Увядшие корни

Эбардо не впервой создавать семью. А эта крылатая дамочка с опасным фиолетовым прищуром его действительно зацепила. Ну, в буквальном смысле. Он просто прогуливался по городу, наблюдая за жалкими мелкими сошками, которые даже имея крылья, не способны подняться в воздух, возможно, постарался стащить из чужого кармана прикольную золотую побрякушку, как вдруг почувствовал удар в шею и в следующую секунду оказался на земле, придавленный тонкой ножкой на каблуке. Дамочка, опрокинувшая его простым зонтиком, возвращала молодому человеку украденные часы. Наблюдая за эффектным размахом крыльев снизу вверх, Эбардо присвистнул, привлекая к себе внимание. — Да Вы сногсшибательна, госпожа! Женщина хмыкнула. Её аккуратная ножка опустилась, ярко фиолетовые глаза отразили её презрение. Эбардо даже приоткрыл рот, когда женщина развернулась и продолжила медленно цокать дальше. — Нахал, — бросила она ему напоследок. Эбардо же не спешил подняться с пыльной каменной плитки. Он чувствовал, что одним только своим ледяным взглядом женщина бросила ему вызов. Кто он такой, чтобы отказаться от пари? Хитрый оскал медленно расползался по его лицу. — Эй, старикашка, — Эбардо опёрся об старый прилавок, заглядывая в лицо старому, сморщенному мужчине. Тот только едва двинул густыми лохматыми бровями и поднял белёсые глаза. Впрочем, слепым старикан не был, — Тут только что девка проходила. Ну, ладно, может женщина. Серьёзная такая, высокая. В обтягивающих белых штанах и фиолетовой рубашке с фонарями, с зонтом ещё. Ты поди видел, как она меня опрокинула. Как звать её? — Слушай, мелкий воришка, — проскрипел мужчина, хмурясь, — Я с тобой дел вести не собираюсь. И с Ави — особенно. — Так её Ави звать? — Дурень, это род! — послышался рядом голос мальчишки. Тот едва доставал макушкой до прилавка, зато крылья распустил, что аж перья топорщились во все стороны! — Да плевать. Как эту звать? — Потема Ави. Ты только, парень, с ней не водись. Да ни с кем из Ави не водись. Дурной род, — тихо прошептал мальчюган, словно рассказывал секрет. Старик обрушился на него с руганью. — Мелкий негодник, а ну прочь пошёл! Сплетни распускает! Прочь, прочь! — Да что вы, дядя… Эбардо уже не слышал продолжения перепалки. Он пошёл дальше, прокручивая в голове имя и не упуская из внимания словосочетание «дурной род». Да дамочка оказалась ещё интереснее, чем он предполагал! Хмыкнув про себя, Эбардо взмахнул появившимися чёрными крыльями и взмыл в воздух, поднимая вокруг себя столп пыли. Ахи и вздохи, раздавшиеся вокруг, заставляли ухмылку растянуться ещё шире.

***

— Дамочка, а я к Вам, — усмехнулся Эбардо, опускаясь на перила балкона. Женщина, сидящая в соломенном кресле, задумчиво глядящая вдаль, вздрогнула, подняв на незваного гостя хмурый взгляд фиолетовых очей. Эбардо оскалился. Вычислить, где живёт благородная особа, не стало проблемой. Другое дело подобрать нужный подарок. Впрочем, белые фиалки — прекрасный выбор, прокатывал со всеми женщинами, со столь же непокорным характером, как Потема Ави. Небольшой букетик, оформленный зелёной ленточкой, медленно перекочевал в чужие руки. Женщина нахмурилась, впрочем подарок не выкинула. А это уже одно очко в его пользу! — Что вы здесь делаете? — Как что, пытаюсь не умереть от Вашей благородной красоты! — Удивительно, что ещё не умерли, — цокнула Потема, откладывая букет на колени. Она принялась рассматривать прибывшего незнакомца, задумчиво обводя его фигуру взглядом. Наконец, остановилась на ярко зелёных глазах и удивленно вскинула брови. Казалось, в них горел настоящий дьявольский огонь, в перемешку с азартом погони хищника за своей добычей. Впрочем, добычей здесь была не она. Она сорвала веточку герани, растущей рядом в цветочном горшке, и кинула незнакомцу в руки. Мужчина перед ней удивленно рассматривал маленькие красные лепестки. Он прекрасно знал язык цветов, из раза в раз применяя его, чтобы обворожить сердце очередной красивой девки, но впервые встречается с той, что готова бросить ему ответный вызов! «Глупость, безрассудство»! Ха, какова нахалка! Он ухмыльнулся, Потема лишь едва приподняла уголки губ, оглаживая белые лепестки фиалок. «Призыв к риску». — Могу ли я узнать Ваше имя? — спросила она, откидываясь на спинку стула. Её белоснежные крылья медленно раскинулись и укрыли её тело, словно пушистым пледом. — Конечно. Эбардо, Ваше благородство. — Ну что Вы. Неужто, я так похожа на благородную особу? — Ну, а как же! Я едва не спутал Вас с самой королевой! Потема рассмеялась, закинув голову. Её чёрные, словно смоль, волосы, разметались по плечам, и на фоне их контрастно белая шея выглядела совершенно мраморной. Она выглядела демоницей, с очаровательным глубоким смехом. Эбардо с каждой секундой уверялся, что она должна стать его. — Такой хорошей шутки я не слышала очень давно. — Что Вы. Для меня Вы действительно королева. И если хотите, любое королевство вмиг преклонится пред вашими ногами, — он спустился с перил, наклонился над сидящей женщиной, заглядывая в фиолетовые омуты. В них плясали искры молний, и бушевала буря. Тонкие губы цвета спелой вишни дрогнули, скрывая нахальную улыбку. — Если Вы себе можете это позволить, то, вероятно, Вы сильный маг. Или просто безумец. — Что угодно госпоже, — хохотнул Эбардо, а после выпрямился, — Вы всё ещё не представились. — Потема Ави. С её уст имя стекло, словно патока, заволакивая слух. Эбардо чувствовал, что рядом с ней он погружался в безумие, настолько очаровательное, что его не хотелось покидать. Он оскалился и, взяв в руки её тонкую ладонь с длинными пальцами, медленно коснулся губами отчётливых костяшек. Сухая кожа её рук переливалась в лучах закатного солнца. — На сегодня я Вас покину, Ваше благородство. Но я надеюсь навестить Вас завтра. — Тогда я буду ждать Вашего визита.

***

Визиты не ограничились завтра. И послезавтра. И послепослезавтра. Эбардо возвращался из раза в раз в двухэтажный дом на отшибе, стоящий среди персикового сада. Каждый раз с новым подарком. На который всегда находился ответ. На цветы возвращали новый букет, на побрякушки — украшения, на стихи — поэмы. Потема Ави на каждую его выходку придумывала свою, что раздражало до зубного скрипа и заводило до темноты в глазах. Она не уступала ему в флирте, она не поддавалась на провокации. Они гуляли вечерами в саду и расходились на рассвете. Удивительным образом Потема уводила разговор о их отношениях на второй план. И едва ли Эбардо смог дотронутся до неё более четырёх раз, включая первый поцелуй на балконе. Она стала самым сладким, но недостижимым призом, к которому он намеревался пробить путь. Чего бы ему этого не стоило. В Скайзерне была очень интересная традиция: принести возлюбленной облако, если желаешь её руки. Никаких колец и присмыканий на коленях. Эбардо чувствовал себя обязанным пойти на этот шаг в тот же день, когда в утреннюю зарю Потема смеялась над его выходкой с серьгами. — Эбардо, эти серьги из самых дорогих камней и прекрасного серебра, но Вы, видимо, запамятовали, что у меня не проколоты уши! — Вовсе нет, дорогая Потема, — усмехнулся Эбардо, подкидывая увесистую серьгу в руке. В виде полумесяца, украшенная сотней переливающихся драгоценных камней, она отражала золотой свет восходящего солнца. В очередном броске, серьга повисла в воздухе, подхваченная магией. В один миг она преобразилась, изменила форму и вскоре перед глазами возникло ожерелье, преливающееся радугой, — Я просто хотел продемонстрировать свои способности. Потема смотрела на украшение в его руках, её глаза потемнели и в их глубинах зажглось нехорошее пламя. Встретившись взглядом с Эбардо, она развернулась, убирая с шеи волосы. Впервые она позволяла себя коснуться ему. Он тут же зацепил ожерелье, коснувшись кончиками пальцев перьев, растущих за её ушами. Она мелко задрожала, но виду не подала. — Это прекрасный подарок, — Потема огладила камни, — Жаль только, что мне вряд ли выдастся случай надеть его. — Почему же? Надевайте его на каждую нашу встречу, как на праздник! — она усмехнулась на его фразу. А он привычно оскалился. — Что будете делать со второй серьгой? — Не знаю. — Позволите? — Позволяю, — хмыкнул Эбардо, протягивая оставшуюся серьгу. Потема взяла её в ладонь, задумчиво покрутила в руке, потом вспыхнуло лиловое пламя и серьга превратилась в кулон в виде волчьего черепа. Эбардо присвистнул, принимая подарок, — Боюсь, сегодня я могу ответить только этим. — Всё равно круто, — он повертел кулон, наблюдая за тем, как серебро переливается на свету и горят изумруды в глазницах черепа. Он подкинул его на ладони и перекинул через голову, скрывая под одеждой, — Что мне в следущий раз Вам подарить? Мне кажется, я перепробовал все варианты, но Вы всё также остаётесь от меня далеки. — Нет, господин Эбардо. Самый большой подарок был сделан мне моим мужем ещё семьсот лет назад. Всё остальное — приятные мелочи, радующие глаз, — она повернулась в сторону дома, стоящего в тени. Лучи солнца только-только оглаживали его черепицу. Эбардо скользнул по её строгой фигуре взглядом и отвернулся. — Что, если я скажу, что могу сделать Вам столь же дорогой подарок? — А Вы осмелитесь? — она вскинула бровь, будто вопрошая. Эбардо оскалился, принимая вызов. — Обижаете, госпожа Потема. Для моей королевы повергну в хаос целый мир. На следущее утро, он опустился на балкон её спальни, держа в руках флакон в котором сверкали молнии грозовой тучи. Потема, с распущенными волосами после сна, в тонком ночном платье, задумчиво обвела его взглядом фиолетовых глаз и приняла своё облако, позволяя коснуться её ладони жарким поцелуем.

***

Даже будучи на пятом месяце беременности, Потема оставалась всё также величественна и прекрасна. Она не поддавалась на провокации Эбардо, спокойно выдерживала его буйный нрав, продолжала соперничать, оставляя по утрам в его комнате букетики цветов. Тубероза, слива, сирень. Цветы всегда аккуратно были поставлены в маленькую вазу на тумбе рядом с его кроватью. В ответ он преподносил ей герберы, гиацинты, георгины, оставлял поцелуй в макушку и исчезал на дни или даже недели, развлекаясь в Дизмисте. В один из вечеров, когда Эбардо соизволил явиться, Потема накрывала на стол вместе со служанкой. Увидев нерадивого мужа, она приказала накрыть на ещё одного человека. Они сели отужинать, в почти полном молчании провели трапезу, но вместе поднялись в комнату Потемы. Они вышли на балкон, где она села в кресле, а он накрыл её оголённые плечи собственной курткой. Её крылья забавно высунулись по бокам, и она, в белом платье-тунике, с большим животом, выглядела округлившейся, мягкой, утратившей былую резкость. Волосы, прибранные в простую причёску, быстро разметались от ветра по плечам, а в лучах закатного солнца, особенно стали видны морщинки в уголках глаз и губ. Эбардо засмотрелся. Ему ещё никогда не приходилось видеть жену в столь уязвимом положении, но чарующем облике. Потема стала единственной, с кем он оставался даже на столь большом сроке беременности. Она смотрела на небо, окрашенное в лиловый, и её глаза в этот вечер выглядели по особенному притягательными. Её рука покоилась на объёмном животе. В какой-то момент, она повернулась к Эбардо и протянула ему руку. — Малыш шевелится. Эбардо посмотрел на неё с сомнением. Ему доводилось видеть беременных, но никогда не участвовать в их жизни. Потема умудрялась ограждать его от своих забот, словно понимая, что он не был заинтересован в этом. Но сейчас она смотрела уверенно, прямо, и он медленно опустился перед ней, положил ладонь и прислонился ухом к её животу. Сначала он ничего не чувствовал. Потом толчок, ещё один, ещё. Он прикрыл глаз, силясь представить, как малыш переворачивается в животе. Его ребёнок. — Он очень активный. — На этом сроке они всегда активны. — У тебя уже был ребёнок. Что с ним стало? — Хотелось бы и мне это знать, — вздохнула Потема, отводя взгляд. В фиолетовых глазах плескалась необъятная печаль. Печаль матери, разлучённой со своим дитя, — Надеюсь только, что он меня не ненавидит. — Как его звали? — Джодах. Джодах Ави. Эбардо не стал больше задавать вопросов. Лишь медленно коснулся её ладони, оставив невесомый поцелуй.

***

Роды прошли легко. Акушер, которую в дом привела служанка, быстро покинула поместье, едва взглянув на дитя и удостоверившись в здоровье матери. Эбардо проводил женщину строгим взглядом, но быстро отвлёкся на крик младенца. Он вошёл в комнату, из которой, как ошпаренная, выбежала служанка. Потема лежала на постели, укачивая на руках громкий свёрток. Эбардо опустился рядом, заглянул в уставшее, но радостное лицо Потемы, и протянул руки к ребёнку. Она передала мальчика осторожно, словно с неохотой. Младенец был розовым и сморщенным, громко плакал, словно на что-то жаловался, вертелся в пелёнках. Эбардо смотрел на него с интересом, склонив голову на бок. Дети все такие шумные? — Он похож на тебя, — улыбнулась Потема, укладывая голову ему на плечо. Эбардо удивленно вскинул брови. — Где? — Подбородок, губы и нос, — она ласково провела рукой по щекам ребенка и тот удивительно быстро замолчал, ещё раз поёрзав. Теперь он выглядел даже довольным. Эбардо присмотрелся. — М… Нет, не вижу. Разве младенцы не все такие? Потема рассмеялась, откинув голову назад. Чёрные волосы промокли от пота и спутались, опутали её шею. — Наверное, ты прав. Но смотри. У него твой цвет глаз. И правда. Мальчик смотрел на родителя ярко зелёными глазами. Он огладил его нижнее веко и усмехнулся, когда ребёнок заурчал. — Как ты его назовёшь? Потема, не задумываясь, ответила. — Джейс. Его будут звать Джейс Ави. Мой самый драгоценный подарок. Эбардо усмехнулся. Промолчал.

***

Джейс был мальчиком любопытным. Ему нравилось смотреть по сторонам, что-то хватать, тянуть, жевать. Потема занималась ребёнком в одиночку. Служанка боялась даже находиться с ребёнком в одной комнате, дрожала и едва не плакала, когда приходилось взять плачущего мальчика на руки. Эбардо это не долго терпел: уже через три недели служанка скатилась с лестничного пролёта, вместе с сумкой с вещами. — И чтоб тебя здесь больше не видел! — Г-господин, п-позвольте, п-простите… — задыхаясь, мямлила служка. Она ползала на коленях, тыкаясь лбом в пол. Эбардо оскалился. Слетел с лестницы одним лишь прыжком, придавил ногой её между лопаток, удерживая на месте. Она мелко задрожала, засопела, застонала. — Мне надоели твоё нытьё, слёзы и визги. Скажи же мне, почему я должен тебя оставить? — Г-господин, я-я… Я с-служу г-госпоже вот уже многие г-годы, п-позвольте, п-простите, я… я… — Что-что? Прости, не расслышал, — он вжал её в пол, перенеся весь свой вес. Служка закричала, захныкала, заскребла ногтями по паркету, захлопала крыльями, словно курица. — Господин, господин, простите! Простите, прошу, господин! — Почему я должен? — с удовольствием растягивал он слова, — Ты перестала выполнять свою работу, моя жена вынуждена сама прибираться по дому, а ты даже ребёнка укачать не в состоянии, когда он заплачет! — он надавил сильнее и она громче закричала, — Ну?! Какое ещё оправдание придумаешь?! — Но он монстр, монстр! — завизжала служка, вертясь под чужой ногой, как придавленный уж. Эбардо на мгновение замер. Чужие слова не сразу смогли выстроится в целую картину. Но после того, как он понял, то служка тут же была отправлена в стену. Она задохнулась, закашлялась, закряхтела и застонала, но голову поднять не осмелилась, вжалась в угол. Эбардо медленно начал пересекать разделявшее их расстояние. — Монстр? Ах, монстр. Мой сын? Позволь мне тебя огорчить, — он схватил её за волосы, заставил вскинуть глаза, полные паники, — Монстр здесь вовсе не он. А я. Служка всхлипнула, в ужасе уставившись на растущий оскал. За спиной же раздался детский лепет. Эбардо обернулся. Наверху лестницы стояла Потема, укачивая Джейса. Мальчик схватил в кулачок её волосы и тянул в рот. Она осторожно выпутала свои волосы и холодно взглянула на прислугу. Та же горько захныкала. — Г-госпожа… Г-гос-спожа… — Эбардо, прошу, только не оставь следов. Кровь очень долго оттирается. — Конечно, — он усмехнулся, чувствуя нарастающий азарт, намотал чужие волосы на кулак и выпрямился, направляясь на выход, — Мы повеселимся в саду. Крики служанки ещё долго оглушительным эхом разносились по персиковому саду. Лишь под вечер поместье погрузилось в мирную тишину. Эбардо вернулся в дом за полночь. Сначала скинул грязную одежду в прачечной, смыл запах и кровь, переоделся в чистое. Медленно прошёлся по дому, наслаждаясь тишиной. И только затем зашёл в комнату к Потеме. Она пеленала Джейса, тихо сопевшего под её колыбельную. Эбардо заглянул на мальчика из-за её плеча. Маленькое тельце и большая голова с черными волосиками, а за спиной — голые крылья, только-только покрывшиеся белым пушком. Эбардо удивленно моргнул. — Эй, почему он похож на цыплёнка? — Почему же цыплёнок, — тихо спросила Потема, укладывая вокруг сына подушки, — Маленький птенчик. Он ещё оперится, будет пушистый, и всюду будут перья. — Нет, он самый настоящий цыплёнок, — Эбардо склонился над кроваткой, ткнул ребёнка в пухлую щёку. Он завозился, но не проснулся, казалось, даже крепче заснул, — Даже такой же зеворотый. — Он просто мой птенчик, — ласково улыбнулась Потема, — Добрый и нежный. Как твой старший братик, да? Он был очень громким, когда был маленьким, а потом стал очень тихим. А ты, я же надеюсь, всегда сможешь полагаться на свою маму? — увещевала она, медленно раскачивая колыбельку. Эбардо смотрел на неё, в её сияющие глаза, направленные только на сына. И его сын, спокойно спящий и неведающий никаких проблем, не знающий о заботах. Он вздохнул. И всё же, его цыплёнок.

***

Новую служанку Эбардо нанимал уже сам. Женщина была молчалива и медлительна, но с работой справлялась хорошо и ребёнка не боялась. Таким образом, забот стало меньше, а сон — крепче. Джейс рос слишком быстро. На третий месяц полностью оперились крылья, на шестой он начал активно выползать из кроватки и ползать по дому. От его маленьких цепких пальцев не могли скрыться ни кубики, ни карандаши, ни мелки, оставшиеся после его активной игры. Эбардо начала надоедать детская гиперактивность. — Эй, цыплёнок, — устало оскалился Эбардо, вытаскивая изо рта дитя погремушку. Джейс потянулся за ней, грустно взмахнул кулачками и даже всхлипнул, глядя своими большущими зелёными глазами, — Твой папа устал не давать тебе убиться от удушения. Ты можешь не тащить всё в рот? — Па-а-а, — угрюмо отозвался Джейс, трепыхаясь в чужих руках. Его маленькие крылышки забавно растопырились по сторонам. Эбардо перехватил ребёнка под руки и в три шага пересёк комнату, усадил мальчишку в кроватку. Джейс тут же схватился за лежащую рядом заколку Потемы. Эбардо едва успел спасти её от печальной участи быть проглоченной. — Дети все такие? — недовольно отозвался он, убирая вещи в руках на полку. Где-то сзади раздавалось недовольное пыхтение Джейса, — Теперь я даже рад, что никогда не хотел их. — Па-а-а! — тут же отозвался ребёнок, словно диалог вели с ним. Эбардо недовольно склонился над колыбелькой. — Ну чего тебе, мелкий? Джейс взглянул на отца большими глазюками, взмахнул крылышками и схватился за длинную прядку чужих волос. Слегка потянул, впрочем, не слишком больно. А потом, издав бульканье, тут же воскликнул. — Па-а-апа! — Чего-чего? — от удивления, у Эбардо даже брови вскинулись. Ребёнок, словно с усилием, снова повторил. — Па-па! Папа! — Надо же, — усмехнулся Эбардо, подхватил мальчика на руки. Тот счастливо заулюлюкал, прижался ближе к груди и даже затих, что-то колупая на его куртке, — Вот Потема то «обрадуется». — Чему обрадуюсь? — его жена, словно по заклинанию, оказалась стоящей за его спиной. Он повернулся к ней с довольной ухмылкой на губах. — Помнишь, мы поспорили, каким будет его первое слово? Так вот, победа за мной. — Неужели, — Потема даже притворно ахнула. Джейс повернулся в сторону голоса матери и радостно засмеялся. — Па-а-а! Папа! — Вот, а что я говорил? Я выиграл, да, цыплёнок? Он подбросил его в воздух и тут же словил. Джейсу эта игра нравилась больше всего: он радостно засмеялся. Потема же не удержалась от вздоха, словно его рукам не доверяла. Эбардо же чувствовал себя победителем… Но не в споре. Странное чувство.

***

Джейс сделал первые шаги, когда Эбардо проводил свой вечер в Дизмисте. Когда на утро он вернулся, полностью покрытый чьей-то кровью, мальчик медленно шёл под руку со служанкой. Пришлось быстренько слинять через открытое окно и отправится в ванную, также через окно. Когда он вышел, чистый и расслабившийся, Джейс уже ждал под дверью и вцепился ему в ногу. — Цыплёнок, отцепись, — Эбардо подхватил мальчишку под руки. Тот весил как пёрышко (ну, может, несколько пёрышек), потому о нём порою было очень легко забыть. Хотя тот умел о себе напомнить. Вцепился в чужие, ещё влажные волосы и довольно заулыбался. — Папа! — Да, я. Ну, где там твоя мама? — Мама… мама… Гулять, — Джейс больше лепетал себе под нос, чем отвечал на вопрос, но суть Эбардо уловил. Потема любила отдыхать в саду, где недавно возвели беседку. В сад ребёнка выводили крайне редко, причины этому Эбардо не знал. Впрочем, когда он вообще следовал чьим-то указаниям? Так, они оказались на улице. Потема действительно оказалась в беседке. Сидела, задумчиво глядя на горизонт, опустив локти на бумаги, разбросанные по столу. Сюрприз не удался, потому что стоило завидеть мать, Джейс тут же подал голос. — Мама! — Джейс! — Потема тут же подорвалась с места, но заметив мужа, успокоилась, даже примирительно улыбнулась, подняла руки, — Мальчик мой, давай ко мне на ручки. — Да ладно, я его держу, — Эбардо устроил мальчика на бедре и заглянул в документы на столе, — Что-то пишешь? — Научную статью. О концентрации маны в разных уголках Скайзерна. — А, эта ваша научная белеберда, — Эбардо взмахнул рукой, потянулся к чужим волосам. Заправил прядь волос за ухо, осторожно провёл по белым пёрышкам, совсем невесомо, едва касаясь. Потема замерла на месте, медленно оглянулась. В её фиолетовых глазах плескалось что-то, что было ему незнакомо. Это было… интригующе. Он никогда не видел ничего подобного. Он знал, как выглядит в глазах грусть, тоска, сожаление, ненависть, гнев, радость, любовь… Но то, что было в глазах Потемы — бескрайнее море полыхающего, неугасаемого пламени. Задумчиво, Эбардо наклонил голову ниже, огладил её кожу горячим дыханием, коснулся её губ. Поцелуй вышел трепетным, но холодным. И его прервал недовольный возглас Джейса. — Тц, цыплёнок, не видишь, твои мама и папа милуются, — Эбардо оскалился и опустил ёрзающего ребёнка на колени к Потеме. Она тут же прижала мальчика ближе, ласково пригладила топорщиися чёрные волосы и распушённые белые крылышки. Её глаза с нескрываемой мягкостью смотрели на своё дитя, — Ладно, давай, заканчивай тут. Эти подождут, а я есть хочу. — Отобедай без меня. И Джейса покорми. — Нет, после того, как он меня полностью обслюнявил, ни за что! — Эбардо сморщился и отвернулся, для наглядности своих намерений насупив плечи. Сзади раздался звонкий смех. — Хорошо, ладно, пошли. После ужина, Эбардо вернулся в свою комнату. Она часто пустовала, но служанка всегда убирала пыль и вечерами открывала окно, чтобы воздух не застаивался. Но на удивление, в этот раз на подоконнике лежали иберийки, перетянутые простенькой голубой ленточкой. Эбардо взял их в руку, повертел, рассматривая белые маленькие лепестки. Они чуть опустили головки, медленно умирая. Он свёл брови на переносице и выкинул цветы в окно. Те исчезли в темноте подкравшийся ночи. На следующее утро на туалетном столике Потемы стояли цветы льна, здоровые крепки стебельки блестели от капель воды. Потема оглянулась к окну, задумчиво провожая лучи встающего солнца.

***

— Ещё, ещё! — Джейс вис на чужой спине, как маленькая мартышка, едва не падая от возбуждения. Эбардо закатил глаза и взмахнул рукой. Ярко оранжевый персик, налитый соком, взорвался, брызнув во все стороны. Джейс захохотал пуще прежнего, хватаясь крепче за чужие плечи. Они играли с утра в саду. Потема ушла в Небесный Анклав, оставив слишком громкого ребёнка на горе-отца. А Эбардо не нашёл развлечения лучше, чем научить мальчишку магии разрушения. Пока у него плохо получалось, зато уж очень понравилось ему смотреть за фейерверком из мякоти фруктов. — Давай, твоя очередь, — хмыкнул Эбардо, перекидывая мальчишку через плечо, подхватывая его под мышки. Опустил на землю. Джейс задумчиво закусил губу и забавно свёл брови на переносице. Вытянул свою маленькую ладошку, направил её в упавший на землю персик, от старания даже крылья распушил. Персик только с боку на бок перевернулся, покрывшись одной трещиной. Джейс разочарованно вздохнул. — Эй, ну ты чего, цыплёнок? — Эбардо щёлкнул сына по носу, — Только не говори что сдаёшься. — Но у меня не получается! — топнул мальчик ножкой, надувая щёки. Зелёные глаза уже были на мокром месте. Эбардо притворно удивленно моргнул. — Слушай, цыплёнок, то, что сейчас у тебя не получается, не значит, что ты должен перестать пытаться. Раз поставил цель, упрямо идёшь к ней. Или ты слабак? — Я не слабак! — Вот именно. Ты весь в своего отца. Так что не смей сдаваться! Джейс в задумчивости склонил голову и его ясные зелёные глазки блеснули огоньком интереса. Эбардо узнал этот взгляд. После него всегда шли глупые вопросы… — А почему у тебя крыльев нет? — ну вот. Эбардо усмехнулся. Выпрямился, повёл плечами, и чёрные крылья развернулись за спиной плотным плащом. Джейс воодушевлённо ахнул, оббежал вокруг отца несколько раз, подёргал перья, чтобы уж точно удостоверится в их натуральности, — Пап, а почему они чёрные? — Потому что я у огня люблю сидеть. Вот они и обуглились. — Я тоже такие хочу! — Не, — Эбардо даже нахмурился, представив этого неугомонного ребёнка с оппаленными крыльями, — Ты маленький. Крылья мягкие, они только подгорят. И останешься без перьев вовсе. Как голый цыплёнок. Глаза Джейса в ужасе расширились и наполнились слезами. Он замахал кулачками, обиженно затопал ногами. Эбардо закатил глаза и прикрыл уши руками. — Я не хочу быть голым цыплёнко-о-ом! Уа-а-а! Ну вот, опять. Когда Джейса что-то не устраивало, он начинал истерику. В силу возраста, говорила Потема. Эбардо, честно хотел в это верить, он уже не может их терпеть! Поэтому в этот раз решил воспользоваться самым быстрым и доступным способом. Он подхватил Джейса за лодыжку. Мальчик взвизгнул, начиная кричать громче. Эбардо же направился к колодцу, старательно игнорируя чужие слёзы. — Вот, — Джейс повис над чёрной дырой, — Если продолжишь уничтожать мои барабанные перепонки, отправлю тебя вниз. Полетаешь. Джейс замолк. Его красное личико сначала обратилось к колодцу, потом к отцу. Слёзы мгновенно высохли, зелёные глаза ярко заблестели, и мальчик очень громко рассмеялся. Эбардо в недоумении склонил голову. Обычно, люди реагируют по-другому. Впрочем, способ всё равно был эффективным. — Эй, дети такие странные, — он покачал ребёнка, а тот только задорнее хохотал, — Ты боятся должен, а не смеяться. Он покачал его ещё немного и вскоре опустил на траву. Ребёнок продолжал смеяться. Видимо, у детей напрочь отсутствуют инстинкты самосохранения. Джейс уже успокоился, сосредоточенно разглядывая летающую рядом бабочку. — Ладно, пойдём домой. Мама скоро уже должна вернуться. — Мама? — Джейс радостно подскочил на ножки и схватился за руку отца. Шаги его были маленькими но быстрыми, чтобы не отставать от длинноногого Эбардо.

***

— …Но с магией разрушения у меня выходит лучше! — завершил свою речь Джейс, наконец плюхнувшись на скамью, потянувшись за оставленным соком. Эбардо покивал головой и растрепал и без того взъерошенные волосы. Мальчик скривил недовольную мордочку, — Ну па-а-ап! — Что, негодник? Ты меня благодарить должен, вообще-то. И Джейс радостно заголосил «Спасибо!», вызвав довольный оскал на лице отца. Но мальчик быстро поник, ковыряя щепку в столе. — Но меня почему-то всё равно все в классе сторонятся. Молчат и сверлят взглядами. Почему? Я же хорошо учусь, никогда не доставляю проблем, почему они такие холодные? — Да и нужны они тебе? — хмыкнул Эбардо, попивая свой виски. Алкоголь ещё слабо ударил в голову, оставляя сладкую горечь на кончике языка, — Не обращай на придурков внимания, они просто завидуют. Ты сильный маг, и с возрастом, если приложишь усилия, станешь ещё только сильнее. — Правда? — с глазами, полными надежды, спросил Джейс. Эбардо кивнул, махом опустошив свой стакан. — Стал бы я врать? Посмотри на меня и свою мать и не смей сомневаться. Джейс радостный начал рассказывать ещё что-то об учёбе, впрочем, Эбардо уже не слушал. Он почувствовал на себе взгляд и обернулся. Потема стояла в тени деревьев, наблюдая за ними на расстоянии. Её глаза были наполнены чем-то тёмным, какой-то тоской. Глядела она словно не на них, а сквозь, сквозь время, на то, что ушло безвозвратно. Вечер сменился ночью. Как только Джейс был уложен спать, Эбардо спокойно выдохнул, вытащил свои несчастные крылья из захвата детских пальцев, вышел на улицу. Как он и думал, Потема сидела в беседке, молчаливо глядя в темноту персикового сада. Он опустился рядом закинув руку на её плечо. Она мягко взглянула на него, словно не проснулась ото сна. — У Джейса скоро день рождения. — Скоро? Ещё месяц, разве нет? — с сомнением спросил Эбардо. Время в Скайзерне летело совершенно незаметно. Потема слабо улыбнулась. Улыбка получилась вымученной. — Верно… Казалось, она хотела сказать что-то ещё, но продолжала молчать. Эбардо её не торопил. У них всё хуже получалось играть семью. Они оба это понимали, но оба оставались непреклонны, удерживая взгляды друг друга, касания, оставляя цветы на подоконнике и поцелуи на холодных губах. — Ты придёшь? Эбардо промолчал. Она знала, что он придёт.

***

В один из тех редких вечеров, когда Эбардо соизволил явиться, в доме стоял переполох. Разбиты вазы, покарёжены картины, расцарапан паркет. Служанки обеспокоенно носились по дому, садовник качал разбитой головой на кухне. Эбардо быстро поднялся к комнате Потемы, откуда доносилось больше всего шуму. Чем ближе он приближался, тем громче становился детский плач и раздосадованный голос Потемы. Вход ему перегораживал высокий мужчина с потрёпанный сизым оперением. Когда Эбардо его потеснил, он удивлённо вскинул тонкие седые брови. — Кем Вы приходитесь госпоже Потеме, господин? — хрипло просипел мужчина, пытаясь держать постное лицо. Эбардо хмыкнул. — Я её муж. А ты?.. — Прошу прощения, господин. Я Себастьян, дворецкий… — Ну так съебастьян отсюда, Себастьян, — и оттолкнул его в сторону, распахивая дверь. Потема сидела на корточках, укрывая объятиями Джейса, что ревел белухой сквозь икоту. Своими маленькими ладошками он схватился за плечи матери и плакал навзрыд, пока его крылья беспокойно трепыхались за его спиной. Дрожало напольное зеркало, быстро покрывающиеся трещинами. Джейс использовал магию разрушения. — Что здесь происходит? — в конце концов не выдержал Эбардо. Потема подняла на него глаза, в которых осела глубокая тоска и горечь, а Джейс замолк, в последний раз икнув в рубашку матери. — Уже ничего. Давай, малыш, пойдём, тебе нужно сходить и умыться. А потом мы пойдём спать, да? — поглаживая по спине затихшего ребёнка, увещевала Потема. Эбардо оставался в неведении почти весь вечер, пока Джейса не смогли уложить спать. Служанки тут же разбежались, дом погрузился в тихую дрёму. Потема сидела в столовой, склонившись над свечой, положив ладонь на лоб. Эбардо молча сел рядом, сложив руки на груди. В нём всё больше и больше росло раздражение. — Что, чёрт возьми, всё-таки произошло? — спросил он, едва сдерживая рычание в горле. Впервые на его памяти, Джейс устраивал такую громкую истерику, уничтожая всё вокруг. Потема подняла на него уставшие глаза. — Ты бы знал, если бы чаще бывал дома, — хмыкнула она, откинувшись на спинку стула. Эбардо оскалился, но она оставалась всё также не приклонна. Он сжал кулаки. — Может, сейчас не будем обо мне? Что случилось с Джейсом? Потема замолчала, опустив взгляд в столешницу. Её прямые плечи непривычно опустились, и её фигура, всегда прямая и строгая, осунулась. Что-то в груди Эбардо шевельнулось, то ли отвращение, то ли непонятная тоска, но он сменил гнев на милость и не торопил. Ждать пришлось долго, всё это время они продолжали сидеть в тишине, пока всё горела свеча и капал воск. Когда пламя вновь слабо трепыхнулось, в близкой смерти, Потема наконец заговорила. — Ты слышал о проклятии Ави? — тихо спросила она, едва двигая вишнёвыми губами. Эбардо помолчал, в конце концов качнул головой. Потема усмехнулась краешком губ, выпрямилась, — Конечно, тебе никогда нет дела до глупых сплетен. Но сплетни мало чем отличаются от правды. — Что за проклятие? — также тихо спросил он, потерявшись в танце маленького огонька. Сейчас, когда он силился вспомнить, он всегда слышал эту фамилию в Дизмисте, но никогда не придавал этому значения. — Мужчины в нашем роду пожирают души, а вместе с тем способности, — ответила Потема, невесело улыбнувшись, — А женщины обречены на долгие годы скорби, наблюдая, как убивают их сыновей. Эбардо нахмурился. Ему уже не нравилось, куда шёл диалог. — И Джейс… — Да. Пробудил свои силы. Теперь будет вынесен приговор сослать его в Дизмист. — Ему всего лишь тринадцать! — Именно тот возраст, когда пробуждаются силы. Так всегда было, есть и будет. Порочный круг нашего рода, — рассмеялась невесело Потема, запрокинув подбородок. На её измученном лице, оттенённым светом свечи, ясно выражались те долгие семьсот лет, проведённые в страданиях по ушедшему сыну. Теперь же её второго ребёнка хотят забрать из-под её уставшего крыла. Эбардо стукнул кулаком по столу, прервав её смех, и выпрямился, гневно распахнув чёрные крылья. — Они не посмеют! — А что я могу сделать? — слабо спросила она, стиснув зубы, — Скрываться с ребёнком? Где? Куда нам податься? Пойти против власти? Свергнуть короля? Обречь себя на смерть?! Что ты предлагаешь мне делать?! — Перестать себя жалеть и взять поводья судьбы в свои руки! — закричал он, взмахнув рукой. Он схватил Потему за плечи и хорошенько её встряхнул, едва не повалив на землю, но она устояла, удерживая его гневный взгляд, — Свергнуть короля?! Да запросто! Только дай мне знак, дай мне повод, кинь мне вызов, и завтра же я ворвусь во дворец и разорву каждого присутствующего там на части! Они падут к ногам, твоим ногам, как я и обещал! Ни ты, ни Джейс не станут скрываться и пресмыкаться перед этими тварями! Они не смеют тронуть ничего моего! Потема смотрела прямо, в её глазах вспыхнул знакомый огонь. Её бледное, восковое лицо в свете свечи странно исказилось, подсветилось словно ореолом. Она положила руки на его предплечья и едва сжала. Губы сложились в едва уловимую улыбку. — Верно. Они не посмеют тронуть ничего моего.

***

Эбардо ворвался во дворец чёрным смерчем, слившись с тенями сумерек. Едва ли кто-то из стражи успел что-то понять, когда слегли от едкого дыма, повалившись без сознания. Король вскинулся с места, где сидел за столом с разложенными на них картами. — Что здесь… — едва успел вымолвить он, но к шее подставили чёрное закалённое крыло, заточенное не хуже острия меча, и изумрудные глаза вспыхнули в темноте. — Переворот, его Величество, — эхом отразился от стен голос Потемы. Она спокойно распахнула высокие двери и медленно прошла через павших охранников. Двигаясь неспешно, покачивая бёдрами, она вышагивала по залу, чеканя шаг, словно уже заняла трон. Эбардо оглянулся и не мог не оскалится. В этот момент он почувствовал, как сладко скрутилась в груди змея, прошипев довольное: «Моё». — Потема, ты… — совсем уж слабо просипел король. Его дрожащие глаза встретились с уверенным пламенем в фиолетовых ониксах. — Ничего личного, Авад, но твой мир уже давно изжил себя. Последняя мысль, мелькнувшая в угасающем сознании, была о том, что фиолетовый как никогда ярко горел рядом с зелёным.

***

Переворот едва ли произвёл тот переполох, которого так боялся Небесный Анклав. После убедительной речи Потемы, её кандидатуру, конечно, поддержали почти все главенствующие умы Скайзерна, но продолжали опасаться и с трепетом ждать рассвета в ту ночь. Но стоило Потеме занять трон, отменить смертные казни, и самым достопочтенным магам выразить ей почтение, как шепотки замолкли. Празднование устроили через неделю. Обычные люди мало что понимали в новом порядке, но радовались первым хорошим изменениям. Зато Небесный Анклав шумел и бурлил. Конечно, как одна из магов, Потема присутствовала на банкете. Эбардо сопровождал её, только из-за ломящихся от еды столов. Пока его жена разговаривала с профессорами — скучными дядьками в изящных тряпках, он набивал рот деликатесами. В толпе, среди ядрёной мишуры платьев и костюмов, Эбардо столкнулся в взглядом с особенно внимательным… Человеком. Без пышно разукрашенных крыльев, то есть, вообще без них, он задумчиво глядел на Эбардо, едва не прожигая взглядом. Эбардо хмыкнул и, подхватив свой бокал с особенно едким алкоголем, протиснулся сквозь толпу. — Вот так встреча. Приветствую собрата мироходца. Незнакомец вздрогнул, словно летал где-то в своих мыслях далеко отсюда. Он неловко пожал протянутую руку и кивнул. — Да. Неожиданно. — Давно здесь? Видимо, давно, раз успел записаться к этим нудным дядькам. — Никогда бы не подумал, что услышу столь… нелестное обращение к достопочтенным учёным, — скованно усмехнулся мужчина. — Они-то? Кучка самовлюблённых идиотов. Я здесь только из-за жены. — Жены? — и, проследив взглядом в указанную сторону, удивлённо ахнул, — Наша холодная Потема вышла замуж? Когда? — Уже как тринадцать лет, — расхохотался Эбардо, опрокидывая в себя бокал спиртного. Мироходец смущённо улыбнулся. — Что ж, с запоздавшими поздравлениями, — он поднял за ушедшую помолвку бокал. Повисло гнетущее молчание. Эбардо смотрел на жену и не мог оторвать взгляд. Сейчас, в толпе учёных, она в струящемся платье, со сложной причёской, с острым опасным прищуром, вновь вернула его в тот день на торговой площади. Она будто ожила, и прежняя горечь, поселившаяся на дне глаз, исчезла. — Вы очень любите её? — прервал его мысли мироходец. Эбардо странно взглянул на него, — Вы так смотрите на неё. — Как? — недобро прищурившись, спросил он. Что-то едкое разлилось по коже, послав мурашки вдоль спины. Мироходец задумчиво погладил подбородок. — Как смотрят на самое дорогое, ценное. — Может быть. — Что ж, — улыбнулся мироходец, — Тогда хочу тебя поздравить. Ещё один блуждающий пустил корни. Эбардо отвернулся. Прокрутив в руке стакан, он со звоном опустил его на стол и исчез в толпе.

***

— Меня приняли в академию, — рассказывал Джейс, покачивая ногами. Эбардо молча сидел за его спиной и чистил перья, сменившиеся после линьки. Его мысли сейчас были далеко. Джейс оглянулся, — Папа? — Да-да, продолжай. — Я выбрал кафедру разрушения и на дополнительный курс — квантовую механику… Пап, ты меня не слушаешь! — обижено отозвался Джейс. Эбардо вздохнул. — Я просто сегодня устал. — Ты просто сегодня не выпил, — недовольно засопел мальчишка. Эбардо ткнул его под лопатки. С громким «Ой!» он повернулся. — Никакого уважения к старшим, — хмыкнул Эбардо. Сняв последнюю капсулу с пера, он опрокинул мальчишку на кровать и тут же накинул одеяло. Тот попытался выбраться, но Эбардо положил руку ему на грудь. Джейс ещё немного поёрзал и успокоился, — Всё, спать ложись. Из-под одеяла раздался смех. Эбардо хмыкнул, встал, пошёл к двери. Выключил свет и уже хотел уходить, когда Джейс окликнул его. — Ты опять уходишь? Он высунул мордашку и смотрел грустно-грустно. Эбардо склонил голову. Этот вопрос гораздо глубже, чем кажется на первый взгляд. Удивительно, как быстро этот ребёнок научился читать его. Пройдёт ещё немного времени, и он станет действительно сильным магом. Уже сейчас в этих изумрудных глазах начинает трепыхать огонёк, ещё совсем тусклый. Эбардо приподнял уголки губ в ухмылке. — Да, ухожу. — А ты вернёшься? — Когда-нибудь мы обязательно встретимся. Джейс кивнул, с глубокой уверенностью, выглядящей комично в сочетании с детскими пухлыми щеками. Эбардо ушёл, закрыв за собою дверь. — Уходишь? — спросила Потема, когда он вошёл в её покои. Во дворце было множество бесполезных и никому не нужных комнат, которые она сейчас заполняла документацией, исследованиями и прочей научной ерундой. Её же покои всё также оставались полупустыми и холодными. — Ухожу, — кивнул Эбардо. Она не повернулась, продолжая что-то писать в документах. Он подошёл к ней, откинул распущенные волосы, поцеловал в оголённую шею. Ручка замерла над бумагой. — Неужто настолько привязался? — хмыкнула Потема, оглянувшись через плечо. — Всё моё навсегда останется моим, — в тон ей ответил Эбардо. В груди затрепетала искра. Её сияние мягко обволакивало тело, в голове появилась приятная муть. В последний раз взглянув в фиолетовые глаза напротив, он по прежнему видел ярко трепещущее пламя. Всё такое же необъяснимое, обжигающее, манящее. Эбардо ушёл, с яркой золотой вспышкой, зажёгшейся во тьме.

***

— Всё молчишь? — скрипучий голос Фарагонды отрезвил разум. Сплюнув кровь, Эбардо расхохотался, преодолевая боль в груди. Старуха скривилась, — Сумасшедший. Её шаги наконец начали медленно отдаляться, пока вовсе не стихли. Эбардо позволил себе расслабиться, повиснув на цепях. Голова опустилась на грудь, тяжесть в мыслях и гул в ушах выматывал. Тело мелко подрагивало, холод комнаты пробирался под кожу и оседал на костях. Рядом раздавался стук капель о камень, сводивший с ума. Под ослабшими ногами уже натекла лужа, от чего стопы заходились в судорогах от малейшего неловкого движения. Он едва приподнял веки. На него из отражения смотрели яркие изумруды с сеткой трещин, в которых горело яркое адское пламя. Смех сорвался с его сухих губ. Да, теперь он понимает, что это было за пламя. И что, возможно, это пламя сейчас горит точно в таких же изумрудных ясных глазах.