Язык цветов

Смерть — это конец, который приветствует каждый Аддамс. Какова бы ни была причина, они встречают ее с распростертыми объятиями. То же самое, конечно, можно сказать и о тете Уэнсдей. Она не была близким членом клуба, однако все ее обожали. Ни разу не была замужем, но нашла компанию в стае. Она восхищалась этой женщиной за ее склонность к любви и всему остальному как таковому. И все же это действительно несчастный случай. Кто бы мог подумать, что носороги способны на такую жестокость? Она стучит в библиотеку своих родителей. — Войдите! — Говорит голос внутри. Она открывает дверь и обнаруживает беспорядочную кучу бумаг, планов и диаграмм, разбросанных по полу. Ее мать сидит на диване, а отец спит у нее на коленях. — Прошу прощения за беспорядок. Ты же знаешь, какой стресс испытывает твой отец от того, что он перфекционист. Она стоит, заложив руки за спину и выпрямив ноги. С тех пор как она услышала эту новость, ей не терпелось задать вопрос своей матери, Мортише Аддамс. — Мама, я унаследую ее бензопилу? — Я боюсь, что это она перейдёт ее собаке, дорогая. Но не волнуйся, ты получишь ее на это Рождество. Разочарованная, она кивает головой. — Я понимаю. Тогда я подготовлю тело. Мортиша усмехнулась. — В этом нет необходимости. Дядя Фестер уже позаботился об этом. Почему бы тебе не купить цветов на похороны? — Цветов? — Да, дорогая. Я слышала, что в городе недавно открылся цветочный магазин. Может быть, оно того стоит. Цветочный магазин? Уэнсдей сначала думала, что цветы принесет ее мать, поскольку у нее действительно есть красивый (и готический) сад. И все же лучше не подвергать это сомнению. — Я понимаю. А теперь я пойду. Она поворачивается к двери и обращает внимание на свое черное пальто. С трудом натянув рукава, она выходит на улицу. Она идет неторопливым шагом. Осенние листья хрустят у нее под ногами. Для нее иметь любимое время года было идиотской идеей, поскольку все четыре времени года приносят несчастья, но если она была вынуждена выбирать, осень была ее фаворитом. Но она, конечно, никогда никому в этом не призналась бы. Через некоторое время она добирается до торгового района. Теперь, если память ее не подводит, цветочный магазин, о котором говорила ее мать, должен быть… Рядом с парком, где они с Пагсли бродили, когда были детьми. На нее нахлынули приятные воспоминания о том, как она терроризировала местных детей. Она отбрасывает ностальгию в поисках своего квеста. На ярко-розовом баннере курсивом выгравированы слова «Цветочный магазин Синклер». Ах, должно быть, это оно и есть. Она осторожно приоткрыла дверь, и послышался тихий звенящий звук. Уэнсдей чуть не стошнило в рот от всех этих цветов и ужасных запахов, вторгшихся в ее глаза и нос. Однако ей удалось взять себя в руки. Она должна оставаться сильной ради своей матери. В магазине было так тихо, как только может быть тихо в магазине по утрам. Слышно, как немногие люди болтают и смеются. В этот момент она замечает девушку с хлопковыми волосами, которая надевает фартук и весело разговаривает с одним из покупателей. «Она, должно быть, работает здесь. Кто еще носит ужасно розовый фартук в ужасно красочном месте?» — думает она. Она тихо подходит к ней. — Прошу прощения. Внезапно девочка издает тихий вскрик, застигнутая врасплох внезапным прыжком. Уэнсдей солгала бы, если бы сказала, что не нашла эту реакцию забавной, однако она чувствует, что у нее появится сыпь, если она останется здесь еще немного. Лучше сделать это побыстрее. После того, как девушка взяла себя в руки, она повернулась к ней и улыбнулась. — Добро пожаловать! Что я могу тебе предложить? — Я здесь, чтобы найти цветы, подходящие для похорон. — Она отвечает своим обычным монотонным голосом. Жизнерадостное настроение девушки быстро портится. Ее брови опустились и сошлись вместе, превратившись в хмурый взгляд. — О, мне так жаль это слышать. — Не стоит. — Что ж, тогда мы должны почтить их жизнь самыми красивыми цветами! Давай, следуй за мной! Девушка практически потащила ее за руку в один из отделов магазина. Раздраженная, Уэнсдей подавила в себе желание убить. — Здесь вы можете найти несколько белых лилий, разные партии гвоздик и, наконец, розы. Некоторое время она размышляла. Ее мать попросила ее купить цветы, но она не знала, какие именно. Это не похоже на то, что она сказала ей, когда та уходила. Уэнсдей не собирается срывать неправильные цветы, так как это опозорило бы любовь ее матери к садоводству. Она нахмурила брови. Она уже чувствует приближение мигрени. Другая девушка, видя это, заговорила. — Вы можете попросить у меня любые рекомендации, если у вас возникли проблемы с выбором! Она пораженно вздохнула и сдалась. — Что бы вы посоветовали? — Давайте посмотрим… — говорит блондинка, думая. — Красные гвоздики символизируют любовь и восхищение, белые — невинность, а розовые — память. Есть и другие цветы, которые могли бы соответствовать теме, знаешь, например, чаще всего белые лилии… — Ты же на самом деле не веришь, что «язык цветов» существует, верно? Монотонный голос Уэнсдей прерывает ход мыслей другой девушки. Она издает неловкий смешок. — О, эм, ну… я просто думаю, что цветы — это увлекательный способ сказать кому-то что-то. Это поэтично, мне нравится. От неловкого молчания у нее по коже побежали мурашки. Девушка пониже ростом, довольная создавшимся положением, решает высказаться. — Я возьму два букета красных гвоздик. — А? О, хорошо! Просто дай мне секунду. Она наблюдает, как другая девушка обыскивает поле красного цвета, осторожно собирая цветы. Она бы солгала, если бы сказала, что не была загипнотизирована тем, насколько она тщательно выполняла свою работу. Ее руки нежно срывали один цветок за другим, двигаясь в совершенном унисоне. Как будто она была хорошо смазанной машиной. Эффективна в своей работе. Однако ее транс был прерван, когда другая девушка выжидающе посмотрела на нее. — Достаточно ли здесь цветов? Уэнсдей быстро взяла себя в руки и ответила кивком. — Отлично, я только свяжу их, и они будут готовы к отправке! — Говорит она, спеша к тому, что кажется прилавком. Ожидая свои букеты, она спрашивает себя о том, что произошло некоторое время назад. Единственный раз, когда она испытывала такое чувство, это когда она играла на виолончели или была слишком поглощена писательством. Это было странно. Она отмахивается от этих мыслей. Позже она займется их дальнейшим расследованием. Послышалось «дзинь». — Та-да! — говорит другая девушка, протягивая букеты красных гвоздик. — Спасибо вам… э-э-э. — Инид, — улыбается она, указывая на свою табличку с именем. — Инид Синклер! — Уэнсдей Аддамс. — Приятно познакомиться с вами! Это будет стоить 70 долларов. — О, точно. Она отдает деньги и берет букеты. — Спасибо вам! Пожалуйста, приходите еще! — Кричит Инид, когда Уэнсдей выходит за дверь. Возвращаясь в поместье своей семьи, она осматривает букеты. Красно-белая цветовая гамма с красивым бантом, плотно скрепляющим цветы вместе. Неплохо. Настал день похорон. Он проходил недалеко от леса, где любимая тетя проводила большую часть времени, занимаясь колдовством. Все Аддамсы, разумеется, одетые в черное, засвидетельствовали свое почтение. Церемония в настоящее время проходит без каких-либо проблем, однако то же самое нельзя сказать об Уэнсдей. С того самого дня она думает больше, чем обычно. И из всех вещей, она думала о той блондинке. Она была в замешательстве. Она не знала, что это были за мысли, что они означали или почему они присутствовали. Она держит букеты в руке. Размышляет. Почему она, холодная, расчетливая Аддамс — «любовь для меня умерла», — думает о девушке, с которой познакомилась день назад? Прежде чем она смогла придумать причину, она услышала громкий шум. Два дяди, которые были пьяны в стельку, дрались с медведем. Вокруг них собралась толпа, подбадривая их. В результате, однако, один человек получил легкие ранения, а другой погиб. Ах черт. Через неделю после ужасных похорон она печатала на своей пишущей машинке. Ей не терпелось закончить немного своего будущего романа, как вдруг она слышит стук в дверь — Войдите. Дверь со скрипом открывается, показывая, что это ее мать. — Уэнсдей, ты помнишь цветочный магазин, в который я отправила тебя в прошлый раз? Она кивает. — Видишь ли, гости с предыдущих похорон обожали наши цветы. — Сказала Мортиша, казалось бы, скользя к своей дочери. — Возможно, было бы неплохо посетить его еще раз, как ты думаешь? Она могла точно рассчитать время, когда ее сердце пропустило удар. — Я думаю, да. Тогда я пойду туда, мама. Она встает со своего места, хватает бумажник и быстрым движением выходит за дверь. Мортиша наблюдает за ней, когда она проходит мимо, и понимающе улыбается. Уэнсдей шла, теперь уже медленнее, чем раньше. Такой ситуации следовало ожидать, в конце концов, букет был… прелестным, если не сказать больше. Однако шок все еще резонировал в ней. По какой-то причине она не может этого понять. Она пытается отвлечься от этого, но безуспешно. Отвлекать себя от этого затруднительного положения кажется бесполезным. Какой абсурд. Через некоторое время она замечает вдалеке знакомый цветочный магазин. Она подходит к двери и замирает. Ее рука замерла на дверной ручке. Почему ты не двигаешься? Двигайся, двигайся, двигайся, двигайся, двигайся. Внезапно ручка повернулась. Дверь открывается, звенит крошечный колокольчик. Все ее чувства немедленно были захвачены знакомым ароматом цветов. Ее глаза с трудом привыкают к цветному миру. Затем прямо перед ней оказалась некая блондинка. — Ах, с возвращением! В тот момент ее мозг едва работал. Неисправно, как ноутбук, до краев набитый вредоносными программами. Она цепляется за то, что осталось от ее мозга, чтобы сказать что-нибудь, просто что угодно. Она еще не была готова, но вот она здесь. — Инид. Это небрежное замечание немного шокировало другую девушку. — Ты запомнила мое имя? Думай, Уэнсдей, думай. Используй свое остроумие. — И ты не помнишь моего? Как грубо. Блондинка заливается смехом. — Конечно, я помню твое! Уэнсдей, верно? — Верно. Она ухмыляется: — Так и знала! Что привело тебя сюда? — Еще одни похороны. Действительно, несчастье. — О, хорошо. Ты хочешь те же, что и раньше? Сказать «да» означало бы, что она быстрее доберется домой, но, возможно, присутствие этих цветов вызовет у некоторых участников неприятные воспоминания. — Я так не думаю. Что у тебя есть? — Ну, у нас есть несколько новоприбывших, которые могут привлечь твое внимание. Блондинка жестом пригласила ее следовать за собой. И она сделала так, как ей было сказано. — Справа от нас у нас есть несколько подсолнухов, вон там будут хризантемы, а за ними — герань. — Говорит она, грубо указывая на соответствующие цветы. — Не знаю, почему они у нас есть. Герань символизирует «глупость». Уэнсдей усмехнулась. — О, это будет идеально. Другая девушка остановилась как вкопанная. — Почему? Разве это не должно быть, например, для мертвого человека? — Дядя пытался бороться с медведем. — Ох. Да, в этом есть смысл. И снова воцарилось неловкое молчание. Но это было не то, что нравилось Уэнсдей. Это вызывало у нее желание выкопать яму и умереть. Боже мой, возможно, она также получит букет на свои собственные похороны. — Итак, насчет цветов… — Ах, точно! Ты интересовалась… э-э… геранью, верно? — Да. Я также возьму несколько белых лилий, о которых ты упоминала некоторое время назад. Блондинка приняла это к сведению и поспешила прочь. Уэнсдей боролась с желанием наброситься на саму себя. Впервые в жизни она почувствовала себя неловко. «Может ли этот день стать еще хуже?» — был вопрос, который затуманил ее разум. Пока она не заметила что-то движущееся краем глаза. Любопытная, она решает исследовать это. Так началась игра в кошки-мышки. Всякий раз, когда она думала, что она загнала это в угол, оно всегда куда-то убегало. Она начинает терять терпение. Ее движения становятся смелыми, она мечется из угла в угол в погоне за чем-то, что, как она клянется, там было. Посетители в панике отпрыгнули с ее пути. Игнорируя это, она, наконец, видит это. Рука, теперь прячущаяся под прилавком. Она наклоняется и хватает это за ладонь без малейших угрызений совести. — Вещь? Что ты здесь делаешь? Рука, теперь мечущаяся вокруг в паническом безумии, проскальзывает сквозь нее и оказывается за парой ног. Она поднимает глаза. Это была Инид с двумя красивыми букетами цветов в руках. Она смотрит на Уэнсдей с озорным блеском в глазах. — Какая там погода, внизу? Ты, должно быть, издеваешься надо мной. Уэнсдей встает и отряхивается. Она оглядывается на других посетителей, которые в страхе отводят взгляды. Затем она смотрит на Инид. — Никогда и никому не рассказывай об этом. — Даю слово, честь скаута! Она фыркает, кладет бумажник на прилавок, берет букет и решительно выходит из магазина. Однако прежде чем дверь полностью закрывается, она слышит, как знакомый голос кричит — Спасибо! Пожалуйста, приходи как-нибудь еще! На обратном пути Уэнсдей все еще держала букеты и что-то вроде антистресса, ее походка была наполнена вновь обретенным гневом и смущением. В основном смущением. Она смотрит на окаменевшую руку. — Как ты смеешь выставлять меня дурой? Разве ты не понимаешь, что ты наделал? Она уже собиралась выбросить Вещь в близлежащее озеро, когда поняла, что совершила ошибку. Ее карманы уже не такие тяжелые, как раньше. Пропал ли ее кошелек? Она ощупывает свои карманы. Затем она пытается вернуться к тому, к чему это привело бы. Ее мысли были таковы: «Это не могло зайти так далеко, иначе это означало бы, что меня ограбили, но это невозможно. Так что, возможно, я…» Инид подметала магазин. В конце концов, суматоха, которую оставила Аддамс, была настоящим беспорядком. Она напевает песню в наушниках, когда внезапно что-то замечает. Черный кожаный бумажник. «Странно, неужели клиент случайно уронил его?» — говорит она себе. Она открывает бумажник, чтобы найти удостоверение личности владельца, и, к ее удивлению, он принадлежал Уэнсдей Аддамс. Она уже думала, что та ушла, не заплатив, что было невежливо, но оставить весь свой кошелек? Она хихикает. Нахожу легкое развлечение во всей этой ситуации. Затем дверь открывается, и звенит звонок. — Добро пожаловать! Чем… То, что она увидела дальше, было не чем иным, как чем-то экстраординарным. Это Уэнсдей, и она пыталась отдышаться, как будто пробежала марафон на пять километров по пустыне, держась за дверную ручку для поддержки. Со странным существом, похожим на руку, следующим за ней. Она одаривает ее теплой улыбкой. — О, ты уже скучаешь по мне? — Что, — девушка хватает ртом воздух, — ты хочешь сказать? — Ничего, ничего. Это ведь твое, верно? — Говорит она, бросая ей бумажник. Она ловит его с легкостью, несмотря на свою усталость. — Спасибо, и еще… — девушка пониже делает паузу, по какой-то причине колеблясь. Она ждет некоторое время, давая ей время. Затем она, наконец, говорит — Мне очень жаль. Она просто ответила: — Не беспокойся! — и продолжила подметать. Когда она снова обратила свое внимание на другую девушку, та уже уходила. Бог знает, что заставило ее сделать это и почему она вообще это сделала, но как только она увидела, что та уходит, она позвала ее. — Эй, Уэнсдей! Девушка обернулась. — Судя по расписанию, я увижу тебя на следующей неделе? Внешне Инид улыбалась своей обычной улыбкой, но внутри она корила себя за то, что произнесла такое глупое замечание. «На самом деле это так глупо. Ее родственники буквально дважды умирали в течение двух недель, а она просто приносит им цветы. Что, черт возьми, со мной не так?» Но она клянется, что видела, как глаза Уэнсдей смягчились, и та сказала: — Возможно. И вот так просто она исчезла. Она провела ту ночь, уставившись в потолок. По странной причине она не может заснуть. Может быть, потому, что кровать была слишком мягкой, на ее вкус, может быть, из-за того, что это ее раздражало, или, может быть, она слишком много думала о том времени. И этой девушке. Она зарывается головой в подушку, как сильно ей хотелось закричать, но она подавляет это желание. Она Аддамс, а Аддамсы не волнуются. После того дня Уэнсдей убеждена, что в нее вселился демон. Во-первых, она сделала то, чего никогда не делает. Например, ее отец сказал ей, что в последнее время она кажется «счастливой». Что было абсурдно. Она несчастна. Почему он этого не видит? Во-вторых, она проходила мимо цветочного магазина чаще, чем хотела бы признаться. Большую часть времени она просто проходит мимо окна. Но иногда она действительно входит в заведение, но под надуманным предлогом. Среди них были: «Моя любимая золотая рыбка умерла». «Я нашла мертвого голубя, которому я чувствую необходимость проявить уважение (если бы ее спросили еще что-нибудь, она бы объяснила, что это был герой войны)». И еще: «Енот съел стряпню моей бабушки, а теперь он мертв». Даже в тот раз, когда она случайно наступила на улитку, она быстро положила ее в ближайшую подходящую коробку и быстро помчалась в цветочный магазин. У нее были теории относительно того, почему она так себя ведет, помимо одержимости. Однако ее главным симптомом было то, что ей было нелегко определить причину. Если бы она захотела описать это чувство, то это было бы так, как если бы у нее в животе были пауки. С каждым посещением количество цветов росло. Розы, фиолетовая сирень, подсолнухи, тюльпаны и пионы украшают ее комнату цветами, в отличие от ее ранее темной и монотонной комнаты. Если бы ее прошлое «я» прямо сейчас пошло посмотреть, в каком состоянии ее комната, ее бы вырвало. Она спросила бы себя нынешнюю, было ли у нее сотрясение мозга или она сошла с ума. Но если бы это случилось, она бы не знала ответа. Возможно, она все-таки сошла с ума. Однако Уэнсдей Аддамс никогда бы не оставила это гноиться. Она всегда была жадна до знаний, и ей нужно знать. Ей нужно знать, почему она так себя чувствует. В один прекрасный день она попросила о встрече со своей матерью. — Мама, похоже, я застряла перед дилеммой. Она обеспокоенно поворачивается к ней — Скажи мне, что тебя беспокоит, дорогая? На мгновение она замолчала. Была ли она в этом уверена? Есть только один способ выяснить это. — В последнее время я чувствую себя довольно странно. Не такой, как обычно. Она даёт ей знак говорить дальше. — Эти чувства возникают всякий раз, когда я думаю о той девушке в цветочном магазине. Возможно, она прокляла меня с помощью цветка. Затем она услышала нечто совершенно неожиданное. Ее мать рассмеялась. — О боже, поначалу это действительно кажется проклятием, не так ли? Она смотрит на нее в замешательстве. Затем ее мать мягко положила руку ей на плечо и объяснила. — Маленький звездный свет, эти чувства — не проклятие. Это то, что называется «любовь». Замечательная вещь, новый глубокий способ бытия. О. О. — О боже. — Она кладет руки на голову. — О боже. Мортиша похлопывает ее по спине. — Что… что мне с этим делать? Является ли это чем-то физическим? Могу я убить это? — О нет, дорогая, ты должна признаться. — А? Недовольная таким ответом, она выбегает подышать свежим воздухом. Ее собственная мать сдерживает смех, направляясь к выходу. — Если ты хочешь избавиться от этого, есть только один способ! После того, как дверь захлопнулась, Мортиша указала на случайную часть комнаты. Оттуда вышел Вещь, стремительно приближаясь к ней. — Я не хочу недооценивать мою маленькую девочку, но проследи, чтобы она прошла через это. Вещь перевел свои руки в положение «салют». — Хорошо, а теперь поторопись. Уэнсдей пнула случайный камешек на тротуаре. Она не была уверена, почему так себя вела, она никогда этого не делала. Возможно, в цветах все-таки было какое-то проклятие. Она была погружена в свои мысли, потом услышала шум в кустах. Она повернула голову к источнику звука, но там ничего не было. — Вещь, клянусь чертом… Рука подпрыгнула от страха. Черт возьми, опять попался. — Моя мать послала тебя шпионить за мной, не так ли? У Вещи не было другого выбора, кроме как кивнуть (или кивнуть так, как он мог). Она вздохнула. — Скажи ей, что я вернусь через пять минут. Вещь, однако, поспешил в ее сторону и указал на город. — Она сказала что-нибудь купить? Вещь энергично «кивает». — Прекрасно. Тогда пошли. Это был хороший день, осенние листья начинают зеленеть, приветствуя весну. Она сосредоточилась на этом настолько, насколько могла, ее мыслям сейчас нельзя доверять. Возле парка Вещь наконец подал ей знак остановиться. — Что мы здесь… Этого не может быть. Похоже, что рука, хитрый дьявол, привел их к слишком знакомому ярко-розовому магазину со словами «Цветочный магазин Синклер», выгравированными курсивом. Ее мысли, конечно же, были: «Нет, нет, нет, нет, нет, нет». И он знал это, и он знал, что он должен был сделать. Вещь прыгнул с разбегу и «пнул» Уэнсдей, ее лицо ударилось о открытую дверь и приземлилось на пол. Все, включая Уэнсдей, были ошеломлены. Тишина была прервана, когда кто-то в магазине заговорил — О, привет, «похоронная девушка». Ее голова поднялась к тому, кто посмел сказать это, и она почувствовала, как ее душа покидает тело. Она уже собиралась наброситься на него за то, что он назвал ее какой-то идиоткой, как вдруг прямо перед ней кто-то появляется. Надев свой обычный розовый фартук, Инид опустилась на колени, с озабоченным выражением лица. — С тобой все в порядке, Уэнс? Она поднимается с земли. — Не называй меня так. Она уже собиралась бежать, как вдруг почувствовала, что у нее потекло из носа. Она что-то бормочет себе под нос. — Черт. — О-о, я думаю, у нас есть аптечка в задней части, пойдем со мной. Затем другая девушка берет ее за руку и ведет сквозь толпу людей. Она ведет их в то, что, по-видимому, является «комнатой только для сотрудников». Там, вооружившись аптечкой, Инид начинает применять содержимое к Уэнсдей, которая удобно устроилась на соседнем пластиковом стуле. — Итак, что привело тебя сюда? Еще одна крыса сварилась в твоем супе? — Вещь предал меня. Инид достает пакет со льдом, наполненный льдом, и протягивает ей. — Вещь? Рука, верно? — Да. Он толкнул меня без всякой причины. Придурок. Она слышит, как девушка хихикает над этим замечанием. — Что смешного, Синклер? — Ничего, это просто. я и не знала, что ты способна вести себя как ребенок! В этот момент блондинка уже вовсю смеялась. — Ха-ха, забавно слышать это от того, кто проклял меня. — Проклял тебя? Уэнсдей была сообразительна и всегда думала об ответе со скоростью света. Однако присутствие Инид, похоже, сводит это на нет. Поэтому ей ничего не остается, как только смотреть на растерянное лицо более высокой девушки. Она осмотрела ее. Ее костная структура, ее четко очерченный нос, ее пушистые волосы, ее пронзительные голубые глаза и ее мягкие губы. Внезапно то, что сказала ее мать, обрело смысл. Она ничего не может сделать, но посмотри на нее: любовь — это не проклятие, а новое состояние бытия, но при этом совершенно обычное. И она никогда не променяла бы это ни на что другое. Это, однако, было прервано скрипом открывающейся двери. Сначала они обнаружили, что там никого нет, пока не посмотрели вниз. Вещь стоял с красной розой в руке. Затем он побежал к Уэнсдей и предложил ей это. — Убирайся, Вещь. Он настаивал. Окончательно побежденная, она неохотно берет розу. — Благодарю. Вещь отвесил ей низкий поклон и поспешил к двери. Теперь ей нужно было только подумать о чем-нибудь, о чем угодно. И все же в ее голове было пусто. Ход ее мыслей (скорее, их отсутствие) был прерван Инид. — Что это было? Уэнсдей, сделай уже вдох, черт возьми. — Инид Синклер, ты меня смущаешь. Твое чувство стиля, музыкальный вкус и, особенно, твои ужасные цветочные мелочи. Ты — загадка. Она внезапно встает и вытягивает вперед руки с красной розой в руках. — Но если бы я говорила на твоём языке, ты бы поняла, что это значит, верно? Она не хотела смотреть в сторону другой девушки. Она хотела убедить себя, что это потому, что у нее снова начнется кровотечение, но она знает настоящую причину. Она боялась. Затем, к ее удивлению, мягкие руки обхватили ее. Она поворачивается, чтобы посмотреть на Инид, которая улыбалась, ее щеки резко стали румяными. — Я действительно понимаю. Я чувствовала это еще с самого начала. Даже после того, как ты разгромила магазин. Теперь настала очередь Уэнсдей рассмеяться. — Серьезно? — Серьезно. — Вычеркни то, что я сказала ранее, это самая глупая вещь, которую я когда-либо слышала. После того, как Инид закончила ее латать, Уэнсдей намеревается отправиться домой. Она осторожно открывает дверь, прежде чем ее прерывает блондинка, окликающая ее. — Подожди, ты кое-что забыла! Она оборачивается и тут же оказывается застигнутой врасплох. Инид подбегает к ней и легонько чмокает в щеку. — Не забудь навестить меня, даже если никто не умер, хорошо? На этот раз Уэнсдей искренне улыбается. — Я так и сделаю.