limb

Ch.10. Closer

«Он так пылко лез ей в душу, что, ища для себя выгоду, нашел любовь, так старался овладеть ее сердцем, что полюбил сам»

Габриэль Гарсия Маркес «Сто лет одиночества»

      Когда Хан просыпается, Ли лежит рядом, мирно посапывая и, по-видимому, наблюдая лучшие сны. Сложенные ладони спокойно лежат под его виском, что кажется парню достаточно милым. Джисон неосознанно отражает его позу, вглядываясь в лицо и подмечая про себя отсутствие синяков, оно и к лучшему. Хотя все еще безумно стыдно, но он совершенно не помнит, чем все закончилось. Он уснул? Скорее всего, потерял сознание, и мужчина вновь донес его до дома… Как мерзко от самого себя, но он все же надеется, что смог его оттолкнуть от себя, как бы в глубине души ни хотел обратного.       Продолжает разглядывать его, останавливаясь на часах, на которые раньше совсем не обращал внимания. На них нет времени, либо оно какое-то странное. Число 35 странно бросается в глаза, заставляя парня размышлять по этому поводу. Почему чужие часы так выглядят и где привычный взгляду циферблат?       Заметив, как начинают подрагивать чужие ресницы при пробуждении, Хан испуганно закрывает свои глаза, делая вид, что все еще спит. Говорить о вчерашнем неловко и так бессмысленно. У него нет нужных слов для оправдания, да и что вообще может оправдать насилие? Он вновь вспоминает мерзкий хруст черепа после удара, все же открывая глаза, желая почувствовать реальность. Минхо живой, и с ним все в порядке, и именно он сейчас смотрит прямо в упор на него. Зрачки буквально касаются друг друга, а веки не в силах даже моргнуть. Джисон пытается понять чужое настроение: лицо, казалось бы, абсолютно спокойное, но чуть дернувшиеся брови выдают Ли с потрохами. Парень на свой страх и риск тянется к мужчине, чтобы тактильно убедиться, что все происходящее сейчас — не сон, а Минхо, как бы не хотел, даже остановить его не в силах, ведь прежде чем лечь спать, снял перчатки.       — Твоя голова, — Ли старается увернуться, но некуда, и Хан осторожно дотрагивается, ощупывая затылок. — Ты… Прости меня, — извиняется неосознанно, ведь вроде хотел испортить с ним отношения, но что-то изнутри отчаянно этому сопротивляется.       — Сколько еще мне нужно вытерпеть, прежде чем ты поймешь, что лучше использовать слова? — давит Ли, чувствуя как отвращение, так и необъяснимую жалость к парню. Джисон молчит, не зная, что на это ответить. — Что вчера на тебя нашло? — Минхо и так понимает, что сковырнул еще свежую рану, а потому желает узнать, что именно она в себе скрывает.       — Просто… Мы можем это не обсуждать? — сглатывает Хан, уводя пристыженно глаза в сторону — Ли нравится эта его чувствительная сторона, что обнажает его сердце самым правильным образом.       — Я говорил, что хочу узнать тебя, — напоминает мужчина. — Ждешь, что я что-то скажу про себя? Идет. Спросишь меня о чем-то или мне следует снова самому придумать историю? — голова Джисона столь опустошенная, что мыслей практически ноль, а сейчас такой шанс узнать что-то новое о том, кто так необходимо заботится в последнее время.       — Эта женщина… — он кивает на закрытую дверь. — Твоя мать? — заходит издалека, удивляя Минхо таким простым и даже слегка глупым вопросом.       — Нет. Я же все время зову ее тетушкой, — усмехается Ли, усаживаясь на месте, устав чувствовать теплое дыхание обоих прямо у лица.       — Ну, мало ли… Ты странный, я не знаю, чего ожидать от тебя или твоей семьи, — зрачки так или иначе начинают дрожать, выдавая с потрохами его неумелую уловку.       — Ах, вот оно что… Это и был твой вопрос? Моя семья? — Минхо переводит взгляд на окно, замечая, какая солнечная погода сегодня. — У меня никого нет и не было никогда, — как на духу выбрасывает мужчина.       — Оу, — жмется Джисон, кусая губы и осознавая, что вопросы, которыми они обычно перебрасываются, слишком личные, чтобы обсуждать их с незнакомцами. Ловит себя на мысли, что мог задеть его чувства, однако, вспоминает, сколько раз тот сам совершенно не держал субординацию. — Так ты детдомовский? Я тоже там был какое-то время… пока не сбежал, — Ли усмехается, чем невольно пугает и без того удивленного парня. — Что?       — Мне интересно узнать, как ты жил до сих пор, — честно выдает мужчина с долей необъяснимой грусти. Сколько всего пришлось пройти Хану за столь короткий отрезок времени? — Хочешь сказать, до смерти матери у тебя было все хорошо? — Джисон смотрит на него, пытаясь понять, как же ему хватает наглости так открыто спрашивать о подобных вещах.       — Д-да, — он слегка резко вылезает из спальника и садится, упираясь лопатками о шкаф. Вновь неосознанно копирует позу Ли, незаметно поглядывая в его сторону. Почему с ним всегда так странно? Дело в разнице в возрасте, внутренних комплексах, связанных и со внешностью и с недостатком умственных способностей, или же здесь все-таки что-то другое?       — Она сама умерла или… — прерывает его размышления Ли новым неприятным вопросом.       — Сама, — все еще больно говорить об этом, потому Джисон резко отвечает на неприятные вопросы, чувствуя себя должным за вчерашнее, а Минхо же ощущает это и умело использует в собственных целях.       — И что ты делал потом? Как жил дальше? — он открыто истязает его, заставляя возвращаться в те дни. Ему интересен Хан, любопытны его реакции, привычки и эмоции, какими бы они ни были.       — Это твой вопрос? Давай конкретнее. Ты мне один рассказ, и я тебе один рассказ — не больше, не меньше, — Ли открыто улыбается, явно довольный ответом.       — Я так понимаю, что после смерти матери тебя определили в детский дом до достижения совершеннолетия, ведь ближайшие родственники отказались брать за тебя ответственность. Ты из него сбежал и, по-видимому, искал пристанище, потому что квартира на это время принадлежала государству, так? — Джисон уже даже не удивляется такой проницательности, а Минхо опускает, казалось бы, не совсем нужную информацию.       — Ну.       — Что было дальше? — спрашивает Минхо.       — Конкретнее. Много всего было, о чем именно ты хочешь узнать? — дышит загнанно, желая выйти подышать. Резко просыпается и биологическая нужда, заставляя его подорваться с места и встрепенуть спокойно сидящего Ли.       Почки продолжают мучать и без того покалеченный организм, однако уже не так болят, как раньше. Словно бы Джисон выздоравливал, но он понимает, что это не так. Стоя рядом с унитазом, замечает новые пятна на бедрах, удивленный, что те совершенно не чешутся, мелкие кровоподтеки разбросаны по всей коже и с каждым днем их становится лишь больше.       Смотря на себя в зеркало, его буквально начинает тошнить. От того, кем он стал, от того, до чего он сам себя довел. Ненавидит свое отражение, однако ничего с этим поделать больше не может. Он умывается, смотря, как серая кожа хоть немного оживает под теплой водой. Проводя пальцами по волосам, собирая клоки выпавших волос, и вдруг чувствует страх. Смерть в действительности не шутка, она стоит прямо за его спиной, заставляя, кажется, впервые осознать реальность. Совсем скоро его не станет, а что вообще его ждет потом? Паника остервенело сдавливает его горло так, что в глазах взрываются светлые мушки. Он упирается ладонями в бедра, поддаваясь этому чувству совершенно без сопротивления.       — Ты в порядке? — раздается за дверью и Джисона уже порядком начинает раздражать такая опека, однако именно это помогло ему сейчас выйти из мыслей и прийти в себя.       — Да, выхожу, — еще раз ополаскивает лицо свежей водой и, вытирая руки полотенцем, выходит, смиряя мужчину недовольным взглядом.       — Что я опять успел натворить? — закатывает глаза Ли.       — Чего прицепился ко мне? Я уже в туалет не могу сам сходить?       — Упадешь опять, не хотел тетушку волновать, — Минхо пожимает плечами и плетется на кухню, чтобы перекусить. Джисон усаживается напротив, попивая йогурт и надеясь, что мужчина уже забыл про разговор, но не тут-то было. — Как ты влез в долги? — вопрос, предполагающий долгий рассказ, но Джисон его блестяще разочаровывает, заставляя улыбнуться своему проигрышу.       — Наркотики.       — Ну, я это понял, а подробнее? — усмехается, замечая коварную ухмылку на чужом лице.       — Хен, нужно правильно формулировать свои вопросы. Ты потратил эту попытку, — довольно кусает свою губу, бесстыдно разглядывая утреннего Ли. Тот выглядит вновь бесподобно, ни изъяна на его чистой светлой коже, что заставляет парня отвести взгляд, вновь ощущая свою непривлекательность.       — Хорошо. С тебя новый вопрос, — принимает игру Минхо, все больше испытывая любопытство по отношению к Джисону. Он невероятно его увлекает, заставляя все сильнее интересоваться его внутренним миром. Он словно на охоте за самой ценной добычей, но убивать ее нет никакого желания — лишь завоевать.       — Боже… и зачем тебе это все? — он устало выдыхает, начиная думать в нужном ему направлении. Хочется задать неправильный вопрос, смутить Ли и заставить его, наконец, заткнуться. Ворошить прошлое неприятно, однако поговорить все же необходимо. — Ох, я о тебе ни черта не знаю. Даже не понимаю в каком направлении думать. Тебе хотя бы есть за что зацепиться.       — Отталкивайся от того, что никто не идеален, — Минхо словно читает его мысли, подкидывая новую пищу для размышлений. — Ты ведь думал об этом, да? Что я весь такой хорошенький и никого пальцем не трону… Но задумывался ли ты, как я к этому пришел? — дьявольская, ничего хорошего не сулящая ухмылка заставляет Джисона сжаться изнутри. Он в действительности не знает этого мужчину и так беспечно начал ему доверять, а с чего? Как вообще так получилось, что он уехал черт знает куда с человеком, которого знает всего несколько недель? Хан как-то резко встает со своего места и, накидывая на себя куртку, возвращается на кухню.       — Пойдем. Прогуляемся… — страшно, однако почему-то внутри необъяснимо плещется чувство безопасности.       Они уже минут двадцать гуляют по лесной тропинке, рассматривая опавшие деревья. Джисон думает над вопросом, который пришел в голову практически сразу, но задать его не хватает смелости. Услышать положительный ответ еще более пугающе. Лучше жить в неизвестности сегодняшним днем? Парень не знает. Хотя он точно уверен, что вряд ли там что-то настолько ужасное, что вынести это будет невозможно, но маска, которую он самостоятельно придумал мужчине, безоговорочно снимется. Хан жмется, останавливаясь на месте, и ломает сухие ветви под ногами, прислушиваясь к медленному хрусту, и все же поднимает взгляд на обернувшегося в его сторону Ли, готового выложить всю свою подноготную одному единственному человеку.       — Ты убил кого-то? — и Минхо расплывается в улыбке, желая буквально похлопать парню за столь невероятную дедукцию.       — Не видел у тебя детективов, думал, ты только романы читаешь, — это был ответ? Ладони и так холодные, кажется, опустили в ведро со льдом. Губы невольно задрожали, теперь глядя на мужчину совершенно иным взглядом. — Боишься? — былой радости не осталось и следа. Ли осторожно отодвигается от него, чтобы не напугать сильнее, и как-то расстроенно выдыхает, усаживаясь к подножью дерева, и достает сигареты. Как он теперь все исправит?       — Нет… нет, не боюсь. У меня тоже за спиной есть пара грешков, — нервно усмехается, приходя к мысли, которая способна немного успокоить его разум. Ли всегда вел с ним себя обходительно, так с чего бы ему бояться?       Пара грешков?       Неужели и он убивал?       Минхо в действительности пугают эти мысли, ведь если все подтвердится, то это может закончиться для Джисона адом и ужаснейшими пытками, что тот предлагает. Потому он решает уйти подальше от этой темы, чтобы не узнавать о худшем раньше времени. Парень в действительности ему импонирует, так что плохой судьбы он уж точно ему не желает.       Хан, пересилив себя, садится рядом и прикуривает свою сигарету. Ждет, когда Ли вновь нарушит их тишину и продолжит разговор. Он готов ему довериться, конечно, не полностью, но что-то поверхностное рассказать не повредит.       — Что я тебе говорил? — Джисон удивленно поворачивается в его сторону. — Не сиди на холодном.       — Где я тебе должен здесь найти подушку? И ты вообще-то тоже сидишь, — Минхо вздыхает и снимает с себя куртку, оставаясь в легком фиолетовом свитшоте. Подкладывает ее под мужчину, чьи глаза, кажется, сейчас можно увидеть из космоса. — Ты дурак?       — Я старше тебя, имей уважение, — наигранно упрекает его Ли.       — Ты ведь заболеешь, а мне нечем тебя лечить, — хочет вытащить из-под себя одежду, но Минхо перехватывает его кисти, тепло улыбаясь и останавливая от глупостей. Обнаженная кожа всего в паре сантиметров друг от друга, и мужчина, кажется, фантомно может ощутить весь вулканический жар.       — У тетушки есть аптечка, — какой скромный флирт, однако столь осознанный, что Ли ловит себя на мысли, что ему это даже нравится. Джисон смотрит то на руки, то в глаза мужчине, неловко моргая и не в силах что-либо ответить. Он действительно теряется в его присутствии, хоть и чувствует себя комфортно вблизи. Совершает фатальную ошибку, взглянув на чужие губы и задержавшись в этом моменте чуть дольше положенного. Минхо все видит, замечает, улавливает еле заметный румянец на его щеках, трактуя для себя единственным возможным объяснением. — Погода сегодня хорошая, — отворачивается первым, делая вид, что совершенно не замечает происходящего между ними. Все это огромная проблема, которая может вылиться в еще более ужасные последствия.       — Садись рядом, — все же соображает Хан, понимая, что размеров куртки хватит на двоих. Двигается чуть в сторону, освобождая место для Ли. Тот не противится, садится, несмотря на то, что они теперь еще ближе, чем ранее. — Я сбежал из детского дома не один… — начинает он, а Минхо чувствует, как загорается изнутри, забирая обещанную награду. — Барам, — знакомое имя. —… предложила уйти оттуда, зная «хорошее» местечко, где мы смогли бы быть свободными. Из нашей компании она была старшей. И, как оказалось, на тот момент встречалась с шестеркой Му Така, и именно к нему привела нас.       — Вас? — Ли не слышит третьего человека, имени которого Джисон намеренно не произносит.       — Да… Была еще одна девочка, — Минхо замечает, как машинально сжимаются чужие кулаки, и понимает, что лучше не давить. — Они общались с Барам, а я познакомился с ней лишь в день побега. Такая глупышка, прибежала ночью к забору и, напугав нас до чертиков, поставила перед фактом, что пойдет с нами, — парень так тепло усмехнулся, что Ли отчего-то стало грустно. — Когда мы познакомились с Му Таком, он предоставил нам подвал, где мы могли ночевать. За это, конечно, нужно было платить, — настроение вновь сменяется, и Джисон достает косяк, чтобы чуть расслабиться и не поддаваться вновь эмоциям.       — Слушай, мы можем не говорить об этом, — осторожно предлагает ему Минхо.              — Как благородно… Не ты ли настаивал на том, чтобы я тебе рассказал? Хочешь ведь узнать меня, — ухмыляется Хан, не понимая, что за лицемерие исходит со стороны Ли.       — Хочу.       — Тогда не перебивай, — первая затяжка так остро ощущается, чувствуя, как слабый наркотик моментально отдает в голову, и он откидывает ее на шероховатую кору, уже блаженно улыбаясь. — Сначала нас подсаживали на траву, — он крутит меж пальцев демонстративно косяк. — Потом на таблетки, а дальше хуже. Чем сильнее наркотик, тем сильнее зависимость и дороже расплата. Долги росли в геометрической прогрессии, а я постепенно терял память. Просыпался не пойми где и в каком состоянии и всегда возвращался обратно за очередной дозой. Но однажды меня испортили, — Ли сразу вспоминает про спину. — Нас должны были продать японской мафии. Боже, как же бредово это звучит, — он открыто смеется, не обращая внимания на застывшего Минхо. — Меня пометили, и тем же вечером должны были перевезти в Хирадо, тогда-то я и растоптал окончательно свою гордость… Обещал Му Таку, что сделаю для него всё, он и сжалился надо мной, как глупо бы это ни звучало. Сказал, что я сдох, они и уехали ни с чем, — Джисон хоть и был откровенен, намеренно умалчивал многие детали, что не скрылось от слуха Ли.       — А девушки?       — Барам постоянно сбегала, и перед этим случаем я видел ее в последний раз.       — Что со второй? — Хан кусает губы, смотря, как солнце все выше поднимается над ними. Глаза начинает щипать, и он как-то резко встает с места, лишь на мгновение оборачиваясь к мужчине.       — С тебя хватит, — идет в сторону дома, оставляя Минхо позади.       Тот сидит, не решаясь сдвинуться с места, размышляя о словах, сказанных Джисоном ранее. Самое странное — это видеть, как парень крепко держится, невзирая на свое прошлое, которое, казалось бы, должно было разбить его вдребезги. Он пытается вспомнить, где еще видел подобные отметины, и в голову приходят множество жертв «Якудза», среди которых были и дети. Решает, что наведет некоторые справки «наверху», не желая больше беспокоить Хана по этому поводу.       Поднимая с земли куртку, отряхивает ее от веток и сухой грязи, накидывает на себя и идет следом за парнем, осознавая, что проваливается все глубже в чувствах к нему. Одного сочувствия уже недостаточно, шепчет ему его непорочное сердце, обрекая на новые испытания бесконечной судьбы.