Кофемания

«Бессмертник — солнечный цветок, что, по легендам, исцелял многих, так как сам символизирует вечность.

(Иногда лучше смерть чем

бессмертное проклятие)»

Дела у Мицуки в новом городе шли, на удивление, хорошо. Списавшись с Учихой, он получил информацию о графике работы, выходных и зарплате. Да, как и говорил его первый клиент, заработок был не очень, но искать другие варианты взападло, тем более, парню не нужно платить за аренду квартиры, а только за коммуналку, что с его экономным подходом к жизни было довольно легко. За эти несколько дней Мицуки успел съездить в университет, чтобы выяснить всякие детали и особенности учёбы на специальных курсах, что всегда проводились до начала учебного года. Так же удалось посетить городскую библиотеку и сразу записаться, чтобы взять несколько новых книг: «Кладбище домашних животных» Стивена Кинга — для отдыха, «The coffee dictionary» Максвелла Колонна-Дашвуда — для работы, и «Значение сновидений» Зигмунда Фрейда — для себя, потому что после первого же дня в Львове ему начали снится весьма странные сны. Некоторые из них он не запоминал, но были и те, которые невозможно было забыть. Например, сегодня Мицуки приснился сон, где он упал с крыши школы рядом с его домом в поле самых разных цветков, но по итогу оказался в ванне, наполненной кофе прямо под открытым небом из которого солнце жарило, как ненормальное, всё тело, что и так пеклось в горячей горько-сладкой жидкости. Не то, чтобы парень верил в вещие сны или гороскопы, но внутренний интерес ко всякому необъяснимому был сильнее скептицизма. Поэтому вот так плавно, в кругу интересных книг и новых клиентов, которые сразу полюбили его, как мастера приготовления кофе, протекала его немного скучная жизнь. Знакомств Мицуки, как и раньше, не заводил, пусть и ему не раз уже предлагали дружбу слишком самонадеянные люди. Такие вещи, как дружба и любовь были для него чем-то нереальным, не из мира сего. Из-за того что он никогда такого не чувствовал. Приятели — были, семья — есть, родственники — естественно, знакомые — как же без них? Но настоящих высоких чувств этот престранный юноша не испытывал вообще… до того самого дня, когда он впервые приехал в этот город-столицу влюблённых. Символично, не так ли? Боруто навещал кофейню «Deadly coffee» каждый день, чтобы понять график работы нового гениального бариста. Спрашивать у того такую личную информацию было бы слишком нахально со стороны львовского мажора, сущность которого переполнена излишним гонором, что присутствовал как нечто обязательное у каждого коренного жителя. А у своей девушки-начальницы тем более не хотелось узнавать, чтобы не навести лишних подозрений и нового скандала, не говоря уже о том, что вряд-ли после всех ссор удастся достучаться до гордого сердца Учихи. Сарада ревновала Узумаки к каждому столбу; с девушками и парнями было уже что-то хуже ревности… Собственническое отчаяние. Не то, чтобы это было из-за сильной любви. Нечто иное, на уровне «если это обещано мне, то оно будет моим». Чтобы отвлечься и отдохнуть от невыносимой Учихи он переключился на новую свою пассию. Или, точнее сказать, очередную цель. Боруто специально приходил или приезжал на Зелёную 10 либо рано утром, либо поздно вечером, когда клиентов мало. Хотя в утреннее время, естественно, могли чаще заказывать кофе, но именно чтобы в девять-десять часов, когда все люди на работе, заказов было значительно меньше. Во-первых, так настырный парень не задерживал очередь, а во-вторых, не хотелось чтобы кто-то подслушивал порой слишком личные детали разговора. Новый бариста оказался вовсе неумелым оратором, и в основном диалог поддерживал его клиент, а он лишь кратко отвечал на вопросы, и совсем редко говорил что-то от себя. Не понимал — зачем это такому состоятельному человеку тратить своё время-деньги на такое скучное существо? Но ничего не скрывал, говорил прямо, без украшений. Было от этого как-то… легче на душе. Будто действительно выговаривается перед психологом. И каждый рабочий день Мицуки ждал того самого своего первого клиента-психолога, осознавая, что если тот не прийдёт, то будет… плохо? — Добрый день! Как житие? — этот голос уже невозможно было не узнать. Даже если Мицуки сейчас не видел клиента из-за того, что пришла поставка с продуктами, которые нужно было разложить по полочкам. Даже если и виделись они до этого пару раз, за эту первую неделю Мицуки в Львове. И почему-то вновь просыпалась то ли дрожь, то ли мандраж внутри. Хотелось думать, что это просто желание понравится клиенту, и плевать, что слово «клиенту» здесь лишнее. — Нормально… Что сегодня закажете? — бариста приветливо улыбнулся, развернувшись к только пришедшему человеку. От взгляда этого яркого парня невольно щурились янтарные глаза, будто реально из него лился слепящий свет. — Я сегодня наконец пришёл с наличкой, поэтому хочу щедро отплатить вам за ваши старания… Где ваша «банка мечты»? — Боруто искал пронырливым взглядом внутри кофейного ларька хоть какую-то ёмкость для чаевых. Но там ничего не было. — Зачем «банка мечты» тому, у кого их нет? — Мицуки ответил вроде безразлично, а вроде в его голосе проскочила тень грусти. Тому, кто его слишком внимательно читал несложно было заметить. — Никогда не поздно найти свою мечту. Просто иногда бывает слишком поздно её исполнять. — Должно было прозвучать по-философски, но с подмигиванием и весёлой ухмылкой, которая намекала непонятно на что вышло как-то не так. Игриво, а не серьёзно. Мицуки упустил взгляд, чтобы золотистые глаза не слепило слишком сияющее солнце. И какая разница, что утром небесное светило находилось в другой стороне, спрятанное за зданием школы? Настоящее солнце, кажется, сейчас просто перед ним, собирается вновь забалакать его до самого вечера. — Почему вы так часто прячете свои волшебные глаза? Такую красоту грех прятать! Бариста посмотрел на незнакомца с недоверием, но всё же пересилил и посмотрел. Вроде ничего страшного, на первый взгляд… на второй тоже… а на третий — взгляд уже не оторвать. Где же этот неизвестный блондинчик научился такому крутому гипнозу? Мицуки не чувствовал земли под ногами, будто парил в пространстве, где остановилось время. — Извините… Но вы слишком невероятно яркие для моих глаз. Я никогда не плакал, но, кажется, что от такой красоты вполне могу… — Была ли это шутка или в каждой шутке есть доля правды? Юноша и сам не очень понимал, что сказал. А клиент не прекращая солнечно улыбаться поддержал такой уклон разговора: — Вам можно создавать «Руководство приятных комплиментов». Уверен, раскупили бы в два счёта. — По сравнению с вашими словами, мои — стишки первоклашек. Молодой человек тут же начал отнекиваться, мол, ну вот, снова фраза на уровне Шекспира. И так они разговорились на полтора часа — хоть и говорил в основном Узумаки о своих гулянках, — вспомнив о не заказанном кофе лишь когда пришел чужой мужчина и заказал американо с молоком. Боруто был раздосадован, его собственник внутри орал. И такое, конечно, не в первые: чего только стоят его «акты ревности» к друзьям или тому же отцу, и даже бывшим. Этот бариста должен принадлежать Боруто Узумаки, и делать кофе только ему… Такая дикая мыслишка закралась в подсознании, потом разрастаясь в безумную идею отобрать у своей девушки её кофейню. Лишь он подумал о ней, как тут же зазвонил телефон. Нет, это не Сарада. Играла та самая мелодия из мема про четырёх негров, несущих гроб, которую Боруто поставил на звонки от Шикадая — своего лучшего друга. Отойдя от кофейни подальше, к стене музыкальной школы, Узумаки принял вызов. — Ну что там уже такое? — Ты будешь в шоке… Дэнки взломал гугл-аккаунт Сарады, и увидел кое-что… Кхм, интересное. По слишком серьёзному голосу Нары непонятно было: розыгрыш это или правда. — Рофлишь? Гони всё как есть. — Боруто пробирало волнение. Вдруг он узнает что-то о Сараде такое, что ужаснёт: например, о трупах в подвале или же о том, что Учиха торгует наркотиками? Конечно, это всё были его предрассудки. Единственное за что и можно как-то «заскамить» Учиху — свастика на её правой ягодице. — Ты чё, о таком не рофлят. Кароч, я всё тебе скинул на Вайбер, только не пугайся… Там Сарада и… твой брат. — Шикадай затих, уже ожидая скандала, но похоже, Боруто и не подумал о каких-то «не таких» вещах, что странно для такого ревнивца. Собственником он был похлеще Сарады, хоть и всем вокруг говорил обратное. — И чо? — Типа не вкуриваешь. Твоя мала́ наставила тебе рожки… Не без помощи твоего братишки. — Говори понятным языком. Сарада переспала с Каваки? — Интеллект Узумаки позволил догадаться о такой вероятности. — В точку, бро. Ты только не это… Не психуй. — В голосе с динамика появились оттенки сочувствия. — Да мне вообще поебать. Жалко, конечно, но первым у Сары всё равно был я, так что хрен с ней. — И пусть Боруто в эти слова вложил весь свой пофигизм, но его лучшему другу уже было понятно, что тот не успокоится пока не отомстит Сараде в ответ. — Фотки то хоть качественные? — в солнечной голове начал созревать интересный план мести. Заодно убьёт двух зайцев: и высокомерную Учиху проучит, и отберёт у неё то, что ему хочется. — Если Вайбер не сожрёт качество, то можно считать, что на них всё идеально видно. Но… Тебя вообще это не удивило ничуть? Как-то на тебя не похоже. — Ну… Мы недавно крупно поссорились, поэтому чего-то такого я и ожидал. Видишь ли, «жёлтые цветы к разлуке», ей так Чочо сказала! И совершенно уже похер, что это самые дорогие цветы, ибо в не сезон выращенные. А на мои слова ей уже не просто похер, а тотально похуй. — Не выдержал Узумаки и всё-таки высказался Наре, как это и обычно происходило: в любой удобный или неудобный момент. — Проехали, мне интересно увидеть ебало закошмаренного Каваки таким величайшем событием его жизни. Никогда бы не поверил раньше, что челик старше двадцати лет ни разу не трахался. Жалко, конечно, пацана: его Учиха изнасиловала, небось без страпона дело не обошлось… Да и Эйда вероятнее всего грохнет обоих голубят, когда узнает… Так что я не завидую никому из них. — Только постарайся не оказаться на их месте, как это бывает. А то я сомневаюсь, что ты просто так отпустил Сараду и тебе уже фиолетово на усё. Признавайся, кого уже надыбал? — Гениальная проницательность Шикадая была как всегда на высоте. Длительная пауза только подтверждала его гипотезу. — Давай, колись, всё равно узнаю рано или поздно… — Вот блин, от тебя нифига не скроешь. С моей мамой сговорился что ль? — Не отлинивай. Кто. — Та бля, я и сам не знаю! Я такой тупак, что всё никак не могу спросить имя. Забываю обо всем просто нахер, когда смотрю… Такое впечатление, будто нам и имён не нужно знать. — Боруто решил говорить как есть, даже если Шикадай очень цинично относился к его любовным интрижкам. И всё же друг был единственным, кто мог посоветовать что-то дельное, или просто поддержать, за что Узумаки был ему безмерно благодарен. — И что представляет собой этот крайне невезучий человек? — Ну, он… — Так значит «он»? Ты же говорил, что того раза в Одессе тебе хватило сполна. И не забывай про Харьков, бро… — С Кагурой и Шинки, конечно, не очень получилось, но здесь, я уверен, другой случай. Совсем другой… Да и не просто случай, а наверняка целое событие! — по голосу Боруто ясно было, что он вовсе не шутит и даже не преувеличивает. — Я красивее людей тупо не видел. Но ты же знаешь, что для меня внешность вообще не аргумент, а вот то, что он мне говорит… Мне никто и никогда такого не говорил, сечёшь?! — Тише, тише, не ори мне прямо в ухо, больно, блин, — попытался умерить пыл друга Нара. — Ну если аж такие дела, то думаю у тебя все шансы на то, что ты там себе задумал... Извини, но у меня тут тоже дельце нарисовалось. Желаю удачи. — попрощался Шикадай, оставляя Боруто наедине с короткими гудками и шумным дневным городом. К ужасу Узумаки, все так и пёрли к той самой кофейне за излюбленными в жаркую погоду айс-латте, фраппе и гляссе. Только вот ему совсем сейчас не было тепло, наоборот морозило от злости, что кое-кого слишком перегружают заказами и излишним вниманием, которое, как Боруто понял, совсем не нравилось этому кое-кому. Это было видно по дрожащим рукам и неуверенному взгляду, совсем отличающимся от того, что был, когда этот же профессионал своего дела готовил кофе для своего первого клиента. Как-то хотелось сразу помочь чем-нибудь… Отвлечь всех этих… Даже скинутый на Вайбер «слив» его девушки отошёл на второй план. «Чем же вас, сучек, выкурить?» — размышлял Узумаки, смотря на очередь из каких-то девах. Он что-то пошарил в рюкзаке, достав горсть визиток и прочей ерунды. Его глаза лукаво улыбнулись одной из находок: промокод на бесплатный подарок ценой до тысячи гривен из самого элитного львовского секс-шопа. Идея пришла в голову достаточно быстро, как и подобает гениальному студенту, которого то и дело — все нахваливали. Вытянув из кармана свой айфон, — очень важно было показать, что это достояние последней модели, — Боруто открыл Тик Ток, и начал свою трансляцию. Естественно, у него было более чем достаточно подписчиков; не то чтобы он гонялся за своим недобитым миллионом, но ради поддержки образа Казановы двадцать первого века это «блоггерство» было одним из обязательных пунктов. — Всем йоу, мои дорогие бору-фаны! Как жиза, кто из какого города?.. — известный тиктокер начал с привычного для своих подписчиков приветствия и клишированных вопросов. Да, хоть и Боруто не был в полном восторге от этой затеи с Тик Током, по совету младшей сестры, но центром внимания лишний раз побыть он не прочь никогда. Как и никогда не откажется от капризов любимой сестрички, которой давно хотелось чтобы её брат был популярным; ведь умом то понимала, что его известность скажется и на её популярности в будущем. И как всегда, в таком деле не без подводных камней: из-за узнаваемости Боруто часто был эпицентром скандалов, а когда ещё и раскрылось, что его отец один из нардепов-олигархов, тогда и не обошлось без СМИ, которых молодой Узумаки на дух не переносил, хоть и понимал, что они всего лишь выполняют свою работу. — Да, жарища сегодня, понимаю… Настроение? Ха-ха, вот это подметили, конечно, но немного личное, знаете ли? А хотя… — Боруто всегда был довольно открытый и дружелюбен со своими фанатами, да и с хейтерами тоже не конфликтовал. В общем деле, все свои конфликты с комментаторами-троллями он никогда серьёзно не воспринимал, и в основном всё переводил в шутку. — Поведаю вам, так уж и быть. Моя Сарочка сегодня ночью совершила один из смертных грехов и нарушила одну из главных заповедей — не прелюбодействовать… Да и мой братишка отличился: возжелал невесту брата своего. Так что я в замешательстве, как этих грешников наставить на путь истинный? — Узумаки потупился в экран, где комментаторы разделились на два лагеря: сочувствующие и ржущие. — Ой, ну я, конечно, тоже хорош: осудил её при всех вас, но как тут быть, если мне совет нужен, мудрый… Такой напускной интеллигентный стиль разговора на трансляциях и в видео было одной из его многочисленных фишек, которые порой перерастали в тренды, благодаря так называемым «бору-фанам». Мицуки тем временем совсем загрузили работой, из-за чего он естественно переживал: вдруг за чем-то не уследит, где-то льда будет слишком много или слишком мало, либо макарон не с тем вкусом или не того цвета подаст? Неприятно будет слышать что-то неприятное… Тем более он действительно хотел спасти этих милых девчат от жары, как хороший бариста. Ну и хотелось этим… как-то тоже привлечь внимание кое-кого. Ведь Мицуки, как тот кто тщательно изучал психологию, понимал, что этот кое-кто слишком приукрасил информацию о том, что вовсе не ревнует ни разу и никого. Ревнует… Даже сейчас, по этим мимолётным странным диковатым взглядам в сторону кофейни это слишком чётко видно. И психологом быть, чтобы это понимать необязательно… Только с кем он там говорит так увлечённо: кажется, видео-звонок, или что это за разговоры с селфи-камерой? Мицуки тоже почему-то хотелось узнать… Так, технический интерес, ничего личного. Боруто, как почувствовал эти то ли сигналы SOS, то ли просто взгляды золотых глаз где-то на затылке, и сам направился, как он сказал на всю свою аудиторию, к своему любимому заведению. И в этом случае последнее слово ещё как лишнее. Только вот многие знающие сразу начали втирать всем остальным зрителям, что понятно, почему любимое — любимой девушке ведь принадлежит, и тут уже начинались бесконечные споры на тему неоднозначных отношений между этими двумя, которые Боруто вежливо блокировал, дабы не вылезали потом всякие «фуллы Сарады Учихи в моём тг…». Фуллов ему и в Вайбере от Шикадая, наверное, хватит (на сегодня уж точно). — Хочу с такого горя отдать промик, который я думал подарить Саре, чтобы она купила себе вибратор… Кароче, отдам его этим прелестным девушкам, если они не постыдятся ответить на мой вопрос… — это блогер сказал тише, чтобы никого не отпугнуть случайно: мало ли, подумают, что какой-то пранкер? А потом уже и подошёл к очереди, коротко подмигивая — бариста так и не понял кому это: девушкам, в телефон или… ему? Ну впрочем он почему-то не смог не улыбнуться. Легонько так, чтобы только один человек заметил. А всё-таки солнце ведь всегда привлекает всех вокруг — поэтому Мицуки даже прятаться за окошком не пришлось, чтобы не вызвать недопонимание клиенток; оставалось только ловить голубые глаза на своём, почти таком же по цвету фартуку. Но долго такое обилие внимания только отвлекало от работы, и он отвернулся, ощущая как громко стучит собственное сердце и как страшно пропустить момент, когда очередное айс-латте приготовиться… Ведь на такой жаре оно точно не будет достаточно низкой температуры, а тем более когда настоящее, что ни есть, солнце так ужасно близко, всего-то в нескольких метрах от напитка. И самому Мицуки уже было жарко, оттого, что очень остро он ощущал впервые такое особое внимание к его довольно скучной личности… к его ничем не примечательной фигуре, которая хорошо виднелась благодаря поясу фартука. Очень очаровательного фартука… Но это уже были мысли Боруто, что немного завис от этого непредвиденного обзора чужого (и этот факт его совершенно не устраивал!) работника из кофейни его девушки. А Мицуки как-то их просто напросто прочитал или услышал вместе с тонким ароматом вызывающего парфюма, небось, там подмешаны какие-то феромоны? И от этого жар становился убийственнее, взгляды чувствовались всё острее, чётче, будто скользящие туда сюда, так и желая… чего? — Извините, если прерываю ваш кофе-брейк, но, думаю, вы не против поучаствовать в моём… немного пикантном опросике? — приятный переливчатый голос и вежливый, приветливый тон Узумаки сделали своё дело, и девушки, как и ожидалось, клюнули на его предложение. Да и оно не странно, по нему видно же, что человек известный; кажется одна даже узнала кто перед ними, и уже что-то нашёптывала своим коллижанкам. — Оу, конечно, думаю, мы сможем уделить вам немного времени. Что за опрос? — ответила самая высокая, а от того, вероятно, и уверенная. — Во первых, я хочу сначала вас предупредить, что вся информация будет известна только аудитории моего стрима, и не должна фигурировать на каких-то левых платформах. Лица ваши я тоже могу заблюрить, если жела… — Нет-нет, не нужно блюрить. У нас нет комплексов по поводу наших лиц, — ответила девушка с каштановым каре и готической шляпой. Мицуки ещё удивлялся: как у неё в этом чёрном ящике не спеклось всё серое вещество в мозгах? И не знал что делать с уже готовым айс-латте, ведь и в чужую беседу не вежливо встревать, но и напиток долго холодным не простоит. Тем более яркая фигура парня-блогера совершенно и определенно точно закрыла собой весь обзор на летнюю, хоть и старинную по архитектуре, но такую живую улицу. Этот человек так не хочет, чтобы Мицуки взглянул лишний раз на интересный орнамент декораций дома напротив, или… почему-то считает, что не нужно показывать Мицуки кому-то кроме него? Дурная мысль. Логичнее было подумать, что после скандала с Учихой, её парень спланировал отпугнуть клиентов. Мелкая глупая пакость — но зато вполне в стиле львовского мажора. Но как бы там ни было, бедненькое айс-латте нужно спасать от этого всепроникающего жара, которым чужой (и от этого факта Мицуки было почему-то грустно) парень так и полыхал. Да что там то айс-латте! Как бы от этого жара, что разносился по всему телу, самому бариста не потерять сознание. Очень млосно всё вокруг воспринималось, и как-то совершенно не по себе, отчего юноша опёрся на холодильник, который тем не менее ничем не мог помочь: сам прогрелся за день хорошенько так. — Ладненько, панночки, тогда вот вам мой вопрос. Если бы вам предложили сто тысяч долларов, вы бы согласились на БДСМ с незнакомцем? Естественно всё будет в рамках безопасности вашего здоровья, а так же позволяется одновременно состоять в других отношениях… — очень заговорческим тоном говорил Узумаки, словно уже предлагал провернуть такую затею с этими фифами. Но сказал всё слишком тихо, только чтобы сами девушки и микрофон его айфона услышали, хотя зря волноваться: от духоты бариста уже не слышал ни шума воды от автоматического режима промывки кофемашины, ни тем более того, что происходило снаружи. Он едва смог достать контейнер со льдом из морозилки, и просто напросто взять пару льдинок, чтобы хоть как-то спастись от июльской жарищи. Лишь бы Учиха по камерам всё не узнала — может же и зарплату урезать за то, что использовал лёд принадлежащий заведению не по назначению. Тем временем девушки мягко говоря были в полном шоке от такого странного и слишком интимного вопроса. Но всё же нужно что-то ответить, ведь и спрашивающий человек выглядит очень привлекательно, обаятельно… и горячо. Вот только последнее описание своему первому клиенту дал Мицуки, который кое-как (благодаря ледяным кубикам) наконец пришёл в себя. — БДСМ — это, если не ошибаюсь… Когда позволяется некоторое насилие во время… самого процесса? — немного неуверенно переспросила девушка в солнцезащитных очках, которая, как показалось Боруто, вроде даже знала о его блоге. — Частично, но на самом деле это всего лишь вершина айсберга… И всё же, согласились бы?.. — на вопросе Узумаки чуть улыбнулся. Но это было так ярко, так вызывающе… Интригующая полуулыбка. Так и искушает… «Надо отвлечься… Почему я на него так реагирую.?» — Мицуки был как никогда на взводе, нервничал, то и дело отворачивался, боясь смотреть в голубое небо… Нет, не то голубое небо, что сверху, а то, что так часто пялилось и прожигало на его теле какие-то то ли иероглифы, то ли руны, завораживая, изводя в гипноз… Мицуки был совсем околдован, и это уже не было ни смешно, ни грустно, а только очень и очень страшно… Впервые такое с ним всё-таки. Опомнился бариста только, когда его окликнул мягкий, словно ласкающий весенний ветерок, голос, в котором между тем слышались и некие хищные, непонятные оттенки. Очень приятный голос… Только вот самому Мицуки от него было дурно: не в том смысле, что плохо, а совсем наоборот, что казалось наказанием куда хуже. Ведь Мицуки чувствовал, что его мозг выключается от этих ощущений дурмана, словно от какого-то зелья, и это было очень некстати, и максимально только тревожило парня. — …Вы меня слышите? Всё нормально? — ненавязчиво, но с волнением уже который раз спрашивал тот самый блондин, заглядывая в настежь открытое окно кофейни. Мицуки встрепенулся, будто котёнок, утомлённо глядя в небесные глаза напротив, и как-то глупо заметив, что остальных клиентов уже и след простыл, а прогретое айс-латте так и осталось одиноко ждать свою заказчицу. И куда деть это безобразие? Растерянно мигая, золотые глаза не знали куда стоило бы смотреть: мозг орал, что нужно немедленно выкинуть испорченный напиток, а сердце… Оно победило, пусть и стыдно было за такой кофейный провал, тем более перед своим первым клиентом, но, кажется, тот вовсе не огорчён, а наоборот… умиляется? — Извините… Очень сильная жара сегодня, голова от неё ходором. Надеюсь, я вас не заставил ждать… слишком долго? — бариста не знал как быть и только надеялся, что этот человек действительно такой добродушный, каким показался при их первом разговоре. — Вы уверенны, что не нужна помощь? Могу предложить хорошее обезболивающее… — Узумаки уже было начал искать блистер в рюкзаке, который, как Мицуки понял, и был источником того странного дурманящего запаха. Наверное, там какие-то лечебные травы, собранные в лесу? — Нет, всё нормально уже… Правда. Мицуки всмотрелся в чужое лицо, не фокусируя отрешённый взгляд ни на чём… Просто смотрел, и голубые глаза отвечали тем же. Чтобы никто не сомневался, что сказанное не совсем правда. — Лучше сделайте наконец-то заказ, и тогда, может… я сообщу Сараде, что мне нужно поискать замену на этот вечер, по состоянию здоровья? — пробормотал бариста непонятно кому. Но его и в этот раз полностью расслышали, на удивление, — ведь Мицуки даже сам не услышал своего бархатистого голоса, только какой-то высокий тонкий звон в ушах. — Сараде? Замена? А ведь день так хорошо начинался… — На обычно весёлом лице появилось огорчение, наверное, впервые за долгое время? И пусть Боруто точно услышал все слова юноши, но явно не понимал такого вот предельного состояния. Узумаки о чём-то задумался, и спустя нескольких минут блуждания взглядом по табличке с меню, пусть и тихо, но уверенно спросил: — А какое ваше любимое кофе? — Вопрос касается разновидности зёрен или напитков? — бариста как-то глупо ответил вопросом на вопрос. Очевидно же, что речь о напитках. Хотя, зачем вообще этому чужому богачу узнавать о таких непригодных вещах, как вкусы простого студента, к тому же подрабатывающего. По Мицуки и не скажешь, что он сын человека, который метит в министры здравоохранения. Но та жизнь осталась в столице, а здесь, в Львове всё было иначе. И это иначе, как ни странно, нравилось Мицуки, зажигало, но не в плохом смысле, а в том, что даже обычно тусклый взгляд стал более заинтересованным жизнью. Хоть и не понятно пока — это заслуга только города Льва, или чего-то ещё? А точнее сказать… кого-то. — Хоть я и не знаю, зачем вам это, но… Больше всего я люблю капучино. Обычное. — Хоть и неуверенно, зато как всегда честно. Мицуки выдохнул. Неужели в такую жаркую погоду кто-то захочет капучино? — Тогда сделайте мне такое… как вы любите. Буду очень рад узнать ваш вкус… — После этих слов в мозгах Мицуки произошел некий диссонанс. Так и роились уже надоедливые вопросы: зачем? почему? какой в этом смысл? Но желание клиента закон, а значит нужно исполнять… Правда готовить «как для себя» бариста не мог, по простой причине: он никогда сам себя не баловал такими вещами, как профессионально приготовленное капучино. Максимум возьмёт себе какое-нибудь «Мак-Кофе» и по делам. Иногда ходил с отцом и братом в ресторан, где и по привычке заказывал любимый с детства напиток, который раньше делал ему сам Орочимару. Боруто в ожидании периодично заглядывал внутрь окошка, дабы проверить как скоро справится бариста. Но на этот раз почему-то не особо рассматривал процесс приготовления — неужто захотелось насладиться первым впечатлением сполна? И Мицуки как-то это расслабило: что тот человек не смотрит так, будто хочет попробовать не кофе, а того, кто его готовил… Как это было во все прошлые разы. И несмотря на расслабленность, бариста сделал своё дело, как всегда, превосходно: идеально высчитал пропорции основы, сбитого капучинатором молока и пены, и ко всему прочему добавил уже на автомате классический латте-арт в виде сердца. И тут Мицуки кое-что осознал, всматриваясь в привычный рисунок, который, по идее ничего не должен значить, кроме следованию правилам хорошего приготовления кофе. Его сердце от этого сердца на пенке как-то тоже… будто через кофемолку пропустило. А раньше ведь ничего на этот счёт не думал такого, только сейчас вот так внезапно и некстати осенило. Только вот поймёт ли это его клиент? Да Мицуки уже и сам себя не то что не понимал, а вообще, такое впечатление, что не узнавал. Так на него повлиял этот странный старинный город… и этот странный слишком сияющий человек. И причём он всегда сиял, даже когда злился, или грустил. Есть ведь и тусклые лучи когда-то осенью, или жёсткие и беспощадные, как этим днём… — Ваше капучино… Но клиент почему-то даже и не притронулся к напитку. И заплатил ещё во время приготовления наличными. В ярчайшей голове закралась слишком соблазнительная идея, что не выполнить её было бы грешно. — Я хочу, чтобы вы… испробовали первые. — Но зачем? Я не уверен, что так можно… Наверное, что-то не так сделано? Почему, ну почему такие странные запросы? — Желание клиента — закон, разве нет? Так следуйте же закону. — Ранее приветливый тон куда-то улетучился. Вместо него постал властный, приказной… Может, этот человек из какой-то семьи аристократов? И самое страшное, что Мицуки вовсе не противился… Ему хотелось покоряться его воле. Поэтому бледная трепещущая рука сначала осторожно коснулась стаканчика, чувствуя характерное тепло, сквозь защитный картон. Нервно ещё и от того, что в такую жару приходится добивать себя горячим… да ещё и не по своему желанию. Но гореть хотелось. Почему-то… Ощущая на своих губах пристальный взгляд, сам Мицуки тем не менее закрыл веки, вдыхая сладковатый молочный аромат. Мало кто бы мог отличить латте от капучино, но Мицуки умел такое. Даже по запаху — отец давно научил. Вкус, конечно, отличался от тех же ресторанных капучино, но всё равно был довольно неплох — про себя отметил бариста. А Узумаки тем временем снова взялся за старое… пожирание взглядом. Но когда юноша сделал уже где-то пять глотков, то резко, с некой жадностью остановил: — Стоп. — После этого одного слова дыхание почему-то ускорилось, будто рефлекторно… — Хотелось посмотреть, как вы реагируете на свои творения. Как вам вообще? — Эм… Ну, кофе как кофе. То есть капучино… — несуразно ответил бариста. Ну оно и понятно, такой форс-мажор явно не входил в его обязанности. — А ну, дайте-ка… — Меткая рука парня взяла лёгкий неполный стакан, и резко поднесла ко рту. Но невзирая на прежнюю резкость дальнейшие действия были предельно медленными. Со стороны выглядело даже слишком медленно. Но Мицуки скорость не так волновала, как тот факт, что клиент решил допивать напиток с того же места, где минуту назад были чужие губы. Как-то совсем не гигиенично… и что-то вообще необъяснимо это было. Никак не укладывалось в слишком правильной голове. — А мне понравилось… Хорошее капучино. Не смотря на довольно старенькую аппаратуру и не самый лучший выбор в ингредиентах… В смысле того, что Сара берёт оптом дешевое молоко из «Метро»… — У вас снова что-то случилось с вашей девушкой, видимо? — догадался Мицуки. — Уже не важно… Я вот думаю, что нам давно пора с Сарой… отпустить друг друга. — Узумаки ответил вдумчиво. И сказал как есть, ничего не скрывая. Смысла украшать свои провальные отношения с Учихой он не видел и не хотел видеть. — Я слишком свободных взглядов человек, а она ещё тот консерватор… Знаете, как долго мне пришлось уламывать её на секс? Четыре года! И то, только после того, как ей позволил её батька. Я в таком глубоком ахере был, когда узнал про эту всю их учиховскую дичь, что пришлось ехать к бабке Цунадэ в Карпаты за пояснениями этого мне доселе непонятного. Даже бабка, и та сказала, что это полнейшая дичь, что до свадьбы нельзя. Только до венчания нельзя, а не до каких-то там штампиков и подписей. — И вы повенчались с Сарадой? Ну… до этого? — Та где там! Эту сатану в церковь только страшный суд загонит… Я, конечно, может, и наговариваю, но Бог простит меня за это… Вероятно, моя Сарочка состоит в какой-то дьявольской секте. Постоянно мне втирает о каких-то конченных приметах, каждый божий день носится с этими тарошными картами… Да она может меня не обнять ни разу за неделю, но погадать на курс крипты — для неё святой ежедневный ритуал! И каждый раз, когда мы срёмся, начинает доказывать, что это обычное дело, ведь мы оба овны. Два овна в одной хате видишь ли приводят к разгрому этой самой хаты! Но бля, если дело доходит до постели, то даже шлёпнуть сучка себя не даст… Ну такое откровение от постоянного клиента, наверное, ни один бариста во всём Львове не слышал. А здесь кофейня на кафе чуть ли не на каждом шагу. Куда ни посмотри — везде найдётся хоть что-то, где продают кофе. Неловкая пауза вышла какая-то, даже всегда уверенный, как оказалось сейчас для Мицуки, уже мужчина покраснел от осознания, что слишком много на нервах вывалил личного. — Извините, слишком жарко стало после капучино. — И то ли чтобы подтвердить свои слова, то ли чтобы действительно охладиться, Боруто расстегнул рубашку. Как оказалось, кроме того кулона-болта, на его шее висела золотая цепочка с крестиком и ещё один кулон с каким-то спиральным, похожим на вихрь, значком. Мицуки уловил внутри себя какое-то дурацкое желание потрогать эти все аксессуары. — Но всё равно кофе от вас как всегда незабываемое… — Спасибо, мне приятно такое слышать о с… своём кофе. Или всё-таки «о себе»? Клиент благосклонно улыбнулся, и незаметно достал что-то мелкое из бокового кармана рюкзака. И подошёл впритык, чуть наклоняясь в сторону бариста. Неужели расцеловать надумал за кофе? Или от этой глупой теории, или от того что шею щекотали шершавые золотистые соцветия Мицуки мимолётно тихонько хихикнул. — Бессмертник… Знаете такой цветочек? — бариста кивнул в ответ, и тогда мужчина продолжил: — Что вам он напоминает? — Невзрачные, почти воздушные, но такие остро чуткие ласки небольшим цветком, между тем ни на один миг не прекратились. — Напоминает ваши волосы… Я думаю, что они тоже щекотные. — Вроде и должен был по идее нервничать после такого мини-признания, но как-то такие необыкновенные непрямые касания наоборот успокаивали… Усмиряли. — И ещё немного похоже на глаза моего отца. Кстати, бессмертник его любимый цветок. — Не знаю какие глаза у вашего отца, но вот ваши очень похожи на бессмертник — это точно. И да… Мои волосы тоже. Какое странное совпадение однако. А совпадение ли? А одно ли оно? — Но зачем вы мне делаете такие вот… цветочные комплименты? — Мицуки и не сразу осознал как цветочек положили на прилавок. Всё ещё чувствовал фантомные ощущения бывших касаний соцветия. Хоть бы не забыть такое чудо потом, а не то, Сарада расстреляет за немытое растение возле продукции. — Хотел проверить кое-что. — Клиент невзначай подмигнул, а потом неожиданно сменил тему: — Думаю, по названию цветка понятно, что он целебный… И понятно, что это символ вечности… Мицуки вот только непонятно было, к чему он клонит? — Кстати, а какой ваш любимый цвет? — Мужчина совсем сбил с толку очередным странным вопросом. — Ваши глаза… — загадочно ответил Мицуки. — Извините, но мне пора закрываться. Сегодня воскресение. И уже без пяти шесть. — Время летит так, что и не уследишь… — непривычно растерянно заключил Боруто, — Спасибо вам за всё! — и кинул фирменную улыбку напоследок. Мицуки тоже улыбнулся не зная отчего, когда уже закрыл кофейню. Только дома перед самим сном у обоих пришло запоздалое осознание… Опять забыли имя спросить!

«Капучино, по одной из легенд, получило свое название от монахов — капуцинов. Церковь враждебно относилась к кофе, считала его чем-то греховным и нечистым. Чтобы не возражать церкви, монахи начали разбавлять кофе молоком, которое у них ассоциировалось с раем. Итак, добавляя к кофе молоко, они словно очищали его.»