Вернуть невесту

Утахимэ, мягко говоря, напугалась, услышав стук в своё окно. «Это же второй этаж. Сюда никто не может забраться, да и вокруг поместья охрана. Только не говорите, что это Зенин по душу мою пришёл, умоляю…» — пронеслось в её голове. Мысль о том, что это мог быть Наойя её пугала. Она ещё от сегодняшнего оправиться не успела, а тут добавку принесли. «Утахимэ, собери волю в кулак. Ты сегодня прилюдно попустила наследника из главной тройки кланов, тебе уже бояться нечего» — девушка всячески старалась себя успокоить, но это было трудно. Она не до конца оправилась после преследования. Однако, все же решившись, Иори подошла к окну и медленно отодвинула штору. «Лучше бы это был Зенин…» — подумала она и моментально зашторила окно. Принцесса прижалась к стене и удивленно уставилась на дверь — это первое, за что она зацепила свой взгляд, потому что её шоку не было предела. Снова стук. «У меня уже галлюцинации. Да, точно! Мне все кажется! Сейчас я открою окно и там никого не будет» — уже на грани истерики, она снова отодвинула штору от окна, но находившееся за ним галлюцинацией не было. — Ты… Что ты здесь забыл? — она открыла окно. — Может, все-таки впустишь? А то не очень нравится сидеть на балконе. — Может, мне ещё замуж за тебя выйти, а то без жены ходить негоже мужчине, да? — недовольно произнесла Утахимэ, собираясь закрыть окно, как вдруг чужая рука упёрлась в стекло. — Хотелось бы, но не сейчас. Мы можем поговорить? — Годжо, нам не о чём говорить, и ты это знаешь. Всё, что мы хотели сказать, мы сказали ещё в тот день. — Прошу, давай поговорим, Утахимэ. Я умоляю тебя, — только сейчас девушка обратила внимание, что вторая рука Сатору спрятана за спиной. — Что ты прячешь? Надеюсь, ты не собираешься меня усыпыть и выкрасть? — Чёрт, забыл! Нет, что ты, — он достал из-за спины букет сирени. В нос сразу же ударил нежный запах этих цветов. — Это тебе. Возьми, — он протянул девушке несколько веточек, и она всё же решилась их принять.

***

— Мама, а что это за цветочки на деревьях? — спросила маленькая девочка. — Это сирень, дорогая, — заботливо ответила женщина. — Это потому что она сиреневая? Поэтому она так называется? — Думаю, что да. — Мама, она так вкусно пахнет! Ты чувствуешь? — Да, милая, и правда вкусно. — Я хочу себе букетик из неё! А можно будет купить такой? — Тебе обязательно подарит эти цветы твой будущий муж, Утахимэ, — улыбнулась мама. — Правда? А папа дарил тебе сирень? — Конечно. Мы тогда были постарше тебя, и вечером он постучал в моё окно, стоя с несколькими веточками. — Ух ты, это так романтично! — А то. Сирень на языке цветов — первая любовь. Поэтому ее принято дарить лишь один раз, как первый букет. — Всего один? Но это же так мало… Как без такой красоты жить? — Поверь, первый букет сирени запомнится тебе надолго, и ни второй, ни третий затмить его не смогут, — женщина погладила дочь по голове.

***

Утахимэ растерянно хлопала глазами, смотря на несколько пышных и ярких веточек в своих руках. «Знает ли он о значении сирени или сорвал ее просто так? Первая любовь, первый и единственный букет…» — Иори и сама не заметила, как на щеках выступил румянец. — Кхм… Что ещё ты хотел мне сказать? — девушка все же совладала с эмоциями и вернула себе прежнюю холодность. — Может, всё же пройдём к тебе в комнату? — Без лишнего шума, внизу родители, — она запустила незванного гостя в комнату и сразу же направилась к двери, чтобы закрыть её. Вдруг кто зайдёт? — Теперь-то ты можешь говорить? — Могу, спасибо, — начал он, присев на кровать. — Утахимэ, я хочу еще раз извиниться. Я знаю, что обидел тебя. Я был не прав с самого начала. Я должен был спросить про этот чёртов букет, я не имел права вот так обижаться на тебя за то, что ты отстранённая. Да я вообще ни на что не имел права. «Ого, он помнит про букет?» — Я должен был сам разобраться с Зенином, а не оставлять всё вот так. Я безумно скучал по тебе, я не могу без тебя и не хочу быть без тебя. Мой отец сказал мне, что не примет девушку, которая хоть на йоту будет хуже тебя, — Сатору говорил это, глядя ей в глаза. — Я знаю, что моих слов недостаточно, и боль в твоем сердце просто так не унять, но если ты дашь мне шанс, то я буду лучшим для тебя. Утахимэ молчала. А Годжо всё говорил. — Я изначально должен был стремиться к тому, чтобы быть для тебя лучшим мужчиной, но мой же эгоизм затуманил мне глаза. Я не особенный, совсем нет. Но для меня особенная ты. Я теряюсь без тебя, — продолжал он. — Иногда я думаю, что не заслуживаю тебя, — он облокотился головой о бедро Утахимэ. Девушка едва ли не отпрыгнула, но сдержалась. Щёки в миг стали красными. — Всё, что ты для меня делала неоценимо. Такой как ты я не найду, да и тебе одной я был нужен потому что я Сатору, а не потому что я сильнейший маг Годжо. Ты видела во мне того, кем я хотел быть всегда. — Я… — А я всё это не ценил, потому что я идиот. Иногда мне кажется, что если ты не вернёшься ко мне, то мне правда придётся спать в обнимку с зеркалом. На твоём месте я бы уже давно послал такого, как я. Не понимаю, почему ты вообще слушаешь меня… — на пару секунд он умолк, но затем слова снова полились рекой. — Если ты не хочешь быть со мной, то я не буду заставлять, — кто я такой, — но, пожалуйста, хотя бы прости меня. Твоё прощение — высшая награда для меня. Мне больше ничего не нужно. Утахимэ прижала руки ко рту, чтобы сдержать всхлип. Слова Сатору разбудили в ней ту самую тоску по нему, что где-то глубоко сидела у неё в душе. Она осознала, как же сильно по нему скучала. Как ей не хватало его голубых глаз, звонкого голоса, белой макушки. Она аккуратно опустила руку на его волосы. Реакция не заставила себя ждать, и парень поднял голову. На щеках блестели дорожки от слёз. Он удивлённо смотрел на неё. Сейчас ему казалось, что с небес сошло благословение и прощение для него, грешника. Годжо тоже увидел ее мокрые от слез ресницы и покрасневшие глаза. — Утахимэ, почему ты плачешь? — тихо спросил шаман. В ответ девушка просто провела ладонью по белым волосам. — Я не знаю. Ты… Ты всё это сказал… А я просто как дура расплакалась. Почему? Я скучала, — уже тише произнесла она. Сатору вскочил с кровати и резко обнял Утахимэ. Он крепко прижал её к себе и уткнулся носом в черные волосы. Иори же спрятала лица в его одежде и начала плакать с новой силой. Она уже не знала причины своих слез. Возможно, выходила вся ее обида, а вместе с ней и горечь от разлуки. — Прости меня, пожалуйста, прости. Прошу, смотри на меня в ответ хоть иногда, мне большего не надо. Я клянусь, что никакую девушку я не удостаивал тем взглядом, которым смотрел на тебя. — Сатору, мне… хочется тебя простить, но мне тяжело. Я боюсь, что это затянется, и отношения уже не спасти. — Я буду ждать и делать всё, чтобы ты забыла о том, что я сделал. Я готов положить к твоим ногам мир, Утахимэ, только скажи, что не оставишь меня… — Не оставлю. Я буду стараться быть ближе к тебе, я изменюсь и… — Нет, оставайся собой, мне нужна такая ты, которая сейчас передо мной. Такая, какой ты была раньше. Девушка улыбнулась. Она положила руки на плечи Годжо, проподнялась на носках и несмело коснулась его губ. Сатору опешил от неожиданности. Утахимэ сама его поцеловала. Сама… Он неумело, но ответил на поцелуй, касаясь её щёк своими ладонями. Её губы были слегка солёными от слёз, но до боли нежными. И желанными… — Ты прощаешь меня? — прошептал он сквозь поцелуй. — Прощаю, — так же тихо ответила она и снова коснулась его губ.

***

Днём ранее. Гето сидел на лавочке на территории колледжа. Большая часть студентов уже давно разошлась по домам, но вот Утахимэ еще сидела на занятиях. Он ждал её. Наконец, на крыльце техникума появилась девушка. — Утахимэ, — он помахал ей рукой и она подошла к нему, улыбаясь. — О, Гето, здравствуй. — Закончились занятия? — Да, наконец-то. — Отлично. Может, прогуляемся? Могу проводить до дома. — Я не против. Мэй сегодня ушла рано, а водитель занят. Спасибо. — Обращайся. Студенты двинулись в сторону дома Иори. Некоторое время царило молчание, но Сугуру решил его прервать: — Как у вас с Сатору? Он приходил к тебе в медпункт. — Приходил, — ответила она. — Всё по-прежнему. — Совсем не хочешь его простить? — Не то, чтобы не хочу. Скорее, мне трудно это сделать… С одной стороны это мой самый близкий человек, а с другой стороны он не должен находиться рядом со мной из-за своих поступков. — Верно говоришь, — согласился он. — Я думала, ты во всём поддержишь своего друга, — удивилась Утахимэ, — а ты соглашешься с его бывшей. Даже до дома провожаешь и всегда рядом. — Снова беспокоишься по этому поводу? Мы с ним лучшие друзья, но это не значит, что я должен оправдывать его в любой ситуации. Тем более, он сам понимает, что сделал. — Он знает, что мы общаемся? — Нет, — ответил Гето. В какой-то степени это была ложь, а в какой-то — правда. Сатору просил следить за ней, но не просил быть к ней настолько близко. — Вот как. Тогда ты делаешь это исключительно из своих мотивов? — Умеешь ты в тупик поставить. Ты права. — И какие же у тебя мотивы? Поделишься? Думаю, я должна это знать, раз это касается меня напрямую. Сугуру замолчал. А что ему ответить? Сказать, что он влюбился в невесту своего лучшего друга, с которой он дружит почти всю жизнь? Он не дал ответа. — Мне кажется, ты что-то скрываешь. — Да? Как думаешь, что именно? — Своё отношение ко мне. Если раньше мы практически не общались, то сейчас ты постоянно оказываешься около меня. И так думаю не одна я. «Похоже, она догадалась. Иначе и не могло быть, она ведь невеста Сатору — под стать ему должна быть». — И что вы думаете? — Ты испытываешь ко мне чувства? — в лоб спросила она, чем повергла его в шок. Он понимал, что рано или поздно Утахимэ заинтересуется этим, но не прямо сейчас. — Гето? — Что? — Ты слушал меня? — Нет, — соврал парень. — Я видела, как ты вздрогнул после моего вопроса, — ответила девушка и прикрыла глаза, вздохнув. — Просто ответь. Я не собираюсь тебя бить. Это не преступление. — Поверь, любить девушку, которая практически замужем, да еще и невеста, пусть и бывшая, твоего лучшего друга — то еще преступление. — Значит, любишь? — Люблю, — выдохнул Сугуру. — Я не хотел об этом говорить. Я даже ничего не собирался делать. — Я понимаю… — Иори перебили. — Это вообще был Сатору. Он сказал следить за тобой, чтобы защитить от Зенина. Я не хотел, правда. Я и без того боялся, что начну любить тебя сильнее, а тут его просьба. Я знал, что не нужно было соглашаться. Но я никогда не хотел тебя увести у него, ты не подумай. — Всё нормально. Сердцу не прикажешь, — улыбнулась она. — Ты… Ты не злишься? — Нет. За что? — Ну, я же, считай, клеился к тебе, а ты только-только разорвала помолвку… — Не видела ни один подкат за все это время, — рассмеялась она, — ты слишком сильно переживаешь. На горизонте появилось поместье Иори. — Послушай, Утахимэ, мы можем оставить этот разговор в тайне от Сатору? Я боюсь, он меня не простит… — Конечно! Не беспокойся, он ничего не узнает. — Спасибо. Ты правда замечательная девушка. Иногда думаю, что Сатору не заслуживает тебя. — А? — Ты просто слишком крутая и умная, а он обычный осёл. Ладно, я пойду, — шаман развернулся и направился в другую сторону. — Гето, стой, — Иори схватила его за локоть. — Что такое? — Я надеюсь, это не значит, что мы перестанем общаться? Ты хороший человек, с тобой приятно поговорить. Давай хотя бы будем друзьями? — принцесса протянула руку. Сугуру уставился на маленькую ладонь. Сейчас девушка, которая только что его отвергла, предлагает дружить. И что же делать? — Ты и правда крутая, — усмехнулся парень, и пожал ее руку. — Спасибо, — улыбнулась она.

***

Вечерело. Гето сидел на крыльце своего поместья и смотрел на оранжевый закат. Сегодня он был намного ярче, чем вчера и обычно. Зенина Наойю лишили права на наследование титула главы клана и заключили под домашний арест, так что теперь Утахимэ уж точно ничего не угрожает. «Что-то Сатору не пишет. Должно быть, у него все получилось, и она его простила. Сегодня последний день, когда я что-то чувствую к ней. Мои чувства уйдут так же, как и солнце, но не вспыхнут снова. Ради их счастья» — размышлял он. Парень решил прекратить этот цикл бесконечных страданий и мыслей об Утахимэ. Он должен жить дальше, найти своё счастье. Гето продолжит быть подле нее и своего лучшего друга, он не оставитих. «Будьте счастливы, Утахимэ и Сатору. Надеюсь, кто-то из вас тоже пожелает мне счастья» — он улыбнулся своим же мыслям и зашёл в дом.