your petals and your thorns

Было шесть или семь утра, Тэхён не был уверен, да и времени на то, чтобы сверить часы, у него не было. Он знал только, что солнце еще не взошло, оставив его квартиру в темноте, и что он чувствует себя совершенно ужасно. Его желудок урчал и издавал булькающие звуки, которые были более чем сомнительны, пот увлажнял его лоб и капал с кончиков его крашеных волос, в то время как от непреодолимого приступа тошноты его сердце бешено колотилось, а горло и язык были испачканы желчью. Рука Тэхёна метнулась ко рту, и он раз, два, три и, в конце концов, пять раз откашлялся. Его тело билось с каждым рвотным позывом, так как желчь с неприятным привкусом была не слишком приятна для столь раннего утра. Только когда его тело подалось вперед, а желчь осталась на языке, Тэхён, хотя и неуклюже, вырвался из объятий Бомгю, хотя тот буквально вцепился в его талию. Едва не наступив на Эмбер, которая удобно устроилась на коврике на стороне кровати Тэхёна, флорист бросился в ванную, где его колени подкосились в считанные секунды, едва не отправив его в унитаз. Тэхён не прилагал никаких усилий, чтобы встать на колени: внезапный натиск цветов, лепестков, шипов и желчи настолько ослабил его уставшее тело, что даже мысль о том, чтобы принять более удобное положение, показалась ему утомительной. Но по сравнению с каждым другим утром, которое он пережил за последние два месяца, это утро было совершенно не таким. Ему казалось, что все повторяется сначала: в горле застряло что-то, что никак не хотело выходить. Он попытался откашляться, но получился только хрип. Даже ударов по груди оказалось недостаточно, так как проклятая штука не только не выходила, но даже почти перекрыла дыхательные пути Тэхёна. И он знал, что звучит ужасно: мучительные рвотные звуки, хрипы и удары по груди не только отражались от стен ванной, но и разносились по всей квартире. Сначала он боялся разбудить Бомгю, который, вероятно, уже проснулся из-за шума, но его охваченный паникой разум был полон других забот. Он мог только смотреть в застывшем молчании, как кровь, капавшая из уголка рта, падает в унитаз, окрашивая некогда чистую воду в светло-розовый цвет. Он снова попытался откашляться, надеясь, что сможет найти источник того, что душило его, но все, что ему удалось сделать, это вызвать прерывистый крик Тэхёна, чьи руки метнулись к его горлу, которое, вероятно, было покрыто шрамами от множества колючек, которые он выкашлял. Чувствуя, как по лицу катятся расстроенные и испуганные слезы, Тэхён завел руку и еще раз ударил себя в грудь, отчего пять цветков анемоны, залитых кровью, разом вырвались и упали в унитаз. Он и не подозревал, как много из того, что его окружает, осталось незамеченным, пока он не почувствовал знакомое ощущение поглаживания под футболкой, на спине, и теплое ощущение, что его щеку ласкает та же рука, которая вытирала его упавшие слезы. — Все хорошо, Хённи, тебе просто нужно дышать, хорошо? — сказал ему Бомгю, его голос был самым мягким из всех, что Тэхён когда-либо слышал. — Если ты перестанешь дышать, то потеряешь сознание. Несмотря на то, что Тэхён хотел задержать дыхание, он смог только упасть вперед, когда внезапная волна сонливости накрыла его. К счастью для него, Бомгю быстро подхватил его, падающего в унитаз, и прижал к стенке ванны. — Тэхён, ты можешь дышать? — снова спросил Бомгю, его тон был ровным и жестким, но в то же время обеспокоенным. — Если не можешь, скажи мне, и я отвезу тебя в больницу. Тэхён открыл рот, чтобы ответить, но его быстро заставил замолчать придушенный кашель, который явно испугал Бомгю, который инстинктивно отпрыгнул назад. Это оказалось лучшим решением, которое мог предпринять брюнет, так как Тэхёну не пришлось отталкивать Бомгю с дороги, чтобы встать на колени над унитазом и высыпать туда очередное скопление лепестков красной анемоны. — Знаешь, это определенно не то, как бы я хотел, чтобы ты увидел меня первым делом утром, — устало признался Тэхён, позволяя Бомгю усадить себя к нему на колени, слишком выбившись из сил, чтобы возражать. — Я не знаю, что со мной происходит, — сказал он, со вздохом прижимаясь спиной к груди другого. — И я сомневаюсь, что это из-за моей лихорадки. Бомгю не спешил с ответом: он издал полунеловкое хмыканье и положил подбородок на шею Тэхёна. — Разве ты не говорил, что твоё ханахаки должно было скоро умереть? — медленно спросил он, явно не уверенный в своих словах. — Если только все твои цветы не решили напасть на тебя и не сделали тебя таким больным, я не думаю, что это совершенно невозможно. — Последний раз я чувствовал себя так плохо в марте, когда меня начало рвать лепестками, и когда меня рвало незабудками, — пробормотал Тэхён и посмотрел на Бомгю. — Но если это действительно моё ханахаки, что нам делать? — Похоже, нам лучше всего просто переждать, — со вздохом предложил Бомгю. — Но как только все закончится, мы с Эмбер задушим тебя объятиями и поцелуями, как насчет этого? — спросил он, на что Тэхён с улыбкой на лице ответил: — А можно я буду обниматься только с Эмбер? — Разве не в меня ты влюблен, засранец?

***

К удивлению Тэхёна, никто из них не был готов к тому, что его ханахаки закончится. Например, встать оказалось непросто: как только Тэхён вставал на обе ноги, у него начиналось головокружение и тошнота, после чего его маленькое тело выбрасывало в унитаз все, что в нем было. Это также привело к изнурительному выводу о том, что прием пищи — это не более чем пустая трата времени, поскольку оба парня знают, что в конце концов Тэхён просто выбросит все обратно. Но даже тогда оба не были готовы к наступающему хаосу, который наступил через полчаса после того, как наступила передышка. Ощущение того, что горло забито, а грудь жжет огнем, пока он пытается откашляться от душившего его цветка, было не слишком приятным для Тэхёна, который чувствовал, как его тело истощается с каждым рвотным позывом или хрипом без цветка. И хотя ему хотелось только одного — остановиться, он знал, что не может, и оставался хвататься за воздух, пытаясь вытолкнуть очередное скопление цветов. Но даже техника ударов в грудь не помогла, цветы оказались не чем иным, как тренировкой для Тэхена, который полностью запыхался и все еще не мог нормально дышать. Даже спустя двадцать минут он все еще не мог дышать, а цветы все еще застревали в его груди. Тело Тэхёна полностью отказалось держать его на ногах, и ему пришлось положить руку на сиденье унитаза и использовать его в качестве подголовника. Он даже не мог сказать, что случайное кручение волос и поглаживание по спине действительно успокаивали его, так как непреодолимое и неприятное чувство тошноты успешно поглотило его целиком.

"Боже, я так чертовски измучен..."

— Тэхён, ты там не спишь? Тэхёну даже не нужно было поднимать голову, чтобы понять, что это Субин зовет его, поэтому он издал пустой гул в ответ, лениво подняв большой палец вверх.

"Честно говоря, мне действительно следовало ожидать, что он придет раньше".

— Черт, надо было звонить мне раньше, как только его начало тошнить, идиоты, — выругался Субин без злобы, скрытой за его словами. — Но, Бомгю, он может двигаться? Может говорить? — Чаще всего, когда он открывает рот, его просто рвет или он начинает задыхаться цветами, так что я могу с уверенностью сказать, что нет, — услышал Тэхён слова Бомгю, сидящего рядом со старшим. — А двигаться — дело бесполезное, так как у него начинается головокружение и он снова падает на пол. Ничего не ответив брюнету, Субин опустился на колени рядом с Тэхёном, положив руку ему на спину. — Хорошо, послушай меня, Тэхён, я попробую кое-что сделать, но мне нужно знать, доверяешь ты мне или нет, — сказал Субин серьезным тоном. — Я знаю, что ты сейчас не можешь говорить, так что могу я хотя бы получить знак? Тэхён догадался, что его усталого согласия было достаточно для Субина, который молча помог ему встать на колени. Конечно, он не совсем понимал, что делает Субин, но, тем не менее, подчинился, так как до этого момента доверял старшему, и теперь, на финишной прямой, у него не было причин сомневаться в нем. — Для этого тебе лучше открыть рот, — посоветовал Субин, когда Тэхён удобно устроился. — Потому что ты должен быть готов к тому, что тебя вырвет, когда я закончу. Тэхён нерешительно открыл рот, что уже стало для него проблемой, так как он почувствовал, как его собственное дыхание на секунду сбилось, прежде чем он попытался остановить себя от удушья желчью, которая быстро поднималась в его горло. Уже собираясь спросить, что делать дальше, Тэхён быстро замолчал, когда кулак Субина уперся в середину лопаток, выбив из него весь дух. То, что началось как испуганный писк с выплескиванием желчи изо рта, вскоре перешло в приступ сильного кашля, и Тэхён, воспользовавшись тем, что у него на мгновение освободились грудь и горло, выдавил из себя длинный и громкий рвотный позыв, от которого он должен был выкашлять оба легких. Вместо этого наружу вырвался лишь мокрый и грязный клубок красных анемонов, запутавшийся в толстых, темно-зеленых и вязких коричневых нитях. — Ну, вот и стебель цветка, и его корни, — спокойно заметил Субин, смывая цветок в канализацию, в то время как Бомгю снова взял трясущегося Тэхёна на колени. — Это был цветок анемоны, так что один цветок ханахаки мертв, — сказал он, глядя на двух обнявшихся парней. — Так что теперь тебе нужно просто выбросить все оставшиеся цветы ханахаки, и бум, ты здоров. — Подожди, подожди, я должен выблевать и все остальные цветы? — спросил Тэхён, морщась от того, как хрипло звучит его голос. — Я думал, что мне придется выблевать только один? — Я бы хотел, чтобы это было так, но, к сожалению, нет. Все цветы должны умереть, прежде чем твоё ханахаки умрет совсем, — со вздохом сообщил старший. — На то, чтобы перебрать их все, уйдет не слишком много времени, час, может быть, два, не больше. Но, судя по всему, через тридцать минут или около того тебя снова начнет тошнить. — Тридцать минут... Почему это не могло просто пройти или просто исчезнуть из воздуха или что-то в этом роде? — ворчал Тэхён, еще сильнее прижимаясь к Бомгю. — Значит, через час меня вырвет желтой розой или что-то в этом роде. — Ну, если это поможет, судя по тому, сколько шипов ты уже вырвал, вряд ли тебе останется, что выплюнуть, — с улыбкой сказал Субин. — Но поверь мне, все закончится еще до того, как ты об этом узнаешь, и ты почувствуешь себя в миллион раз лучше. Ты поймешь это, когда почувствуешь. Тэхён вздохнул. — Да, я надеюсь на это.

***

Проснувшись и услышав, как Тэхён задыхается в ванной, Бомгю мог с уверенностью сказать, что каждое слово из разделов "в ужасе" и "в панике" было бы более чем точным описанием того, как он проснулся тем утром. Поначалу он не придал этому значения, так как привык к тому, что Тэхёна тошнит по утрам, но услышав, как красноволосый бьет себя в грудь, как он это делал на ранних стадиях своего ханахаки, у Бомгю сработали многочисленные сигналы тревоги. Он попытался остановить Тэхёна, чтобы тот не бил себя в грудь, приложив все силы, чтобы удержать его на месте, но это было бесполезно, так как Тэхён легко выдергивал свою руку из захвата Бомгю. Он также понял, что Тэхён не совсем рядом и что ему очень больно, так как все вопросы и звонки Бомгю оставались без ответа. В состоянии паники Бомгю выбежал из ванной и схватил свой телефон, чтобы отправить Субину несколько сообщений на быстрой скорости: "ханахаки тэхёна очень плохое, не знаю, что делать. он полностью потерял сознание и задыхается. просто приезжай сюда". Дальше он пытался утешить Тэхёна, как мог. Ну, он думает, что это можно назвать утешением, поскольку он мог сказать, что растирание кругов на спине Тэхёна и вытирание всех упавших слез не произвело того эффекта, что в любой другой день. Но если он и мог что-то сделать лучше всего, так это быть рядом с Тэхёном. И это он сделает в совершенстве. Бомгю не был уверен, сколько времени прошло во время его маленькой дремы, но, очевидно, этого хватило, чтобы Тэхён снова начал громко кашлять и неуклюже подниматься с дивана. Все, что мог сделать Бомгю, это сидеть, молча и полусонно наблюдая за тем, как Тэхён бросился в ванную. На этот раз он даже не потрудился закрыть за собой дверь, и его тошнотворные звуки рвоты раздавались по всей квартире. "С ним все будет в порядке, не стоит беспокоиться, — пыталась оправдаться часть сознания Бомгю. — Каждый, кто восстанавливается после ханахаки, проходит через это, так что это нормально, и полностью, и абсолютно нормально. Определенно, ничего необычного". И Бомгю отчаянно хотел поверить в эту версию, но в глубине его сердца поселился безадресный страх, который требовал его постоянного внимания. Он не знает, что будет делать, если Тэхён задохнется, потеряет кислород и потеряет сознание, или, не дай бог, если незабудки снова нагрянут. Все эти варианты были либо возможными, либо очень маловероятными, и оба они заставляли его беспокойно ерзать и пытаться держать себя в руках. Все, чего он хотел в этот момент — чтобы с Тэхёном все было хорошо. — Бомгю... Звука затяжного хныканья его имени было достаточно, чтобы вырваться из мыслей Бомгю, которые грозили закрутиться в любой момент. — Что? Там все в порядке? — спросил он, вставая с дивана и направляясь в ванную. К удивлению Бомгю, Тэхён лежал на кафеле в ванной, его лицо было полностью раскрасневшимся, а рубашка влажной от пота. — Не буду врать, ты выглядишь просто ужасно, — сказал Бомгю, усаживаясь на пол рядом с Тэхёном и кладя его голову себе на колени. — Да, и чувствую я себя дерьмово, так что, думаю, все сходится, — насмешливо сказал Тэхён, перестраиваясь так, чтобы смотреть на Бомгю. — Честно говоря, я в трех секундах от того, чтобы вырвать себе горло и закончить этим свою жизнь. — ...Прости, что заставил тебя пройти через это, — удрученно пробормотал Бомгю. — Я должен был понять... — Бомгю, любимый, ты знаешь, что я люблю тебя, и я знаю, что ты любишь меня, так что давай не будем этого делать, особенно сейчас, — устало попросил Тэхён. — Мы оба знаем, что это не твоя вина, и через три часа я буду счастлив и здоров, и ты сможешь задушить меня своими дурацкими объятиями и поцелуями. Бомгю почувствовал, как на его лице появляется улыбка, когда Тэхён попытался поцеловать его в уголок рта. — Не целуй меня, у тебя еще кровь на твоих мерзких губах, — шутливо поддразнил он, снимая Тэхёна со своих коленей, к вящему огорчению флориста, который впился в Бомгю своим острым взглядом. — Ну раз так, тогда целуй себя сам. — Боже мой, ты чудак...

***

Хотя это звучало и выглядело не слишком комфортно, рвота мятных камелий и голубых петуний прошла лучше, чем ожидалось, поскольку Тэхён выкашлял их без необходимости бить себя в грудь, несмотря на то, что оба цветка были собраны в букет, состоящий более чем из шести цветков каждый. Однако их минутная эра спокойствия сразу же рухнула, когда Бомгю столкнулся с реальностью, что желтые розы будут гораздо более напряжными, чем анемоны. Они заснули в ванной, где Бомгю устроил импровизированную кровать из пледа с кровати и нескольких диванных подушек. Бомгю решил, что так Тэхёну не придется бегать с дивана в ванную, что, по крайней мере, немного облегчит ситуацию, но это оказалось не так, поскольку его грубо разбудил Тэхён, которого буквально вырвало на брюнета. Сквозь сонное оцепенение он понял, что Тэхён либо напуган, либо смущен, а возможно, и то, и другое, так как, прежде чем Бомгю успел понять, что произошло, младший выпустил длинный поток извинений. Однако, когда Тэхён внезапно замолчал, и его слова вскоре сменились звуком удушья, чувства Бомгю быстро включились. Может быть, он увидел красное, может быть, желтое — он не был точно уверен в том, что увидел, но этого было достаточно, чтобы вызвать панику у Бомгю, который быстро сел и выпрыгнул из ванны, вытащив из нее Тэхёна. Он даже не мог сказать, дышит ли Тэхён, так как единственными звуками, которые он мог разобрать, были приглушенные рвотные позывы и, предположительно, слова, которые он не мог понять. Но Тэхён даже не выглядел в сознании, его глаза явно пытались оставаться открытыми, а тело становилось все тяжелее в руках Бомгю. "Боже, прости меня за это, — подумал Бомгю, поспешно пересаживая Тэхёна на сиденье унитаза. — Просто знай, что я буквально пытаюсь спасти твою жизнь". Первый шлепок по спине был довольно мягким, так как Бомгю боялся причинить Тэхёну еще большую боль, чем он уже испытывал. Однако в результате Тэхён лишь закашлялся и издал звук, похожий на рвоту, от которого Бомгю стало совсем не по себе. Но когда до него дошло, что первого раза было недостаточно, чтобы Тэхён выкашлял цветы, Бомгю внутренне извинился и шепотом повторил все сначала. На этот раз за шлепком скрывалось реальное усилие, и в результате вышло три желтые розы с шипами, окрашенные в красный цвет. Бомгю выругался под нос, когда тело Тэхёна откинулось назад: все оставшиеся силы были направлены на то, чтобы его вырвало, а на то, чтобы удержать тело в вертикальном положении, их не осталось. — Гю, я не... я больше не могу, я слишком устал, — плакал Тэхён, его голос был хриплым и прерывался между рыданиями, а Бомгю пытался вытереть его испачканные слезами щеки. — Это слишком больно, и я не могу сделать это снова... — Но ты так хорошо справляешься, Хённи, еще один цветок, и все исчезнет, — похвалил Бомгю, поглаживая мокрые щеки флориста. — Правда, ты не выкашлял ни корень, ни стебель, так что нам придется подождать, но в любом случае все будет хорошо, — с улыбкой заверил он. — И я знаю, что ты устал, но я позабочусь о том, чтобы после этого ты отдыхал столько, сколько захочешь, хорошо? Со слезами на глазах Тэхён посмотрел на Бомгю, а затем опустил взгляд на его серый свитер и нахмурился. — Меня вырвало на тебя... — сказал он, его голос был не громче шепота. — О, точно, ты это сделал, — сказал Бомгю, глядя на свой свитер, на котором он заметил пять желтых лепестков, прилипших к ткани. — Да, извини за это... — Да ладно, не за что извиняться, Хён. Это даже не первый раз, когда ты это делаешь. Тэхён надулся, закатив глаза. — Да, как будто это как-то улучшает ситуацию. Слабо усмехнувшись на замечание Тэхёна, Бомгю со вздохом поднялся на ноги и схватился за подол свитера. — Эм, что именно ты пытаешься сделать... Бомгю даже не смог сдержать смех, наблюдая за тем, как Тэхён замолчал. — Да ладно, Тэ, ты как будто никогда не видел меня без свитера, - поддразнил он, бросая свитер на пол и глядя в зеркало, где провел рукой по волосам. — Черт, мне нужно постричься... — Не надо, отращивай. Длинные волосы тебе идут, — быстро вмешался Тэхён. Несмотря на то, что это было немного садистски, Бомгю не мог не найти личного удовольствия в том, как быстро Тэхён разорвал зрительный контакт с красным лицом, находя забавным, как легко было вывести из себя младшего, особенно с учетом того, как далеко зашли их отношения. — Хённи, — позвал Бомгю, его тон был игривым и в то же время кокетливым, когда он наклонился к красноволосому. — Только не говори мне, что ты все еще стесняешься меня? После всего этого времени? — Я видел тебя без футболки как минимум дважды, — ответил Тэхён, оглядываясь на Бомгю, который заметил, что флорист больше смотрит на его губы, чем на глаза. — Я не виноват, что ты отказываешься ходить без нее. Бомгю приподнял бровь, наклонив голову. — О, ты предпочитаешь меня без футболки? — спросил он, стараясь звучать как можно более невинно. — Не думал, что моему дорогому невинному Тэхёну понравится... — Каким бы ни было это предложение, не смей его продолжать, — прошипел Тэхён, привалившись попой к стойке раковины. — И почему ты пытаешься соблазнить меня в крошечной ванной комнате? — Это ты начал краснеть, потому что я снял свитер, который мне пришлось снять, потому что тебя вырвало на меня, тупица, — поправил Бомгю, и Тэхён со вздохом выдохнул. — Засранец. — Да, но точнее твой засранец.

***

В то время как корень и стебель желтой розы появились через тридцать минут, что привело к тридцатиминутному сеансу утешения Тэхёна, в итоге прошел час, а последнего цветка — розовой лилии каллы — так и не появилось. И без особых уговоров со стороны Бомгю, Тэхён быстро забрался на диван и свернулся клубочком, чтобы наконец-то немного отдохнуть, что немного обеспокоило Бомгю, который боялся, что младший задохнется во сне. — Эмбер, блять, что тебе мешает не забираться на него, когда ему плохо? — спросил Бомгю у пушистой серой кошки, которая подошла к Тэхёну и запрыгнула ему на спину. — Боже, неужели ты не видишь, что он пытается заснуть? — продолжил он, приподняв бровь. — Или ты хочешь полетать, когда он ни с того ни с сего сядет? Мяукнув в ответ, Эмбер спрыгнула с Тэхёна на диван, а затем на пол, где свернулась калачиком. — Вот видишь, ты могла бы просто сделать это в самом начале, а не так, — сказал Бомгю кошке, а затем снова посмотрел на Тэхёна, чтобы убедиться, что тот действительно еще дышит. Однако у его глаз были другие идеи: они блуждали по частично скрытому лицу Тэхёна, сверху донизу, каждый сантиметр слева направо, и наконец остановились на его губах. Он мог бы написать эссе на пятьсот страниц о том, как сильно он обожает Тэхёна, но одни только его губы заняли бы больше половины страниц. Они были не только мягкими по текстуре, но и идеального размера и формы, и окрашены так, что представляли собой идеальную смесь красного и розового. Другими словами, заключил Бомгю, он чувствовал себя более чем счастливым, когда мог сказать, что он единственный в мире способен целовать Тэхёна, когда захочет, и ни секунды не колебался бы, чтобы похвастаться этим. Возможно, именно поэтому он не испытал ни капли стыда, когда украл быстрый поцелуй у младшего. — Ты можешь хоть на секунду перестать быть собой? — прохрипел Тэхён. И даже несмотря на то, что он едва приоткрыл глаза и смотрел поверх своей руки, Бомгю все равно мог сказать, что флорист смотрит на него. — Когда-то ты игнорировал меня, потому что я не хотел тебя целовать, а теперь ты хочешь, чтобы я остановился? Тэхён, ты не можешь и дальше так со мной поступать, — с притворным разочарованием сказал Бомгю, но тут же испуганно вскрикнул, когда Тэхён ударил его по голове одной из подушек. — О, это было тогда, когда я только начал устраиваться поудобнее, — сказал Тэхён, закатив глаза. — И мне все еще нравятся твои поцелуи, так что я бы предпочел, чтобы ты не останавливался. — Хорошо, потому что когда ты станешь моим, я буду целовать тебя каждый день до тех пор, пока тебе это не надоест, — хмыкнул Бомгю. Тэхён ничего не ответил, глядя на Бомгю с каким-то не поддающимся определению чувством. И тут его тело дернулось. — Подожди, о боже, тебя сейчас вырвет... — сказал Бомгю, в его словах звучало несомненное волнение. — Да, это так, а теперь двигайся, пока меня снова не вырвало на тебя, — прошипел Тэхён. — Подожди, Тэхён. Почему ты запер дверь? — воскликнул Бомгю, когда понял, что не может попасть в ванную. Тэхён лишь громко рассмеялся с другой стороны. — Считай, что это свадьба! Ты не увидишь меня снова, пока я не выблюю этот цветок! — крикнул в ответ Тэхён. — А что если цветок снова застрянет у тебя в горле? — Я буду в порядке! Иди поиграй с кошкой или еще с кем-нибудь! Было ясно, что Тэхён закончил говорить, и Бомгю услышал, как он отошел от двери. Он посмотрел вниз и увидел, что Эмбер смотрит на него, после чего направился к дивану и запрыгнул на него. — Полагаю, ты моя компания на следующие тридцать минут или около того,— вздохнул он, после чего лег на диван, а Эмбер удобно устроилась на его голой груди.

***

— Двигайся, Эмбер. Бомгю даже не был уверен, сколько времени прошло, это могло быть от десяти минут до целого часа, он просто не знал, и он был слишком выбит из колеи, чтобы даже заботиться об этом. Но он догадывался, что не возражает против того, чтобы не знать, чувствуя, как кто-то более тяжелый, чем Эмбер, прижимается к его груди, а его голова утопает в ложбинке на шее Бомгю. — Я не думал, что ты проспишь два ебаных часа, придурок, — проворчал Тэхён, глядя на Бомгю. — И пошел ты нахуй за то, что крепко спишь. Я чуть не умер, пытаясь уговорить тебя помочь мне, но ты даже не сдвинулся с места! — Мы с тобой оба знаем, что я сплю крепко, так что это твоя вина за то, что ты думал, что я проснусь, — ответил Бомгю, поцеловав его в макушку. — Но, по крайней мере, ты не умер. — Мог бы, если бы не выбил дерьмо из моей груди. Сейчас у меня, наверное, синяки, — хмыкнул Тэхён и улыбнулся. — Но это был последний цветок ханахаки, а значит, его больше нет, верно? Что нам теперь делать? — Ну... — Бомгю переместился туда, где сидели он и Тэхён. — Как мне начать? Ладно, Кан Тэхён, я буду предельно честен. Ты, наверное, лучшее, что случилось со мной за последние месяц-два. Даже если ты причинил мне столько стресса, это никогда не сравнится с тем, как сильно я тебя обожаю. Я не собираюсь делать это слишком пошлым, поэтому просто скажу это сейчас. Я люблю тебя. Я люблю тебя до луны и обратно, больше, чем вселенная, больше, чем семь морей, больше, чем все это. И это все равно не сравнится с тем, как сильно я люблю тебя и забочусь о тебе. Я люблю тебя, Кан Тэхён.