Art is either revolution or plagiarism

      Легко сказать: «хочу спать», а ты попробуй усни, черт подери.       Хенджин ворочался в постели так долго, стараясь не думать ни о чем и полностью очистить разум от на какие-то двадцать секунд увиденной фотографии, не возвращаться к ней и вообще делать вид, что в этой фотографии нет ничего особенного и необычного, что даже сдался и принял успокоительное: слабое, не рецепторное, держащееся на одном великом Плацебо.       Это помогло закрыть глаза и задремать хоть немного.

***

      Вообще, ощущения ─ это хорошо. Лежать на траве, ощущать одной кожей тепло солнца, слышать пение птиц, ощущать легкий аромат цветов…       …все эти ощущения появляются в мозге тогда, когда он не ощущает ничего конкретного. Это просто постоянная работа мозга, его обычное функционирование. Пение птиц недостаточно громкое, аромат цветов недостаточно сильный, трава недостаточно колючая, солнце недостаточно жаркое, итого ничего не отвлекает и ощущения распространяются по телу равномерно. Несмотря на то, что в этот момент мозг довольно сильно соприкасается с реальностью, он не фокусируется ни на чем конкретном, и в голове лишь мысли о чем-то высокодуховном.       Гармония.       Хенджин лениво приоткрывает глаза, но чувствует какой-то подвох в этом спокойном сне. Он не любит соприкасаться физически с миром вокруг, честно говоря. Если можно не делать этого, он с удовольствием воспользуется этой возможностью. Он любит ничего не чувствовать и лишь предаваться нематериальным грезам.       По какой-то причине в этот раз Хенджину не создает труда понять, что это сон. Это что-то новенькое. Ладно, этот сон тихий, и оттого Хенджину не хочется просыпаться. Да и зачем? Наверняка еще поздняя ночь.       ─ Хенджин!       Его снова зовет голос, бархатистый и приятный. В этот раз Хенджин не чувствует угрозы и легко может ответить:       ─ Я тут! ─ его голос на удивление тихий, хотя он планировал крикнуть, но в целом, его это устраивает.       ─ Ну, тебе придется это исправить, потому что я не тут, ─ отозвался голос почти игриво.       Хенджин усмехнулся и сел в траве, посмотрев вперед.       Где-то вдалеке, среди ромашек, стоит высокий стул, похожий на те, что стоят в баре, но деревянный и светлый. А силуэт, хотя он и сидит спиной к Хенджину, слишком знаком, поэтому он встал и пошел сквозь ромашки, направляясь к Феликсу.       ─ Что ты тут делаешь? ─ спросил он, но без претензии, скорее полюбопытствовав.       ─ Во-первых, вопросы к тебе, ─ сообщил Феликс со спины, все еще не оборачиваясь, ─ твой же сон. А во-вторых, солнышко такое яркое и теплое…       Хенджин обошел его и посмотрел ему в лицо. Феликс улыбнулся, прищурив ресницы, но не пододвинулся.       ─ Сегодня я достоин лишь разговоров? ─ спросил Хенджин, притворившись обиженным.       ─ Я модель, мистер Хван. Модели не двигаются, пока им не скажут, ─ напомнил Феликс, ─ фотографии, кстати, тоже не двигаются…       Хенджин смущенно отвернулся, резко выдохнув.       ─ Черт, зачем ты напомнил? ─ простонал он, после чего все же взял себя в руки и покосился на Феликса.       Да, да. Эта белая рубашка, сползающая по плечам… и веснушки на шее и плечах. Хенджин лишь смущенно морщит нос, понимая, что щеки багровеют.       ─ И мне тебя так и придется терпеть до конца сна? ─ спросил он почти жалобно.       ─ Да. Художнику виднее, во что одеть модель, не так ли? ─ ответил Феликс, улыбнувшись все так же лучезарно, но пряча в этой улыбке какой-то контекст.       ─ Да я, по-моему, уже ничего в этой жизни не выбираю, ─ тихо признался Хенджин.       ─ Почему? Это твой сон. Ты можешь убрать меня из него. Ты можешь проснуться, в конце концов… или просто представить меня в чем-то другом.       Хенджин посмотрел на него прямо, не отводя взгляда от глаз и стараясь представить что угодно, кроме этой гребаной льняной рубашки: джинсовую куртку, футболку, толстовку, боже, да хоть костюм клоуна…       ─ …не могу, ─ прошептал он, сдаваясь.       ─ Значит, в этом есть смысл, ─ возразил Феликс, ─ подумай об этом с точки зрения художника.       Хенджин снова обратил свой взор на юношу, рассматривая его. Действительно… он такой воздушный, такой легкий на этих фото. Он неловко и нерешительно сделал пару шагов к Феликсу, протянув руку к его лицу, и тихо спросил:       ─ Можно?       ─ Ты художник. Ты так видишь, ─ прошептал Феликс, улыбнувшись мягко.       Хенджин осторожно поправил его плечи, расправил их, правда, его пальцы дрожали, во рту копилась слюна, а узел в животе туго затягивался, но он все же заставил себя стянуть рубашку еще немного ниже.       ─ Боже, ─ прошептал он завороженно, ─ какой же ты красивый… ты же все еще сон, да?       ─ Да, ─ ответил Феликс.       Хенджин выдохнул шумно и прижался носом к шее Феликса, вдыхая мягкий запах ванили и меда. Кожа такая ласковая, шелковая… он взял кисть Феликса, поцеловав ее почти жадно.       ─ Ты идеальный, ─ прошептал он, смотря в глаза Феликсу, ─ нет, правда, ты ангел.       Феликс лишь усмехнулся, выглядя так солнечно, так мило… Хенджин резко выдохнул, прижавшись губами к его ключице, почти кусая, но, к несчастию или к счастью…       …он просыпается, тяжело дыша и потея.       ─ Блять! ─ прошипел он, падая на кровать и скуля, ─ почему, почему…       Он делает глубокий вдох, в попытке наполнить воздухом грудную клетку, но она наполняется не до конца, а еще ему очень-очень жарко.       Он хочет встать с кровати, чтоб открыть окно, но тело ватное и не слушается, он даже не может толком голову поднять.       ─ Черт подери, ─ прохныкал он, положив руку на потный лоб, ─ почему, почему…       Он ненавидел эту херню. Он терпеть не мог, когда что-то разрушало его гармонию, а ведь сейчас это была не боль в ноге, мигрень или долги по аренде, это был… Феликс.       Ему стыдно. Ему очень-очень стыдно. Они с Феликсом знакомы едва-едва полтора месяца, а он ведет себя как свинья и возбуждается на его фотографии, хотя до этого позиционировал себя как высокодуховную личность, которой нужно построить сильную эмоциональную связь…       Но сейчас на все совершенно плевать. Он просто позорно возбужден.       ─ Извини, Феликс, извини… ─ прошептал он, хотя и понимая, что Феликс не узнает все это.       Сердце бьется не очень быстро, но явно ускоренно, отдавая неприятным эхом в уши, а самому Хенджину буквально хочется плакать.       ─ Я не буду этого делать, оно само пройдет, ─ прошептал он, ─ оно само пройдет… правда ведь?       Что ж, его тело так не считает. Он уже выть готов от злости на самого себя, но никто ж ничего не узнает, правда ведь?..       Хенджин чертыхается и пролезает рукой под резинку пижамных штанов, начиная медленно поглаживать стоящий член, пока лихорадочно старается уцепиться за последнюю надежду и обнаружить какие-нибудь пошлые мысли не о Феликсе. О ком угодно… но… о ком, блять?       Порно Хенджин не смотрит, ибо будет больше придираться к тому, как поставлен кадр, к реализму, к игре актеров, чем получать хоть какое-нибудь удовольствие… представлять кого-то из знакомых… боже, фу, нет, нет, просто нет! Девушки из художественной группы… Юки?!       ─ Нет, ─ прошипел он, распахнув глаза, после чего откинул голову на подушку.       Какая-нибудь абстрактная девушка или абстрактный парень! Небинарная персона, плевать уже!       Он представляет, как по его члену ведет рукой кто-то, гладит, осторожно сжимает в нужных местах, на самом деле повторяя движения его собственной руки, и он тихо стонет, жмурясь и хныча, не хотя открывать глаза, потому что он прекрасно знает, кто ему почудится в темноте.       ─ Ликс, прости, ─ тихо скулит он, впервые, хоть и не напрямую, обращаясь к Феликсу так неформально, почти… по-дружески?       Да нет, нет, боже, какая дружба! Люди не дрочат на своих друзей. Нет, нет. Нет. Не думать о Феликсе.       «Да, не думай вообще,» честно говоря, Хенджин просто рад, что его внутренний голос стал голосом Феликса, а не Джисона, хотя он испытывает смешанные чувства по этому поводу, «просто расслабься… поскорее закончишь и выспишься как следует… после хорошего сна происходящее ночью иногда забывается, верно?»       ─ Д-да, хорошо, ─ прошептал он, кивая послушно, чувствуя, как его утешают, ─ хорошо…       Он зажмуривается, прикусив губу, чтоб не застонать в голос. Типа, плевать, конечно, кто услышит, но все равно внутри стоит какой-то блок, как будто ему нельзя получать слишком сильное удовольствие от этого.       «Нет, ты не расслаблен,» шепчет голос Феликса в его голове, «расслабься. Открой глаза.»       Хенджин послушно открывает глаза, и да, его воображение очень хорошо рисует Феликса, в этой льняной рубашке, которая его больше не бесит, как красная тряпка быка на Корриде, а успокаивает.       «Я тут,» шепчет Феликс, продолжая двигать небольшой, аккуратной ладонью, «я тут.»       ─ Ты врешь, ты не тут, ─ Хенджин отвечает почти сонно, продолжая свои движения скорее механически.       «Не думай,» напомнил Феликс.       Хенджин тяжело дышал, но вдохи получаются уже более уверенными, он осторожно начал ускорять движения своей руки, даже чуть-чуть дергая бедрами, и, издав этот предательский высокий стон, он кончил, падая без сил, но нащупывая руками какую-то грязную одежду, он вытер руку от белой жидкости.       «Ну вот видишь?» тихо сказал Феликс, «все хорошо.»       ─ Н-нет, не хорошо… ─ прошептал он, вздохнув, ─ извини, просто… ну… мне так стыдно.       «Я тебя прощаю,» прошептал он, «и настоящий Феликс тоже тебя простит.»       Хенджин слабо улыбнулся, прикрыв глаза и прикусив губу.       ─ Я хочу тебе верить, ─ прошептал он, прищурившись.       Однако, он сумел заставить себя встать и пойти в ванную.

***

      Тем не менее, на завтрашнее утро ничего не забылось.       Хенджин достал ту несчастную фотографию из папки, разложив ее на столе, открыв скетчбук и начиная делать зарисовки одну за другой.       Он понял, что ему нужно для того, чтоб Феликса не прижимала к земле одежда.       Осталась еще одна проблема ─ недостаток доверия со стороны Феликса с точки зрения банального малого времени знакомства.       Хенджин посмотрел хмуро на календарь, висящий на стене. Тридцатого октября. Завтра Хэллоуин… не то, чтобы это как-то влияло на происходящее, но все же.       ─ У меня осталось четыре с половиной месяца, ─ прошептал он, впервые пожалев о том, что поставил себе дедлайн.       Обозначает ли это, что он изменит свое мнение? О нет.       Он упрямый. Всем будет плохо, включая Хенджина, но он сделает так, как считает нужным.       Он сам усмехнулся горьковато своим мыслям, пробормотав:       ─ Я веду себя, как подросток в пубертат, черт побери...       Но а что оставалось делать? Только смириться.       Хенджин посмотрел в окно, на скетчи... на фотографию... надо же, а все не так уж и плохо.       ─ Жить будем, ─ сам себе пообещал он, хрустя кистями рук и принимаясь за работу.       Революцией или плагиатом будет ли это, Хенджин не знает. Но он точно знает, что таких эмоций он еще никогда не испытывал.