Он — дракон.

«Не предам своей судьбы

Не уйти, не убежать.

Остаётся навсегда

В дар любовь свою отдать.»

      “Вот бы дракон забрал меня“— вертелась мысль на уме. Правда, это была единственная мысль, которая приходила Диме на ум. Он не мог думать ни о чём другом.       За окном выла ледяную песнь вьюга, гнала снега по замёрзшим улицам, пронизывала холодом пробираясь сквозь дерево, трещала и била ставни о стены. Этот шум не давал до конца сосредоточиться на раздумьях. Дима сам не понимал, рад этому или нет.       Свадебные одеяния тяжёлым грузом оседали на плечах. Белый кафтан, расшитый жемчугом и золотыми бусинами ощущался так, будто Диму придавили камнем. Ужасающе большим булыжником. Плащ, обшитый мехом, грел только тоскующее по теплу, замёрзшее тело. Душа его застлана ледниками, холодящими само сердце.       Дима с детства лелеял себя мыслями о свадьбе — о том, как пройдёт это прекрасное событие, как он ждёт этого дня. Как сам бог спустится с небес ярким солнцем и распустит по свежей траве анютины глазки и гиацинты. Сейчас ему оставалось лишь тихо смеяться под нос, слыша, как детские мечты нарочито резко и аляписто закрасили чёрным, точно неудачный художник пролил чернила на многолетнюю работу. Этим художником и являлся сам Дубин.       Но всё ведь ради дела, ради долга. Всё таки сыну князя негоже в девках ходить, да выслушивать подколы товарищей. Только после сватовства стало ещё более тошно. Теперь днями приходится слушать не шутки и подколы, а то, как его, словно капризную девицу уверяют в сказках про вечную любовь. То что поживёт он с своей невестой, полюбит, и одна мысль о ней сделает смертельный бой лёгким танцем.       Увы, ничего такого Дима так и не почувствовал. Но он всё равно не расстраивался! Не в его принципах идти на поводу тоски. “Стерпится – слюбится“— не зря говорит народ. Княжич успокаивался пустыми надеждами, пытаясь заставить самого себя думать о свадьбе как о спасении, а не наказании.       Эти попытки не то чтобы можно было назвать успешными. Но Дубин упорно старался отгонять уныние — мол, жениться, кое-как сживется с женой, а там и до объявления о наследнике недалеко. Этого вполне хватало чтобы от него отстали. Конечно, у Княжича и в мыслях не было обделить свою наречённую и детей вниманием, как супружеским, так и родительским. Отцом плохим прославиться не хочет, а с женой смириться. Но, несмотря на внешний оптимизм, в который так отчаянно верил Дубин, сердце неумолимо кололо. Будто сосульки прокалывали его насквозь. Медленно и мучительно. Вьюга завыла с новой силой за окном. А разум вновь кольнула мысль:

“Вот бы дракон забрал меня.“

      И если первый раз она прозвучала лишь призрачной молитвой, сейчас могла бы стать причиной для побега.       И отчего-то он не мог прогнать её. Княжич решил, что ему необходимо на что-то отвлечься.       Дима закрутил в дрожащих руках бумажного дракона. Такими дети играют во дворах, пускают по речушкам. Бумажный зверёк находился с ним с мальчишеского времени, служа верно, как тотем. Но и ему когда-то придёт конец. Верно, после свадьбы он отдаст его племяннику. Тот любил с ним играть. Ведь он не такой, как другие — личное творение княжича.       Пергамент острыми углами сложен в дракончика. Тельце обвивают голубые линии, лазурным сиянием закручиваясь в узоры магическим пламенем. Их скопление приходилось на спину и крылья, переливаясь белыми вкраплениями на солнце. На летнем солнце. Лето пробуждало в красках неведомый свет, заставляя дракона вспыхивать синим огнём. Сейчас свечение отбликами расстворялось на пергаменте, не привлекало внимания.       “Забавно. Куда не посмотри — одни драконы,“— усмехнулся Дима про себя.—“ Могу забыть о свадьбе думая только о них.“       Почему это забавно? Всё до ужаса просто.       Мария — Невеста Димы, и внучка Великого Драконоборца. Важная особа, имеющая гораздо больше силы и власти , чем большинство мужчин из их немаленького поселения. Холодная, как воющая за рамой зима. Пугающая, как чаща неизвестного леса. Диму определённо пугали её глаза: голубые, немигающие,прожигающие. Голос. Вкрадчивый, неторопливый, схожий с шипением змеи. Всегда сосредоточена, напряжена, высматривающая опасность где угодно и в ком угодно. И несмотря на свой страх, Дима её не винил. Просто полюбить не мог. Как бы не старался.       Впервые в жизни он так проклинал драконоборцев, из-за которых ритуальный обряд стал свадебным празднованием. Но Дима старательно отгонял подобные мысли, недовольный их грубостью(в общем, "грубым" по отношению к Марии он не становился, ведь желал чтобы дракон забрал его, а не её).       А ведь в детстве Дима так любил сказ о том, кто не побоялся дракона и убил его, окончил на 3 долгих века ужасную традицию с жертвоприношением. Освободил сотни невинных девушек — “Драконью дань“, привязанную к лодкам. По правде, он без раздумий стал бы этой самой данью.       Дима глубоко вздохнул, попытался улыбнуться сам себе. — Чего наш княжич такой хмурной?— Послышался знакомый голос, заставивший Дубина подавиться вздохом и закашляться. — Игорь, ради бога,— Бормочет Дима, признавая брата. Несмотря на испуг, ему всегда намного проще расслабиться в его присутствии. — Как ворону приручать или с волком драться, ему хоть бы хны, а родного брата шугается,— Игорь отряхнул с шубы мягкий снег.— а, забыл. У вас же, князь, сегодня свадьба. Не хотел помешать раздумьям.       “Мне бы про это забыть.“       Игорь начал рассказывать о чём-то своём. Дима лишь иногда участливо кивал. Слышал только отдельные фразы, то о охоте, то о пурге, то брат вспоминал, хохоча, как на Юлю, его жену, напал рой пчёл.       Рассказ Игоря медленно, но стремительно превращался в бессвязную мешанину для Диминого слуха, и он забылся в мыслях, не пытаясь улавливать смысл слов говорящего. Внимание вновь привлёк дракончик, которого он до сих пор удерживал в руках, гладя по шершавым крыльям. Проводя по рисунку огненных всполохов, Дима не метафорически мог почувствовать ожоги, оставляемые пламенными поцелуями. Он часто представлял: как же драконы выглядели вживую? Скорее всего , они были величественными, с огромными крыльями, размахом в два княжеских поместья. И летать на них чем-то сродни сказочному сну: ветер обдувает лицо, заставляя жмуриться. Чешуя под руками твёрдая, гладкая, перламутровая. Драконы в чём-то гораздо свободнее людей. Но Дима понимал, что в этом и заключается опасность абсолютной свободы. Безнаказанность. — Дубина, ты тут? — Перед глазами раздались щелчки, и Дима отмер.— Эх, княжич, что ж ты брата не слушаешь?       Голос Игоря звучал обиженно, но Дима знал, что тот притворяется для пущего эффекта. — Прости, Игорь. Всё сосредоточиться не могу.       Игорь, расценив растерянный взгляд брата за мечтательный, хлопнул того по плечу, ярко заулыбавшись. Диме стало не по себе. — Колись, о чём думаешь? Неужто о...       “Невесте“— хотел продолжить Игорь и разум Димы. — Жаль, что дракона больше нет,— закончил язык Дубина.       Заинтересованный взгляд Игоря в моменте поник. Ему на смену пришёл отцовский укор. — М-да... — Тяжело выдыхает брат. Он в два шага оказывается рядом с Димой, приседая на корточки и заглядывая ему в глаза.— Хочешь чтобы тебя дракон утащил? Так вперёд, ты же для этого и разрисовал всё?— Дима фыркнул. — Только когда ты передумаешь, глядя в драконью пасть, спасать тебя придётся твоей невесте.       Он закатил глаза. По легендам, только любящий человек мог найти путь к своему возлюбленному, и Дима понял, что его шансы на выживание, в таком случае, равны нулю. — С чего ей меня спасать? Я сам себя отвоевать могу,— Возразил княжич. Он пытался перевести свой ответ в глупую шутку, но мигом заметил, что брат не особо настроен на смену своей серьёзности.       Игорь глубоко вздохнул, покачал головой. — У него свадьба на носу, а ему что с драконом драться, что каракули рисовать...— Послышался шёпот на выдохе, заставивший Диму смутиться из-за своих необдуманных слов. Перед Игорем он становился слишком расслабленым, что было одновременно и благословением, и проклятием. —Дим, я желаю всё, что сделает твою жизнь счастливей, но на уме у тебя только рисунки и драконы. Ребячество то кончилось. Князем будешь. Понимать надо и соответствовать,— Игорь смотрел строго, но на пару секунд потерял суровость и осматривал лицо Дубина , раздумывая, не переборщил ли он. Искусство для брата являлось жизненно важной потребностью. Игорю нравилось то, что делает Дима, но опустить с неба на землю его придётся, рано или поздно. Похоже, это "поздно" настало. — Ты полюбишь её, она полюбит тебя. Как мы с Юлей. Тебе будет кого защищать, оберегать. Всё будет хорошо. Поверь моему сердцу. Раз будет любовь, значит всё будет хорошо.       Игорь мягко накрыл его руку своей, забирая бумажную статуэтку дракончика. Его глаза смотрели так печально и в тоже время заботливо, что Дима не мог и не хотел ему противоречить. Весь былой оптимизм то ли ушёл, то ли вернулся с новой силой. Чувства скомкались как сжатый пергамент.       Дима коротко кивнул. Ему хотелось верить в слова Игоря.       Путь сквозь толпу людей, молящихся за его счастье и желающих неведомых богатсв оказался сродни пытке. Негнущиеся ноги еле перебирались, толкая Диму вперёд.       Взойдя на пристань, скрипнувшую под ногами, он оглядел открывшийся вид. Круглое озеро перекатывалось слабыми волнами, почти не чувствуя ветра. По крайней мере не так, как ощущал его Дима. Болью, зудящими ожогами. Лето он любил гораздо сильнее зимы.              На деревянных подъёмах толпилась вся деревня. Разношёрстный люд мельчешил перед глазами. Кто-то молился, кто-то высматривал невесту, но в основном все разговоры мешались в кашу, насилуя уши княжича. Почему-то сейчас Дима не пытался успокаивать себя, хотя внутри груди по ощущениям образовалась бездоная яма. Единственное, что радовало Диму в этот день — огромные полотна, изрисованные изображениями драконов.       Давным давно подобными их же и призывали, чтобы с камнем на сердце, отдать невинных девиц ему в жертву. Их давно не разрисовывали, ибо люд боялся нового нашествия дракона. Но прошло 3 века. Кто в здравом уме всё ещё думает о драконе? Таков был указ его невесты. Дабы почтить память деда.       Диминой радостью они были неспроста. И вовсе не из-за драконоборца. Он самолично сотворил эти рисунки, часами торчал в избе, забывая о наступающей свадьбе. Думал только о деталях в драконе. Следовал всем ритуальным стандартам, пропуская мимо ушей все восторги и удивления слуг, хотя в обычное время бы смущался и горячо благодарил. Настолько он страстно погрузился в их создание. Красота в каждой чешуйке, в светящихся изнутри крыльях, в голубых линиях, пронизывающих венами тело. Как на той игрушке.       И на каждом полотне виделся текст, который боялись произносить в слух:

«...Время — быстрая река, никого не обойдёт. 

Ждёт невеста жениха.

 Ждёт, как часа своего. 

В белый цвет облачена, точно в саване стоит. 

На покой обречена, свадьбы колокол звенит.

Забирай, забирай! Приходи, прилетай!...»

— Забирай, Забирай. Приходи, прилетай,— Шептал Дима, наблюдая как лодка вместе с невестой выплывает из арки.       Мир вокруг начал расплываться. Он мог разглядеть белое пятно с красными точками среди тёмного озера. Его руки удерживали верёвку, не спеша притягивая к себе. Дима почувствовал странное жжение в груди, неприятное предчувствие. И в последний раз пронеслось в голове:

“Вот бы дракон забрал меня. “

      Поднялся ветер. Диму чуть не сбило с ног. Озеро почернело, накладывалось высокими волнами. Снег ударил в лицо. Княжич беспорядочно заоглядывался, размытым зрением пытаясь вглядеться в паникующих людей. И только он хотел открыть рот, да хоть вслушаться в крик князя, как его вниманием завладел ветер.       Снежинки не кружились, как обычно. Он изучал каждую, рассматривая причудливый танец ветра. Время замерло. Больше он ничего не помнит. Нет. Помнит, что закричал. Помнит, что земля ушла из под ног.

И пустоту. Тишину. Темноту.

      Боль.       Боль пришла первым чувством, когда Дима очнулся. Голова болела также, как если бы по ней ударили молотом, раздробив череп. Перед глазами плыло как после месячного странствия в море. Веки не давали раскрыть глаза, ощущаясь свинцовой тяжестью.       Он повёл руками по тому, на чём лежал. Камень. Холодный, скользкий, гладкий, местами разбитый в крошку. Воздух наполнял запах сырости, пронизывающий как ночь после грозы. Глаза полностью раскрылись только со второй попытки. Его взгляд шествовал по рваным склонам пещеры, по мокрой грязи, скопившейся в углах. Темно, зрение то размывалось, то слишком хорошо фокурисовалось. Дима, хрипя, перевернулся на спину, тут же хватаясь за живот и чувствуя как по ране разливается жидкий огонь. Сверху пещеры был круглый вырез, позволяющий порадоваться и о возможном выходе, и тут же разочароваться, осознав на какой высоте тот находится. Но взор зацепился за обрывок верёвки на скале. Достаточно длинный, чтобы Дима смог до него достать.       Попытка подняться закончилась сдавленным криком от раздирающей кожу, боли. Дима часто пропадал в походах, нередко натыкался на диких животных. Но ни одно ранение, полученное от медведя, не сравнивалось с этим ощущением. Наверное, что-то схожее чувствует человек, которого бьют тупым топором.       Через крики и боль он смог приподняться на локтях. Свадебное одеяние висело на нём клочьями, белую ткань пропитывала кровь. Дима откинулся на спину, прерывисто дыша, и на очередном вздохе дёрнулся вперёд, садясь, чуть не завопив.

И как он сюда попал?

      Ветер закружил людей в хаотичном движении, заставляя терять ориентацию и сфокусированность. Все до единой свечи задулись под ударами снега. Дима услышал рёв. Не людской. Драконий.       Крылья ударили по воздуху, пасть оскалилась в рыке. Дима, не способный сказать ни слова, смотрел на дракона, не смея отвести взгляд. Осознав, к чему, а точнее к кому он летит, вцепился в верёвку, с силой тяня на лодку.”Нет,нет,нет,нет,нет,нет!“— Заревел голос в сознании.—“Я желал такой участи себе, не ей!“       Дима вспоминал каждую историю о этом звере. О всех жертвоприношениях, смертях. Он отчаянно притягивал к себе лодку, не разбирая, что кричит Марии. Он не может дать погибнуть невинному человеку. — Слишком поздно!— Прорезался голос из толпы. Люди хором вскрикнули, когда дракон вцепился в ладью и поднял её в воздух с лежавшей в ней Марией. Та от ужаса не могла произнести ни слова.       ”Слишком поздно!”— вопили люди.       ”Как бы не так!” — кричало сознание.              Дима, как мог, притянул лодку к себе, хватаясь за дерево руками. Подпрыгнул, выталкивая невесту из неё, чувствуя как поверхность под ним ломается и когти вознаются в собственную мягкую плоть. —Дима!— Созвучие женского и мужского голоса. Затем всплеск воды. Взгляд Игоря. Удар молнии. Начавшаяся гроза. Ветер.       Судорожно глотая воздух ртом и придерживаясь за живот, княжич встал на ноги. Шатаясь, дошёл до стены. Перед глазами плыло, расплывались чёрные и белые Дима глубоко задышал и на вздохе вытянул руки вверх, хватаясь за обрывок верёвки. Громко замычал, отталкиваясь от земли.       “Я не для того годами учился выживать, что сейчас сдаваться!” — Он подтянулся выше.—“Я не для того считаюсь одним из самых выносливых, чтобы... Я сейчас сдохну от боли...“       Дима подпрыгнул в последнем рывке, царапая ногтями скользкий булыжник. Счастливо(насколько это возможно, учитывая похищение и истекание кровью) подметил, что до конца совсем немного. Сквозь занавесу тьмы и головокружение он не особо мог рассмотреть что-то, когда лез. Но это что-то увидел отчётливо.       Напротив Диминого лица оказались два жёлтых глаза. Ярких, сияющих. И до слуха дошло утробное рычание. Морду зверя не удалось разглядеть. Княжич вскрикнул и полетел вниз с оборвавшейся верёвкой.       Дима сразу же вскочил на ноги, забывая о боли и новых ранах. Он не мог определить что это за животное, знаете ли, ситуация не располагала. Полу-волк, полу-лимур, может, гибрид с енотом. Прикинув, что у подступающего к нему чудовища больше повадки волка, решил действовать по выученному плану.       Не зажиматься. Казаться крупнее. Издавать громкие звуки. Княжичу стоило только открыть рот, как... — Sorry voor het advies, но я бы этого не делал,— Усмехнулся кто-то из ниоткуда. Дима опешил, не смея издать ни звука. Зверь подкрадывался всё ближе и ближе, а рёв холодил душу. Видать, не волк это...— Ляг.       Дима бы засмеялся, списывая голос на больное сознание, но мог только стоять. — Ляг,— Настойчивее повторил голос. Княжич послушался. Медленно опустился на землю, вытягивая руки вдоль тела.— Вытяни шею.       “Да это самоубийство. Самому подставляться зверю...“— думал Дима, но слушался неизвестного. В один момент перестал, так как скрежет зубов животного и стук сердца перекрыл другие звуки. Странное существо остановилось неподалёку, начало принюхиваться. И резко прыгнуло. Зарычало, оскалило зубы. Когтями расцарапало пол. Дима зажмурился. Думал, сожрут его сейчас, несчастного. Зачем только этого голоса послушался!... Но зверь отпрянул, почти обиженно затрещал. И скрылся, уползая наверх.       Княжич вскочил, но тут же вспомнил о боли, прорезавшей живот. Закрехтел, вставая на колени. — Вы мне... Вы мне очень помогли,— Дима заосматривался по сторонам.— Вы... Кх-р, вы поможете мне сбежать? Мой отец князь, он вознаградит вас! — От дракона не убежать.       Дима недовольно фыркнул. Такой расклад событий его не устраивал. Можно же попытаться. Но также понял, что совершенно не знает человека за стеной. Может, тот сидит в этой пропасти не первый месяц, год, и совсем потерял надежду. Но 2 пленника лучше, чем 1! — А что это за зверь? Он...— княжич закрехтел, растёгивая кафтан(вернее, его остатки). — он нас сторожить будет? — Да. — А дракон? — Спит. Нам не стоит разговаривать, Hij kan wakker worden, — Дима на пару секунд забыл о чём они говорят, вслушиваясь в мурчащий голос собеседника. Он понятия не имел, что тот говорит, но это делало его речь ещё привлекательнее. Но Дима не мог не заметить оттенок хрипоты, будто у человека по ту сторону болело горло.       Эти мысли продолжились где-то в подзёмках разума, их заслоняли спазмы от ран и варианты побега. Дима вспоминал все легенды о драконе, которые только слышал. А точнее о том, что он делает с своими пленниками. Обычно мифы основывались на том, что похищенная драконом станет его женой, а так часто он нападает на поселения от того, что пленницы быстро умирали от горя или истязаний “мужа“. Другие говорили что девушки ему нужны для жертвоприношения, мол, так родится новый дракон. Но ни одна из этих легенд не оправдалась. Точнее, никто подтвердить их не мог. Драконоборец не нашёл свою суженную. Понял, что та мертва. Всё что известно. — Но зачем ему я? Что будет со мной?— Хотел прошептать Дима, но голос эхом разлетелся по каменным склонам. — Я и так тебе слишком много сказал.       Княжич рассматривал растянувшиеся по животу кривые шрамы. Такие не уйдут и через года. — Зачем вы совершили призыв? Для чего полотна с драконами? — Опять дошёл до слуха голос. Из насмехающегося он превратился в возмущенный. — Мы думали что дракон умер,— Выдохнул Дима, отрывая клочок ткани от рубахи. Обвязал торс, с силой утянул. — даже смешно, может, это всё только из-за меня произошло. — Что? —Тут же перебил пленник.— что значит из-за тебя? — Ну, не всё, конечно, моя невеста тоже подсобила, только винить её неправильно будет. — Твоя невеста? — Собеседник звучал озадаченно. — Да, Мария внучка драконоборца, знаешь, того, кто как мы думали дракона убил. Это был способ почтить память её деду. Вот я и согласился на ритуальные рисунки, ещё, дурак, сам их рисовал. Жил ими. Ещё думал, вот бы дракон меня забрал,— Пауза. Он дождался короткого хмыканья за стеной.— и он забрал. Слава богу что хоть меня, а не Марию. Не желал я ей такой участи...       Ответа не приходило. Диму в какой-то степени успокаивало присутствие 2 человека. То, что он не один, воодушевляло. А молчание оставляло едкое ощущение собственного безумия, будто он говорит сам с собой. Хотелось закричать:“Нет! Не молчи! Не бросай меня!“.       Из дыры в стене показалась рука. Ладонь удерживала чашу. Так вот откуда доносился звук... — Ты смышлённее, чем кажешься. Возьми, это мазь, она поможет залечить раны,— Пленник потряс рукой, призывая Диму побыстрее взять подарок. — Да? Спасибо, наверное?...— пробубнил княжич, подползая к стене.       Ладонь Димы накрыла чашу, мимолётно соприкасаясь с чужой кожей. Прикосновение заставило ойкнуть, почувствовать что-то вроде щипка. Не больно, но и не приятно. Дима не обратил на это внимания, всякое бывает, всё же недавно прошла гроза.       За стеной он ожидал увидеть замызганного, грязного и измученного мужчину. Но... Представившийся ему человек кардинально отличался от ожиданий. Чистый, свежий, похожий скорее на зарубежного аристократа, чем на заключенного.       Их взгляды встретились. Дима не мог оторваться от разглядываний карих глаз, глубоких, как тёмные озёра. Загорелая кожа, короткие темные волосы, высокие скулы и “греческая“ форма носа подкрепляла Димины сравнения с величественным и статным дворянином. Даже смотрит он не зашугано, не как мученик. Ровно, с интересом, рассматривая Диму в ответ. — По тебе и не скажешь, что пленник... —“Ты слишком красив“— пронеслось на языке, но так и не произнеслось в слух.— Знаешь, я только что понял, что не представился тебе. Меня Дима зовут. А тебя? — Я,— Заключённый замялся.— я не помню своего имени. — Как?— изумился Дима. А после беззлобно посмеялся. — как можно не помнить своё имя? — Можно, если оно тебе больше не нужно.       Улыбка сползла с лица Дубина. Он промямлил извинение, наконец забирая чашу с мазью.       “Величественный... Так я подумал? Ему бы подошло имя Август.“       Дрожащие пальцы поддели одежду. Дима зашипел от грубого прикосновения ткани к ранам. Он положил её на пол, не заморачиваясь о грязи (а смысл? Всё равно та изрезана в лоскуты). Густо покрывая раны мазью, Дима удивлялся, как боль отступала за пару мазков. — Je bent zo mooi... — Мягко сказал пленник. Дима что-то невнятно пробурчал, не зная, как отвечать. Чужой язык казался тарабарщиной. — А?— Решил переспросить Дима. — Говорю, про ноги не забудь.       Дима ничего не ответил,но что-то ему подсказывало что перевод вовсе не такой. — А ты пробовал бежать?       Ответом служил смешок. — А как сам думаешь? Кто нибудь возвращался от дракона? Это остров. Отсюда никому не убежать. Zelfs ik. — Но можно же уплыть? Не верю что к острову не могла прибиться ни одна лодка,— Дима чувствовал невероятное облегчение от мази, унесшей за собой всю боль. Хоть теперь можно сосредоточиться на важных вещах. — Море тоже убивает. — Но раз ты так говоришь, значит пробовал? И у тебя не получилось? — С надеждой в голосе спрашивал Дубин, но его перебил раздраженный вздох. — Здесь идут бесконечные грозы, знаешь ли, морю это не особо нравится. И я его не люблю,— Дима бы посмеялся над по-детски капризным тоном пленника, если бы от принятого решения не зависили их жизни. — Да к чёрту! Я учился мореплаванию, коль смерть моя будет утоплением в шторме, так тому и быть, но не на острове от безделья!— Княжич не знает, что его воодушевило больше — желание подбодрить “Августа“ или эйфория от открывшегося 2-го дыхания из-за мази.— я могу связать верёвку, хоть одежду всю порву ради неё, мне надо домой. — Хватит, ты ничего не понимаешь! — Крик ударил по ушам, заставил Диму вздрогнуть. Он никогда не слышал чтобы человек так кричал.— Ничего не выйдет! Дракон всё слышит, видит, ты даже представить не можешь, на что он способен! Просто сиди и жди пока тебя спасут, Stom beestje!       К горлу подступила тошнота, в глазах начали взрываться белые звёзды. В ушах зазвенело. Всё нутро Димы сжалось от ярости. Он поднял с земли крупный булыжник и подошёл к дыре в стене. Гордый взгляд тёмных глаз, который раньше казался привлекательным, сейчас вызывал одно чувство — отвращение. И злобу. Бурлящий гнев перекрыл все эмоции. Дима безрезультатно попытался унять дрожь в теле. Подрагивающие губы открылись, и он зашептал. Вкрадчиво, тихо, срывая голос под конец на крик: —Знаешь, кто ты? Люди делятся на два типа — собак и трусов. Ты трус,— Взгляд из гордого стал растерянным.— Самый настоящий трус. Мне было жаль тебя, я хотел помочь, но теперь сиди в своей яме один! А, я, дурак, тебе ещё имя придумывал! — Не смей этого делать! Дима! — Отозвался “Август“.       Камень с грохотом вонзился в скалу. За треском последовала тишина.