разговоры с цветами

Казалось, что солнце здесь светило вечно. Небольшой американский городок N был приветливым и добрым ко всем приезжим. Тихий, ничем не примечательный. Совсем рядом с N находился густой лес, часть которого была обустроена под базу отдыха. Многие приезжали сюда, чтобы полюбоваться солнцем, запутавшимся в деревьях или отражающимся в пруду. Это место было действительно красивым, но не столь замудрёным, как обычные городские достопримечательности. Да и нужно ли ему было становиться таким? Многим было куда приятнее любоваться красивым пейзажем, под которым можно просто душевно поговорить или подумать о разных вещах. Особенно хорошо было по вечерам, когда можно сидеть у лесной реки и смотреть за птицами, которые так и переливаются в свете яркого летнего солнца. Кто-то ещё забирался на крыши немногочисленных многоэтажек и занимался разными делами, от банального прослушивания музыки с друзьями до детских игр или, наоборот, интересных хобби старичков. Одним словом — большая часть жителей была рада этому месту, даже если немного по-разному. Все были хорошо знакомы, но мало кто занимался слухами или обсуждал других. По большей части, в N переезжали те, кто хотел тихой жизни или больше свободного времени. Городок был достаточно тесным, чтобы вмещать также ненавистников подобных мест. Место это было таким, что Трэвис даже представить себе не мог, что полюбит его всей душой даже кто-то вроде самого Фелпса. На самом деле, он просто искал максимально удалённый от его прошлого дома город. Он теперь уже не птенец и смог самостоятельно вылететь из своего колкого, но от этого не менее тёплого гнезда. И даже зная, что отец собирался чуть ли не стрелять вслед, Трэвис запрыгнул в такси с кучей чемоданов и, наконец, уехал отсюда. Улетел из родного дома. Главное — он обещал, что подыщет себе какую-нибудь роль по прибытию, связанную с церковью, и Трэвис не собирался нарушать своего обещания, даже если его родители были отвёрнуты в этот момент. Но, прежде всего, парень хотел познакомиться с местом, куда он направляется. Уже сама дорога запомнилась Фелпсу (не потому что его вырвало дважды, нет). Дорога шла долгая, петляющая среди холмов, которые завораживали своими размерами. Они были усыпаны деревьями, которые утром прочнее всего держали землю в тени, под огромным покрывалом из листьев. Трэвис не любил глупые литературные метафоры, но с гордостью бы сказал, что по дороге в N видел колоссально огромных животных, выдерживавших на спине тысячи деревьев, если не миллион. Сам город не был таким уж захолустьем. Здесь были и небольшие приличные супермаркеты, пара кафе, более тематические магазины, разные дома: как многоэтажки, так и частные. Здесь всё не вытирался старый и приятный запах минувших лет и их историй, навсегда затерявшихся среди маленьких улочек этого городка. Здесь так же была церковь, прямо перед кладбищем, перестройку которой закончили только недавно. В неё Трэвис попадёт только через месяц-другой после переезда, а до этого он почти не работал и, в основном, пользовался тем немалым состоянием, что смог наскрести в родном доме. Однажды он забрёл в цветочный магазин. Спрашивать дорогу к ближайшей булочной у старушки было не лучшим решением Трэвиса. Но кто знает? В любом случае, цветы здесь были очень красивые. Полевые ромашки, дикие лобелии, милые домашние фиалки и даже преступно-пышные пионы. Здесь, на самом деле, была ещё куча разных цветов и других растений, на полках даже стояли кактусы и венерина мухоловка, но Фелпс вспомнил только самые примитивные названия. А за прилавком беседовали милая зеленоглазая девушка с карэ и паренёк с необычными голубыми волосами, собранными в неаккуратный пучок. Пока он стоял спиной, Трэвис бы даже не заметил странной маски на его лице, но он бы в любом случае не уделил этому достаточно времени. Поздновато уже для испанской инквизиции. Навсегда он запомнит то, как звонко перекликнулись голоса этих двоих при появлении нового посетителя и как сконфуженно он на это смог ответить. — Ох, Сал, смотри-ка! У нас посетитель, — взглянув на Трэвиса, воскликнула девушка. Её товарищ оглянулся с удивлённым хмыканьем и, наверное, под своей маской тоже улыбнулся. — Добро пожаловать! — мягко сказал он. — Мы можем чем-то вам помочь? С этих слов всё началось. Эти двое предложили познакомиться и стать частью их небольшой компании. Трэвис время от времени тусил с Эш и Салом, а потом с их друзьями, Ларри и Тоддом. Потом узнал, что Сал носит протез, ромашки можно продать дороже роз, а красных рыб не видно на больших глубинах. Его новоиспечённые друзья тоже нормально отнеслись к иногда мешающейся набожности Фелпса. Но, что стало особо занятно, новым членом банды больше всего заинтересовался именно Сал Фишер. По нему было немного заметно — Сал больше всех видит, что Трэвису иногда неудобно даже в таких маленьких компаниях. Может, потому что однажды он тоже что-то такое пережил, ведь, будучи очень тихим, Салли очень любил всех своих друзей. К тому же, Сал часто слушал других. Это было его хобби, наверное. Так что и Трэвиса он много слушал, при этом почти ничего не рассказывая о себе. Иногда он так и просил рассказать что-нибудь интересное, словно маленький ребёнок просит родителя рассказать сказку. И, так уж вышло, что с ним сложились отдельные отношения. Не серьёзные, но весьма милые и приятные. — Ты знаешь что-нибудь о космосе? — мог спросить Сал в любой момент, словно это было совершенно ожидаемо. — Ну… только из художественной литературы, — честно пожимал руками парень. — Знаешь, там, на расстоянии в десятки тысяч световых лет есть народ, который однажды прилетит на нашу землю, чтобы создать истинную утопию для человека. И таких разговоров было много. Ни о чём, ни о ком. Сал ещё заинтересовался библией, но на вопросы о ней Трэвис не отвечал и часто злился на ровном месте. Зато всё остальное процветало. Иногда Фелпс даже помогал разгрузить товар, если по «счастливой случайности» шёл мимо цветочного магазинчика. И все ещё он был немного закрыт, но быстро мог адаптироваться с отдельными людьми. Однажды они начали говорить о своих проблемах. Настолько далеко стремилась зайти их дружба. Трэвис рассказывал в основном о строгости своего отца; о скорбящих иконах, под пристальным взглядом которых не мог спать; о школьной колбасе и маминых пряниках на Рождество. В ответ Сал только снял свой протез. И, возможно, это куда сильнее давило на Трэвиса, чем жалость к самому себе, ведь синяки самого парня давно уже прошли, а эта рана, хоть и затянулась, навсегда останется с его дорогим другом. Он не нашёл ничего лучше, чем обнять Салли, но Трэвис уже плакал, зарываясь носом в чужие волосы с запахом апельсинового шампуня. Потому что он знал, что эгоистично отдавал так много жалости самому себе и от этого было невыносимо стыдно. Впервые он чувствовал такой яркий жар во всём теле, когда понял, что Фишер обнял его в ответ. — А ты знаешь, я думаю, что Адам и Ева не были бы счастливы, останься они в Эдемском саду, — говорит Фелпс впервые о вещах, связанных с религией, чем очень радует своего друга. — Ты намекаешь на то, что им бы не открылся такой широкий мир? — вкрадчиво отвечает Сал, так и не надевший в этот раз протез после поцелуя в лоб. — Вроде того. У них просто столько запретов, что они не смогли бы даже полюбить друг-друга. Так что Ева — спасительница, если так думать. После первой проповеди, которую вёл Трэвис, он чувствовал себя очень закрытым отныне. Он словно надел на голову чёрную длинную тряпку. В то же время, он чувствовал приятных бабочек в животе, когда увидел на одном из рядов сидящих прихожан Сала. Он приходил на все воскресные службы и, наверное, только через несколько недель Трэвис узнал, что Фишер носит с собой крестик очень давно, даже если не слишком верит в Бога. И это его хоть и удивило, но тоже порадовало. После этого они достигли вершины. Дружба больше не была дружбой, а стала чем-то широким и большим, что приятно теплилось внутри. Может быть, это было даже маленькое солнышко. За своим времяпрепровождением Салли и Трэвис плели друг другу венки, обсуждали совместное будущее, вместе кормили птиц на озере и не стеснялись целоваться на крышах разных домов, до которых добирались по доскам и балкам, словно десять лет назад тоже делали это вместе. Был и случай, когда они уснули в кладовке цветочного магазина, но об этом как-нибудь в другой раз. Эш была крайне растеряна, когда пришла утром на свою смену. Милым было и то, что Трэвис называл Фишера цветком. Каждый раз разным. То ромашкой, то петунией, то маком. Каждый раз что-то новое. Можно ли сказать, что Трэвис разговаривал с цветами? О да, Сал был его единственным и любимым цветком. Иногда Фелпс думал, что познакомься они в школе, парень срывал и топтал бы цветы, но сейчас он изменился, как меняется и маленький птенец, когда становится взрослым. Удивительно, что Фелпс теперь не только смог полюбить, но и изменился настолько, что внутри у него пылало не одно и не два, а тысячи новых солнц и под ними распускались прекрасные цветы. Он всегда говорил за это: — Спасибо.