Art is either revolution or plagiarism

      Хенджин очнулся где-то посреди странной комнаты: круглой и вопреки всем правилам перспективы стремительно сужающейся и сплющивающейся к центру. В голове гудело, но юноша все равно осторожно осмотрелся вокруг.       Его рабочая (единственная) комната ─ обои, заваленные книгами и бумагами столы, лампы, вазы, статуэтки… Хенджин мог узнать все и не мог узнать ничего.       В центре комната ярко светилась, в то время как к краям комнаты сильно темнело. В голове очень сильно пищало что-то, как будто кто-то включил неработающий телевизор. Двигаться Хенджин не мог, ибо даже не сильно ощущал свое тело.       Нарастала паника, Хенджин как мог потянулся к свету…       …и провалился куда-то вглубь, в темную, тихую воду. Звон в ушах прошел, остался только бесшумный страх смерти. Хенджин тихо уплывал вниз висящим камнем, пока не услышал сверху этот мягкий, мелодичный голос, звучащий ласковыми и бархатистыми волнами вокруг него:       ─ Хэй, просыпайся, пожалуйста. Минхо уже угрожает, что оставит тебя спать в лесу.       Хенджин лениво открыл глаза, увидев Феликса, подсвеченного розовыми лучами солнца. Какой же Феликс обаятельный, черт побери.       ─ Да, извини. И долго я спал? ─ поинтересовался Хенджин, вставая на ноги и идя с Феликсом в сторону машины.       ─ Около сорока минут, ─ сказал тот, идя рядом с юношей, ─ ты немножко говоришь во сне, ты знал об этом?       Хенджин смущенно отвел взгляд, хмыкнув. Джисон уже говорил ему об этом, когда они оставались ночевать друг у друга.       ─ Ну, надеюсь, не слишком громко? ─ попытался пошутить он в ответ.       ─ Нет, не слишком, ─ шутка была не смешной, но Феликс все равно усмехнулся, ─ но у вас очень богатый словарный запас, если вы говорите такими формулировками даже во сне.       ─ Какими это формулировками? ─ приподнял бровь Хенджин.       ─ Ты говорил обрывками фраз, ─ объяснил Феликс, ─ но использование слова «стандартизированный» во время сонного бормотания… это что-то новенькое.       ─ Да вроде самое обычное слово, ─ улыбнулся он, ─ неужели это так необычно?       ─Ага, ─ кивнул Феликс, ─ ты вообще мне кажешься очень образованным человеком.       ─ Ты точно не говоришь этого о любом жителе Кореи, кто знает английский на достаточном уровне, чтоб поговорить с тобой? ─ поддразнил его Хенджин с легкой ухмылкой.       ─ Ну, допустим, среди молодого поколения мало тех, кто не говорит по-английски, так что с этим у меня проблем почти не было, ─ сказал Феликс, пожав плечами.       ─ Ну, почему же. Минхо, например, плохо знает английский, ─ сказал Хенджин, ─ еще мой хороший знакомый Чанбин плохо говорит по-английски…       ─ Я точно слышал в вашем диалоге свое имя, ─ сказал Минхо, вмешиваясь в разговор, ─ сплетничаете?       ─ Да, ─ невозмутимо ответил Хенджин.       Минхо ухмыльнулся, после чего все же открыл двери автомобиля, пуская их внутрь:       ─ Рад слышать, что ты проснулся, кстати, ─ сказал он, ─ а то я уже думал, оставить ли тебя спать в лесу, но Феликс уговорил меня подождать.       Хенджин лишь покачал головой, хмыкнув. У них с Минхо на самом деле были довольно неплохие отношения, но они понимали, что для всех остальных это выглядит, как будто они друг друга терпеть не могут.       Однако, это не так. Хенджин даже мог назвать Минхо своим другом, хоть и с крупной натяжкой.       Честно говоря, пушистость его кошек была крупной частью этой натяжки, кхм. Ну была у Хенджина аллергия, что он мог поделать.       Дорога обратно прошла чуть спокойнее. Они ехали почти молча, и даже гиперактивный Феликс за день устал и хотел спать, а в машине тихо играло радио на станции, на которой работал Джисон звукооператором. Разумеется, это же была машина Минхо…       ─ …с вами все еще ваш ведущий Чхве Ёнджун, и сейчас наша станция рада представить вам песню «Scissors», написанную, как прокомментировал наш слушатель, «не очень известным, но весьма многообещающим юным дарованием J.ONE», ─ сообщил голос ведущего из динамика, ─ и этот J.ONE, кстати, является по совместительству нашим звукооператором!       ─ О, Джисон, ─ оживился Минхо, крутя колесико на приборной панели, чтоб сделать погромче.       ─ Но сначала мы спросим, как сам наш звукооператор относится к этому, ─ добавил ведущий, ─ иди сюда. Да, да. Говори, как ты относишься к этому.       Послышалось шуршание, и голос Джисона, куда более стеснительный, чем вживую, проговорил:       ─ Чанбин, если это ты скинул, то я тебя съем заживо.       Ёнджун громко фыркнул, после чего все же включилась песня Джисона: куда более решительно и дерзко звучащая, чем этот просто немного недовольный голос в микрофоне.       ─ Знакомый голос, ─ прокомментировал Феликс, прищурившись, ─ где-то я его уже точно слышал.       ─ Он играет в группе, может натыкался, ─ откликнулся Хенджин, ─ 3Racha.       ─ О, в ней же Чан играет? ─ оживился Феликс.       ─ Ага. Ты с ним знаком? ─ Хенджин с интересом покосился на него.       ─ Он, по сути, и уговорил меня приехать в Корею. Говорит, он поможет мне реализоваться в музыке, или в моделинге, если я все же решусь туда вернуться, ─ кивнул Феликс, ─ мы с ним давно знакомы, но как-то тусовались с его группой только пару раз, я их давно не видел, даже не вспомнил, кто это.       Интересное совпадение, подумал Хенджин. Возможно, поговорить с Чаном о Феликсе лишним не будет. Странно, что Джисон его не вспомнил, но Феликс явно недавно осветлил волосы, поэтому такая ситуация вероятна.       ─ Так вы друзья? ─ спросил Сынмин, ─ такое ощущение, будто Чан весь мир лично знает.       ─ Это точно, ─ ответил Минхо, ─ у меня ощущение, что теория шести рукопожатий появилась из-за него, потому что он косвенно нас всех со всеми перезнакомил.       Хенджин усмехнулся. Ладно, видимо Корея не такая уж и тесная, как ему ненароком показалось. Просто Чан стесняет половину мира друг к другу. Забавный человек.

***

      Сынмина высадили где-то недалеко от того магазинчика с принадлежностями для фототехники, Феликс пошел вместе с ним. Хенджин и Минхо ехали вдвоем, все еще слушая радиостанцию в немного неловкой тишине.       ─ Не будешь против, если я задам тебе неприличнейший вопрос? ─ небрежно спросил Минхо, когда речь Ёнджуна снова зазвучала из динамиков в перерыве между песнями.       ─ Валяй, ─ буркнул Хенджин.       ─ У тебя же берут картины на заказ, да? Наверняка же попадались какие-нибудь извращенцы, я прав? ─ спросил Минхо с чистейшим любопытством в голосе.       ─ Мы говорим об извращенцах в эстетическом понимании слова или в более привычном? ─ невозмутимо уточнил он.       ─ В более привычном, ─ ответил Минхо, заворачивая на другую улицу.       ─ Нет, эротику у меня не просили нарисовать, ─ пожал плечами Хенджин, ─ наверное, потому что я не зарекомендовал себя, как портретиста. Я больше по всяким натюрмортам.       Минхо усмехнулся, явно немного удивленный тем, как Хенджин предугадал его вопрос, и все же не смог удержаться от колкого:       ─ Ну да, вряд ли найдутся еще люди, которые будут так же надрачивать на цветы.       Хенджин лишь закатил глаза, издав тихий смешок:       ─ О да, теперь я понимаю, почему из вас с Джисоном вышла такая хорошая пара. У вас очень похожее чувство юмора, когда дело касается меня.       ─ Это хотя бы смешное чувство юмора?       ─ Не очень, скажу честно.       ─ Жаль, я весь этот диалог только ради этой шутки затеял.       ─ Оно того не стоило, ─ усмехнулся Хенджин.

***

      Дома Хенджин занялся картиной. Причем действительно даже достал холст и краски, потому что он достаточно хорошо умел рисовать цветы, чтоб не тратиться на эскизы.       Засушенные цветы в книгах, свежесобранные ирисы в вазе на окне, фотографии Сынмина ─ Хенджину определенно было, с чего рисовать.       Ирисы могли быть нарисованы уже сейчас, ведь цветы яркие и светлые, а следовательно, могут светиться тихонько нижним слоем, просвечивая сквозь солнечного мальчика желтенькими пятнышками.       Хенджин достал из шкафа палитру, причем не абы какую, а свою любимую, стеклянную. Черт, как же он любил смешивать краски на стекле… не рисовать, а именно смешивать цвета.       Оттенки от почти белого до насыщенного горчичного постепенно начали намешиваться на палитре, и Хенджин действительно понимал, что ему нравится то, что он делает.       Да.       Он рисовал цветы и не чувствовал себя, как на работе. Словно каждый ирис был наполнен теплом и светом этого дня, проведенного так обычно, но так радостно!       Цвет миндального масла ─ поездка на машине за город, когда Феликс, как маленькая лампочка, освещал их маленькое интровертское собрание.       Волшебно-желтый ─ какое-то подобие пикника, когда Хенджин снова невольно залюбовался Феликсом раз в пятидесятый, наверное.       Цвет ротанга ─ рисование рыб на белых листах полу-тупым карандашом с постоянно стремящейся улизнуть натуры, пока Феликс и Минхо наблюдали за ним и восхищались мелкой чешуей, которая так ловко выходила у Хенджина.       Цвет северного сияния ─ сами ирисы, клубничное парфе, Сынмин с его тяжелой камерой, его упоминание о собаке, и эти сами фотографии.       Цвет желтого крема ─ прослушивание радио с песней Джисона.       Цвет лимонного карри ─ их диалог с Минхо.       Хенджин задумчиво посмотрел на палитру. Он почти не помнил прошедший день и все же помнил его так чертовски хорошо… и эти воспоминания отдавались такой приятной волной по всему организму…       И вот уже Хенджину кажется, что что-то в этих цветах есть. Они немного похожи на бумажные, и при этом такие живые. Они пропускают сквозь себя лучи, и все же сохраняют какой-то свет в себе, словно маленькие светильники посреди болотистой местности.       Он вздохнул и покачал головой, улыбнувшись:       ─ В погоне за шедевром я совсем забыл, откуда берут вдохновение, ─ прошептал он сам себе, продолжая размышлять над сегодняшним днем.       Ему просто нужно проводить с Феликсом много времени, и тогда солнечный мальчик будет пропитан их общими воспоминаниями, их опытом, их маленькими приятными моментами.       Чтобы солнечный мальчик казался четче, солнце должно светить ярче, верно ведь?       Да, именно так. Хенджин, кажется, забыл, ради чего все это… шедевры редко бывают ультрареалистичными или еще что-то такое, а если они и такие, то не это их главная изюминка.       Каждая картина ─ это эмоции художника, а когда в твоей душе обитает лишь желание разорвать всех и стать самым лучшим, то и картины будут казаться угрожающими и давящими, верно?       Картины должны быть искренними.

***

      К ночи Хенджин закончил рассыпать по холсту желтенькие милые ирисы. Они казались будущей свитой, ожидающей своего будущего солнечного принца.       Хенджин не мог не набрать Джисона и радостно сказать в трубку:       ─ Мне нравится то, что у меня получается! Я нарисовал фон, и, знаешь… в нем что-то есть.       ─ Просто чудесно, ─ уставше, но искренне обрадовался Джисон, ─ то есть, ты все-таки на правильном пути с этой картиной?       ─ Определенно, ─ улыбнулся Хенджин, ─ наверное, я все-таки что-то понял за все мои попытки стать создателем шедевра.       ─ И что же ты понял? ─ поинтересовался Джисон.       ─ Пока не могу четко сформулировать, ─ признался Хенджин, ─ но что-то я точно понял.