Too Much Love Will Kill You

Бетти Данлер 1978

Я умирала в то время. Порой после концертов я лежала в номере и рыдала, глядя в потолок, настолько мне стало невыносимо жить, зная, что я не нужна Роберту. Я была глупа, раз не прислушалась к совету Бэсси и не рассказала ему обо всём. Я столько раз порывалась отправить ему письмо, хотела просто посмотреть в его глаза и всё сказать, но каждый раз осекала себя. Я боялась быть отвергнутой. Роберт уже подумывал уйти из группы и стать учителем, и нам с Бонзо составило большого труда отговорить его. Ему уже стало намного лучше, и кажется, что он стал смиряться с произошедшим, но что-то явно мешало ему жить. Я вернулась в Лондон больной. На дворе стоял апрель, а я в те дни настолько утопала в наркоте и алкоголе, что казалось: ещё чуть-чуть — и всё пойдёт ко дну. Арни, ставший моим менеджером, подозревал о переменах внутри меня, но списывал всё на дурную компанию Фредди и его друзей. Отчасти он был прав. Они развлекались, а я просто заглушала в себе всякие сердечные порывы. Думаю, если бы я чуть меньше сидела на кокаине и таблетках, то знала бы, чем он занимается на самом деле, пока я была в отключке. Но я понятия не имела. Роберт приехал ко мне на новую квартиру, и я впустила его, позволив какое-то время заботиться о себе. Но мне было настолько невыносимо быть рядом с ним и не дотрагиваться до него, что было проще наговорить ему всего самого ужасно и послать к жене. К тому времени Морин и Ширли вынули мне всю душу, не раз ткнув в то, что у меня нет никаких прав уводить Роберта из семьи. Я и не собиралась этого делать. Мы тогда сильно поругались, и всё, что мне пришло в голову — отправить его домой мириться с женой. Это была большая ошибка. Я своими руками отняла у нас три года жизни. — Ты будешь мне указывать, что делать? — Роберт не знал, на кого именно злиться. — Да, я буду тебе указывать! Давай уже проваливай! — Ты так хочешь, чтобы я ушёл? — Да, хочу. — Тогда скажи это ещё раз, — он крепко держал меня в руках, вцепившись пальцами в предплечья и глядя в мои безумные глаза. — Ну давай, скажи это ещё раз! — Уходи! Уходи! Иди к жене! — Хорошо. Роберт ушёл. Когда за ним захлопнулась дверь, я поняла, что натворила: после этой безобразной сцены я больше не смогу вернуть его. Мало кто знает, что именно после этого родился Логан. Я всегда любила его как своего сына, но именно его появление на свет охладило мой пыл. Я не была той хищницей, которую из меня сделала пресса и многие другие люди. Бабушка всегда учила меня: на чужом несчастье нельзя построить своё счастье. Уводить мужей из семьи — неверный поступок. В тот день я горько рыдала. Мне было так больно, что я снова глушила все дурные эмоции наркотиками. Я знала, что умираю. Я умирала от любви к Роберту. Умирала оттого, что он никогда не будет мне принадлежать. Я разрушили всё своими руками, и пути назад нет. Спустя две недели я приехала в Нью-Йорк к своему парикмахеру, Кеннету Голду, у которого кто только в те дни ни бывал. Я собиралась подровнять кончики и сделать модную чёлку. — Бэтс, у тебя тут седая прядь. — Что? — он показал мне на неё. — Но как? — Иногда от сильного стресса пигмент из волос может уйти. В тот день, когда Роберт ушёл, наверное, я умерла. Мы решили окрасить волосы в мой натуральный цвет, чтобы никто ничего не понял. Я боялась постареть и стать никому не нужной. Тогда мне исполнилось двадцать семь, и это был тот самый возраст, чтобы трагично умереть в расцвете сил. Недавно это чуть не случилось, когда я переборщила с «колёсами». Я глушила боль в тусовках, в дурных компаниях дружков-геев Фредди, не считая это чем-то плохим. Я таскалась с ним по пагубным клубам, где чем только не занимались. Видела то, чего лучше бы мне никогда не знать. Я познавала тёмную сторону жизни, думая, что так буду меньше думать о Роберте. С развратом пришли и большие деньги. На меня один за другим сыпались рекламные контракты, а мне оставалось лишь выбирать. Большие деньги всегда приводят к наркотикам и многочисленным оргиям, потому что никто не знает, как верно справляться с давлением прессы и публики, и славой. Я тонула тогда и не знала, как мне выбраться на свет. У меня просто не было мотивации двигаться вперёд, покоряя новые вершины. Если бы я знала, что в июне семьдесят восьмого Роберт будет на Ибице, то осталась бы во Франции, где Queen записывали альбом. Но меня пригласил Фредди, и я поехала за ним, пусть с нами и должен был быть Роджер. Я увидела в ресторане Роберта, и во мне всё замерло: я не дышала и не чувствовала. Меня только пробивала дрожь оттого, что он был совсем близко от меня. Мы с Фредди выдали тогда себя. Роберт всё понял. А я словно голодная кошка накинулась на Фредди, пытаясь доказать себе, что совсем не хочу Робби. Это было настоящее сумасшествие, но несколько дней мы как-то держались, пусть Фредди постоянно и подозревал меня в измене, хотя и не показывал это. В один из вечеров я танцевала с Робертом, потом с Роджером, а после Роберт и Фредди подрались. Они не поделили меня. Мы с Фредди жутко поругались тогда, пусть и сказано между нами было мало. Но больше всего пожар разгорелся между мной и Робертом. Он обвинял меня, я пыталась отпираться и игнорировать его, делать вид, что мне всё равно, а он агрессивно реагировал на мои выпады. Я покинула его, проклиная и обещая, что больше никогда не подойду к нему. Он был пьян, а я снова умирала без него. — Дай мне дозу кокаина, — я ворвалась в номер Роджера. — Ты знаешь, где взять, — он стряхнул пепел с сигареты. — Нет, я про инъекцию, — бесновалась я. — Ну пожалуйста! — Роджер с возмущением и упрёком смотрел на меня. — Нет, Бетти. — Тебе так сложно? Да, сложно? — я была злой и разгорячённой. — Ты просто эгоист. — Я тебе дам «колёса», и можешь остаться здесь. Или ищи дозу сама. Я согласилась с ним. Мне особо некуда было деваться. Я не могла вернуться в наш с Фредди номер, как и не могла пойти к Роберту. Приняв пару таблеток, я забылась до утра. Вернувшись в наш с Фредди номер, я его там не застала. Он пришёл спустя некоторое время помятый и довольный, а я придумала себе оправдание, что он был с другой женщиной. Я была такой глупой, если верила в подобную чушь, ведь вокруг меня было столько тревожных звоночков, но отодвигая всё на задний план, продолжала тянуть за хвост наши отношения с Фредди. Я вернулась к своей жизни, словно ничего и не случилось. Мы с Фредди стали терять интерес друг к другу. Он всё меньше смотрел в мою сторону, как прежде, а я всё больше думала о Роберте. Фредди пытался мне доказать обратное, но у него слабо получалось. Секс становился скучным и пресным, а Фредди было просто неинтересно со мной. Он запросто мог пропасть куда-нибудь, а я — уехать без него в Америку. Я перестала ему сообщать о своих перелётах и переменах, мне просто стало некогда, учитывая, что в то время я начала своё самое успешное на тот момент шоу. «Испанка» была чем-то новым для меня: более экспрессивной, более драйвовой и сложной. А ещё я стала активно осваивать телевидение, в чём мне помогал Джимми Пейдж. Мы сильно сблизились в те дни, потому что у нас было две общих страсти — Роберт и наркотики. Джо Фанелли возник в нашей жизни неожиданно. Фредди привёз его из Америки, найдя его незнамо где. Наверное, у них закрутился роман, пока я развлекалась с Робертом в турах. Может быть, ещё как-то их свела жизнь, я точно не знаю и не хочу знать. Джо мне сразу же понравился, но я чувствовала какую-то настороженность по отношению к себе. Очевидно, это была лёгкая ревность. Фредди сразу же принялся устраивать жизнь Джо, а я отступила куда-то на задний план. — Что ты пьёшь? — Джо глянул в мою сторону, смешивая коктейли. — Вино или мартини с яблочным соком, — сказала я, опустив голову вниз. — Какая-то ты невесёлая. — У меня нет причин веселиться, — отрезала я. — Почему? Фредди же всё делает для тебя. — Делает? — тихо повторила я. — Нет, не делает. Не делает меня такой счастливой, чтобы мне не хотелось ни о чём думать. — У всех свои тараканы. — Да, это так. Просто… Я не знаю точно, где моё место. Джо не стал меня закладывать, а Фредди продолжал верить, что я всё так же на его стороне. Временами у нас всё было хорошо. Мы спали в одной постели, нежно предаваясь любви, правда, Фредди предпочитал всегда быть в пассивной роли, но мне так больше нравилось, потому что я могла контролировать весь процесс и своё удовольствие. Мы часто говорили о разном. Но иногда между нами случались мерзкие ссоры ревности. Я больше не виделась с Робертом, а Фредди продолжал напоминать мне об этом. Он взбесился, когда я собралась на свадьбу Коула, потому что там должен был находиться Роберт. — Однажды он поиграет тобой и бросит, — Фредди ушёл, громко хлопнув дверью, а я не верила ему. Я всё равно уехала в Лондон. Всю свадьбу все смотрели на Роберта, гадая, всё ли с ним в порядке. Ему уже было намного лучше, но мало кто понимал, что это я была причиной того, что он живой и у него возник вкус к жизни. Я спасла его тогда, и он это знал. Мне удавалось сторониться его весь вечер, но он всё равно застал меня врасплох. Мы поругались, и я ушла куда глаза глядят, подвернула ногу и ударилась головой. Роберт нашёл меня спустя какое-то время и был очень обеспокоен. В тот вечер он остался со мной, а я всё поняла. Поняла, что так отчаянно он пытался мне сказать. Я любила его, а он меня. И мне от этого почему-то было очень больно. Я не могла быть с ним, поэтому считала, что никогда не буду счастливой. — Я такая глупая. Такая глупая. Почему я всё раньше не поняла? Почему я не поняла это в Чикаго? Мы снова не виделись с ним. Я пыталась построить отношения с Фредди в это время, а он, судя по всему, утопал в гулянках. По сути, я была не нужна ему. Со мной стало скучно, какой бы я крутой ни была и как бы ни силилась быть такой же рок-зведой. Я не давала ему то, чего он хотел — любви, как телесной, так душевной. Но я была с ним тогда. Фредди временами понимал, что так я скоро сбегу от него, и пытался наладить всё между нами. — Я знаю, как ты любишь, когда тебя удивляют, — он устраивал ужины при свечах. — Я не люблю мишуру, я люблю поступки, — ответила я тогда, и кажется, он обиделся. — Я мало уделяю тебе внимания, — нашёлся он. — Мне так жаль. — Всё в порядке, — я сделала глоток вина. — Просто в нашей жизни нет никакого постоянства. — Ты хочешь, чтобы мы жили вместе? — Я не об этом. Но давай не будем о плохом. На следующий день я уехала с концертами в Стокгольм, и всё изменилось навсегда. Я не планировала такие перемены, не думала, что одна неделя всё перевернёт с ног на голову и отныне я буду жить ожиданием, когда же Роберт станет моим, а я — его. После выступления я решила заехать в студию, где днём работали Роберт и Джонси. Я застала его одного, не зная, что в темноте притаился Коул, подслушавший наш разговор. Я не планировала ничего, думала, что просто посмотрю на Робби, но всё вышло иначе. — Я люблю тебя, — выдохнула я, глядя в бездонные голубые глаза Роберта. — Я поняла это ещё до того, как умер Карак, и хотела уйти от Фредди, согласиться, как Кат, на объедки, лишь бы просто быть с тобой. А потом… Я не смела сказать тебе об этом. Я не имела на это права. Мне стало намного проще, когда я это сказала, и стало намного лучше, когда он признался в ответ. Я ничего не обещала ему: ни вечной любви, ни верности, ни страстной ночи. Я просила его мучиться и ждать. Теперь, спустя годы, я понимаю, что это время, по сути, ничего не решило для нас, мы только мучили друг друга. Страдали оттого, что я заставляла его выбирать правильное — жить с нелюбимой женой ради детей — между чувствами ко мне. Но мне не хотелось быть ни разлучницей, ни эгоисткой. Я не хотела своими капризами ломать ему жизнь. Наверное, это и есть самая настоящая любовь, которая способна жертвовать ради другого человека. И я принесла себя в жертву ради эфемерного счастья Морин и светлого детства Кармен и Логана. И я снова умирала без Роберта, снова тонула в сомнительных развлечениях. В ту безумную ночь я не отдалась ему до конца, пусть между нами почти и не существовало никаких преград. Губами и кончиками пальцев я исследовала его тело, пытаясь понять, где же предел этой пытки. Я показывала ему, где меня можно целовать, с какой стороны лучше подобраться ко мне, чтобы получить как можно больше удовольствия. Ему нравилось испытывать моё терпение, и пусть тот самый коитус так и не случился, но в любом случае это была та самая телесная близость, после которой ничто уже не было прежним. Утром Роберт пытался понять, что со мной на самом деле случилось, а я была просто счастлива. Мне больше не надо было врать и скрываться от него. Я освободилась от некоторых оков, зная, что он тоже меня любит. Именно в те дни мы записали шесть песен, которые вошли в «Moon & Sun. Vol.1». Тогда я пела слабо, но мне хотелось быть в этой волне Роберта. Временами он был серьёзен и напряжён, а иногда расслаблен и радостен. Определённо, эта ночь высвободила его эмоции, позволив творить и выплёскивать свои чувства. Как гласит легенда, Робби стащил эти плёнки, пусть Джи их и искал, и хранил до нашей свадьбы. С его помощью я написала текст одной из наших песен, после чего начав втихаря черкать строчки. Робби раскрыл во мне то, что никто не мог точно нащупать. Он помог мне со временем обрести голос, найти свой источник вдохновения. Он придал траекторию моему движению, и всё, что я написала потом — почти всё посвящено ему. Это было наше тихое счастье. Ночью Роберт пробирался ко мне, и даже Эбони не знала об этом, а иногда я уходила к нему. Мы снова занимались любовью без полового акта, познавая возможности друг друга, наслаждаясь тем счастьем, что случайно свалилось на нас. Мы говорили лишь на рассвете, когда ночь снимала свои покровы, словно обнажая наши тайны. Мне так хотелось, чтобы время замерло навсегда, чтобы мы с Робертом застыли в этом состоянии, как стрекозы в янтаре, но жизнь и так подарила нам роскошь быть вместе, другого шанса у нас просто могло не быть. — Я люблю тебя, — прошептала я, целуя его в изгиб шеи. — Что бы ни случилось дальше — просто знай это. — И я люблю тебя, — уголки его губ дрогнули. — Не хочу отпускать эту ночь. — Я знаю, — выдохнула я, ощущая беспокойство. Я приняла для себя мучительное решение, после чего продолжила умирать. Я оставила Роберта, как и просил Джи. Прекрасно осознавая, что не буду просить Робби уйти от жены — мне пришлось пожертвовать своим покоем. Оставив краткую записку, я ушла на рассвете, поплакалась о своём решении Джи и Джимми, и уехала к Фредди. Я больше не была прежней. Я больше не могла быть такой же. Не могла так же смотреть в глаза Фредди. Не могла с такой же страстью отдаваться ему. Во мне будто умерло всё старое, всё то, что связывало меня с ним. Я была с ним, но страстно хотела Роберта. Испив эту чашу любви, я не могла остановиться, поэтому отрезала для себя все пути к отступлению. Приказав Роберту не звонить мне, не писать и не искать меня, думала, что вдали я забуду его, но шло время, а у меня это никак не получалось. Я любила его и ничего не могла с собой поделать. — Вот теперь мы свободны, — Фредди посмотрел на меня, провожая внимательным взглядом сигарету, сжатую между пальцев. — Я могу творить как хочу, а ты без Криса можешь быть собой. — Я не свободна, и ты это знаешь, — зачем-то напомнила я. — Я не могу существовать отдельно от своего медийного образа и уж тем более не могу делать всё, что взбредёт мне в голову. — Ты постоянно пытаешься меня ужалить. В чём дело, Бетти? — Фредди снова пытался вызвать меня на откровенность, но вряд ли он просто так сделал бы это. Мне было что скрывать, и я не хотела это никому показывать. Тем более Фредди. — Ни в чём! Хотя нет! Дело в том, что, чёрт возьми, я хочу, чтобы ты отстал от меня, потому что мечтаю побыть одна! — вспылила я. — Ты опять нанюхалась кокаина? — он и сам грешил этим, не меньше меня. Только для него это был способ раствориться, а для меня — забыться. — Даже если и так? Тебе-то какое дело? — я стряхнула сигаретный пепел на кафельный пол. — Что ты вообще обо мне понимаешь? — Я люблю тебя, — признался он. Мне хотелось выпалить, что я не люблю его. Во мне осталась только жалость, я искренне думала, что без меня он долго не протянет и закончит свои печально, как и двадцатилетние торчки, не знавшие чувства меры. — Ладно, прости меня. Я просто устала, — нашлась я. — Иди сюда, — он распахнул для меня объятья. Я отдалась ему, потому что не знала способа, как ещё забыться. Внушая себе, что надо хотеть того, кто с тобой рядом, а не того, кто для меня недоступен, мне удавалось как-то скрывать истинные эмоции от Фредди. Иногда прорывалась моя пассивная агрессия, но Фредди всегда находил этому сто нелепых оправданий. Ему было что скрывать от меня. Мы были два сапога пара. Этот год закончился тем, что мы вернулись в Лондон на некоторое время. Я уже начала мириться с тем, что вечеринки с наркотиками и алкоголем — мой способ существования. Наши отношения с Фредди стали сильно остывать, думаю, он и сам был рад тому, что ему не нужно было ложиться со мной в постель, чтобы заняться сексом. Однако он боялся меня отпустить, явно понимая, что я исчезну из его жизни, оторвав последнюю нить, связывающую его с ощущением того, что он не особо отличается от всех остальных. В последние часы уходящего года я позвонила в Дженнингс, чтобы услышать голос Роберта. Я ничего не хотела от него, не собиралась давать ему ложную надежду — нет, я не была настолько эгоистичной. Трубку сняла Морин. Я хотела было сразу же прекратить разговор. — Дай мне, — услышала я голос Роберта. — Опять твои бабы звонят сюда и дышат в трубку, — вспылила Морин. — Ты прекрасно знаешь, что у меня нет никаких баб, — стал отпираться Роберт. Он прильнул к трубке телефона. Я молчала, пусть и ощущала его присутствие, и лишь спустя некоторое время слёзы прорвались. — Девочка моя, это ты? — я молчала и ничего не могла сказать. — Я придумаю что-нибудь. Я придумаю, и мы будем вместе. Я положила трубку, ощущая, как мне плохо. Ничего бы он не придумал. В итоге это мне пришлось принимать многие решения, чтобы наши отношения не утонули в пыли времени. Услышав его голос, я не почувствовала себя лучше. Я просто рвала себе душу, делала себе больно, погружая себя в какой-то новый способ существования. — Почему ты плачешь? — Фредди испуганно посмотрел на меня. — Я не знаю. Вспомнила про маму, — соврала я. — Она всегда будет с тобой, — он легко дотронулся до моей щеки. — Я всегда буду с тобой рядом. — Обними меня, — попросила я, поднимая на него заплаканное лицо. Фредди привлёк меня к себе — я прижалась щекой к его груди, чувствуя, как меня накрывает ещё сильнее. Я умирала от любви к мужчине, с которым не могла быть, и это была невыносимая пытка.

***

Тогда точно было хуже, чем сейчас. Я жила без надежды на будущее с Робертом, скованная мыслями, навязанными мне бабушкой. Сейчас же всё иначе: нечто подобное мы с Робби уже переживали, и каждый раз выход обязательно находился. — Роберт согласился на одну запись, — от голоса Донна я вздрогнула. — Скажи, почему ты мучилась? Ты мучила себя и Роберта. — Я знаю, но мне казалось, что я поступаю правильно. Я боялась разрушить его семью, боялась травмировать его детей. Я не думала тогда о себе и о том, что своими поступками делаю только хуже. Бабушка всегда говорила: мужчины не оставляют даже самых плохих жён. Но я и не решилась стать любовницей Роберта. Я просто раздразнила его воображение и оставила его. — А Фредди? — Донн положил диктофон в сумку. — Наши с ним отношения стали сходить на нет. Через полтора года всё изменилось, и жаль, что я не смогла поставить точку в нашем романе. В любом случае после Швеции у нас стала отпадать надобность в сексе. Я выдохнула, радуясь, что Роберт решил остаться дома. Определённо, эта тёплая ночь дарила ощущение счастья.