Драконий цветок

      После нападения прошло уже пять дней, но напряженность не проходила. Барри ходил угрюмым и часто огрызался. Он не хотел никого обидеть, но оно получалось как-то само. Друзья не понимали изменения в его поведении, от чего вопрос «Ты в порядке?» стал задаваться намного чаще обычного, что злило ещё больше.       «В порядке ли я?!» — так и хотелось ответить им Барри. — «Знаете, недавно выяснилось, что я — грёбанный принц, перерождающийся уже шестьсот лет, потому что моей первой ипостаси и его братцам вздумалось научиться сливаться с драконами! И вот теперь эти самые «братья» пытаются найти меня и уже перебили кучу народа! И всё настолько серьёзно, что Министерство Магии послало в Хогвартс группу мракоборцев, чтобы в случае чего они защитили учеников! Но знаете в чём проблема?! Да в том, что эти мракоборцы для моих «братцев» — всё равно, что назойливые мошки! Они убьют их, даже глазом не моргнув, пытаясь добраться до меня, потому что, чёрт возьми, они знают, что я и есть третий брат, и что я в Хогвартсе, и что у меня есть дракон, с которым я не могу сливаться, потому что у меня нет специального кристалла, который моё прошлое воплощение спрятало хрен знает где! А так да, у меня всё о’кей, я в полном порядке!»       Но ответить так Барри не мог, хоть и очень хотелось. Ему чисто физически нужно было выговориться, потому что всё это уничтожало его изнутри. На следующий день после нападения, в воскресенье, Барри весь день провёл в библиотеке, изучая некрологи газет за последние два года. И, сказать, что он был в шоке — значило ничего не сказать. Погибло одиннадцать подростков, из которых двое — школьники двенадцати-тринадцати лет, ещё четверым было семнадцать, а оставшимся пяти — двадцать один. Ещё одиннадцать — молодые волшебники старше двадцати пяти. Из них девятнадцать погибших были американцами, и все они были убиты во времена Лекса Лютора.       Но Эобард умел сливаться со своим драконом намного раньше, а Ревёрс был средним братом, и, значит, Зум тоже уже был вместе со своим хозяином. И встретились братья, по прикидкам Барри, только три года назад, а до этого каждый из них выживал в одиночку. В конце концов, Аллен насчитал ещё двадцать убийств, совершенных в Америке, Великобритании и Норвегии. И Барри пытался убедить себя, что, может быть, это были не они, но следы от ожогов, словно от удара молнии и глубокие порезы от когтей активно намекали на Тоуна с Золомоном. Братья не убивали «Авадой», нет. Они словно пытались показать, что выше этого, потому что они — Всадники, и простое заклятие Смерти для них — это ребячество. Парень из Норвегии погиб три года назад, и он был Всадником, что лишало надежды.       Итого — сорок два убийства. Барри был не просто в шоке — он был в ужасе, потому что… Чёрт возьми! Сорок два убийства! Сорок два мёртвых человека! И всё это ради того, чтобы найти его! Масштаб трагедии был колоссальным.       Так что да, Барри был на взводе всю неделю. И даже приближающийся Хэллоуин, который был уже в эту субботу, не поднимал ему настроение.        — Я не уверен, что вообще хочу идти на вечеринку, — сказал он Каре в пятницу. Был обед, после которого они вчетвером собирались на Защиту от Тёмных Искусств. Дэнверс возмущенно вздохнула.        — В смысле ты не хочешь идти?! У тебя же такой костюм!        — Барри, правда, — поддержала подругу Лена. — Я понятия не имею, какой у тебя костюм… Но ведь это Хэллоуин! Это праздник, и ты можешь позволить себе немного расслабиться перед полугодовыми экзаменами.       «Могу позволить себе расслабиться?! И это в то время, когда бывшие сторонники твоего братца убивают людей?!»        — Не уверен, что я могу, — хмуро ответил Барри Он взглянул на часы. — Нам пора, а то не хочется заполучить ещё одну отработку.       Девушки переглянулись. Кара пожала плечами, как бы говоря: «Я понятия не имею, что происходит с этим чудиком». Они взяли сумки и направились в кабинет Снарта.       «Не паникуй», — повторял себе Барри. — «Ты в безопасности. Всё хорошо. Они не вломятся в Хогвартс прямо на уроке. О, Флэш, где же ты, когда так нужен?!»       Парень не видел Флэша с утра понедельника, когда тот объявил, что улетает.        — В смысле ты улетаешь?! Куда?       «Разве это не очевидно? Искать кристалл, конечно же».        — Ты… у тебя что, появились какие-то догадки?       «Вообще ни одной. Но делать же что-то надо!»        — И куда ты?       «Ну, для начала — в Норвегию, а потом война план покажет. Если что-то найду — ты узнаешь первым».        — Ну, тогда, увидимся вечером.       «Не-а. Я не собираюсь возвращаться до Хэллоуина. У меня есть кое-какие соображения насчёт Дня Всех Святых, так что… Ну и, конечно же, я вернусь в ту же секунду, если понадоблюсь тебе. И пожалуйста, я очень тебя прошу: не доводи Снарта и не влипай в неприятности».        — Ты тоже.       «Ну, возможность довести Снарта у меня вряд ли появится, но, если что, я пообещаю держать себя в руках».        — Ха-ха-ха. Очень смешно. Я хотел сказать…       «Я понял, Бар. Я обещаю быть осторожным. Хочешь, каждый вечер буду докладывать, что я живой?»        — Хочу.       «Тогда жди. Клянусь, я вернусь, ты и соскучиться не успеешь!»       Флэш солгал. Барри соскучился по нему уже в понедельник утром, когда впервые с их знакомства проснулся с криком из-за мучивших его кошмаров. В тот момент он особенно остро ощутил, какое важное место в его жизни занимал дракончик. И Барри даже подумать боялся, что с ним будет, если с Флэшем что-то случится. За эти четыре дня он проникся уважением к учителю, потому что Барри жил без Флэша всего четыре дня, и уже сходил с ума, а Мэтт не потерял рассудок за годы проживания без своего дракона. Такой силе духа Аллену оставалось лишь восхищаться.       И каждый вечер гриффиндорец с нетерпением и ужасом ждал весточки от дракона. Он так боялся, что однажды Флэш не откликнется на зов, что, когда тот врывался в его сознание с саркастичным: «Соскучился, сладкий?», на Барри накатывала такая волна облегчения, что он едва мог стоять на ногах. И очень часто первыми словами парня были: «О Боже, слава Мерлину, ты в порядке!». Иногда он очень хотел, чтобы это Флэш был в безопасном замке, а он — где-то в Америке. Потому что Барри было проще рисковать самому, чем наблюдать, как рискуют другие. Он слишком сильно любил своих родных, чтобы позволить им пострадать.       Из размышлений парня выдернул звон колокола. Он уже был готов запаниковать, но тут обнаружил, что они уже подошли к кабинету ЗоТИ.       Кара поднялась на носочки (он был выше её на пол головы, чем жутко гордился) и прошептала в самое ухо:        — Не стоит разговаривать с Флэшем прямо посреди школьного коридора. Вид у тебя как у Акселя, когда он попробовал муть Мардона.       Эти слова должны были насмешить Барри, и, к чести Кары, он был вынужден признать, что это сработало. Ошарашенное лицо Акселя возникло в воображении парня, и он прыснул. Девушка довольно улыбнулась.       В этот момент Снарт открыл дверь кабинета, пропуская их внутрь.        — Учебники не доставать, — приказал профессор. Барри, Циско и Кара с Леной положили сумки к стене и уставились на мужчину. Барри мысленно гадал, что же они будут проходить сегодня.        — Кто может ответить мне, — обратился Снарт к классу. — Кто или что такое Дементоры? — руки Циско и Лены метнулись вверх. Кара и Барри обменялись озабоченными взглядами. Снарт указал на Циско.        — Дементоры — это стражи Азкабана, — ответил Рамон. — Они обитают там, где гниль, сырость и мрак. Они слепы и питаются человеческими эмоциями.        — Абсолютно правильно, мистер Рамон. Десять очков Пуффендую. Дементоры по правде считаются самыми отвратительными существами на свете. Они не просто высасывают из человека всю радость и надежду, но и пробуждают самые ужасные воспоминания, — он замолчал, бросив короткий взгляд на Барри. Аллен отвёл взгляд, сосредоточившись на своих ботинках. Ему не хотелось об этом вспоминать. — При приближении дементора человек испытывает холод, весь мир погружается во мрак, а всё, что человек чувствует — страх и отчаянье. Против Дементора существует лишь одно оружие. Кто скажет какое?       Руку подняла Пэтти Спивот.        — Заклятие Патронуса.        — Десять очков Пуффендую. Да, единственное, что может спасти вас — это Патронус. Есть несколько теорий, что это такое. Первая — что Патронус, это некое образование, из которого невозможно вытянуть никаких эмоций, и поэтому с его появлением у дементоров словно перекрывается кислород, и он поспешно исчезает. Ну, а вторая теория, которая, как мне кажется, является наиболее точной — это то, что Патронус является воплощением всего того, что пожирают дементоры — счастье, смех, надежда и желание выжить. Он что-то вроде антидементора. Сегодня вы попробуете вызвать Патронуса, но стоит сразу сказать — это заклинание довольно сложное и не всем взрослым волшебникам оно под силу. Так что не отчаивайтесь, если у вас не получится.        — Сэр, — подняла руку Кара.        — Да, мисс Дэнверс?        — А на что похож Патронус?        — У каждого человека он разный, — ответил Снарт. — Но считается, что Патронус является олицетворением человека.       Профессор взмахнул палочкой и громко и отчётливо произнёс: «Экспекто патронум!». Из палочки сначала появился белый дым, а затем — огромный снежный барс. Кто-то ахнул, и даже Барри был не в силах сдержать восхищения. Барс оббежал комнату, проходя между учеников и, задержавшись возле Барри, вернулся к своему хозяину.       Лена усмехнулась, а щёки Аллена залил румянец. Он укоризненно посмотрел на девушку, но её улыбка от этого стала ещё шире. Кара и Циско непонимающе переглянулись.        — Чтобы вызвать Патронуса, — продолжил Снарт. — Вам нужно сфокусироваться на самом счастливом воспоминании. Оно должно быть сильным и ярким, иначе ничего не получится. Если кто забыл заклинание — оно на доске. Можете приступать к практике.       В классе началась возня. Кто-то шептал, кто-то проговаривал воспоминание вслух, а затем громко выкрикивал заклинание. У многих из палочек валил лишь серебристый газ, но Барри уже насчитал человек пять, у которых Патронус принял телесную форму.       Первой из их компании Патронуса создала Кара. Она зажмурилась, а затем, взмахнув палочкой, произнесла заклинание. Из палочки вырвалась кошка и закружилась вокруг головы хозяйки. Кара засмеялась.        — Очень хорошо, мисс Дэнверс, — похвалил её Снарт. Барри улыбнулся подруге.        — О чём думала? — поинтересовался он. Девушка лишь загадочно улыбнулась.       Следующим Патронуса создал Циско. Его бордер-колли начал носиться по комнате, вызывая улыбки у класса. Патронусом Лены оказалась ласка, которая обвила шею Лютор, а затем, внезапно соскочив, начала ластиться к Каре, отчего обе они покраснели. Барри ухмыльнулся, а Дэнверс метнула в его сторону уничтожающий взгляд.        — Твоя очередь, Барбариска.       Барри закрыл глаза, пытаясь сосредоточиться на том, что делает его счастливым. Цветы — первое, что приходило на ум. Но стоило подумать о них, как Аллен мгновенно вспомнил о том, как его обучала мама. Как ласково гладила по волосам и говорила, что он невероятный молодец. Как показывала ему мох и омелу.       Аллен улыбнулся. Он уже был готов взмахнуть палочкой и произнести заклинание, как вдруг в голове возник образ матери, сидящей в центре желтого и красного вихря. Лицо её искажено от страха, а по щекам бегут слёзы.       Улыбка сползла с лица Барри. Он открыл глаза и почувствовал, как его начинает трясти. Дэнверс нахмурилась.        — Что такое?        — Я… у меня не получается, — прошептал Барри. Девушка задумалась.        — Помнишь, два года назад мы подлили краски в шампунь Мардона и Акселя?       О, Барри прекрасно помнил. В особенности искаженное от ярости лицо Марка, на которого нельзя было смотреть без смеха, потому что волосы его были цвета розовой жвачки. В тот вечер хохотали все — даже серьёзная Шона надрывала живот от смеха, наблюдая за попытками мужа избавиться от цвета волос.       Но тут перед глазами возник заголовок Ежедневного Пророка: «ДВОЕ ШКОЛЬНИКОВ ЖЕСТОКО УБИТЫ». Барри нахмурился, попытавшись отогнать этот образ, сосредоточившись на «Театре Теней», но сознание уже работало на всю катушку.       «В ЛЕСАХ НОРВЕГИИ НАЙДЕН МЁРТВЫЙ ДРАКОН».       «ПОГИБЛИ ДЕТИ ПРЕМЬЕР-МИНИСТРА».       «РАБОТНИК МИНИСТЕРСТВА МАГИИ БЫЛ УБИТ ВЧЕРА ВЕЧЕРОМ».       «ОСТАНКИ ПИТЕРА СТАРКА, НАСЛЕДНИКА БОГАТОГО РОДА СТАРКОВ, ТАК И НЕ БЫЛИ НАЙДЕНЫ».       »…на телах убитых были обнаружены ожоги от молнии…»       «Кто эти жестокие убийцы?!»       «Эобард Тоун и Хантер Золомон…»       «Не будь ты так важен, ты был бы мёртв. Но мы оба знаем, что есть вещи похуже смерти».       »…выяснилось, что она скончалась от удара молнии, поразившее её сердце…»       »…они ищут что-то… или кого-то. Возможно, это и есть третий брат».       Барри откровенно трясло. Он выронил палочку. Кто-то положил ему руку на плечо, и Аллен отшатнулся.       Кара смотрела на него с ужасом.        — Барри?        — Я не могу… — задыхаясь, проговорил он. — Люди… столько мёртвых людей…       Гриффиндорец заметил обеспокоенный взгляд Снарта. Он поднял палочку и потянулся за сумкой.        — Что-то мне нехорошо, профессор. Пойду-ка я в медпункт.       И, не дождавшись ответа Снарта, Барри пулей выскочил из класса. Он стремительно нёсся по коридорам школы, понятия не имея, куда бежит. Глаза застилали слёзы. Всё, что он хотел, оказаться подальше ото всех, в месте, где ему будет спокойно.       Ноги сами вывели его на улицу, и тогда Барри точно понял, что ему нужно. Он направился к теплицам.       Зайдя в третью, где росли его цветы, Аллен плотно закрыл дверь и, прислонившись к стене, плавно сполз вниз. Он обхватил себя руками и, наконец, позволил разрыдаться. Слёзы градом лились по его щекам, и Барри содрогался всем телом, спрятав лицо в коленях и обхватив их руками. В местах, где слёзы падали на сухую землю, прорастал Гелениум, от чего Барри плакал ещё сильнее.       Ему было так страшно.       Сейчас парень осознавал это с особой остротой. Ему жизненно необходим был кто-то, кто обнимет и утешит, подарив надежду. Кто объяснит всё и скажет, что делать дальше. Кто поймёт его.       Вдруг Барри почувствовал, как что-то шипастое трётся о его плечо.       «Не стоит лить такие горькие слёзы, ребёнок».       Барри замер. Всего на секунду ему показалось, что это Флэш, но его дракон никогда не называл Барри «ребёнком». Единственный, кто называл его так…       Парень поднял голову и удивлённо охнул. Рядом с ним и вправду сидел Спидфорс.        — Спидфорс? — удивился Барри. Дракон кивнул и ещё раз провёл головой по плечу Аллена, и тот убедился, что он настоящий. — Что… что ты тут делаешь? Я думал, ты в Токио.        — Мы действительно были в Токио, — раздался чей-то голос. — Пока не узнали, что ты столкнулся с Тоуном и Золомоном.       Барри повернул голову и увидел нависающую над ним фигуру Джея. Не веря своему счастью, гриффиндорец вскочил и кинулся дяде на шею, с наслаждением вдыхая запах хвои. Джей улыбнулся.        — Привет, боец, — сказал он, когда Барри отстранился. — По какой причине слёзы?       Парень шумно вздохнул и плюхнулся на лавочку, закрыв лицо руками. Джей сел рядом, а Спидфорс забрался Барри на колени и начал негромко мурлыкать. Это придало Аллену уверенности, и он заговорил.       Барри рассказал Джею всё. Слова лились из него бурным потоком, и с каждой секундой он всё больше чувствовал облегчение. Он рассказал дяде о Тоуне с Золомоном, о Заклятие Дементора, о голосах родителей, о замке в Норвегии, о принцах Луарийских, третьем брате, перерождениях, Гидеон, сорока двух убийствах и о том, что его мама умерла от рук Тоуна. Единственное, о чём Барри умолчал был Мэтт. Он всё ещё питал какую-то обиду на дядю за то, что тот не взялся обучать его, и поэтому не рассказал о своём прогрессе.       Джей внимательно выслушал всё, не перебивая. Когда Барри закончил, он вздохнул.        — Ну ведь просил же — не влипай в неприятности, — Аллен усмехнулся, хотя глаза его всё ещё были на мокром месте.        — Это не неприятности — это катастрофа, — ответил Барри, и Джей хмыкнул.        — Полностью согласен. Но паникуешь ты зря.        — Зря?! — воскликнул Барри. Он вскочил, что очень не понравилось Спидфорсу. — Сорок два убийства, Джей! Сорок два! И всё ради того, чтобы найти меня. Как я могу быть спокоен, если они убили столько народу?!        — Но тебя-то они не убили.        — Мне должно полегчать от осознания этого факта?!       «Именно так», — уверенно ответил Спидфорс, и Барри опешил. Он уставился на дракона с непониманием. Тот вздохнул.       «Ответь мне, ребёнок, что сказал Золомон, когда наслал Заклятие Дементора?»       Барри задумался.        — Что я был бы мёртв, если бы не был так важен, — наконец, сказал он. Дракон кивнул.       «Именно. Ты важен для них, и куча трупов тому доказательство. Ребёнок, они искали тебя, именно тебя. Они убили тех людей не ради забавы, а потому что они не были тобой. И теперь, когда они, наконец, нашли тебя — им незачем убивать».        — Ты действительно думаешь, что убийства прекратятся? — неуверенно спросил Барри.       «Абсолютно. Мои сыновья не монстры».        — Стоп. Твои сыновья? Ты… Ты хочешь сказать, что оставшиеся два яйца, это были Зум и Ревёрс?! Ты, чёрт возьми, хочешь сказать, что драконы этих монстров — братья Флэша и твои сыновья?! — Спидфорс поник и отвёл взгляд.        — Именно так, Барри, — ответил вместо дракона Джей. Аллен посмотрел на дядю.        — Ты знал об этом?        — Да. Ты думаешь, почему вокруг «Театра Теней» такие сильные защитные чары? Почему мы трансгрессируем и никогда не знаем, где окажемся в следующий раз?        — Я думал, — смутился Барри, — что это, типа, фишка такая.        — Со временем это действительно стало фишкой, — ответил Джей. — Но первоначально было принято для вашей с Флэшем безопасности. Когда начались убийства, Спидфорс понял, что они ищут третьего брата. Мы стёрли воспоминания о Флэше у всех в команде, кроме Кары, потому что он открылся ей сам. Вокруг цирка стоят мощнейшие защитные чары, в него нельзя трансгрессировать. Да что уж там, подойти нельзя, если ты не свой!        — А как же выступления?        — На время выступлений защитные чары сужают радиус, окружая только арену. Твой трейлер они окружают круглосуточно, — Барри охнул.        — Я не знал.        — На это и был расчёт. Я не хотел пугать тебя… раньше времени.        — А что насчёт Легенд?       «Это я внушил Министру Магии послать их в Хогвартс», — подал голос Спидфорс.        — Но они не знают ни обо мне, ни о Флэше.       «И я надеюсь не узнают! Чем меньше народу в курсе, что происходит на самом деле, тем лучше. Мы не хотели, чтоб ты знал, но, видимо, не судьба».        — Зачем я им нужен? — Барри задавал этот вопрос уже в третий раз, и надеялся получить достойный ответ.        — Мы не знаем. Возможно, они хотят воссоединить семью…        — Знаешь, что-то не слишком по-семейному они ко мне отнеслись!       «Вообще-то, если смотреть на произошедшее со стороны, то ты первый, кто практически не пострадал физически».        — У меня шрамы на шее теперь останутся! И я фактически испытал воздействие дементора!       «Вот именно! Барри, ты ударил Эобарда «Остолбенеем», и, если он отлетел в фонтан, значит, чары были достаточно мощными. Ты напал на них, и Золомон мог, если не убить тебя, то хотя бы поранить. Он мог ударить тебя «Круциатусом» или «Сектумсемпрой»… Но он не сделал этого. Я не убеждаю тебя в том, что Хантер поступил благородно, и что они с Эобардом заслуживают прощения… Но, взгляни на это с его стороны: он маньяк, который вместе со своим напарником жестоко убил сорок два человека. Напарник для него практически как брат, он любит его и защищает. И тут появляется человек, который ударяет его напарника заклинанием, да таким мощным, что тот отлетает и, наверняка, повреждает себе что-то. Как должен поступить маньяк?»        — Он должен убить меня, потому что я навредил его напарнику, — ответил Барри и застонал. — Но почему он не сделал этого?       «Ты забываешь одну важную вещь. Ты для него такой же брат, как и Эобард. Ну, или выглядишь так же. Братья Луарийские любили друг друга и защищали. Если кто-то вредил одному — на него тут же обрушивалась ярость двух других. И пусть прошло много веков, и ты не считаешь его братом, но подсознательно вы всё ещё чувствуете какую-то привязанность друг к другу. И, как бы сильно ты не разозлил его, ничего серьёзного он сделать тебе не может, потому что для него ты всё ещё выглядишь, как младший брат, которого он горячо любил и о котором заботился».        — Барри, я знаю, что тебе страшно, — сказал Джей. — И что ты не хотел этого. Но теперь ничего не исправить — ты уже часть всего этого. И тебе придётся с этим смириться. Я уверен, убийства прекратятся. Они нашли тебя, и больше им никто не нужен.        — И что мне с этим делать?        — Ничего. Просто оставайся в Хогвартсе и не шибко покидай его пределы. Если и есть безопасное место в этом мире — это Хогвартс. Они не сунутся сюда.       Барри кивнул. Это было удивительно, но слова дяди и Спидфорса его действительно успокоили.       «Убийств больше не будет», — повторял он себе. — «Им никто не нужен кроме меня».        Аллен улыбнулся. Джей, заметив перемену в его настроении, заметно повеселел. Он обнял Барри за плечи.        — Ну, боец, кроме всей это мути, как ты?        — Нормально. Я бы даже сказал — хорошо. Кстати, хотел спросить, Эдди до вас дошел? — Джей хохотнул.        — Дошел. Такой переполох устроил, но он хороший человек и гимнаст, так что я его оставил.        — Я на это и рассчитывал. А то, когда мы встретились, он выглядел таким несчастным. Когда он сказал, что не против какой-нибудь кучи чудиков, я сразу понял, куда его направить, — Джей рассмеялся.       «Нам пора», — подал голос Спидфорс. — «Солнце садится».        — Он прав, — кивнул Джей. — Пойдём, я провожу тебя до Хогвартса.       Они вышли из теплицы, и Барри с удивлением заметил, что солнце почти село.        — А как же Спидфорс? — спросил он.        — Он подождёт меня в лесу.       Спидфорс кивнул, а затем вдруг взлетел и лизнул Барри щеку. Аллен был поражен, ведь до этого он не проявлял к нему особых чувств. Парень погладил дракона по голове.       «Не лей слёз понапрасну», — сказал Спидфорс. — «У тебя есть друзья, которые заботятся о тебе, и ты встретил Своего Человека. Ты не один».       Брови Джея поползли вверх, а Барри вспыхнул. Дракон усмехнулся и исчез во вспышке молнии. Джей выразительно взглянул на племянника.        — Ну-ка, ну-ка. Это правда? — спросил он.        — Что правда? — решил состроить из себя глупенького Барри.        — Ты действительно встретил Своего Человека?        — Неважно, — ответил гриффиндорец, краснея ещё больше. Дядя хохотнул.        — Значит, правда. Ну, не буду донимать тебя расспросами. Упорством ты пошел в отца, — вспомнив брата, Джей помрачнел.        — Ты скучаешь по нему? — спросил Барри.        — Каждый день. Он бы гордился тобой, если б знал. И Нора тоже.       Остаток пути они шли молча. У входа в Хогвартс Барри вдруг пришла в голову одна любопытная вещь.        — А зачем ты собственно приехал? В смысле, я очень рад, но у вас же гастроли.        — Мне Снарт написал, — ответил Джей. — Рассказал, что произошло в Косом Переулке, и сказал, что ты изменился. Просил приехать, поговорить. Он беспокоится о тебе, — Барри закусил губу, пытаясь скрыть улыбку. Дядя усмехнулся и хлопнул его по плечу. — Не унывай, боец. Всё будет хорошо.       Они обнялись, а затем Джей отстранился и, развернувшись, направился в сторону Хогсмида. Наблюдая за тем, как он уходит, Барри впервые за неделю почувствовал облегчение.              В субботу вечером Барри был у себя в комнате. Вечеринка по случаю Хэллоуина начиналась через полчаса, а гриффиндорец ещё даже не надел свой костюм. Он с тревогой смотрел на обличье Энакина Скайуокера*. Костюм был просто великолепен, но без светового меча терял весь смысл. А меч ему сломал Аксель ещё в прошлом году. Тогда «Театр Теней» впервые увидел Барри в гневе.       Разговор с Джеем пошел Аллену на пользу. Он заметно повеселел, что обрадовало друзей, и они убедили его идти на вечеринку. Да и сам Барри ощущал потребность повеселиться. Но костюм…       Раздался негромкий стук. Аллен поднял голову и увидел, что за окном сидит сипуха с коробкой. Парень нахмурился, но окно открыл. Сова залетела внутрь и поставила коробку на стол, а затем, довольно ухнув, вылетела в окно.       Барри подошел к столу. Коробка была большой, и он с недоумением гадал, что же внутри. На крышке аккуратным, размашистым почерком было выведено его имя.       Барри открыл крышку. Внутри оказалось письмо.       

      «Дорогой Барри!       Я не могу выразить всю ту благодарность к тебе, что переполняет меня. Ты чудо, и, если б я мог, зацеловал бы тебя при встрече.       «Театр Теней» я нашел в Китае и, надо признать, Джей был порядком удивлён, увидев меня на пороге. Но ещё больше он удивился, когда услышал, что это ты меня прислал. Сказал, что я первый, кого нашел именно ты. Это правда?       В конце концов, он попросил показать, что я умею. И, кажется, я его поразил. Меня взяли, Барри! Я так рад, что едва могу писать.       Ты был прав — «Театр» действительно единственное место, где на мои чары не ведутся. Все относятся ко мне с теплотой, но вот триксеров я немного побаиваюсь. А ещё Клайд Мардон! О боже, как он смотрел на меня в первый раз. Но, кажется, Марк и Джей ясно дали ему понять, чтобы он не совался ко мне. Это было мило, но зря. За свою жизнь я научился справляться с безумными поклонниками, так что, если что, справился бы.       Я выступаю вместе с пегасами. Мне всегда хорошо давалась дрессировка, но вот Посейдон уж больно своенравный. Джей объяснил это тем, что он никому, кроме тебя, не подчиняется. Да, в этом плане пегасы действительно верные создания. Я их обожаю.       Волчок просто мастер своего дела! Гримируют так сильно, что меня даже родная бабушка не узнала! Ха-ха. Видел бы ты её лицо. «Святой Мерлин, Эдвард, что с тобой сделали?!» Но, кажется, она тоже довольна.       Почему ты не сказал, что твой дядя — Всадник?! Из меня чуть дух не вылетел, когда я увидел Спидфорса! Он такой грозный и огромный! Поначалу мне казалось, что я ему не особо нравлюсь. Он всё время называл меня «вейл», что немного раздражало. Но потом я узнал, что он сделал так, что команда может противиться моим чарам. Он такая душка, сказал, что не стоит стыдиться и бояться своей природы. Что я могу использовать свою «слабость» и превратить её в силу. Это, наверное, лучшее, что мне говорили за всю жизнь, находясь при этом в трезвом уме.       Я говорил, что Джей хочет изменить Рождественскую постановку? Говорит, что это будет сказка, но такая трагичная, что все будут реветь. В главных ролях — мы с тобой и Кара. Это будет шедевр, я чувствую!       Я хотел сказать тебе «спасибо». То, что ты сделал для меня — это невероятно большой дар. Спасибо-спасибо-спасибо. И ещё раз спасибо. Ты просто чудо.       Я долго думал, как отблагодарить тебя, и тут Джей подкинул идею. Надеюсь, тебе понравится! Я немного улучшил его, так что теперь это действительно световой меч. Ещё посылаю тебе фотографии выступлений и камеру. У вас там говорят бал-маскарад намечается? Круто, сделай побольше снимков!       Жду не дождусь увидеть тебя на Рождественских каникулах!       С любовью,       Эдди.»

             Барри не мог сдержать улыбки. Он отложил письмо и заглянул в коробку. Внутри лежала камера мгновенной фотографии, которою Барри так хотел купить в прошлом году, куча фотографий, на которых Эдди, одетый в разные костюмы, широко улыбался в камеру. И сердце Барри забилось сильнее, когда он заметил отливающую серебром рукоятку.       Дрожащими руками парень достал меч из коробки. Он нажал небольшую кнопку, и с фирменным негромким гудением высветилось голубое лезвие. Барри захлестнул восторг. Меч был настолько канонным, что Аллен готов был визжать. Да, конечно, он не был настоящим оружием, но ему этого и не нужно было.       Барри быстро переоделся в костюм. Встав перед зеркалом, он поправил джедайский балахон и закрепил меч на поясе. На левую руку парень надел чёрную перчатку. Он удостоверился в том, что кожи не было видно — ведь в конце концов у Энакина эта рука была механической!       С минуту Барри раздумывал — стоит ли надевать чёрную накидку? И, в конце концов, решил оставить её в комнате. Он был готов.       Аллен взглянул на фотографию Эдди и решил повесить её на доску. Закрепив фото, гриффиндорец улыбнулся.        — Спасибо тебе, Эдди, — прошептал он.       Барри взял с собой камеру, потому что… это же бал-маскарад! Там будет столько красивых людей и необычных костюмов, что не запечатлеть их будет преступлением. И, наконец, вышел из комнаты. На часах было без десяти девять, а он обещал Лене, что они пойдут в Зал вдвоём. Остальные друзья обещали ждать их там.       Спустившись в общую гостиную, он не увидел там Лену. Заметив девочку, жившую с ней в одной комнате, он спросил:        — А Лена всё ещё наверху? — девушка кивнула.        — Она сейчас спустится.       Барри кивнул, и девочка отправилась в Зал. Он стал ждать, и не прошло и трёх минут, как на лестнице, ведущей в спальню девочек, раздались шаги. Аллен обернулся и ахнул.       На Лене было платье, но не в привычном его понимании. Оно было выполнено в виде кольчуги рыцаря. С высоким горлом, пластинами, наложенным одна на другую, «металлическим» поясом и невероятно длинными рукавами. «Металлическая» юбка, в виде наложенных друг на друга пластин, заканчивалась на расстоянии ладони от колена, а под ней вниз спускалась «кольчуга». В виде такой же «кольчуги» был выполнен плащ за спиной. На ногах Лютор — серебристые туфли на высоком каблуке, а тёмные волосы убраны в аккуратную причёску.        — Лена, боже мой! — ахнул Барри. — Это невероятно! Замри и не двигайся!       Аллен потянулся к фотоаппарату и сделал несколько фотографий, которые тут же вылетели. Девушка улыбнулась и подошла ближе. Он прикоснулся к кольчуге и с удивлением понял, что это ткань.        — Спасибо. В Ильверморни Хэллоуин был чем-то вроде показа мод, а не маскарадом. Я решила соблюсти традицию, но всё же это костюм. Думаю, Кейтлин тоже наденет что-то такое невероятное.        — Я весь в предвкушении.        — А ты у нас…        — Энакин Скайуокер.        — Звучит как что-то из «Звёздных Войн», — ухмыльнулась девушка.        — Стоп. Ты что, не смотрела «Звёздные войны»?        — Ни разу, — покачала головой Лютор. — И не стоит возмущаться, потому что, напомню: я росла в чистокровной семье, где презирали магглов. Друзей у меня особо не было, так что посмотреть просто не было возможности, — девушка взглянула на часы, висевшие над входом в гостиную. — Уже без пяти. Нам пора, если мы не хотим опоздать, — Барри кивнул.       Он убрал фотографии во внутренний карман, каких в костюме было немало, и подставил девушке локоть. Та покачала головой.        — Рыцарям не нужен партнёр.       Барри усмехнулся, и губы девушки тоже тронула улыбка. Они направились к выходу из гостиной, покидая её практически последними.       В коридорах было шумно, а с первого этажа доносилась громкая музыка. Они двинулись в ту сторону.       Стоило им подойти к лестнице, как за их спиной раздался громкий цокот каблуков, и кто-то окликнул их.        — Барри! Лена!       Друзья обернулись, и второй раз за вечер Барри потерял дар речи. Лена оказалась права.       Кейтлин было не узнать. Каким-то невероятным способом она перекрасила свои волосы, и теперь белоснежные пряди, волнами рассыпались по плечам. Платье её было нежно-голубого, почти белого цвета. Оно не было пышным, но в то же время не облегало. Струящаяся ткань юбки была покрыта маленькими льдинками, а верх сделан из кружева. На плечах была невесомая накидка в тон к платью, а на голове — корона из прозрачных кристаллов.        — Да что ж вы все такие прекрасные сегодня?! — воскликнул Барри и потянулся к камере. Лена рассмеялась.        — Привет, — с улыбкой поздоровалась Кейт, когда Аллен закончил снимать. — Шикарно выглядишь, Лена. Тебе очень идёт.        — Да, из тебя снежная королева тоже хороша. Что ты сделала с волосами? Это навсегда?        — Нет, только на вечер, — с улыбкой ответила девушка. — Рыжий мне больше нравится.        — Как вы собираетесь танцевать в таких платьях и на таких каблуках? — поинтересовался Барри. Девушки рассмеялись.        — Годы тренировок, Барри, и на каблуках ты и воевать сможешь, — ответила Кейт. — Ну что, пойдёмте? Кажется, там всё уже началось.        — Позвольте предложить вам руку, Ваше Величество, — Барри отвесил девушке поклон. Та, улыбнувшись, кивнула.        — Позволяю.       Парень подставил ей локоть, за который Кейтлин и ухватилась. И втроём они направились в Большой зал.       Дверь в зал оказалась открыта, и они беспрепятственно вошли. Их процессия выглядела весьма необычно: впереди, словно телохранитель, шагала Лена, а за ней уже Барри и Кейтлин. Когтевранка шла медленно, гордо приподняв голову и кратко кивая на удивлённые взгляды, а гриффиндорец чувствовал себя немного неуютно.        — Как вы думаете, где наши? — остановившись, поинтересовалась Лена, обернувшись к ним. Барри пожал плечами и оглядел зал, пытаясь найти ярко-красный плащ Кары. Тут к ним подошел Ронни, одетый как рыцарь.        — Мерлин Всемогущий! — прошептал он, взглянув на Кейт. Та покраснела, но выглядела весьма довольной. — Магистр Скайоукер, позвольте украсть у вас эту великолепную особу.        — Только если Её Величество это позволит, — улыбнувшись, ответил Барри. Кейтлин коротко кивнула.        — С радостью.       Ронни взял её за руку и увёл в толпу танцевать. Барри проводил их довольным взглядом.        — Может поищем Кару? — предложила Лютор. Аллен покачал головой.        — Зачем искать? Вон она бежит.       К ним, пробиваясь сквозь толпу, приближалась Кара. На ней был костюм Супергёрл, и в который раз Барри отметил, что он невероятно ей идёт. А вот Лена выглядела пораженной.        — О мой Бог, Лена… Ты выглядишь божественно, — восхищённо сказала Дэнверс. Она осторожно обняла девушку, боясь повредить костюм. Затем, не отпуская Лютор, она взглянула на Барри и улыбнулась. — Вы два моих рыцаря.        — Я вас сфотографирую? — спросил он с улыбкой. Девушки кивнули и встали в позу. Барри навёл на них объектив, и в последний момент перед щелчком Кара вдруг поцеловала Лену в щёку.        — Мой прекрасный рыцарь, — улыбнувшись, сказала Дэнверс. Брови Барри поползли вверх, а Лютор зарделась.        — Кара Луиза Дэнверс…        — Расскажем ему? — спросила Кара, взглянув на Лену.        — Расскажем, что? — спросил Барри, чувствуя, как сердце его начинает биться сильнее. Девушки переглянулись.        — Мы встречаемся, — наконец, произнесла Лена. Парень радостно взвизгнул и захлопал.        — Да! Боже мой, наконец-то! Я так счастлив за вас. Чувствую себя радостной матерью, сведшей своих детей.        — Ты и есть радостная мать, — усмехнулась Кара. Барри кинулся на девушек с объятиями, едва сдерживая распирающий его восторг.        — Ну и как давно вы вместе? — спросил он, отстранившись.        — С матча по квиддичу, — ответила Лена.        — Ну теперь понятно, почему Пуффендуй пропустил так много мячей, — усмехнулся Барри. Смущённая Кара уткнулась лицом в плечо Лены, а та обняла её за талию, прижимая к себе. Барри сделал ещё один кадр.        — Барри Аллен! — воскликнул кто-то за его спиной. Гриффиндорец обернулся и увидел спешивших к нему Лизу и Циско. Он громко рассмеялся, завидев в каких костюмах они были.        — Да ладно! Хан* и Лея*, вот это да! — воскликнул он.        — А ты у нас значит Энакин, — усмехнулся Циско. — Отец Леи.        — У меня есть идея! — воскликнула Лиза. Она взглянула на Лену и Кару, стоящих в обнимку. — О, вы двое наконец-то вместе. Мои поздравления. Кара, детка, ты снимешь нас? — Дэнверс кивнула, принимая у Барри камеру. — Так, Барри, встань за нами и сделай грозное лицо. Руки в боки и всё такое. А ты Циско, выгляди напуганным. Да, именно так.       Барри встал позади Лизы и, скорчив грозную рожу, уставился на Циско. Тот профессионально изобразил испуг, а Лиза обняла его за шею, положив голову на грудь.       Лена и Кара громко рассмеялись. Дэнверс защёлкала камерой, а они тем временем меняли положение. Теперь Лиза наклонилась так, будто собиралась поцеловать Циско, а Барри, воодушевившись, снял с пояса меч и, включив, замахнулся им на Циско с искаженным от ярости лицом. Пуффендуец выглядел по-настоящему напуганным. Лена хохотала до колик, согнувшись в три погибели.       Кара, трясясь от смеха, протянула им получившиеся фотографии, и тут уже хохотать стали все. Циско присвистнул.        — Откуда меч, Барри?        — Да, Барбариска, откуда? — поддержала его Дэнверс. — Мне казалось его Аксель расплавил.        — Это подарок от Эдди, — ответил Барри, и на губах его растянулась нежная улыбка. — Благодарность за то, что направил его в «Театр Теней».        — Джей принял его, да?        — Ага, и, судя по письму, Эдди в восторге. Он будет участвовать в Рождественской постановке.        — Вы сейчас о «Ледяном сердце»? — поинтересовалась Лиза. Барри и Кара синхронно кивнули. — О боже, я обожаю эту постановку! Ледяной принц в ней — просто душка. Он — моя несбывшаяся любовь. Я так рыдала, когда он женился на принцессе.       Барри и Кара переглянулись, а затем одновременно прыснули.        — Что такое? — смутившись, спросила Снарт.        — Ничего, — ответила Кара, махнув рукой.        — Мы просто знакомы с актёром, — сказал Барри, утирая выступившие от смеха слёзы.        — Знакомы? Правда?        — Да, он просто отличный парень, — ответила Кара, вызвав этим новую волну смеха у Барри. Снарт нахмурилась.        — Да вы издеваетесь.        — Нет, мы правда знакомы, — ответил парень, отдышавшись.        — Тогда скажите, кто он?        — Это коммерческая тайна, — заговорщицким тоном сказала Кара. — Думаешь, почему он так гримируется? Он очень стеснительный парень и не хочет лишнего внимания к своей скромной персоне.        — Но уверен, он с радостью встретится с тобой после Рождественской постановки. Мы сможем это организовать, — сказал Барри.        — Да, пришлём вам билеты, — поддержала его пуффендуйка. — Всем вам.        — Вы правда сможете это сделать? — взволнованным голосом спросила Лиза. Барри кивнул.        — Мой дядя — хозяин «Театра». Так что да, мы сможем это сделать.       Снарт бросилась ему на шею, тараторя «спасибо». Аллен улыбнулся.        — Всё что угодно для тебя, дочка, — друзья громко рассмеялись.       Заиграла весёлая музыка, и все пошли танцевать. Даже Барри, к большому удивлению Кары. Некоторым песням, которые они с Дэнверс привыкли петь во всё горло, Барри негромко подпевал. На какое-то время он даже забыл о всей этой мути с Всадниками и перерождениями. Ему было хорошо, и он наслаждался этим чувством.       Потом начались медленные танцы, и Барри отошел в сторону. У него не было пары, а приглашать кого-то, как предложила Кара, ему не хотелось. Единственный человек, с которым он хотел бы потанцевать, был Его Человек, но Барри знал, что это невозможно.       Аллен оглядел зал, пытаясь отыскать объект своих симпатий. Больше всего он боялся обнаружить, что он танцует с Сарой, но тут он заметил профессора Хантера, который танцевал с Лэнс, и от этого словно гора с плеч свалилась.       Снарт стоял неподалёку от учительского стола и о чём-то разговаривал с профессором Рори. У Барри перехватило дыхание. Снарт был одет в чёрные брюки и такую же чёрную рубашку с белым галстуком.       Гриффиндорец навёл объектив и щёлкнул. Фотография, издав щелчок, выскочила из фотоаппарата, и Барри взял её в руки, чтобы рассмотреть поближе. Снарт на ней получился идеальным — он не смотрел прямо в кадр, и Барри удалось запечатлеть тот момент, когда он улыбнулся Рори. Но тут Аллен заметил что-то белое, прикреплённое к кармашку на рубашке. Он прищурился.       Это был цветок. Идеальный, ещё не раскрывшийся бутон ярко выделялся на тёмном фоне. Барри почувствовал, как во рту становится горько, когда он понял, что это за цветок.       Белая роза. Сердце, не знающее любви.       Гриффиндорец почувствовал, как задыхается. Он убрал снимок в карман и, круто развернувшись, направился к выходу из зала. Глаза щипало от подступивших слёз.       «Не смей реветь», — приказал себе Барри, быстро идя по коридорам. Ему нужен был воздух, и гриффиндорец точно знал, куда он шел.       Аллен поднялся на восьмой этаж, но в последний момент передумал и пошел прямо. Коридор закончился балконом, на который Барри и вышел. Холодный воздух подул в лицо и растрепал волосы.       Он огляделся. Ночь была ясная, и огромная луна освещала окрестности. Барри шумно вздохнул и опёрся на перила, опустив голову вниз. Дул сильный ветер, и гриффиндорец пожалел, что не надел плащ. Барри поднял взгляд на звёздное небо. Он мгновенно нашел Кассиопею и Андромеду, от чего сердце заныло ещё сильней.       Снарт знал, что ему известно про язык цветов всё, и наверняка он подошел к этому выбору ответственно. И роза была ничем иным, как посланием.       Ужасное чувство обиды и одиночества с головой захлестнуло Барри. Слова дяди дали ему призрачную надежду на то, что, может быть, когда-нибудь они со Снартом смогут перейти грань отношений учителя и ученика и стать чем-то большим. И что, быть может, они даже будут счастливы. Но теперь все надежды рассыпались как карточный домик, и выбросили Барри в суровую реальность.       «Всё в порядке, Барри?» — раздался в его голове голос Флэша. — «Мне казалось, ты повеселел после разговора с Джеем и отцом, но сейчас от тебя так и исходят волны грусти».       «Да, мне действительно стало легче после разговора с ними. Я успокоился. И дело вовсе не в Тоуне и Золомоне».       «Понятно. Что натворил Снарт?» — спросил дракончик, и Барри усмехнулся. Тот так хорошо знал его, что сразу выяснял причины его грусти. — «Он танцевал с Лэнс, да? Ах ты, мракоборец хренов, я тебе такое устрою, когда вернусь!»       «Не танцевал он!»       «Целовался?!»       «Да она с Хантером весь вечер провела, Флэш! Успокойся, пожалуйста».       «Тогда почему ты такой грустный?»       «Потому что…» — Барри вздохнул. — «У него к рубашке белая роза приколота».       «Эм… А белые розы у нас значат?»       «Сердце, не знающее любви».       «Ух ты ж, ё-моё! А ты не думаешь, что он просто розу приколол? Ну так? Может, она с глазами его сочеталась?»       «У него голубые глаза, а роза белая. И, тем более, он же знает, что я знаю о языке цветов».       «И теперь ты думаешь, что это послание, да?»       «Я в этом почти не сомневаюсь».       Флэш вздохнул.       «Вот, Барри, не жилось тебе спокойно что ли? Зачем ты вообще этот язык изучал? Была бы просто роза и всё! А теперь такой геморрой…» — парень горько усмехнулся. — «Чёрт. Я даже не знаю, как тебя утешить. Просто… просто знай, что я в это не верю. Ну, в то, что у Снарта сердце, не знающее любви. Он заботится о тебе, переживает… Вон, даже Джею написал, потому что точно знал, кто тебя успокоит! И Лизу он очень любит, я это чувствую. Так что, просто жди. Если он действительно твой человек, а я уверен в этом на девяносто девять целых и девять десятых процентов, то, значит, сердце у него о любви знает. Ну или, по крайней мере, слышало о ней. Так что держи хвост пистолетом и жди меня. Я вернусь уже во вторник. А сейчас, если позволишь, я пойду вздремну. День сегодня был жуть какой длинный».       «Сладких снов, малыш», — мысленно сказал Барри, но дракон уже отключил их связь. Аллен вздохнул и поднял взгляд на Луну.        — За что мне это, Селена? — спросил он, обращаясь к луне. — Тоун, Золомон, перерождения… Эта дурацкая влюблённость. Я не заслужил этого. Он ведь никогда меня не полюбит. Я всего лишь мальчишка. Глупый, влюблённый идиот с дурацкими надеждами. Почему моим Человеком не оказалась Кара? Или Эдди? Но нет, Аллены ведь не ищут лёгких путей, не так ли?       Луна, к счастью, ничего не ответила. Барри закрыл глаза и вздохнул.        — Барри? — раздался голос за его спиной. Гриффиндорец вздрогнул, узнав его, но не обернулся. Раздались шаги, и Снарт, а это был именно он, встал рядом. Барри сосредоточенно делал вид, что не замечает его, устремив взгляд в ночное небо.        — Мне показалось, ты ушел расстроенным, — сказал Снарт.        — Показалось, — коротко ответил Барри. Профессор закусил губу и посмотрел на небо.        — Орион сегодня яркий. Вон, видишь? — Аллен кивнул. Повисла тишина, которую парень нарушил ровно через три минуты.        — Я не верю в это.        — Не веришь во что?        — В то, что ваше сердце не знает любви. Так не бывает. Все сердца знают любовь. Даже Тоун с Золомоном любят, а уж вы тем более.        — С чего ты взял, что моё сердце не знает любви? — спросил Снарт. Барри повернул голову и посмотрел ему прямо в глаза.        — Значение белой розы — сердце, не знающее любви. Терпеть их не могу. Они красивые, но при этом холодные и замкнутые, их бутоны редко раскрываются. Хуже них только желтые розы.        — А какое значение у желтой розы? — поинтересовался мужчина.        — Ревность. И измена.        — Так вот, что тебя расстроило, — он снял розу с кармашка.        — Я не расстроен, — огрызнулся Барри, но тут же пожалел об этом. — Простите. Просто… Цветы для меня — опора, и когда их значения не совпадают с реальностью, то это выбивает из колеи.        — Открою тебе тайну — розу прикрепила Сара. Зачем, понятия не имею. Я и сам их не люблю, уж больно вонючие, — он бросил цветок, и тот камнем полетел вниз. Барри наблюдал за этим с нескрываемым наслаждением.        — Здесь довольно холодно, — сказал Снарт. — А у меня в кабинете есть вкусный чай. С печеньками, — Барри улыбнулся.        — Это предложение?        — Грамматическая основа есть, значит предложение, — гриффиндорец рассмеялся, а Снарт улыбнулся.       Когда они оказались в тёплом кабинете профессора, Барри с полной серьёзностью осознал, насколько он продрог. Он забрался на парту и с удовольствием принял чашку горячего чая. Жидкость обожгла горло, но разнесла по телу приятное тепло. Барри улыбнулся.        — Чай и правда вкусный, сэр. Спасибо, — Снарт улыбнулся.        — Ты так замёрз, что у тебя губы синие.        — Спокойствие требует жертв, — усмехнулся парень. — Я хотел поблагодарить вас. За то, что написали Джею. И да, я знаю, что это были вы.        — Я видел, что с тобой творится что-то неладное. И то, что произошло вчера на уроке, это подтвердило, — Барри поджал губы, а взгляд Снарта стал обеспокоенным. — Что случилось? Я впервые вижу такую реакцию на вроде как счастливые воспоминания, на которых ты пытался сосредоточиться. О чём ты думал?        — О цветах, — ответил Барри. — Я вспомнил, как мама учила меня языку цветов. Как она рассказывала мне про Омелу, про Аконит, Мох…        — Мох? — удивлённо спросил Снарт. Барри кивнул.        — Мох считается символом материнской любви, потому что, подобно этой любви, утешает сердце с наступлением невзгод зимы, когда летние друзья нас покидают, — процитировал Аллен*. — Он растёт без корней, и материнская любовь возникает сама собой.        — Как и отцовская.        — С отцами всё труднее, — покачал головой Барри. — Они могут открыто проявлять чувства только к дочерям, а с сыновьями, чаще всего, ведут себя отстранённо. А матери просто любят своих детей с той самой секунды, когда они появляются. И тогда я вспомнил об этом. И мне стало грустно, потому что теперь я знаю, как она умерла, и даже знаю, кто её убил. И знаю о тех, кто ещё умер от его рук.        — Зря я рассказал тебе об этом. Ты, наверное, перепугался.        — Вы не виноваты, профессор, — с нежностью в голосе ответил Барри. — Я всё равно бы узнал об этом. И лучше от вас, чем от них. И Джей успокоил меня, так что теперь я в порядке.        — Тогда, быть может, попробуешь снова? — предложил мужчина. — Ты одарённый волшебник, уверен, у тебя получится.        — Быть может и получится, — пожал плечами Барри. — Да вот только у меня нет достаточно сильных воспоминаний.        — Не верю. Ты такой солнечный парень, у тебя попросту не может не быть счастливых воспоминаний! Подумай о том, что ты любишь. О мисс Дэнверс…        — И вы туда же! — воскликнул гриффиндорец. — Мы с Карой выросли вместе, она мне как сестра. Да и к тому же, она по уши влюблена в Лену Лютор, с которой теперь и встречается, — парень усмехнулся. — Оказалось, сваха из меня неплохая.       Профессор рассмеялся.        — Я в этом и не сомневаюсь. Ну, дай-ка подумать. Помнится, ты говорил, что жизнь в приюте была для тебя Адом, — Барри яростно закивал. — Ну, а что ты почувствовал, когда покинул его? Когда я забрал тебя оттуда, ты выглядел довольно счастливым.       Барри задумался. Он вспомнил тот день, когда узнал, что Джей заберёт его из приюта, и понял, что это именно то, что нужно. Он отложил пустую чашку и соскочил с парты. Аллен достал из кармана палочку и сфокусировался на воспоминании. Их первая встреча со Снартом, предвкушение свободной жизни кочевников-циркачей, семья, о которой он так мечтал…       Барри взмахнул палочкой.        — Экспекто Патронум!       Из палочки повалил белый газ, но не более. Аллен вздохнул.        — Ты не правильно взмахиваешь, — сказал профессор, покачав головой. Он отложил свой чай и подошел к нему со спины. Когда Снарт накрыл его руку своей, Барри почувствовал мурашки, покрывающие его спину. Даже сквозь ткань рубашки Аллен отчётливо видел, а что самое главное — чувствовал, сильные мышцы мужчины. Щеки его невольно начали краснеть. — Давай вместе.       Он направил его руку, а Барри произнёс заклинание. Из палочки вырвалось что-то огромное. Снарт ахнул, а парень с расширенными от удивления глазами смотрел на огромного, просто гигантского дракона, которого он мгновенно узнал. Это был Флэш.       Дракон облетел класс и замер напротив. Его белые глаза смотрели прямо на гриффиндорца. Аллен поднял руку и попытался прикоснуться к его морде, но он тут же растаял.        — Не такого я ожидал, — сказал профессор. Его рука всё ещё накрывала руку Барри, и тот не собирался её вырывать, наслаждаясь моментом. Он повернул голову, так что между их лицами оставалось меньше десяти сантиметров.        — А чего же вы ожидали?        — Ну не дракона это точно! — парень рассмеялся.       Повисла та прекрасная тишина, которую Барри безумно любил. Он посмотрел на губы Снарта и, как оказалось, мужчина делал тоже самое. Аллен почувствовал, как сердце бешено забилось о грудную клетку.       Кто-то громко вскрикнул в коридоре, и Барри, вздрогнув всем телом, отскочил. Щёки его залил румянец. Момент был безнадёжно упущен. Но всё же он был, так что Барри позволил себе улыбнуться.        — Мне пора возвращаться в Башню, — сказал он. — Иначе Филч натравит на меня миссис Норрис.        — И это сказал гриффиндорец, — усмехнулся Снарт. Аллен заметил выступивший на его щеках румянец. — А как же ваша прославленная отвага и храбрость?        — Отваги у меня хоть отбавляй, но, видимо, за вами не гонялась орущая миссис Норрис, — профессор рассмеялся.        — Нет, такого со мной, к счастью, не случалось. Я провожу тебя.       Барри кивнул. Они вышли из кабинета и направились в сторону Башни Гриффиндора. Аллен не мог перестать улыбаться.        — Ты уже выбрал мне цветок? — поинтересовался Сн… Леонард. Барри решил, что после произошедшего он имеет право называть его по имени. Хотя бы мысленно. Он покачал головой.        — Вы всё ещё загадка, сэр. Но, надо признать, что я уже близок. Это как чувствовать, что слово на языке вертится, а вспомнить никак не можешь. А что, вы ждёте?        — С нетерпением, — усмехнулся Леонард. Их глаза встретились, и Барри почувствовал, как по телу бегут мурашки.       И в этот миг он отчётливо осознал, что влюблён в Леонарда Снарта так же сильно, как Нора Аллен была влюблена Генри Аллена. Это чувство было нежным и ярким, словно красная роза. И осознание этого наполнило Барри счастьем.