summer wine

История, старая, как мир: крохотный, обдуваемый всеми ветрами домик в лесу и ограниченное количество кроватей, проблемой свалившееся на головы желающих отдохнуть на природе. В принципе, на комфортные условия надеяться было глупо — это же не загородная резиденция Старка, а охотничья берлога приятеля Сэма, одолжившего ему ключи. Зато нам обещали нереально красивые закаты на берегу протекающей неподалеку реки. Спальные места делили по-честному — жеребьевкой. Проводил ее Роджерс, поэтому к результатам не подкопаться. И вот, проснувшись среди ночи от того, что взятый мной плед не греет меня ни черта, я имела удовольствие слушать рядом с собой тяжелое дыхание спящего Барнса. Он порывался было лечь на полу — все-таки бывалый вояка, и ему не привыкать ночевать в полевых и очень паршивых условиях — видимо, не хотел меня стеснять, — но наших со Стивом тяжелых взглядов он не выдержал и быстро сдался. Аккуратно повернувшись к нему, я беззастенчиво принялась рассматривать его — в лунном свете, пробивающемся сквозь припыленное оконное стекло, он выглядел оказавшимся во власти теней и ночных, одному ему известных, демонов. Впрочем, сложно было не признать, что все равно Баки оставался привлекательным даже так — его слегка приоткрытые губы так и манили прикоснуться к ним, причем пальцами или языком — я еще не понимала. Я покачала головой, стараясь отогнать от себя — явно лунное — наваждение. И это стало моей ошибкой. — Прекрати пялиться на меня, — хрипло пробурчал он, не открывая глаз. — Я не пялилась! — возмущенно прошипела я в оправдание. Нет, пялилась, но признавать это не собиралась. — А что же ты тогда делала? — Барнс все-таки посмотрел на меня. — На тебе москит сидел, — я выпалила первое, что пришло в голову. — Москит? Здесь? В эту пору года? — Да. — И почему же ты не убила его? — Боялась тебя разбудить, — мне в мою историю тоже верилось слабо — все-таки самый разгар осени, какие москиты? — А сама почему не спишь? — поинтересовался он. — Москит разбудил? — Замерзла, — вздохнула я. — И, насколько я помню, пледов больше не осталось. Наверное, надо встать и взять куртку или надеть свитер… Баки вздохнул так, словно обдумывал что-то и не мог решиться, а потом вдруг обнял меня, притянув к себе. Я удивленно ойкнула, но противиться не стала. А он же, колеблясь еще пару секунд, будто что-то может пойти не так, и она, например, взбунтуется против своего хозяина, коснулся моей спины и бионической рукой, заключая меня в теперь уже полноценные объятия. — Еще не так уж и холодно, всего лишь противный сквозняк, — с горьким знанием дела изрек он. Расслабиться вышло не сразу — все-таки в нашем случае сон в одной кровати не предполагал подобную близость, но тепло стремительно распространялось по моему телу, подобно той упоительной волне жара, которая бывает после порции пряного глинтвейна. Продрогшие пальцы покалывало от ускорившегося с сердцебиением кровотока, а вот кончик носа все еще оставался ледяным, поэтому я не придумала ничего лучше, кроме как уткнуться им в шею Барнса. — Что ты делаешь? — дрогнувшим недовольством голосом, но без протеста, поинтересовался Баки. — Чтобы и ты не замерз, — улыбнулась я, закрывая глаза. — Буду греть тебя своим дыханием. — Мне обещали, что больше не замерзну… — едва слышно произнес он. И мне показалось, что речь шла совсем не об осеннем холоде. Снова проваливаясь в сон, я успела ухватить среди своих эмоций надежду на то, что ему не солгали…