в память о потерявшихся пятнистых кошках

он видел его каждый день, когда выходил уставший из своего маленького цветочного магазинчика, и всё боялся подойти. такой опрятный, с уложенными чёрными-чёрными локонами, заправленными чаще всего в аккуратный берет, но с беспорядочно разбросанными пиявками-крапинками по всему телу. минхо, спрыгивая по ступенькам, обычно замечал его сидящим на бордюре, окруженным разноцветными созданиями. они вились возле него, мяукали, словно успокаивали своего маленького хозяина, и в ответ получали кроткую, но, наверное, самую искреннюю из всех улыбку. парень светился, смеялся до дури звонко и выглядел как самый настоящий потерявшийся иностранец с кучей денег в кармане. а минхо просто восхищался тихо, невооруженным глазом подмечал всё больше и больше деталей, строил в голове портрет идеального человека и мечтал когда-нибудь решиться на разговор. ему хотелось поближе посмотреть на вечно печальное, изящное лицо, заглянуть в пронзительные карие глаза и узнать причину проклятия на его блестящей коже. дитё, напоминающее только-только распустившийся бутон на зародыше-цветочке, с нежными чертами лица и пятнистыми кошками у своих ног явно не заслуживало божьего наказания. оно вот-вот расцветало, покрывалось приятной корочкой и растило в себе силы жить дальше, когда болезненные точки-палочки, словно жгучие пчёлы, напали на него. минхо в своей жизни разбирался лишь в напускной красоте, приятных запахах и растениях; целовал запястья зелёным листочкам, кутался в книгах и терял свои поломанные очки в цветочном, и был совершенно беспомощен пред ним, таким странным и необычным. гардения в милом маленьком горшке распускалась, пахла чем-то сладким и трогательным, заставляла злиться на самого себя, кусать локти и срезать лишние стебельки на здоровых растениях. минхо хотел бы вручить пахучий бутон этому гуляющему котенку в стаде других таких же, пускай с пушистыми лапками и без человеческого голоса, но страх и нависшая тонкой сетью влюбленность в красивого незнакомца не давали сделать первого шага. он не знал ни имени, ни возраста — н и ч е г о, зато на основании своих наблюдений создал общую картинку и назвал цветок в честь этого болезненного парня. минхо не любил частые дожди, хлюпать кроссовками по разноцветным лужам и постоянно заболевать из-за пострадавшего иммунитета, однако сердце уже полностью осталось в той самой холодной осени. закрывая лавку, выключая мигающие фонарики и уютные светильники, он собирался поскорее подняться к себе — его дом был в двух шагах от цветочного магазина — и провалиться в сон, в котором крапивная ладошка одним лишь касанием избавляла влюбленного от жгучей головной боли, но неожиданный стук прервал все мечтания. на пороге тот самый бледный, намокший, с немного кривым беретом и лёгким взглядом, заставившим минхо опешить. ни в каких его мечтаниях подобного никогда не случалось: парень лишь помогал избавиться от невзгод, позволял любоваться со стороны и улыбался только для бездомных котят под ногами, а не стоя на пороге какого-то ларька. он вопросительно поднял свои густые брови, слегка замялся, как бы спрашивая можно ли зайти внутрь, и прошёлся пальцами по мокрой щеке. несмотря на потрепанный вид, его взгляд выражал полное спокойствие, только прикусанные синие от холода губы помогали понять, что парень на самом деле тоже нервничает. его ладонь хаотично двигалась в кармане, сжимала очертание чего-то маленького и длинного. минхо в спешке сделал шаг назад, чуть не сбив свой любимый алмазный цветок на полке, и сглотнул. его нервозность была видна со стороны, но промокшему гостю, вероятно, на это было всё равно. он с восхищением оглядывал небольшое помещение, полностью усаженное разными видами цветов, и молчал. это казалось чёртовым волшебством: взгляд незнакомца остановился точно на той самой гардении, которую минхо только-только поливал и одаривал влюблённым взглядом. — а что это за цветок? — парень совсем невесомо коснулся пальцами лепестка, не смотря на покрасневшего, опьяненного и нервного флориста, перебирающего свои пушистые рыжие локоны. минхо наконец заставил себя заговорить, всё ещё заикаясь и хрустя покоцанными розово-нежными пальцами, каждый день царапающимися об острые колючки любимых роз. — это гардения — то же, что тайная влюбленность. её дарят поклонники своим идеалам и восхищаются красотой изгибов. тебе нравится? незнакомец коротко кивнул и развернулся; с его ладоней ручьями капала вода, кожаные туфли, явно не из самых дешевых, оставляли большие влажные следы, а лохматый свитер можно было выжимать руками. минхо не отводил от него взгляда ни на секунду и всё ещё гадал, что парень с гранатовыми серёжками и недешёвой брошью делал в его простом цветочном магазинчике на краю города. неужто потерялся, словно бездомный котенок? — мне нравятся цветы, но мой отец считает, что любить что-то красивое и яркое — привычка женщин. — его намокший берет наконец-то спал, открывая вид на густые иссеня-чёрные волосы, а фиолетовые от холода губы растянулись в лёгкой улыбке. — мне нравится ваша работа. вы занимаетесь тем, что нравится, наслаждаетесь, а не нервничаете из-за недостатка денег. я завидую вам, — парень перевёл взгляд на бейджик, что всё ещё висел на чужой груди, и усмехнулся, — ли минхо. можно мне подрабатывать у вас, пожалуйста? минхо пошатнулся; парень, за которым он наблюдал несколько дней, по совместительству молодая муза с дорогими украшениями и статным видом, вдруг просится в его дешёвый, мокрый и холодный цветочный, где частые гости лишь парень-изменник и женщина за пятьдесят с чёртовой амнезией. минхо не мог предложить ничего действительно стоящего этого волшебного и драгоценного юноши с глубокими тёмными глазами и жгучим, пылающим взглядом. — по твоему виду и не скажешь, что тебе нужны деньги. — исцарапанные после работы ладошки скрестились между собой, тревожно подёргиваясь. — да я и не могу обещать хорошую зарплату, сам ведь понимаешь. — мне не нужны деньги. мне нужно жилье. — он был настроен серьёзно, с силой сжимал ладони, будто готовясь вот-вот наброситься и разорвать, смотрел прямо на смущённого старшего и, сам того не подозревая, заставлял его уши ещё сильнее гореть. — пожалуйста? я могу ухаживать за цветами вместо вас. — подумаем об это позже, сейчас, чёрт возьми, снимай с себя всю мокрую одежду и проходи в комнату. — минхо взглядом указал на закрытую светлую дверь, на которой от руки немного кривоватым почерком выведена надпись «комната отдыха». «забавно» — подумал джисон. — я дам тебе что-нибудь переодеться. минхо дрожал. не от холода, не от внезапной встречи со своей маленькой обожаемостью, которая приклеелась в голове на двусторонний скотч, а потому что боялся произвести впечатление неуверенного и скучного парня-заучки, вместо книг выбирающего под микроскопом рассматривать узоры на зелёно-чёрных листочках и касаться взглядом красивых лиц. однако джисон — тот парень с малиновым беретом и звездочками на золотистой коже, болезненными точками и задорным смехом, на самом деле сбежавший из под родной крыши, — смотрел на него с благодарностью, сдерживая порывы прильнуть, отблагодарить лёгким прикосновением и очистить от ненужного смущения. минхо, с осторожностью заглянувший в комнату, — объясняя это деяние чистым любопытством и нуждой проверить мучившие его мысли, — был изрядно напуган разноцветной картиной на чужом теле: широкие плечи, спина и поясница были полностью покрыты отпечатками больных поцелуев-укусов какого-то злобного зверья, решившего, вероятно, стать проповедником в жизни человеческой, а колени мальчика отчего-то сильно дрожали, сгибались, совершенно не держа своего хозяина на ногах. он хотел было вмешаться, расспросить, предложить помощь и окунуться в эту пропасть, однако телефонный звонок, зазвучавший так не вовремя, отвлёк его от домашнего произведения искусства. простой диалог с мужчиной, чей голос хоть и был сладко-горючим, совершенно не располагал к себе, заставлял минхо нервно переминаться на двух ногах и в очередной раз оправдываться за неуплату за квартиру. денег с его маленького хобби, к сожалению, почти не имелось — цветы, хоть и были красивы и изящны, совершенно не завлекали взор богатых людишек и настоящих ценителей чего-то прекрасного. оставалось лишь обрывать жёлтые листочки, делать из них книжные закладки и восхищаться красотой мимо проходящих людей. минхо думал, что благополучно проживает жизнь без цели и яркой искры, которая помогла бы ему разогнуть хрустящие коленки и двигаться дальше. немного бледный, уставший, но всё ещё широко улыбающийся хан джисон — читать как «тайная погибель» — вышел из комнаты, прислушиваясь к жалким просьбам старшего. в его заднем кармане брюк — промокшие деньги, которые он получил как карманные, но не посмел потратить, а в голове искреннее рвение помочь. этот парнишка совершенно не знал, как приходилось платить за страсть к красоте, цветам и лицам: минхо не хотел разочаровывать его, наоборот, вдруг проникся идеей полностью опровергнуть мнение его родителя и доказать, что цветы, на самом деле, не всегда доставляют лишь эстетическое удовольствие, которое нужно женщинам. — все нормально? — позволил себе вмешаться джисон, заглядывая через чужое плечо в экран смартфона. хорошие связи и знакомства, имеющиеся благодаря отцу, позволяли ему делать некоторые вещи, отличающие его от обычного уличного мальчика, кормящего котят, и это единственное, что нравилось ему в безграничном богатстве семьи. минхо, спиной ощущая чужое сердцебиение, готов был потратить все деньги мира, чтобы тепло, исходящее от промокшего парня, никогда не отпускало его. хотелось стоять так вечно, любоваться красивыми чертами его лица в стеклянной поверхности напротив и искать аналог — возможно ли найти что-то похожее на него? — среди тусклых бутонов. были ли эти чувства умелого поэта к очередной музе или любимое одиночество дало трещину, желая найти того, кто разбавит его цветочную жизнь пастельными красками? — пустяки, — минхо нервно положил трубку, недовольно сжав губы, но разворачиваться лицом не спешил. сможет ли он заглянуть джисону в глаза без страха разлиться, словно лужа? — я положу твои вещи на батарею, чтобы они побыстрее высохли, а ты можешь забрать их завтра. джисон отстранился. мурашки, ещё не успевшие отойти после холода пальцы, и эти промокшие насквозь носки, оставляющие следы на тёмном линолеуме, делали его самым нелепым, маленьким и ничтожным в этом большом мире. страшно не было. возможно, владельцу рыжих волос и красных ушей не позволяла гордость смеяться с его беспомощного вида запуганного мокрого пса, а, может, минхо и правда был таким искренним и настоящим, что зубы от сладости сводило. джисон не знал и, если честно, знать этого не хотел. ему нравились головоломки и сложные загадки, которые добрая тётушка из детства, чьё лицо, к сожалению, не запомнилось, загадывала ему больному в постели. может, и эту загадку он в очередной раз отгадает без чьей либо помощи? стоять так с потрепанным парнем старше на несколько лет в неизвестном цветочном магазине, который находится за несколько километров от его дома, казалось таким странным и невозможным, что джисон — мальчик-крапивница, — чувствовал себя взбудораженным и счастливым одновременно. эти яркие бутоны цветов, приятный сладкий аромат, напоминающий мёд, и уютный и добрый владелец этого ларька — что может быть лучше? только если вкусный кофе в тёплой постели, но без противного отца и помешанной на религии матери, промывающей ему мозги. его простота, несмотря на влиятельное положение семьи, вылезала наружу, выплескивалась как из переполненного дырявого ведра, и минхо почувствовал это почти сразу, как только увидел его в первый день. это неожиданное появление в начале ещё тёплой, яркой осени стало переломным моментом не только для самого хан джисона, начавшего прогуливать занятия по скрипке, но и для минхо, потерявшего смысл жизни и убивающего своих цветочных детей-сироток жутким безразличием. парень в берете, туфлях и светлом пиджаке вдруг стал антидепрессантом, сам того не понимая. минхо думал, что это — чёртова глупость, совпадение, нелепость и бред, отводил взгляд, закрывал занавески, но всё равно каждую минуту заглядывал в щёлки в надежде подметить знакомый нежный силуэт и успокоить свой бушующий гнев. а сейчас, когда таблетка от головной боли была перед ним, он вдруг согнулся пополам, истратил всю свою уверенность, коей пылал во снах, где они касались и улыбались друг другу в губы, и потерялся в чужих звёздочках на теле. — ты в порядке? — всё-таки смог спросить минхо, вытаскивая из выдвижного шкафика тёплую пушистую кофту. ему слишком неловко, а ещё странно-приятно отдавать свою любимую вещичку замерзшему незнакомому парнишке с синими губами. — отдашь потом, как снова захочешь покормить тех котят у труб. ты им очень нравишься. минхо осёкся, не сразу понимая, что выдал себя с потрохами — наблюдал, чёрт возьми, слишком внимательно наблюдал за тем, как безобидные создания собираются в кучку и поют колыбельную красивому подростку, состоящую, правда, из постоянных «мур-мяу», но разве это было важно? главное лишь, что это чувствовал и сам джисон, — чувствовал, как мяуканье перерастает в котячьи песни любви, благодарности и отчаяния. почему нельзя забрать всех пятнистых четырехлапых домой? джисон натягивал кофту молча, небрежно, цепляясь удлиненными коготками за ткань, а минхо спустя пару мгновений его мучений всё же подошёл ближе, чтобы помочь поправить вывернутый воротник. они были знакомы от силы двадцать минут, а оба, — даже младший, совсем не привыкший к незнакомцам, — уже чувствовали особое родство и связь. джисон видел в нём ту самую тётушку, так же влюбленную в цветочные горшки и их обитателей, а минхо — тепло, которое недодали ему бутоны и рыхлая земля под ногами. — точно всё хорошо? ладонь мальчишки покоилась на чужом опущенном плече, тем самым намекая, что на самом деле ничего хорошего — джисону уготовано всю ночь ловить руками прозрачных мотыльков и отклонять звонок номера, подписанного как «мать», но он никому этого не скажет. кофта грела лучше любых родительских объятий, сладких слов или пустых обещаний; кофта с длинным воротником, закрывающим маленькие губы, пахла ромашками и корицей, а от парня рядом — теплом и комфортом. — спасибо. — я прихожу сюда в семь тридцать. — минхо заметно засмущался из-за собственных слов, убрал руку с воротника старшеклассника и развернулся в сторону выхода. он бы согрел этого странствующего тёплым чаем, пледом и компанией, но слишком торопился и нервничал. — хочешь приходи, когда проснешься. чужие губы растянулись в довольной улыбке, и джисон, подпрыгивая по ступенькам вниз, развернулся взглянуть ещё раз к красному-красному (новому) другу: минхо смотрел вниз, грея ладони в своей длинной куртке и продолжая бубнить что-то про холод, покачивал головой, словно старичок, и джисону показалось это всё слишком забавно-нелепым. — кофта не согреет, — сказал минхо, оставляя сбежавшего подростка одного, а тот, в свою очередь, застывший у порога закрытого цветочного, неожиданно подумал, что ему никогда не было так тепло, как сегодня.