Давай улыбаться вместе

а ты же ведь мой одуванчик,

расцветший в груди проросший всю меня насквозь

ну разве не сказка?

ну разве?

♫ алена швец — одуванчик

            Они приехали в больницу вместе. Сакура гнала свой субару так быстро, как только могла. Она даже не спросила, едет ли Ино с ней, потому что это подразумевалось само собой. Ино — потрясающий диагност и профессиональный рентгенолог, в такой ситуации, где много раненых, ее помощь может спасти уйму жизней. Сакура не сомневалась, что Ино поедет с ней, и действительно — подруга оделась еще быстрее, чем Харуно, и, хотя раньше побаивалась быстрой езды, сейчас села на пассажирское сиденье и решительно приказала, сжав губы в тонкую нитку: — Гони! И Сакура гнала. Не зря — возле больницы стояло едва ли не пять десятков карет скорой помощи. Сакура и Ино выскочили из машины, даже не припарковав ее, как следует, и бросились к входу, но им преградила путь толпа тележурналистов с камерами и микрофонами. Сакура уже собиралась сказать им все, что о них думает, даже рот открыла, как сзади прозвучал звонкий и уверенный голос: — Ублюдки! Мы врачи! Немедленно пропустите нас! Глаза Ино снова сверкали от ярости. Если бы не стрессовая ситуация, Харуно бы залюбовалась ею: она была почти как грозная валькирия или богиня войны, только оружия в руках не хватает. Толпа схлынула, и девушки побежали внутрь. У своих отделений разминулись. Работы было по горло у обеих: сначала ранеными должна заняться рентгенология, потом — хирургия. Сакура влетела в реанимацию и впервые за свою врачебную практику едва не потеряла сознание: дети. Много раненых детей. Окровавленных, плачущих или просто стонущих, зовущих маму… — Сакура! — в дверях возник Саске. Красноречиво объяснив подруге, что тут творится полный пиздец, он сухо приказал: — Ампутация. Готовься. Будешь мне ассистировать.

***

Они стояли у операционного стола. Пациентке было восемь лет, и хирургам предстояло ампутировать ей ногу по самое бедро — кость не подлежала восстановлению. У Сакуры дрожали руки. Медсестре то и дело приходилось промакивать тампоном ее слезы. — Жизненные показатели падают! — испуганно сообщила другая медсестра, Ханаби. Саске снова длинно выругался. — Большая кровопотеря, — объяснил он Харуно, и тут же заорал, раздавая указания, какие препараты сестрам следует колоть пациентке. Сакура посмотрела на осциллограф и увидела прямую линию. — Дефибрилляторы сюда! — крикнула она. Они с Саске изо всех сил пытались отвоевать малышку у смерти. Сакура с самого начала представляла себе работу хирурга, как битву; крови проливалось не меньше, нервов уходило еще больше. Но… сколько бы они ни старались… Учиха выпрямился и сухо констатировал смерть. Ханаби накрыла лицо ребенка простыней. Это было так чудовищно несправедливо, что Сакура расплакалась бы, если бы не знала, что эта девочка — далеко не единственный пациент. В школьный автобус врезался грузовик. Такое бывает: отказали тормоза, или дорога скользкая от недавно прошедшего дождя, или явно нетрезвый водитель, или Бог его знает что еще — но сегодня в больнице на операционных столах умирали дети. Ни в чем не повинные дети. Дети, чья жизнь только начиналась. Когда прошла последняя операция, Сакура даже не радовалась тому, что оная завершилась успешно. Она вышла в коридор. У окна спиной к ней стоял Саске Учиха и плечи его тряслись. Сакура оперлась спиной о стенку и съехала вниз, на пол, нашаривая пачку сигарет в кармане. Из рентгенологии вышла Ино — ее лицо казалось застывшей маской. Если Сакура не могла решиться попытаться утешить Саске, потому что была уверена — мужчины не плачут, то Яманака подошла к Учиха и положила ладонь ему на плечо. Харуно думала, что Саске смахнет ее руку, но он обнял Ино, прижал к себе и зарылся носом в ее волосы. В другой ситуации Сакуру кольнула бы ревность, но сейчас из нее, кажется, исчезли все чувства. Сакура была обескровлена. Сакура ощущала себя лопнувшим воздушным шариком — ничего внутри, кроме разорванной оболочки. Яманака гладила Саске по спине. — Двое, — глухо сказал Учиха, — Сегодня я потерял двух детей. Ино спрятала лицо у него на плече. — В рентгенологии умер один. Итого трое. Я бы собственными руками убила то чудовище, которое это сделало! — гневно проговорила она. Сакура поняла, что Ино просто не заметила ее. Саске стоял прямо у окна, а Харуно сидела в стороне. Ино вышла из рентгенологии, глядя вперед, а не влево, поэтому стала утешать Учиху, а не подругу. Сакура решила: пусть. Пусть она вообще ее не видит. Она сегодня тоже дважды проиграла, хотя была всего лишь ассистентом. Хотелось просто провалиться сквозь землю, а ведь это еще не все! Скоро придут родственники погибших детей… их матери! Как она посмотрит им в глаза? Даже если это не ее вина? Даже если она делала все от нее зависящее? Но и на одного Саске спихнуть это нельзя. Сакура раньше никогда не представляла, что Учиха умеет плакать, и, если бы ее не охватила апатия, ужасно бы удивилась. Сакура уткнулась лицом в колени. Ее сигарета догорела до фильтра, прожгла фильтр, и огонь достиг пальцев Харуно. Девушка охнула, туша окурок. И Ино ее заметила. Отпустив Саске, Яманака подбежала к Сакуре, пробормотала «О Господи», и потрясла подругу за плечи. Сакура посмотрела на нее безразличным взглядом, и перед глазами у нее все поплыло. Последнее, что видела Харуно — золотое пятно волос Ино.

***

— Ты как? Услышав до боли родной голос, Сакура пошевелилась. Она лежала в ординаторской, в ее руке находилась капельница. Рядом сидела Ино, сжимая руку подруги. — Дура ты, Толстолобая! — взорвалась Яманака, когда поняла, что Харуно в сознании, — Ты так давно не спала! Да и я хороша… Какого черта ты брала ночные? Да еще и не ела ничего! Ты решила вот так вот с собой покончить? Дура! Сакура поморщилась, но мысленно во всем с Ино согласилась: дура. Совсем забыла о себе, переживая за подругу, за Саске, за всех вокруг… Даже не подумала, что может такой небрежностью причинить боль тем, кто ее любит. Ино наклонилась, прижимаясь лбом к руке Сакуры. Она тихо плакала. — Сакура, я так испугалась… У тебя был вид не лучше, чем у тех детей, которым я делала рентген… только крови не было видно… Сакура… Харуно свободной от капельницы рукой погладила волосы подруги. — Прости меня… — Это ты меня прости! — вскинулась Ино, — Это же все из-за меня! Я не давала тебе спать, я заставляла тебя волноваться, я такая эгоистка! Наверное, я перееду к папе… Сакура, прости меня… — Я… не хочу, чтобы ты уезжала! — возразила Харуно, — Серьезно, Ино, если ты хочешь жить у меня — живи, пожалуйста… Если я… такая… тебя устраиваю… Сакура говорила с закрытыми глазами. Она не хотела видеть лицо Яманака, не хотела видеть жалость. Но тут ее рот накрыли мягкие губы Ино. Она поцеловала ее первой. Она поцеловала ее настойчиво и почти страстно. Сакура не сомневалась, что Ино отлично целуется — она все делала отлично! — но теперь она в этом убедилась. Губы и язык подруги нежно ласкали ее собственные губы и язык, и это уже была инициатива самой Яманака. Сакура не просила поцелуя, даже не намекала на него — и счастье накрыло ее с ног до головы. Девушки целовались, закрыв глаза. В палату заглянул Саске. Увидев эту сцену, он тут же ретировался и тихо прикрыл за собой дверь.