Беседы на песчаном берегу

В жёлто-оранжевых сгустках мечущихся по небу листьев появлялся призрак её бабушки, до которого невозможно было добраться, и держал в руках фиолетовый фонарик, этот дурацкий фиолетовый фонарик, молча протягивая его Мэй: на вот, возьми, запусти в канун Дня Всех Святых, непременно ночью, чтобы встретить родную душу. Мэй вскакивала, отряхиваясь от холодных листьев, которые вообще-то и сами бледнели и пропадали очень быстро после пробуждения, несколькими большими глотками выпивала стакан воды, потому что от этих снов слишком пересыхало горло, и тёрла виски, пытаясь вытрясти из головы набившиеся туда гвозди, распирающие изнутри. Какая к чёрту родная душа, если у неё есть парень? И какие к ёкаям фонарики в ночь, когда надо пить пунш и веселиться в костюмах всякой нечисти, а не торчать непонятно где среди идиотов-романтиков, которые тоже решили кому-то помолиться, чтобы начать встречаться? Про сайты знакомств им не рассказали, что ли? Она слишком много убивается на учёбе, чтобы в любимый праздник не отрываться так, как хочется. Хитрющее подсознание подкидывает каждый год такие вот сюрпризы в виде этих снов с бабушкой, которую Мэй, конечно, очень любила, но вот не настолько, чтобы таскаться по улицам с фиолетовым куском бумаги и зажигалкой. Чёрное шёлковое платье гладкой летучей мышью спускалось с вешалки в тёмном углу комнаты, игриво поблёскивая пришитыми стразами, напоминая, что до вечеринки осталось всего-ничего, каких-то 12 часов. Только это и радовало опаздывающую студентку, которая так и не смогла выучить тему к контрольной и у которой никак не желали выходить из висков проклятые гвозди, так что хоть ложись обратно спать. Но страшно — вдруг опять облепят холодные кленовые листья? К чёрту эту мистику с этими фонариками, она упрямее, её снами не запугаешь. Всё равно сделает так, как сама хочет. Она всегда любила Хэллоуин — внезапно, посреди серых будней, вырастало яркое, чёрно-рыжее, демонически веселое, пахнущее аппетитной выпечкой в виде всего неаппетитного, что не принято есть. Все её любимые цвета: оранжевый, чёрный, красный, даже фиолетовый, от которого сейчас неприятно холодило кожу, стаей ворон налетали на город, осыпались в виде декораций кафе и магазинов, костюмов на вечеринках и постов в интернете. Вся эта яркость взрезала серое небо и сотней приведений обрушивалась на головы людей как приятное, весёлое сумасшествие, от которого не хочется избавляться. Даже учёба с её размеренной тягучестью не могла сбить с праздничного настроя. Мэй думала, что сегодня вообще ничего не может это сделать, пока не обнаружила себя в слезах. Ночью. На берегу реки. С дурацким фиолетовым фонариком и зажигалкой в руках. В джинсах и толстовке, оставив свое прекрасное платье ручной работы одиноко висеть на вешалке. Кажется, не так противно и горько было от факта, что её бросили, сколько от понимания, что ее бросили в её же любимый праздник, даже не подумав напоследок сделать это на денёк позже, ведь она говорила столько раз, как обожает этот день и как долго к нему готовится. В итоге — прости, давно надо было тебе это сказать, я просто боялся обидеть, ты ничего только не подумай… И тогда она сделала то, чего сама от себя никак не могла ожидать: с больно царапающимися осколками внутри поплелась в один из дешёвых сувенирных магазинов за фиолетовым бумажным фонариком, дёрнула щекой на радостные слова продавщицы о том, что «такая молодая точно скоро свою судьбу встретит, если сегодня фонарик решила зажечь», и дошла до парка, где такие же желающие поскорее найти себе вторую половинку совершали этот сомнительный ритуал. Замёрзшие трясущиеся пальцы никак не могли нормально чиркнуть зажигалкой, чтобы высечь из камня маленькое пламя. Мэй вслух чертыхнулась — громко и хлёстко, вложив в это всю досаду, потому что никогда не было всё настолько не по её планам в один день. Она же даже потащилась исполнять наказ бабушки, ну неужели хоть сейчас не должно всё получиться!.. — Помочь? — Сбоку неожиданно раздался голос. Она обернулась. Рядом с ней стоял парень во всём чёрном и с незамысловатом гримом на лице, который ему очень шёл, подчёркивая острый взгляд и не менее острые скулы. В руках он держал зажигалку, готовый в любое мгновение её зажечь. Мэй кивнула и поднесла свой фонарик ближе к нему. Пока он возился с этим бумажным изделием, на которое возложено столько надежд, девушка украдкой взглянула на волосы своего собеседника: ухоженные, блестящие, завязанные в хвост, цвета воронового крыла — на них играли, подрагивая, фиолетовые блики. Рыжее пламя осветило точёное сосредоточенное лицо. Фонарик медленно поплыл вверх, неохотно отрываясь от рук. — Спасибо, — Мэй слегка улыбнулась и получила мимолётную улыбку в ответ. — А твой где? — Не моя затея. Сестра привела. — Он неопределённо кивнул в сторону, где в толпе отрывались и парили вверх фиолетовые сферы. — Сама веришь? Мэй неловко пожала плечами. — Ладно. Это хотя бы красиво. — Незнакомец усмехнулся. — Позволишь имя спросить? — Мэй, — она улыбнулась и протянула руку. — Кадзу. — Крепкая, узкая, сухая ладонь пожала её. — Праздновать планируешь? — Да как-то… — Мэй с грустью вспомнила, что отказалась идти на ежегодную вечеринку, где будет уже её бывший. Может даже, со своей новой подругой. — Если хочешь — пойдём с нами на ярмарку. Йоко будет рада. Ты не смотри, что она в фонарики верит, она хорошая очень. — Кадзу снова легко усмехнулся. — Ярмарку? Это там, где комната с кривыми зеркалами и якобы страшные сказки? — съехидничала девушка, и потом сразу пожалела: в такую таинственную ночь ей очень хотелось поближе познакомиться с этим таинственным парнем, который смотрел изучающе и говорил рваными фразами, приглушённым шелестящим голосом. — Это там, где вишнёвый пунш и старые фильмы ужасов, если места знать, — Кадзу вернул колкость. — Хорошо. Только я домой зайду и переоденусь — зря, что ли, костюм готовила? Чёрное шёлковое платье слетело с вешалки, и Мэй стала спешно надевать его. Застёгивая молнию, она смотрела на экран телефона, где был записан номер Кадзу, и пыталась не рассмеяться от таких неожиданных поворотов событий. В голове крутились изучающе-ехидный взгляд и фраза, брошенная напоследок: «В восемь у лавки с фиолетовыми привидениями. До встречи, загадочная».