Суворовский проспект.

      Ушедшие от Руслана друзья шли рядом, вдоль парка. Дорогу им освещали фонари, стоявшие в промежутке девяти метров, из-за чего было довольно плохо видно дальше следующего фонаря.       Они шли, Кашин задавал вопросы, а девушка, как ни странно, не молчала. Она отвечала на вопросы парня, даже как-то странно: не сковываясь, не смущаясь, раскрепощенно, Даниле даже показалось, что без вранья, что на самом деле нереально.       Молодой человек задавал ей вопросы, содержащие двое-шестеро слов, а Лиза рассказывала и описывала все до мельчайших подробностей, может, иногда уходила в мысли, не замечая своего спутника. А Кашин и не против послушать ее голос. Такой мягкий, ласкающий, одурманивающий.       Наверное, сейчас можно было подумать, что им комфортно вместе. Или даже о том, что они пара, которая решила прогуляться по такому красивому Питеру и немного загулялась, решившая не идти по домам, а встретить рассвет на крыше какой-нибудь девятиэтажки, размышляя обо всем и вся, мечтая… Но нет, такого не будет…наверное.

***

— Все-таки, где ты была неделю? — спросил Даня, повернувшись к девушке. — К матери ездила, в Чайковский, на похороны, — Лиза запнулась. — Мы еще не настолько близки, чтобы рассказывала об этом, Кашин. Не задавай вопросов, — Неред сказала это не поднимая, и не оборачивая головы на собеседника.

«Мы еще не настолько близки…» Стойте, а они были близки? Хотя-бы чуть-чуть, но были? Эти поцелуи что, не просто способ удовлетворения желаний?

— Мне жаль, — это все, что мог вымолвить из себя Кашин в тот момент. — Не нужно этого, последние годы она была для меня никем. Я поехала просто для того, чтобы ее подруги и знакомые не считали меня уже самой последней сукой. Хотя, — Лиза задумалась. — Мне поебать.

***

      Их прогулка уже длилась достаточно долго, и Руслан написал Даниле: Руся Дань, я выкурил уже пачку, курю вторую. вы слишком долго, тут холодно. К тому же, мне уже исписалась Настя. Я пойду домой. Удачи, короче, поговорить с ней. И да, не упусти шанс, друг. 3:44 Вы Да, окей, езжай 3:44       А ведь правда, было уже достаточно холодно, а девушка, идущая по правому боку была в одной лишь футболке. — Тебе не холодно? — Кашин решил спросить прямо. — Нет. — А если честно? — Ебать, конечно! Только вот не надо мне свою кофту там накидывать, мы не в какой-нибудь там мелодраме. Эх, Лиза, Лиза… тебе же хотелось.

***

      Они шли так еще долго, до рассвета, до пения соловьев, до утреннего ветерка, который раздувал волосы Лизе, мешая ей, на что она злилась.       Бóльшую часть времени говорила Лиза, парень же просто слушал, параллельно думая о своем. Иногда и девушка замолкала и они просто шли в тишине. И это их не смущало, ну Данилу точно потом Лиза могла продолжить дальше свои мысли, или же Кашин задать вопрос. — Присядем? — девушка указала на скамейку. — Не знаю как ты, но я устала ходить. — Да, давай, — согласился молодой человек.       Когда и сели на лавочку, Лиза сначала мычала что-то себе пол нос, смотря вдаль, а потом и вовсе запела:

Мой прокуренный голос, твои теплые губы, Нам так нравится мерзнуть, нам не нравятся клубы, Ну конечно уверен забери мое сердце, Его хватит надолго, чтобы согреться.

      Сообразив, какую песню поет Неред, парень стал подпевать.

Не довольны прохожие, что мы ярко одеты, Я бы дал им по роже, но сейчас не до этого. Я такой безнадежный, ты такая нарядная. Идеальное ложе, пустое, парадное. Плакали, плакали батареи и трубы, Я целую, целую, твои нежные губы. И мало ли, мало ли, что подумают люди, Я такую, такую никогда не забуду.

      Лиза положила голову парню на плечо.

Знаешь думать и париться — бесполезная тема, Мы с тобой поднимаемся, по лезвию в небо, И не хочется сдержанным быть, и обыкновенным, Когда ты это бешенство, запускаешь по венам. Запотевшие стекла, и картины руками, Эти белые стены, стали для нас облаками. Ты такая красивая, словно мне это снится, Это только сейчас, это не повторится. Плакали, плакали батареи и трубы, Я целую, целую, твои нежные губы. И мало ли, мало ли, что подумают люди, Я такую, такую никогда не забуду. Никогда не забуду…

Плакали, плакали батареи и трубы, Я целую, целую, целую, целую.

      Девушка подняла голову, повернулась к Кашину, подсела поближе, повернула его голову к себе, нагнула и вцепилась своими губами в его, такие же шершавые.       Этот поцелуй был очень нежным, чутким, чувственным, мягким, желанным, особенно для Данилы.       Их поцелуй продолжался минуты две, но длились они целую вечность.       Оторвавшись от губ парня, Лиза снова положила свою голову к нему на плечо и взяла его за руку, переплетая пальцы. Она улыбается. — Что же ты делаешь, Лиза? — Кашин задал вопрос очень тихо, не поворачиваясь, но его услышала девушка. — Это еще не самое главное, Кашин, — девушка встала. — Пойдем.