When I Fade, Keep Me in Your Memory

Нил сидел снаружи, лицом к дороге, на краю тротуара, и чувствовал дождь. Он был настолько незаметным, что могла гореть сигарета, и он чувствовал поднимающийся от нее дым. Нил не курил, не хотел; но что-то в дожде и холоде заставило его внезапно подумать о своей матери. Его мать, которая умерла. Его мать, с которой он хотел бы сейчас встретиться. Она бы не гордилась, подумал он. Она бы хотела увидеть, как он остепенится. Но он все равно хотел бы, чтобы она увидела его сейчас. Позади него послышались шаги, прежде чем Эндрю присел на край тротуара рядом с ним. Нил взглянул на него, когда Эндрю взял сигарету у него из рук и глубоко затянулся. Эндрю вернул Нилу его сигарету, но Нил лишь небрежно держал ее между пальцами, наблюдая за проезжающей мимо машиной. Дождевые лужи немного забрызгали их, но он не возражал, главное, чтобы это не испортило сигарету. — Ты так простудишься, — сказал ему Эндрю после того, как они несколько минут посидели молча. — Это пройдет, — ответил Нил. Сигарета догорела до фильтра, поэтому он затушил ее о тротуар и бросил себе под ноги. — Как ты меня нашел? — У меня было предчувствие, — сказал Эндрю. — Что ты делаешь, вот так сидишь здесь под дождем? — Дышу, — сказал Нил, думая о дыме. Он наклонил голову, задумчиво изучая дымку перед собой. Стоял густой туман, из-за которого все уличные фонари расплывались в оранжевые и желтые пятна; и в этих серых клочьях казалось, что весь мир тонет в нем. — Дождь приятно ощущается на моей коже. — Возвращайся в дом, — сказал Эндрю. — Мне становится холодно. Нил искоса взглянул на него. — Никто не заставляет тебя оставаться здесь со мной, ты же знаешь. — Коты ведут себя невыносимо. — Ах, — выдохнул Нил, снова поворачивая голову к дороге. — Это все объясняет. — Это напомнило мне, — внезапно сказал Эндрю, поворачиваясь, чтобы достать что-то из кармана. Он протянул это Нилу, и Нил мгновение смотрел на него. — Просто чтобы сделать это официально. Нил взял ключ из ладони Эндрю. — Значит, теперь это навсегда? — Это навсегда, — сказал Эндрю. — Если только ты сам не захочешь уйти. — И оставить котят? Ни за что, — сказал Нил, убирая ключ в карман. Он вздрогнул, подняв голову навстречу падающему на него дождю. Его волосы насквозь промокли и прилипли ко лбу и вискам; дождь стекал по лицу, прилипая к ресницам. Он моргнул, глядя на облака над головой, прежде чем медленно закрыть глаза и позволить себе почувствовать это. Почувствовать дождь. Чувствовать, как холодный воздух обжигает его лицо. — Я больше не собираюсь этого делать. — Делать что? — Исчезать, — сказал Нил. — Ты всегда можешь это контролировать? — спросил Эндрю. — Что, если я напугаю тебя по-настоящему сильно, и ты из-за этого исчезнешь? Нил промычал что-то себе под нос, слегка пожимая плечами. — Тогда не пугай меня. — А если я, скажем… — Эндрю наклонился так, что его лицо оказалось в дюйме от лица Нила. Нил открыл глаза, глядя на него сверху вниз из-под опущенных век. — Сделаю что-то большее, чем просто напугаю тебя? — Тогда я вернусь обратно, — сказал ему Нил. — Но я больше не собираюсь делать это нарочно. Теперь, когда мне больше не нужно ни от кого убегать, я не хочу… — его голос затих. — Продолжать держаться за это. — Это твой выбор, — сказал Эндрю, отстраняясь. — Если ты хочешь оставить все как есть, тогда оставь это. Это не просит воды. Нил фыркнул, опустив голову. Он пошевелился, чувствуя, как мышцы его шеи напряглись от этого движения. Они были напряжены; и он устал, если быть честным. Как будто весь его мир остановился. Он даже не знал, что ему следовало делать теперь, когда он больше не убегал. — Как дела с магазином? — Мы с Ники начали работать над ремонтом, — сказал Эндрю. — Мы оставляем для себя это место. — Да? Эндрю что-то промычал. — Потребуется пара месяцев, чтобы перестроить его, но Ники нравится это заведение, так что. — А ты? — А что я? Нил взглянул на него. — Тебе тоже нравится это? Эндрю долго смотрел на него, прежде чем перевести взгляд на затянутую дымкой дорогу впереди. — Меня это не волнует. — Там мы впервые встретились. — А сентиментальность бессмысленна, — сказал Эндрю. — Это просто цветы, — кивнул Нил. — Я помню. И все же, тебе не кажется, что это имеет значение? По крайней мере, немного. Эндрю снова пожал плечами. — Только не для меня. — Ну, для меня это так, — сказал Нил. Именно сентиментальность заставила его отступить, оглянуться назад, отшатнуться. Без этих цветов он был бы где-то там, где его сейчас нет. И Нил не хотел быть где-то еще. — Так что я рад, что мы сохраняем это место. — Да или нет? — спросил Эндрю. Нил притворился, что на мгновение задумался. Делая это, он посмотрел в лицо Эндрю. Эндрю наблюдал за ним, в нем было такое спокойствие, в его глазах отражались туманные огни вокруг них. Нил погрузился в это размышление: темнота, простые ответы. С Эндрю это было несложно. Больше нет. Нил позволил себе медленно выдохнуть, словно смакуя вкус дождя в своих легких. — Да. Эндрю обнял Нила сзади за шею и поцеловал его. Нил позволил своим глазам закрыться; позволил напряжению покинуть его мышцы; позволил своему сердцу трепетать и биться быстрее. Он отпустил страх и ухватился за это чувство, за это ощущение, за это физическое ощущение, что он был, что он был реален, что он больше не мечтал. Он поцеловал Эндрю, а дождь продолжал лить на них обоих. Они не обратили на это внимания, и дождь не обратил на них внимания; и на мгновение, на краткий миг, они оба исчезли. Нил прикусил губы Эндрю, и они снова стали настоящими, Нил проглотил улыбку на губах Эндрю. Он на мгновение медленно отпустил его. — Прости. — Я никогда тебя не прощу, — тихо ответил Эндрю. — Ты хорошо себя чувствуешь, чтобы продолжать? — Да, — сказал Нил. Итак, Эндрю снова поцеловал его, и Нил снова улыбнулся. — На вкус ты как сигареты. — И на вкус ты как галлюцинация, — ответил Эндрю. — На что это похоже на вкус? — Я не знаю, — сказал Эндрю между поцелуями. — Клубника? Нил издал тихий смешок прямо в губы Эндрю. — Откуда ты это взял? Эндрю издал неопределенный звук и поцеловал его вместо ответа. Они сидели там на краю дороги, целуясь и не переставая целоваться, пока ни один из них не перестал по-настоящему дышать; и даже тогда Нил не захотел останавливаться. Но Эндрю в конце концов отпустил его. — Нет, — тихо запротестовал Нил с детскими нотками в голосе. — Не уходи. — Возвращайся домой, и мы сможем продолжать, — сказал Эндрю. — Мне здесь холодно. Нил печально посмотрел на него, но Эндрю это не поколебало. Вместо этого он встал и протянул ему руку. Нил долго смотрел на эту руку, прежде чем его глаза встретились с глазами Эндрю. Затем он взял ее и позволил Эндрю поднять себя на ноги. — Мне холодно, — сказал он, переплетая свои пальцы с пальцами Эндрю. Эндрю крепко держал его за руку, как будто в противном случае Нил вышел бы. — Почему ты такой теплый? — Может быть, это у тебя рука замерзла, — сказал Эндрю. — Семантика, — ответил Нил, купаясь в этом тепле. Это согрело его изнутри, точно так же, как согрела бы чашка горячего какао. А потом они вернулись в дом, и он почувствовал тепло квартиры; Эндрю пошел приготовить им настоящие чашки какао, и к тому времени, когда он вышел с ними из кухни, Нил уже дремал на диване, укрывшись толстым одеялом, а котята спали у него на коленях. Эндрю остановился на своем месте, глядя на Нила и котят. Все трое выглядели совершенно умиротворенными во сне; поэтому, вместо того чтобы потревожить их, Эндрю поставил кружку Нила на чайный столик, схватил книгу и свое собственное одеяло и занял удобное кресло. Снаружи стучал дождь, капли отбивали ровный, успокаивающий ритм по потолку и окнам. И внутри было тепло, и внутри было тихо, и внутри ни одному из них больше не нужно было беспокоиться о душевной боли.