Цветочный роман

      Арсений чувствует боль в большом пальце и шипит. Составлять букет из роз всегда сложнее, потому что их толстые стебли всегда колючие. Клиент перед ним — молодой парень, подросток еще, лет шестнадцати от силы — беспокойно крутится и мотает головой туда-сюда, отвлекая.       — На свидание иду, — пацан улыбается ослепительно ярко, и Арс поднимает голову наверх, глядя на счастливое, практически обдолбанное, выражение лица. — Мне кажется, что она — мой соул, представляете? Надо сделать все в лучшем виде.       — Я рад за вас, — Попов натягивает дежурную вежливую улыбку, тут же понимая, что та не очень-то смахивает на радостную. — Не переживайте, я всегда хорошо выполняю свою работу. Но для вас сделаю отлично.       Парень улыбается еще шире — господи, куда больше? — и выкладывает на стол пятитысячную купюру. Теперь улыбаться приходится Арсению: есть прекрасная возможность получить чаевые. Его не интересует, откуда у подростка столько денег; ему нравится выполнять свою работу качественно и красиво, а сделать это за тысячу рублей практически невозможно.       Попов подкладывает к нежным бело-розовым цветам несколько веточек рускуса и лаванду, а после добавляет гипсофилу. Он оборачивает букет неброской мягкой бумагой и подвязывает белой и розовой лентой под цвет роз. Получается красиво — романтично и достаточно мило, как раз для свидания.       Пацан рассыпается в таких благодарностях, что Арсений аж краснеет от смущения. Клиент произносит заветное «сдачи не надо», и Попов сдержанно благодарит в ответ, желая удачи.       Все-таки любовь окрыляет.       — Я надеюсь, что на ее щеке вырастут такие же красивые розы. Это будет лучшим подарком в моей жизни, — говорит парень и выходит за дверь. Звоночек на двери практически оглушает. Улыбка с лица Арсения пропадает.       Они живут в мире, где поцелуй родственной души многое значит. На этом месте вырастают цветы — вкусно пахнущие, вырастающие крупными соцветиями — и исчезают примерно через двенадцать часов. Обычно люди их срывают для того, чтобы поставить в вазу и добавить в воду специальную смесь для долгого цветения. Так цветы могут существовать чуть больше двух-трех суток. Но проблема соулмейтов — еще одно слово-синоним для обозначения родственных душ на заграничный манер — все же существовала: человек, который существует без пары, страдает от бессонницы по причине непрерывающихся кошмаров. Арсений, к сожалению, один из таких людей. Синяки под его глазами сосуществуют вместе с ним вот уже лет шесть — примерно с двадцати. Повезло, что кошмары начали сниться достаточно поздно, потому что некоторые мучаются с пятнадцати или даже с десяти лет.       Существует такая теория, которая заключается в том, что кошмары начинаются за несколько лет до встречи с соулмейтом. Арсений хотел и хочет в это верить, но время неуловимо течет, а ситуация в его жизни не меняется. Он принимает таблетки, боится темноты и зачастую — собственного отражения в зеркале, потому что серая осунувшаяся кожа и покрасневшие белки глаз не выглядят привлекательно; скорее наоборот — страшно и ужасающе.       Летом ему снятся невообразимые пожары (любые, неважно какие: лесные, бытовые, где горят целые деревни и города) и ярко-оранжевые языки пламени, которые заставляют его кожу пузыриться. Зимой — арктические льды и ледяная вода, в которой он тонет; иногда топят самого Арсения, окуная его голову в проруби. Осенью и весной снится разное: вереница кошмаров-теней, крутящихся вокруг Попова и раздражающих нервную систему.       Арсений, если честно, привык. Кошмары раздражают и значительно ухудшают качество жизни, но привыкнуть даже к такому, оказывается, не очень сложно. Некоторые его знакомые буквально сходили с ума от снов, мучивших их, но их подкашивали какие-то другие события, после которых все катилось по наклонной. У Попова же все в жизни относительно хорошо: рабочее место и помещение для цветочного, несколько друзей и хороших знакомых, с которыми можно поговорить о жизни, посидеть в баре или в ночном клубе, пушистый кот, забранный даром с бетонного завода, и несколько разных дилдо в тумбочке около кровати. Для полного счастья ему не хватает лишь крепкого плеча (и такого же крепкого члена) в виде родственной души — Арс отчего-то уверен, что это мужчина.       Арсений ходит на выставки, сидит в Тиндере и на Баду, собирает букеты на заказ за бешеные — или не очень — деньги и пытается взять от этой жизни все.       Колокольчик на двери звенит, и Попов снова поднимает голову, уходя из мира раздумий и возвращаясь в реальный мир. Перед ним стоит Сережа и белозубо улыбается. Что ж, сегодня у всех его клиентов хороший день.       — Привет, Арс, — Матвиенко крепко жмет его руку. — Решил забежать к тебе, как раз по пути. Я сегодня не клиент, а просто друг.       — Ну привет, просто друг, — Попов ехидно улыбается, — точно не хочешь свою порадовать? Я скидку сделаю, коль просто друг.       — Ой, ехидна… — тянет Сережа, закатывая глаза. — Ну, сделай что-нибудь… горячее! Гладиолусы есть? Ярко-красные!       Арсений уходит вглубь — туда, где прохладно, практически промозгло — для того, чтобы найти нужные цветы. Гладиолусы любят такую температуру и стоят намного дольше за счет легкого замораживания. Они находятся практически в самом краю помещения, окруженные (но не сломленные) разными видами роз, которые всегда разлетались, как горячие пирожки. Попов выбирает симпатичные стебли с цветами и возвращается обратно. Сережа непринужденно сидит в кресле напротив, закинув ногу на ногу.       — Как дела, Арс? — спрашивает Матвиенко, глядя на то, как умелые арсеньевские руки составляют небольшую композицию.       — Да неплохо, — не отвлекаясь, отвечает он, — вот сегодня думал пораньше уйти. И как раз ты пожаловал. В шесть вечера, знаешь ли, никто не приходит. Кроме влюбленных мужиков, но у меня не такие уж низкие цены — не купишь много. Скоро Димка должен прийти, как раз до десяти проработает. На, посмотри.       Арсений протягивает получившийся букет, получая в ответ восхищенный взгляд. Матвиенко рассыпается в благодарностях и дает другу двухтысячную купюру.

***

      Арсений выходит из цветочного, вдыхая теплый, практически горячий, воздух. Пусть в магазине свежо и нежарко, но все же на улице получше.       Начало августа радует хорошей летней погодой. Попов любит жару, загорать около водоемов и гулять по парку рядом с домом. Часто он дремлет в гамаке днем — в такие моменты кошмары практически не снятся, и Арс этим активно пользуется, особенно летом. В воздухе витает запах пионов, булочных изделий и сладкой ваты. Арсений этот воздух с удовольствием вдыхает, прикрывая голубые глаза. Сквозь зеленые кроны деревьев просачиваются теплые лучи оранжевого, практически алого, закатного солнца. Он игнорирует общественный транспорт, потому что не погулять в такую хорошую погоду — грех. Если Бог, конечно, существует.       Попов заходит в душную парадную и стирает со лба пот. Жилой комплекс, в котором Арсу по наследству досталась квартира, представляет из себя несколько достаточно новых пятнадцатиэтажных корпусов с детскими площадками, салонами красоты и уютными кофейнями на первых этажах. Практически все соседи Арсения — семейные пары или целые семьи. Конечно, ему иногда становится грустно, ведь детей Попов очень любит; и он надеется, что когда-нибудь встретит свою пару, а потом они вместе примут ребёнка в семью.       Арсений заходит в лифт. Яркий свет почти ослепляет, и Попов щурится, нажимая кнопку с цифрой четырнадцать. Лифт плавно толкается наверх. Мужчина привычно смотрится в зеркало, поправляет отросшую темную челку и оттягивает ворот футболки, замечая там кусочек рускуса. Работа преследует его везде. Двери отворяются, и Арс подходит к родной и любимой квартире с цифрой триста пятьдесят два.       В коридоре душно так же, как и в парадной, поэтому Попов спешит включить сплит-систему — одну из лучших покупок за практически семь лет его жизни здесь. Кондиционер спасает жарким летом, когда от горячего воздуха, нагретого еще больше от асфальта, хочется повеситься или хотя бы стоять под холодным душем весь день. Зимой он дополнительно прогревает комнаты, потому что ЖКХ и прочие инстанции упрямо не собираются вовремя включать батареи.       Арсений скидывает с себя всю одежду, оставаясь в одних трусах. Дома он один, тем более фигура позволяет — не зря же он качает задницу и прочие мышцы, убиваясь в зале?       Не успевает Попов пройти в гостиную, чтобы улечься на диване перед телевизором, как начинает звонить телефон; Арс разворачивается обратно, видит звонок от Эда и хочет послать друга далеко и надолго, но передумывает.       — Алло?       — Хуем по лбу не дало, — Попов плюхается на диван, закидывая ноги на светлую спинку.       — И тебе хорошего вечера, Арсюха, — голос Эда, хриплый и прокуренный, звучит устало и раздраженно. Арсений решает не нагнетать обстановку, даром что Выграновский редко звонит и практически всегда — по какому-то делу.       — Ой, не бурчи. Что случилось?       — Мы с Егором уезжаем в отпуск, а я приставку заказал на дом с доставкой, — Попову даже лицо Эда не надо видеть, чтобы понять, что тот закатил глаза. Закатить глаза хочется и Арсу, потому что, ну, он только разделся и лег отдыхать после тяжелого рабочего дня, а тут Скруджи со своим отпуском. — Забыл я про это дело, а мне звонят сегодня, типа, «Эдуард Анатольевич, вы заказали приставку, сегодня привезем, адрес тот?», — Скря смешно пародирует женский голос, и на арсеньевском лице сама собой появляется улыбка. — Ясен хер, мне пришлось сказать, что с адресом я ошибся. А поскольку времени было мало и на ум пришел только твой дом и хата, то я указал их. Короче, придет к тебе дядька-курьер вечером. Ты поиграй в приставку эти три недельки, а потом я к тебе заеду и заберу ее. Ну, как тебе план?       — Охрененный, — в одно слово Арс укладывает все свое отношение к сложившейся ситуации. — Ладно, приму я ее, не переживай. Все равно ночью делать нечего.       — Ты так и не нашел? — тон эдовского голоса меняется на сожалеющий. Ну конечно, ему-то кошмары не снятся уже год.       — Если бы я нашел, то ты узнал бы одним из первых, — Арсений криво улыбается. В такие моменты он чувствует себя жалко: все его близкие друзья нашли соулмейтов, и их губы периодически были похожи на клумбы. Цветы спустя две-три недели постоянного нахождения с родственной душой переставали появляться, лишь после особо страстных ночей, когда гормонов в организме человека вырабатывалось чересчур много. Попов довольствуется букетами на улице и в цветочном магазине.       Иногда он думает о том, какими будут его собственные цветы. Может, это игривые маки? Ярко-красные, прямо как его душа. Или незабудки: полная противоположность — но так интереснее, разве нет? Возможно, однажды на его лице — скажем, на щеках — появятся белые головы пионов с головокружительным запахом. Арсений рад, что в их мире аллергии на цветы весьма успешно лечат. Он помнит ярко-красные воспаленные глаза Егора, особенно после того, как Эд в порыве необъяснимой нежности расцеловал нос Булаткина. Аллергия на лилии, являющиеся цветами любви Егора (цветы любви — это как раз-таки те самые, которые вырастают после поцелуев соулмейта), была достаточно редкой, но врачи все же смогли вылечить его.       У Арса аллергий не было. Он работает в собственном цветочном магазине вот уже пять лет и ни разу не почувствовал признаков возможной болезни — в мире, где растения дарили счастье и любовь, любая аллергия считалась недугом похлеще порока сердца— а это значит, что он готов ко всему.

***

      Попов раскрывает ярко-синюю коробку, сразу же замечая там комплект, состоящий из приставки и двух джойстиков, а также нескольких дисков с играми, идущих как подарок. Ещё в коробке оказывается инструкция — Арс мельком смотрит на неё и откладывает — и забавные наклейки. Сразу же лепить их он так и не решается, потому что Эд по приезде может смело послать его на хуй, и это будет вполне оправданно.       В душé поднимается ощущение какого-то спокойствия и гармонии, когда мужчина наконец-таки устанавливает приставку и проходит регистрацию — все данные Выграновский предусмотрительно записал, поэтому с этим проблем не было. Желание спать отходит куда-то далеко, и в тот момент Арсений понимает, что ночь будет бессонной. Впереди его ждет марафон из интереснейших игр, выбор в которых влияет на продолжение истории. В такое Арс очень давно не играл — года три-четыре точно. Он достает телефон, чтобы записать видео для соцсетей: пусть другие увидят. Потом Попов звонит Эду, сообщая, что консоль разобрана и готова к игре.       Спустя два часа непрерывной игры Попов начал сомневаться в бессонной ночи; спать хочется неимоверно, и прохлада в квартире заставляет засыпать еще быстрее. Арсений тянется и из последних сил идет снимать линзы. Его врач-офтальмолог, конечно, не скажет о том, какой он молодец — «проводить ночи в телефоне» не звучит хорошо и правильно.       Попов закрывает глаза, видя расплывчатые тени, и лишь после этого снимает очки с носа. Кошмары мучают его настолько сильно, что он боялся стягивать оправу. Причудливые силуэты касаются арсеньевских рук, и он ощущает мерзкий холод, тянущийся по кистям, и зажмуривается, надеясь уснуть побыстрее. В такие моменты он мечтает о том, что его соулмейт лежит рядом, шепчет всякие нежности на ушко, мягко перебирает прядки темных волос и целует в губы. Тепло тут же идет откуда-то из грудной клетки, Арсово дыхание и сердцебиение становятся ровными, и он засыпает.       В ту ночь кошмары его не мучали.       А на утро, поднявшись с постели и подойдя к зеркалу в ванной, Арсений увидел в зеркале собственное отражение с ярко-малиновыми цветами на лбу.

***

      Антон никогда не верил в магию. Наверное, во многом благодаря — или вопреки, как посмотреть — семье; мать всегда говорила, что гадания, ведьмы и заклинания — брехня, а младшая сестра, полная противоположность матери, фанатела по картам таро и колдовству. Шаст, имея в себе качество «сделай все наоборот», решил это дело презирать.       В общем, когда он узнал, что у Иры — девушки, с которой он встречался — вся семья помешана на магии, а отец — потомственный ведьмак в пятом поколении, то наивно решил, что может продолжать бить баклуши, не считаясь с мнением Кузнецовых. Ирка особо не терпела, но и события форсировать не спешила.       Шаст гулял и пил, как последний черт, играл в приставку вместо того, чтобы обнимать Иру, и занимался сексом лишь по святым праздникам, что Кузнецову раздражало до посинения. Еще Антону не снились кошмары. Вообще. То ли мутация какая-то, то ли просто повезло. Помимо менструации в десятилетнем возрасте Ира получила ужасающие кошмары, которые она лечила лошадиными дозами снотворного.       Семья прочувствовала в Антоне хорошую партию и начала капать несчастной дочери на пару с Шастуном на мозги. Мать Ирины разложила карты, а те почему-то сказали, что Шастун — соулмейт девушки. Возможно, карты нагло соврали, а может, женщина неправильно трактовала их значение. Чертовы перевернутые карты. Но сама Ира была непростой и имела бисексуальные наклонности, поэтому вскоре она нашла такую же горячую ведьму. От поцелуев на пухлых губах Кузнецовой распускались ярко-алые розы; карты обманули. У Лизы — родственной души Иры, той самой горячей ведьмы — были огненные волосы и еще более огненный характер: Шаст видел ее лишь однажды, и после этого в его жизни все пошло наперекосяк.       Лиза, узнав о том, что Антон позорно сбежал от Иры, прямо перед этим наговорив всякого обидного про нее, ее «сумасшедшую семейку ведьмаков» и дело ее жизни, решила проучить, потому что Кузнецову обижать никто не должен. Лиза заперла Шастуна туда, где он проводил практически все время — она заперла его в обыкновенную игровую приставку, достаточно навороченную, и отправила в магазин, указав в причине возврата поломку. Антону предстояло пережить разборку на заводе, а после, когда персонал поломок не найдет, переезд в новый дом.       Ну, а чтобы Шастун не сошел с ума от нахождения в коробке… Лиза поставила одно-единственное условие-шанс на спасение: Антон будет путешествовать из рук в руки, пока не встретит своего соулмейта. После встречи Шаст превратится обратно в человека, но лишь для того, чтобы успеть поцеловать родственную душу; следующее превращение целиком и полностью будет зависеть от пары Антона. Чем быстрее соулмейт поймет, в каком предмете спрятан Шастун, тем быстрее тот вернется в человеческое тело.       Бог все же любил Антона, — если он, конечно, существует — потому что в ремонтном центре отсутствие неполадки смогли обнаружить без полного разбора на мелкие детали, тут же отправив на перепродажу. Шастун покатался в полной темноте несколько суток, прежде чем увидел перед собственными глазами-датчиками серо-голубые, смотрящие с усталостью. Внутри что-то закопошилось. Сердечко-процессор зажужжало, грея крышку.       У человека перед ним были длинные красивые руки, сплошь усыпанные родинками, чуть загорелая кожа и очаровательные складочки на животе. А еще — крепкие бедра и длинные ноги, нос-кнопка и длинные ресницы, отбрасывающие на щеки длинные тени.       Человек перед ним стоит в одних лишь трусах, и у Шаста против воли теплеет где-то внизу живота — точнее, там, где днище. Не там, где дно, а там, где низ у приставки; это важно, потому что на дне Антон тоже был. В жопе — тоже. Наверное, Лиза набросила к проклятию бисексуальность, а если нет, то шастуновский процессор перегреется к чертям.       Мужчина усаживается на диван прямо перед ним, и Антон может лицезреть складочки — кое-где влажные, потому что в помещении стало жарче. Возможно, это Шастун нагрелся. Потом человек достает свой телефон и начинает записывать видео для соцсетей. Блоггер, что ли? Он ярко улыбается — так, что слепит даже издалека. Человек недолго трещит по телефону, и из разговора Антон понимает, что мужчину зовут Арсений. Очень интересно.       Арс — парень малодушно сокращает и коверкает имя так, как хочется, и в итоге останавливается на этом варианте, — играет в какую-то игру на выбор около трех часов. Может, и меньше, Антон не следил за временем — и в какой-то момент трет воспаленные глаза, а после уходит из комнаты, оставляя Шаста наедине с невероятно сильным жжением. Чем оно вызвано — непонятно, зато вводит в глубокий транс, посылая воспоминания. Когда-то (давно) Антон почувствовал что-то схожее, а после этого стал игровой консолью; остается надеяться, что сейчас он не превратится в крокодила или жар-птицу.       Шастун в крокодила или жар-птицу не превращается. Все намного проще: он превращается обратно в человека, громко шлепаясь тощей задницей о пол. Сначала Антон не верит, что все поменялось; он трёт кисти рук и шевелит большими пальцами на ногах, а после ковыряется в носу, не веря в реальность. А после — вспоминает слова Лизы, и обратный отсчёт до того, как он станет обратно консолью. Шаст подрывается с пола, шлепает босыми, вспотевшими от напряжения, ногами по паркету, и прячется за плотными шторами темно-синего цвета. Его соулмейт не должен видеть его, по крайней мере сейчас — в противном случае Антон останется неодушевленным предметом навсегда. В комнату заходит все тот же человек, но уже в очках; очаровательные глаза скрыты теперь за блестящими линзами. Шастун с удивлением отмечает огромное количество пятен на плечах и спине — то ли родинки, то ли веснушки. Человек перед ним однозначно красивый.       Сердце колотится так сильно, что, кажется, это слышно за километр. Когда мимо Антона — и штор — проходит мужчина, приходится задержать дыхание. Арсений спотыкается о тумбочку рядом со спальным ложем и чуть ли не падает, но вовремя хватается за изголовье кровати. Матерное высказывание тонет в громком антоновском сердцебиении, потому что штора оказывается задета, и его босая нога становится открытой. К счастью, его пара действительно плохо видит, потому что шлепает прямиком к кровати, а после плюхается на нее с громким кряхтением. Наверняка старше Шастуна — у того в его двадцать четыре песок не сыпется при малейшем движении.       Мужчина не снимает очки до последнего, и тогда Антон понимает, что он действительно плохо — если не очень плохо — видит. Арсений шугается от каждой причудливой тени и звука. Сначала Шаст неиронично думает, что его мужика — точнее, соулмейта — били в детстве, но потом понимает, что он всего-то мучается от кошмаров. Вполне нормальная практика для одинокого человека без родственной души. Антон в очередной раз радуется, что ему повезло: три кошмара в месяц можно пережить, а вот это — нет.       Арс хватается за собственные плечи, впиваясь ногтями в кожу, оставляет белые, но стремительно краснеющие, следы-лунки от ногтей. Он рвано дышит, а антоновский пульс снова ускоряется. Казалось, еще чуть-чуть, и случится что-то страшное. Но потом все резко прекращается: Арсений преспокойно засыпает. Антону надо успеть его поцеловать! Подумать о том, какая она — его пара, Шаст успеет, когда превратится обратно в игровую консоль. Сейчас же ему стоит прикоснуться губами к чужим и дождаться цветения цветов на коже. Он подходит ближе к кровати, нависая темной тенью над Арсом.       У него много родинок даже на лице; Антон отмечает целое созвездие на щеке его соулмейта с однодневной щетиной и мечтает когда-нибудь расцеловать, оставляя букет из цветов. А сейчас — он целует мягкие, но сухие бледные губы, ощущая жжение. Арсений не просыпается. Ни во время поцелуя, ни после, когда на его коже буквально вырастают цветы. Антон отходит на мгновение к зеркалу, обнаруживая на губах… сирень. Она яркая, пурпурного цвета, и Шаст обещает самому себе узнать значение этого растения. Говорят, что именно оно дает понятие о соулмейте.       Когда он возвращается к Арсу, у того на губах маленькие розовые цветочки. Антон не знает их названия, но похожи они на те, что сажают под окнами домов весной.       Жжение в груди все усиливается, и Шаст понимает, что скоро он вновь станет неодушевленным предметом. Напоследок Антон целует Арсения в лоб — туда, где растет челка, — и в тот же момент становится приставкой.       К утру цветы на Арсовых губах опадают, а вот те, что на лбу, начинают цвести ещё ярче — Антон не знает, что это значит, по крайней мере, мужчина увидит следы их любви и начнет — Шаст очень надеется на это — искать соулмейта. Он может просто забить болт, подумав, что ему все приснилось, а Шастун окажется игровой консолью навсегда.

***

      — Алло? — голос на той стороне хриплый и недоуменный. В принципе, Арс все понимает: он никогда не звонил в такое ранее время. Тем более Эду.       — Эд, это пиздец, — Попов обещал себе не материться (все-таки возраст солидный, а мат — это слишком по-тинейджерски, его таким не проведешь), но ситуация требовала сказать это заветное слово. Он натягивает на себя штаны, потому что работу никто не отменял. — Я не знаю, что это за хуйня произошла, честно, но все случилось после твоей ебаной приставки!       — Заяц, не манди с утра пораньше, — просит Выграновский, и где-то на фоне слышно недовольное бурчание Егора. Неудивительно: все их семейство спит обычно часов до двенадцати утра, а тут семь. — Что случилось, расскажи мне по-человечески.       — Я проснулся, а у меня на лбу цветы! Цветы, ты понимаешь?! Блядские агростеммы!       — Агро… что? — Булаткин звучно матерится, но уже где-то издалека. Видимо, Эдик отошёл подальше.       — Цветы такие, розовые, как на клумбе, блять, — Попов впивается пальцами в темные пряди, оттягивая их в стороны. — Я в ахуе.       — Вахуи? — Выграновский вспоминает мем, и из Арсового горла вырывается смешок, а после — дикий хохот.       — Подожди, — Арсений не может перестать хохотать, и из его глаз начинают вытекать слёзы, — я сейчас обоссусь от смеха… блять, штаны…       Где-то в заднице издаётся звук трещащей ткани. Попов поворачивается, обнаруживая огромную дырку прямо между жопными половинками.       — Пиздец, блять, — изрекает он. — Мои любимые штаны порвались. Это все из-за тебя, Эдик!       — Иди на хуй, — среди помех отчетливо слышится как скрипит о плитку стул. — Расскажи нормально, зай.       — Я вчера поиграл в твою эту, — Попов неосознанно чертит круги в воздухе, не понимая, что Эд их не видит, а после чертыхается, — ты понял. Потом лёг спать, кошмары, кстати, не снились. Проснулся, а на лбу звезда горит — в смысле, цветы. Вот и все.       — То есть, ты не спал?       — Ты ебнулся? — серьезно спрашивает Арс. — Я уснул, сказал же только что.       — Бля, — тяжело вздыхает Эд, — спал, трахался, занимался сексом, ебался…       — Нет! — перебивает Попов. — Не было ничего. Эд, что делать?       — Пришли фото своего ебала, — тот снова встаёт со стула и шлепает ногами по плитке.       — Я не шучу.       — Я тоже. Давай, кис, смелее. Я напишу тебе позже, хорошо?

***

      Эд не пишет.       Арсений, которому надоело сидеть на попе — на рабочем месте — ровно, решает заняться этим делом сам. Тем более, не на лбу Выграновского сейчас растут цветы (вполне возможно, что растут, но не те). В цветочном пусто, последняя клиентка приходила минут тридцать назад и забирала маленький букет из полевых цветов для своей родственной души. Попов открывает телефон для того, чтобы начать суматошно лазать по интернету в поисках ответов.       Как оказалось, таких ситуаций множество. Сайт с часто задаваемыми вопросами и ответами кишит подобными случаями, и Арс пытается выудить хоть что-то адекватное. Кто-то пишет про заговоры и привороты, кто-то — чтобы спрашивающий протрезвел, кого-то разыгрывают друзья, а кто-то оставляет ссылки на сайты гадалок. Все не то.       Арсений в магию… сложно сказать, верил он или нет. Иногда его жизнь складывалась так, будто бы в неё кто-то вмешивался. Сейчас, когда он проснулся с цветами — рабочим взглядом выяснилось, что это агростеммы — на лице, верить в чужое вмешательство хочется. Более того, моглось! На Эда думать плохо, пусть тот и выглядит, как шут гороховый, но вряд ли он бы заставил думать друга о возможном соулмейте.       Попов почему-то не думает, что его мог кто-то разыграть. Скрепя сердце Арс снова заходит на сайт, где оставляли контакты гадалок и ведьм, и начинает собственное расследование.       Первые три оказываются обычными людьми, которые очень любят разводить на деньги — Арсений таких искренне ненавидит, потому что надежд они дают много, а на деле получается огромный хрен за щекой (и этому никто не рад). Попов хочет сдаться (цветы — это такая брехня, они осыпятся к вечеру — а может, и раньше), но факт существования соулмейта рядом присутствует, а это значит, что забивать будет неправильно. В мире не существует ни одного случая, когда цветы появлялись на теле человека без родственной души. Арсова душа где-то рядом, и терять ее он не планирует. Следующие две гадалки уже звучали намного лучше, шестая по счету оказалась просто какой-то девушкой, которую решили разыграть друзья; она материлась в трубку, и Арс поспешил сбросить. Не хватало еще, чтоб он нахватался проблем из-за своего соулмейта.       А что, если его душа — преступник? Попов старался не думать об этом, но, возможно, его просто обокрали… а почему поцеловали в лоб? Соулмейт мог быть кем угодно, и Арсению все равно придется с этим мириться. Хотя бы потому, что кошмары не дадут ему спокойно жить.       Риски присутствуют всегда, и осознавать это, конечно же, больно и неприятно. Арсова судьба может сложиться так, что он будет самым несчастным человеком в мире, но пока он об этом даже не знает, а когда узнает — будет поздно. Мужчина находит на сайте ещё один номер и обещает себе, что он будет последним. Трубку поднимает крайне неприятный… человек, но Попов отчего-то понимает сразу: оно.       — Здравствуй, Арсений, — голос на том конце провода страшно хрипит, и по телу мужчины бегут мурашки. Руки дрожат.       — О-откуда вы… — заикается он, сильно сжимая край льняной рубашки, отчего та мнется.       — Я все знаю, — перебивает его голос, и Арс с ужасом понимает, что он не может определить пол говорящего. — Слушай меня внимательно: твой ненаглядный, как бишь его, не человек. Ищи внимательно и сопоставляй факты. Он ждет тебя и надеется, что ты сообразительный. Найди его!       — А что мне делать, если найду?       — Не «если», а когда, — голос звучит угрожающе, — это во-первых. Во-вторых, сначала… впрочем, сам узнаешь, Арсений. Не пытайся узнать, кто я, иначе пострадаешь и ты, и твой соулмейт. Усек?       — Усек…       В телефоне слышатся долгие гудки. Арс отодвигает смартфон от уха, растерянно глядя на серую стену, что располагалась прямо перед его рабочим местом. Это дело надо срочно обдумать.       На улице пахнет свежескошенной травой. Арсений усаживается задницей прямо на подогретые солнечным теплом ступеньки с горшками и цветочными композициями, поджимая ноги под себя и обнимая острые колени руками. Что же значил этот разговор? Что значит «твой ненаглядный не человек»? Он вампир? Оборотень? Домовой? Нет, это вряд ли, Арсений в этой квартире почти всю жизнь живет, его бы поцеловали раньше. Может быть, его соулмейт водяной? Попов как раз активно намывал свой лоб…       — Это какой-то бред, — раздосадовано говорит Арс вслух, вздыхая.       — Сопоставь факты, — шелестит кто-то в кустах, и Попов от неожиданности падает со ступеньки вниз. Он прочищает горло.       — Что?       Но никто не отвечает. Арсений поднимается с асфальта и заглядывает в кусты. Не дай бог, мимо какой-нибудь мент пройдёт — Попов же устанет доказывать, что он никакой не закладчик. В зелени (в которую Арс залез настолько, что чуть не утонул) никого нет, и мужчина подавляет разочарованный вздох.       — Сопоставить факты, значит, — шепчет он, раздумывая.       Цветы появились сегодня рано утром, и Арс застал их в самом цветущем состоянии, когда они благоухали вкусным запахом и были наполнены ярко-малиновым цветом, а это означает только одно: поцелуй произошёл не так давно, предположительно пять-шесть часов. Если отсчитывать, то получается, что соулмейт посетил его около двух часов ночи, в момент засыпания. Арсений готов поспорить, что именно тогда он почувствовал странное спокойствие.       Ещё странное спокойствие он почувствовал, когда подключил игровую консоль. Арс не хочет об этом думать, но не получается: все поменялось из-за Эда и его приставки. Выграновский загадочно молчит, и Попов порывается написать ему или позвонить, но сам же отказывается от этой идеи. Пусть друг спокойно отдохнёт, наверняка — совершенно точно — он ждал этого отпуска, потому что батрачил весь год с минимальным количеством выходных.       К Арсению за день приходит антирекордное количество посетителей — всего два человека, и времени на раздумья было предостаточно. К вечеру его гипотеза о том, что дело в приставке, закрепляется: надо будет вечером внимательно ее осмотреть и решить, что делать дальше. Не сосаться же ему с ней, правда?

***

      Сосаться приходится.       Арсений с сомнением рассматривает мерно жужжащую игровую консоль, располагающуюся прямо перед ним. Огонёк сбоку мигает синим, показывая, что приставка работает. Попов нажимает на маленькую кнопку с нижнего левого края, и оттуда выходит диск с игрой, которую он проходил вчера вечером. Где-то там, посередине, должен находится процессор или что-то типа того — Арс не разбирается в этом вопросе — и это, наверное, воображаемое сердце. Должно звучать романтично, но на деле консоль начинает странно пыхтеть и нагреваться. Мужчина подумывает о том, чтобы позвонить в сервисный центр и узнать, что за херня там творится и почему после покупки приставки на его теле распустились цветы.       — Знаешь, я понятия не имею, что с тобой делать, — озвучивает он свои мысли вслух, приподнимая над собой приставку и тут же замечая странную надпись на днище. — Shastoon…       Арсений достаёт ноутбук и тут же залезает в интернет, вводя странную надпись на английском языке. После этого сразу вылезают несколько сайтов с таким же названием, и Попов наугад нажимает на самый первый. Сайт яркий, сделанный для праздников — в основном детских — и обещающий организовать супер мероприятие за приятную цену. Арсений листает ниже и находит кучу отрицательных отзывов за недавнее время: несколько недовольных мамочек — судя по аватаркам — пишут о том, что их жестко и жестоко обманули и развели на деньги, мол, некий ведущий Антон, который организовывал мероприятие, просто перестал выходить на связь. Попов продолжает листать дальше, тут же поймав диссонанс, потому что другие отзывы оказались положительными. Такое часто бывает, напоминает он себе, но все же запоминает возможно важную информацию и выходит с этого сайта, переходя на следующий. Тот повторяет практически то же самое — организация разных праздников, в том числе и выпускных, и загадочный ведущий Антон, который пропал практически два месяца назад вместе с деньгами. Ни одного сайта с техникой или игровыми консолями Арс так и не находит. Он наобум набивает в поисковике «Ведущий Антон Shastoon» и тут же тихо пищит, когда на весь экран высвечивается симпатичная мордашка.       Парень перед ним молодой, может, лет двадцати четырёх, парень с большими зелёными глазами и милой улыбкой; на щеках что-то типа ямочек, а от ресниц тянутся тоненькие морщины-лучи — наверняка много смеется и улыбается. На голове чуть неопрятное темно-русое гнездо с забавными мелкими кудрями; к ним хочется потянутся и потрогать, зарывшись пальцами. Антон красивый. Он не создаёт впечатление мудака, который обманывает на деньги — скорее всего, в его жизни что-то произошло, и Арсово сердце беспокойно сжимается. Попов листает фотографии дальше и находит фото Шастуна на необычном фоне.       Необычном потому, что сверху написана фраза «Пропал человек» на ярко-оранжевом фоне. И несколько телефонов.       — Алло? — голос тихий, женский, и очевидно потухший. Арсений вздыхает.       — Алло, я по поводу… Антона, — Попов крепко сжимает ручку левой рукой и чертит на бумаге какие-то круги.       — Антона? Вы нашли его?! — голос меняется на обеспокоенный, и Арсений слышит явную надежду в тоне.       — Я… нет, но, кажется, представляю, — Арс косится на мигающую в углу консоль. — Скажите мне, он давно пропал?       — Практически два месяца назад, он ушёл в гости и не вернулся… вы представляете, я всех его друзей обзвонила, но Антон не приходил ни к одному из них…       — Меня зовут Арсений, — глупо представляется он, — а вас? Я попробую… его найти.       — Я Майя, его мама. Прошу вас, найдите…       Арсений вновь возвращается к тёплой приставке, которая тихо жужжит. В голове пролетает вполне уместная мысль: то, что он сейчас творит — безумие. Надо было разнести эту шарашкину контору, а не пытаться достать какого-то ведущего из игровой консоли. Который, скорее всего, ещё и его соулмейт. Ситуация сюр, думает Попов обреченно, и наугад прикасается губами к нагретому металлу (название остаётся загадкой, потому что Арсений специалист по цветам, а не игровым консолям), ощущая жжение. Приставка нагревается ещё больше, становясь невыносимо горячей, как нагретая плита или сковородка, а после… на ней распускается сирень.       — Сирень? — Арсений чувствует головокружительный запах пурпурного вида растения и рассматривает появившиеся соцветия. Он пытается вспомнить про язык цветов — зачастую значение многое говорит о соулмейтах, — но так ничего не вспоминает. Ладно, оставит это на потом. На собственных губах тоже распускаются малиновые цветы. Арсений подавляет испуганный вздох.       Господи, какой кошмар! Он только что совершенно неиронично поцеловал игровую консоль и теперь наблюдает за вырастающей на месте поцелуя сиренью. Попов достаёт телефон и ищет в недавних звонках тот самый номер, который правильно подсказал.       — Слушаю, — голос на той стороне провода девичий и нежный, и Арс уже не так уверен, что набрал правильный телефон.       — Здрасьте, мы тут с утра разговаривали с вами…       — О, это вы разговаривали не со мной, — щебечет девушка, — сейчас позову! Лиза, — слышится издалека. Вместе с этим меняется и голос.       — Лиза, значит, — шепчет Арсений, качая головой.       — Это ничего не значит, — тон угрожающий; Арс подавляет желание обосраться от страха. — Я просила не искать меня.       — Дело в том, что я разобрался. Приставка, так ведь? Шастун… это правда он? Я поцеловал, на том месте расцвела сирень, но что мне делать дальше? Или моя судьба — трахаться с консолью и быть ксенофилом?       — Боже, сколько вопросов разом, — цокает девушка, названная Лизой. — Шастун, конечно, но не обольщайся, потому что он ведёт себя, как мудак. Его за дело превратили. И станет он человеком, не переживай, просто надо время… сколько часов назад ты его поцеловал?       — Ну… минут десять назад, получается, — тушуется Арсений.       — Подожди до вечера, родной, и не торопи события. Я уверяю, ты ещё намучаешься со своей родственной душой — карты никогда не врут.       В трубке снова долгие гудки, на душе Арсения снова беспокойство и неопределённость. Эта Лиза — мутная, что пиздец, и ей вообще верить нельзя, но она определённо знает больше самого Попова, а это уже какой-то знак. Мужчина откидывается на спинку дивана, растерянно глядя перед собой. Совсем скоро он увидит Антона, но будет ли это причинной встречей?

***

      Антон всю жизнь считал, что мат — это искусство. Нет, даже не так: красиво материться — это искусство. Такое встретишь редко, особенно в мужском коллективе; мужики вообще мало чего могут делать красиво. Шаст вот, например, за двадцать четыре года научился красиво говорить, но это только за счет его профессии. Было бы странно, если бы он работал ведущим и нес хуйню на мероприятиях. Так вот, за свою жизнь Антон очень редко встречал людей, которые красиво матерятся. Чтобы в тему, чтобы ненавязчиво и не сплошным потоком.       Арсений матерится красиво. Несмотря на то, что мат у него был едва ли через слово, ощущения мерзости у Шаста он почему-то не вызывал. И это стало открытием. Наверное, это все гормоны виноваты, которые отвечают за распределение родственных душ. Антон, если честно, никогда не стремился узнать, как это работает, и теперь поплатился.       Арсений поджимает губы и хмурится, но делает это все до того красиво, что хочется его поцеловать. Арсений сжимает телефон так, что на его руках ещё больше показываются венки. Его называют кисой, но он продолжает материться — и делает это все так же красиво, что, кажется, у Антона появляется непреодолимое желание целоваться. Именно с ним.       Арсений уходит, оставляя опавший лепесток на тумбочке в коридоре. Антону в какой-то момент так сильно хочется этот лепесток потрогать, что в груди поднимается невыносимое жжение. А потом Шаст становится человеком, снова падая задницей на пол.       Квартира у мужчины — его соулмейта — большая, с современным ремонтом и целой сплит-системой, и тут же возникает вопрос: почему он один на такой огромной территории? Никаких фотографий (ни личных, ни с семьей) нет, только какие-то отвлеченные картины с фруктами и деревьями. Антонова душа любит минимализм или просто без семьи?       Шаст понятия не имеет, почему он стал человеком именно сейчас. Арс еще не приложил ни одного усилия — кроме матерного поноса в телефон — по этому поводу, но Антон уже ходит ногами по прохладному полу. Значит, дело не в поцелуе или еще чем-то? Или Арсений понял, где именно находится его соулмейт?       Проходит минут тридцать, прежде чем жжение в груди снова появляется. Шастун вздыхает, когда оно становится почти что невыносимым — он снова станет игровой консолью? Антон едва ли успевает дойти до гостиной и встать рядом с телевизором (он мог и не делать этого, потому что магия или ее подобие переносит приставку на нужное место); усиленное сердцебиение заставляет его задыхаться, и Шаст пытается сесть на корточки ровно в тот момент, когда становится неживым предметом.       Арсений приходит домой примерно через три или четыре часа. Он о чем-то беспокойно трындит по телефону, а после с подозрением оглядывает Антона — в смысле, приставку. Шастун иронично думает о том, что сейчас Арс его засосет, и он снова станет человеком. Думать становится тяжело, потому что Арсений действительно целует. Правда Антон почему-то не испытывает жжения, и это его настораживает. А что, если никакие они не соулмейты? У Шаста руки и ноги не отрастают, и, кажется, Арс тоже ничего не понял, потому что звонит кому-то.       Антон слышит знакомый голос и пугается, но думает, что обознался. А потом Арсений говорит «Лиза, значит», и сердце — процессор — Антона на несколько мгновений замирает от страха. Арс, боже, куда ты влип…       — Будем ждать, — говорит мужчина, — давай познакомимся? Я знаю, что это будет выглядеть странно, но… потом ты расскажешь про себя, а пока буду говорить я. Меня зовут Арсений, мне двадцать шесть и я работаю в цветочном магазине. Я особо ничем не увлекаюсь, но зато умею составлять красивые букеты. Раньше мечтал актером стать, но, знаешь, родители и семья — это сложно. Я не общаюсь с ними почти, с тех пор, как случился каминг-аут… братьев или сестер у меня тоже нет. А еще меня мучают кошмары. Честно? Я надеюсь, что они покинут меня. А ты Антон, да? Я читал про тебя в интернете и даже восхитился, — и голос у Арса становится до того печальным, что Антону хочется обнять его.       Шасту хочется сказать спасибо, но пошевелиться он не может. Ему вдруг становится так грустно и обидно за этого чудесного — он уверен, что его пара чудесная — человека, так сильно хочется его успокоить и прижать к груди, но его система лишь гудит сильнее. Антон хочет зажмуриться и стать человеком. Антон хочет быть рядом.       Антон правда хочет. Он хочет любить, обнимать днем и ночью, целовать кнопочный нос и держаться за руки. Антон хочет быть рядом, когда тяжело и радостно. Он готов варить кофе по утрам и жарить яичницу.       Шастун осознает, что ему нравится Арсений, и дело даже не в гормонах, истинности или возможности снова стать человеком. Арсений ему понравился сразу.       Антон буквально вываливается из груды металла, падая на Арсову головушку. Тот смачно матерится и валится на пол.       — Еб твою, — кряхтит он, когда оказывается прижат антоновским, судя по всему, телом.       — Здрасьте, Антон, — хрипит Шастун, сваливаясь рядом. — Такое чувство, будто бы сейчас потрахался…       — Такое чувство, будто мне дали по башке. Приятно познакомиться, на фото ты выглядел… впрочем, неважно.       — Лучше? Жизнь меня помотала. Как-нибудь я тебе обязательно расскажу.

***

      Арсений тревожно сжимает в руках фланелевую рубашку в клетку. Антон косится на него и кладет одну руку на его бедро, утешительно сжимая. Попов откидывается на спинку пассажирского сидения рядом с водителем, вздыхая. Встреча с родителями твоего парня — это всегда о чем-то волнительном. Прошло вот уже девять месяцев с того вечера, когда Шастун перестал быть игровой приставкой. Перед Эдом, кстати, долго объясняться не пришлось, потому что Шаст иногда… жужжит. Звучит странно, но на деле не представляет ничего необычного; просто он издает такой звук, будто бы где-то рядом работает консоль. Лиза, та самая ведьма, которая когда-то его превратила, а после сжалилась, увидев на раскладе боль и мучения Арсения, сказала, что со временем это пройдет. Всего-то небольшое побочное действие, никак не влияющее на Антона.       Так вот, встреча с родителями. Как только Шастун более-менее пришел в себя после превращения, было решено позвонить его маме. Арсений взял на себя благородную роль спасителя Антона, выпившего и потерявшегося в лесу (для всех окружающих его людей). Майя долгое время рассыпалась в благодарностях, но Попову это все было неважно; гораздо важнее было сказать, что они соулмейты. Тем не менее, они справились с этой задачей. А вы знали, что наличие дыхания можно проверить поцелуем? Вот и Арсений не знал, но Антон заверил, что он «сам так делал, Арс, да, это работает, чего ты смеешься». Мама Шаста поверила — судя по всему, так же в юности делала.       Она взяла с Попова обещание, что они с Антоном обязательно приедут еще. Арсений благодушно отправил Шастуна к маме на несколько дней в самом начале их отношений (когда в него хотелось пускать ножи оттого, что уж очень сильно бесил), а потом забрал, когда оба соскучились до состояния «я готов на все, лишь бы больше не ссориться». Сейчас они едут к маме Антона, потому что соскучились. Их отношения порядком улучшились, пусть иногда все еще сложно и непонятно. Но они стараются изо всех сил, поэтому судьба к ним благосклонна.       Дом, в котором жила мама Антона, находился в самом сердце Воронежской области. Рядом располагалось неглубокое озеро — Шастун все детство провел там, купаясь до посинения. Участок небольшой, но очень ухоженный; Майя растит разные растения, отчего запах в воздухе стоит потрясающий. Арсений любит разглядывать цветы, что сажает мама, и помогать ей с уходом. Он все так же работает в цветочном, правда, расширился — теперь его магазины стали сетью.       — А ты знал, что язык наших цветов одинаков? — разбавляет тишину Попов. Шастун косится на него и хватает его запястье, мягко поглаживая. — У тебя пурпурная сирень, а у меня, по факту, обыкновенные розовые гвоздики, если убрать красивое название. Знаешь, что они значат? Первую любовь. Я никогда не влюблялся, ты был первый.       — Чего нервничаешь? — спрашивает наконец Антон. Арсений вздыхает. Вот ведь… поговорили про любовь. — И не говори, что я разрушаю красивый момент! Ты обычно о таком не говоришь, когда спокоен.       — Не знаю. Мы с ней давно не виделись.       — Боже, ты для нее буквально спаситель ее сына, Арс! Все нормально будет, ты чего?       — Я тревожный сырок, — констатирует Попов.       — Вот именно! Твоя задача — плавиться во рту, а не тревожиться. Ну-ка, чего покис? — Шаст щелкает его по кнопочному носу, и Арсений ойкает.       — Следи за дорогой, — просит он.       — Успеется, — Антон затормаживает около обочины. Арсений приподнимает бровь. — Выходи.       — Чего?       — Неужели так сложно, — цокает Шастун и вылезает из машины первый, ставя ее на аварийку. Арс спешно расстёгивает ремень безопасности.       Антон открывает дверь со стороны Попова, буквально выдергивая его с кожаного сидения. Арсений вскрикивает больше от неожиданности, чем от страха — знает же, что любимый вреда не причинит. Шастун прижимает мужчину к задней двери машины, той, что со стороны дороги, и поднимает его запястья над головой. Арс сипло вздыхает; его ноги чуть подрагивают от возбуждения.       Антон умеет возбуждать.       Шастун настойчиво целует его в губы, сминая их, облизывает языком, добавляя влажности от слюны, и Арсений скулит прямо в поцелуй. Блядский боже, судьба послала ему просто охуенного соулмейта. Антон обхватывает его голову ладонями, мажет смазанным слюной поцелуем щеку, спускаясь ниже. Где-то внизу живота поднимается тепло — почти жар — и становится до одури хорошо, настолько, что стонать хочется самому.       Арсений откидывает голову назад, почти неощутимо стукаясь о холодный металл машины затылком, и приподнимает её кверху, обнажая шею. Шастун понимает намек, лижет на пробу нежную бледную кожу, не тронутую солнцем, а после целует, легонько всасывая. Попов стонет почти во весь голос — так хорошо, что просто невозможно — и его губы призывно открываются; по ним течет ниточка слюны, и Антон смахивает ее большим пальцем. На шее образуются совсем незаметные покрасневшие следы. Они не любят оставлять следы их любви и страсти, предпочитая отметины на скрытых частях тела. Арсений стягивает с Шастовых плеч черную джинсовку и откидывает на боковое зеркало машины. Антон, кажется, совершенно случайно касается рукой арсеньевского паха и тут же игриво спрашивает:       — Ты так быстро готов?       — А сам-то, — сипит Арс, кладя руку на член Шастуна, скрытый тканью спортивных штанов. Антон стонет, поднимая голову, и Попов этим пользуется, прикусывая шею соулмейта. Мимо проезжают машины, шумно гудя, а это возбуждает еще сильнее. Они снова жадно целуются и поскуливают от ощущений.       Член стоит так, что почти что больно, и ткань Арсовых джинсов доставляет некоторый дискомфорт. Он тянется к ремню, расстегивая его и следом пуговицу, а после тянет молнию на ширинке вниз, освобождая возбужденный орган. Антон опускается на колени, оказываясь прямо напротив члена Попова. Он вздыхает чуть сладковатый воздух и сглатывает вязкую слюну.       — Как же хочется облизать, — стонет Шаст, прислоняясь щекой к синей ткани с едва заметным влажным пятном.       — Оближи, — приказывает, не просит, Арс, и Антон повинуется, поднимает его футболку, целует живот, прикусывая складочки, спускается ниже, стягивая джинсы вниз, до острых коленей.       Шастун вытягивает язык вперед, мажет им прямо по ткани, делая ее мокрой и заставляя облегать орган. Попов стонет, сжимает пальцами кудри Антона, оттягивает их. Мимо сигналит какая-то машина, и Шаст поднимает голову; от ткани трусов тянется слюна, и Арсения кроет. Он практически кричит от удовольствия, когда Антон спускает белье до колен и разом берет в рот почти что до основания, не давясь. Кажется, совместная жизнь не прошла даром. Шаст пошло причмокивает, всасывая, и Арсов мир сосредотачивается на этом моменте и душе, что умело отсасывает ему прямо на дороге за машиной.       — Хочешь еще более острых ощущений? — спрашивает Антон, отстраняясь. Арсений утвердительно мычит, не в силах выдавить из себя что-что членораздельное. — Я не слышу.       — Хочу, — на выдохе отвечает Попов. Шаст тянет его за бедра прямо к капоту машины так, что дорога становится видна, как и проезжающие мимо машины. В животе взрываются фейерверки, и Арсений возбужден до такой степени, что готов спустить прямо сейчас. — Антон, я скоро…       Шастун вновь спускается ниже, обводит языком головку, размазывает по стволу слюну и естественную смазку и с чувством надрачивает Арсу, в нужный момент сжимая член у основания, не давая кончить. У самого стоит колом, и даже малейшее трение с тканью спортивок доставляет необычайное удовольствие. Арсений захлебывается стонами, скулит, мычит и звучно матерится; мимо проезжающие машины перестают волновать, потому что стук собственного сердца заглушает все остальные звуки, а темные пятна маячат перед глазами. Шастун причмокивает, его рот и щеки в предэякуляте вперемешку со слюной, и выглядит он до блядского хорошо.       — Шаст… Шаст, Шаст, — всхлипывает он, когда пресс напрягается так сильно, что становится больно. Но Антон в тот же момент отстраняется и встает, а после поворачивает Арса спиной, укладывая животом на капот. Он открывает дверь машины, а после — бардачок, где хранятся презервативы и влажные салфетки, и достает оттуда несколько, напоследок выуживая тюбик со смазкой. — Я мылся прямо перед поездкой…       — Родной, мы едем всего три часа, ничего страшного не случится, тем более, в туалет мы не ходили. Доверься мне.       Шастун быстро раскатывает латекс по стволу и щедро льет смазку на пальцы и член, мягко массирует у входа, а потом слышит от Арса несдержанное: «Давай быстрее, я не хрустальный, блять». Антон вводит сразу три пальца и слышит до одури приятный звук хлюпанья жидкости внутри. Попов отчего-то краснеет, упираясь лицом в капот машины, пока Шаст сзади старательно растягивает мышцы. Боже, как хорошо!..       — Не томи, — стонет Арсений, самостоятельно насаживаясь на пальцы. Антон мажет пальцами по расщелине напоследок.       Шастун входит сразу же до середины, выбивая скулеж. Его хватает всего лишь на несколько движений, прежде чем он кончает, спуская в презерватив. Арсений кончает чуть раньше, обрызгивая капот и дверцу машины спермой, и его мышцы сокращаются, принося дополнительное удовольствие. Антон вытаскивает заранее приготовленные салфетки, тут же начиная вытирать тело любимого и собственное, а потом мягко целует Попова в созвездие на щеке.       — Теперь не нервничаешь? — спрашивает он, когда усаживает разморенного после оргазма Арса.       — Нет, — отвечает Попов, зевая. — Честно? Я и тогда не сильно переживал, просто хотел тебя до одури. Но мне стало спокойнее.       — Ты же не думал, что мы упустим возможность заняться сексом у мамы в доме? Скажи, что нет, потому что я начну сомневаться в тебе в таком случае. Кстати, ты тоже первый. В смысле, моя первая любовь. Вот так…       Арсений не отвечает, старательно делая вид, что уснул. С Антоном скучно не бывает.       Антон умеет умилять.