Цветы

Парни возвращаются после сумерек. Хосок еле видит силуэт Юнги, ступающий перед ним по той самой узкой тропинке, назад, к бабушкиному дому. В окнах деревянного дома горит теплый свет, окно на кухне открыто, пока там, за столом, сидит бабушка, читая книгу. На столе стоит остывший яблочный пирог, разрезанный на части и бережно накрытый полотенцем, а бабушка временами поглядывает в окно, взволнованно вглядываясь в темноту, сгущающуюся между деревьями. У Хосока виновато сжимается сердце, когда он с Юнги заходит на участок через калитку, видит сгорбленную спину бабушки в окне, устало вчитывающуюся в текст книги, и Чон мягко берет Юнги за запястье, останавливая его. - Подожди, пожалуйста, - почти беззвучно произносит Хосок, после чего глазами пробегается по цветам, растущим на участке. У самого забора виднеются маленькие белые цветы, и Хосок к ним спешит, аккуратно срывает несколько ромашек и мягко улыбается, снова поворачивая голову в сторону окна. Юнги молча тоже поворачивается к окну, и лицо его принимает странное выражение, то ли виной пропитанное, то ли сожалением. А может быть и всем вместе. Хосок не может полностью разглядеть, правда пытается, но видит лишь поджатые губы и неуверенность в движениях, скованность, даже какой-то страх. Хосок сжимает в руках стебли ромашек, после чего кивает мягко Юнги в сторону дома и быстрым шагом направляется к двери. Его сердце стучит громко, в ритм шагам, и Хосок сглатывает неловко, толкая открытую дверь. Бабушка уже стоит в прихожей, мягко улыбаясь. Ее фартук испачкан мукой, сама она безумно уставшая, но в глазах и улыбке ее можно прочитать облегчение и радость. Видно, что она переживала о том, куда делись мальчики, но теперь, увидев их в полном порядке, ее душу наполняет только спокойствие и нежность. - Мы были в домике у озера... - шепчет Хосок и все равно виновато улыбается, несмотря на то, что бабушка качает легко головой, с лаской смотря как на Хосока, так и на Юнги. Хосок подходит к бабушке, мягко беря ее руку и вкладывая в нее молодые ромашки, и лицо женщины смягчается еще больше. Она вся расслабляется и с добротой, с любовью смотрит на Хосока, а Юнги неловко мнется рядом, не смея вмешиваться в такие семейные моменты. В его глазах читается неуверенность и даже тоска. Хосок это замечает и хочет сделать к нему шаг навстречу, поддержать, но бабушка делает это быстрее. Она протягивает к Юнги свои ладони, мягкие и теплые, пахнущие яблочным пирогом, берет руки Юнги так, будто он маленький ребенок, притягивает его к себе и крепко обнимает. Глаза парня распахиваются в шоке, а губы размыкаются, словно он хочет что-то сказать. Тело Юнги напрягается так, словно он вот-вот отстранится, но через секунды две его плечи расслабляются и опускаются, а сам Юнги укладывает подбородок на плечо женщины. - И тебе подарим ласку, - мягко смеется она, сверкая ямочками, такими же, какие есть у Хосока. Ее мягкие руки аккуратно поглаживают спину Мина, пытаясь дать как можно больше тепла. - Ты же совсем не приласканный мальчишка, да? Юнги застывает, словно его холодной водой окатили. Его глаза снова распахиваются, и он паникующе смотрит на Хосока. В глазах Мина ужас, паника и... неверие? Это все заставляет сердце Хосока взволнованно сжаться, но он смирно стоит рядом, зная, что бабушка знает, что делает. Она не доставит Юнги вреда. Объятия у бабушки очень крепкие, но в то же время мягкие, трогательные, пахнущие яблоками, домом и любовью, такие, каких Юнги давным-давно не получал, Хосок знает. Но Хосок не знал, какой у Юнги будет реакция на это. Вопреки всем переживаниям Хосока, Юнги только закрывает глаза и, дрожа выдохнув, утыкается лицом в плечо женщины, неуверенно обнимая ее в ответ. Повисает тишина, приятная, нарушаемая только пением лягушек в темноте за открытым окном, и никто не пытается ничего сказать. Бабушка ласково гладит Юнги по голове, так, словно он ее родня тоже, так, будто он ей свой, родной, и Хосок успокаивается, берет одну из ромашек с тумбы и медленно подходит, останавливаясь сбоку от Юнги. - Тебе этого не хватало, да? - мягко спрашивает бабушка, наблюдая, как Хосок, словно завороженный, протягивает руку и трепетно убирает прядь темных волос Юнги за ухо и вправляет туда же ромашку, улыбаясь нежно. - Хосок рассказывал о всем... И ты очень сильный мальчик, Юнги, ты очень сильный. Плечи Юнги чуть приподнимаются, словно он сейчас вот-вот заплачет. Хосок может только догадываться, что сейчас чувствует Юнги. Отчаяние? Грусть? Тоска? Безысходность? А может быть мимолетное счастье и радость, благодарность вперемешку с трепетом в груди? Благодарность за то, что его понимают, за то, что пытаются понять. Хосок не сразу замечает, как по бледным щекам Юнги начинают течь слезы. В груди сердце екает и сжимается тоскливо, ком у самого в горле встает предательски, ведь Хосок знает, каково Юнги, знает все, через что Юнги приходится проходить. Хосок был с Юнги раньше и Хосок продолжает быть с ним сейчас, он был свидетелем всего, что было в доме Юнги, что было в школе, перед школой и после нее, что было на выходных, а что было в тоскующей по обыкновенной человеческой любви душе. И это ранит в самое сердце. Хосок нежно берет Юнги за плечи и, когда бабушка опускает Юнги, обнимает его, пытается подарить ему все свое тепло и заботу, все то, что он чувствует. Хосок просто хочет быть рядом и он будет ни смотря ни на что. Юнги тихо плачет, не издавая ни звука, и Хосок не знал бы об этом, если не намокающая на плече футболка и подрагивающие хрупкие плечи парня. Хосоку плевать на футболку, но не плевать на подрагивающие плечи Юнги, и он поглаживает их мягко, нежно, пытаясь поддержать. Бабушка наблюдает за этим со стороны с еле заметной улыбкой, словно думая о чем-то своем, близком. - Вы замерзли, ребята, давайте я вам баньку истоплю, вы там погреетесь, а потом мы вместе чай попьем, поговорим о том о сем, - женщина улыбается шире, доставая из кармана фартука маленький платок и протягивая его Хосоку. Она кивает незаметно Хосоку на Юнги, словно намекая ему расшевелить и отвлечь Мина. - Расскажете, как вам домик у озера. Особенно, ты, Юнги! Мне очень интересно послушать твои впечатления об этом ветхом старом домишке. С этими словами женщина очень легко для своих лет выпархивает из коридора, захватив старую ветровку, оставляя парней наедине. Хосок сжимает в руке маленький носовой платок, который дала ему бабушка, смотря на Юнги, тихо всхлипывающего, но уже не так сильно дрожащего. Кажется, это была его минутная слабость, наболевшее на душе. Хосок поглаживает спину Юнги и аккуратно отодвигается, вглядываясь в лицо Юнги. От вида его у Хосока болезненно сжимается сердце. У Юнги все лицо в слезах, глаза все еще наполнены влагой, нос и щеки немного покраснели, а дыхание все не может восстановиться, из-за чего происходят рваные тихие всхлипы, которые Юнги не в состоянии контролировать. - Я... Я... Это б-было так по-дурацки... М-мне так жаль... - всхлипывает Юнги, начиная растирать слезы по лицу. Он делает что? Он извиняется за собственные слезы, за свои эмоции? Хосок тянется рукой и мягко начинает вытирать лицо застывшего в растерянности парня, почти невесомо, боясь что-то сделать не так. - Неправда. То, что ты позволил наболевшему вырваться, даже если в виде слез, похвально... Это еще больше показывает, насколько ты сильный, как сказала бабушка. Сильный не тот, кто сдерживает все в себе, а тот, кто не боится это все выплеснуть наружу, не давая погубить себя изнутри. Ты потрясающий, Юнги... - шепчет Хосок. Мун мило закрывает глаза каждый раз, когда платок соприкасается с его кожей на лице, и немного морщится. Это заставляет Хосока расплыться в улыбке. Тепло распространяется в его груди стремительно, и Хосок наклоняется медленно, губами прижимаясь нежно к теплому лбу Юнги. - Хоть мы и лучшие друзья, хоть мы и парни, но ты, весь ты... я... ты заставляешь меня чувствовать себя таким гордым и счастливым... Ты молодец, Юнги, ты делаешь все, что в твоих силах. Я так люблю тебя... Слова слетают с губ так легко, словно это то, что должно быть сказано именно сейчас. Хосок не боится смотреть в глаза Юнги, который кусает губы и блестящий от слез взгляд поднимает. Воцаряется тишина, хрупкая, обволакивающая, и Хосок берет Юнги за руку, переплетая их пальцы, опускает взгляд на их руки, рассматривает бледные, длинные, подрагивающие от эмоций пальцы Юнги. - Я люблю тебя, ладно?.. - повторяет еле слышно Хосок, направляя руку Юнги к своим губам и прижимаясь ими к острым розоватым костяшкам в чувственном поцелуе. Это так странно. То, как все внутри порхает и вьется, как внутри все расцветает от любого прикосновения, любого слова. Признание выходит наружу так невероятно легко, и Хосок даже не думает о том, что может быть дальше. Он просто ластится к руке Юнги, которая после нескольких секунд мягко опускает и скользит в немного растрепанные волосы Чона. Мин молчит. Он аккуратно проходится руками сквозь волосы Хосока, заставляя Чона закрыть глаза, а когда Чон снова их открывает, то видит в глазах напротив молчаливую грусть. На щеке Юнги замерла одинокая слеза, и Хосок протягивает руку медленно, колеблясь, после чего еле ощутимо проводит пальцами по прохладной щеке друга. - Тебе необязательно отвечать, хорошо?.. Но не отвергай меня... - тихая мольба повисает в воздухе. Дыхание Юнги сбивается от чего-то, но он неуверенно кивает, не нарушая тишину, повисшую после слов Хосока. Юнги обещает не отвергать. Но как долго это продолжится? Хосок снова закрывает глаза и опускает руку, не позволяя себе прикасаться к Юнги слишком долго.

***

Три дня проходят очень обыденно. Бабушка ежедневно копается в огороде, ухаживая за своими яблочными деревьями, немофилой, разросшейся на небольшом открытом водянистом участке за домом, и сиренью, привлекающей внимание и восторг женщины каждые полчаса. Дедушка Ан снова стоит за забором, устроив на него свои огрубевшие руки и переговариваясь с бабушкой, смеясь и комментируя пасмурную погоду в последние дни. Про отца, заезжающего на днях, Хосок напрочь забывает, полностью растворившись в чувствах к Юнги. Чон за Юнги преданным щенком ходит по участку и дому, не таив широкой нежной улыбки и любви в глазах. Юнги молчит. Он не пытается поговорить о том, что произошло, не пытается поднимать тему о том, что Хосок, черт возьми, по уши влюблен в него, и ведет себя так, будто Юнги - самое хрупкое, самое прекрасное и лучшее, что есть на этом свете. Хосок не знает, куда деть все то, что скопилось у него в сердце за последнее время. Он хочет целовать Юнги, обнимать его, дарить ему все самое наилучшее и просто постоянно быть рядом. - Хосок, - вздыхает Юнги, скрестив руки на груди, когда Хосок заглядывается на него, пока Мин пытается вздремнуть на диване. - Я пытаюсь вздремнуть. Можешь не смотреть на меня так... интенсивно? Хосок вспыхивает. - Ох, - Чон сглатывает, опуская взгляд в пол и неловко кусая губы. - Прости. Он просто не может не смотреть, ведь Юнги... Юнги очень красивый. Особенно в одежде Хосока. Когда Мин открывает глаза вопросительно, снова почувствовав посторонний взгляд, он вздрагивает крупно, заметив Хосока, склонившегося над Юнги и рассматривавшего его лицо. - Но ты безумно красивый. Я правда пытаюсь не смотреть, но... - мягко улыбается Чон, замолкая. Его взгляд метается по лицу Юнги, и Юнги краснеет немного, смущенно отводя взгляд. - Не говори ерунды... Хосок качает головой и отстраняется. Его глаза сияют, и он даже не пытается скрыть. - Дурак, - выдыхает Мин и вдруг неловко берет Чона за руку, тяня его на себя. Хосок распахивает глаза в удивлении, когда губы Юнги в нерешительном поцелуе прижимаются к его, замирая.