Часть 20
Алые анемоны, мятные камелии, желтые розы, розовые каллы и голубые петунии. Это было бесконечное поле с рядами и колоннами, заполненными разнообразными цветами, которые тянулись на мили и мили, и конца им не было видно. С высоты птичьего полета Тэхён был уверен, что цветочное поле выглядит завораживающе, но лежать посреди всего этого, не имея возможности пошевелиться, было тошнотворнее, чем видеть яркие, режущие глаза цвета в каждом сантиметре своего зрения. Это было мучительно: Тэхён не мог перевернуться на живот, чтобы спрятать глаза, так как чувствовал себя так, словно на середину его груди положили пятидесятикилограммовую гирю, а закрыть глаза было недостаточно, чтобы избавиться от боли. Тем не менее, он все еще пытался встать, подтягивая ноги и раскачивая свое тело в надежде, что его спорадических движений будет достаточно, чтобы сбросить с себя невидимый груз. Однако его усилия были прерваны, когда он испустил внезапный и прерывистый вздох боли, так как внезапное жжение в середине груди застало его врасплох. Огонь был совсем не похож на ту боль, которую он испытывал, когда его рвало, он был гораздо более беспокойным и неумолимым, обжигая каждый дюйм и уголок его внутренностей. Он задыхался и глотал цветок, который начал ползти вверх по задней стенке его горла, его размер дразнил возможным шансом задохнуться. Именно тогда, в середине своей бесполезной борьбы за цветок, он понял, что его удерживают не гири, а корни, обхватившие его запястья и привязавшие его к земле. Другими словами, он был обречен. Поэтому он не стал продолжать борьбу, когда его зрение стало нечетким, или когда у него все чаще появлялось головокружение, или даже когда его тело стало тяжелым. Он просто сдался. Так было до тех пор, пока он не увидел его. Хотя его зрение было мутным от слез, он мог узнать эти мягкие карие глаза и темные волосы в любом месте. Его лекарство. Не в силах произнести ни слова, Тэхён продолжал лежать, наблюдая, как Бомгю опустился на колени рядом с ним и поцеловал его в уголок губ. И хотя их губы едва касались друг друга, Тэхён чувствовал, как все его тревоги уходят на второй план, а жгучая боль утихает. Он был умиротворен, в нем не было ни малейшего страха перед тем, что может произойти дальше. Однако, присмотревшись к старшему, Тэхён заметил сожаление и печаль в глазах Бомгю, когда тот поднялся на ноги и, оставив букет черных роз и зелено-голубых георгинов на груди, пошел прочь. Тэхён хотел закричать, хотел крикнуть, чтобы Бомгю вернулся, но чувствовалось, что у него безжалостно отняли способность говорить, заставив его смотреть в тягостном молчании, как Бомгю превращается в бесформенный силуэт. Боль, которую он тогда почувствовал, была просто невообразимой. Его тело начало болеть, а горячее пламя пробежало от верхней части ног до нижней части ступней, оставляя ожоги третьей степени на самых глубоких участках кожи Тэхёна. Он корчился от боли, не в силах усидеть на месте, несмотря на то, что тело умоляло его об этом, ведь даже малейшего движения было достаточно, чтобы вырвался тихий и рвотный крик. Но его мозг кричал о чем-то другом. Он кричал, умолял и просил освободить его от укоренившихся наручников, которые все туже затягивались на его запястье, к любому божеству, которое решило его послушать. Его сердце начало учащенно биться, а дыхание стало прерывистым, он не знал, то ли глаза его обманывают, то ли цветы обступили его. Но когда некогда ярко-голубое небо превратилось в красно-синюю картину, Тэхён начал терять всякую надежду на то, что все будет хорошо, как он надеялся. Все, что он помнил с того момента, — это как он выкашлял один голубой лепесток, после чего окончательно сдался, и его тело стало единым целым с полем.
***
Тэхён даже не знал, зачем он проснулся утром, ведь он знал, что сегодняшний день ничем не будет отличаться от предыдущих: он выкашляет лепестки, как только проснется, примет таблетки, которые помогут справиться с тошнотой на пару часов, а затем улыбнется, чтобы не волновать Бомгю и Ёнджуна. Затем он выкашляет еще несколько лепестков, заснет, проснется и повторит цикл заново. Однако сегодня все было по-другому: после такого сна — нет, кошмара — Тэхён знал, что в тот день лучше было бы остаться дома, ведь даже спустя несколько часов он все еще был потрясен. Но, конечно, он решил этого не делать и решил усложнить себе жизнь, несмотря на то, что его стошнило почти четыре раза еще до того, как он вышел из дома. Он даже не мог сосредоточиться на уроках, так как все влетало в одно ухо и вылетало из другого. Даже Бомгю и Кай резким шепотом не могли вывести его из состояния сна. И, как вишенка на вершине его страданий, он отчаянно нуждался в физическом контакте, что Субин предоставил ему без особых колебаний, приняв его в свои объятия, когда они впятером смогли провести время в квартире Бомгю и Ёнджуна, когда их занятия наконец-то закончились. Правда, он чувствовал себя довольно неловко, сидя с Субином, так как Ёнджун время от времени поглядывал на них, а потом с насмешкой возвращался к Бомгю и Каю. И хотя напряжение между ними было практически невыносимым, Тэхён не знал, да и не стремился узнать, что между ними происходит. — Тэхён, ты в порядке? Субин неожиданно подал голос, его слова дрожали от волнения, а ледяная рука прижалась ко лбу Тэхёна, что вызвало леденящее чувство облегчения во всем теле Тэхёна. — Я чувствую, как ты горишь, а наша кожа даже не соприкасалась, — нахмурился Субин, а Тэхён лишь кивнул в ответ, прислонившись ближе к его руке, не обращая внимания на обеспокоенный взгляд Бомгю. Конечно, Тэхён снова стал избегать Бомгю, но не в том смысле, что заперся бы в своей квартире на неделю. Скорее, он избегал любого контакта со старшим, не позволяя им даже коснуться друг друга руками или посмотреть ему в глаза, так как был уверен, что не сможет справиться с сожалением, которое скрывалось за глазами Бомгю как в его кошмаре, или с болью, которая неизбежно должна была последовать. — Знаешь, может, тебе пора пойти и провериться,— проворчал Ёнджун из кухни. — Ты болеешь уже два месяца, и тебе становится все хуже... — Я в порядке, Ёнджун. Просто немного устал, — пробормотал Тэхён себе под нос. — Вчера вечером и сегодня утром меня тошнило, поэтому я не выспался. Но я буду в порядке. Кто-то, то ли Субин, то ли Кай, что-то сказал в ответ, но Тэхён не был уверен, так как функции в его теле пришли в долгожданное замедление, когда он, наконец, закрыл глаза. Он не мог игнорировать тоненький голосок, который звенел в его голове, и он оставил свою голову наполненной тошнотворно мрачными мыслями о том, что он больше никогда не захочет просыпаться.***
Его колени были слабыми, они сильно тряслись и грозили подкоситься всякий раз, когда Тэхён пытался встать, заставляя его хвататься за все, что можно, будь то сиденье унитаза или стойка, чтобы не удариться головой об пол. Пол в ванной был усыпан цветами, так как легкая дорожка из кровавых и чистых лепестков желтых роз и синих пионов, которая начиналась от входной двери, превратилась в большую и разбросанную кучу посреди пола. Убирать потом было очень хлопотно. Смахнув одинокий лепесток, приставший к уголку рта, Тэхён взглянул в зеркало, чтобы проверить, что там еще, и тут же почувствовал, как сердце проваливается в самые глубокие ямы его тела. Он больше не был похож на себя: на смену некогда яркому и всегда опрятному Тэхёну пришел человек, похожий на безжизненную шелуху. Он был значительно бледнее, чем обычно, а темные круги под глазами с каждым днем становились все темнее, и он выглядел как полая скорлупа. Это было поразительно, если не сказать больше. В жалкой попытке спасти свой изможденный вид Тэхён взял щетку, чтобы привести в порядок свои локоны. Но ничего не вышло: уже через минуту после того, как он выдернул свои спутанные волосы из щетки, он снова расплакался. Он устал, и это чувствовалось больше, чем следовало бы. Но было утомительно знать, что его дни будут вечно наполнены рвотой кровью и цветами, а потом придется притворяться, что все в порядке, только потому, что кто-то не смог полюбить его в ответ. Он так устал чувствовать отвращение и злость на себя, устал заползать в свою кровать по ночам и позволять своим тихим или даже резким крикам агонии изматывать его. Он просто очень, очень устал. И он не был уверен, как долго он еще сможет протянуть. — Тэхён, не хочу показаться подонком, но сейчас три часа ночи,— устало пробурчал Бомгю в трубку, и его диалект Тэгу, который он старался контролировать, прорвался наружу. — Но что случилось? Что-то произошло? — Тэхён предположил, что старший ворочается на своей кровати, так как он слышал шарканье по чужой линии телефона. — Нет, это... Вообще-то, да... Кое-что меня сейчас очень беспокоит, — прошептал Тэхён в жалкой попытке сдержать хрип в голосе, вытирая лицо тыльной стороной ладони. — Просто приходи в парк рядом с магазином, хорошо? Я не задержу тебя надолго, обещаю. Мне просто нужно с кем-то поговорить. — Господи, ладно, я встаю, — со вздохом пробормотал Бомгю. — Но если ты не придешь до моего прихода, я приеду туда, где ты находишься, и надеру тебе задницу прямо там и тогда, — предупредил он, после чего быстро повесил трубку. С ехидным смешком в горле Тэхён еще раз осмотрел себя в зеркале, стараясь выглядеть не так тошнотворно, после чего взял свою толстовку и вышел из подъезда.***
Тэхён не знал, что в тот вечер шел дождь, но даже когда на его матовые волосы падал легкий моросящий дождь, он не пытался вернуться в дом за зонтом. Вместо этого он просто натянул на голову капюшон толстовки и не высовывался, пока не дошел до парка, где бесцельно листал свой телефон, присев на ближайшую скамейку от дороги. Он даже не был уверен, как долго он просидел там в ожидании Бомгю, не знал, было ли это просто пять минут или целых полчаса, но в какой-то момент дождь, капающий ему на голову, прекратился. — Знаешь, вместо того, чтобы сидеть здесь как болван, я мог бы просто прийти к тебе домой и поговорить о чем угодно, — вздохнул Бомгю, садясь на место рядом с Тэхёном, его зонт все еще был в руках и прикрывал их головы. — То есть, ты заболел и решил, что сидеть на улице под дождем — хорошая идея? — Поверь мне, я знаю, что это была плохая идея, — признался Тэхён, повернувшись, чтобы посмотреть в лицо Бомгю, его глаза пробежались по каждой детали, которую Афродита изваяла в совершенстве. — Но я просто не мог больше оставаться в этом доме и... мне просто нужен был свежий воздух, понимаешь? — спросил он. Это было рискованно, и в данный момент было немного жарко, но Тэхён со вздохом прислонился к плечу Бомгю. Он ожидал, что его отбросит то, как Бомгю напрягся от неожиданности, но через секунду-другую его тело, наконец, расслабилось. Некоторое время никто из них ничего не говорил. Они сидели и смотрели в открытый и бесконечный мир, впитывая присутствие друг друга. — Бомгю, — шепот Тэхёна нарушил долгое, затянувшееся молчание. — Бомгю, мне плохо. — Я знаю, Тэ. Мы все знаем. — Нет, Бомгю, это... это уже не просто недуг. Я болен. Бомгю посмотрел на него сверху вниз, в его усталых глазах читалось беспокойство и растерянность. — Что это значит? Становится хуже или что? Ты ходил к врачу? Он что-нибудь сказал о том, что происходит? Быстрые вопросы Бомгю должны были начать раздражать его, но Тэхён только вздохнул. — Сказать, что стало хуже, значит ничего не сказать, — наконец признал он. — И если быть до конца честным, вряд ли мне когда-нибудь станет лучше. — Он тихо хмыкнул, надеясь скрыть трещины в голосе. — Но... у меня были мысли о смерти и даже был сон, что я умер. Это должно быть знаком, не так ли? Тело Бомгю снова напряглось, и Тэхён не думал, что такое возможно. — Ладно, давай не будем делать поспешных выводов, особенно тех, которые заканчиваются смертью, — выругался Бомгю, легонько щелкнув Тэхёна по лбу. — Тебе станет лучше, хорошо? Просто потерпи еще немного. — Прошло уже два месяца, Бомгю. Я ждал каждый день в течение почти шестидесяти дней, и все, что я получил взамен, — это невозможность встать, не испытывая тошноты и желания просто упасть в обморок прямо там и тогда, — ответил Тэхён, его голос стал громким, а глаза снова наполнились слезами. — Сколько еще можно сидеть и ждать, когда тебе станет лучше, смирившись с тем, что есть шанс, что ты никогда не поправишься, и ты ничего не можешь с этим поделать? Бомгю, прикусив нижнюю губу, поспешил обнять Тэхёна и даже прислонил его голову к своему плечу. — Я не знаю, что с тобой происходит, но просто... дай этому немного времени, хорошо? Знаешь, как говорят, со временем раны заживают, или что-то в этом роде, — прошептал он, проводя руками по беспорядочным кудрям. — Поверь мне, все будет хорошо. Я обещаю.***
Голубые и зеленые георгины: В целом, георгины известны как цветы положительных символов, таких как богатство, элегантность и грация. В частности, синие и зеленые георгины — это цветы, символизирующие значительные перемены и новые начинания, и, как правило, они отлично подходят для поздравления тех, кто окончил школу. В викторианскую эпоху георгины были известны как цветок, символизирующий пожизненное обязательство между двумя людьми.
Черные розы: Как и многие другие цветы, которые считаются "черными", черные розы — это цветы, окрашенные в насыщенный красный или фиолетовый цвет. В наши дни черные розы считаются цветком смерти и тайны, что резко контрастирует с белой розой, которая известна как роза чистоты и невинности. В викторианскую эпоху черные розы считались цветком, символизирующим трагическую любовь или опасность.