Покойная ложь

После сдачи болезненно перенесённых мною экзаменов учёба в школе продлилась ещё на целых два года. Это были, пожалуй, самые светлые времена в моей жизни. Я тогда стал изучать языки, с головой погрузился в географию для того, чтобы штаб в будущем мог отпускать меня за границу. Помню, хотелось мне тогда Германию повидать! Больше всего буйную душеньку мою тянуло в страну, любящую запивать копчёную колбасу пивом. Алиса мои рвения к знаниям языка видела, поддерживала юного мсье Невера, дабы тот продолжал своё дело (у этой женщины всегда была паранойя по поводу того, что я, как многие мои ровесники, возьмусь за пачку сигарет али покрепче чего).   Только закончил я одиннадцатый класс, как мне велели собирать чемоданы, прощаться с матерью и уезжать на долгий год в какое-то очень чужое мне путешествие. А за окном, на дворе теплота такая стояла! Всё цвело и пахло, наконец обрёл я какой-то круг общения, интересы и увлечения. Но дела до этого не кому вовсе не было, мол, раз годен, то изволь посетить сие мероприятие, мсье Невер! (О, вы так отстроумны, мисстрис Гейз из военкомата).   Стоял я тогда на вокзале с чемоданом, как полагается в солдатской форме, в берцах. Высоко задрав голову вглядывался в чистое небо и чуть хмурился, смещая густющие брови свои и заставляя их так и нависнуть над очами моими. Мать стояла рядом, лила горючие слёзы свои над уездом моим, на душе становилось всё сквернее и сквернее. Я её старался приобнять, утешить словами, что всё хорошо будет со мной, приеду с руками и ногами обратно домой. А та не в какую. Ревёт и всё! А только поезд мой подъехал, только запускать всех стали, так та, взвывая, бросилась на шею ко мне и повисла на ней (она ростом не высокая была, даже на своих каблучках еле 170 сантиметров в росте доставала). И только она с шеи моей слезла, как ощутил я какую-то странную тяжесть на ней. Гляжу на грудь, а на ней мощный такой золотой крест весит. Клянусь, грохнуть любого такоц махиной можно!   «Это мой тебе подарок в путь!» — вхлипнула та, ласково потрепав плечо моё тёплой, материнской рукой. «Береги его, всё у тебя хорошо с ним будет! Богу молись, Невер, молись. Господь тебе поможет, да убережёт он тебя от опасностей, мальчик мой. Аминь.»   Она меня тогда в путь перекрестила, расцеловала и велела постоянно весточки писать, дабы та не волновалась за меня так сильно. Пустив тогда от горечи , что застряла в груди слезу (даже взрослому парню от девичьего воя порой выть хочется) я, клянусь душой и сердцем, сам в бога поверил всего за несколько минут.     Служба моя протекала очень муторно. Местами страшно было, бывало в конфликты ввязывался, иногда, видимо с ума стал от скуки сходить, заглядывался на мальчишек из отряда с точёными фигурками и миловидными личиками. "Наверняка просто обычный интерес, не более!" — думалось юному мне, что, кажется, не как не мог принять то, что годами пыталось достучаться до ума своего.     Закончил службу я с ростом 1,92 сантиметра, весом 89 килограмм и крайне крепким телосложением. Как только прибыл домой, то сразу же записали меня в штабе уже не как ученика, а как спец-агента. Ах, как же переполняла меня тогда гордость!   Впервые в жизни мне доверили оружия не для тренировки, а для настоящей битвы с монстрами. Выдали классический чёрный костюм с галстуком, дали в напарники какого-то не менее сопливого чем я мальчонку (даже имени его сейчас не помню, если быть откровенным) и отправили нас вдвоём в пещеры. Волновался тогда так, что, казалось, вот-вот меня спохватит инсульт.   Задание за заданием, напарник за напарником. Нервы мои успокоились, гормоны уже перестали бить ключом и я стал более уравновешен. Денег от штаба я стал получать столько, сколько мне и во снах не снилось! Переехал от матери почти сразу, выкупил квартирку в самом центре, дабы быть поближе к штабу и возкалу, если вдруг придётся ехать куда. От одиночества стал прикладывать к бутылке (да простит меня Алиса за мой несносный поступок, о котором я жалею до сей поры), ходил на секретные мероприятия, где закрывался в кабинках туалета и покуривал травку до посинения и такого состояния, что там же падал в обмороки от передозировки. Ах, что я творил по молодости, что я творил...   К горячительным напиткам стал прикладываться даже на заданиях, аккуратно пронося с собой "обычную флягу с водой" и не кто ничего даже не подозревал. Напарники мои частенько видели, что я не в адеквате, но попросту молчали и продолжали своё дело. Да и чего уж мне говорить в такие моменты? Хоть работу свою более-менее нормально выполнял даже в таком состоянии, и на том спасибо.   Спустя года три службы случилась моя самая большая в жизни мечта: отправили на задание в Германию. Я тогда уже шестой год подряд изучал немецкий, шпарил на нём как сам Olaf Scholz (возможно слегка преувеличиваю, ну да и бог с ним), по тому считал, что всё должно пройти максимально гладко. Сходил тогда в воскресенье в церковь, помолился на благо своё, да в понедельник уже сидел в самолёте и раздумывал о том, что же за невесть меня там ждёт и смогу ли я справиться в совершенно незнакомой мне стране без напарника.     В отеле выделили мне отдельный номер, предоставили все возможные удобства для комфорта одинокого спец-агента. Задание там было, на самом деле, не таким уж и страшным, как думалось мне! Обычная кучка монстров, которая хотела захватить все человечество... Только вот мне выдалось шустренько по одному переловить и переломать позвоночники каждому. В общем ничего особо страшного не происходило, видимо не зря я богу молился перед отъездом. Однако вскоре вляпался я в историю, после которой хрестианом больше не являюсь из-за позора. Представьте себе, господа присяжные, решил сыграть одним пьяным вечером в местном казино от скуки. Играл до поздней ночи, выпивал спирта столько, что уже в глотку не лезло и от пьянства моего в глазах начинало меркнуть. Этим воспользовался один очень хитрый немец, который предложил мне сыграть на золотой крест одну партию. А я, когда под алкогольным воздействием, больно уж напыщенный и настырный. Тут же согласился! И по итогу крест проиграл, после чего ещё и, видимо в расстройствах от утраты, перевернул стол на котором мы играли и разбил пару бокалов. О, сколько же тогда было визгу от молоденьких девочек-барменш, что хватали меня за шкирку длинного, чёрного плаща и пытались выпнуть из казино всеми своими усилиями, так я их на русском языке ещё и обматерить успел, пока не вылетел прямо на асфальт, перемешанный со снегом и грязью от колёс машин. Стыдно до сей поры за историю эту, особенно сильно стыдно после такого вообще свой нос в церковь сувать. Алисе потом пришлось врать, что крестик просто порвался, а это ведь плохая примета! Пришлось убрать куда подальше мол.   После этого случая в казино я ощутил впервые, как же сильно меня воротит от спиртных напитков. На трезвую голову в одно прекрасное утро составил план того, что возьму небольшой отпуск и останусь в Германии. Покачую немного здесь, пообщаюсь с местными жителями, да потом обратно в Россию-матушку зарулю.   И вот, в один из Германских вечеров выдалось мсье Неверу выкупит билет в кино, какой-то ужастик тогда выходил на скол ко помнится. Там выдалось познакомиться с девушкой одной, немочкой с тёмненой карешечкой и яркими голубыми глазами. Как оказались, немку мою звали благородно и нежно — Грета. Я ей похвастался, мол прибыл из России, а в крови у меня намешано что-то кавказского и русского одновременно. Она, когда слушала мои повести о подобном, вся сияла и благоговеяла лучезарной улыбкой.   «Schatz, du bist großartig!» — мурлыкала моя темноволоска, ласково поглаживая шею и плечи мои.   Раз уж матушкой моей являлась сама глава штаба, то жениться на моей милой немке не составило бы не какого труда! Проблема была только в том, господа и дамы, что мы жили в разных вселенных, в разных странах. В Германии, буду честным, с удовольствием бы я остался жить до самой старости своей. Только вот работа моя, из-за которой вдохнуть свободно нельзя было, всё только портила.   Отпуск мой закончился, Грету пришлось оставить где-то там, далеко в Германии и глубоко в своём сердце. Как только прибыл я домой, то стал писать моей пассии днями и ночами, писать моей ласковой комплименты и зачитывать ей в трубку самые трепетные стихи, от которых та всегда похихикивала в ответ и говорила что-то о том, что я безумно странный. Скорее всего ты, моя муза, была чертовски права. Я поклялся тебе в том, что душу дьяволу продам за ещё одну встречу с тобой, чтобы встать пред тобой на колени и расцеловать рученьки твои, чтобы подарить букет самых изысканных цветов, чтобы поцеловать ласково в мочку уха и взять на руки. И, спустя всего год, выдалось мне вновь приехать к пассии моей в Германию. Только вышел я из самолёта, как она уже ждала меня в аэропорту, прыгала от счастья, а как только подошёл я к ней, так кинулась ко мне на шею, ласково обнимая и нежа в своих объятиях. О, твоих тоненьких рученек я никогда забыть не смогу, клянусь...   Прошло всего несколько дней. Дама сердца моего вела себя подозрительно странно, ибо о себе ничего рассказывать не хотела особо, предпочитала прятаться со мной в комнате в отеле от мира людского, в свой дом меня водить аж до воплей не хотела. Меня это настораживало до дрожи, по тому, у один из дней, когда мы с ней после посещения очередного ресторана спускались вниз по лестнице, я невзначай спросил вдруг:   «Любовь моя, почему же ты ведёшь себя столь странно? Неуж гложит тебя какое сомнения по поводу нас, хорошая моя?»   Лицо её, тоненькое и как всегда разукрашенное румянами и пудрой (пардон, прелестные дамы, в вашей косметической деятельности мсье Невер совершенно не знает толк) было до очарование спокойно. Тонкие плечи обтянутые белоснежной блузкой вспархнули в жесте недопонимания, незнания того, что ответить на нетонкий мой вопрос. Она тогда замялась, держа в руках чашку свою с кофе, остановилась вдруг и, подняв голову на меня, тихо прощебитала:   «Невер, на самом деле у меня помимо тебя ещё есть муж. Мы в браке уже как лет семь, я от него сейчас с тобой прячусь».   В моей голове застряли её совершенно непринуждённо выраженные слова, которые так и вдарили в самое сердце моё. Я тогда повернулся к ней и, будучи в совершенном недопонимании, глядел на свою немочку в ожидании того, что она скажет дальше.   «О, gut meins, не смей смотреть на меня так своими очаровательно-зелёными глазами. Разве же может тебя смущать это, Невер? У нас ведь брак не по любви, я тебя уверяю! Клянусь, я разведусь с ним, разведусь и мы заживём с тобой счастливо в Германии».   Эти сладкие сказки на ночь о том, что когда-то там, когда-то далеко в будущем она разведётся с этим её хахалем, что мы с ней будем жить счастливо в Германии (эта безрассудная шлюшка даже не удосужилась спросить моего мнения на счёт переезда и бракосочетания с ней), что всё будет у нас так счастливо и хорошо! У меня тогда задёргался глаз от злости и желания схватить её и спустить прямо по этой лестнице вниз. В этот момент, в эту секунду я был зол на столько, что готов был свернуть шею что моей пассии, что её супругу, о существовании котором я узнал только сейчас. Прятала от меня кольцо на безымянном пальце.. Ишь какая продуманная.   Я ведь не шутил про то, что хотел свернуть ей шею или спустить свою мадмуазель с лестницы. Я простоял в ступоре несколько секунд, оскалился от злобы, схватил её за запястье и хотел было встрясти для того, чтобы у бездумной дамы моей мозги на место встали. Чашка с кофе упала, разбилась со звоном на тысячи мелких осколков. От жестокой участи её спасли лишь проходящие мимо немцы, которые шустро позвонили в 110 и меня, бушующего и ругающегося на неё всеми возможными гадкими словами, впихнули в синию машину. После этого пришлось просидеть пятнадцать суток за решёткой. Как только вышел и мне, всё ещё психующему и злому дали телефон, то на экранчике его всплыло объявление: "(81) пропущенных звонков от контакта «Алиса». Как только приехал, эта женщина отхлестала меня, взрослого мужика и спец-агента секретной организации, всеми полотенцами что были в доме и поклялась, что больше в жизни я из своей страны не куда не смогу выехать. Ну и бог с ним! В Германии то я уже и так разочарован был, больше не куда ехать не хотелось.