flowers for your lover.

      Это было очень раннее утро выходного дня. Не слишком раннее, чтобы по земле еще стелился туман, а на дверях магазинчиков висели разного рода таблички «закрыто»; но достаточно раннее, чтобы в воздухе оставался свежий запах росы, а на улицах были лишь редкие бегуны да собачники.       И, конечно, достаточно раннее, чтобы Кевин и Нил могли быть уверены, что Эндрю еще спит.       Эндрю не был совой — нет, Эндрю просто был соней. Вчера они все вместе легли часов в девять вечера, уставшие после самопроизвольной тренировки и свернувшиеся в комок из рук и ног, делившие одно дыхание на троих.       И вот, проснувшись где-то полчаса назад, Дэй и Джостен не только выспались, но и спокойно ушли из квартиры, не беспокоясь о скором раскрытии их плана. На тумбочке около кровати все-таки лежала небольшая записка, на случай, если они задержатся или Эндрю каким-то образом почувствует их отсутствие и проснется.       Дело в том, что сегодня — вот прям сегодня, — была годовщина их отношений втроем. Несмотря на то, что Кевин присоединился к Эндрю и Нилу спустя больше, чем полгода, они все равно отказывались отмечать что-то. Не то чтобы они даже хотели: традиция отмечать годовщину появилась, в основном, из-за Кевина и его желания иметь все эти «нормальные» романтические штуки: запланированные свидания, держания за ручку, открытый для семьи статус отношений. Годовщины.       Это был всего лишь второй год, как они что-то устраивают, но это был первый год, когда Эндрю фактически оказался один на весь сезон. Они все оказались в разных профессиональных командах на практически противоположных концах страны. Но если от Кевина до Нила можно было доехать на машине за два часа, то только время в дороге до Эндрю составляло двенадцать часов.       Большую часть сезона их общение выглядело как ежедневные видео- и обычные звонки вперемешку со срывами из одного штата в другой. Такие поездки «в гости» обычно заканчивались либо долгим совместным сном, либо просто долгой сессией обнимашек в разном виде: никто из них не скучал так сильно по поцелуям, каким-то общим занятиям или даже сексу, как по присутствию друг друга рядом.       В конце концов, Кевин услышал от своих сокомандников о специальном приложении, которое позволяло передавать нарисованные от руки послания на экран. В тот же день парни скачали его, и на их экранах появились аккуратное «мои» от Эндрю, «люблю вас» от Кевина и небольшое неряшливое сердечко от Нила.       Кевин обычно оставлял пожелания или короткие советы; Нил ничего не писал, но чередовал небрежные сердечки, более аккуратные лисьи лапы и простые смайлики; Эндрю каждый день обновлял свою надпись «мои» — это было заметно, потому что каждый раз у него то палец соскочит и сделает кривой букву «м», то второпях проведет слишком длинный хвост у «и».       Эти рисуночки и записи правда помогали, как казалось поначалу. Но с окончанием сезона, именно тогда, когда до их встречи оставалось пару часов, каждый понял, насколько сильно скучал. Эти небольшие послания лишь отодвигали бурю эмоций, которая ознаменовала их встречу.       В первые дни они вообще не могли отлипнуть друг от друга: это были постоянные заказы еды, совместные просмотры случайных каналов по несколько часов. Каждый раз, когда Нил или Эндрю делали что-то стоя, Кевин подходил со спины и обнимал; каждый раз, когда Кевин или Нил снова обсуждали экси, Эндрю закрывал им рты рукой и целовал сквозь ладонь.       Спустя две недели стало лучше: они стали выходить на улицу, хотя Кевин все еще искал постоянного контакта с парнями. Они ходили в кафе и устраивали совместные полуночные походы в супермаркеты, когда сонный Эндрю сгребал половину всех сладостей под смех Нила.       Сейчас Кевин и Нил аккуратно держались за мизинцы друг друга, входя в небольшую цветочную лавку, которую обнаружили совершенно случайно. Здесь не было нескончаемого противного запаха удобрений и еще черт знает чего, букеты и отдельные цветы были аккуратно расставлены вдоль стен и не мешали проходу.       Относительно недавно они узнали, что Эндрю любит получать цветы в подарок. Это стало новостью и для самого Эндрю — учитывая то, насколько он сам привык к своему образу стойкого защитника, он и не подозревал, что в его груди что-то трепетно сожмется, а нескрываемое восхищение отразится в глазах после того, как Нил придет после пробежки с очаровательно маленьким букетиком в руках и отдаст его Эндрю.       Ничего особенного, просто пара сорванных в ближайшем парке цветов. Но Миньярд звонит Рене и резко спрашивает, как лучше засушивать цветы. Так в их квартирах появляется первый засушенный букетик.       Спустя время у каждого в квартире есть небольшой висящий вниз головой букет. Где-то это просто парочка ромашек, где-то несколько головок клевера. У Кевина в квартире висит букет из цветов вербены, которую Нил не очень легально сорвал с чьей-то клумбы.       Но все это — мелочи, сделанные, нарванные своими руками. Наконец, Кевин и Нил решили сделать «правильный» подарок: букет, собранный флористами, а не украденный с клумб, составленный специально из тех цветов, которые почти не меняют своего внешнего вида при засушке, а не тех, которые красиво выглядят прямо сейчас, а что будет через день — неизвестно.       — Доброе утро, — голос продавца не слишком искренен в «доброте» утра, но звучит достаточно бодро, что в такой ранний час уважительно, — Вам что-нибудь подсказать?       — У нас заказ, — Кевин среди них троих самый настроенный на общение с людьми: хотя Эндрю с Нилом прекрасно понимают, что это не настроенность, а приученность, все равно Кевин зачастую первым начинает диалог.       — Отлично. На чье имя заказывали? — продавец заходит обратно за стойку кассы и начинает что-то печатать и кликать.       Кевин называет свое имя, а через секунду расслабляет плечи, понимая, что на этот раз ему не придется ранним утром общаться с фанатами. Иногда он все-таки тайно радуется, что экси — не настолько популярный спорт.       Нил, тем временем, сжимает запястье Кевина и отходит к букетам по бокам. Он никогда не видел столько разных цветов, не то что букетов из их комбинаций. В некоторых даже нет цветов в их привычном понимании: это просто колоски, травы и растения таких форм, о существовании которых в природном мире Нил даже не догадывался. Это выглядит как отдельное искусство — вот так собирать такие подарки из того, что растет на земле.       Он смотрит на разные цветы и невольно вспоминает слова недавно консультировавшего их продавца. Вот эти, названия которых Джостен, конечно, не помнит, легко осыпаются, их лучше всего держать в вазе; те поменьше — полевые, если их правильно поставить, то они хорошо засушатся; а вот у тех, длинных, достаточно крупные лепестки, чтобы положить их между страницами книги, как закладку, и позволить бумаге впитать всю влагу.       В какой-то момент Кевин аккуратно касается его плеча и кивает на выход. Продавец им вдогонку кричит «Приходите еще!», и Нилу кажется, что да, они придут. Это необычное, но по-тихому приятное место, в котором они могут найти то, что обрадует их маленького бойфренда. Конечно, они придут.       А в руках Кевина небольшой букет с намного большим количеством каких-то веточек и листиков, чем цветов. По сторонам даже торчат несколько малинок — настоящих, спелых, из-за которых им и пришлось ждать их букета, просто потому что свежие ягоды нужно заказывать отдельно, ведь они не могут храниться в подсобке магазина. Нил понимает, что ягодки будут съедены сегодня же, и надеется, что они сладкие.

***

      До дома доходят в тишине, но оба с довольными улыбками. Нил все так же цепляется мизинцем за руку Кевина, когда перед лифтом они встречаются со знакомой соседкой, которая гуляет со своим поразительно дружелюбным шоколадным стаффордом примерно в то же время, когда Кевин и Нил бегают.       Перед квартирой Нил аккуратно чмокает Кева в нос и одновременно с этим ловко достает ключи из заднего кармана его джинс.       — Карманник, — Кевин смеется и прячет букет за спину, пытаясь немного отсрочить сюрприз.       После нескольких достаточно шумных поворотов ключа в замке и открывшейся двери, им предстает Эндрю, держащий по кошке в каждой руке, недовольный и сонный. Его волосы очаровательно растрепаны, а на щеке бледнеет след от подушки. Одна штанина его спортивных штанов задернута выше другой.       Если кратко, Эндрю Миньярд выглядит превосходно.       — Где вы были? — его голос немного хрипит со сна, и Нил прячет отголосок улыбки в вороте толстовки, пока разувается. Кевин при этом просто стоит у двери — если он нагнется, он не сможет скрыть сюрприза.       — Мы оставили записку.       — Ага, «Живы и здоровы, скоро будем» — не самая объясняющая ситуацию записка.       — Мы попытались, — Нил пожимает плечами и поглядывает на Дэя.       — Что у тебя там? — конечно, Эндрю заметил. Он не мог не заметить. В этом и была идея.       — У нас есть для тебя кое-что, — издалека начинает Кевин, — на годовщину.       Лицо Эндрю резко стало непроницаемым.       — Зачем. — не вопрос даже, а словно команда рассказать.       — Сделать тебе приятно, — Кевин сразу же аргументирует, да еще и с таким тоном, словно правда собирается всеми силами добиваться своей точки зрения в споре.       — Потому что мы тебя любим, — подхватывает Нил, на что Эндрю щурится.       Они все-таки стали использовать слово на букву «л». Это была тонкая, непостоянная граница, которая колебалась туда-сюда, вперед-назад, никогда не оставаясь на месте и никогда не позволяя быть точно уверенным, что это самое слово не будет лишним.       Но они стараются. Потому что Эндрю хочет, чтобы его племянники могли услышать, что он их любит; потому что Кевин хочет, чтобы его отец мог услышать, что он его любит; потому что Нил хочет, чтобы его близкие могли услышать, что он их любит.       Потому что Кевин, Эндрю и Нил хотели, чтобы оставшиеся двое могли услышать, что они их любят.       Именно поэтому Эндрю щурится: он переваривает ощущение, переваривает сегодняшний, пока что непродолжительный, день. Он сам пытается понять, что он чувствует — может ли он принять «люблю» за чистую монету.       Судя по короткому кивку, он может. Нил улыбается еще шире, а Кевин наконец вытягивает руку из-за спины.       — Это тебе.       Эндрю кидает быстрый скептичный взгляд, словно сомневаясь, что хоть что-то может стоить его разочарования, когда он проснулся один на слишком большой кровати; но он задерживается на букете, не веря своим глазам.       Черт, ладно, может быть, что-то может.       Возможно, подаренные букеты заставляют Эндрю чувствовать себя так, как в подростковые годы он тайно даже от себя мечтал, но на что не мог надеяться от слова совсем. Возможно, он до сих пор хочет почувствовать себя обворожительным, дорогим, в каком-то смысле похожим на принца, за которым ухаживают.       Возможно, он закусывает губу и легко, практически невесомо забирает букет из рук Кевина, пока румянец с его ушей переходит на щеки и шею. Возможно, он так сильно любит своих партнеров, что ему хочется так непривычно плакать: не от боли, не от страха, а от щемящей нежности и счастья.       Он бормочет короткое «спасибо» и — не убегает! — быстро уходит вглубь квартиры за веревкой, чтобы подвесить букет на сушку.       Возможно, позже он пытается зацеловать Кевина и Нила до смерти.