In These Silent Days | В тишине этих дней

      Волосы Гермионы определенно станут причиной их опоздания на благотворительный бал в госпитале имени Святого Мунго. Она стоит у зеркала, все еще в нижнем белье, и терпит неудачу в очередной раз, укладывая их в красивую прическу, без применения магии.       Гермиона экспериментирует с локонами, но они выглядят слишком растрепанными, чтобы она могла добиться желаемого результата.       Она втыкает несколько шпилек в волосы и пытается заставить их подчиниться, но сталкивается с очередным неповиновением. Для успеха потребуется сочетание практики и волшебства. — Тебе нужна дополнительная рука или может быть пара, для… всего этого?       Гермиона пристально смотрит на отражение Драко в зеркале и вытаскивает шпильки, запутавшиеся в ее волосах. Он, конечно, уже одет в элегантный черный смокинг, поверх которого набросит мантию. Гермиона забывает о своих проблемах с волосами и открыто разглядывает Драко, прислонившегося к дверному косяку.       Он подходит ближе. — Я думаю, тебе действительно нужны лишние руки, — предлагает он свои, ведет ими вверх и вниз по ее бокам, ласкает грудь, затем снимает бретельку с плеча. — Ты не помогаешь. — Попробую не согласиться, — говорит Драко, касаясь губами ее шеи. — Я помогаю себе.       Несмотря на слова «мы ужасно опоздываем», Гермиона откидывает голову назад, открывая доступ к ещё большим участкам своего тела.       Он целует ее в подбородок. — Хорошо, мы можем закончить позже. — Если действительно хочешь помочь, достань мою большую заколку. — Где она? — В верхнем ящике моей тумбочки.       Она слышит, как открывается ящик, что-то шуршит, когда он роется внутри, а затем становится тихо. В молчании проходит еще минута, прежде чем Гермиона вспоминает, что находится прямо под заколкой.       Драко не двигается и не поднимает глаз, даже когда она делает шаг к нему. Его взгляд не отрывается от бланка о расторжении брака. Того, который она подписала в день их свадьбы, заявив о своем намерении расторгнуть нежеланный союз, как только по закону истечет три года. — Не терпится, да? — его обвинение режет, как холодный клинок. — Это не… я не… — У тебя в кабинете висит календарь с обратным отсчетом времени до того дня, когда ты обретешь свободу? — Не надо. Это несправедливо. Этот закон несправедлив к нам обоим.       Драко закрывает ящик и поворачивается к ней лицом. — Я пытаюсь. Я пытаюсь дать нам реальный шанс. С самого начала пытался. — А кто сказал, что ты должен?       Опустошение не просто отражается на лице Драко — оно искажает его черты. Ее непреднамеренная жестокость стирает все бесстрастие, обычно присущее ему, и Гермионе приходится наблюдать за крушением надежд в широко раскрытых, не верящих в происходящее глазах.       Она проглатывает комок в горле и дрожащим голосом объясняет: — Я никогда не скрывала, что чувствую по поводу этой ситуации. Что бы ни случилось с нами, я собираюсь продолжать бороться с законом о браке.       Драко подходит к ней. — Имеет ли это вообще значение? — Что? — Мы. — Он пользуется физическим преимуществом и прижимает ее к стене своим сильным телом. — Что я должен думать? Ты можешь винить меня за то, что я предположил, что ты… что мы…?       Не зная, что делать, чтобы исправить все это, Гермиона непроизвольно вцепляется в его плечи, когда он наклоняется ближе. Крепкие руки обхватывают ее ягодицы, и сокращают расстояние между их телами. Его губы в нескольких миллиметрах от ее губ, нос касается щеки. Драко прерывисто вдыхает воздух. — Ты произносишь мое имя, когда кончаешь. Когда я заставляю тебя кончать. — Драко… — О, нет, — укоряет он. — Не так.       Гермиона ждет большей торопливости из-за того, что гнев и обида, кажется, кипят прямо под его кожей. Она надеется, что он поцелует ее так, словно захочет доказать что-то. Но губы неторопливо и нежно касаются ее подбородка и движутся вниз по шее. Он находит место чуть ниже уха, о котором она и не подозревала, что это настолько эрогенная зона, пока Драко слегка не прикусил его. Этот мужчина потратил достаточно времени, изучая ее тело, и применение полученных им знаний на практике заставляет ее задыхаться в считанные секунды.       Обе бретельки падают с ее плеч, когда Драко закидывает ее ногу себе на бедро. Его прикосновение, как в первый раз, так и в последующие, оказывает одурманивающее действие. Его поцелуи туманят сознание.       Они должны… они должны поговорить об этом. О бланке с заявлением… и… о том, что он чувствует. Ей нужно… объяснить или успокоить… или…       Но он хитростью овладевает ее разумом, и она не в силах остановить его. Драко похищает ее слова, извинения, мысли, вопросы. Что ей делать, когда он так восхитительно прижимается к ней всем телом? Что она может сказать, когда он держит ее рот в заложниках своим собственным?       Ее единственная твердая опора — это то, что Драко заставляет ее чувствовать. Гермионе остается только поддаться его страстному напору: умелым рукам, которые знают, где и насколько сильно или мягко к ней прикасаться. Два длинных пальца, проникающих в нее, большой палец, прижимающийся к клитору, и губы, посасывающие кожу ее шеи, — идеальные инструменты из его богатого арсенала, дарящего удовольствие. Она прижимает его голову к себе, не желая отпускать, и продолжает вести разговор с ним только с помощью жадных, прерывистых вздохов.       Гермиона прислоняется к стене, испытывая всепоглощающее наслаждение, которое он дарит ей с той же искренней одержимостью, как паломник, молящийся у алтаря. Но и она готова произнести свою горячую молитву в ответ. — Драко… — Вот так.       Он вынимает пальцы и идёт в ванную. Гермиона слышит, как открывается кран, когда он моет руки, пока она пытается осмыслить последние несколько минут. Ее грудь тяжело вздымается, мозг с трудом возвращается к жизни, и она парализована неуверенностью, не понимая, как ей следует поступить, и как интерпретировать поведение Драко.       Он стоит в дверном проеме, освещенный светом из ванной комнаты: утонченный, хорошо одетый — он выглядел бы импозантно, если бы не откровенная обида. — Это имело значение для меня.       Он произносит фразу спокойно и жестко и решительно проходит мимо нее. Гермиона поправляет белье и бежит по коридору вслед за ним. — Подожди. Пожалуйста.       Драко останавливается у камина, но не оборачивается. — Зачем? Услышать, что я ничего для тебя не значу?       Гермиона осторожно приближается, гадая, не аппарирует ли он в любой момент подальше от нее или воспользуется летучим порошком. Она тянется к его руке, огорчаясь, что та остается безвольной, но, по крайней мере, он не отстраняется от ее прикосновения. — Я не могу просто игнорировать обстоятельства, которые вынудили нас быть вместе. Но я также не могу игнорировать то, что чувствую к тебе. — И что ты чувствуешь ко мне?       Бесстрастный тон ранит ее сердце. Она понимает, что это защитная реакция, но то, что он использует ее сейчас, с ней, — хуже удара ножом. — Я в ужасе, — говорит Гермиона с нервным смешком. — Я никогда… Никогда в жизни так сильно не нуждалась в другом человеке. И это больше — гораздо больше — чем просто влечение к тебе.       Его пальцы дергаются в ее руке, и этот рефлекс мгновенно напоминает ей день их свадьбы. Когда она держала его дрожащие руки и гадала, что это значит. — Все это время, — продолжает Гермиона, — с первого дня, мне всегда казалось, что ты на шаг — на самом деле, на несколько шагов — опережаешь меня. И, наверное, я никогда по-настоящему не понимала почему.       Он отпускает ее руку и оборачивается. — Я знал о твоем дне рождения, потому что прочитал информационный бюллетень Министерства, который прислали вместе с письмом о нашей совместимости. Я заказал кольца с камнями, потому что это семейная традиция Блэков, которую я хотел осуществить на единственной свадьбе, которая, возможно, у меня когда-либо будет. — Он указывает на каминную полку. — И я улыбаюсь тебе на этой фотографии, потому что ты выглядела прекрасно, и поэтому я на секунду притворился, что у меня все сложилось правильно. Что я был не я, а ты не была собой. И, может быть, часть меня действительно верит в это время от времени. Маленькая личная фантазия, которой я грезил.       Она тянется к нему, и это — взаимное слияние, совместная капитуляция. Драко прижимается лбом к ее лбу. — Может быть, какая-то часть меня верит, что когда мы целуемся, ты думаешь так же, — говорит он, и Гермиона сильнее сжимает его плечи. — Конечно. Я всегда так думаю.       Он отстраняется с болезненной гримасой. — Мне жаль. Я сожалею об этом законе и о том, что он заставил тебя почувствовать, что твоя жизнь закончена. — Да, закон. Закон заставляет меня чувствовать это. Но не ты. — Гермиона обхватывает ладонями его лицо. — Кто я для тебя?       Драко берет ее левую руку и целует обручальное кольцо. — Моя жена. — Но это то, кем мне полагается быть по закону. Я хочу знать, являюсь ли я чем-то иным, кроме исполнительницы роли жены, которую ты себе представлял. — Ты не «что-то», — говорит он с хмурым видом. — Не безделушка, для приобретения которой я работал, и не статусная вещь, которой я горжусь. Ты важна для меня так же, как я сам, хоть ты и лучше меня. Мне повезло, что моя магия искала твою, что она направила меня к тебе. Иначе неизвестно, кто бы мог выбрать меня. — Драко… — Для меня это был шанс найти себе пару без помощи моих денег, фамилии или желания родителей. И я воспользовался им. Я не могу отрицать, что это эгоистично, но я никогда не был бескорыстным. — Его взгляд устремляется за ее спину, и лицо выражает безнадежность. — Это заявление… я… Я опоздал? — Опоздал? — Значит, ты уже решила? — Да. — Понимаю. — Я решила, что у меня тоже есть выбор. Не тест на совместимость, не Министерство… Я та, кто выбирает. — Ее нижняя губа подрагивает, и она прячет лицо на груди Драко. Его руки машинально обвиваются вокруг нее. — Меня к тебе привлекла не магия и не эта вынужденная ситуация. Только ты сам. Такой, какой ты есть.       Ее голос дрожит, и несколько слезинок капают на его выглаженную рубашку. Что-то ломается внутри нее, но не болезненным, разрушительным образом. Облегчение проходит сквозь Гермиону, когда внутренняя честность раскрывает ее часть, от которой она по глупости пыталась отгородиться. У нее пока не хватает слов для выражения того сильного и всепоглощающего чувства, которое вызывает в ней Драко, и было бы несправедливо по отношению к ним обоим, если бы она, запинаясь, произнесла что-то невнятное.       Вместо этого она сжимает лацканы его пиджака и прижимается к его губам. Пальцы осторожно смахивают выступившие слезы, в то время как он с готовностью отвечает ей взаимностью. От его счастливого вздоха у нее едва не подкашиваются колени.       Ошеломленным, затуманенным взглядом Гермиона замечает настенные часы. — Мы пропустим бал. — Мне все равно, — говорит он и поднимает ее. — Я выпишу им чек.       Драко несет ее к дивану, где она устраивается у него на коленях. Как бы великолепно он ни выглядел в официальном костюме, Гермионе нужна его обнаженная кожа, нужен только он, прикасающийся к ней. Когда она, наконец, снимает с него все вещи и небрежно разбрасывает по комнате, а ее белье присоединяется к этой куче, ее охватывает прилив нежности.       Гермиона проводит пальцами по волосам Драко, опускаясь на его член. — Я хочу… мне нужно, чтобы ты знал, — говорит она, медленно двигаясь вверх и вниз, — что я здесь не только для этого. — Хорошо, — отвечает он, притягивая ее для поцелуя. Им еще многое нужно сказать друг другу, по крайней мере, так думает Гермиона, но сейчас в приоритете эта нежная, физическая близость. Они наблюдают друг за другом почти все время, Гермиона закрывает глаза только когда достигает кульминации, а затем пожинает награду в виде безумного взгляда Драко, когда он приближается к собственному оргазму. Гермиона отвечает ему движением на движение, надеясь ласками передать то, что пока не умеет выразить словами.       Кончая, он произносит ее имя, уткнувшись лицом в ее грудь, с резким выдохом, который касается ее кожи, но затем проникает гораздо глубже. Их руки сжимают друг друга, продлевая связь, когда их дыхание замедляется, а сердцебиение успокаивается. Драко снимает ее с колен, чтобы прижать к влажной от пота груди. Его безопасность и тепло должны убаюкать ее, погрузить в сонное оцепенение. Вместо этого в ней пробуждается любопытство.       Она целует его прямо над сердцем, чтобы привлечь внимание. — Как ты думаешь, однажды у нас будут… настоящие отношения?       Кажется, он не обиделся на ее вопрос. — Однажды? — Не то чтобы сейчас это нереально, — спешит уточнить она. — Но то, как нас двоих заставили быть вместе… могли ли мы когда-нибудь по-настоящему любить друг друга? Как ты думаешь?       Она не ожидает, что он рассмеется. Этот смех зарождается с гулкого звука в его груди, а затем выходит наружу, громко, искренне, заставляя дрожать конечности.       Со вздохом и нежным взглядом он убирает влажные кудри с ее лба. — Да. Да, я уверен.       Он мягко ставит ее на ноги и протягивает Гермионе нижнее белье. Натягивая трусы и брюки, выходит в коридор. — Я хочу тебе кое-что показать.       Гермиона следует за ним в его кабинет, где он выбирает книгу с верхней полки. — Вот, — говорит Драко, вкладывая в ее руки книгу «Семейная магия: традиционные обряды и ритуалы». — Этому не учат в Хогвартсе. Если бы эволюция магической культуры не стала внеклассным интересом, ты бы не столкнулась с большинством этих обычаев.       Гермиона просматривает первую половину, отмечая разделы, посвященные таким важным жизненным событиям, как рождение, помолвка, брак и смерть. — Твоя семья практикует все это? — Не все, хотя моя мать горячо верит в древнюю магию. Совместимость очень важна для нее, поэтому она, возможно, была шокирована нашим совпадением, но приняла его. В то время, как отец… не принял наш союз тогда, и я сомневаюсь, что когда-нибудь примет. Но для меня это не имеет значения.       Гермиона рассеянно гладит его руку. — Эти обряды распространены среди чистокровных родов? — Это только универсальный перечень, а не фамильная реликвия. Думаю, тебе хотелось бы прикоснуться к родовым книгам, чтобы увидеть, как разные семьи меняли обряды, основываясь на своих собственных верованиях или способностях. Одна из них, принадлежащая семье Малфой, находится в поместье.       Драко забирает у нее том и открывает раздел «сватовство». — По традиции каждая семья использовала вариацию этого заклинания перед свадьбой. Но практика прекратилась, когда выяснилось, что чистокровные не всегда так уж совместимы.       Он обращает внимание Гермионы на отрывок о магических подписях. — Это было частью процесса в Министерстве, — вспоминает она. — Я подозреваю, что они использовали именно это заклинание, в сочетании с информацией о сердцевинах наших палочек. — Это могло бы дать представление о характере волшебника, — признает Гермиона. — Совершенно верно. Совместимость не обязательно означает романтические отношения. Скорее… подходят ли ваши наклонности для крепкой связи. Как бы мне ни была отвратительна эта мысль, я считаю, что у вас с Поттером, например, была бы высокая совместимость, основанная на дружбе.       Гермиона подавляет смешок, когда он хмурится и ставит книгу на место. — Спасибо, что поделился этим со мной. — Она считает так же. Еще одна, ранее неизведанная часть его личности, которую застенчивость и осторожность скрывали от нее. — Я знаю, что ты в это не веришь. Но мне всегда было интересно, как палочки выбирают нас? Почему те же способности не могут быть применены к нашей магии, которая ищет для нас других магических существ? — Да, но если мы говорим об использовании их в целях взаимоотношений, это по-прежнему требует, чтобы каждый человек видел хорошее в другом. Хотеть совместимости, верить, что они могут сотрудничать.       Она больше не говорит абстрактными понятиями, и он это знает. Теперь, когда она перевела теоретические рассуждения в личное русло, Драко тянется к ней. Прикасается к ее талии, и ее тело льнет к нему. — Я искал эти вещи, — говорит он тихо и осторожно. — Возможно, для тебя все выглядело как слепое принятие с моей стороны, но это было не так. Я хотел узнать, что моя магия увидела в тебе, поэтому я искал то, что мне нравилось. И, боги, нашел.       Гермиона никогда раньше не думала, что сможет выдержать столь открытое обожание. Но глаза Драко скользят по ее лицу, как будто она бесценна, и она обнаруживает, что это совсем не сложно. — Я не знаю, как определить, кто мы такие, — признается Гермиона. — Это не значит, что я не хочу быть с тобой. На самом деле все наоборот.       Эти слова максимально близки к обещанию, которое она может дать сейчас.       Рука Драко тянется вверх, чтобы погладить ее по щеке. — Я… Нам хорошо вместе. Несмотря на мое изначально доброжелательное отношение, у меня тоже были сомнения. Но дело не только в ядрах нашей магии… дело в тебе. И я…       Он умолкает, выглядя смущенным и расстроенным из-за того, что не может подобрать нужные слова. Гермиона щадит его. Сегодня Драко открылся более чем достаточно. — Завтра меня будет ждать новый букет?       Он закатывает глаза, но пока отворачивается, Гермиона успевает увидеть легкую усмешку.       На следующий день в холле появляются красные хризантемы.       Теперь она понимает его смех прошлой ночью. Его причину.       Признание в любви.       Драко ни разу не просил ответа на цветочные послания, и она знает, что и сейчас он не нуждается в нем. Он не оказывает давления и не возлагает надежд. Просто предлагает самого себя, если она примет его.       Гермиона преодолела свою первоначальную наивность по отношению к Драко. Она знает, что это уже не «если», а «когда».

***

— С днем рождения!       Сегодня Гермиона говорит эти слова Драко несколько раз: когда утром садится на него сверху, когда вечером он возвращается домой, и она уже ждет его в постели, обнаженная. Когда вручает ему подарки: несколько пергаментов, с заклинаниями для разрушения проклятий, которых, как она знает, у него еще нет, и небольшую, но гораздо более сентиментальную вещицу.       Миниатюрный Норвежский горбатый дракон сворачивается калачиком у него на ладони после того, как он достает модель из коробки. — Не такой большой, каким, вероятно, был Гефест, — говорит Гермиона, — но я подумала, что ты все равно оценишь. — Интересный выбор породы, — говорит он, иронично улыбаясь. — Ты помнишь? — Довольно трудно забыть причину моего первого наказания в школе. Ты, я, Поттер, Лонгботтом… Поиски трупа единорога в Запретном лесу. Прекрасный вечер, ничуть не травмирующий. — Мне всегда было интересно, как ты узнал, что у Хагрида в хижине драконье яйцо. — Вы трое вряд ли были так незаметны, как вам казалось. И я никогда раньше не видел дракона. — Значит, ты решил, что будет забавно шпионить за нами и, в качестве бонуса, доставить побольше неприятностей? — дразнит его Гермиона.       Драко наблюдает, как игрушечный дракон расправляет крылья и тычется носом в его руку. — Конечно. А ещё я дико завидовал Поттеру. — Брось, — смеется Гермиона, — я уверена, что тем летом ты заставил родителей отвезти тебя в заповедник драконов или куда-то в этом роде. — Я завидовал ему не из-за дракона, — бормочет Драко и кладет Норвежского горбатого на стол. Гермиона едва оправилась от этого признания, когда он говорит: — И, кстати о друзьях, ты уверена, что хочешь пойти в субботу?       Она позволяет ему сменить тему. — Конечно, я уверена. Если они не возражают. — Они с нетерпением ждут этого, — говорит Драко, и Гермиона берет себя в руки. Если она может пережить еженедельные ужины в Малфой-мэноре, то, несомненно, сможет пережить и один вечер в компании бывших слизеринцев. Они достаточно долго откладывали общение с друзьями друг друга, и это небольшое собрание по случаю дня рождения Драко кажется ей подходящим вариантом для более близкого знакомства и введения ее в маленькое общество, как человека, с которым Драко сочетался законным браком.       Ужин с родителями проходит привычным образом, хотя и с дополнительным бонусом — Люциус Малфой ест праздничный торт с таким трудом, словно сопротивляется проклятию Империус. С другой стороны, Нарциссу Гермионе тоже не стоит недооценивать.       Прежде чем они отправляются через камин в поместье Паркинсонов, Драко пытается дать ей еще один шанс на побег. — Тебе правда не обязательно…       Гермиона прерывает его поцелуем. — Если ты снова попытаешься нянчиться со мной, я нашлю на тебя проклятье.       Выйдя вслед за ним из большого камина, Гермиона оказывается в роскошной комнате с высокими потолками. Она сразу же находит глазами Драко, а затем видит его друзей, ожидающих представления.       Никто не произносит ни слова, пока Драко не говорит, прочистив горло: — Я уверен, вы все помните Грейнджер. Гермиону.       Семь пар глаз смотрят на него, затем на нее. Кто-то наконец фыркает, а затем говорит: — Кажется, нам всем нужно повторно представиться. Я Блейз.       Он выходит вперед и пожимает ей руку, его жена Селин делает то же самое. Остальные держатся на расстоянии, отрывисто здороваясь и называя свои имена: Тео и Астория Нотт, Грегори и Миллисент Гойл.       Гермиона разглядывает лица, которые не видела со времен Хогвартса, и пытается избавиться от юношеских воспоминаний, которые угрожают затмить взрослые впечатления. — Подождите, — говорит Тео, — я забыл попрактиковаться на Грейнджер. Бун сур!       Все вокруг стонут, кроме озадаченной Гермионы. — Бон суар, — терпеливо поправляет Селин, слегка утрируя свое произношение. — Да, точно, — радостно соглашается он. — И на это ушли месяцы. Месяцы. Клянусь, он делает это нарочно, — говорит Астория. — Приятно знать, что его идиотизм носит умышленный характер, — произносит та, кто до сих пор молчала.       Пэнси Паркинсон шикарна в своем дерзком образе. В то время как остальные одеты в мантии, она выбрала шелковую блузку и облегающие брюки из драконьей кожи. Черты ее лица смягчились по сравнению с тем, что помнит Гермиона, но короткая стрижка каре на черных волосах и яркий макияж подчёркивают острые скулы. Она каким-то образом одновременно и сурова, и нежна, словно фарфор, о который можно порезаться, если не обращаться с ним осторожно. — Привет, Пэнси, — говорит Гермиона. — Спасибо, что пригласила меня. — Драко настоял. — Она нетерпеливо притопывает ногой, обутой в туфлю на каблуке. — Мы собираемся провести остаток вечера, пялясь на Грейнджер? Или можем наконец налить себе выпить?       Они расходятся по хорошо укомплектованному бару, а затем рассаживаются по комнате на диванах и креслах. Гермиона задается вопросом, так ли выглядел вечер в общей комнате Слизерина, хотя сейчас вместо холодного подземелья — удивительно теплая и светлая гостиная. — Драко, я попросила приготовить все твои любимые блюда, — улыбается Пэнси и небрежно машет рукой в сторону фуршетного стола. — Но уверена, что ты не голоден. Ужин в поместье Малфоев всегда божественен. — Она поворачивается к Астории. — Помнишь, Тори? Раньше ты была там частым гостем. — Давным-давно, — говорит Астория с осторожной, почти извиняющейся улыбкой, адресованной Гермионе. — Пэнси, — произносит Драко, и Гермиона улавливает резкость в его тоне, — как насчет того, чтобы… — Чтобы мы вели себя чертовски нормально, — раздраженно перебивает она. — Тебе не нужно контролировать ее, она взрослая ведьма. Поговори о делах с Блейзом и Грегом, как ты обычно это делаешь. Мне есть чем поделиться с Милли и Селин, а Грейнджер может сидеть с Ноттами и слушать все об их идеальном, драгоценном ребенке с терпением, которым никто из нас не обладает.       Ужасно забавно, по крайней мере для Гермионы, как все они точно выполняют свою задачу по команде Пэнси. Не будучи посвященной во внутренние дела его друзей, Гермиона задается вопросом, неужели из-за того, что Драко так много занимался саморазвитием после войны и путешествовал за границей, это позволило более властной Пэнси занять место лидера в их компании.       Драко продолжает держать ее за руку, даже когда общается со своими друзьями. Единственное изменение, которое она замечает, — это постепенное ослабление хватки, поскольку ему, по-видимому, становится более комфортно в их компании.       Гермиона действительно находит в общении с Тео и Асторией желанное убежище и перестает чувствовать себя изгоем. Они охотно рассказывают об оформлении будущей детской, а Гермиона делится несколькими историями о маленьком Джеймсе Поттере.       Поначалу она замечает, что Драко бросает в ее сторону тревожные взгляды, но с течением вечера таких случаев становится все меньше и меньше, и он, наконец, расслабляется, вступая в горячую дискуссию с Блейзом о международных обменных курсах.       Но больше всего ее интригует Пэнси. Она прогуливается между группами друзей, вступая в беседы, разливая напитки и отпуская саркастические замечания, следя за тем, чтобы ее гости были довольны. Большую часть вечера она держится на расстоянии от Гермионы, но в конце концов садится по другую сторону от нее и прикуривает длинную тонкую сигарету. — Пэнси, — раздраженно говорит Тео, указывая на живот Астории. — Ребенок.       Пэнси встает с недовольным видом. — Кажется, отцовство сделало тебя еще более нудным. — Она берет бутылку шампанского из ведерка со льдом. — Пойдем, Грейнджер, выпьем на балконе.       Кроме Драко, никто больше не считает это требование странным, а Гермиона слишком любопытна, чтобы не последовать за Пэнси на улицу. Она тихо говорит Драко: — Все в порядке.       Гермиона находит Пэнси, перегнувшуюся через край балкона и выпускающую дым в ночной воздух. Они молчат, пока она наслаждается сигаретой, делая то глубокие, то короткие, поверхностные затяжки. — Нам нужны бокалы, — в конце концов говорит она, многозначительно глядя на Гермиону.       Гермиона достает палочку, наколдовывает бокалы и замечает, что Пэнси внимательно наблюдает за ее действиями. — Ты скучаешь по магии? — Каждую секунду. — Пэнси щелчком выбрасывает окурок с балкона. — Но, боги, оно того стоило.       Гермиона протягивает ей бокал, не уверенная, испытывает ли она зависть, восхищение или и то, и другое вместе. Она кивает головой в сторону людей внутри. — Ты могла бы выйти за него замуж. За Драко. Я уверена, что он сделал бы это для тебя.       Пэнси грустно улыбается. — Тогда мы оба были бы несчастны. И я не хочу замуж. Ни за него, ни за кого-то еще. — Чем ты занимаешься? Драко сказал, что ты владеешь несколькими семейными предприятиями и управляешь ими. — Грейнджер, я удивлена. Он забыл сказать тебе, что я занимаюсь стиркой и уборкой. — Чем? — Конечно, я не разбираюсь с этим дерьмом собственноручно. Нет, Грейнджер, моя семья владеет бизнесом по ведению домашнего хозяйства и стирке белья и благодаря ему я могу себе позволить это… — Она машет бокалом в сторону великолепного ухоженного сада прямо под ними. — Моих родителей больше нет, и я несу полную ответственность за все это великолепие.       Теперь Гермиона может признать, что на самом деле завидует обеспеченной, уравновешенной Пэнси, обладающей финансовой свободой, которая позволяет ей обходиться без палочки и не страдать от одиночества. — Что ж, — с лёгким пафосом спрашивает Пэнси, — как тебе наше сборище? Достаточно клыкастое, чтобы отпугнуть тебя? — Скорее наоборот, — парирует Гермиона, и Пэнси приподнимает бровь, что выглядит забавным. — Драко прочитал нам лекцию на прошлой неделе, предупредил, чтобы мы вели себя наилучшим образом. — Вряд ли в этом была необходимость, — улыбается Гермиона. — По правде говоря, единственной из вас, кто меня напугал, была Миллисент. На втором курсе она поставила меня в сложное положение. — Неужели? Милли? — Чтобы быть справедливой, я попыталась подправить ее заклинания во время дуэли. — А, так она просто сделала то, чего в свое время хотел каждый на нашем курсе.       Драко наблюдает за ней через стекло и выглядит готовым предпринять попытку спасения, но Гермиона делает знак, что все хорошо.       Пэнси протягивает Гермионе бутылку шампанского, чтобы она наполнила их бокалы. — Он влюблен в тебя. — Я знаю. — Ты все еще борешься с ним, да? С законом? — Да.       Она думает, что сейчас услышит язвительную реплику в защиту Драко, но Пэнси только делает большой глоток и говорит: — Хорошо.       Гермиона решает рискнуть. — Ты могла бы помочь, если бы захотела. Министерству и общественности надоело слышать об этом от меня.       Снова этот невеселый смех. — Грейнджер, никто не хочет знать об опозоренной чистокровной наследнице, которая отдала свою палочку так же охотно, как пыталась отдать Гарри Поттера Темному Лорду. Я тебе не нужна. — Я не думаю, что это правда. Уверена, ты была бы отличным помощником и… — Боги, ты все такая же невыносимо самоуверенная, да? — Пэнси допивает остатки шампанского. — Вербовать меня в свой крестовый поход — это не то, что тебе нужно, и к тому же не сработает. — Но ты не думала… — Тебе нравятся его букеты? — Да, — нетерпеливо отвечает Гермиона. — Они прекрасны. Он очень внимателен. Но… — Рада знать, что моя работа не была напрасной, — говорит Пэнси с ухмылкой, затем отталкивается от балкона. — У меня есть еще и цветочный магазин.       Она с важным видом возвращается в дом.       Гермиона тихо занимает свое место рядом с Драко. Она почти не прислушивается к разговорам, которые ведутся вокруг нее, предпочитая наблюдать. Обычно она принимает активное участие в дружеских посиделках, но разговор с Пэнси отнял у нее много душевных сил. Кроме того, это дает ей возможность видеть, как Драко постепенно проникается атмосферой вечера и общением с людьми, которые знают его дольше и, возможно, лучше, чем она.       Она отмечает, что он все еще немного надменен, особенно когда разговаривает с Гойлом и Блейзом. Искренняя теплота в его голосе предназначается Тео, с которым он разговаривает почти ласково. Отношение к Астории вежливое и ровное, как к другим женщинам. Кроме Пэнси. Временами они препираются, как брат и сестра. Гермиона прибережет это наблюдение на тот случай, если захочет позлить Драко, но оно напоминает ей о дружбе с Роном.       Когда позже они прощаются, у нее возникает мысль, что в целом друзья Драко отнеслись к ней по-доброму. Она заставляет свой разум прогнать тревогу, зная, что в ту секунду, когда она уйдет, все будут обсуждать ее и Драко. — О рева! — говорит Тео. Когда они уносятся прочь сквозь пламя, Гермиона слышит, как несколько раздраженных голосов поправляют его: — Оревуар! — Мерлин, Тео!       Во время подготовки ко сну, сердце Гермионы наполняется радостью, когда она замечает, как Драко незаметно перекладывает что-то из кармана в руку. Ее сентиментальные подозрения подтверждаются, когда она возвращается после чистки зубов и видит маленького дракона, дремлющего на прикроватной тумбочке Драко. — Тебе было весело сегодня вечером? — спрашивает Гермиона, устраиваясь поудобнее в объятиях Драко. — Все прошло хорошо. — Он немного отодвигается. — Ты довольно долго была с Пэнси на балконе. Что она…? — Они мне понравились. Твои друзья. — Все? — спрашивает он, хотя Гермиона знает, что на самом деле он говорит только о ней. — Да. — Ты не против присоединиться к нам снова? — При одном условии. — Назови его. — Поздний завтрак с моими друзьями в следующие выходные.       Он раздраженно стонет и ворчит: — Прекрасно.       Помимо празднования дня рождения Драко, встреча с его друзьями послужила еще одной цели Гермионы. Это еще один заполненный пробел, еще одна деталь пазла, помогающего узнать, какой он, этот мужчина, который сейчас обнимает ее.       Ей нравится складывающаяся картина — с каждым днем все больше и больше.