Голос Ангела

— Похороны её матери состоятся через три дня, — тихо пробормотал Сынмин, потупив глаза в холодный скрипящий пол уже старого дома.       Чонин только было успел буркнуть на подобии "что?" и широко распахнуть свои лисьи, до удивления хитрые глаза. Он не поверил. Не поверил в это. Не хотел верить. По крайней мере, в первые секунды после услышанного. — Только не говори, что ты не веришь, — грубо прогавкнул Ким, поджав губы и, наконец, подняв свою голову вверх, пересекаясь взглядом с парнем, напротив. — Она лежала в больнице от шока, а ты даже не соизволил прийти. Ты даже не знал об этом. Хах... — в напряженный воздух вылился еще один напряженный, тяжелый, утомляющий вздох. — Хм?.. Как я должен был по-твоему узнать об этом? Мысли должен был прочитать? Почему ты винишь меня сейчас, Ким? — бровь Яна изогнулась, а уголки губ опустились вниз в кривой, но недоброй улыбке. — Я не виню тебя. — отрезал Сынмин, крепче сжав воротник парня. — Может, нам надо перейти к другой теме в её доме? — любопытные глаза Яна переметнулись с дикого взгляда Сынмина на проход в твою спальню. — Как её самочувствие?       Ким Сынмин ослабил хватку на воротнике черноволосого паренька и сел за кухонный стол, задумчиво скрестив пальцы в замок и потупив взгляд на белую кружевную скатерть. Чонин пристально своими зоркими, внимательными глазами следил за каждым движением юноши. Когда тот сел, Ян даже не пошевелился, а лишь опустил взгляд на него в ожидании ответа. Сынмин же прикрыл веки, дабы разобраться с потоком мыслей, кой не мог оставить его в покое хоть на один божий день. После нескольких секунд молчания, Ким начал свою тихую, низким голосом речь: — Буквально позавчера она вообще ничего не чувствовала. Вчера же, когда она была в ванне, то она наконец начала проявлять хоть какие-то эмоции. И это были эмоции печали и горя. Она сидела, вся подавленная, поджав худые коленки к груди, и плакала, хоть это и еле было как заметно под струйками горячей воды. Это... можно считать огромным успехом. Сегодня у неё назначен сеанс с психотерапевтом. Эта женщина должна помочь Т/и справиться с этой ношей... — А ты? — вдруг перебил Чонин, наконец начав двигаться в его сторону, и тоже сел за стол, напротив. Где-то на фоне стукали настенные часы. — Я? — зачем-то переспросил Ким, сам того не зная причины. — Один психотерапевт не поможет, ты же прекрасно знаешь это. — Да, я знаю, вот поэтому я и пытаюсь для неё создать комфортную среду, где она могла чувствовать себя безопасно. Я... Должен вынести эту ношу вместе с ней. Ведь матушка... Ведь... Матушка... — парень затих, начав дышать как-то отрывисто, он ухватился за сердце, словно оно заболело, закололо в ту же секунду. — Ведь... она мне заменила мать. Эта женщина... Просто чудо. Я по-настоящему думал, что я её сын. Я по-настоящему принял чужую женщину за свою мать. А она с тихой морщинистой улыбкой с бескорыстием принимала это.       Чонин сидел и с изумлёнными глазами выслушивал Сынмина. В ту секунду вражда между двумя личностями испарилась, и воцарилась взаимопонимающая тишина. — Я лично видел Ли Сон Хуэй лишь несколько раз. И в эти разы я каждый раз удивлялся, насколько она удивительная и добрая женщина. Я невольно задавался вопросом: "А такие вообще существуют? Я точно не сплю? Я точно не умер?". Ведь я сам то рос без достойной материнской любви. Я прекрасно знаю, что я одинок. Единственная родная нянечка умерла, а я всё ещё, как маленький ребёнок, цепляюсь за остатки внимания со стороны женщин. И эти остатки внимания мне уделила эта женщина, Ли Сон Хуэй. Морщинистая вся, иссохшая, исхудавшая. Её руки были все грязные, покрытые ссадинами – явный признак того, что человек не покладая рук работает, ценя каждую грошу, положенную в кошелёк. Но, также, как и тебя, меня поразила её улыбка. Лёгкая, тёплая улыбка настоящей матери. Мы все переживаем настоящие трагедии в жизни. У каждого из нас есть свои чёрные полосы в жизни, через которые надо непременно пройти, если хочешь дальше зваться "человеком". Мы уже пережили достаточно. Теперь настала очередь Т/и... — Не неси чушь. "Каждый должен пройти это испытание, дарованное судьбой"? Да если бы мне дали выбор, то я бы не позволил пережить Т/и такое! Я бы не позволил этому случиться, и она бы зажила спокойной и счастливой жизнью! — Таков мир. Жестокий. Мрачный. И несправедливый.       Сынмин сжал кулаки, прикусив нижнюю губу. Он не мог не согласиться с последним высказываем Чонина. "Таков мир. Жестокий. Мрачный. И несправедливый." Ведь он сам слишком хорошо знает, насколько азартной может быть эта игра под названием "жизнь". — Улыбка Т/и точно такая же, как и у её матери. Такая же тёплая, лёгкая, материнская, успокаивающая. Мне нравится в ней всё, — пролепетал Ян и провел указательным пальцем по столу со скатертью, рисуя непонятный узор.       Гневный импульс отдался эхом в голове Кима. — Она для меня всё. Т/и – это всё, что у меня осталось в этой жизни. Так что не смей...       Сынмин не успел закончить свою грубость, как Чонин сразу же перебил его высоким, как будто презирающим тоном: — Как тебе ещё Т/и намордник не одела? Полегче... — он сделал лицо, словно только что выпил прокисшее молоко. — Как тебя ещё фермеры не поймали, хитрый лис? За воровство кур и льстивость и по хвосту можно получить, знаешь ли...       Вдруг прозвонил будильник на телефоне Сынмина. Пора вставать нашей маленькой принцессе на сеанс с психотерапевтом. Пока звон будильника гудел, а телефон вибрировал на кухонном столе, Ким просто стоял, не двигался, наблюдал за своим "соперником". Тот, в свою очередь, хмыкнул и развернулся, покинув дом, оставив после себя лишь конкурирующий осадок. Сынмин услышал топот шагов и скрип кровати. Ты проснулась. Парень тут же спохватился и вмиг оказался в твоей комнате, помогая тебе прийти в себя и проснуться. — Выспалась? — спокойно прошептал Сынмин, открывая дверь в ванную комнату. — Да, вроде, немного, не знаю... — ты начала мешкаться, а твои губы изогнулись в кривую линию. — Да, сегодня нам надо сходить на один сеанс...

***

— Т/и, всё хорошо. Пошли, зайдем вон в то кафе, — Сынмин указал пальцем на просторное кафе в углу жилого дома. — Как прошёл сеанс с психотерапевтом? Если не хочешь рассказывать, то не говори. Я не заставляю, — Ким чуть поправил свою челку и помог тебе присесть за столик. — ...Нормально. Вроде того... — прошептала ты, убрав прядь волос за ухо. — Ну и отлично. Давай перекусим. Завтра ты в школу идёшь. Вон, тут, осталось-то, чуть-чуть до её окончания, — подбодрил тебя Сынмин, торжественно сжав кулак, и позвал официанта. — Тебя проводить завтра до неё? — Как хочешь... — Хорошо, я приду. Тогда жди меня с утреца. — Вот ваш заказ. Приятного вам аппетита, — поклонился официант, улыбнувшись как-то странно и нелепо. Ким сразу же бросил на него подозрительный взгляд, но тот всё также стоял с улыбкой, а после уверено продолжил. — Вы же "Stray"? О вас двоих очень много говорят по телевизору. Это честь для нас, что вы зашли сюда.       Сынмин начал думать. "Для нас"? Для кого "нас"? По его капелькам пота, стекающих с его лба, и сжимающим поднос пальцам можно было с точностью сказать наоборот. Для "него" честь, а не для каких-то "нас". — Можно Ваш автограф? — обратился к тебе официант с улыбкой, протягивая свой блокнотик, на котором обычно записывают заказы от клиентов. — Я подпишу, — выхватил ручку из рук молодого паренька-официанта синюю ручку Сынмин и подписал на весь маленький листок свою подпись. — Так сойдет? — Но... Я хотел её подпись, а не Вашу, — с пренебрежением взглянул парень на Кима, но тот все также сидел с серьёзным лицом, но натянутой улыбкой артиста. — Мы дуэт. У нас одна подпись. — Заказ принесли уже? — не удержалась ты и встряла в их передрягу с таким банальным вопросом. — Да, конечно, мисс, приятного Вам аппетита!       Сынмин в последний раз взглянул на парня, который уже скрылся где-то в дальней комнате для персонала. — Зачем ты так? Он же наш фанат. — спросила ты, начав свою трапезу. — Он как-то не так смотрел, — огрызнулся Ким, чуть с гневом схватив за деревянные палочки. — "Как-то не так"? Вроде дружелюбно. Ну, мне так показалось... — Вот именно, что не дружелюбно, а как-то... Не знаю, как объяснить. Ладно. Опустим. Не время обсуждать это. Приятного аппетита.

***

      Ким Сынмин стоял в небольшом помещении напротив небольшого алтаря с фотографией женщины в зрелом возрасте. Его серьёзное, но в то же время угнетающее выражение лица лишь подчеркивала его чёрная одежда. Он медленно поправил воротник черной водолазки и отчаянно, тяжело вздохнул, мельком пробежавшись сопереживающим и грустным взглядом по тебе. Его чувства притупились, все эмоции он уже выплакал. Он прекрасно понимал, что сейчас – не время для слёз, не время для сладко манящей слабости, – ведь подле его плеча стояла ты – хрупкая из всех хрупких созданий на всей этой планете, сломанная личность, которая пережила немало невзгод в столь юном возрасте, но которая до сих пор стойко держится, цепляясь за последние "камешки" надежды, кои в любой момент могут сорваться. Не время для такой слабости. Чтобы помочь тебе – надо стойко держаться, подставлять своё плечо для горьких слёз и крепко обнимать, успокаивая и поглаживая по волосам.

Не место для таких "слабых" эмоций.

Не здесь.

Не сейчас.

Никогда.

      Ты же стояла вся в слезах и горе. Ты всё ещё не могла поверить, что фотография самого родного тебе человека висит над алтарем возле праха покоящегося. Не могла поверить в то, что перед тобою висит фотография матери, Ли Сон Хуэй. Тогда тот сон был реальностью, а реальность во сне была настоящим сном? Ты не понимала. Твой мозг подсознательно блокировал все функции для понимания до этого момента... когда на столике стоял лишь прах матери. Сынмин легонько прижал тебя к себе. В тот момент ты всё поняла. Поняла, что мамы больше нет. Поняла, что в этом мире от близких родственников не осталось никого.

Никого.

Мамы больше нет.

      Живот закрутил, начал ныть, выть от внутренней боли, которую ты чувствовала. Драгоценного большого камня, что так помогал тебе держаться над пропастью больше нет – он сам упал вниз, в пучину манящей бездны. В груди всё ныло, стало тяжело дышать. Внутри носа защекотало – вот-вот подступал новый прилив солёной жидкости.  — Плакать – это нормально, — вдруг тихий, но в то же время сопереживающий голос послышался сзади. Ты вздрогнула, словно от крика, и взглянула через плечо заплаканными опухшими глазами. — Я тоже пришёл проститься с матушкой. — Не называй её так!.. — оскалился Сынмин со взглядом обиженной овчарки, но потом успокоился и опомнился, ведь не то время, не то место, чтобы спорить с этим человеком. — Не думаю, что Ли Сон Хуэй бы понравилось то, что мы сейчас будем ссориться, брат, — парень подошёл ближе к алтарю и сел на колени, он потупил взгляд в пол.       Минута молчания. Все обиды парни затаили глубоко внутрь. Ты же тихо плакала в плечо Кима, попутно вытирая слёзы об его рукав.

Матери больше нет.

Той, за которую ты держалась, больше нет.

Осталась лишь одна ты из своей семьи.

Сможешь вынести всю ношу, всё бремя на своих хрупких плечах?

      Прошло несколько дней с момента прощания с матерью и с момента начала посещений психотерапевта. — Я хочу записать новую песню, — твердо и решительно процедила ты, сжав ладони в кулаки.       Сынмин, который ел лапшу, поперхнулся и с удивлением уставился на тебя. Проглотив последние макаронины, он, наконец, улыбнулся и кивнул: — Если хочешь – то твори. Хорошо. Запишем новую песню, как ты желаешь. — Спасибо... — Это тебе спасибо...

Close your eyes, you′ll be here soon 一 二 三 四 五分 時々 本当に寝たい でも このワードできない おやすみ おやすみ おやすみ おやすみ おやすみ おやすみ Close your eyes and you'll leave this dream おやすみ おやすみ I know that it′s hard to do Days go by しょうがない Moments pass Shattered glass Hands of time Where's that chime? In my head I'll just I′ll just I′ll just I'll just Hands of time will wring my neck Every little moment spells regret But I don′t have to feel this way As a voice inside my head おやすみ おやすみ おやすみ おやすみ おやすみ おやすみ Close your eyes and you'll leave this dream おやすみ おやすみ I know that it′s hard to do おやすみ おやすみ Close your eyes and you'll leave this dream おやすみ おやすみ I know that it′s hard to do おやすみ おやすみ Close your eyes and you'll leave this dream おやすみ おやすみ I know that it's hard to do

(My Time - bo en)