Один не делится на два

«В мире есть только две бесконечные вещи: Вселенная и глупость, хотя насчёт Вселенной я не уверен…» Альберт Эйнштейн

      В лужах на мостовой отражаются жемчужные облака, люди неспешным шагом пересекают мосты и дорожки. Ветра нет. А может и есть… Кто знает? Изумрудная листва тихонько качается на тонких ветвях деревьев, можно было бы снова сказать о лёгких порывах ветерка, но мы не будем, надоело наверно уже… Капли солнечного света оседают на зелёных «руках» растений, яркие солнечные зайчики мелькают среди свежей травы, в общем — лепота.       Марк стоит на небольшом балконе, руки расслаблены, кисти свисают с перил, взгляд опять затуманен и устремлён куда-то вдаль, солнце играет в угольных волосах. Солнечная погода всегда создаёт приятное мягкое настроение и обостряет чувства. Клубы жёлтой пыли кружат над нежными бутонами роз и фламенко. Тонкий, но яркий запах витает в воздухе и щекочет разум. Пухлые деревья кипарисов стоят в аккуратных горшках пирамидальной формы, тонкие тёмно-зелёные ветки профессионально подрезаны, видимо, деревья в порядок приводил мастер по зелени… Кофейня, рядом с которой стоят горшки, открылась минут тридцать назад, теперь в воздухе витают разнообразные ароматы разных сортов кофе, яркие, насыщенные, слабые, терпкие, молочные и сладкие…       Марк прикрывает глаза и втягивает носом весь этот букет нежных и не только запахов. Спокойствие разливается по всему телу, умиротворение пробегает по кончикам пальцев, безмятежность попадает в кровь. Ноги расслаблены, веки подрагивают из-за солнца, тонкие лучики которого бегают по лицу флориста. «Хочу кофе…» — Марк открывает глаза и смотрит на ту самую кофейню с кипарисами. Вымытые начисто окна блестят на солнце, через них даже можно разглядеть молодого парня в очках в круглой оправе за стойкой баристы.       Балконная дверь отпирается, Марк входит в комнату. На столе как всегда кипы бумаги, книги, журналы… и записная книга… Книга в чёрной и немного потрёпанной обложке… «О… Боже. Мой… Это же ты!.. Как ты оказалась здесь?..» — Марк с трепетом берёт в руки записную книгу и прижимает её к себе. Воспоминания пачками всплывают в голове обладателя. Вот он сидит под той самой лестницей и держит книжку в руках; вот он отдаёт её Маринетт; вот он нечаянно проливает на несчастную кружку зелёного чая; вот они с Натаниелем что-то пишут в ней… «Маринетт тогда сфотографировала нас… вместе… за той партой… Натаниелю это действие в его сторону весьма не понравилось, но что уж делать, та внушила ему, что это для неё, выкладывать она это никуда не будет. И ровно через неделю на её страничке появилась эта фотография с подписью «Эти двое образуют такую классную команду». Слава Богам, что Натаниель этого не видел…» — Марк бережно положил книгу на полку. ***       Натаниель водит синей шариковой ручкой по листу белой бумаги, на белой поверхности появляются некие узоры, чёрточки, фигуры и силуэты. Если постараться, можно разглядеть силуэт Чёрного Кота, вот нечто похожее на бабочку, вот какая-то ёлка… Тёмно-голубая линия петляет по листу, заворачивает то влево, то вправо, в левом нижнем углу она становится светлей, потом ещё и ещё… На середине горизонтальной стороны она и вовсе перестает писать. Рисунок, так сказать, закончен. «Нужно купить новую…» — Натаниель встаёт с кресла на колёсиках и направляется на кухню.       Художник разжимает пальцы, ручка летит в мусорное ведро. Характерный звук, ручка лежит в недрах металлического ведра. Металл блестит под золотыми лучами солнца, тени сгущенны в углах небольшого шкафа. Натаниель прикрывает дверцу.       И снова глупые мысли… Снова философия в кружках с кофе… Снова мысли о солнце в окнах по утрам… «Сколько же мне ещё ждать его?.. Может, он и не простит меня вовсе… Не простит, значит не простит, чёрт…» — в глупых и ненужных мыслях нет смысла, они просто есть, вот и всё. — «Зачем сейчас это? Это же никому не интересно, ни мне, ни моим тараканам… Просто успокойся, Натаниель…» *** Громкое жужжание кофемолки. ~ Громкое жужжание кофемашины. ~ Пара ложек кофейного порошка падает на дно френч-пресса. ~ Кофе собран в небольшой металлический фильтр с ручкой. ~ Кипяток льётся внутрь френч-пресса. ~ Молоко взбивается струёй пара. ~ Молоко выливается из картонного пакета. ~ Молоко аккуратно выливают поверх кофе. ~ Натаниель берёт в руки кружку и подходит к окну. ~ Картонный стаканчик накрывают крышкой. ***       Симпатичный бариста на прощание машет рукой. «Если Натаниель не захочет общаться со мной, то я могу по крайней мере познакомиться с этим молодым человеком, пф, как глупо… Но по крайней мере, он сделал мне комплимент по поводу серёжек… Господи, я же там чуть не умер…» — Марк открывает стеклянную дверь и выходит на улицу. Десять тридцать пять, народу на улице снова хоть отбавляй, ну, а чтож хотеть, тёплый безветренный денёк всё-таки. Облака ползут медленно-медленно, солнечный диск светит где-то в лазурной вышине, зелёная листва качается на тонких ветвях деревьев…       Совсем скоро парки сменят дома, совсем скоро Марк придёт к месту назначения, совсем скоро он узнает, что же будет дальше… «Совсем скоро я выскажу этому идиоту всё-всё!..» — рука крепко сжимает картонный стаканчик с ванильным латте, оный приятно согревает ладонь и напряжённые пальцы.       Флорист подносит стаканчик к губам, тонкий аромат эспрессо и нежные нотки молока наполняют и успокаивают разум. Запах кофе кружит голову и пьянит рассудок, хочется оставить этот глупый и скучный мир, и улететь куда-нибудь далеко-далеко, например, в мир фраппе со сливочными ирисками… Вскоре кофе заканчивается, заканчиваются и фантазии. Марк вертит стаканчик в руках и только сейчас замечает, что на боку картонного сосуда аккуратными буквами выведен чей-то номер телефона. «Господи, как же это мило… Я оставлю, так, на всякий случай…» — Флорист, а вернее сказать, ботаник, убирает стаканчик в чёрный рюкзак.       Вскоре Марк достигает нужного дома, вот и всё, сейчас решится его, так сказать, судьба. Здание возвышается над головой словно некий апостол, словно сейчас писателя будут судить за все его грехи. Неприятно засосало под ложечкой, по телу пробежало стадо мурашек. «Чёрт, ну что это такое? Бояться дома, почему бы и нет, а? Надо бояться содержимого постройки, а лучше вообще не бояться, идиот…» — Марк шумно выдыхает и делает шаг в сторону подъезда. Шаг вверх по ступеням, второй, третий… Вскоре Марк достигает нужной металлической двери. «Сейчас я постучусь, а дома никого не будет, » — рука писателя застывает посреди пути. — «Ладно, была не была…»       Костяшки пальцев ударяются о гладь серой двери. Мгновения тянутся, словно вечность, вскоре вышеупомянутая дверь открывается, перед взором Марка появляется обладатель копны рыжих волос. — Привет… — писатель пытается мило улыбнуться.       Взгляд Натаниеля проясняется, но он молча и без каких-либо объяснений хватает Марка за руки и тянет к себе. Оный же запинается о порожек и падает в объятья Натаниеля. Их лица не коснулись друг-друга, только губы осторожно сблизились и прижались друг к другу нежно и властно. Пальцы рук переплелись и образовали некое подобие узла. Марк не понимал, что вообще сейчас происходит, он просто чувствовал бурю эмоций вперемешку со смятением, трепетом и наверно… неловкостью..? Дыхание участилось, ноги подкосились, ещё немного и он точно свалится на пол. Куртцберг отводит руки назад и делает ещё один шаг к ближайшему шкафу, его совершенно не заботит то, что позади Марка открытая дверь, он просто хочет чтоб это действо продолжалось. Лопатки прижаты к зеркалу на двери шкафа, руки крепко сжимают кисти оппонента, пальцы Марка надёжно припечатаны к глади зеркала, а они продолжают и продолжают… Воздух вокруг будто бы раскалён до невозможности, дыхание сбивается, голова неимоверно кружится. В этом сумбурном и качающемся мире оставались только эти двое, жаркие мысли и тонкие чувства…       Натаниель открывает глаза и отпускает руки Марка, те же безвольно свешиваются вниз. Мгновение, другое… — Ну и чего ты так на меня смотришь? Люблю я тебя. — художник снова прикрывает глаза, губы расползаются в улыбке, тихий смешок, звеня, наполняет пространство вокруг. — А ведь я пришёл сюда, чтобы сказать, что ты дурак… — Марк не может удержаться и снова впивается мягкими губами в губы собеседника.

je t'aime