Драконий цветок

      Барри плохо помнил, как убежал с поля. Кажется, он улетел на метле и летел на ней до самого замка, а после чего бегом отправился наверх. Он был на грани панической атаки, когда вбежал в комнату. Флэш, лежавший на кровати, бросился к нему. Он обратился в человеческую форму и взял его за плечи.              «Барри, дыши».               — Лиза, она… — он зажмурился, когда перед глазами возник образ кричащей от боли девушки.              «Я знаю, Барри, я знаю. Сосредоточься на моём дыхании. Давай же, Барри».              Барри повиновался. Он сделал несколько глубоких вдохов и выдохов, глядя дракону в глаза. Тот нахмурил брови, и Барри был практически уверен, что он бледный — сложно было судить по алому цвету кожи. Он чувствовал, как Флэш всеми силами подавляет страх. Он попытался сделать то же самое, но стоило ему хоть попытаться — перед глазами вновь возникал образ Лизы.               — Нам… нужно… спасти… её… — хватая ртом воздух, произнёс он. — Он убьёт… он убьёт… её.              «Барри, это ловушка. Ему нужен ты, а не Снарты. Ты не должен…»               — Какая к чёрту разница?! — завопил Барри, отталкиваясь от стены. Флэш шарахнулся назад. — Она ранена! Он забрал её, и если я не приду к нему через… — он взглянул на часы, и сердце его сжалось, — пятьдесят минут, то он убьёт её.              «Барри, ты не можешь бросаться в самое пекло один и без плана», — пытался убедить его дракон.              Барри не обращал внимания на его слова. Он начал быстро снимать с себя форму для квиддича. Раздевшись, он бросился к шкафу и достал оттуда коробку с костюмом. Вывалив отдельные части на пол, он стал быстро одеваться. Драконья кожа скользила по потному телу, мышцы дрожали, он чувствовал, как по щекам текут слёзы. Голова гудела роем пчёл, и Барри снова слышал эти голоса — чужие, но в то же время такие знакомые.              Он надел куртку, со скрипом застегивая молнию. Застегнул ботинки, крепко затянув их, и поправил эмблему над сердцем. Он, шатаясь, подошел к столу и, достав из ящика перстень Джонса, надел его на большой палец.              «Барри, это безумие», — сказал Флэш, подойдя. Ладонь с острыми ногтями, покрытая блестящей чешуёй, легла ему на плечо. Во взгляде золотистых глаз он увидел отчаянье. — «Ты не сможешь уничтожить кристаллы. У тебя нет ни ножа Хантера, ни его кристалла, Барри… Барри?»              Барри обхватил руками голову. Рой звучал всё громче, он уже отчётливо слышал фразы, произносимые ими.               — Я слышу их, — прошептал он, но из глотки не вырвалось ни звука. — Я слышу…              Рой звучал как похоронный марш, ударяя по перепонкам всё сильнее и сильнее. Он зажмурился, и темнота, словно поджидавшая этого, крепко обхватила его, прижимая к себе.       

***

             Он был в какой-то комнате. Чёрной, с глянцевыми стенами и полом, но, несмотря на то, что света не было, он отлично всё видел.              Здесь стояло семь стульев по кругу. На двух ближайших сидели молодые парни, оба они спали. Один был одет в длинный, от шеи до лодыжек, плащ, как чумной доктор, и маска, висевшая на его поясе, подсказывала, что это и был он. Второй примерно его возраста, и из одежды на нём был чёрный балахон с капюшоном. О том, кто он такой, судить было сложно. Барри заметил небольшой ожог на тыльной стороне его ладони, но это не говорило о многом.              Ещё четыре стула пустовали, а на седьмом сидел парень в широких штанах и застёгнутой на все пуговицы рубашке, поверх которой был надет фартук, перепачканный в муке. Барри нахмурился, а затем его глаза в ужасе расширились, когда он внезапно отметил одну деталь — у всех сидящих здесь было его лицо. И он узнал этого мужчину.               — Бартоломью Флаувер?               — Привет, Барри Аллен, — с улыбкой кивнул пекарь. — Необычное сокращение. Никогда бы не додумался.               — Где я? — спросил Барри, оглядываясь по сторонам. Кажется, эта комната не имела ни начала, ни конца. Флаувер пожал плечами.               — Мы зовём это место изнанкой сознания. Здесь собираются все Бартоломью.              Барри замер, медленно переваривая информацию. Он оглядел комнату снова. Неужели эта чёрная дыра — его сознание?               — Кто они такие? — он указал на спящих. Флаувер проследил за его взглядом.               — Это второе и третье перерождения. Бартоломью Джекман — весёлый джентльмен. При жизни был повелителем огня в каком-то бродячем цирке. Доктор Синнер нудноват и труслив, но зато очень умён. С ними интересно, но, к сожалению, они редко просыпаются, и мне приходится проводить почти всё время в компании Джонса. К счастью, принц его сдерживает.               — Где они? — спросил Барри, осознавая, кто отсутствует. — Джонс, Луарийский и дедушка? Где они?               — Сдерживают тебя от какой-то глупости, — пожал плечами Флаувер. — Пират взбесился, когда услышал об Элизабет, но не думаю, что художник и принц позволят ему сделать то же, что и в прошлый раз.               — Они… Они что, завладели моим телом?!               — В основном, Маккейб, но думаю…               — Где они?! Как мне снова…               — Ещё не время, Барри, успокойся.               — Успокойся?! В прошлый раз, когда такое случилось, я превратил человека в калеку! — завопил Барри.              Его голос эхом прошелся по комнате, и он почувствовал, как пол и стены начинают вибрировать. Флаувер нахмурился.               — Странно. Когда пират вопит, это не оказывает подобное действие. Но, с другой стороны…              Раздался шлепок, затем громкое «Ох!», и на стуле рядом с парнем в балахоне появился Луарийский. Он был одет как типичный принц — даже накидка из красно-белого меха имелась. Короны не было, но даже без неё становилось понятно, что этот Бартоломью королевских кровей. Он был худее и женственней, черты лица были плавными и мягкими, а ореховые глаза наполнены слезами.               — Ты нашел его, — прошептал он с придыханием. Барри нахмурился, не понимая, о ком идёт речь.              Раздался ещё один шлепок, а затем чертыханье, и, повернув голову, Барри увидел Бартоломью Маккейба, сидевшего через стул от Флаувера. У него был уставший взгляд и щетина, а кончики худых пальцев перепачканы краской. Он поднял голову, их взгляды встретились, и на старческих губах появилась мягкая улыбка.               — Дедушка… — негромко сказал Барри.              Он потянулся к старику, но тут почувствовал, как сквозь него проходит волна энергии. По глянцевой черноте пошла рябь, и всё залил белый свет. В ушах раздался писк, а затем кто-то уверенно произнёс его имя, и Барри, будто зацепив крюком за живот, потянули наверх.       

***

             Барри глубоко вздохнул и пошатнулся, беспомощно падая вперёд, но в следующую секунду чьи-то руки схватили его, удерживая.               — Барри? — женский голос раздался совсем рядом. Он тут же узнал его.               — Кара, — Барри заморгал, пытаясь сфокусироваться.              Он увидел её — Кара стояла, поддерживая его, и её ладонь сжимала его руку. На лице девушки было написано облегчение.               — Что происходит? — спросил он, наконец, обретая равновесие.              Барри отпустил руку Кары и огляделся, пытаясь понять, где находится. Это был кабинет ЗоТИ. Он увидел Легенд в полном составе. Все они смотрели на него со скрытым ужасом в глазах. Он медленно переводил взгляд с одного на другого, пытаясь понять, почему они так смотрят. Барри видел, как бледен Лен, и от этого у него свело живот.              Справа раздалось цоканье, и он резко повернул голову. Флэш, размером чуть больше кошки, сидел на столе и смотрел прямо на него. Барри недоумённо нахмурился. Что дракончик делает здесь?              Он заметил что-то красное и тут же замер, осознав, что это его костюм. Он был в костюме Всадника сейчас. И Флэш был здесь.              Шестерёнки в голове закрутились, и он, казалось, услышал негромкое фырканье пирата у себя в голове. Теперь всё становилось на свои места.               — Они рассказали им, — озвучил очевидное он. Дракончик кивнул.              Барри шумно выдохнул, закрыв глаза. Он не мог понять, что испытывает — назойливый рой всё ещё звучал в голове, заставляя сосредотачиваться на нём, а не на ощущениях. К тому же здесь были Флэш и Лен, и их эмоции — бурлящие словно вода в кастрюле — сбивали его с толку, бросая из панического страха в беспокойство и выкидывая через какую-то взволнованность.              Он глубоко вздохнул, а затем, открыв глаза, взглянул на Легенд.               — Вы не выглядите слишком удивлёнными, — произнёс Барри. Его слова пробудили их от какого-то туманного сна. — У меня в последнее время всё очень плохо с пониманием человеческих чувств. Да и своих тоже, будем честными. Так что я не могу понять, что вы испытываете.              «В основном, удивление», — подсказал ему Флэш. — «Где-то есть крупица разочарования и досады. А ещё переосмысление. Очень. Много. Переосмысления».               — Значит, — нарушил тишину Мик. Барри посмотрел на него. Лицо профессора было хмурым. — Ты и есть третий брат. Тот самый, о котором ты рассказывал нам в октябре.               — Я солгал тогда, — ответил Барри. Ему до ужаса хотелось занять чем-то руки — он чувствовал себя неуютно под взглядом восьми пар глаз. Особенно под одной из них. — Тогда в переулке Хантер сказал, что я похож на Бартоломью. И уже после того, как я сам узнал историю, я заменил это третьим братом, чтобы всё не было так очевидно. Но да, это я.               — И это ведь всегда был ты? — сказала Сара. На лице Лэнс было написано разочарование. — Поэтому Спидфорс слушался тебя. Поэтому ты знаешь о Всадниках так много. Поэтому они…               — Вам следовало догадаться раньше.               — Не смей обвинять в этом нас, — прорычал Рип. Лицо его было бледным, но всё же на нём отчётливо читалась злость. — Ты лгал нам весь этот год. Ты знал, что мы ищем тебя. Ты знал, что погибло сорок два человека. Ты знал, что мы тут все с ума сходим, потому что не хотим, чтобы погиб кто-то ещё… Нет, мы, конечно, сами виноваты — стоило довериться Саре…        — Потому что я вам говорила — это либо он, либо Джей, — фыркнула Лэнс.               — Уйми своё самодовольство, — рыкнул Мик. — Здесь есть вопросы поважнее, чем твоя правота.              Он перевёл взгляд на Барри.               — Почему ты не сказал нам? Ни ты, ни Джей… Он ведь знает об этом? — Барри кивнул. — И вы оба скрывали это от нас.               — Потому что здесь всё намного сложнее, чем все вы думаете, — произнесла Кара, вставая рядом с ним. Рей выразительно взглянул на неё.               — Ты знала?               — О том, что Барри — Всадник? Да. О том, что он… — их взгляды встретились, и Кара вздохнула. — Нет.               — Последний раз, когда я пытался всё объяснить, меня не захотели выслушать, — сказал Барри, чувствуя, как в горле появился ком. Воспоминания о том утре всё ещё отравляли сознание.              Флэш, негромко цокая, соскочил со стола и забрался ему на плечо. Обернувшись вокруг шеи, он начал негромко мурчать и вибрировать, испуская волны спокойствия и поддержки. Это придало Барри уверенности.               — Я был Всадником с самого начала, — медленно заговорил Барри. — Я стал им до того, как познакомился с Джеем и Карой, до того, как поехал в Хогвартс и стал волшебником в полном смысле этого слова. Я был Всадником задолго до вашего рождения, рождения ваших матерей и ваших бабушек.               — И что это значит? — спросила Сара, скрестив руки на груди. Он вздохнул, а лицо Рипа вытянулось.               — Ты ведь не хочешь сказать, что бессмертен?               — Нет, — покачал головой Барри. Улыбка чуть тронула губы. — Мы не бессмертны.              «Мы перерождаемся», — произнёс Флэш, и Легенды вздрогнули от звучания его голоса. — «Вот уже шестьсот лет».              По лицам Легенд было трудно понять, что они чувствуют. Многие из них выглядели так, словно их мир только что перевернулся. Штайн охнул и сел. К нему присоединился и Рей. Лицо Рипа вытянулось ещё сильнее, а глаза расширились в удивлении. Сара смотрела на него, как на призрака. И лишь Лен оставался таким же безучастным, как был до этого. Барри это напрягало.              «С ним всё нормально», — прошептал Флэш. — «У него вьетнамские флэшбеки. Дай ему время».               — Перерож… Что? — не выдержала Сара. Она была на грани паники, Барри отчётливо ощущал это.               — Перерождения. Мы — я, Эо и Хантер — рождаемся и умираем, а затем снова рождаемся. С теми же лицами. С теми же именами. Вновь становимся Всадниками. Вновь влюбляемся в тех же людей. И вновь умираем. Уже седьмую жизнь. Каждый раз всё по-новому, но в то же время — точно так же.               — Почему это происходит? — спросил Рип. Барри вздохнул.               — Всё началось в Норвегии в пятнадцатом веке. Мы были принцами из королевского дома Севера.               — Принцы Луарилльские… — произнёс профессор Штайн с придыханьем. Рей обернулся на него.               — Вы знали об этом, профессор?               — Я… — Мартин, казалось, был в замешательстве. — Я читал легенду о них, когда мы только начали работать. Там не были указаны имена, и сама легенда была на древненорвежском… Я перевёл примерно половину, но потом подумал, что миф о принце, из чьей крови пророс цветок, нам не слишком поможет, так что бросил это.               — Это был я, — ответил Барри, чувствуя, как все присутствующие вздрагивают. — Легенда правдива во всём, кроме фамилии. Их звали Хантер, Эобард и Бартоломью Луарийские. Они были волшебниками, перенявшими магию от своей матери Фреи. Гордые и могущественные, но того, что давал статус Всадника, им показалось мало. Когда они узнали, что первый из Всадников умел сливаться со своим драконом, они подумали, что это именно то, что им нужно.              «У них получилось достичь того, чего они хотели», — продолжил Флэш. — «Сливаясь с драконами, они становились неуязвимы и практически бессмертны. Только они не задумались, что за это придётся платить».               — На них обрушилось проклятье. Они были обречены на перерождения, с каждым из которых их жизнь становилась всё хуже и хуже. Всего было шесть перерождений, не считая моего. Я помню лишь четыре из них. Бартоломью Луарийский, Бартоломью Флаувер, Барт Джонс и Бартоломью Маккейб. Моё перерождение должно стать последним.              Он замолчал, давая Легендам возможность обдумать услышанное. Несмотря на сложившуюся ситуацию, он внезапно почувствовал облегчение. Тайна, тяжеленным камнем висевшая у него на сердце, перестала сковывать его. Он был свободен.               — Может быть, мне стоило сказать вам об этом раньше, — признал он вслух. — Но я не хотел… подвергать вас опасности. Укрывая меня, вы бы пострадали. Я не хотел этого.               — Что им нужно? — спросила Сара. — Они ведь не из братских чувств искали тебя два года.               — Нет, — покачал головой Барри. — Мы искали путь освободиться. Избавиться от проклятья. В моём пятом перерождении Барт Джонс выяснил, что всё дело в кристаллах, — он невольно накрыл висевший на шее камень ладонью. — Но попытка уничтожить кристалл привела к их с Хантером смерти, а так же смерти Зума и Флэша. И лишь в шестом перерождении Бартоломью Маккейб нашел способ, но в тот день Хантер погиб.               — А сейчас ты…               — Я знаю, что делать. Это будет трудно, практически невозможно, но…              Барри оборвался на полуслове, хмурясь. Он чувствовал знакомую ауру, которая становилась сильнее с каждой секундой, но не мог понять, кому она принадлежала.              Флэш тоже почувствовал её. Дракон соскочил с его плеча и стал оглядываться во все стороны, ноздри его раздувались, когда он шумно вдыхал воздух. Барри чувствовал, как его волнение усиливается.               — Что происходит? — осторожно спросила Кара, подняв на него взгляд. Он, наконец, узнал запах.               — Зум. Он где-то здесь.               — Зум? — побледнела Сара. — Это дракон…              Она не успела договорить. За окном сверкнула синяя молния, и воздух наполнился запахом озона. Спустя мгновение дверь, ведущая в комнату Лена, открылась. Присутствующие синхронно повернулись в ту сторону, и Барри видел, как Легенды достают палочки.              Зум был похож на Хантера. Он был выше Флэша сантиметров на пять, грудная клетка шире. Кожа была насыщенно-чёрного цвета, а тёмно-синие глаза до ужаса напоминали глаза Хантера. Из одежды на нём были лишь льняные бриджи (Барри так до конца и не понял, где Спидстеры их берут — генерируют?), но полуобнаженность совершенно не смущала существо. А даже если и смущала, то он отлично это скрывал.              Зум прошелся взглядом по всем присутствующим, задержавшись на Флэше, который тут же обратился.              «Я здесь не ради тебя», — холодно произнёс Зум, прежде чем Флэш успел открыть рот. Дракон прошел внутрь комнаты и перевёл взгляд на Барри. — «Моя дочь. Я искренне надеюсь, что она в безопасности, Барри Аллен».              Флэш возмущённо пискнул, выразительно взглянув на него.              «Барри?!»               — Флокс в безопасности, — кивнул Барри, глядя Зуму в глаза. — Я не скажу тебе, где спрятал её, но это место надёжно.              «Хорошо».               — Что ты делаешь здесь?              «Я не собирался оставлять вас в этом дерьме одних», — ответил Зум. Его голос звучал ниже, чем у Флэша, с небольшой хрипотцой. — «Я видел Элизабет. Ревёрс излечил её, пока у Тоуна был приступ. Не думаю, что он навредит ей ещё, но вам лучше поторопиться. Он сейчас… нестабилен».               — Что с ним происходит? — спросил Барри, чувствуя беспокойство где-то в уголке сознания. Зум вздохнул.              «Чем больше жизней ты вспоминаешь, тем тоньше становится грань между сознаниями. У Эобарда она практически стёрлась. Они сменяют друг друга почти каждые полчаса, если не чаще».               — Мерлин Всемогущий… Ревёрс упоминал, что с ним творится что-то неладное, но я не думал, что всё так плохо.              «Всё ещё хуже, чем ты думаешь. Он стал похож на сумасшедшего с тех пор как…» — Зум замолчал, сглотнув.              Сердце Барри сжалось. Он вдруг почувствовал, как некомфортно дракону было на самом деле. Он чувствовал чужую боль и страх, так тщательно скрываемые за хладнокровием.               — Зум, я… Мне очень жаль, — произнёс Барри, чувствуя, как на глаза наворачиваются слёзы. — Я не хотел, чтобы он… И я так сожалею, что…              «Не возлагай на себя ответственность за все происходящие беды, Барри», — строго сказал Зум, нахмурившись. — «В произошедшем не было твоей вины. В этом не было вины Снарта. Это было решение Хантера. И как бы… Как бы больно мне не было, я принимаю его. Потому что на его месте я бы поступил так же».              Флэш за спиной вздохнул. Барри чувствовал волнение своего дракончика, которое клубилось и росло, готовое вот-вот взорваться.              «Выслушай меня», — Зум напрягся. — «Пожалуйста».              Барри взглянул на Зума. Тот перехватил его взгляд. В глазах дракона читался немой вопрос. В этот момент Барри почувствовал связь, которая была между ними. Их обоих ранили партнёры, сорвав на них эмоции. И были ли они готовы простить их за это?              Барри кивнул. Зум скрестил руки на груди, а затем выразительно взглянул на Флэша. Тот шумно выдохнул, а затем заговорил на одном дыхании.              «Я идиот. Абсолютный придурок, каких ещё поискать. И я поступил ужасно. Я не должен был кричать и обвинять тебя. Я не хотел этого. Прости меня. Пожалуйста. Я хотел, чтобы вы оставались в безопасности, потому что больше всего на свете я боюсь потерять свою семью. И я очень-очень-очень сильно сожалею обо всём, что наговорил, потому что это абсолютная ложь. Ты самое прекрасное существо, которое я только встречал. Ты значишь целый мир для меня, Зум. Ты мой партнёр, и я люблю тебя, даже несмотря на то, что порой ты ведёшь себя как вредная задница. Но ты моя вредная задница, и я люблю тебя».              Флэш замолчал, глядя на Зума влажными глазами. Повисла тишина, а затем Зум произнёс:              «И долго ты сочинял эту речь?»              «Каждую ночь с того момента, как ушел от тебя», — ответил Флэш, осторожно подойдя ближе. Зум закатил глаза.              «Как мило», — губы дракона тронула улыбка. Флэш обнял Зума за талию, и тот коснулся ладонью его лица. — «Я тоже люблю тебя. Хоть ты и придурок».              «Но я твой придурок. На-всег-да», — широко улыбнулся Флэш, а затем драконы поцеловались. Барри вздохнул с облегчением, чувствуя, как бесконечная радость захлёстывает Флэша.               — Какая романтика, — прошептала Дэнверс, наклонившись к нему. — Любовь к опасным голубоглазым мужчинам ему от тебя воздушно-капельным передалась?              Барри закатил глаза. Драконы разорвали поцелуй и отстранились, но не разомкнули рук. Они выглядели умиротворёнными и даже счастливыми, так что у Барри сжалось сердце. Он был очень рад за своего дракона.               — Так значит… — подала голос Сара. — Вы партнёры. И дочь Зума…               — … приходится дочерью Флэшу, — продолжил за жену Рип. — Инцест не осуждается среди Спидстеров?               — Они не братья, — пояснила Кара. — Зум — приёмный сын Спидфорса.               — Понятно, — кивнул Рип, хотя по лицу было видно, что он всё ещё в замешательстве.              «Сколько людей ты посвятил в подробности нашего рождения?» — с усмешкой спросил Зум. Флэш фыркнул.              «У меня нет выдержки Барри, и скрывать своего партнёра я не собираюсь».               — Это всё конечно прекрасно, — заметил Мик. — Но часики-то тикают.              Барри в панике взглянул на часы. Минутная стрелка указывала на шестёрку. Атмосфера любви и облегчения пропала словно по щелчку пальцев, сменяясь страхом и серьёзностью. Драконы нахмурились, будто вспомнив, почему они здесь.              Зум взглянул на Барри.              «Ты знаешь ответ?»               — Да, — кивнул Барри. Он открыл Зуму сознание. В голове вновь появилось ощущение щупальца, а затем чёрный дракон охнул. — Кристалл Хантера у тебя?              Вместо ответа Зум запустил руку в карман бридж, а затем вытащил на свет чёрный кристалл с серебряной цепочкой и вложил его в раскрытую ладонь Барри.              Он был похож на кристалл Барри — это был другой край одного камня. А серединка была у Эобарда.              Барри вздохнул. Он убрал кристалл глубоко в карман, всем своим существом чувствуя его тяжесть.               — Отлично. Половина проблемы решена.              «Я бы сказал четверть», — сказал Флэш. — «Но побудем оптимистами».               — Теперь нам нужен клинок Хантера.              «Ты про Свартбальд?»               — Свар… Что?              «Свартбальд. Так Хантер назвал его в первой жизни», — повторил Зум, а затем нахмурился. — «Но он пропал после взрыва на острове. Я не видел его более двухсот лет. В воспоминаниях Маккейба ничего нет про него?»               — Нет, — покачал головой Барри, чувствуя нарастающую панику. — Нам нужно найти его. Иначе ничего не получится.               — Гидеон упоминала его, — вдруг сказала Кара. Барри взглянул ей в лицо. — Мы много разговаривали тогда в Норвегии. Она говорила, что клинок является реликвией одной из священных двадцати восьми семей. И что он передаётся от отца к сыну вот уже седьмое поколение.               — Она называла фамилию?               — Нет, но она должна знать.               — Вот и узнаем. Гидеон!              Раздался хлопок, а затем в комнате появился эльф-домовик. Гидеон широко улыбнулась ему.               — Хозяин Барти!               — Привет, Гидеон, — кивнул он. — У нас мало времени. Ты знаешь, что случилось с клинком Хантера? Свартбальдом?               — После смерти Барта Джонса Свартбальд вернулся к Элизабет Джонс, — пища ответила эльф. — Незадолго до смерти она передала его своей дочери — Лианне Джонс. Та, в свою очередь, передала его своему сыну — Бризингамену Снарту.              Сердце Барри упало вниз. Лен нахмурился. Флэш нервно усмехнулся.              «Ну, учитывая то, как у нас всё связано, это было ожидаемо».               — С тех пор клинок является семейной реликвией дома Снартов, передаваемый от отца к сыну на семнадцатилетние. Его последним владельцем был Маршалл Снарт. Он нарушил традицию по просьбе Луизы Маккейб, сохранив Свартбальд для своего внука — Леонарда Снарта. Но из-за смерти Маршалла клинок так и остался лежать в тайнике в его комнате.               — Он всё ещё там?               — Да.               — Принеси его мне.               — Как пожелаете, хозяин Барти.              И Гидеон исчезла со звонким хлопком. Барри шумно выдохнул, закрыв глаза.               — То есть Снарты берут своё начало от Барта Джонса? — вдруг сказал Рип. Барри вздрогнул. — Но ведь он даже не был волшебником.               — Но Элизабет могла быть, — сказал Барри. — Они ведь не были родственниками. Семья Элизабет погибла в пожаре, и кто знает почему. Быть может, их уличили в колдовстве и…              Продолжать Барри не стал. Он подумал об Элизабет и её семье. Был ли у неё старший брат? Был ли он Человеком Барта Джонса? И была ли это случайность, или же им просто не суждено было встретиться?              Барри поднял взгляд на Лена. Тот выглядел задумчивым и удивлённым. Он всё ещё был погружен в себя, но почувствовав взгляд, Снарт поднял голову. Их взгляды встретились. Слабая волна эмоций прошла сквозь грудь Барри.              Удивление. Страх. Беспокойство. Печаль. Волнение.              Ему хотелось обнять Своего Человека. Ощутить его запах, почувствовать его тепло. Но, казалось, что между ними ледяная стена. Слишком многое Барри скрыл от Лена. Сможет ли хоть что-то быть как прежде?              Барри отвёл взгляд. Он почувствовал чужое волнение, от которого перехватывало дыхание.               — Барри.              Сердце на мгновение замерло, а затем забилось с неестественной быстротой. Голос Лена звучал взволнованно. Каждая клеточка тела напряглась от этого звучания.              Барри начал считать. Раз. Два. Три. Четыре. Он медленно поднял взгляд и посмотрел на Лена. Пять. Шесть. Семь. Восемь.              В ярко-голубых глазах — почти призрачная надежда.               — Кто это был? — Барри молчал. Он понимал, о чём идёт речь, но он молчал, потому что это единственное, на что ему хватало храбрости. Девять. Десять. Одиннадцать. — Ты сказал, что пытался рассказать о том, что происходит. И что тебя даже не захотели выслушать. Я не понимаю, почему, но…              «Но, быть может, ты нам и расскажешь?» — перебил его Флэш, и сердце Барри камнем упало вниз.              Лен застыл, поражённый. Его взгляд замер на Флэше, а затем переместился на Барри. Отрицание.               — Это был я? — спросил он. Барри молча кивнул, впиваясь ногтями в ладонь. Он почувствовал, как сердце Лена сжимается. Он несколько раз пораженно моргнул. — Почему я не… Я не помню об этом. Что я… Насколько плохо…              «У меня есть любимая фраза из того монолога», — подал голос Зум. Он звучал осторожно, и Барри чувствовал, как тот напряжен. Все и всё было напряжено, а воздух, казалось, был пронизан электричеством. — «Не оправдывай свою жестокость защитой меня».              Кара издала сдавленный писк. Лен округлил глаза, побледнев.              «Есть ещё одна, которая занимает второе место в топе», — Флэш оглядел Легенд, и взгляд его был пронизан презрением, а голос — желчью. — «Я и все мы думали, каким монстром надо быть, чтобы сделать такое».              Легенды выглядели застигнутыми врасплох. Кара едва сдерживала ярость. Лен же был бледен, как полотно.              «И не будем забывать о…»               — Достаточно, — твёрдо произнёс Барри. Голос был будто не его. Драконы тут же замолчали.              Он глубоко вздохнул. В горле стоял ком, а внутренности были скручены в бараний рог. Каждую клеточку сковало напряжение. Он продолжал считать.              Двенадцать. Тринадцать. Четырнадцать. Пятнадцать. Шестнадцать.               — Я что, правда, сказал…               — Я не хотел ранить Льюиса, — медленно произнёс Барри. Каждое слово ему давалось с трудом, но он заставлял себя говорить. Он поднял голову, посмотрев Лену в глаза. — Я был зол на него за то, что он делал с тобой и Лизой. И Барт воспользовался этим. Я не помню, что сделал. Я очнулся где-то на берегу весь в крови. Я не сказал об этом никому, потому что боялся этого. Я боялся себя намного больше, чем кто-либо. Я сбежал, но ты последовал за мной. И в то утро ты нашел письмо Кары. Она догадалась сама, и она была напугана и обеспокоена. Но в том письме она раскрыла почти всё, что знала. И когда ты прочёл его, ты был разочарован. Тебе было больно, потому что я обманывал тебя на протяжении всего… что между нами было. Я нарушил кучу обещаний. И тогда…              Барри глубоко вздохнул. Волна накатывала на него, но теперь он смотрел прямо ей в лицо, высоко подняв подбородок и выпрямив спину. Семнадцать. Восемнадцать. Девятнадцать. Двадцать.               — Я стёр тебе память.              Прошёлся коллективный вздох. Барри не видел, как изменилось лицо Мика, исказившись от злости, как ахнул Рей, и как Кара крепко сжала кулаки, готовая броситься на его защиту. Он смотрел только на Лена.               — Я не планировал этого. Меньше всего на свете я хотел, чтобы ты забыл о нас. Но, правда в том, — он вздохнул. Слова царапали горло, а в глазах щипало. — Что Эобард желал твоей смерти. Это было ожидаемо — он слетает с катушек каждый раз, когда теряет Хантера. Но он поклялся, что заставит меня пережить то же самое. Потому что для Всадника потеря Человека гораздо хуже смерти. И единственное, о чём я мог думать — как мне защитить тебя? Эо всё ещё не знал, что это ты — Хантер сдержал обещание и не рассказал ему. А потому у меня было небольшое преимущество. Но была и проблема — наша связь была слишком яркой и сильной, и она не могла оставаться незамеченной слишком долго. От связи нельзя избавиться, но её можно было как-то скрыть.              Зум издал глухой звук, похожий на стон. Барри вздохнул, на секунду прикрыв глаза.               — В дневнике мамы я нашел рецепт. Зелье готовится на основе белой розы. У меня были все ингредиенты. Флэш отговаривал меня. Мы оба держались за призрачную надежду, что есть другой выход. Но в то утро, когда ты кричал на меня, я понял, что другого выхода нет. И я сделал это. Мне было больно. Настолько больно, что я буквально утопал в той тьме, что скопилась в моей душе за шестьсот лет. Это было невыносимо, но я заслужил это. Ты был в безопасности какое-то время…              «Хоть и вёл себя, как хладнокровный кусок льда из морозилки», — вставил своё слово Флэш, и Барри не остановил его.               — Но потом мой план — держаться от тебя подальше и разбираться со всем этим самостоятельно — пошел под откос. Я не знаю, что случилось, но в какой-то момент я вдруг осознал, что зелье больше не действует.              «Вот она — чудотворная сила ревности!»              «Заткнись, ради всего святого».               — Эо пробрался ко мне в сон. Он увидел тебя, увидел связь, которая восстанавливалась. И ты стал вспоминать. Докапываться до истины. Я был в ужасе, но в то же время чувствовал облегчение. Это было пыткой, которую я думал, что заслуживаю. Но в реальности всё оказалось гораздо хуже, чем я мог даже предположить. Я не был готов к этому. Я знаю, я виноват в том, что скрыл от тебя и всех вас свою сущность. Но правда в том, что я не хотел, чтобы так произошло. Я не хотел разочаровывать тебя, Лен. Ты — Мой Человек. Самое дорогое, что у меня есть. Я люблю тебя. И всё, что я делал осознано, я делал только ради того, чтобы защитить тебя и остальных, кто дорог мне. Но я всего лишь человек. Я не машина и не монстр. И я знаю, в то утро я причинил тебе боль. Но проблема в том, что в тот день, в то несчастное утро, ты даже не захотел меня выслушать, уверенный в том, что я намеренно напал на твоего отца. Я умолял тебя. Действительно умолял. Но ты не дал мне шанса.              Барри замолчал. Он осознал, что плачет — слёзы медленно катились по лицу, оставляя мокрые дорожки. Барри не знал, что чувствовал Лен в этот момент. Глядя в ярко-голубые глаза, он ощущал лишь свои эмоции — опустошение, разбитость и злость. Он чувствовал себя преданным. Он не хотел этого, но разочарование от осознания произошедшего вставали в горле комом.              Раздался хлопок.               — Я нашла его! — произнесла Гидеон, глядя на него своими большими глазами. Затем она вдруг замерла и нахмурила бровки. — Вы в поряд…               — Положи клинок на стол, — сказал Барри натянутым голосом. Он вытер слёзы ладонью и глубоко вздохнул, подавляя эмоции. Ему нужно было сосредоточиться. — Затем отправляйся в Норвегию. Жди меня на мосту.               — Хорошо.              Гидеон кивнула. Она подошла к столу и положила на поверхность клинок в ножнах. Барри и Зум приблизились.              Свартбальд был небольшой — чуть меньше предплечья. Рукоятка выполнена из чёрного дерева с вырезанными на ней рунами и чёрным кристаллом на макушке. А ножны — из драконьей кожи с несколькими ремешками и золотыми застёжками. Чешуя была крупная, с острыми краями и отливала тёмно-алым. Но это определённо была та же кожа, что и на его костюме.              Барри провёл по ней пальцами, а затем ухватился за резную рукоятку. Он почувствовал лёгкую вибрацию, а затем тепло на кончиках пальцев. Клинок вышел из ножен с негромким звоном металла. Раздался шумный вздох.              У Свартбальда было чёрное лезвие длиной около пятнадцати сантиметров. Абсолютно гладкое, оно ловило блики солнца, заглядывающего в окно. Барри невольно захлестнуло благоговение перед этим оружием, а ключица отдалась болью в том месте, где оно пробило её шестьсот лет назад.               — Что это за металл? — осторожно спросил Рип, подойдя ближе. Он наклонил голову, рассматривая оружие ближе.              «Чешуя», — фыркнул Зум. Глаза Хантера округлились. — «Это самый острый клинок в истории. Он пропитан кровью Спидстера, так что я бы не советовал касаться лезвия», — Рип тут же отдёрнул руку, сделав шаг назад. — «Он пробил драконью кожу и кристалл с той же лёгкостью, что и нож — масло. Но у Свартбальда есть одна особенность. Чешуйки, покрывающие яйца Спидстеров, действительно являются самым прочным и острым материалом вместе. Но вот только предназначены они для защиты и сохранности малыша. И когда Хантер переплавил их в сталь, из которой выковали клинок, выяснилось, что Свартбальд сохранил свою функцию. Он предназначен для защиты, но не для нападения. И когда ты пытаешься использовать его как оружие убийства — он обрушивается против тебя же».              Зум выразительно взглянул на него. Ключица вновь отдалась тупой вспышкой боли, но Барри лишь сжал губы. Это была его вина.               — И теперь Свартбальд у нас, — подвёл итог он, положив клинок на стол. Его рука потянулась к ножнам. Кожа была холодной и гладкой, а застёжки негромко зазвенели, когда Барри взял ножны в руки. — Как это вообще закрепляется?              Зум издал странный звук, похожий на вымотанный вздох. Он подошел ближе, резким движением забрав у Барри ножны, а затем встал на одно колено.              «Расставь ноги чуть в стороны», — приказал дракон, и Барри послушался.              Зум прижал ножны к его ноге и обернул ремешки вокруг бедра. Его движения были плавными и осторожными, так что Барри почувствовал себя неловко.              Закрепив ремешки между собой, Зум замер, а затем выпрямился. Он посмотрел Барри в глаза. Флэш нахмурился, а затем подошел ближе.              «Барри? Твои эмоции довольно… странные».               — Потому что я… я не знаю, что чувствовать, — пожал плечами Барри. Он сделал шаг в сторону и взял Свартбальд в руки. Его пальцы пробежались по рунам, а затем он убрал клинок в ножны. — Мы в конце пути, но я не чувствую облегчения или волнения. Я знаю, что я должен это сделать, но… Я не хочу ничьей смерти.               — Мы тоже этого не хотим, — сказала Сара. — Наша задача — освободить Лизу, и, если получится, взять Тоуна под стражу до того, как он убьёт кого-нибудь.              «Вряд ли это получится», — пробурчал Зум, и Барри поднял на него взгляд. Оба дракона выглядели хмурыми и напряженными.               — В любом случае нам нужен план, — пробасил Мик. — Осталось двадцать минут, а мы до сих пор понятия не имеем, где Тоун держит…              «В Норвегии», — ответил Флэш. — «В Чёрном Замке на Тролльей горе».               — Откуда вы…              «Принцы Луарийские жили там», — пояснил Зум. — «Это и есть начало».               — А наш план довольно прост, — сказал Барри, стараясь звучать как можно уверенней. — Мы пойдём туда вчетвером — я, Гидеон, Флэш и Зум. Гидеон вернёт Лизу в Хогвартс, а мы будем убеждать Эо сотрудничать с нами.               — Ну уж нет! — возмутилась Сара. — Я понимаю, что ты чародей, Всадник и всё такое, но наш отряд был собран ради Всадников. И пусть мы вряд ли сможем повлиять на эту историю, но мы сможем защитить тебя, если что.               — Это слишком опасно. Я не хочу рисковать вами.              «Барри», — подал голос Флэш. — «Они мракоборцы. Они знают, как сражаться. Они могут…»              «Двое, Флэш», — мысленно произнёс Барри. — «Двое должны погибнуть сегодня».              «Я знаю. Мы можем наложить на Лена чары. Все трое, мы будем защищать его.»              «Мы не будем спускать с него глаз», — вступил в разговор Зум. — «Ты можешь воспользоваться цветочной магией. Вереск и Эвкалипт — сильные цветы. На это потребуется больше энергии, но мы можем поддержать тебя».              «Они действительно могут быть полезны, Барри. Не отказывайся от помощи».              Барри вздохнул. Ему всё ещё было страшно — с каждой секундой это чувство усиливалось, но в то же время он осознавал правоту драконов.              Наконец, он кивнул.               — Хорошо, — произнёс он вслух. Барри повернулся к Легендам. — Вы пойдёте с нами. Но у меня есть условия. Первое — я окружу вас защитой. Второе — Гидеон пойдёт с нами. Её магия может помочь. И третье — никто из вас не будет пытаться напасть на Эо. Что бы он не предложил, что бы не говорил, вы не должны вмешиваться. Нам нужно, чтобы он отдал кристалл. Это — основная цель после спасения Лизы.               — Зачем вам его кристалл? — спросила Сара.               — Хотите прервать перерождения сейчас? — догадалась Кара. Рип нахмурился.               — Как вообще вы планируете сделать это?               — Всё дело в кристаллах, — пояснил Барри. — Когда мы сливаемся, они являются проводниками нашей энергии. Это необычные кристаллы и даже не магические. По сути, это вообще не кристаллы. Это был цветок, Айтуан. Мы кристаллизировали его с помощью магии, а затем трансфигурировали в обычный кристалл и разделили на три части. Мы пропитали его нашей магией, а наши драконы — молниями, которые кристалл поглотил.               — То есть, по сути, они — чистая магическая энергия, запертая в оболочке? — сказал профессор Штайн. Барри кивнул.               — Кристаллы — ключ к слияниям. Без них они будут невозможны. И именно поэтому кристаллы нужно вернуть в первоначальное состояние цветка, а затем уничтожить. А так как цветок пророс из моей крови, то сделать это должен именно я.               — Но ведь если ты пробьёшь Свартбальдом оболочку кристалла, то вся та энергия не исчезнет в никуда, — произнес Рей. — Она вырвется наружу.               — Причём с неимоверной силой, — кивнул Штайн. — Заключение в таком крошечном объекте такой энергии… Боюсь представить, какой будет взрыв.               — И ты будешь в самом её эпицентре, — подвела итог Кара. Она была бледна как полотно. — И ты погибнешь. От тебя и пылинки не останется, Барбариска.              Повисла тишина. Каждый смотрел на него с неимоверным ужасом в глазах. Внутренности Барри, казалось, сковал цемент. Он глубоко вздохнул. Ему почему-то не было страшно. Он взглянул на Флэша и Зума. Он видел выражение боли и неизбежности на их лицах, которое они старались скрыть. Но они были рядом. Их пальцы были переплетены. Они были к этому готовы.               — Так и должно быть, — сказал он, переведя взгляд на Кару. — Это было неправильно с самого начала. Мы были неправильными, Кара. Это всё — ошибка. Огромная ошибка, которую нужно исправить.               — Мне плевать, что было там шестьсот лет назад! — воскликнула Кара. — Мне плевать, что натворили они. Я не отпущу ни одного из вас на верную смерть.               — Кара права, — подала голос Сара. — Мы должны придумать что-то другое. Что-то, не включающее в себя ваши смерти.               — Неужели нельзя уничтожить кристалл как-нибудь по-другому? — спросил Штайн. — С более дальнего расстояния?               — Нет, — покачал головой Барри. — Это должен сделать я. И только этим клинком. Я ценю вашу заботу, но…               — Ты не должен делать этого, — произнёс Лен. Барри вздрогнул, а затем поднял глаза. Лен стоял совсем близко, так что руку протяни, и он мог бы прикоснуться к нему. Его лицо было бледным, а нарастающий страх кружился в животе, царапая внутренности. — Барри, я… Мне очень жаль. За то, что произошло. Я вёл себя как идиот, и ты этого не заслуживал. Я не помню почти ничего, связанного с тобой, но то, что помню… — в груди у Лена появилось тепло. Барри видел, как медленно копошатся воспоминания в его сознании, источая тепло. Он позволил себе проникнуть туда.              Это было колесо обозрения. Самое начало их пути. Со стороны Лена всё выглядело по-другому. Барри был другим. Его черты были мягкими, он был тёплый, от него пахло сахарной ватой, цветами, а ещё озоном. Лен обнимал его, вдыхая этот запах, прижимая Барри к себе ближе, потому что он наполнял его тем давно утраченным теплом и покоем. Он словно снова был дома. Где-то внутри него всё ещё было беспокойство, но оно тут же исчезло, заменившись невероятно нежным чувством, стоило Барри улыбнуться.               — Я скучаю по этому, — негромко произнёс Лен, вытаскивая его обратно в реальность. Ощущение тепла и нежности всё ещё согревало сердце Барри. — Я знаю, что между нами всё сложно, но только если ты позволишь… Мы могли бы начать всё с начала. Когда всё закончится, и ты вернёшь мне воспоминания. Это может быть трудно, но мы справимся. Только останься живым. Я знаю, что для вас избавиться от перерождений невероятно важно, но Кара права. Ты — другой человек, Барри. И ты не должен расплачиваться за ошибки, совершённые шестьсот лет назад, собственной жизнью. Пожалуйста, — на лице Лена читалась мольба. Он выглядел так, словно хотел сделать что-то, но продолжал стоять на месте, глядя на Барри. — Мы найдём другой способ. Вместе. Просто дай мне шанс.              Что-то в глубине сознания Барри вопило о том, что ничего не получится. На секунду ему даже показалось, что он узнаёт этот голос. Он кричал о том, что ничего не получится. Что оба они знают, что нет никакого другого способа. И что Барри должен умереть, и умереть в муках, уничтоженный этой волной энергии, чтобы искупить свою вину. И что после всего, что Барри натворил, он не заслуживает прощения. Что Лен будет в ярости, когда вспомнит обо всём.              Но сейчас Лен был здесь. Он стоял, глядя на него с неимоверной надеждой в ярко-голубых глазах и паническим страхом потерять его, который Барри ощущал настолько остро, что становилось больно. Лен был искренен. Ему было страшно, и он не хотел терять его.              Барри вдруг понял, что обозначало это «что если» в блокноте мамы. Так же как Лен был Человеком Барри, сам Барри был Человеком Лена. Они значили друг для друга одинаково много, и те чувства, что соединяли их души, были сильнее, чем зелье. Барри вспомнил Вереск, что цвёл прямо над сердцем Лена.              «Ты починил то, что было сломано где-то там, глубоко внутри».              Барри верил в это без малейшего сомнения. Потому что Лен сделал то же самое с ним.              В его ладони возник Нарцисс, и он сжал зелёный стебелёк. Кара облегчённо выдохнула.               — Нарциссы обозначают «Новое начало», — негромко сказал Барри, а потом поднял взгляд на Лена. Тот замер пораженный, и, кажется, забыл, как дышать. — И я очень и очень хочу этого.               — Ты останешься жив? — спросил Лен с придыханием.               — Так долго, как только смогу, — ответил Барри. Присутствующие облегчённо выдохнули, а на губах Лена появилась широкая улыбка.              «Нужно отправляться», — сказал Флэш.              Барри кивнул. Он создал шесть волшебных Вересков и закрепил их над сердцем каждого из Легенд. Его молния горела, а энергия уходила, но драконы, как и обещали, поддержали его.              «Нужен портал», — сказал Зум, когда всё закончилось. — «И это должно быть что-то особенное, потому что Чёрный замок скрыт от всего мира. И обычным порталом ты, если повезёт, отправишься до ближайшей деревни».              Барри кивнул. Он немного подумал, а затем достал Свартбальд из ножен. Глаза Флэша расширились.              «Даже не…» — начал было он, но Барри уже провёл лезвием по ладони. Глаза присутствующих расширились, Кара и Лен одинаково побледнели.               — Барри! — одновременно воскликнули они, но Барри покачал головой.               — Всё нормально.              Он сжал ладонь в кулак, и кровь тонкой струйкой потекла на учительский стол, медленно образовывая лужу. Слёзы уже скопились в уголках глаз, а потому ему пришлось лишь моргнуть, чтобы две из них упали в лужицу.              Раздалось шипение, а затем чьё-то аханье. Айтуан с шипением образовался из этой лужицы, впитывая в себя кровь, которая продолжала капать с ладони Барри.              «Драконий цветок прорастает из крови и боли», — произнёс Зум, и Барри кивнул. — «Я думал, это метафора, а не грёбанное руководство к действию. Как ты вообще…»               — Это вышло случайно, — пожал плечами Барри.              Лен нахмурился, затем подошел ближе. Взмахом палочки он затянул порез, а затем осторожно прикоснулся к руке, проверяя. Барри покачал головой.               — Со мной всё нормально. Я проделывал такое много раз.               — И этот был последним. Потому что если ты думаешь, что я позволю тебе создавать цветы из собственной крови — ты ошибаешься.               — Учту, — со смущённой улыбкой ответил Барри.              Он повернулся к Флэшу.              «Ты готов?»              «Всегда», — ответил дракон, отпуская руку своего партнёра. Они обменялись странными взглядами, а затем Зум поцеловал Флэша — коротко, но нежно, и даже Барри ощутил ту волну любви, которую они посылали друг другу. Затем Зум сделал шаг назад.              «Всем лучше отойти», — сказал он, а затем хмыкнул. — «И придержать свои челюсти».              Флэш фыркнул, а затем, переведя взгляд на Барри, обратился в дракона.              Все присутствующие сделали три шага назад. Пальцы Лена скользнули по ребру его ладони, прежде чем он присоединился к Каре, что стояла за учительским столом. И это призрачное прикосновение заставило кожу Барри покрыться мурашками. Он проводил Своего Человека глазами, а затем повернулся к Флэшу. Золотые глаза смотрели прямо на него.              Барри глубоко вздохнул и закрыл глаза. Молния, клубившаяся в груди, затрещала, медленно, почти лениво начиная распространятся по всему телу, пронизывая каждую его клеточку.              Рой в голове снова зажужжал, и у Барри кольнуло в сердце. Он слышал голоса — Бартоломью переговаривались, но он не мог понять, что они обсуждают. Ему стало страшно. Ему хотелось крикнуть, чтобы они остановились, но было поздно.              Раздался треск электричества, нос наполнил запах красных гвоздик, а затем холодная чешуя коснулась его кожи.              Он слышал, как кто-то ахнул. Волна тепла прошла от копчика по позвоночнику вверх. Рой усилился. Кожа зачесалась и покрылась мурашками. В копчике что-то хрустнуло — он слышал, как отрастает хвост, с шорохом проходя сквозь клапан и касаясь его ноги. В спине появилась тяжесть, так что он согнулся, заставляя крылья прорастать. Они зашелестели, он чувствовал их тяжесть и тепло. По кончикам ушей прошлась звуковая волна.              Рой продолжал гудеть, уши закладывало. Барри чувствовал Флэша, весь вихрь его эмоций — радость, страх, боль и облегчение — всё это кружилось бешеным листопадом. Он глубоко вздохнул, хватая ртом воздух.              «Я слышу их», — произнёс Флэш совсем громко, и его слова ударили по ушам. Барри зажмурился, перед глазами заблестели молнии.              «Что-то не так», — обеспокоенно произнёс Зум откуда-то извне. Барри слышал, как Барт Джонс до хрипоты спорит с Луарийским, и от этого его тошнило.               — Барри? — окликнула Кара. Он поднял голову и открыл глаза — по ним тут же ударил яркий свет. Её свет.               — Они пытаются… — прохрипел Барри. Его голос звучал ниже, и будто двояко.              «Я не могу пробраться туда», — сказал Флэш. Его голос звучал обеспокоенно. — «Слишком далеко».              Краем глаза Барри заметил движение. Тёплый фиолетовый свет. Запах шоколада и мяты. Он шарахнулся назад.               — Не подходи! Я не хочу, я не хочу…               — Барри, — Лен настойчиво делал шаги к нему, в то время как он упрямо шел назад, пока не врезался в шкаф и не оказался прижатым к стене. Он заскулил, до конца не осознавая, что это он.               — Лен, пожалуйста, я не хочу…               — Всё хорошо, — произнёс Лен. Его голос звучал мягко, успокаивающе. Он вытянул руку. Барри увернулся, сильно ударяясь головой об стену. — Тише, Барри, всё хорошо.               — Они хотят наружу. Я не могу…               — Ты не навредишь мне, — произнёс Лен. — Ты не навредишь мне, Барри. Всё хорошо.              Его рука потянулась вперёд, и Барри замер словно скованный. Он видел Лена смутно — то это был свет, то очертания, но ярко-голубые глаза по-прежнему смотрели на него.              Когда пальцы Лена коснулись его лица, сквозь него прошла волна. Барри закрыл глаза, позволяя ей нести себя. Лёгкие были наполнены запахом — Вереск, горький шоколад и мята, и фиолетовый свет прошел сквозь голову, очищая её. А затем вместе они — и свет и запах — направились в самое сердце и остались там, окружив его теплом.              Барри глубоко вздохнул. Ощущение реальности возвращалось на место. Он чувствовал землю под ногами, слышал, как сдавленно дышит Кара, как ветер проходится по волосам Зума, и как спокойно бьётся сердце Лена.              Он открыл глаза. Лен не был напуган. Он стоял, касаясь его щеки, и его рука была тёплой, немного сухой. Заметив, что он смотрит прямо на него, Лен осторожно улыбнулся.               — Привет.               — Привет.              Лен убрал ладонь и сделал шаг назад, освобождая пространство. Барри несколько раз моргнул, окончательно возвращаясь в реальность.              Легенды смотрели на него с открытыми ртами, так что Барри невольно смутился. Он знал, что они выглядят по-другому, но Кара реагировала на это спокойно, а такая реакция заставляла его чувствовать себя некомфортно. Хвост нервно забился из стороны в сторону, и Барри пришлось напрячься, чтобы заставить его успокоиться. Он окончательно сложил крылья за спиной, а затем неловко поскрёб шею. Чешуйки заскрипели.              «Хватит смотреть на нас, как на попугая в зоомагазине!» — воскликнул Флэш, так что Барри поморщился. Легенды смутились, а Кара с Зумом одинаково фыркнули. — «Да, крылья. Да, они большие. Нет, больше чем метр, два. Нет, Рей, хвост болтается не сам по себе, это Барри нервничает. Да, прямо из копчика, Сара. Нет, из позвоночника. Все внутренности в единственном экземпляре. Барри не сломается от этого веса, его кости — мои кости, они не ломаются. Да, я слышу каждого из вас. Вопросы закончились, юные естествоведы?»               — Нам пора идти, — сказал Барри, затыкая Флэша.              Зум подошел к нему и протянул волшебную палочку. На его лице проступило странное выражение, которое Барри не смог расшифровать, но в груди у него появилась всеобъемлющая любовь. Ладонь Зума с длинными ногтями, легла ему на щёку, и палец прошелся по чешуйкам на виске и скулах.              Барри невольно прочитал мысли дракона. Щёки его вспыхнули.               — Никаких поцелуев, пока мы делим тело на двоих. Табу. Вето. Нельзя. Фу.              Лицо Лена вытянулось, Флэш обиженно завопил, а Зум фыркнул. Его рука опустилась ниже и прошлась по заднице Барри, огладив основание хвоста. Барри передёрнуло. Он почувствовал возбуждение, и от этого щёки вспыхнули. Зум довольно улыбнулся.              «Поверь, я знаю, как доставить своему партнёру удовольствие, не целуя его, Барри Аллен».              Лицо Барри покраснело ещё больше. Он был безумно смущен, но в то же время узел беспокойства, завязавшийся в груди, немного расслабился. И Барри был благодарен Зуму за это.              «Увидимся на мосту».              И Зум исчез во вспышке синей молнии. Флэш обречённо вздохнул.              Барри взмахнул палочкой, направив её на Айтуан. Драконий цветок на мгновение осветился синим, а затем сияние притушилось, оставшись где-то в сердцевине. Барри кивнул сам себе.               — У нас около минуты.              К нему подошла Кара. Облако усталости, беспокойства и страха клубились вокруг неё, но она не подавала виду.               — Где остальные? — спросил Барри, впервые задумавшись о местонахождении друзей. Она вздохнула.               — В медпункте. Лена сломала руку, с ней Джулиан. Кейтлин успокаивает Циско. Мы договорились встретиться там.               — Иди туда. Если всё получится, то Гидеон придёт туда с Лизой.               — Хорошо.              На мгновение повисла тишина, а затем Кара улыбнулась. Её улыбка была тёплой и пропитанной любовью.               — Я люблю вас, мальчики. И очень горжусь вами. И какой бы выбор вы не сделали, знайте: я буду ждать вас. Вечность, если понадобится, но я буду ждать.              Барри кивнул, чувствуя, как на глаза наворачиваются слёзы. Кара обняла его за шею, и он прижал её к себе, глубоко вдыхая аромат волос — персики и карамель. Кара пахла домом. Кара была домом. И сердце Барри медленно трескалось где-то там внутри.               — Я люблю тебя, сестрёнка, — прошептал он.              Они отстранились, и Кара, резко развернувшись, ушла. Он проводил её взглядом, стараясь навсегда запомнить, как она выглядит. Когда дверь за ней захлопнулась, он услышал негромкое гудение. Айтуан начинал светиться.              Легенды собрались вокруг него. Каждый из них коснулся лепестка драконьего цветка, и Барри видел, как красная пыльца, частица его, оседает на их пальцах. Он встал между Леном и Сарой. Флэш негромко фыркнул.              Барри прикоснулся к цветку. Тот стал сиять ярче, и этот свет с каждой секундой набирал силу.               — Помните, о чём я говорил, — прошептал Барри, чувствуя, как цветок накаляется.               — Слушаться тебя и не вмешиваться до последнего, — сказал Рей. Барри кивнул.               — Три, — начала обратный отсчёт Сара. — Два.              Лен коснулся его руки. Барри повернул голову. Их взгляды встретились, и он почувствовал волнение и страх, скопившийся в груди Своего Человека. Он подался к нему, а затем осторожно переплёл их пальцы. Лен сжал его руку.               — Один.              Почву вышибли из-под ног Барри, и он полетел вниз, цепляясь за руку Лена.       

***

             В Норвегии было тепло. Прохладный ветерок прошелся по волосам. Воздух был пропитан ароматом леса, воды и древности. Барри глубоко вдохнул, наполняя им лёгкие.              Они стояли на мосту. Барри слышал плеск воды в реке, перекликающийся с оханьем Легенд. Где-то неподалёку свистели сойки. В лесу ветки хрустели под копытами оленя. Чёрный замок обретал ореол в свете заходящего солнца. До темноты оставалось меньше часа.               — Вау, — ахнула Сара.               — Это Чёрный замок? — спросил Лен. Барри кивнул, отпуская его руку.               — Нужно идти.              Он двинулся вперёд. Подошвы ботинок пружинили и негромко скрипели. Сердце учащало удары где-то там в груди. Чёрный замок — величественный и древний — теперь казался ему слишком чёрным. Его темнота давила на него, готовая поглотить.              «Всё хорошо», — проговорил Флэш. Барри кивнул.              Зум и Гидеон стояли под аркой, негромко переговариваясь о чём-то. Заметив их, Зум замолчал, а на лице Гидеон появилось обеспокоенное выражение.               — Мы задерживаемся, — пропищала она. Барри нахмурился, чувствуя, как напрягается Лен.               — Он уже…              «Тоун внизу», — ответил Зум, опередив ход его мыслей. — «На Тюровом поле».               — Тюр*, это в честь…               — Именно в честь него, профессор Штайн, — холодно ответил Барри. — Лиза…              «Она с ним. У нас около семи минут».               — Будем трансгрессировать. Гидеон, — Барри взглянул на эльфа. — Держись рядом, но будь невидима. Если выпадет случай, то тебе нужно будет вернуть Лизу в Хогвартс.               — Как прикажете, хозяин Барти, — пролепетала Гидеон. Она замолчала на мгновение, а затем вдруг прижалась к его ноге и тут же отпрыгнула. — Будьте осторожны.              Она щелкнула пальцами и исчезла. Барри пытался избавиться от кома в горле, но тот упорно цеплялся за стенки.              Флэш издал негромкое рычание, Барри почувствовал как хмурится, а затем Легенды вздрогнули.              «Нам туда», — ответил Флэш, и Барри понял, что он передал им координаты.              Легенды кивнули, а затем стали трансгрессировать по одному. Лен потянулся к нему, но Барри покачал головой. Он сорвался с места — воздух засвистел в ушах, лёгкие наполнились запахом озона — а в следующую секунду он оказался в пяти метрах от границ Тюрового поля. Легенды с негромкими хлопками появлялись рядом с ним.              Поле изменилось за шестьсот лет. Не многие колонны сохранились. Большинство было грудой камней, а те, что остались, покрывали трещины. Здесь появились деревья — они росли по тому же кругу, и сейчас они были скрыты в их кронах. А ещё здесь были цветы, которые, казалось, потянулись к нему.              Грудь Барри сдавило тяжелое чувство. Слова профессора о Тюре натолкнули его мысли на Норн. Он вспомнил младшую из них, Скульд, и то с каким печальным лицом она произнесла ему пророчество.              «Ты будешь стоять на поле боя лицом к лицу с представителем своей же расы».              Барри вдруг понял, что это обозначало. Сквозь ветки деревьев он видел поле. Эо стоял в самой его середине, облачённый в костюм, со сложенными за спиной крыльями и нервно мотающимся из стороны в сторону хвостом. Он выглядел плохо — светлые волосы были сальными, кожа бледной, а под глазами залегли тёмные круги. Он бегал глазами по окрестностям, пытаясь найти их. Даже отсюда Барри чувствовал его нетерпение.              Лиза тоже была там. Всё ещё в квиддичной форме, которая извалялась в пыли и порвалась в некоторых местах, она выглядела… ужасно. Её волосы растрёпаны, бледное лицо искажено от страха, а глаза опухли и покраснели. Барри чувствовал, как страх в груди Лена сменяется гневом.              Он вытянул руку вперёд, не давая ему пройти. Их взгляды встретились, и Барри понял, что Лен действительно злился — его злость проходила сквозь Барри волнами. Он видел её в плотно сжатых губах, морщинке между бровями и ладони, с силой сжимающей палочку.              Барри покачал головой.              «Сначала я», — произнёс он мысленно, глядя Снарту в глаза. Тот, казалось, хотел возразить — Барри чувствовал его протест всем своим существом — но Лен лишь моргнул, ещё сильнее сжимая губы. Барри кивнул.              Он оглядел присутствующих. Каждый был готов — Легенды крепко сжимали палочки в руках, и на лицах их была написана решительность. Зум, обращённый в дракона размером с собаку, кивнул ему.              «Пора».              Барри глубоко вздохнул. Он стиснул палочку в руке, чувствуя тяжесть кристалла Хантера в кармане, а затем взмахнул рукой.              Деревья раздвинули ветки, пропуская его вперёд. И Барри пошел — медленно, гордо выпрямив спину и стараясь сохранять спокойное выражение лица. Но вся его решительность померкла, когда он почувствовал волнение, охватившее Эо.              Тот обернулся. Их взгляды встретились. Глаза Эобарда были светло-голубыми, но теперь в них виднелись золотые крапинки. Барри подумал о Ревёрсе. Флэш напрягся, и Барри тут же закрыл сознание.              На губах Эо появилась кривая усмешка.               — Вы почти опоздали.               — Пунктуальность — не мой конёк, — ответил Барри, ступая на Тюрово поле.              Лиза заметила их. Её глаза расширились, она дёрнулась и попыталась закричать, но изо рта её не вырвалось ни звука, а каждое движение стискивали невидимые путы. Ярость Лена, всё больше наполнявшая его грудь, была на вкус как кровь.               — Я выполнил условие, — прорычал он, поравнявшись с Барри. — Я привёл Третьего брата до истечения часа. Теперь отпусти её.               — Как благородно, — фыркнул Эо. — Обмениваешь Своего Человека на свою сестру. Не зря я убил тебя. Даже Барти не заслуживает такого мудака как ты.               — Лиза, — коротко ответил Барри, проигнорировав упавшее камнем сердце. Он лихорадочно пытался понять, с каким из Эобардов он разговаривает. В груди теплилась надежда, что это был первый — Эобарда Луарийского Барри желал увидеть больше всего, но что-то подсказывало ему, что перед ним один из тех Эо, с которыми он не встречался. — Отпусти её.               — Пожалуйста, — пожал плечами Эобард.              Он сделал резкое движение рукой, и Лиза подлетела в воздух на метров восемь. Она кричала, не издавая ни звука, но Барри слышал этот крик у неё в голове — он ударял по ушам не хуже воя сирен.              Лен издал странный звук — нечто среднее между вскриком и рыком — и дёрнулся в её сторону. Но прежде чем он успел сделать хоть что-то, сверкнула синяя вспышка. Затем раздался хлопок.              «Они ушли», — произнёс Зум, вставая рядом с Барри. Лицо Эо исказилось.               — Зум, — прорычал он, и Барри понял, что один Эобард сменил другого. — Как неожиданно видеть тебя здесь. Решил примкнуть к этому жалкому куску отходов биоматериала?              «Нет, как видишь, я не на твоей стороне», — фыркнул Зум, и Барри почувствовал, как Флэш напрягается и тянется к партнёру.              Эобард зарычал, но затем лицо его передёрнулось. Он снова улыбнулся, и от этой улыбки Барри пробило на дрожь. Он знал, кто перед ним.               — Любопытно наконец-то встретить тебя, Леонард, — произнёс Эобард Чейз, чуть склонив голову. — Какой профиль, Барти… Тебя тянет на произведения искусства, не так ли?               — Чего ты… — начал было Лен, но Барри заставил его замолчать. Эо улыбнулся.               — Ты напуган, Барти. Боишься, что я сделаю с твоим драгоценным Вереском то же, что сделал с Лютиком? Какое интересное распределение цветов, — лицо Эо побледнело, он нахмурился. — А Вереск знает, что ты сделал с его папочкой? О, как ты был зол. Помню, я хотел сделать что-то подобное с тем пареньком из Осло. Но меня остановили. Сказали, что это слишком. А тебе, значит, такое по духу. Понравилось слышать его крики? Чувствовать вибрации его горла, когда ты вонзал в него свои когти, и слышать, как кровь…               — Я знаю, — ответил Лен с непроницаемым лицом. Барри не мог почувствовать его эмоций. Собственное сердце билось слишком сильно.              Эо ухмыльнулся.               — Какая преданность. От сияния вашей связи можно ослепнуть. Вы так любите друг друга… Хотя нет. Только ты, Барти. Тут только твоя любовь, — он взглянул Барри в глаза, и тот вдруг осознал, что Эо серьёзен. Но затем на губах его снова появилась усмешка. — Какая жалость, что ты не помнишь второй жизни. Зато я помню. Прекрасно помню, как он использовал тебя в качестве своей персональной шлюхи. Ты всегда так жаждал его любви, что опускался до самого дна. Ты был так жалок… Хотя ты всегда был таким. Маленький, никчёмный Барти. Мамочка всегда любила тебя. Прелестный цветочный мальчик. Безобидный, плачущий каждый раз, когда на него кричат, проводящий с цветами всё своё время и желающий найти себе защитника, потому что сам ты не был способен защитить себя.              Барри тошнило. Тошнота скапливалась там, в животе. Он чувствовал её противный привкус на языке. Ему захотелось закричать и ударить Эо. Выбить из него всё до того момента, как тот не начнёт слушать его. Но он подавил это желание.              Что-то в голове щёлкнуло, и Барри наконец увидел это. Горе и невероятная боль была здесь — она витала вокруг Эо, Барри видел её пары и чувствовал горький привкус на языке. Эо страдал. Он всё ещё летел в пропасть ярости и безумия, в которую опускался каждый раз, когда терял Хантера. Эо был на полпути ко дну, готовый разбиться, и от этой мысли Барри вдруг стало страшно.              Он осознал, что не чувствует злости. Их отношения были слишком сложными, вышедшими за человеческие рамки одной единственной жизни. Но сейчас, стоя в полуметре от Своего Человека, и всем своим сердцем переживая за него, он чувствовал лишь сострадание.              Барри нашел взглядом кристалл — золотая серединка поблёскивала в лучах заходящего солнца. Он плотно сжал губы.               — Я знаю, — ответил он. Его голос прозвучал гораздо уверенней, чем он ожидал. Эо замер, прищурив глаза, в которых плескалась ненависть. — Я всегда был таким. Мне правда нравились цветы, и каждый раз, когда на меня кричали, мне становилось настолько обидно, что хотелось плакать. И я всегда нуждался в защитнике, потому что был слишком нежен для этого мира.              Он сделал шаг вперёд. Сердце безумно стучало где-то в глотке, а Флэш — его волнение и напряжение — сковывал каждую клеточку.               — Но правда в том, что этим защитником, до того как наши жизни пошли под откос, был ты. Хантер был недостаточно эмпатичен для этого. Он не понимал, почему я чувствую себя так. Но ты понимал. Пусть ты не был эмоционален, но ты точно знал, как меня защитить.               — Ты лжешь, — прорычал Эо. Он сделал шаг назад. Барри — вперёд.               — Я правда не помню вторую жизнь. Но я догадываюсь, что ты убил Лена именно тогда. Потому что я всё ещё был твоим братом. Потому что ты ненавидел его за то, что он делал со мной. Потому что ты был уверен, что его смерть подарит мне свободу. Ты понятия не имел, что он — Мой Человек. Ты просто хотел, чтобы я был счастлив.               — Это не правда, — повторил Эо, но голос его звучал неуверенно, а лицо побледнело. Барри сделал ещё несколько шагов.               — Ты предложил Бартоломью Маккейбу переехать из Франции после попытки самоубийства. Хантер рассказывал тебе о том, почему я был там. Ты знал, что я уничтожаю себя, находясь в месте, где мы должны были быть счастливы. И ты убедил меня уехать, чтобы я, наконец, освободился от этого бремени. Ты заботился обо мне, пусть я всё ещё злился на тебя.               — Ты…               — Ты обучил меня всему, что знаешь. Я здесь лишь потому, что ты проводил со мной по несколько часов в день в той пещере, объясняя, каково это — быть Всадником. Ты был обеспокоен, когда я приходил к тебе заплаканный, и ты поддерживал меня настолько, что я считал тебя своей семьёй.               — Я сделал…               — Мне было четыре года. Я обратился к отцу слишком дерзко — за такое он лишал тебя еды — и сбежал. Ты принял наказание за меня. Ты всегда принимал наказание за меня. Помнишь, что ты сказал мне тогда? Когда четырёхлетний я рыдал у тебя на коленях, потому что не хотел быть королём?               — Я…               — Ты помнишь, Бард?              Их разделяло около метра. Эобард был так бледен, что казалось вот-вот упадёт в обморок. Барри чувствовал исходящий от него страх и сам едва справлялся с нарастающим волнением. Он был в шаге от цели.               — Я всегда буду добр к тебе, — произнёс он на норвежском, видя, как Эо вздрагивает всем телом. — И мы с Хантером будем защищать тебя. Потому что несмотря ни на что — ты по-прежнему мой брат. А это важнее всего, понимаешь?              Эобарда передёрнуло. Он видел, как изменилось его лицо, как золото исчезло из глаз, а взгляд стал чистым и ясным. Эо шумно вздохнул, а затем поднял голову, взглянув на него полными слёз глазами.               — Барти, — произнёс он хриплым голосом. Флэш заликовал, а Барри облегчённо улыбнулся. У него получилось.               — Эо.              Эо бросился к нему, практически упав в объятья Барри. Он был слаб и едва стоял на ногах, но отчаянно цеплялся за брата. И Барри, всего на мгновение забыв о здравом смысле, обнял его в ответ.              Эо пах Бархатцами, Красными гвоздиками и Малиной*. Этот запах был настолько терпким и сильным, что Барри задыхался, чувствуя, как он оседает в лёгких. Боль Эо топила его. И хоть он был прав, но не чувствовал облегчения: всё оказалось гораздо хуже, чем Барри мог даже предположить.              Он чувствовал и видел цепочку кристалла. Она была совсем рядом — серебро ловило блики солнца. Барри осторожно, чтобы Эо не заметил, коснулся её. Его когти сжали место скрепления двух колец. Металл поддался.               — Барти… — прохрипел Эо. Он отстранился, и Барри тут же убрал руку. Лицо было мокрым от слёз, которые всё ещё скапливались в уголках глаз. — Барти, мне так жаль… Я не должен… Я…               — Я здесь, — произнёс Барри, сжимая его руку. Спиной он чувствовал на себе взгляды Легенд и напряжение, сковавшее Лена, но не обращал на это внимания. Сейчас был важен только Эо. — Я здесь, Эо. Оставайся со мной. Не позволяй им…               — Хантер, он… — Эо издал сдавленный звук — не то вскрик, не то хрип — и слёзы вновь побежали по его лицу. Барри утёр их большим пальцем.               — Мне очень жаль, Эо. Мне очень и очень жаль.               — Он… Я хочу…               — Нам нужно покончить с этим, — уверенно сказал Барри, опережая брата. — Я знаю, как прервать перерождения. Мне нужны кристаллы. Мне нужен…               — Мы не должны бросать Хантера, — произнёс Эо, и у Барри сжалось сердце.               — Эо, я знаю, что…               — Нет, ты не знаешь, — перебил его Эо, и Барри запаниковал, понимая, что теряет контроль. Но следующее, что произнёс Эо, заставило эту мысль потеряться в потоке ужаса. — Он не мёртв. Хантер. Я запер его душу, его последний вздох в его теле. И мы сможем вернуть его.              Барри потерял дар речи. Он смотрел на Эо с широко раскрытыми глазами. Он пытался сказать что-то, но каждый раз, когда пытался, из горла не вырывалось ни звука. И он хлопал ртом как выброшенная на сушу рыба, не в силах поверить.              Хантер не был мёртв. Но и не был жив. Все эти месяцы он находился на границе между жизнью и смертью. И Эо хотел…              Барри обернулся, взглянув на Зума. Дракон явно понял, о чём идёт речь. Благодаря их связи с Флэшем Барри ощущал эмоции Зума так же чётко, как и эмоции Лена. Но даже это не дало понять, что он чувствует.               — Барти, — Эо сжал его руку, и Барри обернулся, взглянув брату в лицо. В светло-голубых глазах была мольба. — Ты нужен мне. Я не смогу сделать этого один. Лишь вместе. И мы сможем начать всё с начала. Снова стать семьёй, снова стать братьями. Прошу, пойдём со мной. Ты мне нужен.              У Барри сдавило грудь. В голове всплыл образ Хантера — его улыбка, тёплый взгляд и негромкий смех. То, как он заботился о Барри, напоминая при этом курицу-наседку, квохчащую над своими цыплятами. И то его страстное желание, та просьба, которую он повторял из жизни в жизнь — давай начнём всё с начала и станем семьёй. Теперь у него появился шанс исполнить это желание.              Он чувствовал сомнения, одолевавшие Флэша. Дракон был в замешательстве — Барри чувствовал его страх и осознание неправильности, но в то же время там, где-то на задворках сознания настойчиво привлекала к себе внимание одна единственная мысль.              Зум будет счастлив с Хантером.              Он избавится от тяжелейшего бремени и боли. Его Всадник вернётся, и Зум станет таким же, как прежде — саркастичным, дерзким, немного негодяйским. Таким, каким Флэш его полюбил. Таким, каким он был, когда они стали партнёрами.              Партнёры.              Барри повернул голову. Лен стоял там — плечом к плечу с Легендами, и на лице его было странное выражение. Он смотрел прямо на Барри с этим странным выражением, которое Барри никак не мог прочесть.              «Тебе придётся сделать выбор между настоящей семьёй и теми, кто лишь притворяется ею. Этот выбор станет точкой отсчёта».              Барри смотрел на него и готов был разрыдаться. Его разрывало на две части, потому что он не хотел. Не хотел оставлять Лена, не хотел оставлять Эо и не хотел потерять Хантера снова.              Что будет с Леном, если Барри уйдёт с Эо? Примет ли он его, будет ли любить, после того, как Барри нарушит закон жизни?              Барри нахмурился. Закон жизни. Они уже нарушали его — когда захотели бессмертия. И их желание воплотилось, но вовсе не так, как они хотели. Они стали бессмертны, перерождаясь из жизни в жизнь. Что если Хантер действительно вернётся… Но будет ли он прежним?              Он снова посмотрел на Лена и вдруг понял, что за выражение было на его лице. Беспомощность. Лен чувствовал себя беспомощным, и Барри, наконец, понял, почему. Лен был уверен, что Барри выберет Хантера. Лен терял его, так же как терял кого-то другого — Барри ощущал чувство дежавю, вцепившееся в сердце Лена, и от этого становилось больнее. Лен не думал, что он выберет его.              И осознание этого подействовало на Барри, словно ведро холодной воды. Лен.              А кого бы выбрал Хантер?              Барри посмотрел на Эо. На лице брата была написана надежда и мольба. Потому что Эо нужен был Хантер. Не он. Так же как и Барри был здесь только ради Снартов.               — Нет, — произнёс Барри на английском, и одновременно три неверия навалились на него. — Нет. Оживление человека противоречит всем законам мира, Эо. Чтобы ты не сделал с Хантером, где бы он ни был сейчас… Он не будет прежним. Не будет тем Хантером, которого мы знаем и любим. Я знаю, что тебе больно, Эо. Я знаю, что ты чувствуешь. Потому что он умер, чтобы спасти тебя — любовь всех его жизней. Потому что он любил тебя настолько сильно, что для него было важно лишь, чтобы ты жил. Я знаю, каково это. И я знаю, что меньше всего на свете он бы хотел, чтобы ты совершил ещё одну ошибку, Эо. Прошу. Помоги мне прервать перерождения. И тогда Хантер обретёт покой, как и мы. И вы встретитесь там, на другой стороне.              По лицу Эобарда невозможно было понять, что он испытывает, о чём думает. Оно было бесстрастно. Слёзы высохли, губы были поджаты, а взгляд прояснился. Но в светло-голубой радужке читалось разочарование. Эо сделал шаг назад, отступая. Барри не понравилось, каким взглядом он одарил его.               — Эо…               — Посмотрим, какой покой обретёшь ты, Бартоломью, — произнёс Эобард, и Барри почувствовал, как всё внутри сжимается. Что-то вот-вот должно было случиться. — Когда я убью Твоего Человека.              Глаза Барри расширились от ужаса. Он чувствовал, как тот же ужас охватывает Лена. Эо взмахнул палочкой. И одна единственная мысль промелькнула в его голове.              «Он не заберёт Лена».              И тогда Барри сделал то, что собирался. Он потянулся вперёд и, ухватившись за кристалл, с силой потянул на себя.              Цепочка порвалась с оглушительным треском, и Барри по инерции шарахнулся назад. Крылья раскрылись, он поймал ими воздух, видя, как искажается от боли лицо Эо. Жёлтая молния заискрилась впереди — Эо и Ревёрс разделялись. И в то же время прямо на Барри летела странная жёлтая вспышка.              И прежде чем он успел сделать хоть что-то, крылья Флэша подались вперед, пряча их в кокон. Это не был порыв Барри — только Флэша, и Барри ощущал его решительность.              А затем их тело пронзила боль. Жгучая, она впивалась в нервы, быстро распространяясь от кончиков крыльев по всему телу. Барри казалось, что их кровь горит. Флэш кричал, и этот адский, пронизанный болью крик ударял по барабанным перепонкам в тройном размере.              Их обдало порывом воздуха, он чувствовал чьи-то крепкие прикосновения, слышал, как кто-то выкрикивает заклятия. Не думая ни о чём, Барри сорвал с себя кристалл, желая избавиться от боли.              Он рванул вперёд и тут же упал, ударившись лицом об землю. Его щёку обожгло, кулаки сжимали кристаллы, а эхо боли проходилось по телу. Он старался дышать, глубоко и медленно, дабы дать ей уйти. И она ушла. Не сразу, но ушла. Но облегчение так и не сменило её, потому что Барри понял, что эта боль принадлежала не ему.              Барри резко сел. Флэш лежал в полуметре от него. Он корчился от боли, рыча и хрипя, в то время как на его прекрасных алых крыльях, которыми Барри так восхищался, проступали набухшие чёрные прожилки.              Зум в человеческом обличье стоял перед ним на коленях, что-то нашептывая, и между его пальцев потрескивали молнии. Барри бросился к нему.               — Что происходит?! — прохрипел он.              «Он поймал заклинание крыльями!» — прокричал Зум, и его голос звучал на грани паники. — «Они — единственная уязвимая часть. Если я сейчас не…»               — Я должен помочь…              «Я справлюсь сам!» — прорычал Зум. — «Займись кристаллами. Прямо сейчас, пока есть время. Давай же, Барри!»              Флэш вновь вскрикнул, и Барри вздрогнул всем телом. Его колотило от той боли, что пронзала Флэша. Он попытался мысленно успокоить его, но Зум от этого лишь зарычал.              «Кристаллы!»              Барри судорожно закивал. Он положил два кристалла на землю и достал кристалл Хантера из кармана. Теперь, глядя на них, Барри поверил, что они были частичками целого. Чёрный, золотой и алый кристалл блестели в свете заходящего солнца, ловя его блики. И Барри казалось, что он видит, как бушует молния внутри.              Он осторожно вырвал цепочки из каждого. Отбросив серебро в сторону, Барри сопоставил кристаллы как кусочки пазла. Чёрный. Золотой. Алый. Они подошли практически идеально.              Барри поднял волшебную палочку. Его рука дрожала. Он глубоко вздохнул, а затем закрыл глаза и произнёс:               — Репаро.              Барри почувствовал тепло и вибрацию, которой отдалась палочка. Затаив дыхание, он открыл глаза…              Кристалл был насыщенного тёмного цвета, который он никак не смог назвать. Вытянутый, огранённый, с небольшой трещинкой справа. Это был идеальный, абсолютно неестественный кристалл, в котором сверкала молния. Барри рвано вздохнул.              Он осторожно взял камень в руки. Тот испускал тепло, что практически обжигало, покалывая кожу как электричество. Молния на ладони начала светиться, а затем прямо на глазах Барри кристалл начал изменяться. Он охнул.              Это был идеальный Айтуан. Тяжелее, чем обычный цветок, но в тоже время меньше — он легко помещался в одной ладони. Его лепестки переливались всеми цветами, известными и не известными Барри. От него исходила аура опасности и мощи, от которой хотелось сбежать и спрятаться.              Воздух вдруг затрещал. Зум напрягся и зарычал, на глазах обращаясь в дракона. А в следующую секунду он взмыл в воздух, утаскивая от них Ревёрса, искрящегося золотыми молниями.              Барри поднял голову, вдруг осознав, где находится. Там, на Тюровом поле, Легенды сражались против Эо, который держался просто прекрасно. Сражение с шестью противниками одновременно явно не доставляло ему проблем, в то время как Легендам было трудно. Лицо Тоуна исказила животная ярость, она исходила от него волнами, заставляя траву вокруг поля чернеть. И, глядя на него, Барри становилось страшно.              Вдруг одно из заклинаний направилось в сторону Лена. С губ Барри сорвался крик. Но в следующую секунду Мик отлетел в сторону, и Барри отчётливо видел, что большая часть его тела охвачена огнём. К нему бросился Рей, едва уйдя от фиолетовой вспышки, которую отразил профессор — та ударила в дерево, превратив его в пыль. Профессора отбросило туда же.              «Иди к ним», — прохрипел Флэш. Барри повернул голову. Дракону явно было очень плохо. Его крылья всё ещё были частично чёрными, но эта чернота не распространялась дальше. Он тяжело и часто дышал, и Барри слышал хрипы, доносящиеся откуда-то из его груди.               — Я не могу оставить тебя, — покачал головой Барри, чувствуя наворачивающиеся слёзы. Хвост Флэша обхватил его запястье. Их взгляды встретились.              «Я буду в порядке. Ты нужен им, Барри».               — Оставайся здесь, — произнёс Барри на норвежском. Он убрал кристаллизированный Айтуан глубоко в карман и схватил палочку. — Не смей вступать в бой.              Флэш невнятно кивнул, но Барри видел это лишь краем глаза. Он выпрямился и побежал на поле, моля Тюра о храбрости. Барри взмахнул палочкой, и Защитные чары, слетевшие с её конца, были такими сильными, что разделили поле пополам, отделив Тоуна от Легенд.              Лицо Эо исказилось, когда он увидел его. Эобард направил на него палочку, и Барри, глубоко вздохнув, приготовился отражать заклинания.              Это не имело ничего общего с дуэлью с Джулианом. Это не было похоже на танец. Это был спор на повышенных тонах до хрипоты, сорвавшегося голоса и бешено стучащего сердца в груди.              Эо выкрикивал заклинания с ненавистью, словно плевался ему ядом в лицо, и Барри чувствовал его ярость и боль. Его магия была похожа на адское пламя — смертоносное и уничтожающее всё на своём пути. И Барри не знал, как ему хватает сил парировать удары. Он всё ещё чувствовал боль и сопротивление — он не хотел ранить Эо. Не хотел причинить ему ещё больше боли. Но стоило Барри лишь задуматься о том, чтобы отступить, он вспоминал о Флэше, который был серьёзно ранен и отравлен. О Зуме, который сейчас сражался с Ревёрсом — своим лучшим другом и практически братом — где-то в небе, защищая своего партнёра. И о Лене, который был прямо здесь, которого Эо с такой яростью пытался ранить, но Барри каждый раз парировал его удары, выступая, резко взмахивая палочкой и ударяя заклятиями Эобарда по нему же.              Они сражались вчетвером. Каждый прикрывал другого, но всё же небольшая закономерность прослеживалась. Барри и Сара — отражавшие большинство заклятий — словно составляли дуэт, а Рип и Лен прикрывали их по бокам. И, стоило признать, дуэт вышел просто отличный. Барри точно подстроился под ритм Сары, так же как и она подстроилась под него, и в результате оба они точно знали, кто и когда какое движение сделает, и какое заклинание применит. Иногда им даже удавалось обменяться усмешками и фырканьем.              Фирменными заклинаниями Лена были те, что связаны со льдом и холодом. И в любой другой момент Барри бы позволил себе поиронизировать на эту тему, если бы только он не отражал заклятья Эо, прибегая к собственной быстрой реакции и «состоянию Всадника».              Барри также нашел применение цветам. Его магия пропитывала всё вокруг. Он создавал растения, заставляя их прорастать сквозь каменную почву и задерживать Эобарда, который шарахался от них как от огня.              В такие моменты Барри удавалось взглянуть на Лена. Они ловили взгляды друг друга, сталкиваясь глазами всего на секунду, но этого было достаточно.              Они делили чувства на двоих. Им обоим хотелось, чтобы другой убрался прочь с поля, дабы оставаться в безопасности. Но оба они были здесь, сражаясь плечом к плечу, и чувствовали себя спокойно, зная, что другой рядом. И сейчас их связь была крепче, чем когда-либо.              Со временем, когда злость прошла, Барри вдруг вспомнил, ради чего они здесь. Он видел, что Эо выматывался, так же как и они, и это был лишь вопрос времени и силы воли, кто выстоит. Но они ведь пришли не за этим.              «Нужно уходить», — мысленно произнёс он, обращаясь ко всем, кто был сейчас здесь.              «Мы не сможем трансгрессировать», — покачала головой Сара.              «Мик и профессор серьёзно ранены. Они не выдержат трансгрессии», — поддержал девушку Рей.              «Как и Флэш», — прорычал Зум откуда-то сверху. Барри нахмурился. Его мысли беспокойно метались в голове, пытаясь придумать план. Он взглянул на Лена, ища поддержки, но вдруг его осенило.              «Превратите Верески в порталы», — произнёс он так чётко, как только мог.              «Я уведу Мика в больничное крыло», — подал голос Рей.              «Хорошо», — ответил Барри, запуская в Тоуна Венсеро. — «Тогда Лен…»               — Даже не думай заканчивать предложение, — прорычал Снарт вслух. — Я тебя не оставлю.               — Не будь упрямым.               — Могу сказать тебе то же.               — Чёртовы любовники, — фыркнула Сара. Она подмигнула ему, и Барри улыбнулся, чувствуя, что между ними всё решено.              «Я уведу профессора», — ответил Рип и тут же, выставив щитовые чары, трансгрессировал к по-прежнему лежавшему без сознания Штайну. Сара встала на его место. Теперь их было трое.              Эо явно заметил, что количество его противников уменьшилось. И хоть Барри не мог сказать точно, что он чувствует — Эобарды продолжали сменять друг друга — но в какой-то момент он отчётливо ощутил охватывающую Эо панику. Эта же паника читалась в его глазах. Барри запрещал себе думать об этом, но он понимал, чем она вызвана.              И тогда произошло то, чего Барри боялся больше всего. Тоун замер, а затем направил палочку прямо на них и громко закричал:               — Релашио!              Барри видел, как Сара с Леном замерли, и как панический страх отразился в их глазах. Из палочки Эо вырвалось около пяти молний ярко-белого цвета. Искрящиеся, неестественные они пропитывали воздух ароматом горелой кожи. Некоторые из них — совсем маленькие — растаяли в воздухе, но одна центральная и, по совместительству, самая большая направилась прямо к ним.              Барри выбросил руку вперёд, выкрикивая заклинание защиты. Он до последнего верил, что оно отразит её. Но молния прошла сквозь завесу, ударив в кончик палочки. Глаза Барри расширились. Он слышал и видел, как его палочка с треском разваливается на части. И когда она окончательно распалась, молния ударила прямо в его пятно на руке.              Барри забыл как дышать. За мгновение до того, как боль настигла его, он услышал, как Лен и Флэш кричат его имя, а Эо — новое заклинание.              А затем раздался треск. Громкий, уничтожающий треск, который ударил Барри по ушам. Он ничего не видел — лишь яркие блики, от которых было не избавиться. Ему было трудно дышать, потому что электричество — молния — было повсюду. Оно заполняло каждую клеточку его тела, пронизывало каждый нерв. Молния была в нём. Она ударила в пятно и пошла вверх, но, вместо того чтобы остановить сердце, она заискрилась вокруг него, взяв в кольцо. И теперь она вцепилась в него, не собираясь отпускать.              Время замедлилось. Треск и шипение чуть стихли, будто кто-то нажал на нужную кнопку несколько раз, а затем Барри начал различать голоса.              Это были не Бартоломью — голоса звучали откуда-то извне. Барри видел тени, что скользили по кругу. Мужчины и женщины в разных одеждах из разных времён. Они были здесь, они смотрели прямо на него, и Барри с ужасом узнавал их лица.               — Держитесь, Бартоломью, — воскликнул Сэмюэль Вотер, тряся кулаком в воздухе.               — Ты выдержишь, — фыркнула Ингрид, скрестив руки на груди.               — Это всего лишь молния, пап, — сказала Элизабет Джонс.               — Сосредоточься, малыш, — с нежностью в голосе произнесла Нора.              Он повернул голову. Мама стояла рядом с ним. Образ был размыт, но он отчётливо видел её лицо — мягкое и светлое, с нежной улыбкой на губах и теплотой в глазах.               — Не бойся, Барри. Это молния. Она другая, она извне. Но это всё ещё молния. И ты можешь избавиться от неё.               — Как? — прохрипел он, впиваясь в лицо мамы глазами. Нора обняла его за плечи. Прикосновения были нежными и практически невесомыми, но в тоже время — совсем непохожими на прикосновения призраков. Не было холода, лишь тепло.               — Позови свою. Взови к ней. Позволь всей силе, что живёт вот здесь, — она положила руку ему на сердце, и Барри почувствовал, как волна тёплой энергии проходит внутрь. — Вырваться наружу.               — Я не. Я не…               — Ты справишься, Барри. Я с тобой. Все мы — души, что хранили тебя, здесь. Мы защитим тебя.              Барри не ответил. Он кивнул, сцепив губы, а затем закрыл глаза, крепко сжав кулаки. Глубоко вздохнув, он сосредоточился на светлом воспоминании. Ему четырнадцать. Они празднуют Рождество в «Театре теней». У них пышная ёлка, которую они украсили блестящими игрушками, мишурой и гирляндой. За окном валит снег, в воздухе витает аромат имбирного печенья и индейки, а он вместе с Карой и братьями Мардонами распевает маггловские Рождественские песни.               — В прошлое Рождество я отдала тебе своё сердце…              В груди появилось тепло. Будто комок чего-то большого и пушистого заворочался там внутри, и его шерсть защекотала его внутренности. По коже прошлись мурашки, волосы на руках начали медленно подниматься дыбом. Он чувствовал свою молнию. Она была тёплой и недовольной, нетерпеливо проходясь по телу и словно ожидая, когда он позволит ей выбраться наружу. И Барри позволил.              Он выбросил руку вверх, делая всё так же, как когда-то говорил ему Хантер. Его молния — желто-красная с белыми бликами — заискрилась между пальцев, а затем устремилась ввысь, утягивая за собой и вторую.              Барри пошатнулся и упал на землю. Трава под ним была чёрной как смоль, и запах гари проникал глубоко внутрь. Он чувствовал себя так, словно его полностью опустошили как воздушный шарик. Воздух весь вышел, а осталась лишь резиновая оболочка. Он глубоко вдохнул и часто-часто заморгал, пытаясь избавиться от бликов перед глазами.              Барри вновь вошел в состояние Всадника, пытаясь заставить хвалёную регенерацию пробудиться. По телу вновь прошлись мурашки, а затем, наконец, стало легче. Тошнота прошла, голова практически перестала кружиться, а зрение чуть прояснилось.              Раздался шелест, затем мимо промелькнула желтая вспышка и донёсся чей-то сдавленный крик. Барри забегал глазами по полю, пытаясь найти источник… И его накрыло волной ужаса.              Барри увидел Лена. Снарт стоял на коленях у ног Эо. Он был бледен, грудь тяжело вздымалась, а на животе была рана — крупная, с рваными краями и кровоточащая. Лен пытался сопротивляться, но стоило ему лишь немного дёрнуться, как верёвка сжималась на шее, и он начинал хрипеть.               — Нет! — вскрикнул Барри.              Он попытался встать, но тело воспротивилось, отдавшись болью буквально везде. Всё, на что его хватило, приподняться на локтях, держась лишь на одной силе воли. Отчаянье и беспомощность всё сильнее завладевали им. Он не видел Сару, не мог почувствовать Зума, а палочка превратилась в бесполезные щепки. Он был обессилен и беспомощен. И оба они это понимали.               — Это было впечатляюще, Барри, — произнёс Эо. Его голос звучал спокойно, а на лице появилась заинтересованность. — Действительно впечатляюще. Ты стал настоящим Всадником. Возможно, одним из самых могущественных. Но вот только сейчас ты всего лишь беспомощный мальчишка, охваченный страхом.               — Эо, пожалуйста, — прохрипел Барри. — Не трогай его. Молю тебя.               — Какое жалкое зрелище. Что ты мне сделаешь, Барри? Ты беспомощен. Твоя палочка уничтожена, твой дракон едва жив, как и его партнёр, а Снарт — последний из выживших Легенд.              Барри почувствовал, как внутри у него всё обрывается. Из горла вырвался хрип. Ему вспомнилось Рождество и та тёплая атмосфера, что царила в доме Снартов. Подколки Сары, Лена и Мика, истории, что рассказывал Рип, и звонкий смех Рея. Нет, пожалуйста…               — Ты привёл их сюда. И теперь они все мертвы. В этом только твоя вина. Как и в том, что Твой Человек будет мёртв.               — Нет! Эо, пожалуйста…              Барри было больно говорить. Слова царапали горло, в глотке всё горело и было сухо как в пустыне. Он не мог встать, но он медленно пополз, преодолевая боль.               — Месть сладка, не правда ли? — произнёс Эобард. Его голос был приторно-сладким и до ужаса пугающим. — Я даже не могу понять, отчего испытываю восторг — от того, что наконец-то убью Снарта, или же что сделаю это на глазах у тебя. Хотя, пожалуй, стоит развлечься. Одной лишь смерти он не заслужил. Круцио!              Лен закричал. Его крик ударил Барри по ушам, и он почувствовал его боль, как свою собственную. Она пронзила его тело, его мысли, появившись везде.               — Хватит! — прокричал Барри, захлёбываясь от слёз. — Останови это!              Эо лишь отмахнулся. Лен извивался и кричал, и Барри видел, как кровь вытекает из раны, пропитывая землю. Как она стекает по его рту, как Лен захлёбывается в ней. Барри рыдал, крича до хрипоты и умоляя Тоуна остановиться.               — Не трогай его! Не надо, пожалуйста. Умоляю, останови это! Пожалуйста, Эо!               — Пожалуйста, Эо! — передразнил его Тоун, но палочку всё же убрал. Лен тряпичной куклой упал на землю. Барри пополз к нему, и в ту же секунду Эо взмахом палочки обхватил горло Лена верёвкой и поднял его на колени. Снарт хрипел, издавая булькающие звуки, и Барри видел, как кровь пузырится у его рта.               — Прекрати! Эо, не трогай его. Умоляю.               — Он убил Моего Человека, — прошипел Эобард. — Если ты думаешь, что я позволю…               — Я пойду с тобой! — в отчаянье выкрикнул Барри.              Эо замер, оборвав себя на полуфразе. Барри видел, как изменяется его лицо. Он глубоко вздохнул. Его тело дрожало, по щекам катились слёзы, а от боли, что пронизывала каждый дюйм, хотелось взвыть.              «Барри, нет!» — раздался откуда-то издалека хрип Флэша. Барри рвано вздохнул. Он смотрел прямо на Эо, высоко задрав голову, и слёзы катились у него по щекам.               — Клянусь, я пойду с тобой. Я сделаю всё, что захочешь. Я помогу тебе вернуть Хантера. Только позволь мне исцелить его. Пожалуйста, Эо.               — Поклянись, — произнёс Тоун. На его серьёзном лице читался триумф.               — Я клянусь своей жизнью, — прохрипел Барри на норвежском. Это действительно звучало так, словно у него было заболевание горла.              «Барри!» — завопил Флэш. Эо коротко кивнул.               — У тебя минута.              Он взмахнул палочкой, и верёвки исчезли. Лен упал на землю, издав негромкий вскрик. Барри подполз к нему так быстро, как только смог.               — Барри, — прошептал Лен, когда он коснулся его. Снарт открыл глаза и посмотрел на него. В ярко-голубых глазах читался испуг. — Барри, не надо…               — Тшш, — прошептал Барри.              Он перевернул Лена на спину. Его правая ладонь легла на живот — именно туда, где и была рана. Он воззвал к молнии, чувствуя жжение в руке. Молния засветилась, а голова начала кружиться.              «Вулнера Санентур», — мысленно произнёс он. — «Вулнера Санентур».              Лен взял его за руку и крепко сжал ладонь в своей. Их пальцы переплелись, и Барри начал медленно забирать себе чужую боль. Он чувствовал, как она отступает, и рана на животе Лена затягивается. Снарт шумно выдохнул, крепче сжимая его руку. Он посмотрел на Барри. В глазах у него были слёзы.               — Не делай этого, — шепотом прохрипел Лен. — Прошу, не делай этого. Останься со мной, Барри. Не уходи. Не оставляй меня.               — Я найду тебя, — прошептал Барри. Он улыбнулся Лену, чувствуя, как по щекам катятся слёзы. — В любой из жизней. В любой из Вселенных. Ты высечен на моём сердце. Я найду тебя, даже если на это потребуется вечность.               — Барри, пожалуйста…              Они оба плакали, цепляясь друг за друга. Барри наклонился и поцеловал Лена, обхватив руками его лицо. Осторожно, закрыв глаза, стараясь вложить в этот поцелуй всё, что не мог сказать. Его пальцы легли на виски Лена, и Барри почувствовал, как сквозь них проходит энергия. Его захлестнул поток их воспоминаний. Барри восстанавливал руины, наполняя сердце Лена любовью и заботой, избавляя от боли, тоски и непонимания.               — Я люблю тебя, — прошептал Барри в самые губы Снарта. — С этого дня и до конца моих дней.              Он оторвался, выпрямившись настолько, насколько это было возможно. Оглядел поле. Здесь было тихо, и вокруг далеко, так что Барри не мог понять, кто это был, лежали тела. Барри посмотрел в ту сторону, где должен был лежать Флэш.              Он был там. Дракон лежал на земле, скрючившись в три погибели, но Барри видел его золотые глаза, наполненные страхом и слезами.              «Не ходи за мной», — произнёс он на норвежском. — «Позаботься о нём. Вернись домой».              «Барри…» — голос Флэша был сорван и пропитан болью. Он чувствовал страх и боль, переполнившие душу дракона. Барри улыбнулся.               — Время! — воскликнул Эо.              Он щёлкнул пальцами. Где-то вверху раздался рык, а затем Ревёрс подлетел к Эобарду, устроившись у него на плече. Барри поднял голову, взглянув ему в глаза, а затем почувствовал, как Лен цепляется за его руку. Он обернулся.               — Scarlet… — прохрипел Лен. Он смотрел прямо на него, и глаза были полны слёз. Барри улыбнулся, слыша шаги за своей спиной.               — Я люблю тебя, — прошептал он, чуть сжав пальцы, а затем отпустил руку Лена. Барри ещё чувствовал тепло его пальцев, когда Эо положил руку ему на плечо. Живот скрутило, перед глазами всё поплыло, а последнее, что увидел Барри перед трансгрессией — наполненные слезами ярко-голубые глаза.              Они оказались в тронном зале. Эобард отпустил его плечо, и Барри тут же упал, не в силах удерживать себя в вертикальном положении. Он чувствовал, как Лен и Флэш кричали, взывая к нему. И, буквально слыша, как разбивается сердце, он закрылся от них, оставаясь в полной тишине. По щекам струились слёзы. Казалось, что там, где должно быть сердце, была чёрная дыра, поглощавшая его.              Ревёрс соскочил с плеча Эобарда и подошел к нему. Дракон поднырнул ему под руку, и Барри удалось принять сидячее положение. Он заглянул в глаза Ревёрсу. Там было лишь одно — сожаление. Дракончик прижался к нему, и Барри почувствовал, как тот пытается забрать его боль. Он сжал лапу дракона.              Тоуну, казалось, было глубоко плевать на них. Он быстрым шагом удалился, перейдя к той части зала, где стояли троны. Барри поднял голову, взглядом проследив за ним… А затем внутри у него всё оборвалось.              Перед престолами прямо на некогда обеденном столе стоял хрустальный гроб. И в нём, всё ещё облачённый в кожаный костюм, лежал Хантер. Глаза его были закрыты, кожа бледной, но лицо было абсолютно умиротворённым. Казалось, что он спит.              Эобард подошел к гробу и открыл крышку. Он нагнулся над телом, и его рука медленно скользнула по лицу. Он с нежностью улыбнулся, и Барри заметил, как блестят его глаза.              «Сделай это», — сказал Ревёрс. Барри повернул голову, заглянув дракону в глаза. — «Сделай, пока не стало слишком поздно».              Барри кивнул. Дрожащими руками он полез в карман и достал оттуда Айтуан. Осторожно положил его на пол, и тот негромко звякнул. Ревёрс чихнул, пытаясь скрыть этот звук, но когда они подняли головы, то Барри понял, что Эо было глубоко плевать на них.              Лучи заходящего солнца заглянули в окно и осветили цветок. Его лепестки начали переливаться всеми цветами радуги, и Барри казалось, что он видит ореол вокруг цветка.              Он вытащил ногу из-под себя, а затем достал Свартбальд из ножен. Чёрный клинок блеснул, лучик скользнул по рунам на рукоятке и опустился вниз к трещинке, доставшейся от Барта Джонса. Она была внизу, на правой стороне бутона и вела к самому центру. Барри точно знал, куда ему предстоит ударить.              Он сжал рукоятку Свартбальда в ладони. Он чувствовал, как напрягся Ревёрс, как они оба дышали сквозь стиснутые зубы. Барри смотрел на этот цветок и видел, как клубится молния там внутри. По щекам бежали слёзы, он глубоко вдыхал и медленно выдыхал, пытаясь набраться смелости. Из его груди вырвались всхлипы.              Он не хотел умирать. Он знал, что это конец. Он слышал, как ветер шелестит, чувствовал холод с другой стороны и слышал голоса, которые звали его. Но он не хотел умирать.              Жизнь не побежала перед его глазами. Он не видел ни одного воспоминания, ни одного лица. Была лишь тишина, нарушаемая его всхлипами. Даже голоса в голове молчали. Он был абсолютно один.              «Помни, кто ты такой», — произнёс голос дедушки в голове. — «И вперёд, без раздумий».              Барри Аллен. Его зовут Барри Аллен.              Он глубоко вздохнул и занёс клинок.               — Что ты делаешь?              Барри поднял голову. Эо смотрел прямо на него. Он был напуган и бледен, а его рука сжимала руку Хантера. Они встретились взглядами.               — Прощай, брат мой, — прошептал Барри.              А затем вонзил Свартбальд прямо в трещину.              Мгновение ничего не происходило. На лице Эобарда отразилось осознание происходящего. Барри видел, как по его щекам побежали слёзы, как он крепко сжал руку Хантера.              Барри закрыл глаза.              Раздался взрыв. Горячая волна энергии прошла сквозь него. Что-то с силой ударило в грудь и спину. Голова загудела.              А затем наступила тишина.