Ни дня без маргаритки

Ваню заставили подняться наверх. Он просидел в машине пятнадцать минут, а потом увидел сообщение, в котором Светло ясно дал ему понять, что на его машине они никуда не поедут, а отвечать Ванечка не спешил. Евстигнеев, конечно, позвонил, но трубку поднял незнакомый мужчина. Тот говорил расслабленным тоном, спросил, насколько серьёзны у Вани намерения, и потребовал вернуть Светло домой до девяти вечера. Евстигнеев примерно представлял, кем были Ванечкины друзья. Светло как-то жаловался, что общается с одними дегенератами, но Ваня тогда воспринял это как камень в свой огород. Ему адекватными казались лишь Андрей с Мишей, но, пожалуй, он слишком плохо знал их, чтобы так смело утверждать что-то. Мирон рассказывал, что пересекался со Славой несколько раз и что тот вполне себе неплохой парень. Ваня тогда молча качал головой. Слава вообще никак не мог им помочь, если только не имел какие-то связи по другим каналам получения информации. Ваня не исключал такой возможности, но знакомиться с Машновым не спешил. Ему пока одного флориста хватало, да и Ванечка мог обсуждать дело с другом, который мог помочь. Вопрос в другом — надо ли им это всё вообще? Его долго не пускали в дом, игнорируя звонок домофона. В итоге он проскользнул после какого-то школьца, залетел внутрь, но замер у лифта, когда оттуда вывалился Светло. — И чего зашёл? Такси выехало уже, — сказал он и продефилировал к выходу. Евстигнеев ни черта не понял, и особенно то, в какой момент Светло стал главным. — В смысле такси? Чем тебя моя машина не устраивает? — спросил он, догоняя Ванечку уже на улице. Тот достал Ванины — вот жук! — сигареты и сыто затянулся. Сегодня Светло выглядел непривычно и странно. Погода выдалась тёплая — даже душная, так что он надел тёмную рубашку со всратым паттерном треугольников и кружочков. Казалось, Ванечка стянул её у какого-то супермодного в свои времена деда, но Евстигнеев вспомнил, что где-то такую видел. Может, это она была в его шкафу, когда они собирали Светло на свидание? Ваня в последнее время страдал кратковременными провалами в памяти, но пока та его не сильно подводила. К цветастой рубашке шли джинсы, которые, возможно, были чуть уже необходимого. Опять-таки, Евстигнеев мучился не только из-за плохой памяти, но и из-за странных, доселе невиданных наваждений. Пожалуй, ему не стоило думать о том, насколько длинные у Светло ноги и как ему идут эти тёмные джинсы. А что он вообще от него хотел? — Такси, — напомнил Светло, не глядя на него, — потому что я очень сомневаюсь, что под конец выставки мы оба будем сколько-нибудь трезвыми. Ты разве не был на таких тусовках? — спросил он, медленно обернувшись в сторону Вани. — Ни разу, — честно признался тот. — Оно и видно. Евстигнеев обязательно обиделся бы, но уже привык к такому. Да он и с такси смирился. Пока он бежал к Ванечке, вдруг подумал, что ему не стоит отсвечивать даже личным автомобилем. Ему бы легенду какую-нибудь придумать, чтоб наверняка. Светло-то был здесь в теме, а вот полицейского на тусовке явно не ждут. Имея легенду, куда легче разговорить незнакомцев, чем если бы он сходу представлялся капитаном полиции. Разговоры, конечно, больше по части Светло, но Ваня не первый день работал, так что мог справиться и сам. Машина всё не ехала. Евстигнеев успел сбегать до своей и взять нужные вещи. Светло меланхолично осматривал улицу, чуть прищурившись, потом вовсе опустил тёмные очки на нос. Стало обидно, что теперь нельзя смотреть ему в глаза, но, если так подумать, у этого даже были свои плюсы. Ему не придётся вечно пялиться или отвлекаться. Настроение Светло можно было узнать по его тону, а большего ему, наверное, и не надо было. Ваня реально оказался в такой ситуации впервые. У него была бурная молодость, когда он беспрестанно пил и иногда принимал, но в последнее время он сильно сдал, ещё и жирком слегка оброс. Он с трудом привёл себя в более-менее пристойную форму, но тогда же и понял, что просрал лучшие годы своей жизни. Евстигнеев наблюдал за преступниками, за наркодилерами и проститутками, видел ребят своего возраста и немного завидовал им. Нет, он не мечтал о бесконечных тусовках и случайных связях. Просто эти люди как будто были свободнее. Ваня всегда стремился к свободе, но не думал, во что ввязывается, когда решил, что полиция — то, что ему нужно. Таскавшийся за ним Светло повидал другую жизнь, но выглядел в разы счастливее. Даже сейчас, ожидая такси вместе с ненавистным им полицейским, он был вполне бодрый и довольный жизнью. Евстигнеев же чувствовал себя половой тряпкой, которой вытерли кошачью мочу, но не сполоснули и так бросили у ведра, — вчера он работал, ночью он тоже работал, как и сегодня утром. — Хуёво выглядишь, — заметил Светло. — Очки, по-моему, тебе нужнее. Опять не спал? Евстигнеев вздрогнул, осознав, что Ванечка смотрит на него уже какое-то время. Нихрена из-за очков не видно. — Я так заебался, — протянул он. — Но ныть не буду. — Отдохнуть бы тебе. Какая забота! Ваня рад бы, да либо жрать станет нечего, либо друга убьют. Он невыносимо устал. Полночи он слушал запись разговора Светло и Грезе, дольше охуевал, понимая, что реально ждёт самого конца их милой беседы. Того самого. Он гонял эту запись по кругу, каждый раз томясь в ожидании первого жалобного стона. В итоге он просто перематывал в конец, вспоминая, какой Ванечка прибежал к нему в машину. Он был растрёпанный, испуганный и невероятно разгорячённый, хоть и злой. Каждый раз Евстигнеев думал о том, как он хотел бы сделать с этим что-нибудь непростительное, и радовался, что вовремя взял себя в руки. Он снова поспал часа четыре, скорее просто отрубившись, чем мягко очутившись в объятия Морфея, а потом его вызвали в участок. В голове стояла звенящая пустота. Думать вообще не хотелось. — Я понимаю, что мы не гулять идём, — сказал Ванечка, — но, может, ты хотя бы ебало попроще сделаешь? Отдохни немного. Мы идём тусить с припизднутой интеллигенцией, параллельно поболтаем с кем-нибудь. — Отдохнуть во время такой операции? — недоумевал Ваня. — Какой ты всё же душный мент! Операция...— Ванечка фыркнул и потушил сигарету об урну, кивнул на подъезжающую машину. — Мы идём развлекаться — я так решил. Возражения не принимаются. Будем болтать, пить и веселиться, пока ты не сдох прямо на моих руках. А то мне ещё и твой труп припишут. Светло мотнул головой, из-за чего аккуратно лежащая прядка выбилась из идеальной укладки, спадая на лоб. Ваня поборол в себе навязчивое желание поправить прядь и молча двинул за ним, садясь рядом. Пить и веселиться? Евстигнеев когда-то только этим и жил. Ванечка сказал это таким приказным тоном, что захотелось вернуться во времена своей юности, а заодно встретить одного болтливого парня у стойки в каком-нибудь очередном баре. Тогда всё было в разы проще: Ваня не был «душным ментом», и даже такой Ванечка его не напугал бы. Он очаровал бы Ваню, и не было бы никаких границ и глупых ментальных блоков, мешающих делать то, что ему действительно хотелось. Веселиться... Ваня пристегнулся на заднем, на что Светло снова фыркнул. — Я согласен, — кивнул Евстигнеев. — Пусть будет по-твоему. Поездка оказалась удивительно долгой. Ваня хотел было подсказать водителю, как срезать эту сраную пробку на набережной, но тот казался более сведущим. Ванечка сразу же уткнулся в телефон, что-то яростно печатал там, и Евстигнеев понял, что этот парень был крутым примером того, как именно нужно расслабляться. Ему было похуй, сколько ехать до выставки, фиолетово, что он одет как очень стильный клоун, всё равно, что волосы вновь растрепались. Ванечке искренне было насрать, что какой-то мент вторгся в его жизнь и отравлял её своей назойливостью и душнотой. И Ваня расслабился. Он сел удобнее, прикрыл глаза, размышляя над тем, кем он сегодня будет. Может, он даже кого-то подцепит? Почему бы и нет. Когда Светло оторвался от телефона, Евстигнеев временно перевоплотился, уже перестал быть полицейским, но по-прежнему не решил, кем именно он теперь будет. Он никак не мог выбрать из сотен масок чужих жизней подходящую для себя, самую правильную, и это печалило. — А на эту твою выставку всех подряд пускают или?..— вдруг вспомнил он. Как-то глупо вышло бы: он тут собрался, настроился. Ванечка тихо вздохнул, посмотрел на него, но Евстигнеев не прочитал как именно, потому что тот всё ещё был в тёмных очках. — Душного мента никто не пустит, конечно, — ответил Ванечка, — будешь фотографом. Ты же вроде и так собирался? Ебальник как раз такой же постный. Будешь рассматривать всех, как ты обычно делаешь, и никто не подумает, что ты тупой извращенец. Недавно Ваня зачем-то рассказал ему, что планировал податься в фотографы, за что Светло сразу сказал, что лучше бы ему сидеть в ментах. Больше они эту тему не поднимали, а Ваня понял, что так ещё ни разу в жизни его не называли бездарностью так мило. Светло ведь даже работы его не видел. А потом он вспомнил, что Ванечка такой всегда, и молча смирился. Они работали друг с другом практически невольно, и неудивительно, что Ванечка так долго раскрывался. Сегодня утром его даже нахуй не послали — уже большой шаг вперёд. — А ты тогда кто? — спросил Ваня. — А я писатель, — напомнил Светло, — ты забыл что ли? — И что пишешь? — Фанфики по Гарри Поттеру. Ваня отмахнулся, увидев расцветшую на его лице ухмылку. Он решил не обсуждать дело при водителе. Ванечка продолжил разгонять тему новой профессии Вани, сказал, что Евстигнеев в целом похож на фотографа — из того типа, что щёлкают голых девушек, а потом их же и ебут прямо на студии. — Как будто это что-то плохое, — фыркнул Ваня. Он был бы рад поснимать красивых женщин, а не бегать за всякими нариками по всему Питеру. Да даже и мальчиков куда интереснее фотографировать. Он бы, может, и Ванечку снял в каком-нибудь неоновом свете. — Вот, ты даже думаешь в нужном направлении, — кивнул Ванечка. Ваня порадовался, что тот не телепат. Они наконец-то доехали до места. Ваня помнил, как они накрывали притон с проститутками как раз в этом районе. Дело было давно, но осадочек остался. Их пропускали по спискам. Ванечка что-то тихо сказал на входе и сразу потянул Евстигнеева за собой. Ваня решил, что ему показалось, но он был обязан переспросить. — МС Парсултанга? Ванечка пожал плечами. Сразу стало интересно, как родился этот загадочный псевдоним и почему Марат записал его именно так. Ванечка не рассказывал, как они познакомились, лишь пояснив, что они когда-то там долбили вместе. Почему-то Евстигнеев успел надумать себе всякого, вообразить в красках, причём тут был змеиный язык. Ванечка говорил много, имел острый язычок, но могло ли быть, что они с Маратом не только принимали вместе? Ему не нравилось, что в голову лезло всякое дерьмо. Скорее, он просто придумывал, цепляясь за каждое слово, искал в этом лазейку для себя. Ваня всё больше думал о том, что Ванечка ему действительно нравится, но он сомневался, может ли на что-то претендовать. Они сильно изменили отношение друг к другу, хоть иногда и язвили. В основном говнил Светло, конечно, но Ваню не поносили так, как раньше. Однако Евстигнеев не знал, как далеко ему позволят зайти. Выставка оказалась немаленькой. Ваня вошёл и сразу задумался, в какую сторону ему пойти. Светло повёл его куда-то, поправил волосы, но очки всё же не снял. Евстигнеев хотел было сказать, что так Ванечка похож на последнего дебила, а потом увидел ещё одного парня в тёмных очках. Он замер на секунду, вспомнив, куда именно он припёрся. Минут десять назад, в такси, Ванечка в очках и такой рубашке выглядел безумно, а здесь смотрелся вполне органично. Ваня не знал, в чём ему идти, а спрашивать у Ванечки не решился. Мирон помог, сказал одеться удобно. Он иногда мотался по выставкам, где познакомился со своей последней дамой. Неизвестно, откуда только время находил на это. Ваня был рад в кино сходить с кем-нибудь или на концерте поскакать раз в полгода, а сейчас — поспать. В итоге он припёрся в футболке и цветастых спортивках, и даже так он смотрелся здесь нормально. Ваня увидел чувака в красном адидасовском костюме, что-то активно втирающего какому-то деду, высокую девушку в оранжевом комбезе и салатовых очках на пол лица, меланхолично попивающую шампанское попеременно из двух бокалов. Люди здесь оказались действительно разношёрстные, и это сильно било в глаза. Светло обернулся к нему, пожал плечами. — Ну, мы пришли, — сказал он, — дальше что? А дальше что? Они пришли сюда, чтобы увидеть интересные им лица. Светло сразу сказал, что собирался отдыхать и что Ванькина ментовская рожа не в силах остановить его. Ваня понял это, как «я буду делать всё что захочу, и мне поебать законно это или нет». Светло и без того не осторожничал, свободно клал на закон при нём, и это было вполне логично. Ванечка так жил. Евстигнеев позволил себе оставить ствол дома. Он расстегнул олимпийку, которую накинул из-за переменчивой погоды. Ванечка вытаращился на него, и Ваня вспомнил, что неслучайно надел футболку с глубоким вырезом. — Цепь? — высоко спросил Светло, подошёл ближе. — Наручники вообще-то, — ответил Ваня, чуть оттянул ворот, показывая ближе. Он почти ощущал чужое дыхание на своей коже, мелко вздрогнул, пока Ванечка рассматривал его тату. — Золотые... Маркер или гуашь? — Она настоящая! Ванечка хотел коснуться и почти сделал это, но отдёрнул руку. Ваня немного расстроился. Когда он собирался, всё надеялся, что кое-кто оценит это. Ванечка так часто звал его скучным, что даже татуировки могли немного изменить его мнение. — Так сильно любишь свою работу? Или по БДСМ? — Я до поступления делал, — сразу пояснил Ваня, вспомнил, как орал, когда бил грудь. Контур он молча стоически вытерпел, но на закрасе начал голосить. Ванечка больше ничего не сказал. Он всё смотрел, но сделал приличный шаг назад. Ваня был рад, что Светло удивился, ведь это значит, что он выглядел достаточно нестандартно для полицейского. Им надо было смешаться с приглашенными. Мирон подозревал, что у салона Голика и одного их дела могли быть общие корни. Ваня про то дело не знал ничего, потому что занимался им Яныч, но ему сразу сказали, что использовать проходку на этот тусич надо, потому что нечисто всё могло быть. — Так что? Какие планы? — повторил Ванечка. — Гуляем, — улыбнулся Ваня. Светло поджал губы. — Не нравится мне рожа твоя, больно довольная, — сказал он, — задумал что-то же. — Нет, я простой фотограф, пришедший на выставку с целью отдохнуть и приобщиться к искусству, — Евстигнеев быстро осмотрелся, — современному. — Да что ты говоришь? Ваня пожал плечами. А что он мог? Спрашивать напрямую о том, у кого вы, мол, покупаете наркотики или, ну вдруг там, оружие, он не собирался, потому что это было как минимум глупо. То ли дело вальяжно пройтись, перетереть с кем-нибудь за жизнь. Он был достаточно осторожным, чтобы не спалить своё лицо, но понимал, что здесь будет сам Серёга, который его ни с кем не спутает. Возможно, они убегут раньше, чем Серёжа появится, но они ведь могли и встретиться, а на этот случай рядом был Ванечка. Здешний народ точно что-то употреблял, но Ваня не спешил. Ванечка не отходил от него, держался близко, стянул где-то винишко и сказал, что с Ваней делиться не станет. Справедливо. Евстигнеев вообще привык всегда быть за рулём, поэтому и пить не стал, но облизнулся. Ванечка красиво накидывался, пока он сам думал много ненужных мыслей. Пожалуй, он расслабился излишне, раз позволял себе забивать голову всякой ерундой. Может, тоже стоило выпить? В современном искусстве он вообще не разбирался. Ванечка же расхаживал вокруг, тихо причмокивал губами и даже вторгся в чей-то разговор, объясняя, что это не просто рисунок синего цветка, а вполне себе женская вульва. Ваня вытаращился на него, не понимая, в какой это момент Светло так ужрался, а потом он показал на подпись в самом низу. «Цветок Евгении». — Я автора знаю, — пояснил потом Ванечка, хихикая, — и хозяйку «цветка». Ваню напрягала здешняя обстановка. Он ощущал себя лишним здесь, словно попаданцем в какой-то совершенно незнакомый ему мир с похуистичным гидом по нему, бухающим по пути. Возможно, Евстигнеев просто был слишком серьёзен и слишком трезв, но ему казалось, что все на него пялятся, смотрят свысока. — Может, тебе всё-таки стоит выпить? — спросил Ванечка, видимо, заметив его напряжение. Ну, Ваня и выпил. В помещении было прохладно, но вино немного согрело. Ваня выбегал покурить один раз, попутно поболтал с объёбанными в щи парнями. Один из них светил ярко-красным афро, но совсем не выглядел как художник. Ваня выяснил, что чувак — репер. Вот кого в его жизни ещё не хватало. Про наркотики он не спрашивал. Парни спросили, где он бился, и Евстигнеев назвал своего любимого мастера, хотя наручники делал не у него. Чуваки его всё равно его не знали, но вспомнили, что здесь сегодня выставляется какой-то крутой татуировщик. Ваня попросил показать его работы, сохранил его инстаграм на всякий случай. За первой сигаретой сразу пошла вторая, они разговорились, и Ваня понял, что мог вообще постоять вот так в курилке без футболки. Он сразу вспомнил, как Ванечка отреагировал на его тату. Был бы он без футболки, Светло вполне мог позволить себе коснуться его. Ваня уже с ума сходил — реально хотел, чтобы Ванечка его коснулся. Светло ждал его в зале возле картины с горящим петухом. Рядом с ним стоял высокий парень и что-то рассказывал, а Ванечка отвечал и смеялся. Евстигнеев не ревновал — попросту не имел на это права, — но смотрел на них долго, до момента, пока чувак не передал Ванечке что-то. После этого Ваня решил помешать их милому общению. — Рад, что ты пришёл, — сказал парень. — Я тебя увидел вчера и сразу молодость вспомнил. — Пошло пять лет! — ответил Ванечка. — По ощущениям все сорок пять. Я же лечился два года после хмурого. Светло цокнул, завертел в руках переданный свёрток. — И всё равно принимаешь... Ваня понял, что пришёл совершенно не вовремя. Он обматерил себя за спешку, хотя было ясно, что Ванечка мог собрать для него много важной информации. Но он отвлёк всё внимание на себя, встав рядом, посмотрел на друга Ванечки тяжёлым взглядом, будто отгоняя его от Светло. — Это Ванька, мой друг, — сразу представил его Светло. Друг — как мило! — Марат, — улыбнулся парень. И, да, не зря он Ване не понравился. Бывший героиновый наркоман толкал какую-то непонятную дурь знакомым и так сладко улыбался, что лицо вот-вот могло треснуть. И тоже ведь был в очках — у них тут секта какая-то что ли? Ваня ощутил, что ко многим преступникам стал относиться иначе. Ванечка круто перевернул его жизнь, и вот ему уже было не столь важно, кто чем занимался, пока его близкие целы. Он подозревал, что сам Светло — опасный человек, но вообще его не боялся. Ванечка понравился ему так сильно, что он бы обрадовался, если бы тот выкинул что-нибудь резкое, если бы сделал нечто, способное раскрыть Ване глаза на все Ванечкины недостатки. А пока тот был милым, помогал и почти не ворчал. Самое ужасное, что Ваня до сих пор не знал, может ли он рассчитывать на дальнейшее общение после дела. Ванечка скорее поддерживал беседу, чем действительно интересовался, либо же Ване так казалось, потому что он привык сразу думать если не о самом плохом, то о самом рациональном. В тот день, когда они ехали из ресторана, Ваня многое для себя понял, но не уяснил, какие именно у Светло предпочтения. Спрашивать было как-то стрёмно. Марат свалил, пожелав им хорошего вечера, и Ванечка провожал его взглядом слишком уж долго. Возможно, Ваня всё-таки немного ревновал. Но он мог расслабиться. Стоило Марату исчезнуть, как Светло схватил его за запястье и куда-то потащил. Они пришли в тихий угол, где почему-то никого не было. — Этот твой Серёга реально расширяется, — тихо ответил Ванечка. И правда работал! Ваня восхищенно улыбнулся. — И он будет здесь сегодня. Чего ты лыбишься, блять? Принял что-то? Ваня мотнул головой. Ванечка говорил так заговорщически серьёзно, что было невозможно не улыбаться. Он снял очки, потёр глаза, пока Евстигнеев пытался собрать себя в кучку. — Нет, я с парнями в курилке болтал, — наконец-то ответил он, — и я знаю, что Голиков придёт. Он какой-то там фонд поддерживает. Но насчёт расширения вот подробнее бы. — Болтал он с парнями. Я тут, понимаете ли, работаю, а он, — Ванечка вернул очки на место, что-то буркнул, отпил из бокала. Теперь он пил красное — интересно, какой уже по счету бокал? — Расширяется конкретно. У него три салона в Питере же, теперь ещё один в Москве будет. Точно будет. Прекрасно. Ваня считал, что за два года как-то сложно построить такой бизнес практически с нуля. Три салона в Питере, один в Москве... А сколько у Серёжи недвижимости? Ещё же фонды благотворительные. Он сразу подумал, что фонды тоже были действенным способом отмывания денег, а то и какой-нибудь более крупной аферой. Ваня попытался вспомнить, с кем Голиков работал, но почему-то никого и не знал. Смысл чужие деньги считать? — Надо будет с ним поговорить, — решил Ваня. — Ты бы и сам аккуратнее теперь, — вдруг сказал Ванечка. — Или не пались, или оборачивайся. — Да мы в нормальных отношениях! — Как и ваш МиронЯныч. Ванечка закусил губу, отвернулся и начал с интересом рассматривать картины. Это он волновался так? Совсем недавно говорил, что ему до пизды, кого там хотят убить, а сейчас вполне серьёзно упрекал Ваню за… несерьёзность? — Какой ты заботливый, — улыбнулся Ваня. Светло скривился, и Ваня еле сдержался, чтобы не потянуться обнять его. Хотелось безумно. — Я не переживу, если тебя убьют, — ответил Ванечка и стянул очки. Евстигнеев застыл. — У меня наконец-то появились связи в полиции. В следственном! С моей профессией по-другому нельзя! И он как всегда испортил такой милый момент. Но Ваня не обиделся: запомнил это, ощущая, как пусть и такая забота согревает его изнутри. Или это по-прежнему вино? Они двинулись дальше. Молча. Ваня никогда не задумывался, что рискует жизнью сейчас, потому что попросту привык делать это каждый день. К нему ровно так же могли прийти из доставки цветов и подарить букет белых лилий. И он бы не заметил ствол в руках Славы или нож у Ванечки, потому что охуел бы от неожиданности. Кто-то вдруг решил прислать ему цветы — глупость какая! Ваня замер посреди зала. А они с Мироном обсуждали то, что заказчик знал не только адрес, но и время, когда он будет дома? С их графиком Ваня никогда не мог угадать, когда вернётся домой. Цветы прислали поздно вечером, почти ночью, и это вполне могло быть совпадением, но могло ли быть такое, что заказчик точно знал, когда Мирон будет на месте? — А вы как заказы принимаете? — спросил он у Ванечки, когда догнал его. Тот увлеченно рассматривал свой бокал. — В смысле? — Ну, что вам для этого нужно? — Адрес, время, — ответил Светло. — Имя желательно, конечно. Ну и цветы. Ожидаемо, но Ваня не удивился, если бы для премиум-доставки нужно было караулить адресата прежде чем доставить заказ. Со временем же никогда не угадаешь. Ваня лично знал, как сложно застать кого-то дома, особенно если у человека плавающий график. — Вам всегда называют точно время? — продолжил Ваня. — Чаще да, — кивнул Ванечка, и они остановились у бесформенной скульптуры чего-то. Ваня уже и не вглядывался. — Иногда нужно проследить, но за это доплата идёт. В вашем случае назвали точное время. Значит, заказчик или знал, или ему тупо повезло. В принципе, вполне логично, что человек был дома вечером, но ему не давала покоя эта маленькая и, казалось бы, незначительная деталь. Ваня мысленно поставил себе напоминание об этом и проследовал за Ванечкой. Они вновь встретили тех чуваков из курилки, и немного поболтали о том, как здесь сегодня всё круто организовано. Евстигнеев теперь больше слушал и кивал, пока Ванечка рассказывал, как тусил в Германии с какими-то бродячими поэтами. Парни явно были угашены чем-то. Евстигнеев обратил внимание на их огромные зрачки, на то, что они не могли сфокусировать взгляд. Таким только по выставкам шляться. Ваня в былые времена сам чего только не жрал, но не знал, как можно наслаждаться современным искусством в таком состоянии. Или он просто что-то не понимал, и это работало именно так? — О, а Бамберга знаешь? — спросил кудрявый. Ванечка замотал головой. — Выставляется тут тоже. Талантливый чувак. — Не люблю я художников, — протянул Ванечка, — с ними тяжело. Был у меня один знакомый, так он под ЛСД постоянно ходил. Объёбанный пидорас вечно путал берега. За жопу меня всё хватал. Жирный старый уёбок. — А я бы тоже схватил, — заржал друг кудрявого — высокий тощий блондин. Ваня вообще потерял нить разговора. Ему было всё равно, кто кого за что хватал, но разговор давно свернул куда-то не туда, а Светло, видимо, придумывал на ходу. Такой талант пропадал. Он и в Париже бомжевал, и в Украине с каким-то рейверами жил почти год. Ваня всё диву давался, откуда у человека столько фантазии. Евстигнееву приходилось выдумывать на работе, но так красиво вешать лапшу на уши — это особый талант. Ванечка уверенно рассказывал о том, как непросто жить искусством, будто он реально ощутил на себе все это тяжёлое бремя. Он и сам пытался подыграть, но затыкать Светло не хотелось. Он явно вёл в какую-то сторону, и были до жути интересно, чего он хотел. В какой-то момент парни и Ванечка начали открыто флиртовать друг с другом прямо втроём, и Ваня очнулся в тот момент, когда они обсуждали местный гей-клуб. — Блин, классный ты парень, — сказал кудрявый, — жаль, занят. — Увы и ах, — улыбнулся Светло, схватил Ваню за руку. Евстигнеев охуел от такого напора, стараясь, однако, внешне не показывать своего замешательства. — Мы недавно приехали, — продолжил он, — мало с кем знакомы тут. Ну, вы понимаете. А Евстигнеев вот не понимал, как и то, в чём смысл такого красочного пиздежа. Ванечку здесь знали, как и Ваню, поэтому открыто врать было как минимум неуместно. А если эти ребята общались с кем-то из их знакомых? Он бы так не рисковал, но Светло уже начал это, а парни не заметили ничего подозрительного, хотя Ваня недавно говорил им, что коренной петербуржец. Видимо, парни были в ничто, раз с улыбкой поведали гостям культурной столицы, где именно добывают хороший стафф. Ванечка внимательно слушал их, пока Ваня уцепился взглядом за знакомую фигуру в красном свитшоте. Голиков вообще не изменился за эти два года. Ваня листал его инстаграм, посты в котором в основном были посвящены тусовкам или рекламе его бизнеса. Он общался с каким-то реперами и художниками, и стало ясно, почему они сегодня пересеклись на выставке. Евстигнеев вдруг осознал, что вокруг него одни любители искусства. И Светло в этом явно шарил, причём лучше этих наркоманов, умудрился даже вытянуть из них какую-то информацию. Вот он к чему вёл своим длинным рассказом о тяжёлой судьбе писателя. Ваня ему и сам почти поверил, если бы не читал личное дело Ивана Светло, который до Питера жил только в родном Хабаровске. Голиков свалил с корешами, пропал из поля зрения, и Ваня вернулся обратно к своим. Ванечка взял у ребят контакты, а Евстигнеев не стал говорить, что давно с ними поговорил. Он сам не умел так красиво вещать, поэтому добился лишь пары улыбок, а обаятельный Светло и инфу выбил, и новых друзей себе нашёл, и возможность потрахаться — ему открыто предлагали встретиться как-нибудь в более интимной обстановке. И это тоже казалось нормальным, ведь Светло был настолько открытым, улыбчивым и обаятельным, что иначе и быть не могло, пусть он и рассказывал сказки парням прямо в лицо. — И, да, они тоже наши клиенты, — сказал Ванечка, когда парни ушли. — Затариваются у Насти. Если я верно понял, то знаю её. Видел в барбершопе. Он наконец-то отпустил Ванину руку, и стало как-то холодно и одиноко, хотя они по-прежнему стояли совсем близко. — Не боишься, что они тебя запомнят и вычислят твой пиздеж? — спросил Ваня. — Да они и утром-то меня не вспомнят. Удивительно, как на ногах стоят. Зал был огромным, но разделялся на разные зоны перегородками, за которыми было легко скрыться. Ваня понадеялся, что Серёга его не видел, потому что он не был готов болтать с ним. Ему в любом случае пришлось бы, но Евстигнеев думал, что пока рано. Упускать момент он тоже не хотел, поэтому следил за ним взглядом, пока Ванечка водил его по залу и реально что-то высматривал. Это поначалу он был такой смелый. Ваня планировал немного расслабиться, но до сих пор думал лишь о деле. Решил, что отдохнёт дома или на том свете. По итогу выходило одно: за бизнесом их бывшего коллеги нужно было следить. Фёдоров говорил, что его давно напрягала вся эта ситуация с тем, что у Голикова каждые полгода новый Лексус. Ваня молча завидовал ему тогда, а сейчас искренне желал удачи. Серёге она точно понадобится. Только одно не клеилось. Серёжа не мог действовать в одиночку, потому что должен был знать, кто именно занимается его делом. Грезе не допускали достаточно близко. И Ваня все не мог связать Голикова и Худякова, и от всего этого начинала болеть голова. Единственным верным решением казался разговор, но Ваня оттягивал его как мог, попросту не зная, что сказать. К счастью, Светло этим никогда не страдал, несмотря на злобное шипение Евстигнеева, привёл его прямо к подозреваемому. Это выглядело, как совпадение, но являлось четко продуманным манёвром. Ванечка сразу принялся изучать очередную картину, а Евстигнеев, последовавший его примеру, очень скоро услышал знакомый голос. — О, Ванька! А ты чего здесь забыл? Ваня выдавил свою лучшую тёплую улыбку, сразу перевёл взгляд на Светло. — О, Серёга! Вот это встреча! — воскликнул он показательно громко. — Меня... друг пригласил, — кивнул на Ванечку. Светло улыбался в разы убедительнее, пожал руку Серёже, представляясь, а потом зачем-то схватил кисть Евстигнеева и крепко стиснул. Ваня вытаращился на него, и в этот раз его реально удивил такой поворот событий. Ладно, перед наркоманами — это было хоть как-то обосновано, но здесь-то нахуя? Голиков, естественно, заметил, как Ваню подхватили за руку. Евстигнеев обрадовался, что его не засосали. Нет, он был бы не против, но не в такой ситуации. И, да, он представлял это, думал, как можно повернуть ситуацию в свою сторону. — Неожиданно, конечно, но приятно. Очень рад тебя встретить, — сказал Ваня, мягко освобождая свою ладонь. — Сто лет не виделись. Ещё бы столько не видеть. Серёга крепко обнял его и провернул это так шустро. Ваня быстро рассмотрел его корешей: какой-то азиат и совсем молоденький парнишка. Те внимательно смотрели на них с Ванечкой, и Ваня понял, что нужно быть предельно осторожным. Серёжа мог понять, зачем он здесь нарисовался. — Ну, и как тебе? Не помню, чтобы ты увлекался таким, — хохотнул Голиков. — Да я и не увлекаюсь. Меня, по сути, заставили, — честно признался он. Ваня знал, что врать надо осторожно, в идеале — говорить правду, утаивая некоторые моменты. Просто недосказанность — его тактика, действуя в рамках которой, он не спиздит совсем уж лишнего и будет звучать естественно. — Помню, Мирон всё порывался тебя вытащить, а ты ни в какую, а тут прямо-таки заставили? Ваня судорожно сглотнул, понимая, как это выглядит, потом громко рассмеялся. Как же хуёво он играл! Если бы Мирон сказал, что от похода на выставку зависит его жизнь, Ваня побежал бы, не думая. Однако выставка не помогла им продвинуться по делу Яныча, и Евстигнеев понимал это. Он обязательно передаст всю информацию по наркобизнесу Голикова, все данные и новые контакты, но этого было недостаточно, чтобы точно знать, что заказчик Серёжа. Евстигнеев даже и не знал, что спросить или сказать. «О, братан, а как на Лексус заработал?» или «Как ты додумался сбывать товар в барбершопе?» были достаточно неподходящими вопросами. Ване показалось, что он разом растерял всю свою хватку и отупел. — Как поживаешь? — И Ваня начал совсем издалека. Ему показалось это самым логичным решением. Они когда-то работали вместе, и неудивительно, что Ване было интересно, как его дела. Да даже если бы ему было всё равно, подобный вопрос мог быть задан чисто из вежливости. — А, ну, ничего так. Даже хорошо, — ответил Голиков. Ваня не мог не заметить, что он реально стал лучше выглядеть. Деньги неплохо повлияли на него. — Дела в гору пошли. У меня даже времени свободного не остаётся, но это круто. Ты как? — Неплохо. Здорово поболтали! Евстигнеев, да ты просто гений! Ваня вспомнил, как выбивал информацию в последний раз. На работе стало удивительно скучно, так что последний допрос он проводил в мясной лавке Андрея Замая, который непонятно чем там занимался в обычное время. Супер. Ваню как будто по голове ударили тяжёлым тупым предметом, оглушив так, что постепенно одна за другой отказывали все важные функции мозга. Он пялился на чужую улыбку, не представляя, как вести себя в условиях, когда подозреваемый твой неплохой знакомый. Он до последнего не думал, что Голиков мог быть замешан в криминале, а тут покушение на Мирона. Возможно, Ваня слишком много думал?.. — Ну и стрёмная же тут выставка, — вдруг сказал Ванечка. — Час хожу и ничего не впечатлило. А Светло вот вообще особо не напрягался. Сережа округлил глаза, смотрел на Ванечку с немым восхищением. Ване самому было интересно, как далеко он зайдёт. — Недавно в Москве был, — продолжил Светло, — там Овсянкин выставлялся. Вот это у чувака талант. — Овсянкин? Впервые слышу, — удивился Серёга. — Да куда вам... Ваня и здесь не знал, что сказать, поэтому тупо замолчал. Голиков поправил кепку, усмехнулся. Евстигнеев почти поверил Ванечке с его историями о какой-то там выставке. Тот настолько убедительно обосрал это мероприятие, так расписал творчество некого Овсянкина, что Ваня нихрена на понял. Голиков молча слушал, поглядывал на своих парней. — Я там был, — сказал один из свиты Серёжи — тот, что помоложе. — Хуйня ваш Овсянкин. — Ну, если ты там что-то не понял, то не значит, что это хуйня, — решил Ванечка. — Здешние организаторы в глаза ебутся. — Да вроде не ебёмся, — наконец-то ответил Голиков. — Но обязательно ознакомимся с этим Овсянкиным. Ванечка сделал вид, что сильно удивился. Каков актёр. Ваня был рад, что присутствовал здесь и был не один. Он бы слил беседу, либо так и не найдя, что сказать, либо сорвавшись в реальный допрос. Светло же поддержал беседу в своём стиле, включил свой актёрский талант и вполне неплохо справлялся. — Мне прямо-таки стало интересно, где Ванька с тобой познакомился, — продолжил Серёжа. — Новенький в отделе? — Я на мента похож что ли? — удивился Ванечка. — Да я, вроде, тоже не похож был, — заметил Голиков и тихо рассмеялся. — И Ванька не похож. Вот он меньше всех мент. У тебя, конечно, чуйка мощная, но не понимаю, как тебя занесло в полицию. — Жизнь занесла, — ответил Ваня, — но я всё подумываю уйти. Он действительно думал об этом с каждым днём всё больше, но сейчас старался перевести разговор в иное русло. Чем ближе они были к полиции, тем опаснее становилось. Ваня не мог поверить, что некогда его хороший друг стал тем, кого он всегда ненавидел. С другой стороны, кем стал сам Ваня? Он работал с убийцей, уже даже не противился тому, что Светло ему нравился. Ванечка был бы талантливым полицейским — возможно, лучше самого Вани, но это совсем не его. И Евстигнеев даже был рад, что Светло нашёл себя в другом. Он делал умопомрачительные букеты, при этом оставался скользкой змеёй в своей среде. Он ловко устранил напряжение в разговоре с Голиковым и сильно помог Ване. Евстигнеев подумал, что не заслужил такого напарника. По сути, Ванечка должен был мешать, но он помогал, завёл его так далеко, куда Ваня никогда не пришел бы один. — Так-то здравая мысль, — ответил Серёжа. — Конечно, без умных парней полиция загнётся, но я не вижу тебя там. — А где видишь? — спросил Ваня, радуясь, что он вполне мог подобраться ещё ближе. Голиков как-то загадочно улыбнулся ему. — Смотря что тебе интересно, — ответил он. В его голосе послышались лукавые нотки. Ваня был на грани того, чтобы попроситься в его команду. Он бы работой рискнул ради этого, но все ещё не был уверен в том, что это необходимо. Он сделал вид, что думает над его словами, посмотрел на Ванечку. Тот пожал плечами, а потом махнул кому-то. Опять что-то задумал? — В любом случае, — заговорил Серёжа и потянулся к поясной сумке, доставая оттуда что-то, — мне нужны такие ребята. Ты же вроде фотографировал раньше? — Он протянул Ване визитку. — Пиши в любое время, если надумаешь. На плотном чёрном кусочке бумаги были указаны его личный номер и имя — больше ничего. С обратной стороны Ваня обнаружил контакты пиар-агентства. — Кстати, как вы сюда попали? — вспомнил Серёжа. Ваня всё рассматривал стильную визитку, размышляя о том, что такими темпами Голиков скоро в Форбс попадёт. — Меня друг вписал, — ответил Ванечка. — Сказал, что тут будет круто, но пока что меня заинтересовало лишь это. Он достал из кармана что-то маленькое в светлой упаковке. Ваня сперва не понял его, но заметил, как удивился Серёжа. Неужели он серьёзно? Ванечка совсем отъехал? У Вани сердце заколотилось так быстро и громко, что он снова немного оглох. — Может, так ваша тусовочка станет интереснее? — протянул Светло. — А ты попробуй, — улыбнулся ему Сережа. Ваня успел лишь охуеть и вытаращиться на Ванечку, который очень быстро открыл и сожрал розовую таблетку. Он считал это слишком рискованным, ещё и оружие с собой не взял. Сходили, блин, на выставку. После такого их либо убьют, либо поверят в то, что они никак не связаны с полицией, но они прибывали на той самой опасной грани. Он не знал, чем Ванечка руководствовался, когда решил раскрыть все карты. Голиков лишь рассмеялся, а Ванечка хохотнул в ответ. Евстигнееву показалось, что он единственный здесь ничего не понимает, но потом вспомнил, что они вполне спокойно обсуждали между собой в участке, кто что принимает. Это было обычным делом, ведь все они люди. Вообще, он легко мог снять с себя любые подозрения, если бы не напрягался так сильно. Минут двадцать назад Ванечка предлагал ему принять что-нибудь, чтобы избавиться от постной рожи следака. Тогда он лишь представил, как ходит здесь обдолбанный и невменяемый, а Ванечка помогает ему, сводя все к безумию на двоих. Но, возможно, ему и стоило принять, чтобы не удивляться потом, как Светло сходит с ума. — Ох, Ванюш, хорошо, что мы сегодня на такси, — протянул Светло. Ваня молча кивнул. «Ванюша»? Серьёзно? — Евстигнеев расстался с машиной? Что я вижу? — расхохотался Голиков. — Я вообще-то тоже отдыхать пришёл. Серёга вскинул брови, но ничего не сказал. Ваня не стал говорить, что его заставили, но если бы знал, чем все закончится, то точно взял бы тачку с собой. Ему ещё Светло до дома как-то везти, если тот будет совсем плох, потом оттуда ехать к себе на такси, а завтра обратно, чтобы забрать свою машину. Просто блеск. Ваня задумался о такой ерунде и не заметил, как ещё одна аккуратно упакованная таблеточка замаячила прямо у него под носом. Светло улыбался ему так сладко, аки змей-искуситель. Он ему принять предлагал? Совсем ёбу дал. — Тоже розовая, — хмыкнул Серёжа, — под ними классно трахаться. — Срочно ешь, Вань! — возбуждённо воскликнул Светло и звонко рассмеялся. Евстигнееву это всё явно снилось. Происходящее всё больше походило на какой-то цирк, где Ваня — клоун. Он взял таблетку, убрал в задний карман, качая головой. Показалось, что Светло собирался закатить очередную сцену, но Ваня заткнул его, закрыв ему рот ладонью. Тот приглушённо рассмеялся, будто таблетка уже возымела эффект. — Я все ещё не понимаю, как вы сюда попали, но я рад, что мы встретились, — сказал Сережа. — Надеюсь, что ты хорошо подумаешь о работе. — Он подумает, — ответил за него Светло, едва освободив рот. Ваня так ничего и не узнал, но получил возможность потихоньку внедриться в шайку Поха — круто, но вновь мимо дела. На то, чтобы ему начали доверять, понадобилось бы много времени и сил, и было бы здорово, разбирай они лишь дело о сбыте наркотиков. Где гарантии, что с Мироном ничего не случится, пока он работает с Голиковым? Вообще, он предлагал поставить Фёдорову охрану — хотя бы из своих же. Мирон заверил, что у него уже всё схвачено. Самостоятельный, пиздец. Ваня уже лично хотел навязаться, но его послали, сказав, что он и так много сделал. Тогда он сполна ощутил, насколько устал — слишком сильно переживал за друга. Впрочем, если бы они не знали, чем Похоронил занимался, он бы пошёл за ним. У них по-прежнему не было доказательств на него — лишь на Марата, который вообще не парился, общаясь с Ванечкой. Светло тоже расслабился, и Ваня понял, почему не мог отпустить ситуацию. Он был с Ванечкой, а с ним нереально забить на всё и вся, потому что он сам и был катализатором окружающего их пиздеца. Голиков свалил, сказав, что они могут поболтать после выставки. Ваня пришёл к выводу, что это шанс. Он решил, что теперь не выпьет ни капли, схватил Светло под локоть, тихонько утаскивая в знакомый угол под предлогом «приобщения к искусству». Тот лишь громко икнул, а потом пошёл сам, прижался к Ваниному плечу своим. Они дошли до горящего петуха того Бамберга — так символично, — и Ваня обернулся к Светло, ища в его взгляде хоть каплю адекватности. — Скажи, что ты сожрал конфету, — прошипел он Ванечке в лицо. Тот рассмеялся. — Какой ты душный, мэн, — выплюнул Ванечка. — Это слабенький экстази. Мне одной будет мало — плавали, знаем. Значит, им всё-таки придется разбираться с Ванечкой. Силы покидали с каждой минутой все больше. Потом ещё с Голиковым пить. Ваня точно скоро ебнется. Он смотрел на Светло, собираясь высказаться, но усталость оказалась сильнее злости — он просто сдулся. — Я бы на твоём месте тоже скушал, — решил Ванечка, чуть приблизился и говорил почти ему в ухо, — эти пидорасы пасут за тобой. Он хихикнул и внезапно обнял Ваню, повиснув, а потом Евстигнеев почувствовал какое-то движение в своём заднем кармане. Это было... приятно. Ваня вздрогнул, когда его звонко чмокнули у уха, а потом сжали в объятиях сильнее. Руки Ванечки что-то активно искали в его карманах и попутно тискали за задницу. Евстигнеев замер, сообразив, что тот ищет вторую таблетку, но лапать-то зачем? Он обязательно возмутился бы, если бы не эффект неожиданности. — Ты что?.. Ванечка снова поцеловал его, но в этот раз влажно засосал щёку, а затем отпустил так же быстро, как и полез обниматься. Перед лицом Вани замаячила та же знакомая упаковка. Чужие пальцы легко разорвали её и достали розовую таблетку, похожую на карамельку. — Скажи «а-а», — приказал Ванечка. — Зачем? — Затем, что за нами следят, а ты слишком неубедительно играешь. Ванечка говорил нежно, забавно сюсюкался с ним. Ваня посмотрел сперва на таблетку, а потом в карие глаза напротив. Они незнакомо блестели и были так близко, что Ваня не мог сдержаться. Пальцы Светло коснулись его рта, толкая экстази внутрь. Ваня мелко вздрогнул, ощутив мягкое приятное поглаживание шеи. Он обхватил его пальцы, сжал губами и таки съел таблетку, глядя на то, как Ванечка мило улыбается в ответ. — Не страшно же было? — спросил Ванечка, снова кинулся ему на шею. Евстигнеев подумал, что они выглядят как самые большие пидоры, но быстро забыл об этом, заметив алый свитшот краем глаза. За ними реально следили? — Теперь в глазах Поха я пидор-наркоман, — заключил Ваня. — Как будто что-то плохое, — фыркнул Ванечка. — Я так лет с девятнадцати живу. Евстигнеев тихо присвистнул, сжал Ванечку крепче, на пару секунд зарываясь носом в изгиб шеи. Всё для прикрытия! — И как оно? — спросил он, уже не думая, угорает ли сам или ненавязчиво поддерживает флирт. Ваня почувствовал нежное мягкое прикосновение к уху, а потом услышал низкий шепот: — Охуительно. Если не веришь, могу доказать. Обниматься с Ванечкой оказалось настолько приятно, что Ваня верил. Светло приятно пах срезанными цветами и чем-то свежим, был таким горячим и реальным. Евстигнеев нехотя отпустил его, вновь заглянул в лицо. Оно было неприлично довольное. У Ванечки снова растрепались волосы, и сейчас Ваня мог поправить их, но тот справился сам, мотнул головой и дунул, отправляя непослушные пряди обратно. Они продолжили гулять. Ваня пришёл к выводу, что экстази действительно было слабым, потому что его вообще никак не накрыло. Ощущения невероятной нежности по отношению к новоиспечённому напарнику появились давным-давно, и никакие наркотики тут не повлияли. Однако после их милого тискания в его груди будто что-то оборвалось: какая-то ниточка приземлённого рационализма вдруг лопнула, отправив его в полёт по красочным, но таким осуществимым фантазиям. Безумно хотелось схватить Ванечку за руку или увести куда-нибудь, где никого нет, и долго обниматься. Ему нравился его запах, жар его тела и тихий голос у уха, нравился огонь в глазах и эта безбашенность. Он уже не смотрел на картины, не думал о деле, о том, что у него оставался шанс поболтать с Серёжей. В его голове ярко вспыхивали образы, где он бездумно хватает Ванечку за руки, притягивает ближе. Сердце болело, грозясь разорваться к хуям. — Ты понимаешь, что улыбаешься, как кретин? — спросил Ванечка. А Ваня не понимал. Он прослушал лекцию о том, что тот или иной автор хотел сказать своим произведением. Одна из скульптур теперь походила на хуй, вторая — на кривое сплетение хуёв. Ванечка тиснул у Марата ещё пару таблеток «на будущее», перекинул ему деньги, и они продолжили гулять вдвоём. Время тянулось медленно, но приятно, как липовый мёд. Ванечка не стеснялся, в отличие от него, позволил себе взять его под локоть, нёс какую-то ерунду. Они познакомились с очередными реперами, которые параллельно писали книги. Один из них позвал Ванечку фитануть, а тот неожиданно согласился. Потом они вышли на улицу, где долго курили. Тучи будто стали тяжелее, а воздух перестал казаться свежим. Улица душила, но здесь было в разы приятнее, чем в помещении. Ваня посмотрел на парковку, где стоял знакомый Лексус. Он отлично знал, что в данный момент попросту не в состоянии вести какие-либо серьёзные разговоры, подумал было слиться на сегодня. Ему нужно было обсудить всё с парнями, потому что это не его дело. Он не был достаточно ознакомлен со всей ситуацией. Следовало подумать, спокойно решить, как действовать. Во время своих размышлений Ваня замер с тлеющей сигаретой в руках. Он запоздало понял, что Ванечка пытается тиснуть у него сигарету. Это была Ванина последняя — новая пачка осталась в машине, а та на Бестужевской. — Убери свои ручонки от моей сигареты, — строго сказал Ваня. Прозвучало настолько неправдоподобно, что было даже смешно. Светло не ответил: схватил его запястье цепкими пальцами, прильнул ближе и обхватил фильтр губами, затем хорошенько затянулся и с улыбкой отступил. Ваня подумал, что ебанулся здесь всё-таки он. — Я без рук! — хохотнул Ванечка. Ваня не нашёл, что ответить, и просто молча докурил, стараясь не думать о том, какие у Светло блядские губы. Ванечка довольно выдохнул, улыбнулся, блаженно прикрыв глаза. — Что-что, а стафф у них супергуд, — решил Ванечка. Евстигнеев не принимал ничего такого много лет, но эффект был лёгким и приятным. Его не накрыло тревогой, не ломало. Он не бежал творить хуйню, а просто чувствовал себя немного иначе. Ему хотелось петь, обниматься и целоваться, хотелось улыбаться. Руки сами тянулись к Ванечке, но тот прижался плечом к его плечу и больше не наглел, позволяя докурить. Со временем прибыло ещё больше людей. Они тихо переговаривались, и их голоса сливались в единый гул. Ваня так не хотел возвращаться, но ему нужно было тянуть время. Казалось, что вот-вот начнётся дождь, поэтому они вернулись в павильон, и Ванечка начал рассказывать про того самого Овсянкина. Ваня понял лишь то, что это какой-то поэт из глубинки России и что было бы забавно понаблюдать за тем, как Голиков ищет его работы. — Ты мог реального художника назвать, — пожал плечами Ваня. — Мог, но так ведь неинтересно, — ответил Светло. — Тем более один из чувачков был на той выставке, — хохотнул он очень громко, отчего на них обернулись. — Какие же они пафосные долбоёбы. Этих долбоёбов, к слову, не было видно — как испарились. Ваня ощутимо успокоился, когда понял, что остаток вечера он просто прогуляет. Они прошли выставку несколько раз и неизвестно зачем продолжали ходить здесь, что-то высматривать. Евстигнеев больше пялился на улыбчивого Ванечку, вспоминая, как крепко он прижимался к нему совсем недавно. Приятное чувство эйфории тепло обнимало его, вознося куда-то высоко-высоко. Безумие. Ощущений было так много и каждое казалось ярче предыдущего. Он наконец-то перестал думать свои тяжёлые мысли, позволил себе отпустить это и уделить немного времени и сил тому, что было не менее интересно. В горле встал ком, не позволяющий раскрыть рта, чтобы сказать... что-то. Ваня жадно глотал воздух и старательно подбирал слова. Он моргнул с десяток раз и лишь затем, облизнувшись, решил заглянуть в чужие бездонные глаза. Ванечка довольно светился, смотрел в ответ, словно ожидал чего-то. — Я тебя не ненавижу, — тихо сказал Ваня, — за то что сделал это со мной. Смех Ванечки не был изящным, но легко заражал его, вынуждая как минимум улыбнуться. — Я знал, что так будет, — ответил Светло. — Рад, что тебе зашло. Потом что-то изменилось. Зал мигом затих и напрягся, чтобы через секунду взорваться гвалтом голосов. Они уже не следили за происходящим, но это не заметить не могли. Ваня отвлёкся на Ванечку, забылся, поэтому с опозданием понял, что в зале разрасталась паника. Все бежали в разные стороны, а они, стоя отдельно вдвоём, не знали, куда деться и что вообще происходит. — Светло, пиздец, валите за мной, — крикнул им Марат, неожиданно очутившийся рядом. Его лицо покраснело, а взгляд сделался диким. — Чё такое? — просто выпалил Ванечка. Марат не ответил — схватил его за запястье, а Светло в свою очередь взялся за Ваню. Так и бежали цепочкой непонятно куда. Они скрылись за дверью, ведущей к тёмной лестнице вниз. Оказалось, что бежали не только они. — Ментовская облава, — наконец-то пояснил Марат, — кто-то настучал. Хуй знает, кто, но сейчас не это важно. Ваня вздрогнул. Кто это мог сделать? Неужели Мирон решил накрыть этот притон? Почему-то он сразу подумал о Яныче. Однако это звучало бредово, ведь Мирон обязательно предупредил бы его о такой подставе. Странно всё это. Рука Ванечки была горячей, но держал он крепко. Ваня не отпустил её и тогда, когда они вышли на улицу через коридоры и лестницу. Светло ухватил его крепче, но замер на месте, не зная, куда деться, потому что Марата они потеряли. — Я был здесь, — сказал Ваня и потянул его в известном направлении, — гоняли блядей. — Какие интересные у вас игры, господин капитан, — рассмеялся Ванечка. Ване это обращение нравилось больше, но он лишь крепче ухватил чужую ладонь и побежал. Ванечка все хихикал, но больше ничего не сказал, покорно следуя за ним. Они выяснили всё, что могли, поэтому в любом случае можно было уходить с выставки, но Ваня не думал, что придётся делать это таким образом. Светло высвободил руку из Ваниного захвата, однако и не думал отставать. Евстигнеев знал, что полиции будет похуй, если какие-то незначительные персонажи сбегут, знал, что ему самому в принципе не страшно попасться — всё могут пояснить в отделе. Но тогда придется раскрывать все карты, заводить полноценное дело на заказчика Мирона, а это сулило много проблем. Попадаться в таком виде в любом случае не хотелось, как и выделяться среди убегающей от полиции толпы. Убегать с выставки из-за облавы — кому расскажешь, не поверят. Ваня рассмеялся, упираясь руками в колени, разом остановившись. Они свалили достаточно далеко и сейчас, продолжая бежать, привлекали лишь больше внимания. Ванечка задержался рядом, положил руку ему между лопаток и очень тяжело дышал. — Ебать ты тренированный, — задыхался Светло, — я думал по дороге сдохну. — Работа обязывает, — хрипло ответил Ваня. Он и забыл, что Ванечка по сути простой гражданский. Светло подошёл к ближайшей стене, прижался к ней спиной и сполз вниз, оседая и почти садясь на тротуар. Он прикрыл лицо руками. Ваня испугался — вдруг совсем хуёво? Во время учений он как-то очень хорошо побегал, а потом блевал весь день. Хотел выложиться, показать, на что способен. В этой ситуации у них не было иного выхода, но можно было не гнать так быстро. — Ты как? — спросил он Светло. Тот отмахнулся, ничего не сказал. Ваня подумал, что надо вызвать такси, когда Светло открыл лицо с резким выдохом. — Так, давай-ка на ноги! Нельзя сидеть после такого, — вспомнил Ваня и поднял его за локоть, потащил дальше спокойным размеренным шагом. — Хочу на ручки, — капризно протянул Светло, но послушно шёл. — Отдышаться надо, а потом хоть на ручки, хоть на ножки. Светло ухмыльнулся, уже смотрелся получше. Он по-прежнему тяжело дышал, но не выглядел настолько измученным, как несколько минут назад. Тоже тренированный парнишка. Они пробежали приличное расстояние в быстром темпе, а это достаточно тяжело для простого смертного. Даже с учётом ударившего адреналина. Напряжение постепенно отступало. Ноги приятно гудели. Светло вновь ухватил его под руку, будто они вышли на прогулку. Однако, несмотря на улыбку, он немного трясся, поэтому Ваня не стал дергать его, просто напомнил: — Мы на улице. Они шли каким-то дворами, в которых из-за позднего часа не было ни души, и шатались так, словно сильно напились накануне. Подобные прогулки были им простительны по целому ряду объективных причин, но не настолько, чтобы отвести от них чужие любопытные взгляды. Но Ванечка послушался, хотя не удержался и заглянул Ване в лицо. Евстигнеев не знал, что тот собирался там увидеть, поэтому невольно нахмурился. — Может быть, мне нравится, когда меня поддерживают сильные мужские руки? — протянул Светло. — Ты такой высокий и крепкий, что тебя просто не хочется отпускать. Он воодушевленно нахваливал Евстигнеева, шёл рядом и всё не умолкал. Ваня сразу решил, что не будет ловить ушами всю его лапшу, но Ванечка звучал так приятно, что верить его словам тупо хотелось. Ванечка улыбался, словно они продолжали гулять по выставке или просто вышли куда-то на свидание. — Ты сам недавно говорил мне, что я слишком тощий для мента, — вспомнил Ваня. Светло пожал плечами. — Я сказал, что стройный! — возмутился он. — Это типа комплимент? Светло снова улыбался. Ваня вспомнил тот его венок, расслабленное лицо, освещённое лишь светом фонаря, когда они сидели в машине ночью. Ваня вспомнил всё-всё и понял, почему ему нравилась эта прелестная улыбка. Ванечка улыбался всегда так светло, вне зависимости от того, кто или что было перед ним. Да, возможно, это всё было показное, но он был уверен в себе, и Ваня сам начинал верить. Светло привёл его сюда, и вот дело как будто бы сдвинулось с мёртвой точки, а ведь так было каждый раз. — Спасибо тебе, — сказал Ваня, так и не вспомнив, когда по-настоящему благодарил его. — Понимаю, что простых слов мало, и я не знаю, как ещё можно тебя отблагодарить, но спасибо. — Отработаешь, — просто бросил Ванечка. Как отработать Ваня отлично представлял себе, но делиться этим не стал, подозревая, что именно об этом Светло и говорил. Он бы вообще с радостью, с превеликим удовольствием отработал, да и Ванечка бесконечно говорил об этом, то ли шутя, то ли намекая. В последнее время казалось, что Светло именно флиртовал с ним, и это подкидывало ещё больше красочных образов, где Ваня страстно и долго благодарит его. Начало моросить, а они давно отошли от погони. Нужно было ехать домой, а Ваня так не хотел расставаться. Ему не нужно было никуда спешить, и вот сейчас он мог позвать Светло куда-нибудь, но они оба сильно устали и без того провели вместе много времени. Но отпускать его не хотелось, потому что дома Евстигнеева ждала разве что кровать. — Тебе тачку вызвать или ты сам? — спросил Ваня. Светло дёрнулся, будто задумавшись о чём-то, удивлённо посмотрел на него. — Поехали со мной, — предложил он. — Всё равно машина твоя у меня во дворе. — Ну, завтра заберу. Ваня не просто так отказывался. Знал, что не выдержит больше. У него сердце разрывалось, и хотелось затащить Ванечку в какие-нибудь близлежащие кусты, чтобы сделать там с ним хоть что-то. Да хотя бы поцеловать. — Завтра заберёшь, да, но смысл тебе мотаться? — продолжал Светло, достал телефон, не глядя. — У меня ещё таблеточки остались, а дома никого. — Он широко улыбнулся, подвигал бровями. — Понимаешь, да? Грех было отказываться. Ваня молча кивнул, а Светло вызвал машину до своего дома, убрал телефон в карман. Усталость сильно сказывалась на них, но Евстигнеев стоял почти ровно. Вечер мог стать ещё интереснее, а Ваня умел сдерживаться, поэтому упускать возможность сблизиться не рискнул. Светло лип к нему весь вечер, и так довольно выглядел, когда он согласился ехать с ним. Такси вновь ехало долго. Ваня понял, что смотрит на Ванечку и что у того снова растрепалась укладка. Наверное, из-за бега. Прядь падала на лоб, чуть прикрывая один глаз. Рука сама потянулась к нему, осторожно поправила волосы, погладила их и двигалась так медленно, словно в слоумоушне. Светло тяжело дышал и смотрел тёмным взглядом, был серьёзен. Они были на улице одни на пустой улице и никто не смог бы помешать любому замыслу. Язык Светло так шустро показался меж розовых губ, оставил блестящий влажный след и так же быстро исчез. Ваня заметил, как его волосы не были приглажены и с другой стороны, снова поправил, отмечая, какие они мягкие. — Все ещё нравится? — спросил Ванечка. — Ага, — тупо кивнул Евстигнеев. — Такую же хочешь? — Такая же мне не пойдёт так, как тебе. Ванечка дул свои влажные губы, и показалось, что он стал ближе. Ваня мог только смотреть на них и трогать его волосы, думая, как хочет вцепиться в них и жадно поцеловать эти губы. Он был безумно голоден, а Светло — красив. Ване башню сносило: то ли не отпустило после сегодняшнего, то он по жизни был такой. Хотелось безумно. Он все смотрел и смотрел, пока его ладонь соскальзывала с волос на шею. Кожа у Светло была нежная, гладкая и такая чистая, что прямо-таки тянуло её разукрасить. Он решил, что всё. Похуй. Ваня гладил его шею кончиками пальцев, потянулся к поясу второй рукой, чтобы притянуть Ванечку ближе, смотрел на те самые губы, когда заметил знакомый Лексус краем глаза. Дальше действовал чисто на инстинктах: разом протянул Светло к себе, сделал вид, что просто обнимает, а сам внимательно следил за приближающейся машиной. — Сука! — заорал Ванечка, когда уткнулся ему в шею носом. Ваня понял, что сжал его слишком сильно. — Показалось, что машина знакомая, — ответил Евстигнеев, но не отпустил. По его спине нежно заскользили чужие ладони, а через пару мгновений больно впились в неё, что ощущалось даже через одежду. Пришлось отпустить его. — Это такси, наверное! Долбоёб. Номера были не те, как и модель, поэтому Ваня и не спорил. И он почти поцеловал Светло. Ванечка смотрел на него как-то зло, будто и сам хотел этого. Едва зубами не скрипел. Ваня реально долбоёб и не замечал этого раньше? Он бы с радостью сейчас дал сам себе леща, но всё-таки присмотрелся к водителю — портрет незнакомый. — Ты Лексус заказал? — опомнился Ваня. — Что было, то и заказал, — сказал Ванечка и двинул к машине. — Не мне ж платить. — В смысле? Евстигнеев позавидовал такой наглости. С ней он бы давно накинулся на Светло, а пока мог провожать его спину взглядом. Ванечка качнул бёдрами, выпрямился прежде чем открыть дверь, затем обернулся. — Ты чего там залип? — спросил Ванечка. Ваня сразу отмер и подошёл к машине. — Совсем кровь от мозга отлила, пиздец.