Слизеринские заговорщики (18+)

      Встречи с директором стали какой-то обыденной частью школьной жизни Гарри. Дамблдор явно был очень занят в течение этого учебного года, отчего их встречи претерпевали перерывы, но это не давало Поттеру забыть о том, насколько странным обещанием они с Дамблдором были связаны и какие дикие вещи открывались его взору на их «особых» встречах с экскурсом в прошлое. Сны, следующие за этими встречами, еще сильнее не оставляли его равнодушным.       На самом деле, единственное, чего Гарри полностью не понимал до сих пор – это причина, почему директор выбрал среди всех людей именно его, обычного ученика, тринадцатилетнего мальчика-сироту. Для чего было это все? И почему узнать об этом должен был именно Гарри? На какую помощь от него рассчитывает директор? Эта его светлая сторона, от общения с которой никогда не болит шрам?       На основании уже увиденных воспоминаний у Поттера строились чудовищные догадки, как это далекое прошлое преобразовалось в их настоящее. Но он боялся уверяться в своих предположениях, лишь ожидая новых встреч и новых кусочков этого мрачного паззла.       На самом деле, в течение этого года была и пара встреч с директором, которые не принесли ему никакой радости – одну головную боль. И это были те самые встречи с обычным Дамблдором, от присутствия которого у него взрывался болью шрам. Те встречи, на которых следовало молчать и никогда не упоминать просмотренных воспоминаний.       Опять же, о причинах этой просьбы Дамблдора Гарри имел смутные догадки, основанные как на его поведении, так и на информации из воспоминаний и снов… и также боялся принять их за истину, ведь истина эта была бы чудовищна.       На нескольких этих встречах директор вновь пытался выведать что-то о его родителях, об отношениях с Малфоями и друзьями… интересовался, как проходят уроки и не жалеет ли он об уходе из команды по квиддичу. После этих визитов в директорский кабинет Гарри ощущал себя выжатым лимоном и был готов только лечь и уснуть глубоким сном без сновидений, лишь бы поскорей забыть пульсацию во лбу и напряжение от необходимости подбирать слова и не показать своей истинной реакции на неудобные вопросы. Конечно же, он консультировался с профессором Снейпом и отцом, как и что ему следует отвечать на те или иные вопросы, и это было хорошим подспорьем в стрессовых ситуациях, когда импровизация не так легко шла в голову. Но выдерживать на себе внимание этой версии директора было не легко.       Наступил очередной вторник. Хотя, его никак нельзя было бы назвать рядовым. Именно в этот день общественность была ошарашена передовицей «Ежедневного Пророка». Он сам, как и его друзья, был ошарашен не меньше. Питера Петтигрю наконец передали Аврорату! Сириус был в шаге от очищения своего имени! В статье говорилось, что глава Аврората Руфус Скримджер лично просит Сириуса Блэка явиться в Аврорат для снятия с него обвинений посредством повторного суда в Визенгамоте.       Даже для Ориона и Авроры статья была как гром среди ясного неба. Родители не посвящали их в детали их деятельности, поэтому они просто учились как обычно да следили за благополучием друг друга – Аврора, все же, не так давно была в Больничном крыле и принимала зелья, чтобы не терять самообладания. Несмотря на это она периодчески искала брата в толпе глазами и вообще старалась держаться к Ориону поближе. Комфортнее всего для нее оказалось сидеть в кругу своих близких друзей и любимой, когда она могла видеть одновременно всех. Орион же, тревожась за состояние сестры, не спешил сбегать от ее общества и бдил, как бы какой моральный урод вновь не решил вломиться в ее личное пространство.       Остальные, естественно, отслеживали потенциальных вредителей ничуть не хуже. Троицу из Ильверморни, в которую входили не только уже провинившиеся Фишер и Льюис, но и Фэлл, держали в фокусе особо тщательно. Пока что все было спокойно. И было бы славно, если бы так и продолжалось.       И уже на ужине на руке Дамблдора каждый, кто желал приглядеться, заметил выглядывающий из-за рукава черный браслет. Некоторые студенты, чьи семьи были связаны с Авроратом или Визенгамотом, признали в нем артефакт и поспешили поделиться открытием со своими соседями и друзьями. Гости из Ильверморни и Колдовстворца следили за происходящим со смешанными чувствами и просто надеялись, что ничто не помешает проведению заключительного этапа Фестиваля и их мирному отбытию в родные края.       Тогда же Гарри пришло приглашение в директорский кабинет. Морально подготовиться к этому было сложно, но Поттер был решительно настроен вновь окунуться в эту странную историю прошлого и наконец понять, зачем он был втянут в ее просмотр. Друзья посматривали на него с подозрением, но, пока он не трясся, словно лист на ветру, и не смотрел на них большими глазами с мольбой о помощи, не вмешивались. Тем более он уже заверял их, что большинство этих встреч проводятся словно бы лишь для виду – должно быть, директор вспомнил о своей роли «опекуна» или решил втереться в доверие. Конечно же, артефакт, отслеживающий всякие добавки в пище и напитках, всегда был с ним, и Гарри бдительно следил за всем, что происходит в кабинете. Да, Дамблдор даже не пытается влезть в его голову, все в порядке!       Наслушавшись его и понаблюдав за его состоянием, друзья все же смирились с этим и лишь вздыхали, когда с некоторых встреч он возвращался как призрак самого себя. «Директор решил возобновить расспросы сегодня», - пояснял Гарри, прежде чем упасть в постель и провалиться в сон.       Если смотреть на уходящий учебный год в целом, приглашения директора были не так уж и часты. Больше времени у Гарри съедали репетиции, посвященные подготовке к очередному выступлению на Фестивале. Учебу тоже никто не отменял. Одно было хорошо: Поттер, как и его друзья, привык к нагрузкам, которые давал им Готье-Леруа, а взгляд Хартмена, пусть и продолжал его напрягать, но воспринимался легче.       Этого человека Гарри до сих пор не мог прочитать и не понимал, чем он руководствуется, делая те или иные вещи. Он был какой-то… мутный.       Он не доставлял Гарри неприятностей на своих занятиях по Основам Теории Ритуалистики, и даже был хорошим непредвзятым профессором. При этом еще и не собирался выдавать кому бы то ни было, что видел Гарри в состоянии берсерка – да и Финч-Флетчли с Макмилланом обходили Гарри стороной по большой дуге и держали рты на замке, с тех пор как получили от профессора Ритуалистики довольно-таки убедительное внушение с отработкой у Филча в подарок. Возможно ли, все дело было в том, что он был знаком с Малфоями и родственниками близнецов Блэк, и не желал бы вступать с ними в конфликт посредством усложнения жизни Гарри, который им далеко не чужой человек? Кто бы знал: Гарри в тонкости его мышления точно не посвящали. В любом случае, у Гарри закрадывалось подозрение, что Дьюэйн Хартмен слишком много знал. Слишком уж он был ко всему невозмутим, да и про его сомнительные фразы и взгляды летом он не забыл.       Самое странное в их взаимодействии было то, что, порой, пересекаясь с Поттером в коридорах, Хартмен интересовался его делами и не возникает ли у него каких-то трудностей, в которых пригодилась бы чья-то помощь… Вряд ли профессор рассчитывал на честный и детальный ответ, да и Гарри давать подобный не собирался.       Впрочем, в данный момент Поттеру нужно было выкинуть прочь из своей головы любые мысли о каких бы то ни было профессорах, потому что ноги несли его в сторону директорской башни.       — Здравствуйте, профессор Дамблдор, сэр, — поприветствовал Гарри, закрывая за собой дверь.       В кабинете, как это было обычно при их встречах, никого, кроме Дамблдора не наблюдалось. Тот сидел за столом в окружении фиалов с воспоминаниями и омута памяти.       На лице его отражалась усталость и грусть.       — Здравствуй, Гарри, мой мальчик, — ответил он, поднимая на него взгляд. — Проходи, садись.       — Что-то случилось, сэр? — поинтересовался устроившийся на своем привычном месте Гарри, нутром чувствуя, что человек напротив погружен в какую-то тревожащую меланхолию. Хотя, стоило ли спрашивать? В конце концов, браслет, появившийся на его руке жирно намекал на случившееся, как и новости в газете.       — Постоянно что-то случается, ведь жизнь – это череда событий, сменяющих друг друга, — хмыкнул Альбус, касаясь пальцами фиалов. Выбрав несколько, он опрокинул воспоминания в омут. — Прежде чем мы начнем, позволь мы потратим пару минут на разговор?       — Конечно, сэр, — кивнул Поттер, напрягаясь.       — Тебе нравится учиться, Гарри?       — Учиться?..       — Да. Учиться. Магии. Хогвартс ведь – это школа магии, не так ли?       — Нравится, сэр. Это бывает непросто, но оно того стоит.       — Верно, верно, — кивнул директор, поглаживая бороду. — Гарри, ты уже знаешь, что разные волшебники могут быть предрасположены к разным проявлениям магии?       — У кого-то получается лучше одно, а у другого – другое? Это логично, так ведь и в обычных маггловских школах не все предметы всем даются одинаково. Сэр.       — Ты прав, Гарри. С магией так же. Порой некоторые ее направления даются не всем. И бывает, что это зависит не только от самого волшебника. Но и от его семьи. Этакая семейная предрасположенность, понимаешь? Передается от родителей к детям.       — Да, понимаю, сэр. — ответил Гарри, а голова его начинала кипеть, пытаясь понять двойное дно этого разговора. Обычно этот светлый Дамблдор не пытался вывести его на какие-то неудобные разговоры, но как знать, к чему он вел. Если уж он заговорил про семейные предрасположенности… Неужели и сейчас они будут говорить о теме наследий? Или о какой-то родовой магии? Хотя, с чего бы?       — Есть такие направления магии, которые не преподаются в Хогвартсе, но семьи, имеющие к ним предрасположенность, все еще существуют. Обычно такие семьи… обучают своих детей этой магии самостоятельно. Или нанимают частных репетиторов.       — Почему Вы говорите об этом мне, профессор, сэр?..       — Потому что у меня есть все основания полагать, что ты, Гарри, тоже имеешь определенную предрасположенность к той магии, которую, увы, никто не сможет преподать тебе в стенах Хогвартса, — пояснил Дамблдор, сверкая голубизной глаз из-за очков. Гарри словно окатили ведром ледяной воды. Это же… он же не имеет в виду некромагию?! Он сам узнал о подобном совсем недавно от Милены, которая сама родилась в семье Некроманта и знала, на что смотреть, чтобы выдвинуть свои предположения! Откуда бы об этом знать Дамблдору, если Поттеры скрывали свое наследие от посторонних?! Его папа Джеймс же никогда не раскрывал родовой тайны директору! Мысли Гарри панически заметались.       — О чем… о чем Вы, сэр?       — Гарри, я раньше был очень заинтересовал одной темой, которая была плотно связана артефактами, передающимися по наследству в магических семьях. И в этом изучении я был более старательным и догадливым, чем Геллерт, который был заинтересован в этом не меньше. Тем более, хоть он и бывал в Магической Великобритании, его взор больше обращался к другим странам Европы. Стоило ему когда-то заполучить один из искомых артефактов, самый сильный из них, как остальные его стали для него менее важны… конечно, он не оставил желание собрать их все, но отложил на будущее… он устремился к завоеваниям, сея зло в разных странах и собирая под своим крылом волшебников… Я же оставался здесь, не оставляя надежды найти те артефакты, чтобы… не так важно, для чего, на самом деле, мой мальчик, — Дамблдор покачал головой, тяжело вздыхая. — Я верил, что смогу проследить родословную потомков тех, кто создал те артефакты. И в итоге сделал это. Как и Геллерт в какой-то момент. Но, в отличие от него, я не упустил, какие слухи и легенды ходили у нас среди стариков, передаваясь из уст в уста.       — К чему Вы ведете, профессор? —передернув плечами, уточнил Гарри.       — Гарри, мой мальчик. Я не знаю, сколько тебе может быть известно сейчас о тебе самом. Мне остается лишь надеяться, что вокруг тебя есть те, кто сможет раскрыть тебе всю правду о твоей семье и о том, что твои предки передали тебе с кровью. Сейчас в Хогвартсе находится множество студентов из других стран, где иное отношение к различной магии, чем у нас… ты уже познакомился со многими из них, не так ли? Прислушайся к моей просьбе, Гарри. Прислушайся к мольбе старика. Найди себе учителя, которого не может дать тебе Хогвартс. Ты можешь пообещать это, Гарри?       — Я.. я… — Гарри, ощущая тремор в сжатых на коленях руках, старался не потерять способность дышать из-за гула стучащего о ребра сердца. Дамблдор поднялся со своего места, заставив Поттера вздрогнуть. Мальчик распахнутыми глазами наблюдал за тем, как директор обходит свой стол, подходя к его стулу. И вовсе онемел от шока, когда старик опустился перед ним на колени, заключив его ладони в свои, сухие и морщинистые. — Д-директор, сэр!       — Гарри, прошу тебя. Ты – моя последняя надежда, мой мальчик, — прошептал Альбус, сжимая его руки.       — Надежда на что? — так же тихо спросил Гарри, полностью выведенный из равновесия. Казалось, в своих руках Дамблдор сжал не его ладони, а целое сердце.       — На искупление, — ответил Альбус. И Гарри поразился волне искренности, которую ощутил. И не меньшей волне горькой вины, что окутала собой старого мага. По спине Поттера пробежали колким холодом мурашки.       — Я… я… я постараюсь. Найти учителя, — произнес юноша.       — Тогда я полагаюсь на тебя, мой мальчик, — выдохнул Дамблдор.       — Поднимитесь скорее, профессор, сэр, — взмолил Гарри. — Как Вы можете так стоять передо мной… Сэр, пожалуйста! Ваши колени…       — Конечно, конечно, Гарри, сейчас, — с кряхтением, Альбус поднялся на ноги, чтобы вернуться на свое место. — Старость, конечно, не щадит никого, — охнул он. — Но, когда искренне просишь о чем-то или искренне извиняешься, не нагло ли было бы трястись за колени?       — Сэр, — с укором произнес Гарри, все еще пытаясь примириться с дрожью в руках и хаосом в голове.       — Сейчас мы начнем просмотр воспоминаний, если не возражаешь. После этого… точнее, уже завтра ты поймешь, почему я так настойчив в своей просьбе, — пояснил директор. Гарри кинул взгляд на дымку, плывущую по поверхности омута, и шумно сглотнул.       Что бы там ни было, он готов это увидеть.

***

      Гарри видел Хогвартс. Он был таким же, но неуловимо отличался. Это был не его Хогвартс – не тот, который он знал с первого курса.       Он увидел Дамблдора. Уже не такого юного, каким он видел его в воспоминании с роковой дуэлью, повлекшей смерть Арианы. Ему явно уже было за тридцать. На нем был костюм с жилетом, а на плечах лежала мантия. Он стоял у стены смутно знакомой Гарри аудитории, что на верхних этажах, и смотрел в окно, вниз, на улицу, где светило солнце и дети носились туда-сюда, спеша на свои занятия. Сквозь стекло доносились едва слышные юные голоса.       Рядом с Гарри появился директор, окунувшийся в просмотр следом за мальчиком.       — О чем это воспоминание, сэр? — тихо спросил Поттер.       — Хм, действительно, о чем же оно, — только и пробормотал Дамблдор. — Позволь, я спрошу об этом тебя позже?       — Л-ладно, — нахмурился Гарри в недоумении, но тут же вернул внимание человеку из прошлого. Молодой Дамблдор отошел от стены, продвигаясь к какому-то занавешенному тканью предмету. — А это…       — Думаю, тебе знакома эта вещь, мой мальчик.       Молодой Альбус сдернул ткань, открывая поверхность зеркала. «Еиналеж еечяр огеома сеш авон оциле шавеню авыза копя», – гласила надпись на верхней части рамы.       — То самое зеркало! — ахнул Гарри, оборачиваясь к директору. Тот кивнул, задумчивым жестом поглаживая бороду.       — Верно, Гарри. Зеркало Еиналеж.       — В тот раз… Вы сказали, что видели себя с парой шерстяных носков, — припомнил Поттер, вернув внимание к происходящему.       Молодой Дамблдор встал напротив зеркала, вглядываясь в него. И, так как воспоминание принадлежало самому Дамблдору, было видно то, что открылось и его взгляду.       Мужчина, ровесник этого Альбуса, блондин с бледной кожей и голубыми глазами – такой знакомый Гарри по прежним воспоминаниям, но более возмужавший – смотрел из зеркала. Да, это был Геллерт Гриндевальд.       — Так вот они какие… шерстяные носки? — прошептал Гарри.       — Верно, — невесело хмыкнул Дамблдор. — Я решил, что стоит приоткрыть тебе эту тайну, мой мальчик.       Гарри смотрел в зеркало и видел, что этот Гриндевальд… обладал довольно нетипичным выражением лица.       — Это было время, когда Геллерт отправился в путешествие по Европе, набирая армию единомышленников. Многие были очарованы им, многие – стали жертвами его планов и что-то потеряли. Тогда мы были противниками, которые обернулись врагами… тогда… он не спешил возвращаться в Великобританию, вероятно, опасаясь меня… ведь он признавал меня равным. А я, — Дамблдор замолчал, опуская взгляд.       — Что было с Вами, сэр? — тихо спросил Гарри, краем глаза посматривая на него.       — А я боялся встретить его вновь и узнать правду.       — Какую правду, профессор?       — О том, чье именно заклинание погубило Ариану.       Гарри не нашелся с ответом. Он продолжил вглядываться в лицо Гриндевальда и, понимая контекст, понимал, что не так было с его лицом. Оно было слишком открытым, расположенным. Этот Геллерт смотрел на молодого Дамблдора как на близкого человека, на друга и, возможно, даже возлюбленного. Это не было выражением, которое было бы показано врагу, противнику по другую сторону баррикад.       Вот в чем состояло главное желание Дамблдора! Будучи в разлуке и противостоянии с Гриндевальдом, он желал быть вместе с ним, как и прежде! Но… но он не мог.       — Ваши пути разделились и этого было не изменить, верно? — прошептал Гарри.       — Верно… Наши взгляды на мир стали слишком различны. Геллерт в то время ни за что не принял бы мою сторону. А если бы я решился перейти на его… мог бы я тогда и дальше считать себя человеком?       Гарри вновь промолчал. У него были мысли. О его родителях и их друзьях. Об отце, Томе Реддле, и его детстве, о котором однажды поведала мама Драко. О судьбе, постигшей всех их. Он всегда понимал, что директор Дамблдор в любом случае не являлся святым человеком. А в целом «человеком»… можно ли было его назвать на данный момент?       Проще было бы просто ответить «нет, нельзя». Но учитывая то, какой сложной головоломкой для Гарри он являлся, Поттер не спешил его как-то характеризовать. Он правда изо всех сил стремился понять, что это за человек и что им движет. Почему в его присутствии шрам Гарри то разрывает ему голову болью, то не подает никаких сигналов. Почему его отношение к Гарри постоянно переключается с давления и попыток допроса на что-то, близкое к дружелюбию и покровительству. Он не понимал. Как человек, ответственный за трагедию его семьи, мог быть таким? Как тот, кто пытался убить его в колыбели, может так по-доброму смотреть ему в глаза и доверять тайны своего прошлого?!       Если догадка, колющая мурашками ему спину, окажется правдой, это все объяснит. Но догадка его была на грани фантастики. Как такое провернуть, даже будучи в мире магии, он не понимал. Возможно, во всем было виновато отсутствие нужного образования. Он еще многого не знал о безграничных возможностях мира магии. И, видимо, не беспричинно Дамблдор так просил его найти учителя магии, которого не может предоставить Хогвартс. Отбрасывая в сторону ужас от мыслей, до чего мог додуматься директор и что он на самом деле знал о Поттерах и самом Гарри, юноша понимал дельность его слов. Он действительно был не самым обычным магом. Одна лишь драконья часть его наследия уже успела причинить ему множество беспокойств, а он, оказывается, наполовину связан кровью с теми, кто управлял мертвецами… Такому в Хогвартсе точно не научат!       — Ты сможешь прочитать об этом в книгах, Гарри, если заинтересуешься историей мира магии этого века, — продолжал говорить Дамблдор. — Взгляды Геллерта на мир… были чудовищны. В юности я, к стыду своему, мог этого не понимать, увлеченный… — Альбус посмотрел на Еиналеж и застывшего молодого себя, — возможностями магии и собственной силой, изучением всего, что только могла предоставить учебная программа Хогвартса и его бескрайняя библиотека. И Геллерт лишь подпитывал во мне эту страсть, ведь был мне равным, таким же увлеченным магией юношей… Я… я слишком поздно осознал, в чем был слепцом. Тогда, — Дамблдор отвел взгляд от зеркала, не в силах больше видеть до боли знакомое лицо. Гарри поднял взгляд на директора, когда пауза затянулась. Альбус сжал пальцы на его плече, не в силах продолжить.       Гарри повернул голову на звук: молодой Дамблдор вцепился рукой в раму зеркала, опустив голову. В отражении появилась еще одна фигура: из-за спины Гриндевальда выглядывала девочка в платье с длинными рукавами, чем-то похожая на Альбуса, с кроткой улыбкой махая ему своей бледной ладонью. А следом появился еще и мужчина, похожий на Дамблдора, выглядящий довольным со своей широкой улыбкой. Он положил руку на голову девушки, растрепывая ее волосы, и та беззвучно засмеялась.       Человек из воспоминания с дрожащим вздохом оттолкнулся от зеркала, уходя прочь и попутно палочкой призывая ткань с пола, чтобы она вновь укрыла собой зеркало. Гарри догадывался: тот не собирался ждать, пока кто-нибудь еще появится в зеркале и растревожит душу еще сильнее несбыточностью изображаемого. В чем-то Гарри его понимал. Смотреть на свою семью в Еиналеж было мучительно сладко и горько одновременно. И, если Гарри еще мог надеяться на то, что его родители еще вернутся к нему – когда-нибудь, однажды – и картинка хоть немного станет реальностью. То этот Дамблдор… он вряд ли мог рассчитывать на нечто подобное.       — Это же была… Ваша сестра, сэр? — тихо уточнил Гарри.       — Да, Ариана, — кивнул Альбус. — Такая, какой я ее запомнил.       — И… младший брат, верно?       — Верно, — вздохнул старый маг, больше ничего по этому поводу не говоря.       Вокруг наблюдателей воспоминание распалось на вихри цветов, начав преображаться во что-то иное.       Кабинет преобразился в открытое пространство. Кругом выросли горы, а с одной стороны виднелся замок, к которому вел мост. Напротив этого моста замерла фигура, держа в руке знакомую Гарри палочку. Не это ли была палочка Дамблдора, которой он пользовался в их дни? Такая узловатая – не похожая на обычные палочки, продающиеся у Оливандера.       Палочку в руках держал мужчина, стоящий к ним спиной.       Гарри в сопровождении директора подошел ближе, разглядывая человека из воспоминания, чтобы вновь узнать в нем версию Дамблдора, взрослее, чем тот, что предстал перед ними в кабинете Хогвартса.       Он в каком-то оцепенении держал палочку на вытянутой вдоль тела вниз руке, смотря на замок. Вокруг выл ветер, колыхая полы его запыленных одежд. Волосы и борода были в беспорядке, сдуваемые в сторону холодными потоками воздуха.       Гарри пригляделся к замку. Он выглядел зловеще: мрачная каменная крепость с высокими башнями и строгими шпилями, что возвышалась на краю скалы. Вид на замок перекрывали лишь высокие врата на том конце моста, на которых явно было что-то написано. И, как проследил юноша, именно на нее сейчас смотрел Альбус из воспоминания.       — Какой это язык? — пробормотал Гарри, щурясь. Надпись выглядела четкой, значит, Дамблдор точно запомнил ее.       — Немецкий, — ответил директор. — «Ради общего блага», — перевел он.       — Ради общего блага, — повторил юноша. — Почему здесь выбита такая фраза? И что это… за место?       — Мы очутились у стен Нурменгарда. Это тюрьма в Альпах, построенная Геллертом, где впоследствии он был заточен. Это день, когда я… победил его на дуэли, — пояснил Альбус, окидывая взглядом себя из прошлого. Потухший взгляд, до побеления ногтей сжимающая отвоеванную палочку рука и пустота в мыслях, оглушающая подобно вою окружающего ветра. На щеке окровавленный порез, нанесенный задевшим его Секо. Он выглядел измученным. Да, очень странный вид для героя, только что победившего ужаснейшего Темного Лорда столетия, по вине которого были погублены многие жизни.       Гарри молча выслушал его и смотрел на воспоминание.       Альбус из прошлого наконец пошевелился, поднимая руку так, что палочка оказалась перед ним. Он прокрутил палочку в пальцах, разглядывая ее и, подняв взгляд к небесам, где в облаках терялась вершина Нурменгарда, произнес в пустоту:       — Ради чего?..       Воспоминание завертелось, выстраивая декорации для следующей сцены.       — Это воспоминание более раннее, чем предыдущее, — объяснил Дамблдор, наблюдая, как вокруг вырастают темные стены. — Есть один эпизод, который мне хотелось бы показать тебе, мой мальчик. Хотя раньше мы не поднимали эту тему…       Воспоминание приобрело более четкие очертания. Подсвечивая себе путь Люмосом в темноте шел человек. Это был Дамблдор, одетый в мантию поверх брюк и рубашки.       — Какую тему, сэр?       — Тему Лорда Волдеморта, Гарри, — сказал директор как-то совсем бесцветно, наблюдая за прошлым собой. Гарри дернулся, оборачиваясь к нему.       — О чем Вы, сэр? Это воспоминание связано…       — Не совсем, мой мальчик, — покачал головой Альбус. — То, что ты видишь сейчас, случилось незадолго до нашей первой встречей с тем, кого в будущем все будут знать как Темного Лорда Волдеморта. Прошу прощения за то, что ты сейчас увидишь, Гарри. Это будет нечто очень неприятное.       Гарри напрягся и шумно сглотнул, вглядываясь в темноту воспоминания. Атмосфера давила.       — Это ночь. От студентов с младших курсов поступило сообщение, что в этом крыле школы в вечернее время было замечено какое-то чудовище. Его периодически видели то в коридорах, то в аудиториях. Жалоб было много, но никак не удавалось определить, как же это чудовище выглядит – так разнились описания. Студенты убегали раньше, чем чудовище приближалось к ним. Все без исключения считали его облик очень пугающим. Конечно же, мы, профессора, быстро поняли, что это было существо, принимающее разные формы…       — Боггарт, — ахнул Гарри, догадываясь.       — Верно, это был боггарт. Тогда мы с несколькими коллегами профессорами разделились, чтобы обыскать крыло ночью – во время, когда активность боггартов особенно сильна и найти его намного проще.       Альбус из воспоминания замер, присматриваясь и прислушиваясь. В темноте раздавались какие-то тихие звуки шуршания. Внезапно они прекратились со стуком.       Свет Люмоса выхватил из тьмы очертания чего-то, что оказалось на полу: складки ткани выглядели блекло и безжизненно. Гарри они отчего-то показались знакомыми. И он не сумел сдержать укола страха, вздрогнув и резко охнув, когда магический свет стал ярче, освещая своим холодным сиянием бледное девичье лицо, из открытых голубых глаз которого давно пропал блеск жизни. Его пальцы невольно вцепились в мантию директора, стоящего рядом. Тот похлопал его по плечу в поддержке. Казалось бы – они были всего лишь некой проекцией внутри воспоминания, а настоящие их тела оставались в директорском кабинете. Но отчего-то Гарри все равно стало легче.       Он еще раз оглядел появившуюся из мрака фигуру. Вот почему ткань показалась знакомой! Это было то самое платье Арианы, которое он несколько минут назад видел в зеркале Еиналеж!       Дамблдор из воспоминания тяжело дышал сквозь собственные пальцы, закрывшие нижнюю часть лица. Прошло несколько мгновений, прежде чем он произнес заклинание, превращая труп сестры в маленькую марионетку. Руки его дрожали.       Воспоминание снова распалось, преобразовываясь в нечто новое.       — Это случилось накануне нашей первой встречи с Лордом Волдемортом, — заговорил вновь Дамблдор, окончательно вырывая Гарри из того оцепенения, в которое его ввел вид мертвого девичьего тела. — Тогда он был просто мальчиком по имени Том Марволо Реддл, — рассказывал он, смотря, как из крупиц разных цветов появляется здание детского приюта. Здание из красного кирпича, выглядещего практически черным от копоти, въевшейся в его стены, смотрелось еще мрачнее, чем оно было, на фоне пасмурного, заполоненного тяжелыми темно-сизыми тучами, неба. Над центральным входом возвышалась башня. «Видимо, колокольня», – предположил Гарри. А от остальной улицы, в тупике которой и располагался приют, это мрачное здание отделял такой же кирпичный забор с кованными воротами. Никогда Гарри не пожелал бы очутиться в подобном месте.       — Это приют Вула, — разъяснил Дамблдор. Они прошли сквозь ворота, следуя за очередной версией директора, которая ступала перед ними по направлению ко входу в здание. — Детский приют в маггловской части Великобритании, где вырос Том Реддл.       Гарри уже знал это, но знать и видеть своими глазами – вещи, очевидно, разные. И смотреть на это место было мерзко, отвратительно до дрожи. А уж представлять, что здесь жил отец… Не удивительно, что отец рос… таким мрачным.       Гарри наблюдал, как Дамблдор подходит к работницам приюта, представляется преподавателем из школы для одаренных детей и слушает жалобы миссис Коул на Тома и ее удивление в его заинтересованности им, ведь до этого мальчика никто не навещал.       — Вижу, ты не очень удивлен тому, где провел детство Лорд Волдеморт? — заметил Альбус, пока она следовали за поднимающимися по лестнице людьми из воспоминания.       — Ам-м, — Гарри потер затылок, натянув на лицо неловкую улыбку, — я не думал о таком раньше… Как бы… у меня не было каких-то предположений, как он мог расти, поэтому, наверное, и не особо удивляюсь? Тем более, вряд ли… эм, Темными Лордами становятся от хорошей жизни, верно? А это место выглядит… плохо, — Поттер поморщился, указывая рукой на все, что их окружало вплоть до ступенек этой нескончаемой лестницы. — Сэр.       — Хорошо подмечено, Гарри. От хорошей жизни стать Темным Лордом будет… затруднительно. Не хватит мотивации и силы духа, скорее всего, чтобы стать лидером не самого популярного в народе мнения, — заметил Дамблдор, и юноша посмотрел на него во все глаза.       — Неужели, чтобы считаться Темным Лордом… этого будет достаточно?       — Конечно же, нет, — покачал головой Дамблдор, неторопливо шагая вперед. — Тьма и Свет… в первую очередь про магию и методы, которые предпочитают использовать волшебники… про их взгляды на мир и цели… Конечно, на протяжении веков взгляды обоих сторон изменялись в зависимости от человека, что распространял свое видение Света или Тьмы… Они и считались Светлым и Темным Лордами…       — То есть… У Волдеморта и Гриндевальда не должны быть одинаковые взгляды, чтобы они оба считались Темными Лордами? — задал более конкретный вопрос Гарри. Он не разбирался в деталях, но и так понимал, что взгляды этих двоих во многом различны. И было бы интересно узнать, что ответит директор. Тот ненадолго замолчал.       — Тьма, мой мальчик, всегда противостоит Свету. Если изменилось видение Тьмы, значит и Свет стал думать по-иному, — невесело произнес он, смотря на Гарри полными затаенной печали глазами. — Конечно же, из этого следует, что эти двое не обязаны иметь одинаковых взглядов, раз противостоят разным оппонентам.       «Но ведь для обоих главным врагом и противником считаетесь Вы, профессор Дамблдор», — про себя произнес Гарри. И это заставило его ощутить пробежавшие по затылку мурашки. Его страшная догадка ощущалась все более реальной.       — Учту, сэр, — произнес Поттер вслух. Наконец они ступили на последнюю ступень бесконечной лестницы, приближаясь к комнатам воспитанников.       Когда они зашли в комнату, в которой жил Том Реддл, Поттер во все глаза уставился на мальчика, что был младше него самого. Это был его отец, которому, по всей видимости, исполнилось одиннадцать лет. Очаровательный мальчик с ангельской внешностью. Черные волосы послушно лежали, явно хорошо знакомые с расческой – вот уж что никак не передалось самому Гарри! Темные брови и ресницы контрастно выделялись на бледной коже, обрамляя темно-бирюзовые глаза.       У Гарри в его возрасте, да и сейчас, никогда не было столько элегантной грации и аристократизма во внешности и движениях, сколько было у одиннадцатилетнего Тома Реддла!       Он внимательно слушал, как Дамблдор из воспоминания убеждал Тома, что он не доктор, а профессор из школы магии; что Том прав: он не такой, как все, он волшебник. И Дамблдор – волшебник, что подтвердил вдруг загоревшийся шкаф. Том не выглядел сильно раздосадованным. Больше – увлеченным, заинтригованным тем, что его гость действительно обладал невероятными способностями, как и он сам.       — Сэр, почему Вы решили поджечь шкаф? — поинтересовался Гарри.       — Дело в его содержимом, — ответил Дамблдор. Они вместе наблюдали, как Том идет к шкафу, чтобы достать из него коробку с краденными вещами.       — А если бы там были другие вещи? — нахмурился юноша.       — Волнуешься из-за этого? Если бы там вдруг были вещи Тома, они бы не пострадали от этого огня – он не трогал то, что находилось внутри шкафа. Но даже если бы вдруг такое случилось, магия же способна и восстановить их, — пояснил директор.       В воспоминании Дамблдор объяснял Тому, что в Хогвартсе не терпят воров.       А в конце визита, когда Дамблдор уже собирался уходить, была произнесена роковая фраза.       — А еще я понимаю змей. Они приползают, шепчутся со мной… Это нормально для таких как я? — спросил Том, и Дамблдор остановился с застывшим выражением лица, оборачиваясь к мальчику. Воспоминание разлетелось на части, перенося наблюдателей дальше.       — Что Вы ответили ему, сэр? — спросил Гарри.       — Что такое… бывает. Редкая способность, — ответил директор, выглядя очень усталым. — Хочу обратить твое внимание, Гарри… что это произошло на день, следующий после той ночи, когда я повстречал боггарта. Он… пробудил во мне множество плохих воспоминаний. Том, тот мальчик, которым он был, не казался мне кем-то, кто однажды станет Темным Лордом. Он был просто ребенком со своими особенностями… со своими недостатками, которые можно было бы исправить, если бы кто-то уделил этому внимание… и это мой грех, Гарри.       — Грех?       — Я увидел, что ему нужна помощь. Но не оказал ее, — Дамблдор с печалью опустил голову. — Возможно, я был единственным, кто мог бы это сделать. Сейчас я понимаю это. Но тогда… из-за кошмаров, вызванных боггартом, я вспомнил и об Ариане – ребенке, о котором я так и не смог позаботиться и которого, в итоге, погубил всем тем, что привнес в жизнь нашей семьи; об упреках Аберфорта; о Геллерте и его пороках, которые я в юности вскармливал своей поддержкой и с которыми боролся всю дальнейшую жизнь… на момент этой встречи в приюте наша с Геллертом дуэль еще не состоялась, до нее еще было далеко: она случится лишь через семь лет.       — Вам стало страшно вмешиваться? — предположил Гарри.       — Верно… возможно, это и правда был страх. Отчего-то во мне поселилась мысль, что, если я не буду причастен к взрослению этого ребенка, все будет в порядке. Я наблюдал за ним позже, в Хогвартсе, но так и не смог решиться на большее, оставляя ситуацию на самотек… Я опасался его и подозревал – не беспричинно – в некоторых происшествиях, случившихся в Хогвартсе. Но все еще старался быть в отдалении. А потом уже было поздно что-либо менять… Он полностью закрылся от меня, и не было пути назад.       — Я слышал слухи, — осторожно сказал Гарри, — что он приходил к Вам, чтобы устроиться на работу профессором ЗОТИ. Но вы не взяли его.       — Слухи правдивы. Он приходил, но не был принят. Я видел нечто темное, что лишь росло и крепло в Томе Реддле. И, даже попытайся я, уже не смог бы никак на него повлиять. Никто бы не смог. И дело было даже не столько в том, что он увлекся темной магией, из-за которой в глазах его поселилась тьма, делая их багряными. В самой его сути жила опасная, сжирающая все на своем пути, пустота, которую он отчаянно стремился заполнить… Мне не ведомо, чем именно было вызвано подобное, но я наблюдал за тем, как это влияло на него и как он менялся... Такому человеку я не мог доверить пост профессора Хогвартса.       Что ж, так как Гарри узнал своего отца лишь пару лет назад и сразу был поставлен в известность о том, что он Темный Лорд, творивший помимо прочего действительно темные дела, у него не было возможности погрязнуть в слепой вере и идеализировании его личности. Вспомнить о той же Миртл, что стала приведением не без его участия… В общем, Гарри принял слова директора без особого душевного протеста, внутренне с ним соглашаясь. В отличие от Дамблдора, он догадывался, чем была вызвана та «пустота» внутри Тома Реддла: его страх смерти и одиночества, опасения не дождаться своего соулмейта. Вся эта темная магия, изученная им ради обретения «бессмертия» - вот, что тогда необратимо меняло его, а разрушающаяся душа лишь подкармливала растущую паранойю и страхи, не давая остановиться. Такому человеку действительно не место было на посту профессора в школе, где ему постоянно пришлось бы взаимодействовать с детьми. У них есть профессор Снейп, которого в штат взяли, но и он уже показывает, что не каждый подходит для преподавания! Он явно не горит энтузиазмом, обязанный объяснять студентам зелья и многим недоволен, что сказывается и на студентах.       Кто знает, как бы такая работа на деле сказалась бы на отце? Гарри бы не взялся предполагать, но вряд ли это было бы чем-то хорошим.       Так что Волдеморт был прав, когда направил свои силы на исследования магического мира и магии и стал полноценным лидером взрослых людей, психику которых так просто не испортишь. Хотя, было ли там, что портить?.. Гарри вновь предпочел отбросить эти мысли.       — Я понял, сэр, — ответил Поттер вслух.       — Однако… поверишь ли ты мне, Гарри, — заговорил вновь Дамблдор, осматриваясь. Воспоминание перенесло их в незнакомое Гарри место. Это был какой-то паб? Нет, трактир с лестницей, ведущей куда-то, где должны располагаться съемные комнаты. Это место было до ужаса грязным и не приглядным, словно за его состоянием никто не следил целое столетие. Казалось, что под ногами земля, хотя, если приглядеться, окажется, что это просто толстый слой земли, плотно утрамбовавшийся поверх каменного пола. Окна были настолько засалены, что свет солнца не проникал внутрь этой убогой комнатки, и единственное освещение давали огарки свечей, расставленные на грубых деревянных столах.       Гарри опешил, оглядываясь по сторонам. Что он должен был увидеть? Что могло произойти в столь омерзительном месте?       — Поверю в-во что, профессор? — спросил Поттер, шарахаясь: среди серости комнаты он вдруг заметил человека, словно бы слившегося с барной стойкой.       — Если я скажу, то Лорд Волдеморт – не самое ужасное, что случилось с Магической Великобританией? — договорил Дамблдор, с нечитаемым лицом смотря в сторону человека за стойкой.       — Что… что Вы имеете в виду, сэр? — пробормотал юноша.       — Будь внимателен, Гарри, — не дал ответа директор. — Смотри.       Гарри, заинтригованный и напуганный шансом узнать истину, сосредоточился на воспоминании.       В комнату откуда-то – но явно не с улицы – вошел еще один участник показываемого эпизода: он был одет в голубую мантию, поверх которой был накинут серый плащ с капюшоном.       — Ты хотел видеть меня, Аберфорт? — сказал он вместо приветсвия. Это был Дамблдор, выглядящий старше, чем ранее. Он больше напоминал того, кто сейчас стоял рядом с Гарри, чем того, кто побывал в приюте Вула или замер у моста к Нурменгарду. Волосы этого Дамблдора потеряли свою исконную рыжину, а на лице пролегли морщины, которых не было в прошлых воспоминаниях. Выглядел он не очень здорово: под глазами пролегали тени, словно он долго страдал от недосыпа.       — Да, Альбус, — ответил мужчина за стойкой. Приглядевшись, Гарри распознал в нем того юношу, которого видел раньше. Это действительно был младший брат директора, но значительно постаревший. Голос его показался Гарри странным. Его интонация. Он мог бы списать все на то, что это его типичная своеобразная манера разговора, а ухо самого Гарри просто не было привычно к нему, но… Дамблдор из воспоминания выглядел насторожившимся. Не то, чтобы это было совсем очевидно, но он замер, слегка прищуриваясь.       — Аберфорт? — произнес он так, словно его голос был натянутой струной.       — Я очень хотел увидеть тебя, Альбус, — ответил Аберфорт, неторопливо выходя из-за стойки.       Альбус внимательно следил за ним.       — Довольно странное желание, не так ли? — поддержал беседу старший брат. — Не припомню, когда в последний раз ты очень хотел видеть меня.       — Мы же не чужие друг другу люди, — усмехнулся Аберфорт, подходя ближе. — Но я уже стал забывать, как выглядит твое лицо.       — Чего ты хочешь? К чему этот разговор? — нахмурился Альбус.       — Я подумал… что нам стоит стать ближе друг другу, — ответил Аберфорт, останавливаясь напротив брата – так близко, что это можно было бы посчитать вторжением в личное пространство.       — Не поздно ли? — спросил Дамблдор-старший. Он явно видел во всем этом подвох и сжал в рукаве волшебную палочку.       Гарри смотрел на это со все нарастающей тревогой.       — О, я тоже так считаю, Альбус. С начала нашего трагичного конфликта прошло столько лет… можно подумать, что мы не сможем ничего изменить… но Ариана так не считает, — произнес Аберфорт, хватая брата рукой за плечо.       — Причем тут Ариана?! — воскликнул Альбус, отшатываясь. Аберфорт прочно вцепился в его плечо, после чего зафиксировал вторую руку, державшую палочку. — Аберфорт!       — Как грустно, что ты меня не признал, — зубасто улыбнулся Аберфорт. Из его тела со страшной скоростью отделилась черная тень. Вихорь тьмы заполонил собой всю комнату, после чего вдруг начал уменьшаться.       Гарри с ужасом наблюдал, как убывающая тьма все утекает, утекает и утекает до тех пор… пока не стало понятно, куда именно она исчезла: до самой последней своей капли она втянулась в тело Альбуса, после чего Аберфорт рухнул на пол без сознания.       Дамблдор-старший покачнулся, роняя палочку – ту самую, узловатую, которой он пользуется и поныне. Схватившись рукой за голову, он прислонился к ближайшей стене.       — Нет… нет! — вырвалось из его рта. По голосу казалось, будто его кто-то душил, так тускло и отчаянно он звучал. Гарри пробрало до мурашек. Он замер, боясь пошевелиться.       Прошло не так много времени, прежде чем звуки в комнате полностью смолкли, а Дамблдор-старший, как ни в чем не бывало, ровно встал на ноги, призывая к себе палочку мановением руки.       — Обливэйт! — скомандовал он, направляя заклинание на бессознательного Аберфорта. После чего он сделал нечто, непонятное Гарри: это явно было колдовство, но ему было неведомо, для чего оно использовалось. Он делал какие-то пассы палочкой, шепча длинные строчки заклинания, после чего произнес. — Энервейт! — Аберфорт очнулся, смотря впереди себя расфокусированным взглядом. С трудом он сосредоточился на лице перед собой. — В этом месяце ничего не происходило. Заходил Альбус и повздорил с тобой. Вы поссорились, и ты не хочешь больше видеть его лично. Отныне вы будете общаться только письмами. Моменто!       Воспоминание распалось на клубы черного дыма. Больше в омуте ничего не было.       Гарри вынырнул из думосброса, загнанно дыша. Он боялся поднять глаза на директора. Боялся шевельнуться. Стук сердца заполнял ему уши.       — Сегодня была наша последняя встреча, Гарри, — заговорил первым Дамблдор. Его голос был мягким.       — Почему, сэр? — тихо спросил Гарри.       — Мы просмотрели все, что было нужно. Сейчас этого достаточно. И у нас осталось не так много времени.       — О чем Вы, профессор? — все же поднял глаза Поттер, спрашивая. И тут же увидел то, что словно бы не заметил ранее: директор выглядел не очень хорошо. То есть, он только что приметил его вид в последнем воспоминании, и тот Дамблдор, что сидел перед ним… выглядел лишь немного лучше.       — Я устал, Гарри, — ответил он странно, пряча в бороде беспомощную улыбку. — И сделал все, что мог. Теперь мне остается лишь положиться на тебя, мой мальчик. Прошу тебя, Гарри, помни обещание, которое ты сегодня дал. Тебе нужен учитель. И, думаю, ты даже имеешь представление, где его найти, — сверкнул он глазами. — И… еще кое-что.       Дамблдор поднялся, выходя из-за стола. Гарри заметил, что его движения словно бы стали медленнее, чем даже в начале их встречи. Директор поманил его за собой, и они вместе пошли к лестнице, ведущей к круглой платформе с директорским столом, отделенной от остального пространства арочными проемами с несколькими рядами колонн, на которой они сейчас стояли. По обраную сторону лестницы располагались стены кабинета и выход из него. На стенах этих висели портреты всех прошлых директоров Хогвартса. Все они дремали в своих креслах, неиздавая звука.       Гарри не знал, как его, казалось бы, онемевшие от ужаса ноги могли передвигать его тело. Но все же он теперь стоял на лестнице около стены, а над его головой располагался портрет какого-то директора в странной шляпе: если Поттеру не изменяло зрение, это был большой тюрбан неопределенного цвета – не то черного, не то бордового.       — Это Финеас Найджелус Блэк, один из бывших директоров Хогвартса, — представил Дамблдор написанного человека Гарри. — Директор Блэк, — обратился он к картине, — феникс проливает слезы, — сказал он странную фразу. Поттер не уловил, к чему она была сказана, но человек на портрете зашевелился, открывая глаза и больше не выглядя сонным.       — Альбус, — произнес Финеас Блэк, окидывая взглядом людей. — Мистер Поттер, полагаю.       — Здравствуйте, сэр, — тут же откликнулся Гарри, подтверждающе кивая.       — Гарри, я открою тебе секрет, — положив руку на его плечо, тихо сказал Дамблдор. — Директор Блэк – единственный, кто действительно не спит на этих картинах и может ответить тебе.       — Почему? — ощущая, как волоски встают дыбом на шее, спросил Поттер.       — Они заколдованы, но у директора Блэка есть еще один потрет, связанный с этим. Это помогло ему остаться в сознании. Это секрет, Гарри. Не открывай его. Особенно мне.       — Х-хорошо, профессор, — нервно кивнул юноша, и мурашки, пробежавшие по его спине, практически уничтожили его сопротивление желанию дернуться всем телом и убежать. — Я понял.       Он понял. Он действительно понял. И при этом желал не понимать этого, чтобы вернуть себе то обманчивое чувство блаженного неведения. Подозрения не сравнятся с подтвержденными фактами. И сейчас первое становилось вторым.       — Директор Блэк, пришло время Гарри получить первую посылку, — заговорил Дамблдор вновь. — Гарри, подставь руки к стене, — Гарри выполнил указание, вытягивая подрагивающие руки. Финеас Найджелус что-то сделал со ствоей рамой и из-за нее выпал слегка пухлый конверт для писем. — Благодарю. Гарри, в будущем, если тебе понадобится помощь, обратись за ней к директору Блэку. Второй его портрет находится в особняке Блэков. Уверен, ты побываешь в нем, когда Сириуса Блэка оправдают…       — Вы так уверены, что его оправдают, сэр?       — Я уверен, — подтвердил Альбус. — И очень славно, что это произойдет. Он твой крестный отец, Гарри.       — Крестный, — повторил Гарри, опуская взгляд. — Я узнал об этом… некоторое время назад.       — Поэтому я уверен, что однажды ты появишься в этом доме… И директор Блэк подскажет тебе, что нужно сделать.       — Я запомню, сэр… Но что это? — Гарри указал на конверт, зажатый у него в руке.       — Прочти это завтра с утра, Гарри. Там ты найдешь ответы на все вопросы, которые у тебя возникнут.       — На все? — Гарри посмотрел на конверт с подозрением. Неужели в этой бумаге сокрыты все ответы. Правда ли? Вряд ли Дамблдор знает, сколько у Поттера накопилось вопросов к нему на самом деле.       — Или на многие, что появились у тебя после наших встреч. А на остальное… ты найдешь ответы позже, — таинственно пообещал директор. — Время пока не пришло… Тебе еще нужно подрасти и многое узнать. Но я оставил тебе кое-что, ты получишь это позже.       — Когда время придет?       — Верно. Когда время придет.       — Как я пойму, что это от Вас?       — Будет сложно ошибиться.       Гарри убрал конверт в карман. Они попрощались с Финеасом Найджелусом Блэком. Он принялся вновь изображать из себя спящего, а они вдвоем вернулись к столу.       — Спасибо тебе, Гарри, — внезапно сказал Альбус.       — За что, профессор?       — За все, что было и будет, — с загадочной улыбкой пояснил Дамблдор.       — Но я не понимаю, сэр, — растерялся юноша. Он не понимал, но ощущал волны искренней благодарности, исходящие от старого мага.       — Пока что тебе и не нужно понимать, Гарри. Со временем понимание придет. Но, кто знает, смогу ли я тогда поблагодарить тебя? Так что… просто запомни этот день. И помни, что я, Альбус Дамблдор, благодарен тебе. От всего сердца.       — Я запомню, сэр. Навсегда запомню, — ответил Гарри. Вдруг в кабинете появился Фоукс, подлетая к своей жерди, сделав круг по кабинету.       — О, Фоукс, — поприветствовал фамильяра Альбус. — Ты вернулся, старый друг. Очень вовремя. Гарри, дашь ему лакомство? — Дамблдор протянул ему банку с финиками. Поттер принял ее, и откручивая крышку, заметил, как сосредоточенно наблюдал за этим действом феникс. Гарри протянул ему один финик, и Фоукс с энтузиазмом схватил его своим клювом, начав откусывать от него кусочки, пока Гарри держал плод пальцами, фиксируя его для удобства.       Дамблдор в это время призвал пергамент, конверт и взял перо, мелким, но характерным для себя завитушками, почерком написывая что-то. Это заняло у него удивительно немного времени, после чего он движением палочки заставил пергамент сложиться и упаковаться в конверт. Сверху была поставлена печать.       Удивительно, что директор делал все это так просто даже с браслетом, сосущим его магию, который черным пятном выделялся на его руке на фоне голубой мантии.       — Фоукс, друг мой, отнеси это Элфиасу как можно скорее, — позвал феникса Альбус, проводя ладонью по его сложенным крыльям. Феникс, к этому моменту умявший весь финик, повернулся к хозяину, давая привязать письмо к своей лапе, после чего отерся головой о его щеку и, получив пару нежных похлопываний по спинке, улетел прочь, исчезая в огненной вспышке.       «Элфиас?» — повторил про себя Гарри. Кем бы мог быть этот человек? И что Дамблдор так срочно должен был рассказать ему в этом письме? В любом случае, это не было его делом – даже спроси Гарри об этом, ответа он не дождется. Скорее всего, директор вновь расскажет ему про прекрасные шерстяные носки, об истинном виде которых придется лишь догадываться.       И у Поттера имелись более интересующие его на данный момент вещи.       — Сэр, — заговорил Гарри после образовавшейся паузы в их разговоре, ставя на стол вновь закрытую банку с финиками. — Могу ли спросить кое о чем?       — Конечно, Гарри.       — Как я должен… как я могу помочь Вам? Ведь для этого Вы показали мне все это.       — Останови меня, — ответил Альбус, смотря на него из-под очков-половинок. Гарри продрал озноб, и он усилием воли заставил себя сидеть на месте. — Ты узнаешь, что я имею в виду очень скоро. Напоследок, я дам тебе несколько советов. Не будь безрассудным. Но не будь равнодушным. Не думай, как когда-то позволил себе думать я, что если ты не вмешаешься, то все будет в порядке. Порой у судьбы на нас есть планы, и никто нас не спрашивает, когда эти планы вступают в силу. Береги себя, Гарри. Но не прячь голову в песок. Не поддавайся предрассудкам, всегда самостоятельно оценивай, кто тебе друг, а кто – враг. И никогда не верь тому, кто говорит про всеобщее благо, но не готов положить на его алтарь самого себя, — Дамблдор замолчал, смотря на Гарри. — Запомнил?       — За-запомнил, сэр.       — Тогда ты можешь идти. Тебя ждет длинная ночь.       — Спокойной ночи, профессор, — произнес Гарри, но чувствовал, будто наблюдал за своими действиями со стороны, словно бы и не его голос сейчас произнес слова прощания. Настолько Поттер был ошеломлен и потерян после всей этой встречи. Этого всего было лишком много. Казалось, его память не выдержит подобного и сотрет все услышанное, лишь бы мозг не сломался от переизбытка информации. Но при этом отчего-то каждое слово Дамблдора будто вы врезалось в память и четко звучало в ушах.       Уже в дверях кабинета он обернулся на голос директора.       — Профессор?       — Гарри, так как ты думаешь, о чем были сегодняшие воспоминания?       — О сожалениях, — с секундной задержкой ответил Поттер.       — Хм… О чем-то еще?       — И о страхах.       — Все так… — Дамблдор провел рукой по бороде. — Порой они очень связаны меж собой. Сожаления и страхи. Одно порождает другое и наоборот.       — Профессор…       — Да, Гарри?       — То…Это черное существо из последнего воспоминания… оно все еще… там же? — вцепившись пальцами в дверь спросил Гарри. Дамблдор несколько мгновений молчал.       — Где же еще ему быть? — прогремел страшной истиной ответ, и хватка Гарри на ручке двери усилилась. — Сладких снов, Гарри.       — И вам тоже… сэр.       Гарри бежал по винтовой лестнице, не чувствуя ног, рискуя сосчитать эти ступени носом. Сердце колотилось так, что стук его ощущался во всем теле. Он сломя голову несся в башню Гриффиндора. Ему срочно нужно было заснуть. Он должен увидеть, что это было! Должен понять! Как же это страшно, как же страшно!       В гостиной было многолюдно и, что удивительно, еще даже не наступило время отбоя.       Самым же удивительным было то, что среди кучи гриффиндорцев на диване около камина сидел Драко.       — Гарри! — подорвался он с места, стоило Поттеру только зайти в общежитие через портрет.       — Драко?.. — с тяжелым от бега дыханием воскликнул он. — Откуда ты тут?.. — он посмотрел на своих софакультетников и те выглядели так, словно ничего не происходит. Видимо, слишком повседневным зрелищем для них стала их смешанная компания, да и Драко уже бывал в их гостиной не так давно.       Сейчас все были гораздо больше заинтересованы запыхавшимся Гарри Поттером, ввалившимся в гостиную буквально за какие-то полчаса до отбоя.       — Как ты? Что случилось? — спросил Драко, хватая его за плечи. — Я чувствовал, что происходит нечто… неописуемое. В чем дело?! Ты не ранен?       — Все в… я цел, — ответил Гарри. О, он не был в порядке! Тело было цело, но разум визжал в агонии от всего, что сегодня на него обрушилось!       — Друг, ты выглядишь так, словно тебя Готье-Леруа весь день без передышки по залу гонял, — заметил Рон, подходя ближе с остальными лжегриффиндорцами.       — Гарри, хочешь воды? — спросила Гермиона, и Аврора тут же призвала чашку из стоящего в неприметном углу гостиной буфета, после чего Грэйнджер наколдовала Агуаменти воду.       Гарри, не отвечая, взял ее, жадно выпивая все до дна и, глубоко дыша, поблагодарил подруг.       — Я сегодня узнал много нового… я вам… расскажу позже. Устал. Спасибо вам за беспокойство… Драко…       — Пойдем, провожу тебя до постели, — вздохнул Малфой, поддерживая его и частями тела, соприкасающимися с Поттером, ощущал, какая дрожь того колотит.       — Что с ним случилось? — услышали они вопрос, когда уже скрылись с глаз толпы, но никак не отреагировали, продолжая идти дальше в спальню. Чтобы ответить гриффиндорцам, в гостиной остались их друзья.

***

      Гарри рухнул на постель, как только ее увидел, утягивая Драко следом. Кроме них никого в комнате не было – все соседи Поттера были в гостиной.       Драко, не особо-то сопротивляясь, позволил Поттеру сжать себя в объятьях, словно мягкую игрушку. Голова Малфоя оказалась напротив его сердца. Оно все еще заполошно билось, понемногу успокаиваясь.       — Ты же улучшил контроль, Потти, — пробормотал Малфой. — Что должно было случиться, раз я так ярко почувствовал твои эмоции?       — Прости, не удержал их, — тихо ответил Гарри. — Я был у Дамблдора…       — Что ты вообще делаешь на этих встречах! — цокнул Драко.       — Это секрет, — невесело хмыкнул Поттер, прижимая партнера руками, хотя, казалось, что ближе уж было некуда. — Но это… была последняя наша встреча. И завтра я пойду к отцу и профессору Снейпу, чтобы поговорить с ними… Есть кое-что, о чем Дамблдор попросил меня. Нужно посоветоваться.       — Ты собрался выполнять что-то, что нужно этому старику?! — взвился Малфой в искреннем возмущении, начав упираться, чтобы высвободиться и заглянуть этому дураку в глаза! Гарри, хоть и был вымотан, все же удержал его, отчего Малфою оставалось лишь смириться и прижаться щекой к его груди снова. — Гарри, я не понимаю. Как ты можешь так спокойно ко всему этому относиться? Как можешь ходить на эти встречи и, кто бы мог подумать, думать об исполнении просьб этого старого хрыча! Он же!..       — Я все помню, Драко.       — Тогда как это вообще понимать?! Тебя что, опоили какой-то дрянью?!       — Дра-ако, ты забыл, что я ношу артефакт, присланный твоим отцом? Я бы не дал себя опоить. И с головой у меня все в пордяке.       — Утверждение спорное, — цыкнул Малфой. Раздражившись, он вдруг занес руку и шлепнул Избранного по заднице, до которой так удобно было дотянуться из его положения.       — Ай! Драко Малфой, что ты вытворяешь! — дернулся Гарри. Драко воспользовался моментом и все же вывернулся из рук партнера, уложив его на спину и прижав сверху своим телом. Их лица оказались напротив друг друга. И теперь Гарри мог видеть грозовые тучи, собравшиеся в серых глазах слизеринца.       — Рассказывай, Гарри. Мне казалось, ты собрался умереть от сердечного приступа, пока я бежал сюда. Ты очень гладко слинял с ужина, а потом я узнаю от наших друзей, что тебя вызвал директор. За этот вечер у тебя несколько раз сердце в пятки ушло. Что тебя так напугало? Чего хочет от тебя Дамблдор?!       — Я узнал то, чего боялся. У меня была одна теория, и она подтвердилась.       — Да о чем ты вообще говоришь?       — Драко. Пожалуйста. Я еще сам не до конца разобрался. Давай… давай завтра ты вместе со мной пойдешь к профессору Снейпу? Я… я все расскажу. Обещаю. Но только вам троим. Остальным… нельзя.       — Как давно у тебя появилось столько секретов? Ужасающих секретов.       — Так уж и ужасающих…       — Все, связанное с Дамблдором, ужасающее, — мрачно пояснил Малфой. — Ты невероятный, Потти. И я не знаю, восхищаться тобой или крутить у виска. Потому что искренне не понимаю, как ты можешь так спокойно относиться к тому, кто пытался тебя убить и сотворил такое с твоей семьей.       Гарри молча смотрел на него некоторое время. В конце концов, он опустил взгляд, шумно вздыхая.       — Я бы не сказал, что спокоен. Я боюсь, Драко. Но хочу разобраться и понять, почему моя эмпатия так странно реагирует на Дамблдора. Именно это толкало меня к тому, чтобы ходить на эти встречи.       — Разобрался?       — Почти.       — И что теперь об этом думаешь?       — Это кошмар наяву. Все не так просто, как все думают.       — Только не говори, что считаешь себя единственным, кто способен с этим кошмаром что-то сделать, — нахмурился Драко, сжимая в пальцах его мантию       — Возможно… возможно это и правда так? — неуверенно пробормотал Гарри. — Не сейчас, ведь я обычный студент Хогвартса и мои знания мало чем отличают меня от остальных… но если я научусь тому, что скрывает мое наследие… наследие Поттеров… возможно я пойму, что с этим делать и стану единственным, кто способен…       — Если речь про наследие Поттеров, почему те же родственники Милены Могилы не смогут сделать того же? — поджал губы Драко.       — Они граждане другой страны, ты же и сам понимаешь, — вяло усмехнулся Гарри, медленно моргая.       — Понимаю, — буркнул, уткнувшись ему в шею Драко.       — И у них нет никаких причин лезть в это дело.       — Угу, — согласился Малфой, недовольно сопя. — Я не хочу, чтобы ты во все это ввязывался. Это все звучит опасно, — пожаловался он.       — Но все же, Дамблдор доверил кое-что важное именно мне. Я чувствую какую-то ответственность, которую мне все же придется нести.       — Это откровенная манипуляция, — цыкнул Драко, вновь поднимая голову, чтобы заглянуть в сонные зеленые глаза. — Он просто взял и навязал тебе эту ответсвенность, а ты и повелся.       — Я не мог иначе, Драко. И то, что я узнал… это позволит отомстить за мою семью. Истинному виновнику.       — Истинному?..       — Все расскажу завтра.       — Тебя точно не надурили?       — Дра-ако, верь в меня больше…       — Потти, дело не в вере, а в беспокойстве! Доверяй, но проверяй!       — Скоро будет отбой, не так ли? Ты успеешь добраться до Слизерина?       — Кто знает… может мне и вовсе остаться с тобой? — сощурился Драко.       — Ох, я был бы очень рад… но, боюсь, мне сегодня будут сниться кошмары.       — Звучит как причина остаться.       — Нет-нет-нет, это очень важные кошмары. Мне надо их посмотреть. Но могу пинаться во сне…       — Это все звучит крайне подозрительно, ты же в курсе? — скривился Малфой, все же подорзревая, что в черноволосой голове произошли повреждения черепушки.       — Я все объясню завтра, обещаю!       — Хорошо, — с секундной задержкой согласился Драко, поднимаясь на ноги. — Значит, завтра мы вместе идем к крестному.       —Сразу после занятий, — уточнил Гарри, вяло садясь, чтобы сбросить с себя ботинки и мантию.       — Отлично.       — Спокойной ночи, Драко.       — И тебе… Хм, хотя, после твоих слов о важных кошмарах, звучит иронично. Увлекательных сновидений? — предложил он.       — Да. Звучит хорошо.       — До завтра, Гарри, — Драко наклонился, целуя его в макушку и, потрепав вьющиеся волосы, ушел, прикрыв дверь в спальню. Он окутал Поттера волной нежности по их связи и почувствовал такую же в ответ, щедро смешанную с благодарностью. Перед уходом из общеждития Гриффиндора Малфой быстро попрощался с друзьями и выскочил за портрет Полной Дамы. У него оставалось не так много времени, чтобы добежать до своего общежития. Крестный явно будет не в восторге, если он опаздает к проверке.       Гарри, направив невидящий взгляд в пол, стягивал с себя вещи, чтобы переодеться в пижаму. На все еще покалывающих и деревянных от недавно сковавшего их бессилия ногах он добрался до ванной комнаты, чтобы почистить зубы и сполоснуть лицо. Сосредоточившись на своем отражении в зеркале, он увидел свое лицо, отчего-то казавшееся более темным и тяжелым, чем обычно. Под глазами залегли тени.       «Если продолжу сталкиваться с такими стрессами, скоро преврашуюсь в старика», — подумал он и, утопив лицо в ткани полотенца, глубоко вдохнул и выдохнул.       — Осталось немного. Скоро разберусь с этим и посоветуюсь насчет учителя… Тогда останется только Фестиваль с этими его странными заданиями. И экзамены. Больше в этом учебном году ничего не случится, — успокоил себя Поттер и попелся обратно в спальню.       Конверт с письмом – Гарри нащупал в нем бумагу – от Дамблдора было положено под подушку. Ребята стали возвращаться в комнату и, слушая их тихие разговоры, Поттер мирно погрузился в сон.       И на утро в очередной раз об этом пожалел.