Adventures of the God of Mischief

      Локи — тот ещё трикстер, которому труда особого не составляет врать ежесекундно. Ведь ложь нарек он искусством давным-давно, и живёт потому лишь им с тех пор, пропитавшись, кажется, сладостным ароматом обмана окончательно, ощущая его с каждым неторопливым биением сердца отчётливо.       Отличить правду от лжи в его словах не подвластно даже Богам, не то что людишкам, которые не видят ничего дальше своего носа и рутинных проблем, что заставляют ходить их по кругу монотонно. И потому забавляет его находиться временами среди них, разглядывать, словно диковинных зверушек, и изгибать губы в удовлетворённой ухмылке от осознания собственного над ними превосходства. Стоит лишь забавы ради шепнуть на ушко доверчивому прохожему, подобно искусителю, пару слов, чтобы запустить цепочку коварств, которую выстраивает умело и ловко, словно кукловод, не забывая дёргать за ниточки.       Но больше всего его забавляет нечто другое, точнее, некто другой. Та, за кем он наблюдает не так уж и давно, ходя неспешно следом, изучая пристально и стараясь в это время понять, как же заразить этой сладостной ложью и свойственным ему коварством ту, кто улыбается слишком очаровательно, непередаваемо светло и заразительно, что даже губы Бога обмана трогает лёгкая и лишенная какой-либо хитрости улыбка в ответ.       В ней нет ничего божественного, уж точно. Иначе бы почувствовал за километр. Уж точно она и не одна из Норн, хотя ловко способна плести судьбы на листках бумаги, которые исписывает кропотливо, чуть хмурясь и цокая тихонько языком периодически, когда всё идёт не совсем по её плану.       Слишком требовательна ведь к себе. Настолько, что порой и вовсе комкает пальчиками неугодный листок бумаги порывисто и отбрасывает его с лёгкостью в сторону, позволяя себе сделать глубокий вдох и порадовать глотком сладкого кофе, отличающегося причудливым привкусом неизменно. Любит ведь пробовать новое, да поэкзотичней и поизысканней, не изменяя лишь, пожалуй, излюбленному Май Таю, который он обнаруживает неожиданно в один из дней в её руках, не видя блокнотика с набросками для очередной книги.       Она смеётся совсем как ребёнок: чисто, мягко и тепло. Впрочем, точно так же ворчит и канючит, чуть дуя губки и хмуря носик, заправляя прядь тёмных волос за ушко, продолжая каким-то удивительным совершенно способом смотреть на этот отнюдь не идеальный мир, что хочется всего на пару мгновений сделать его красивым. И Локи от этого и вовсе лишь недоуменно изгибает тонкую бровь, задерживая раз за разом на ней взгляд в попытке её понять в такие вот странные моменты, а ещё сильнее хочет понять себя в такие вот странные моменты.       Он в голове уже строит планы невольно, придумывая тщательно что же сказать ей при встрече, как ввести в свою коварную игру, смысл и правила которой придумать не может до сих пор. Просто потому что и не знает даже, хочет ли играть ею, как и другими людьми до. Уж больно забавно наблюдать за ней такой, какая она есть.       Хоть что-то вызвало в нём интерес ведь! Так зачем лишать себя такого удовольствия?       Локи сбился со счета тех дней, когда собирался к ней подойти или же и вовсе оставить в покое наконец. Но каждый раз она удивляла его всё сильнее и сильнее. То его останавливал грустный, а, быть может, усталый вздох, слетающий с губ; то хитрый блеск в глазах, поразивший его, пожалуй, так сильно, что он затаил дыхание на миг, будучи уверенным прежде, что она и вовсе на такое не способна.       И потому наблюдать за ней вошло в привычку уже, отодвинувшую выстраивание игры, которая раньше служила ему единственным развлечением среди людей, на задний план. Изучать её стало делом куда более интересным, ведь граней оказалось в ней так много…       Он устал попросту даже менять обличье, чтобы оказаться к ней поближе. Каждый раз другой образ: то седовласый старик, пропускающий любезно вперёд, чтобы выслушать причудливый заказ и уловить аромат дымящегося кофе в стаканчике, который она берет извечно аккуратно, скользя кончиками пальцев сперва по поверхности, будто проверяя достаточно ли горячий он; то совсем юный мальчишка, неподалёку от которого ей было бы комфортно идти, кутаясь поплотнее в вязаный шарф, спасающий от прохладного порывистого ветра.       Впрочем, румянец смущения на щеках он бы с радостью тоже лицезрел. Просто так, чтобы уловить чуть больше и обязательно использовать в своей игре. Во всяком случае, так продолжает уверять себя Локи, не замечающий, как она пристально, чуть подозрительно хмурясь, встречает каждый раз его взгляд, будто бы видит насквозь, будто бы знает, что это лишь очередная маска, скрывающая то, что она так отчаянно хочет разглядеть.       Магия в ней и впрямь ведь есть, оказывается. Неуловимая, светлая и мягкая, сверкающая, подобно пыльце фей. И это магия источается кончиками пальцев, мягким тембром голоса и взглядом, которым она смотрит на него каждый раз. И любопытства становится даже больше в нём, потому маска пропадает, а он подходит к ней наконец в своём истинном обличье.       Изучает сперва пристально взглядом зелёных глаз, в которых мелькает золото молниеносными бликами, прежде чем завести с ней разговор, как подобает смертным, спрашивая имя, которое и так прекрасно знает. Впрочем, она молчит в ответ и смотрит на него так, будто бы и ей известно, что он узнать успел о ней всё. Но взгляд всё же отводит спустя пару секунд, чуть смущённо улыбаясь, и бормочет тихонько своё имя, старательно сжимая пальчики в кулачки и говоря себе будто бы мысленно собраться, быть боссом.       Улыбка на его губах, лишенная привычного коварства вовсе, появляется от этого впервые за долгое время, становясь лишь шире, когда она всё же называет ему своё имя ещё раз, куда более уверенно, чуть склонив голову набок и немного прищурившись, с такой тщательностью разглядывая черты его лица, будто бы стараясь запомнить хорошенько, чтобы затем, быть может, перенести на бумагу.       Впрочем, меняется всё в ту секунду, когда он называет ей своё имя. Во взгляде карих глаз её куда большее коварство в этот миг расцветает, как и в тщательно скрываемой улыбке, когда она совсем тихонько хихикает, будто бы говоря, что совсем не верит ему, отказываясь попросту называть по имени, которое первым пришло ему на ум в тот миг. И удивляет этим в очередной раз.       Локи — тот ещё трикстер, которому труда особого не составляет врать ежесекундно. Но ложь эта отчего-то и впрямь впервые кажется такой неуместной и напускной, будто бы сотворённой неумелым ребёнком, раз даже человек способен это уловить.       Или всё дело в этой странной незнакомке?       Пожалуй, да. Потому что она отчего-то заставляет его ощущать себя рядом с ней совсем-совсем плохим лжецом, не похожим совершенно на Бога обмана. Впрочем, коварство он был способен всё ещё разглядеть, уловив его внезапно во взгляде карих глаз и хитрой-хитрой полуулыбке, подсказывающей ему, что задумала она какую-то очередную очаровательную хитрость. И кто знает, есть ли он в плане на эту самую хитрость. Ведь, кажется, кое-кто его пока побеждает в его же собственной игре.