рассказами о своих путешествиях по востоку северного средиземья повествует нам о неких загадочных сущностях, которые ползают по свету звёздного сияния, подобно как пауки ползают по сетям. И словно пауки, они плетут узоры созвездий и галактик, растворяются в космической тьме и выползают из неё уже в совсем другом месте, чтобы и дальше кроить и ткать материю бытия.        И разумеется, какими были бы рассказы Летаргии без историй об озкха, этих жутких и зловещих рогатых дьяволах. Озкха не знают любви, верности, жалости и дружбы, они рыщут в каждой тени в поисках заветных душ и боятся как огня святого Ордена Поместья Тайлер. О-о-о, как же они коварны и как неумолимы в своих желаниях собрать себе как можно больше смертных душ… Чего только стоит Невермор, молодой ристульский лорд, шаткий на души. Лишь начнётся какая-нибудь битва — Крылатый и его свита тут как тут, кружатся в обличиях воронов цвета синего ночного неба и ждут, как бы наброситься на душу погибшего доблестной смертью воина, чтобы не дать ей уйти в мир иной, утащить в когтистых лапах в свою Преисподнюю. А Невермора в сонме его дьявольской вороньей свиты можно узнать по единственному белому перу в левом крыле. И бесславной тенью за ним всегда следует его верный цепной пёс, его гнусный прихвостень — князь Сатаник, у которого тоже есть белое перо в крыле, но уже в правом.        И таких лордов три в Озкавоше: Лорд-Интриган Невермор, Лорд-Протектор Люцифер и Вероломный Лорд Эредар, у каждого из них есть верный слуга: у Крылатого, как и говорилось раннее, князь Сатаник, у Рогатого — князь Белиал, а у Хвостатого — князь Дагон. Вместе лорды составляют Триумвират, а князи — Триаду, Триумвират и Триада правят Озкавошем, но всё их правление — это лишь чёрные интриги и тлетворная ложь, каждый из них грезит лишь об одном. Свести со счетов остальных двух и единолично править всем Озкавошем.        Зачитавшись рассказами о древних волшебниках и жутких демонах, Ланая так и уснула за деревянным столом в беседке, совсем забыв о том, что обещала Каелю поужинать вместе.        Проснулась она уже в своей комнате. А рядом, на стуле её уже ждала…        Перо возвращения домой        Прежде чем мы с вами перейдём к тому, чем Морти занималась эти два дня, перед тем как вернуться в Хайспайр и увидеться со своей любимой младшей сестрёнкой, предлагаю сделать небольшое отступление.        Вы можете видеть содержание заголовка этой главы: «Перо возвращения домой». Но что есть дом? Ланая, например, считает своим домом Храм. Потому что там у неё есть (вернее, были) друзья и просто те люди, которые ждали её. Кая и Эол действительно ждали её с каждого поручения и встречали Тамплиера радостными улыбками, когда она возвращалась целой и невредимой. А Инай, хоть и старался выглядеть суровым, украдкой смотрел на Ланаю с добродушной улыбкой. А ещё она привязалась к Храму как к месту, в котором она может просто пожить в тепле и покое. Наверное, это и есть дом — место, где тебя ждут и где ты чувствуешь себя спокойно.        Для Морти, наверное, домом навсегда останется та небольшая и уютная комната с камином из её детства. Очень много воспоминаний было связано с этой комнатой: как они с маленькой Ланаей читали книжки, сидя в обнимку в кресле под пледом, и грелись у огня после дождя, попивая ароматный чай. Да, наверное, так и есть. Дом — это не просто первое попавшееся место. Пусть даже там тебя любят, и пусть, может быть, там тебе уютно и спокойно. Но ты не сможешь называть место своим домом, пока не оставишь в нём частичку своей души. Воспоминания.        Для Каеля домом, несомненно, всегда был и остаётся Хайспайр (пусть и раннее это поместье носило другое имя). Там есть много тех, кто ждёт его, хозяина поместья. И за многие сотни лет у волшебника накопилось много самых разных — тёплых и тревожных, добрых и мрачных, светлых и зловещих — воспоминаний. Но главное не это. Я считаю, что очень важно и то, что Каель сам, своими руками создал всё то, что вы можете знать под именем Хайспайр. Он построил поместье, вырастил сад, собственными силами сделал из этой скромной обители почти что рай в плане смертных.        Я считаю, что дом — это место, куда ты возвращаешься. Необязательно буквально, но просто вспоминая о былых деньках, проведённых там, где тебе было весело и грустно. Твой дом может быть уже давно оставлен и заброшен, но ты всё равно будешь возвращаться туда в поисках утешенья от своих рутинных тревог. И никакая разлука не способна по-настоящему его у тебя отнять.        Ну а Морти… После того как она повстречала сестру в поместье, она попросила Каеля ненадолго отправиться в Сентинель, якобы собрать вещички и разобраться с неоконченными делами. Хотя на самом деле, она просто хотела попрощаться с городом.        Сначала зашла к Тору и Тару. Днём у них обычно пусто, хотя в этот раз у них торчал какой-то тип в треуголке.        — О, а это чё за хмырь? — прямо с порога вопросила Морти.        — Сама ты хмырь! — ответили ей официантки. — Это господин Чейн.        — Господин Чейн, не желаете ещё скотча?        — Нет. Херня ваш скотч.        — Ну и какого хрена он тут делает? — усмехнулась Сестра Вуали и тоже подошла к барной стойке. — Бендж, налей мне то же самое, что и ему.        — Ты со второй стопки свалишься, дочка, — усмехнулся бармен.        — Да ну?        — Я ж тебя, Морти, лет десять знаю.        — Слышь, господин, а чё ты, собственно, ну, делаешь тут?        — Катаюсь на лыжах, — хмуро ответил незнакомец. От него шёл еле уловимый запах железа. — Ещё тупые вопросы будут?        — Ой, вот остряк, а. Я спрашиваю, какого хрена тут забыл какой-то иберишка?        — А в лоб не хочешь? — ибериец кинул на неё неприветливый взгляд.        — Да ну тебя. Я вообще так, попрощаться зашла. В следующий раз тебе морду начищу.        — В следующий раз не получится. Меня ещё долго не будет в Сентинеле.        — А куда Вы, мистер Чейн? — вопросили официантки.        — Вернусь со своим господином на родину.        — Так Вы всё-таки его нашли?        — Какая прелесть!        — Можете не притворяться. Я не буду пить ваше отвратительное пойло.        — Пф, гандон.        — Больно надо.        — Милашки, а? — усмехнулась Морти, кивнув в их сторону.        — Да, — ответил мистер Чейн. — Забавный тут народ однако.        — Слышьте, девчонки, а Тор с Таром где?        — Утром в Маршал-Ярд по каким-то делам пошли.        — За дурью, небось.        — Ты дура? Сказала же, в Маршал-Ярд. А за дурью у нас обычно Бендж ходит.        — Ладно, мне пора, — сказал ибериец и направился к выходу. Всё это время он сжимал в своём кулаке что-то небольшое, напоминающее размерами монету или кулон. — Вы тут неплохие ребята. Ты тоже, Морти. Благословляю вас.        — Да погоди, чё ты, сейчас вместе пойдём, — сказала Мортред. — Бендж, ты сегодня, ну, того?        — Не-а, я пока трезвый.        — Нихрена себе… Ладно, тогда передай хозяевам от меня привет. И от сестрёнки моей.        — О, так она ж заходила недавно.        — Чё, правда?        — Ну да. Вот, два-три дня назад.        — Ладно, мы с ней всё равно скоро встретимся. А у меня дела ещё.        Выйдя из паба вслед за мистером в треуголке, Морти, к своему удивлению, заметила, что он как сквозь землю провалился. Хотя вышел он от силы полминуты назад. Ну ладно, плевать. Далее она отправилась в Лайт-Ярд, хотела навестить мистера Кроу. Она всегда с ним пререкалась, но на самом деле, она уважала его. Морти считала мистера Кроу кем-то вроде своего дяди. А учитывая, сколько доброго он сделал для неё и сестры, не помешало бы и навестить его напоследок. Уже несколько лет не виделись, в конце концов.        Вечером Морти пришла в его квартиру. Мистера Кроу не было дома, что ничуть не странно: он довольно часто уходил куда-то по делам на несколько дней, иногда на неделю. Мортред открыла его замок шпилькой и вошла внутрь. Квартира была такой же, как из их с Ланаей воспоминаний. Везде было много пыли, а на полу отчётливо видны следы ботинок, ведущих через прихожую в гостиную, а далее — в кабинет. Девушка проследовала за ними.        В кабинете тоже ничего не изменилось. Он был довольно роскошным, напоминал кабинет Каеля, только тона мебели у старика были посветлее. Следы вели к письменному столу, на нём лежала свежая записка, ещё не успевшая покрыться пылью.        Дорогие сёстры Хайспайр,        вам пишу я — тот, кого вы знаете под именем Кроу. Меня и правда так зовут, это один из моих псевдонимов. Да, псевдонимов. У смертных это так называется.        с грустью я вам сообщаю, что подошло к концу время моей службы прекрасному роду Хайспайров. Я очень любил вас, как любил и ваших родителей, как и родителей вашего отца, как и родителей отца вашего отца, и т.д. Его Светлость господин де Монфор-Л’Амори теперь будет заботиться о вас вместо меня. Наверняка он многое вам рассказал и наверняка же он взвалил на свои плечи вину за вашу судьбу. Не слушайте его, ибо в том, что ваши родители ушли в иной мир, так и не подарив вам достаточно своей любви, есть лишь моя вина.        наверняка вы уже догадались. Я служил роду Хайспайр ещё задолго до вашего рождения — по поручению Его Светлости. И, как вы уже тоже, скорее всего, поняли, я не совсем человек. И всё же именно по моей вине с родом Хайспайр случилось несчастье, поэтому винить вам престало лишь меня одного.        я возвращаюсь на свою родину, на север, и больше вы скорее всего меня уже не увидите. Мне жаль, что не получилось попрощаться с вами. Возьмите, пожалуйста, эту шкатулку, и передайте Его Светлости. Его Светлость — очень хороший эльф, я обязан ему всем, что сейчас имею, поэтому доверяйте ему так же, как доверяли мне. Даже больше.        Post scriptum. Я хотел бы, чтобы мы с вами виделись чаще, чем это было. Из-за проблем на моей родине мне приходилось всё чаще оставлять Сентинель, и поэтому я так редко читал маленькой Ланае книжки и надирал маленькой Морти уши.        Post post scriptum. Морти, нельзя вламываться в чужие дома.        — Вот же чёртов мистер Кроу, — грустно усмехнулась Мортред. — Думал, заставит меня реветь? Ага, хрен ему.        Она вытерла глаз рукавом.        Переночевав в его квартире, она на следующий день прихватила ту шкатулку и отправилась в Сан-Маркет. Там была одна кантина с миленьким названием Королевская голова, где обычно зависали двое приятелей Морти, с которыми она тоже хотела попрощаться.        Внутри всё было, как в обычном баре, только посетителей куча. «Королевская голова» была очень популярным местом, потому что, по слухам, там собираются наёмники и обсуждают свои тёмные делишки. Так что в кантине с утра до ночи было полно всяких разношёрстных клиентов — разношёрстных в буквальном смысле. Кто только на Сентинеле водится — все сюда захаживают. Говорят, что здесь даже кентавра видели.        Морти постояла пару минут на входе, выискивая своих знакомых. А вон и они: сатир по имени Рикимару и кот по имени Гондар, которые сидели за столом в дальнем углу и разговаривали с каким-то типом в белой маске, расколотой на лбу.        — И сколько… сколько длилось в последний раз? — аккуратно, стараясь не ляпнуть чего лишнего, спросил Рики.        — Неделю.        — Неделю? — удивлённо спросил Гондар. — Ты хоть что-нибудь помнишь?        — Помнить-то я помню, — отвечал мужчина в маске. — Но сделать ничего не мог. Даже глазами пошевелить.        — А если вдруг эти духи взбесятся и на твоего друга нападут? — с настороженным видом спросил Рики.        — За Свена я спокоен, он крепкий парень. Другого боюсь.        — Чего?        — Тебе нужно уходить из города. Мы не знаем, чего хотят эти злые духи, но вдруг они решат прямо тут тобой завладеть? — предположил Гондар.        — Я знаю. Не хочу, чтобы они убили кого-нибудь моими руками.        — Я знаю парня по имени Содном, он как раз по части изгнания демонов и всяких там одержимостей. Я давно его не видел, но слышал, что сейчас он слоняется по северному средиземью со своей ученицей.        — Я пойду к Зину. Я могу доверять только ему.        — Думаешь, твой учитель тебе поможет? Он в магии не больше нас с тобой смыслит, — пожал плечами Рики. — По-моему, тебе единственное остаётся — это искать эту… твою, ну… как там её?        — Это безнадёжно. Я не знаю, это как жемчужину на дне моря искать. И кроме того, если они что-то ей сделают…        — Ну-у-у, судя по тому, что ты рассказывал, она вполне может тебе помочь. Она же маг.        — Не забывай, партнёр, — возразил ему Гондар. — Что не всем магам можно доверять.        — Ей — можно, — сказал незнакомец.        Он ушёл, обменявшись с наёмниками кивками. Морти бросила взгляд через плечо ему вслед.        — Что это был за тип? — спросила она, подметив его ножны с крутой катаной.        — Юрнеро? — переспросил Рики, обернувшись на неё. — Да так, какой-то тип.        — Это Последний с Авалона, Морти, — вздохнул Гондар.        — Чё? — с удивлённым видом она почесала лоб. — Э-э-э… Тот самый?        — Да, тот самый.        — А чего он в Сентинеле-то делает?.. — спросила она чуть ли не шёпотом от впечатления.        — Он искал… А, — Гондар махнул рукой. — Да не бери в голову. Не твоё дело.        — Хм, ну ладно, — она пожала плечами и села на третий стул. — Я вообще попрощаться припёрлась.        — Уходишь? — с наигранной грустью протянул Рики. — Но нам было так весело.        — Ну, типа, в Сентинеле-то я ещё не раз буду. Но с карьерой сестры Вуали — всё.        — И правильно, — сказал Гондар и сложил руки на груди. — Я про них ни черта не знаю, но даже мне кажется, что твой орден — что-то мутное.        — И куда ты теперь пойдёшь?        — Ну, я нашла кое-кого из своей семьи.        — Да? — с удивлением Рики подался вперёд. — И кто это?        — Какой-то дальний родственник. Но это неважно. Главное, я смогу встретиться с сестрой.        — А у тебя, что, есть сестра?        — Ой, иди к чёрту, а.        — Хе-хе, да я серьёзно, я не знал… Ну ладно, а ты не боишься, что, ну, другим убийцам из твоего ордена не понравится твой бесцеремонный уход?        — Мы пойдём в империю или на север, там нет Культа.        — Или вообще поплыть на запад, в Слом, — сказал Гондар. — Как вариант.        — Будешь по нам скучать, Морти? — спросил Рики.        — А как же, — кивнула она, усмехнувшись.        — Помнишь, как мы помогали тебе с тем делом?        — С тем типом из Монфора? Ага. Нам повезло, что у твоего, козлик, приятеля много связей.        — А помнишь, на юге, когда всё пошло не по плану и мы устроили резню?        — Мы? — усмехнулся Гондар. — Это вы вдвоём облажались и не придумали ничего лучше, чем…        — Да, но это из-за тебя было, — Рики указал на него пальцем. — Ты один умеешь колдовать невидимость.        — И вы всё равно не нашли ничего умнее?        — Хе-хе, но ведь здорово получилось.        — Ага, — усмехнулась Морти. — Я тогда выиграла.        — С чего бы?        — У тебя было двадцать восемь, у меня тридцать два.        — Я пойду принесу нам выпить, — сказал Гондар, вставая из-за стола.        — Не надо, — остановила его Морти. — Я уже ухожу.        — Так скоро?        — Мне надо ещё кое-куда зайти. Так что, э-э-э, бывайте.        — Ладно, и тебе удачи, партнёр, — кивнул ей Гондар.        — Если что, знаешь, где нас искать, — добавил Рики.        Оставшийся день Морти потратила, чтобы дойти от Сан-Маркета до восточной окраины Фактории. Под вечер небо хмурилось всё сильнее, а в девять часов пошёл дождь с грозой, из-за чего на закате было темно, как в сумерках. Сестра Вуали пришла по просёлочной дороге к старому эльфийскому кладбищу, которое выглядело, как роща. Каждая могила была под деревом. Морти ещё полчаса плутала среди деревьев с натянутым на голову капюшоном, пока не нашла могилу своей наставницы. Да, той самой, которую она некогда убила. На каменной плите было написано только имя — Нери.        — Э-э-э… — протянула Морти. — Ладно, давай там. Удачи… хотя нахрена мертвяку удача, правильно?        Ветер завывал над кронами яблоневого дерева.        — Блин, везёт же некоторым. Вот ты лежишь, и ничего. А мне вот приходится мотаться туда-сюда.        Ни дерево, ни каменная плита не отвечали ничем, кроме безмолвия.        — Хотя я бы не хотела быть на твоём месте. Ну, если ты понимаешь.        Не задерживаясь более, Морти отправилась назад в Сентинель, ждать Каеля. Выходя из леса, она заметила, как в свете едва появившейся луны ворон обронил в траву белое перо. Мортред подняла его и прикрепила к груди на булавку.        Диалоги о желаниях и о том, что даёт нам силу        Когда Ланая пробудилась ото сна, она увидела свою улыбающуюся сестру. Морти сидела на стуле напротив кровати и смотрела на неё своими зелёными глазами. Как в воспоминаниях…        — П-п-привет, Морти…        — Ну ты и соня, я сама чуть не заснула.        — И-извини.        — Хе-хе. Пошли завтракать.        — Ты иди, я потом догоню.        Расчесавшись, Ланая поменяла одежду, надела то, что нашла в шкафу — белую сорочку и длинную юбку, а её одежду потом заберут горничные. Сегодняшнее утро было очень похоже на вчерашнее: по дому сновали слуги с кислыми от скуки лицами. Они здоровались с волшебницей и дальше шли по своим делам.        В столовой сидели Каель, Морти, мистер Аганим и ещё один сероволосый незнакомец в сером костюме.        — О! — махнула ей Морти. — Ты через Монфор шла что ли?        — Доброе утро, милая Ланая, — улыбнулся ей Каель, потягивая кофе из кружки.        — Здравствуйте, сэр.        — Добр-р-р-р-рое утро! — поприветствовал её Рубик.        — Ха-ха! Доброе, сэр.        — Так это она? — вместо приветствия спросил незнакомец в костюме и, встав со стола, направился к выходу. Он наградил Потаённую смутным и непонятным взглядом, в котором было немного презрения, и вышел из столовой.        — Сэр, извините? — Ланая открыла дверь и посмотрела ему вслед, но незнакомец в костюме просто исчез, как сквозь землю провалился.        — Слышь, старик, это чё за придурок? — спросила Морти.        — Это Харбрингер, — ответил Каель. — Мой старый друг. Он весьма нелюдимый, но пусть это вас не волнует.        — А он жуткий тип, — подметил мистер Рубик. — Хотя костюм у него — что надо.        На завтрак были лёгкий грибной суп с шампиньонами, гренки из нежного пшеничного хлеба, обжаренные в омлете, ломтики бекона и листья зелёного салата на закуску, чай с апельсином и лимонная содовая.        Ланая села за стол рядом с сестрой, напротив сидел мистер Рубик и читал сентинельскую газету, а справа, на месте хозяина — Каель, справа-позади от Каеля стоял его дворецкий. Морти мотала головой туда-сюда, не зная, чем себя занять; мистер Аганим был поглощён новостями, даже не замечая, как край его газеты погружался в тарелку с супом. Морти, заметив это, коснулась Ланаи локтем и кивнула, едва заметно хихикнув. Каель в это время был погружён в раздумья, а мистер Булуфонт наблюдал за остальными с безучастным видом.        — Что-нибудь новое, сэр? — спросил он у чародея.        — Не-а, мистер, — ответил Рубик. — Все так озабочены, что даже других новостей не замечают.        — Да? Каких, например? — спросила Мортред, поставив локти на стол и погрузив свой подбородок на ладони.        — В Сентинеле постоянно что-нибудь происходит, — пожал плечами волшебник. — Король собирает бал, что само по себе большая редкость. В Роял-Ярде открылось посольство графства Аверно. Эльфы в Вайтстоуне бунтуют, в их столицу ввели ещё больше гвардии, и дело чуть до бойни не дошло.        — Чтоб их, этих дроу.        — Из-за западного прорыва граф Валахии отложил свой визит в Сентинель. А из Монфора вернулась делегация смышлёнцев во главе с именитым исследователем.        — С каким исследователем?        — Мистер фон дер Клугфолк, мы встречались пару раз в Сентинеле. Ну а ещё, по слухам, в Сентинель приезжал веуморский принц.        — Э-э-э, а почему по слухам?        — Ну, это как бы неофициально. Я общался с разными людьми, но никто не знает, кто он такой и зачем приезжал. Может, он вообще шпион, ха-ха-ха!        — Ха-х… А ты много всего знаешь, академишка.        — Просто в последнее время Сентинель походит на песочные часы, которые долго никто не переворачивал и теперь, наконец, перевернул.        — В смысле?        — Ну часы. Э-э-э… мир — он как часы. Крутится, там… Господин Каель так сказал.        — Ты дурак, Рубик, — вздохнул Каель. — Я имел в виду, что весь наш мир стоит на пороге чего-то великого. Как застоявшийся песок. Вот-вот осыплется.        — Мой учитель тоже так говорил, — вдруг вмешалась Ланая, которая всё это время была очень молчаливой. — Он говорил: великое слияние приближается.        — Возможно, дорогая, мы с твоим учителем размышляем при виде одних и тех же созвездий.        — Эй, старик! — недовольно воскликнула Морти. — Что значит «дорогая»? Не говори, как будто вы с сестрёнкой какие-то любовники!        Инвокер и Потаённая разом усмехнулись.        — Чего смешного?!        — Ничего, Морти, — улыбнулась Ланая. — Просто господин де Монфор-Л’Амори добр к нам. Ничего такого.        — П-ф… — фыркнула она.        После завтрака Морти вместе с Ланаей вышли в сад развеяться. День стоял солнечный, дул тёплый весенний бриз. Когда его длань касалась цветов, они покачивали своими бутонами.        — Греночки были что надо, — отметила Морти, лениво потягиваясь. — Мягкие, с хрустящей корочкой. Ты пробовала апельсиновое варенье?        — Там было варенье?        — У-у-у… Ты как будто с луны свалилась, подруга.        Мортред приобняла её за плечо и усмехнулась, пытаясь подбодрить и растормошить. Ланая словно спала на ходу.        — Ну давай…        — Что дать?        — Расскажи своей дорогой сестрёнке.        — Да мне, ну… как бы… нечего.       — Да ла-а-адно, — вздохнув, протянула старшая сестра. — Из нас двоих ты лучше считаешь.       — И, и что?       — Ну вот и посчитай, сколько мы не виделись!       — М-Морти, я…       Ланая отвернула взгляд и уставила его на первое, что попалось — на клумбу с фиалками. Раньше в их родном городе было много этих цветов по весне, а сейчас он вызывает у Потаённой лишь смятение и тоску.       Вздохнув, она повернулась обратно и улыбнулась своей сестре. Следующие пару часов они лениво гуляли вдоль тропинок по всему саду, вернее, это Ланая шла и двигалась достаточно лениво — Морти, напротив, очень воодушевлённо и энергично рассказывала о том, что приключилось за эти четыре года.              Она чувствовала, что ей многое нужно объяснить своей младшей сестре, но, находясь под волнительным впечатлением от встречи после долгой разлуки, она была очень непоследовательна в своих словах. Её объяснения о том, какие цели она преследовала в Культе, обрывались высказываниями о том, как она скучала по младшей сестрёнке, по своей фиалочке, при этом Морти обнимала Ланаю и смеялась очень непринуждённо. Мортред сбивчиво рассказывала о том, что ей удалось выведать в культе Вуали: она не смогла узнать имена их родителей, но зато узнала, что именно Культ совместно с тайным орденом приложили руку к их смерти. А ещё она узнала, что Культ уже очень много времени охотится за одним монфорцем, но они никак не могут достать его, потому что его след был потерян…       — … знаешь где? Никогда не догадаешься! — Морти покосилась на младшую сестру.       — Ну? — развела рукой Ланая.       — В Веуморе!       — А где именно?       — Вот тут начинается интересное… Этот тип знал, что Культ его преследовал, но точно не ожидал, что его найдут даже в Веуморе.       — Удивительно, что монфорец вообще решил сунуться в Веумор… — пробубнила под нос Ланая. — Насколько я знаю, они там не особо жалуют эльфов. Особенно брутенцы.       — Да-а-а, они там ребята суровые. Сама я там не была, но мне удалось там узнать, что у тех ассассинов, которых туда посылали, были проблемы с тамошними. Ну а что касается того монфорца: его следы тянутся от южных земель до самого Веуморского города на севере. А потом они теряются где-то ещё севернее, в горах Айзрека.       — Монфорцы терпеть не могут холод. Странно, что этот эльф решил бежать именно на север, а не, допустим, плыть в Слом.       — Вот и мне так показалось… — задумчиво протянула Морти. — Культ посылал несколько групп даже в горы Айзрека, но никто оттуда не возвращался. На том они и бросили это дело.       — Этот эльф точно представлял для Культа очень большой интерес, потому что они, несмотря на то что даже не имели штаб-квартир ни в Веуморе, ни в империи, всё равно потратили много сил, чтобы попытаться его настичь.       — Да ладно, чёрт с ним! Расскажи лучше, как ты сама поживала?       — А? — внезапно встрепенулась Ланая. — А что я?       — Нашла себе друзей, пока твоей старшей не было? Или одна-одинёшенька?       — Да не совсем…       — И кто у тебя был? — ухмыляясь, старшая сестра настырно обняла её за плечо.       — У меня были пара учителей, мистер Инай и мадам Арания, но они все…       — Что с ними?       — Ушли.       — Куда?       — У мадам Арании были свои, ну, как сказать, семейные дела… Наверно… А мистер Инай…       — То есть они тоже тебя бросили? Какие негодяи!       — Ах-ах! Морти, ну что ты…       — Представить себе не могу, как ты скучала без меня целыми днями!       — Морти, тебе не занимать скромности… — смущённо Ланая отвела взгляд.       — Кстати, я слышала, как у валашского короля украли какую-то очень ценную побрякушку… Это твоя работа была? Орден послал?       — Что? Не-е-ет, ха-х, что ты… Магистрам такое даже не интересно…       Они болтали, гуляя по саду. Ланая улыбалась и даже смеялась: она на время забыла, кто она и где она, смеясь от шуток старшей сестры или просто от её фразочек. Морти была такой же, какой младшая сестра её помнила, ни капельки не изменилась — как и раньше, рядом с ней волшебница чувствует себя спокойнее. Всё так хорошо, так прекрасно — было бы, если бы и Ланая тоже осталась такой, какой была. Но это чувство… эти мысли… Они — словно сколопендра, которая забралась в ухо во сне. И теперь эти тёмные мысли ползают у неё в голове.       А вдруг за эти четыре года Потаённая свихнулась от своего одиночества?       На следующий день у сестёр вновь состоялся разговор. Идя по мощёной тропе вдоль западного крыла, Морти допытывала Ланаю, которая, как ей показалось, была чем-то взволнована, а она всё стеснялась что-то отвечать.       — Да нет, всё… всё нормально. Забудь…        — А-а! Я тебя как облупленную знаю. Давай выкладывай.        — Ну…        Старшая сестра обняла младшую за плечо и не отрывала от неё взгляд. Ланая же, напротив, прятала глаза, отворачиваясь то туда, то сюда. Она испытывала неловкость, у неё было такое чувство, как будто… Вы наверняка такое испытывали. Когда хочешь вдруг сделаться маленьким и спрятаться в траве или внутри фарфоровой чашки.        — Даже не знаю, с чего начать.        — С начала, с чего ещё-то?        — Ну… — Потаённая вздохнула несколько раз и ссутулила плечи. — Я… Вот скажи… Ну…        — Да хватит мяться, говори уже.        — Я в сомнениях последнее время. Я думаю, что то, во что я верила, было ложным.        — А именно?        — Ну… Скажи, как ты думаешь. Если человек не может справиться со своими желаниями, значит ли это, что он слабее своих собственных желаний?        — Слабее своих желаний? — задумчиво повторила Сестра Вуали.        — Да. Как ты думаешь?        — А о каких желаниях речь?        — А?        — Ну они же разные бывают, эти желания. Например, я хочу пробраться в винный погреб и стащить оттуда что-нибудь интересное. Это желание.        — Наверно, желание.        — А ещё я мечтала, что мы с тобой снова будем вместе. Это тоже желание.        — Тоже…        — Видишь. Они бывают разные.        — Желания бывают слабые и сильные, — сказала Ланая. — Чем сильнее желание, которому ты сопротивляешься, тем сильнее ты сама.        — Х-м…        — Ты сейчас, наверно, подумаешь: сдерживать желание — это тоже желание.        — Нет, я думаю вот о чём, — прислонив палец к губам, потерев подбородок, покрутив клок волос, наконец заключила Морти: — Желания — это часть тебя.        — Э-э-э… Часть?        — Ага. А как иначе. Твои желания — это часть тебя. И чем они сильнее, тем сильнее и ты. Не нужно ничего ограничивать. Дай волю своим самым сильным желаниям, тогда обретёшь силу.        — Я… Я никогда не думала об этом. Желания дают силы…        — Ну, может, я ошибаюсь. Я, знаешь ли, не такая мозговитая, как всякие мудрецы и профессоры. Не ищу, там, ну, знаешь… Смысла всего сущего.        — Ха-ха… — усмехнулась Ланая, немного повеселев, всего на каплю. — Да, в этом вся ты.        — Тем более, — продолжила Морти. — У меня всегда была ты. Я всегда знала, что ты сможешь думать за нас обоих.        — И всё же что, если моё самое сильное желание одновременно стало моим главным смятением?        — О чём ты?        — Я хочу, ну… Я хочу… Я хочу убить господина Каеля.        — Ого! — свистнула от удивления Морти. — А я думала, он тебе нравится. Что вы с ним ладите.        — В том-то и дело, — Ланая стиснула губы и нахмурила брови. — Из-за него я была изгнана из Храма. Он убил моих друзей там.        — И как ты хочешь это провернуть? — неожиданно быстро Сестра Вуали перешла к сути. — У тебя есть план?        — Нету у меня никакого плана, — вздохнула Потаённая. — Я уже пыталась. Безнадёжно.        — П-п-пыталась? Одна? А, а, а… И что вышло?        — Я разрубила его на семь частей. Он каким-то образом остался цел.        — «Каким-то»? То есть ты сама не знаешь?        — Ага. А потом я пыталась убить его боевой магией.        — И тоже ничего?        — Ага.        — И что он сделал? — на этом вопросе Мортред была очень взволнованной.        — Ничего.        — В смысле?        — Он не пытался мне помешать. Даже сам сказал, чтобы я пыталась сколько угодно. Он прекрасно понимает мою ничтожность.        — И чего он добивается?        — Я не знаю. Мне казалось, что я нужна господину Каелю для каких-то его личных целей.        — Но?..        — Но потом он сказал… Что не причинит мне вреда. И что он наш с тобой родственник.        — Мне старик тоже такое говорил…        — Ты веришь ему? — с неожиданной твёрдостью спросила Потаённая.        — Что? Э-э-э… Да нет…        — И я не верю. Вернее, мне плевать, лжёт он или нет. Он не может быть нашей семьёй.        — Почему?        — Что значит, почему, Морти? Нам не нужна семья. Мы ведь сами по себе, да? Ты и я. Помнишь?        — Я… — Мортред отвела взгляд в смятении. — Помню.        — Ты обо мне заботишься, а я думаю за нас обеих. Как и раньше.        — Ну типа того…        — Когда я узнаю, как прикончить господина Каеля, мы с тобой уйдём. После этого Храм, возможно, примет меня обратно.        — Зачем тебе обратно в Храм?        — Как зачем, глупышка? Это мой дом.        — А тут?        — А что тут?        — Тут же здорово. Чем тебе не нравится?        — Мне? Ну… — Ланая замолчала в задумчивости. — Я… господин Каель слишком добр ко мне.        Слишком добр. Да, в этом суть. Потаённая могла принимать любовь и заботу лишь от своей сестры, потому что так привыкла и потому что боялась страдать лишний раз от утраты. Поэтому, когда в её жизни появился другой человек, её мир дал трещину, и сейчас он почти что дрожал по швам. Ланая не знала, во что верить, и, что важнее, она совершенно не привыкла к такому. Да и этот минувший разговор — дело далеко не в самих желаниях, изречение о которых волшебница ещё давным-давно вычитала у одного поэта. Ей было гораздо проще иметь определённые взгляды, верить во что-то конкретное, когда у неё были те, кто мог указать пальцем, что ей следует делать. В таком случае довольно просто смириться с тем, что дорогие тебе люди покидают тебя, и решить для самой себя, что лучше ограничивать любые желания. Лучше похоронить этот свет внутри, чем позволить ему исчезнуть.       Но всё изменилось. Остаться в прошлом или переступить через себя? Потаённая совсем не привыкла, что от её усилий может что-то зависеть, потому что раннее все её усилия были тщетны, как песок, ускользающий сквозь пальцы. Она пыталась найти исчезнувшую сестру, но не нашла. Учитель Инай, который сделал из неё талантливого псионика, не оставил ей ни единого намёка, как ей его найти. Что уж говорить о человеке в белой маске… И сейчас для неё самой было бы проще, если бы Инвокер был к ней холоден и жесток — тогда Ланая точно бы знала, за что ей его презирать. Но, в отличие от сестры, она понимала, что Каель с ними искренен.

       «Если бы вы меня ненавидели, мне было бы гораздо проще переживать расставание с каждым из вас…»

       В обед цветы особенно красивые. Когда солнце стоит в зените, оно светит ярче всего, и цветы тоже поднимают свои бутоны высоко к солнцу. Ланая никогда в жизни не видела так много цветов, как здесь. Стоя в церемониальной комнате четвёртого этажа, у самого окна, она крутила в руках фиолетовую розу.        — Расскажи мне о Юрнеро.        — Почему Вы спросили?        — Ты думаешь о нём.        — Что за чушь собачья… Откуда Вы вообще о нём знаете?        — Ты так любишь фиолетовые розы, потому что они как-то связаны с тем ронином?        — Он буси. А розы я терпеть не могу. Просто люблю фиолетовый цвет. А мои любимые цветы –…        — Крокусы с Фиолетового плато.        — Откуда Вы знаете?        — Я многое о тебе знаю, дорогая.        — Не называйте меня так.        — А что?        — Смущает.        — Правда? Х-м.        — Что в этом странного?        — Всё в порядке. Свет очей моих.        — Так тоже не стоит.        — Моя путеводная звезда.        — Каель…        — Ха-ха-ха.        Тауматург усмехнулся и шагнул ближе к стеклу, поравнявшись с волшебницей плечами.        — Тебе он нравится?        — Ч-ч-чёрт бы Вас, да мне на него плевать! — прошипела Ланая раздражённо.        — Я про сад.        — А, Вы про сад… Он, ну, головокружителен.        — И это как минимум.        — Но для чего Вы его вырастили?        — Как для чего? — искренне удивился Каель. — Я надеялся, что его когда-нибудь увидит семья Хайспайров. Ну или хотя бы госпожа Консуэло с её дочкой…        — Вы, сэр, не из тех, кто любит садить цветочки, — подметила Потаённая. — Вы с большей охотой будете менять созвездия по своей прихоти.        — Ну, фигурально — ты кое-где права, — улыбнулся Инвокер. — Не все звёздные узоры льстят моему взору.        — Эх, иногда я завидую тому, чью макушку не тяготят рутинные тревоги…        — Суть звёздного неба в том, что нет ничего, что может у тебя его забрать. Но если тревожные мысли гложут тебя, ты можешь найти своё облегченье в откровении с тем, кого любишь. Или презираешь.        — С Вами, например?        — Ну, а почему же нет?        — Хм… Хорошо, — сказала Ланая, скрестив руки на груди. — Скажите, Ваша Светлость, Вы считаете, что желания нужно подавлять или же давать им волю? Что принесёт больше силы?        — Ты ищешь силу в желаниях… — подметил Каель. — Поэтому думаешь, что есть смысл разделять их на полезные и деструктивные.        — Ну… наверно.        — Я полагаю, желание может быть сильным и слабым, так? И, как полагаешь ты, желание может быть как сопутствующим, так и губительным. Приведи мне пример слабого желания.        — Ну… — задумалась Потаённая. — Я много таких знаю. Жадность, трусость, похоть, гедонизм.        — Занятно… А сильные?        — Сильные? Наверное, вера. Справедливость, там. И тому подобные.        — Ты пытаешься связать направленность того или иного желания с его качественной характеристикой силы. Иначе говоря, ты считаешь, что злые желания слабы, а светлые — сильны.        — Э-э-э…        — Это несомненно послужило результатом твоего взросления как становления личностью. Отрочество и юность ты провела в мыслях об идеалах и идеальном. О том, какой мир мог быть. Или о том, какой он есть в несуществующих эйдосах, о которых тебе так жестоко рассказали.        — Ну…        — Чтобы оправдать своё категориальное мышление и столь аберративные с точки зрения других людей убеждения, ты построила для себя философию желаний и следовала ей. Это было необходимо для тебя, чтобы сохранить стойкость перед одиночеством.        — …        — Однако теперь твои убеждения дали трещину. Скажи, такие желания, как…        — А?        — Что?        — Что?        — Ну?        — Я… Я задумалась, — Ланая так погрузилась в монолог Каеля, что будто заснула наяву. — О чём, сэр, Вы там.?        — Скажи, как ты считаешь. Вероломство, власть, ненависть — это сильные желания?        — Определённо нет. Развивая подобные желания, ничего достойного не добьёшься. Они принесут страдания. Но с другой стороны, их не было бы так трудно сдерживать, если бы они были слабыми.        — С твоей точки зрения, эти желания противоречивы. И вот мы подбираемся к сути, — Каель развёл рукой. — Раз уж ты спросила у меня, я отвечу, как сам считаю. Я думаю, что одно и то же желание может быть как сильным, так и слабым.        — Что Вы имеете в виду?        — Ты убеждена, что примитивные с твоего взгляда желания не могут обладать силой. Однако это не так. Даже самые пресловутые желания, такие как голод, опьянение или страсть, могут овладеть человеческим поведением.        — Но тогда это слабый человек, раз не смог подобному сопротивляться.        — А если тот же человек отвергнул любовь или, скажем, бога? Хочешь сказать, бог слабее желания напиться?        — Это всего лишь пример, который Вы придумали.        — Отнюдь. Вернее, не совсем. Я знал одного айлитира: она была моим самым бездарным учеником, при этом крепко дружила с крепким алкоголем и часто курила табак, не брезгуя маком. У неё не было идей о великом, она не считала себя всезнающей. И несмотря на это, она заслужила признание.        — Чьё признание? Ваше?        — Ну, до моего признания ей далеко. Сентинеля, скорее. И всё же, отвечая на твой вопрос. Одни и те же желания могут быть как силой, так и слабостью. Ты должна властвовать над ими, а не они над тобой — в этом суть. Вот мой ответ на твои размышления.        — Х-м… Дали же Вы мне пищу для размышлений, Ваша Светлость.