На что ты готов ради меня?

      Хмурый Квачхон напрягает своей погодой; осень — очень даже яркое время года, но сейчас, в октябре, на обычно загруженных улицах непривычно пусто и дождливо. Людей в красивых пальто и беретах давно не видать, рыжие листья, лежащие на земле, побагровели из-за влаги, а кошки, которых обычно кормит Чонвон во дворе многоэтажки, где расположился небольшой цветочный магазин, прячутся под лавочками или греются на лестничных площадках у батарей с позволения милых старушек. Ян с шестнадцати лет подрабатывает флористом в цветочном магазине бабушки, так как та сейчас в ужасном состоянии из-за того, что всю жизнь отдала флористическому делу. Ссадины, шрамы от шипов и случайные порезы на руках очень пугают Чонвона. Да даже всё, что как-либо связано с ранами и телесными повреждениями, доводит парня до панических атак. Поэтому он работает в надёжной защите в виде перчаток, которые хоть как-то способны уберечь его тонкую бледную кожу от беспощадных шипов кровавых роз.       Каждое утро начинается с кружки горячего крепкого кофе в стенах небольшого помещения в окружении цветов разного вида и цвета. Чонвон может отметить жёлтые и белоснежные хризантемы, которые так обожает его мама, незабудки, которые были привезены совсем недавно, и нежно-розовые розы. Так же есть и нелюбимые виды: маки и гвоздики, что отпугивают своей кроваво-красной окраской, и тюльпаны. Они не нравятся Яну лишь из-за их формы; какая-то она странная.       День проходит как всегда скучно: уборка помещения, уход за цветами, обед в кофейне недалеко отсюда. Это спальный район, здесь очень даже спокойно, посетителей достаточно, есть даже постоянные, с которыми парень в хороших отношениях. Правду сказать, Чонвону здесь до чёртиков нравится: спокойные полупустые улицы, ухоженные дворы с новыми детскими площадками и мужчина, который заходит каждый месяц в десятых числах. Это не то что район его места жительства. Парень снимает комнату в очень активном и шумном районе, что безумно мешает: громкая музыка у соседей, что устраивают вечеринки, постоянные ссоры и шум от проезжающих мимо машин.       — Здравствуйте, — после короткого мелодичного звона колокольчика над дверью в светлое помещение входит высокий темноволосый мужчина, волосы которого непривычно растрёпаны, а острая линия подбородка способна порезать взгляд своим видом.       — Добрый день, рад вас видеть! — Чонвон приветливо улыбается, показывая свои очаровательные ямочки, и тянется к перчаткам, так как знает, какая работа ему предстоит. — Сегодня как обычно? Две белых хризантемы и ярко-жёлтую по середине?       — Да, но могу ли я вас попросить об одном одолжении? — увидев положительный кивок со стороны флориста, высокий мужчина продолжает: — Чонвон-щи, добавьте ещё одну жёлтую, можно не запаковывать.       Ян поджал губы. Ему всегда было больно принимать такие заказы, делать букеты с чётным количеством цветов. Парень всегда подходит к этому на порядок ответственно — выбирает самые лучшие и красивые цветы, упаковывает понадёжнее и с огромным сочувствием отдаёт заказчику букет.       — Хорошо, Чонсон-щи, — парень выходит из-за прилавка и идёт в сторону огромных стеллажей с разными видами растений. — Выбирайте любые.       Джей подходит почти вплотную и вглядывается сначала в точёный профиль парня, стоящего по левую руку от него, после чего смотрит на белоснежные хризантемы, торчащие в разные стороны из больших пластмассовых ваз. Взяв сначала два светлых цветка, Пак начинает выбирать два других — более солнечных и ярких. Если первые вызывают чувство холода, отторжения, то вторые греют душу и наполняют сердце приятным чувством. Казалось бы, два разных цвета, вызывающие совсем разные чувства, но так прекрасно гармонируют между собой, так сказать, некий компромисс, на который выходят трезвый разум и пьяное сердце.       — Отличный выбор, — уже за стойкой Чонвон отрезает некоторое количество прозрачной пленки и берёт бумажные ленты тех же оттенков, что и наполнение букета. — Я вам для удобства просто заверну их в целлофан.       — Хорошо, без проблем, — мужчина зарывается своими пальцами в шелковистые волосы и оттягивает их назад.       — Что-то случилось? Выглядите встревоженным, — флорист поднимает взгляд на поправляющего волосы клиента и на вопросительный взгляд с его стороны пожимает плечами.       — Для вас это норма, что на протяжении года я приходил за тремя цветками, а сейчас покупаю четыре? — ужасная тема для разговора, зачем его вообще завели; Джей косится на руки, ловко заворачивающие цветы в прозрачный материал, и ещё раз поправляет волосы. Волнуется.       — Ой, — Чонвон с помощью ножниц закручивает концы лент, — это не моё дело, прошу прощения.       — Всё в норме, — роясь у себя в кармане пальто, мужчина достаёт кошелёк. — Сколько с меня? — Чонсон спокойно забирает заказ, оплатив его чёрной картой, и напоследок бросает: — У меня просто сестра третья родилась, не берите в голову.       Мужчина сам не знает почему, но этот парниша из цветочного ему нравится, и он ищет любой повод зайти в небольшое помещение, надышаться пьянящей свежестью цветов и увидеть его. Чонсон всегда ищет успокоение в этих мелочах, присущих Чонвону: его щёки с милыми ямочками, широкие плечи и до безумия красивые руки, которые вечно прячутся за толстых слоем перчаток. Пак подсознательно, с самого их первого «здравствуйте, добро пожаловать» начинает доверять этому малому и искать в нём что-то родное. Почему? Никто никогда не узнает.       Иметь поддержку среди своих приближенных значит ничего не иметь. Всем нужно лишь одно. Деньги, алкоголь и власть. Значит, и людей, которым можно всецело доверять, нет. Джей (так его называют среди своих) добился всего сам, начиная с поставки нелегального алкоголя на территорию Южной Кореи, заканчивая ликвидированием предателей и бандитов, что мешали ходу их работы. Конечно, он не действовал открыто, город маленький, поэтому слухи о мафии, преобладающей в Квачхоне, и о неком «Джее» разлетелись быстро. Сам же Чонсон прикрывается наличием нескольких прачечных, что приносят неплохой доход. Никто не знает, как выглядит мафиози, где он обитает и что у него на уме. Джей. Только Джей, который помогает беднякам, кормя их в столовой, открытой специально для сирот, бездомных и малоимущих, который «защищает» бизнесменов небольшого города, собирая с них дань, Джей, под властью которого стоит сам мэр Квачхона.       В двадцать шесть лет добиться такого успеха нереально, но тот пятилетний агрессивный парниша, семья которого сводила концы с концами, смог стать влиятельным мужчиной в свои тридцать лет, имея больше ста пешек и пассивную власть над Квачхоном.       Имея многодетную семью, родители понимали, что её нужно кормить, но с их-то заработком они не жили, а выживали среди огромных цен за учёбу, которую, конечно, нужно оплачивать, и ценников на самые обычные продукты. Несмотря на это, они были дружными, и даже Чонсон, что был тем ещё упёртым подростком, помогал родным, потому что уважал их. Парень забил на учёбу после четырнадцати, трудясь на нелегальных подработках и принося хоть какой-то вклад в их несостоявшуюся жизнь, пока не встретил Кан Бэкхо, который предложил ему работу, что будет более высокооплачиваемая, поэтому Чонсон согласился и после числился в «Eagle», но только как Джей. Парень полюбился старику, следовательно после его смерти, за которой он гонялся для достижения желанного покоя, Пак стал новым главой этой группировки, которая была ещё зелена, не продумана, и смог выбить её с самого низа до вершины, чего даже не старался сделать Бэкхо.

***

      Вечер этого же дня весьма прохладный, а морозный ветер гуляет по опустевшим улицам, раздувая опавшие наземь листья. Темнеет рано. Магазинчик закрывается только в семь часов, а Чонвону ещё благополучно пропущенную пятничную лекцию переписывать. Ему пришлось выйти на работу раньше выходных. Всё из-за того, что один недобросовестный работник решил уволиться и Яну пришлось пропускать университет, чтобы не расстроить бабушку. По поводу учёбы парня никто не парится: это его жизнь, его будущее. Тем более Чонвон уже давно оплачивает всё сам и не нуждается в материальной поддержке. Всё это — его дело, но никак не его родных.       Безусловно, Ян получает поддержку со стороны семьи, но это обходится обычными подбадривающими словами и интересом к тому, как же всё там устроено и что было на парах. Не больше. С шестнадцати лет он живёт сам по себе, зарабатывает и снимает небольшую комнатку в оживлённом районе небольшого Квачхона.       Конец рабочего дня как всегда не лёгок; нужно убрать обрезки обёрток, лент, листочков и прочие остатки сегодняшней рутины, выдраить всё с ног до головы, отправить пластмассовые вазы с цветами в холод и посчитать кассу. Чонвон придёт домой к девяти, даже несмотря на то, что цветочный закроется в семь.       — Здравствуйте, Ян Чонвон-щи! — Чонсон явно в лучшем настроении вновь заходит в небольшое прохладное помещение. — Как у вас дела?       Флориста пугает такое резкое и неожиданное возвращение постоянного клиента. Даже несмотря на то, что мужчина явно трезв, недоумение всё равно витает в мыслях парня.       — Чонсон-щи, — усталость берёт верх, поэтому немного раздражённый бархатистый голос заполняет магазинчик своими возмущениями, — я уже закрываюсь, будьте добры, выйдете на улицу. Если что-то срочное и по делу, говорите сразу.       Улыбка с лица Пака спадает почти сразу, из-за чего сердце Яна пропускает лишний удар. Он не хотел обидеть постоянного клиента своей фразой, которая была необдуманна и с какой-то стороны нахальна (коей не являлась, потому что была максимально приемлема, это Чонвон по привычке себя накрутил). Мужчина спокойно разворачивается и выходит, после чего смирно стоит, изредка поглядывая на наручные часы. За десять минут на холоде впалые щёки Пака покрываются натуральным румянцем, а руки потихоньку начинают обветриваться, даже когда согреваются в карманах пальто или трутся между собой.       — Что вы хотели? — Флорист выходит из помещения с небольшим рюкзаком, откуда вытаскивает связку ключей, и Чонсон замечает на ней явно старый брелок в виде какой-то птицы, которую мужчина не успевает рассмотреть: Ян прикрывает её своей ладошкой.       — Я сегодня в максимально хорошем настроении и хочу с кем-то провести этот вечер.       Чонвон уже начинает сомневаться в том, что мужчина полностью трезв. Обычно он ходит угрюмым и статным, улыбку на его впалых щеках можно заменить очень редко, а голова всегда вздёрнута вверх и глаза смотрят на тебя, как на тряпку. Но Ян последнее замечает к своей персоне нечасто. Когда парень встречал уже уволившегося Ким Сону, вечно выслушивал его претензии к высокому парню со строгим взглядом и не соглашался с ним из-за того что подобного опыта не имел. С другой стороны, настроению человека свойственно меняться, а сегодня у господина Пака родилась сестра, ну не счастье же?       — Мне надо домой, — возясь с сигнализацией, отвечает из-за спины, — поэтому, даже если хотел бы, не смог пойти.       За все четыре года, что Чонвон работает флористом в магазинчике бабушки, Чонсон приходит каждый месяц в десятых-двадцатых числах и покупает хризантемы, говоря, что хочет порадовать близких. Почему он выбирал именно эти цветы и цвета, Чонвон ещё не спрашивал. Они даже обменялись в один день мессенджерами, но никто так и не написал, видимо, обоим не до этого.       — Тогда давайте я провожу вас! — Пак делает небольшой шаг навстречу прямо тогда, когда Чонвон оборачивается. Расстояние между ними приличное, но рассмотреть мельчайшие черты лица, которые не видно за прилавком, хоть и в полумраке, возможно.       — Не думаю, что буду согласен.       Ян реально вымотался за день; если бы не Ким Сону, чью смену он отрабатывал, пропуская пары, то, возможно, и согласился бы даже на небольшую прогулку, потому что за все четыре года мельчайших взаимоотношений привык к этому человеку. Сейчас ему хочется домой, где он сначала смоет с себя весь день, а уже после попросит у старосты скан конспекта. Учиться нынче очень сложно.       — Я на машине, — мужчина настаивает.       — Всё равно нет, — Ян сжимает лямку рюкзака у себя в руках, напрягаясь: почему он не может нормально воспринимать отказ?       — Хорошо, — мужчина поднимает руки вверх, сдаваясь, и делает шаг назад. — Ну если не хотите, то не надо.       Как хорошо, что прощание не затянулось, но даже так за время их разговора можно было дойти до остановки, сесть на нужный автобус и отправиться домой. Лишняя трата времени.       От Чонвона веет раздражительностью на все десять километров. «Нашли время провожать меня, я что, сам не способен дойти?» — в последнее время парень очень агрессивный, способен вывестись и задеть человека, даже не заподозрив этого, после чего ему обязательно будет стыдно, из-за чего даже смотреть в глаза не сможет, с опущенной головой пару дней походит, потом успокоится и всё будет как обычно.       Чонвон возвращается в свою комнату в центре Квачхона с мыслью о том, что в ближайшее время, пока не найдётся новый сотрудник, ему придётся пропускать учёбу. Староста явно в восторге не будет. Если сказать правду, по головке не погладят, сказать что заболел или по семейным обстоятельствам — вариант. Парень, конечно, врать не любит, но это же не совсем ложь, во всём есть толика правды.       Об этом он подумает позже, а сейчас: писать конспект и спать… или нет.       На телефон приходит сообщение.

pj:

Не хочу показаться надоедливым, но когда Вы будете свободны?

yj: Не хочу я ни с кем проводить вечер, я занят. Чонсон-щи, зачем Вы пишите именно мне? Не надо.

pj:

Хорошо, я не буду Вам писать, но продолжу вас караулить у магазина, пока не дадите ответ.

yj: Для Вас я буду свободен никогда, до свидания.       С чистой совестью Чонвон блокирует этого неугомонного ребёнка, который точно старше самого парня лет на восемь.       Почему-то Ян чувствует, что ему не грозит никакая опасность, но зная то, что Пак Чонсон — один из бизнесменов Квачхона, который, само собой, при деньгах и заинтересован во флористе, что просто каждый месяц продаёт ему три (уже четыре) хризантемы двух цветов, на душе скребут кошки. Не надо ему ничего покупать, дарить, обеспечивать. Дайте ему просто тёплые объятия и сил на то, чтобы проживать новый день. Это всё, в чём он так яро нуждается. Гнаться за каждой возможностью пойти с кем-то на прогулку, поужинать за чей-то счёт — это всё не про Чонвона, он слишком уважает других людей и обременять их своей компанией не хочет.

***

      Хотя бы следующую пару недель этот мужчина не достаёт Яна, что позволяет ему спокойно работать и пропускать университет. Ближе к концу бабушка нанимает нового работника, которому срочно нужен заработок, так как последствия недавнего переезда из Японии дают о себе знать. Первые дни Нишимуре Рики не дозволена работа с цветами, он просто убирается и проходит некую практику с Яном, к которому старается обращаться не как было бы в Японии — «Чонвон-сан», — а как принято в Корее, в стране, чьим гражданином он хочет стать.       В один из выходных вечеров по помещению разливается привычный звон дверного колокольчика, и флорист, чья смена уже наступила, устремляет взгляд на только что вошедшего мужчину, с коим знаком уже долгое время.       — Здравствуйте, — привычной нежности в этих карих глазах недостаёт, а улыбка больше не красуется на лице, подчёркивая впалость щёк. Статный мужчина, которого не привык видеть флорист, входит в светлое помещение. — Четыре красные розы, пожалуйста.       — Как ваши дела? — Чонвон спокойно выходит из-за белоснежной стойки, на которой стоят множество баночек и органайзеров для лент, ножниц и декоративной бумаги и идёт к холодильнику с розами, стараясь разбавить непривычно напряженную ситуацию.       — Ужасно, еду на кладбище, — Чонсон кладёт правую руку на бок, а другой упирается на стол, рассматривая уже знакомое помещение. Благо он не заметил, что Ян сразу после этих слов поджимает губы, но продолжает выбирать более большие цветы с пышными бутонами.       — Я не люблю кладбища, — уловив фразу: «А кто их вообще любит?», сказанную шёпотом, Ян возвращается на своё место и берёт ножницы. — И всякую муть с подобным. До жути боюсь крови, — театрально содрогнувшись от неприязни и отвращения к сказанным словам, Чонвон аккуратно срезает шипы и лишние листья со стебельков цветов.       — Буду знать, — Пак постукивает замерзшими во время дороги от парковки до магазина пальцами, отбивая какой-то ритм. — Что по поводу моего предложения? За месяц передумали, Чонвон-щи?       — Если это способно поднять вам настроение, то, возможно, соглашусь, — парень пожимает плечами, глядя в шоколадные глаза напротив.       — Сейчас мне уже ничем его не поднять, — устало массируя переносицу, произносит мужчина.       — Очень жаль… — Ян завязывает кроваво-красную ленту и передаёт готовый букет клиенту. — Вот, готово. С вас пятнадцать тысяч вон.       Цены для их городка весьма нормальные, когда в Сеуле точно посмеялись бы с такой суммы: там и в два, а то и в три раза дороже будет. Даже не обращая внимание на число, которое мужчина сможет в любом случае оплатить; он достаёт пластиковую карту и прикидывает к терминалу.       — Господин Пак, — Чонвон мнётся с ноги на ногу, закрывая глаза на бушующую гордость, и заставляет уже уходящего мужчину остановиться и обернуться. — Тогда… моё сообщение, не обижайтесь, пожалуйста, я… это из-за…       — Всё в порядке, — после такой короткой, но снимающей груз с души фразы Чонсон выходит из помещения, оставляя после себя только звон колокольчика.       Что и следовало доказать — Чонвон не думает, перед тем как делать, вот и смог задеть этого Пак Чонсона своим не очень хорошим (хоть и вежливым) высказыванием. Теперь, когда буря на душе у Яна успокоилась, можно разблокировать бывшего (или нет) надоеду и чуть позже, чтобы не отвлекать его, написать по поводу возможной прогулки. Прошёл почти месяц, а парень до сих пор чувствует себя некомфортно из-за сказанных слов. Одного прощения не достаточно.

***

      В конце одного из рабочих дней Чонсон просто заезжает за Чонвоном, просто водит погулять по центральному парку Квачхона и просто говорит о том, что приходит каждый месяц только для того, чтобы увидеть его, а «сделать приятно родным» — это просто-напросто предлог и более веская причина для встречи. На данной ноте и заканчивается небольшая прогулка, которая смогла разъяснить все вопросы, витающие или когда-то витавшие в загруженной всем голове Чонвона.       Расходятся они ненадолго, потому что сам Ян не хочет прекращать, хочет встреч как во время рабочей смены, так и после, вечером, когда на улице уже темно, хочет больше узнавать этого мужчину, слушать его истории, зная, что его жизненный опыт хоть и не намного, но больше собственного, ехать в машине с интересным человеком, разговаривая обо всем, что только произошло или может произойти.       Всё просто прекрасно: общение завязывается, подкрепляя интерес к персоне, поводы для встреч больше подарки для родных, а «подбросить до дома» становится уже обыденным делом.       — Чонвон-и, ты где там? — где-то на кухне слышатся возня Пака и монотонный голос ведущего новостей. Буквально через секунду дверной звонок начинает трезвонить. — Чёрт.       — Сейчас приду, — Ян выходит с влажными от душа волосами и направляется ко входу, — я открою.       — Здравствуйте, — из-за закрытой двери голос слышно плохо, — можно мне услышать Пак Джея?       Чонвон в замешательстве. Этот мужчина хочет увидеть какого-то Джея, о котором благополучно Ян наслышан от своих бабушек-сплетниц, но пришёл в дом Пак Чонсона, которого явно ничего не связывает с этим ужасным именем.       — Хён, — голос парня дрожит от постепенно подходящего к его голове осознания, — тут тебя, походу.       Мужчина спокойно выглядывает из-за серой стены, которая разделяет коридор и кухню, после чего с замешательством, читаемом на лице, подходит к своему парню, открывает входную дверь и просит Чонвона уйти.       Рано или поздно это должно было случиться. Тайное всегда становится явным, с этим ничего не поделать. Реакции ноль. Джей, человек, который манипулирует всей верхушкой Квачхона, — это Пак Чонсон, который каждый месяц на протяжении четырёх лет заходил к нему за цветами, наидобрейший человек, чьи руки хоть и во имя справедливости, но запачканы кровью. Тем, что Ян ненавидит больше всего в жизни, боится.       Он сможет смириться или принять то, что человек, который ему симпатичен, уже давно имеет неплохую репутацию и пассивно управляет городом, пачкая раз за разом свои руки?       Очень спорно.       Остальной вечер проходит почти в тишине. Чонсон не знает, насколько много смог узнать Чонвон, а тот, в свою, колеблется и думает: стоит ли начинать?       — Я… — первым за ужином старший подаёт голос.       — Уже понял, — Ян сглатывает болезненный ком, который подкрадывается всё ближе и ближе, напоминая о правде. — На что ты готов? — увидев заинтересованный взгляд, парень продолжает: — Готов ли ты прекратить дело всей своей жизни только ради меня?       — Нет, и никогда не буду, — впервые за последнее время взгляд мужчины становится по-настоящему строгим. — А ты? Готов принять правду?       — Боюсь, что смириться — единственное, что в моих силах, но уходить из-за этого я не собираюсь.