Всё ради нас

В окне проплывали пейзажи Керена: серебристое озеро Варум, отражающее лазурное небо; северный мост, граничащий с озером, через него, как рассказал Су, один из этапов гоночный трассы проходил через этот мост. Возвышающаяся огромных размеров арка вызывала внутренний восторг. Её монументальная архитектура, увенчанная скульптурными узорами, изящно выпуклые статуи богинь на фасаде, создавали впечатление бесконечного великолепия и мощи. Улочки Керена, вымощенные булыжником, вели к живописным площадям, где часто проходили карнавалы и различные фестивали, а величественные здания хранили секреты тысячелетий. Город купался в теплых тонах солнечного цвета. Он пульсировал жизненной энергией. Улицы оживлены местными жителями и туристами, а на площадях играли музыканты и художники выставляли свои работы. Дома с черепичными крышами и увитые плющом каменные стены создавали мирную атмосферу. Древние церкви с высокими колокольнями и статуи героев Набу соседствовали с изысканными фонтанами. Посреди всех камней и кирпичей разбросаны зеленые оазисы: пышные сады, тенистые парки и мирные внутренние дворики. Город был богат на уличные кафе, маленькие магазины и рестораны. Набу без зелени был бы не Набу. Родной город завораживал своей красотой и приятной атмосферной. Местные, заметив проезжающий мимо спидер, почтительно кивали, приветливо улыбались или желали доброго дня. Лёгкие наполнялись свежим воздухом, ароматом свежесваренного кафа и цветущих цветов. Каждый поворот приносил новое обонятельное удовольствие, от пряного запаха базилика до сладкого аромата ванили. Открытое настежь окно спидера никого не смущало. Рейнира, едва не высунувшись корпусом в окно, наслаждалась прохладным ветерком, целующим её лицо, разглядывала каждую улицу, каждый перекрёсток и дом. Радовалась своему возвращению в родные края. Она помнила этот город. Дедушка часто водил её на гонки, бабушка в местный зоопарк. Кажется, Рейниру оставляли на кого-то из слуг Кастилей, но не могла вспомнить кого именно. Мама и папа часто оставляли её здесь, в Керене, ставшему отныне частью Западной провинции Набу. Предстояло многое узнать о том, как изменилась планета, об основных порядках и знатных семьях. У Рейниры новый статус. Вернувшись домой, вихрем вернулся и её статус благородной дамы. Однако она не была уверена, что у неё получится. Она отсутствовала пять лет, дома изменилось многое. Неуверенность тихо плескалась костлявой рыбёшкой внутри. Сомнения пожирали изнутри. Рейнира дома, да только получится ли привыкнуть к новым обязанностям и новой роли? От колющих сомнений захотелось закрыть окно. Рейнира присела обратно. С ней на заднем сидении сидела мама, начавшая расспрашивать Дина, немного потерянного от непривычки находиться в компании людей. Забавно, что до этого мама всё расспрашивала Рейниру о её жизни в период Феникса. Та рассказала кратко, без подробностей. Не то место для них было. Рейнира хотела поговорить обо всём с мамой в более уединённом месте, где будут только мама и дочь. Дедушка сидел на переднем сидении, а Су сидел за рулём спидера. Рюкзак Рейниры еле уместили в багажник. Дин даже хотел туда залезть сам, чтобы рюкзак поместили на его место в спидере, но мама и дедушка сразу отвергли эту идею. Всё-таки, он довёз Рейниру в целости и безопасности. Защищал её и не обижал. Его точно наградят, она не сомневалась, да и он заслужил. — Значит, тебя попросили сопроводить Ниру? — Мама не отрывала от Дина изучающего взгляда. Она сидела расслабленная, сложив ногу на ногу и подперев подбородок рукой. — Да, леди Кастиль, — ответил сдержанно Дин. — Причиной согласия стала, наверняка, возможная награда? — Мне не нужны деньги, — возразил Дин. Губы мамы расплылись в довольной ухмылке. — Это правильный ответ. — Мне сказали, я могу выйти на контакт, что приведёт меня к мандалорцам. Поэтому я тут. Мне предложили поработать на вас и я согласился. Ухмылка с лица мамы не упала, но глаза разочарованно блеснули. — Каков затейник, — прокомментировала она. Её интерес к Дину пропал от этих слов, будто она ожидала от него другого ответа. Она переключила своё внимание на дочку. — Волнуешься? — не скрывая беспокойства спросила мама. — Когда ты возвращаешься домой после пяти лет отсутствия памяти, трудно чувствовать иное, — неопределённо протянула Рейнира. — Бабушка не съест тебя, гарантирую, — обещала мама. — Потому что она съедает своих жертв, пока те спят, — донёсся насмешливый комментарий дедушки с переднего сидения. Мама фыркнула и закатила глаза. Дин положил руки на колени, посмотрел на Рейниру, ища ответа у той. Она лишь неопределённо пожала плечами и невинно улыбнулась. — Я уже боюсь вашей бабушки, — проговорил сбитый с толку Дин, стараясь разрядить атмосферу. — Кстати о ней, а почему она не приехала? — поинтересовалась Рейнира. — С ней всё хорошо? — Хвала богине, она в добром здравии, — рассказала мама. — По крайней мере, у неё хватает сил изводить меня. А не приехала, потому что контролирует приготовления к твоему возвращению. — Скажи проще, — снова влез дедушка, — ей лень. Насколько Рейнира помнила бабушку, это вполне было в её стиле. Она редко покидала стены родного дворца, только ради важных мероприятий. Супе Кастиль в своё время была воплощением гордости, красоты и власти. Ее длинные тёмно-каштановые волосы были собраны в замысловатые причёски, обрамляя лицо с аристократическими чертами. Её светло-карие глаза сверкали амбициями, а тонкие губы всегда были изогнуты в легкой, презрительной улыбке. Она всегда носила изысканные платья из тонкого шелка и бархата, сшитые в соответствии с последней модой Набу. Её наряды, в основном синих оттенков, были украшены драгоценными камнями и вышивкой, что подчеркивало ее богатство и статус. Бабушка держала голову высоко, а её глаза излучали власть, уверенность и авторитет. Иногда Рейнира на её фоне была лишь крошечной тенью. Котёнком на фоне огромного бивнекота. Бабушка внушала уверенность и мощь, а Рейнира на её фоне терялась. Она почувствовала, как нежная рука мамы начала гладить её плечо. — О тебе, смотрю, хорошо заботились, — отметила мама, с нежностью оглядывая дочь. — С чего ты решила? — Рейнира подняла вверх бровь. — Ты не исхудала, хотя бы, — приводила аргументы мама. — Ничего не сломала, волосы, вон, даже мягче будто стали. Нет мешков под глазами. Ты же точно себя хорошо чувствуешь? — Горло, если только, — созналась Рейнира. — Оно немного першит. Меня, кажется, продуло в транспортнике. — Приедем, я заварю тебе чай, твой любимый, травяной. — Мама решила уточнить: — Ты же ещё любишь травяной или ты перешла на другие сорта чая? Рейнира положила свою руку поверх маминой. Сердце грела мысль, что мама не забыла такую деталь. Она помнила, что Рейнира очень любила травяные чаи. В детстве её всегда ими лечили: когда у неё болел живот или горло, когда поднималась температура и приходилось лежать весь день в постели. Даже когда приходилось сидеть дома из-за аллергии, мама варила ей травяной чай. Вкус детства остался на языке по сей день. — Люблю, — подтвердила Рейнира. — И, дорогая, пожалуйста, сходи проверься у врача, — попросила мама. — Чтобы мы знали, что ты полностью здорова. Рейнира поняла, что именно она имела в виду. Выявить заразу сразу, дабы потом успеть вырвать корни, пока не пошли плоды, отравляющие организм. Это было разумно, правильно. У дедушки обнаружили сахарный диабет, когда Рейнире было одиннадцать лет. Это известие, как гром среди ясного неба, заставило поменять привычные устои и привыкать к жизни иной, с ограничениями и контролированием сахара в крови. Дедушке пришлось отказаться от работы физической и отдать предпочтение умственной. Больше он таскал с Рейнирой конфеты из под носа у бабушки, ел строго то, что прописали ему медики. Так продолжалось день за днём — подсчёт сахара, рекомендованное питание, ограничения в том, что хочется. Дедушка приспособился, никогда не жаловался на своё здоровье. Выдерживал все испытания стойко, как и требуется мужчине с его положением. Рейнире хотелось спросить о его самочувствии, но понимала, что здесь, в спидере, где, как минимум, двое были не из его семьи, спрашивать об этом было неуместно. Она спросит, обязательно, но не сейчас. — Я проверюсь, — заверила Рейнира, выдавив из себя улыбку. Лицо мамы украсила ласковая улыбка. — Правильно, — поддержал дедушка, — лучше у тебя в больнице врачи кровь высосут, чем это сделает бабушка. — Моя кровушка не вкусная, ей не понравится, — съехидничала Рейнира. — Она на диете, — встряла мама. — Только салаты, яйца, каши и мои нервы. — И грибочки из нашего леса, — закончил дедушка, — главное не встретить пчёл. Рейнира негромко усмехнулась, прикрыв рот ладошкой. В памяти всплыл полный веселья фрагмент из детства: они с дедушкой и бабушкой отправились в лес за грибами, а по пути встретили пчелиное гнездо, в результате бабушку покусали пчёлы, дедушка успел от них убежать. Потом на протяжении недели он упоминал этот случай и пел песенку: «кто пчёлок уважает, к тому они не пристают. Того они не жалят, тому приносят мёд». Мама с папой заливались смехом. Улыбка с лица Рейнира пропала. Вспыхнувшая на миг радость сменилась грустью. Рейнира снова уставилась в окно, где великолепные дома сменились зелёными полями. На небе плыли кучерявые облака. Где-то там, среди них, возможно, теперь жил её папа. Там, где нет крови, убийств и печали. В том мире, из которого пути назад не существовало. Мир, в который пропуск через смерть. Она протянула свою костлявую руку папе, схватила, утянула за собой. Рейнира не верила в жизнь после смерти, но если она действительно существовала, ей хотелось бы верить, что папе сейчас гораздо лучше. Он к ним не вернётся больше. Мёртвые не воскресают, из могил не восстают. Рейнира больше не скажет никому «папа», «папуля» — это звучало как мелочь, что-то незначительное. Однако для неё это стало действительностью. И теперь «папа» для неё – одно слово, пустота и горечь воспоминаний. «Я скучаю, папуль». Она старалась воссоздать в голове его чёткий образ. Сперва она вспомнила его чёрные, как вороново крыло, волосы, льдистые глаза, подмечающие каждую мелкую деталь, трость с наболдалником в виде головы бальега — этого было ничтожно мало. Рейнира не могла вспомнить его лицо. Чёткое, не размытое временем и шаловливым разумом, не желающим самим всё вспоминать. И в этот момент на языке начала вертеться фамилия. Настойчивая, полная знакомой горечи и вызывающая уйму вопросов своим появлением: Вет. Под ложечкой засосало. Папа был Ветом? Как Рейн? Это же Рейн был из этой семьи, он считался человеком благородной крови. Папа, конечно, тоже бедным не был — за человека из среднего класса и ниже бабушка бы не позволила замуж выйти, — но папа не мог быть Ветом. Вет — фамилия Рейна, это её еле восстановленный разум так играл с ней. Злая память подбрасывала такие сюрпризы, путала старую жизнь с новой и смешивала всё в одну кучу, до такой степени, что неизвестно, правда это или нет. Рейнира не являлась Ветом, папа тоже не Вет. Но ведь в тот день, когда решилась её судьба, она слышала фамилию Вет. Или это снова игры памяти? А может, папа был однофамильцем Рейна? Из потока размышлений её вырвал голос мамы и остановка спидера: — Приехали. Вот ты и дома, милая. Су вежливо открыл ей дверцу. Только выйдя из спидера, Рейнира ощутила тёпло и комфорт. Она там, где и должна быть. В груди плескалось чувства завершённости, словно она вернулась в источнику своей радости. К своему детству. Рейнира дома, уже теперь точно. Она вернулась. Первое, что попалось на глаза, это фонтан, струи воды создавали умиротворяющую мелодию, его чаша была высечена из белого мрамора, гладкие бока отражали солнечный свет, словно тысячи крошечных бриллиантов. Фонтан стоял прямо у входа во дворец. Его величественный фасад сверкал на солнце, был увит зеленью. Дворец украшали роскошные цветы, а за ним, как помнила Рейнира, была оранжерея, где выращивались яблоки. Аромат цветов смешался в воздухе. По бокам от входа во дворец стояли высеченные из камня бивнекоты, будто немые стражи. Перед ним возвышалась украшенная зеленью каменная арка с большой розой. Трое знакомых мужчин в скромных шелках и тюрбанах встречали прибывших гостей — слуги дворца. А перед ними, с гордо поднятым подбородком, стояла пожилая женщина. Её волосы собраны в замысловатую причёску, светло-карие глаза блестели на солнце, а на её губах играла приветливая, тёплая улыбка, какую Рейнира помнила плохо — леди Супе Кастиль, бабушка. Спонтанная улыбка появилась на лице Рейниры. На секунду ей показалось, что солнце засияло ярче. Бабушка начала тянуть к ней свои тонкие руки. — Ах, Рейнира! — вздохнула она. — Мы словно заново родились, узнав, что наша внучка вернулась домой. — Бабушка, — Рейнира позволила ей себя обнять. В её объятиях было так уютно и тепло. Все беды тогда оставались позади, все прошлые обиды стёрлись вмиг. Всё это было таким неважным, глупым. — Если заново родилась, то как быстро ты постарела обратно, — хмыкнул дедушка, сцепив руки за спиной. Бабушка смерила его испытующим взглядом. — Интересно, с какой скоростью ты вернёшься к своему возрасту, если мы отрежем тебе голову и ты вдруг возродишься? — Судя по твоему опыту, на это уйдёт около трёх часов. Но я младше, так что хватит и часа. Мама сзади усмехнулась. Бабушка покачала головой и закатила глаза. — Ты так выросла, дорогая, — она пробежалась взглядом по внучке. У бабушки появились новые морщины, кожа на руках сморщилась, но она всё равно выглядела элегантно, как и подобало набуанской госпоже, не запустила себя. — Путь был лёгким? — Я спала, — говорила Рейнира, — так что не заметила. — Чудесно, — сдержанно обрадовалась бабушка. — Тебе следует помыться после столь долгой дороги, от тебя несёт космопортом. — Читаешь мои мысли, — из вежливости соврала Рейнира. Она отошла от бабушки, желая поздороваться с каждым слугой. Начала с того, что был ближе к ней — его лицо было морщинистым, загорелым, с глубоко посаженными глазами и тонким носом. Он дружелюбно улыбнулся Рейнире. — Леди Рейнира, — он почтительно поклонился ей. — Вы меня, наверное, не помните, я... — Хару, — вспомнила Рейнира, улыбнувшись в ответ. В его глазах блеснуло радостное пламя. — Добро пожаловать, миледи. Рейнира сделала книксен в знак уважения и подошла ко второму слуге. Тот был моложе, с полными губами и большим носом. — Миледи, — поклонился он, — моё имя Усуи. — Ты занимался садом, верно? — старалась вспомнить Рейнира. — О, и не только, но я рад, что вы меня помните, — улыбнулся он. Рейнира не решила обделять его, тоже сделала книксен и с её губ сорвалась добрая усмешка, при виде смущения Усуи. Стоящий мужчина рядом с ним наблюдал за происходящим. Он был примерно одного возраста с Хару, не молод, но его кожа была бледнее, взгляд строже. Заметив Рейниру, он поклонился. — Миледи, добро пожаловать. — Ты Мико, я правильно помню? — уточняла Рейнира. — Мидо, миледи, — поправил он. — Рад вашему возвращению. Рейнира сделала книксен и ему тоже. Без знака уважения она не оставила ни одного слугу. Как показалось Рейнире, это было правильно, необходимо, соответствовало обычаям Набу. В конце концов, слуги тоже были людьми и заслуживали человеческого и уважительного отношения к себе за свой труд. Рейнира поймала на себе нежный взгляд матери. Хотелось верить, что она сделала всё правильно. — Значит, это ты сопровождал нашу внучку? — обратилась к Дину бабушка. — Как звать? Тот, нацепив на плечи рюкзак Рейниры, постарался выпрямить спину. — Я, леди Супе, — ответил он. Со стороны Дин казался достаточно собранным, серьёзным, как настоящий военный. — Меня зовут Дин. Дин Джарин. — Сколько лет? — Восемнадцать. Взгляд бабушки исподлобья стал острее клинка. Хищным, как у бивнекошки. Губы расплылись в ухмылке. Казалось, если бы можно заставить человека исчезнуть одним взглядом, бабушка бы это сделала. Она проверяла Дина на прочность. Из какого он камня высечен. Достоин ли такой, как он, говорить с леди Супе Кастиль. Рейнира видела его стойкость. Глубоко в душе её она восхищала. Любой мог бы растеряться, а Дин, казалось, несмотря на высказанные опасения, держал достойно. — Рейнира, ну неужели не нашлось более взрослого охранника? — бросила вдруг бабушка ледяным тоном. — Мой возраст не имеет значения, — парировал Дин. — А опыт имеет, — отразила бабушка. Рейнира набрала в лёгкие воздуха и решила спасти положение Дина, пока бабушка не придушила его собственными руками: — Поверь, бабушка, он лучший защитник для твоей внучки. Я видела, что он может. С ним я как за каменной стеной. Он доставил меня невредимой, защищал от пьяниц, значит он хорошо выполнил свои обязанности и заслужил вознаграждение. Закончив, Рейнира столкнулась глазами с Дином. Она не была уверенна, что именно отражалось на его лице, однако ей удалось прочесть благодарность. — Да, — согласилась бабушка, — мы видим, что ты цела. Он заслужил награду. — И да, Супе, — дедушка сделал пару шагов к ней, — парень теперь работает на нас и жить будет временно здесь. Бабушка не смогла скрыть удивление. Её глаза округлились. — И ты не сказал нам? — Почему же? Я сказал сейчас. И потом, парень хороший, нам пригодится. У меня ножки слабые, руки тоже, а этот посмотри, — дедушка указал рукой на Дина, — здоровый, крепкий паренёк, и лицо не дурацкое, когда улыбается. Под мою ответственность. Бабушка готова была испепелить его взглядом. — Под твою ответственность, — строго наказала она. Бабушка взглянула на одного из слуг. — Усуи. — Да, миледи, — подошёл к ней он. — Вели подготовить спальню для нашего гостя, — приказала бабушка. — Попроси также девочек убраться в комнате Рейниры. — Слушаюсь, — Усуи почтительно кивнул и поспешил во дворец. Мама подняла голову вверх и сощурилась от палящего солнца. — Я предлагаю зайти внутрь, здесь как в печке, — предложила она. Мидо сцепил руки за спиной и обвёл взглядом всех присутствующих. — Прошу следовать за мной. Хару хотел забрать рюкзак у Дина, но тот лишь крепче вцепился в лямки. Сам донесёт, не тяжёлый. Рейнира не сдержала улыбки. Она шла позади бабушки, прокручивала в голове её слова, это непонятное «мы». Бабушка обращалась к себе во множественном числе, словно её было несколько. Из памяти выбросили причину такого обращения. Обращалась ли так к себе бабушка ранее, Рейнира не помнила. Стоило уточнить тихо у мамы. — Мамуль, — позвала шёпотом Рейнира, — а почему бабушка обращается к себе на «мы»? — Так обращались к себе все аристократы в старые времена, — пояснила тихо мама. — Это было принято так. Но сейчас времена другие и к себе так обращается одна твоя бабушка. Рейнира сдвинула брови к переносице. — Это очень странно. — И иногда выглядит по-дурацки, — заговорщически шепнула мама. — Чую, мы с тобой здесь повеселимся. Развеем здешнюю скуку. Она, усмехаясь, игриво толкнула Рейниру в плечо. В её глазах блеснул огонёк хитрости. Со стороны все видели в дочери Супе Кастиль мягкую и покладистую леди, но немногие знали, что это не соответствовало действительности. Мама умела пользоваться своей внешностью ради достижения желаемого. Рейнира вспомнила, как она пользовалась этим для своей работы. Ещё в годы, когда мама была верной подругой сенатора Амидалы, она с лёгкостью заговаривала зубы некоторым сенаторам, спрашивающим, где находилась Амидала и почему она отсутствовала. Хотелось бы Рейнире уметь также. Внутренние дворы дворца представляли собой лабиринт изящных зданий, соединенных мощёными дорожками и аркадами. Во дворе находилась винтовая лестница, имеющая двойную спираль, которая позволяла людям подниматься и спускаться, не пересекаясь друг с другом. Внутри дворца царила такая же роскошь. С потолка свисали хрустальные люстры, отбрасывая причудливые блики на мраморный пол. Из окон открывался захватывающий вид на сад и окружающую местность. Мраморные лестницы вели на верхние этажи, а стены украшены голографическими снимками и гобеленами, изображающими сцены из истории. На стенах висели портреты всех членов семьи Кастиль. Залы дворца просторны и величественны, с высокими сводчатыми потолками. Мебель изысканная и антикварная, обивка выполнена из дорогих синих тканей. В самом сердце дворца, как помнила Рейнира, находился бальный зал, где проводились роскошные приемы и праздники. Потолки были украшены позолотой. Всё было убрано, ни одной паутинки, ни одной пылинки. Рейнира помнила, как в детстве считала, что бабушкин дом — самое идеальное место для пряток. У входа в просторную гостиную, где чаще всего бабушка проводила время, она остановилась. — Отнесите вещи наверх, — скомандовала она, — и проведите экскурсию нашему гостю. Он наверняка устал, подготовьте ему ванну. — Но я не устал... — поспорил Дин. — Цыц! — одёрнул его Хару, вскинув вверх палец. — Ты с Супе Кастиль говоришь, прояви уважение! — Не стоит так кричать на него, Хару, — влез Су, — он никогда не был на этой планете и не знает наших обычаев. Хару презрительно сморщился, глядя на Дина. — Смотри у меня! Если ты огорчишь нашу госпожу или кого-то из её семьи... — За мной! — Мидо схватил Дина за локоть и потащил подальше от семьи Кастиль. — Леди Супе просила ему всё показать! Дин, в поисках спасения, обернулся на Рейниру. — Не переживай, без нашего позволения тебя не съедят! — крикнула ему вслед мама. Дин затравлено оглянулся, словно его вели на смертную казнь. Рейнире даже стало немного его жалко. — Ты его смущаешь, мам, — произнесла она. — Он очень забавный, — снисходительно улыбнулась мама, направляясь с ней в гостиную. — Смотрит на тебя преданными глазами. Аккуратней с ним. Обычно мальчики смотрят на девочек иначе. — Как озабоченные маньяки? — предположила Рейнира. — Вообще-то, я имела в виду другое, но твой ответ засчитан. Мама прошла вперёд. Так мягко и неспешно, с лёгкой улыбкой на губах. Рейнира радовалась, мама снова в хорошем настроении. Красноватые следы вокруг глаз лишь выдавали её недавние слёзы. Однако она снова была собой. Той, какой помнила её Рейнира: легкой на подъём, невозмутимой, с улыбкой на лице и игривым огоньком в глазах. Её мама заслужила быть счастливой, беззаботной, чтобы беды стороной обходили. Рейнира не должна её расстраивать. В гостиной потолок поддерживается массивными колоннами из порфира, а стены украшали старинные гобелены. На диванчиках лежали подушки с золотыми вышивками. Вспомнилось, что одну из таких подушек Рейнира в детстве случайно порвала. Или это была не она, а кто-то другой. Вспомнить было трудно. В углу, возле террасы, стояла большая ваза с рисунок в виде древних мифологических персонажей. Кажется, этой вазе было около трёхсот лет. Рейнира не завидовала тем, кому приходилось пыль с неё стирать. — Наконец-то нас оставили одних, — раздражённо выдохнула бабушка. Она присела на диван и откинулась на спинку. Следом присела её дочь, а потом внучка. — Мы устали стоять с этими олухами. От Хару пахло жареным луком. Дедушка переглянулся с мамой. Прежняя вежливость Супе Кастиль растворилась в воздухе, спектакль был окончен. Семье предстала прежняя леди Супе. Ту, которую Рейнира помнила лучше всего. — Купи ему дорогой одеколон, тогда он будет пахнуть луком и цветами, — хмыкнул дедушка, садясь на диван. Бабушка пропустила его слова мимо ушей, потянувшись к стоящему на маленьком столике кувшину с вином. — Этот мальчишка, Джарин, такой серьёзный, — она наполнила золотистый кубок красным вином, похожим по оттенку на кровь. — Приятно находиться в обществе серьёзных людей, знающих своё дело, — сказала Рейнира и добродушно улыбнулась. Ей не хотелось разговаривать о Дине с бабушкой, которая явно не считала его хорошим. Возможно, не просто так. Посторонний человек, незнакомый ей. Рейнира тоже с первого слова старалась не доверять. Но защитить Дина от нападок бабушки она должна была. Чувствовала, что проглатывать оскорбления в его адрес не могла. Желая отвлечься, Рейнира зацепилась глазами за стоящую на столике статуэтку большого кита. — Это не та статуэтка, что стояла в нашем загородном особняке в Тиде? — Она самая, — кивнул дедушка. — Весь дом практически сгорел, а этот уродец уцелел. — А ты так и ждал этого, — сквозь зубы процедила бабушка. — Придумай лучше, куда девать нам этого мальчишку на время сегодняшнего визита твоих родственников. Мама переводила взгляд с неё на дедушку. Рейнира наблюдала за всем со стороны, удивление внутри лопнуло от неожиданной вести о визите родственников дедушки. Она их практически не помнила, кроме прапрабабушки, сумевшей дожить до девяносто семи лет, и то помнила её смутно. Маму она научила резьбе по дереву и вышивке, а Рейнира помнила лимонные леденцы, что лежали у неё на прозрачной тарелке в гостиной. Нервы внутри зашалили, будь Рейнира сильно эмоциональной, она начала бы суетиться и истерить, ведь у неё не было времени. Остальных Шаанов она не помнила и не была уверена, что сумеет произвести хорошее впечатление на них. У неё и времени-то толком не было на подготовку. — Матушка, быть может, мы расскажем Рейнире, что изменилось, перед приходом гостей? — предложила мама, взяв руки дочери в свои. — Уверена, ей будет это полезно. Рейнира была благодарна ей за вмешательство. Её мягкий голосок хотя бы сумел убавить пыл у такой своенравной и прямолинейны леди, как бабушка. В янтарных глазах потух прежний гнев и сменился смирением. — Здесь и рассказывать особо нечего, — бабушка сделала глоток вина. — Наша благочестивая королева, что некогда помогала всем нам, вдруг оказалась предательницей, — она презрительно усмехнулась. — Ну, прибыла Империя, начала искать этих джедаев, которых укрывали. Они разбомбили столицу и казнили самых ярых защитников королевы Амвей. Кто-то успел спохватиться, а кому-то повезло меньше. Но Кровавая ночь коснулась именно Керена. Дарен Силане рассказывал, как уроды в масках животных заходили в каждый дом, а за оказанное сопротивление перерезали глотки, неважно, кто это был: женщина или маленький ребёнок. Никто точно не знает, что это были за твари и кто их нанял. Пока в столице происходило свержение правителя, город страдал от кровавого хаоса, нас всех чуть не убили, а наша королева ничего не делала. Рейнира поёжилась и ощутила скользкую тошноту, вообразив в голове картину происходящего. От воспоминаний об убийцах в доме, холодная дрожь пробежала по стене. Мерзкие, пугающие, они были безжалостны. Это были не люди. Люди не станут резать детей. — Ну, трудно, знаешь ли, что-то сделать, когда у тебя есть ещё одна проблема, — высказалась в защиту королеву мама. — Она была никакущей, — прошипела бабушка. — Если бы не твой отец, эти твари убили бы всех нас. — Дедушка вызвал тогда подмогу, — догадалась Рейнира. — Успел тайком, — добавила бабушка. — Неизвестно, в какие города потом пошли бы эти уроды, потому что явились неожиданно мандалорцы и спасли город. — А мне пришлось в больнице потом лежать, — задумчиво отозвался дедушка, окунаясь в воспоминания. — Кормили там, грубо говоря, хреново. Он старался разрядить обстановку. Вопросы надвигались большой лавиной, их количество увеличивалось. Раз Рейнира снова с семьёй, можно было задать почти все. Ей многое казалось непонятным и странным: почему именно Керен? Приходили в дома, но людей с порога не убивали, только когда они мешали. Выходит, их цель была не убийство, но какая же? И что забыли мандалорцы на Набу? Будто смешали несмешиваемое. А Корки? Он имел к этому какое-то отношение? Рейнира сомневалась, в таком случае, он бы сказал. Хотя он мог бы и скрыть это специально от неё. — Как странно, что в ночь свержения королевы, в Керене происходили беспорядки, — озвучила свои мысли Рейнира. — И странно, что пока кто-то врывался в дома, к нам пришли именно с целью убийства. А потом явились мандалорцы и всех спасли. — Панака установил, что это был способ посеять больший раздор среди набуанцев, — объясняла мама. — Он ссылался на интриги Амвей, якобы она решила устроить такой хаос, дабы потом показать Империи, что она способная королева, справилась с беспорядками и наладила дипломатические отношения с другой планетой. Рейнира нахмурила лоб. — При этом убив гражданина другой планеты? — Она помнила, что папа не являлся по документам гражданином Набу. — Как-то не очень разумно, учитывая, что из-за этих действий она могла испортить отношения с Альдерааном. И почему именно началось с нашего города, вам не показалось это странным? — Показалось, — не отрицал дедушка, — но у нас в городе крупный космопорт и имперцы здесь очень часто отдыхали. — Народ считает, Амвей хотела сделала так: подговорила устроить беспорядки, припугнуть имперцев, а потом подстроить так, что она лояльна Империи и их спасла, — продолжила мама. — А ходили по домам к тем, кто хоть как-то относился к Империи. Но Раймус не высказывался против власти... — Она обняла себя за плечи и дёрнула головой, отгоняя от себя неприятные воспоминания. — Будь прокляты эти твари, что ворвались в наш дом. — Убийц, похоже, не поймали, — поняла Рейнира, коснувшись плеча матери, желая ту успокоить. — О, мы некоторых задержали, — вспомнила бабушка. — Каких-то убили сразу, а выживших решили допросить. Эти твари пришили маски к своим лицам — чокнутые уроды. Мы лично участвовали в пытках. Приказывали сжигать им лица, сдирать кожу, отрезать пальцы. Тогда мы попросили дать нам имена их родственников, чтобы мы омылись их кровью. Бабушкины глаза заблестели безумием. На губах само собой возникла уродливая ухмылка. Ей это нравилось. Нравилось вспоминать чужой страх. Страдания врагов доставляли ей садистическое удовольствие. Страх и неприязнь сжали сердце. Рейнира не знала, могла ли она поступить так на месте бабушке или поступила бы менее жестоко. Зато она понимала, что с врагами семьи точно не села бы пить чай за один стол и не стала бы их щадить. Те, кто убил её папу и принесли страдания её семье, заслужили самое страшное наказание. — Я бы узнал правду, если бы ты была умней и терпеливей и не приказала отрубить им головы, — буркнул дедушка. — Не пришлось бы выкручиваться перед Панакой. — Они всё равно бы не признались! — гнула своё бабушка. — Не перекидывай ответственность за свою тупость на других. — Наш ум сделал нас хозяевами этой провинции! — Ну вы подеритесь ещё, — насупилась мама. Рейнира не влезла в их конфликт. Про недальновидность бабушки она помнила хорошо. Бабушка считала себя мастером стратегии, хорошим лидером, да только правдой это не являлось. Её близорукость, недальновидность и нетерпеливость играли с ней злую шутку. Непродуманные действия часто касались других, принося им большие проблемы. Случай после Кровавой ночи — тому явное доказательство. Бабушка была склонна винить в своих бедах кого угодно, но не себя саму. В данной ситуации, Рейнира поддерживала дедушку. Убивать их сразу было немного глупо и неразумно. Если они не признались под пытками, не означало, что нельзя было вытрясти правду другими методами. Стоило лишь хорошенько поискать. Как только Рейнира поняла, что бабушка с дедушкой не перегрызут друг другу глотки: она осторожно спросила: — Так как Набу стала такой планетой, какой является сейчас? Бабушка сделала очередной глоток вина. Её щеки запылали от количества выпитого. — Если коротко, то планета стояла на пороге гражданской войны и пришлось вмешиваться, — кратко изъяснил дедушка, сложив руки на груди. — А если подробно, то это был очень интересный период, — Супе поднесла к губам кубок с вином. — После Кровавой ночи, люди стали бояться повтора случившегося. А разнёсшаяся весть о планах Амвей и вовсе заставило большую часть планеты усомниться в форме правлении. Все осознали слабость выборной монархии. Они выбрали Амвей — и вот результат. Естественно, были и те, кто продолжал поддерживать старые традиции Набу, но народ желал перемен. Гунганы взбунтовались. Эти перепуганные идиоты решили покачать свои права. Самые богатые дома объявили свои территории независимыми, в том числе и мы. Царила анархия. Панака не справлялся. Конечно, он мофф, а не король. Империи это не понравилось. Даже Палпатин был зол, это ведь его родная планета. Ну и в результате, после голосования и усмирения бунтов, на Набу решили установить новую монархию. Вот как на Альдераане. Где власть в руках одной семьи и трон передавался по наследству — конституционная монархия. — Людям нужно было постоянство, — сделала вывод Рейнира. — Мы хотели, чтобы трон достался нам, — раскрыла своё желание бабушка. — Но в результате имеем, что имеем. Дедушка сжал губы в тонкую линию, словно удерживал поток оскорблений. — Набу поделилось на провинции, — продолжила рассказ бабушка. — Центральная, Северная, Южная, Восточная и наша Западная. У каждой провинции появились свои хозяева. А у этих лордов своих знаменосцы. У тех свои, ну и так далее. — И какие есть основные богатые дома и кто их знаменосцы? — захотела узнать Рейнира. В конце концов, ей вариться в этом обществе. — Ну и кто за что отвечает? — Сейчас тебе если расскажем, у тебя мозги задымятся, — побеспокоилась мама. — Из наших знаменосцев, самых основных, тебе нужно знать дом Силане и дом Шаан — семью твоего деда. Про остальных при желании узнаешь позже. У дома Шаан из основных занятий это изготовление вина. У них свой виноградник. Дядя Уодж стал недавно министром внутренних дел. А дом Силане связаны с религией. Члены их семьи, в основном, священнослужители, но не все. Дарен Силане, например, стал министром культуры. Главными в Восточной провинции стал дом Парнелли. В Южной, насколько помню, дом Тапало, а в Северной дом Баллори. При упоминании Баллори, дедушка почесал нос и прочистил горло. Похоже, у него были какие-то отношения с этой семьёй. Быть может, не самые приятные. — А их знаменосцы и род деятельности? — спрашивала Рейнира. — Они дружат с нами? — У тебя мозг сделает бабах от такого количества информации за раз, — усмехнулась по-доброму мама. Рейнира с понимаем улыбнулась. Порой её любопытство было сильнее здравого рассудка. — А что с Центральной провинцией и правящей семьёй? — Это в руках дома Веруна, — пояснила бабушка. — Арс Веруна в своё время правил Набу, Амидала пришла после него. Он умер где-то через год, после твоего рождения. А в данном случае избрали эту семью правящей династией, потому что они были самыми послушными и более любимы народом. Хотели поставить Наберрие, но они отказались. Предпочли жизнь деревенских дураков. Сейчас Набу правит жена покойного Арса Веруны — Нейше. А городом заправляет брат её мужа — Гаспар. У Нейше есть сын. Зовут Гаус. Он твой ровесник, вроде, на пару месяцев только старше, не женат. Чудный малый. — Ты хотела сказать «чудной»? — приподнял насмешливо бровь девушка. Мама не сдержала смех. — Это как он проявил себя, что у него отныне такая репутация? — проявила интерес Рейнира. — А как назвать пацана, который прятался на мероприятии под стол от своей матери и уплетал мейлурун? Да ещё и случайно наступил на платье леди Синисты так, что подол упал, а несчастная показала прилюдно свои панталоны? От услышанных фактом из уст дедушки, брови Рейниры взлетели вверх, сорвался удивлённый смешок. Интересно, что ждало планету с таким будущим монархом. Если он и дальше так себя будет вести, Набу ждёт крах. Королева Нейше наверняка краснела от стыда из-за его поступков. — Забавно, — только и смогла сказать Рейнира. — А королевский совет существует? Всё, как и раньше? — Хотя Панака хотел упразднить совет, но в итоге его оставили, — сообщил подробность дедушка. — Он теперь главный советник королевы и мофф нашего сектора. Дарен Силане министр культуры, я министр разведки, мой брат министр внутренних дел, министром образования хотели выбрать Эрена Имираджа, но он отказался, в итоге эту должность дали его жене. Министром финансов стал старший сын Бона Тапало — Кол. Капитан королевской гвардии назначали Тонру, а адмиралом флота Рика Олье. Мама была права. От такого количества имён и должностей мозг взрывался. Поток информации поступал слишком быстро, Рейнира не успевала переваривать и разложить всё по полочкам. Кто есть кто, кто за что отвечал. Похоже, ей потребуется время на то, чтобы разобраться в этой сложной системе. Вероятно, не одна неделя. Выписать бы всё на отдельный листок и повесить над кроватью, чтобы перед сном зачитывать и заучивать наизусть. — Мозг сделал бум? — мама будто прочитала её мысли. — Погодите, а вы объявили меня мёртвой, нет? — опомнилась Рейнира. — Что теперь будем делать? Вовремя она об этом вспомнила. Скоро явятся её родственники, и она представляла их шокированные лица, когда увидят восставшую из мёртвых внучки Эрвина, некогда Шаана. Они явно поверят тогда во всё, даже в самую абсурдные вещи. Воскресшая родственница — звучало несуразно и нереально. Ведь мертвые из могил не восставали, с того света не возвращались. Если только эти мёртвые не являлись такими на самом деле. А учёба? В планы Рейниры входила попытка поступить в колледж или в университет. Ей нужно было образование. Что сказать людям? Ошибка получилась? Абсурд! Дедушка устало потёр переносицу. Мама прикусила изнутри щёку. — Ничего, — как ни в чём не бывало заявила бабушка, осушив, наконец, весь кубок. Дедушка уставился на неё непонимающим взглядом, — Смешно, — не поленился вставить он. — Вот так придут Дейн и Уодж, а ты им скажешь: «Ой, дорогие родственники, извините пожалуйста, я пять лет назад потратила бешеные деньги на похороны с пустым гробом, а тут свершилось чудо и вернулась наша внучка? Нет, я не врала вам, просто сделала поспешные выводы о кончине внучки!» — Ты это так себе представляешь? Так мы всё объясним народу? — Плевать мы хотели на других, — шикнула бабушка. — Главное наша семья. Тело тогда не нашли, так? Мы посчитали, что нашу дорогую Рейниру загрызли дикие звери. Выдвинули эту версию. Рейнира инстинктивно потянулась ковырять пальцы, пока не опомнилась и не поглядела на свои руки, затянутые в перчатки. Мама обратила на это внимание, но ничего не сказала. Пока руки не заживут, придётся скрывать под перчатками, как за бронёй, ставшими тошнотворными раны. Такого же цвета перчатки носил и папа, только по другой причине. Не то для имиджа благородного лорда, не то из-за внутренних травм. Рейнира не помнила. Помнила лишь, что папа снимал перчатки с семьёй. Но он под ними не скрывал изъянов. А Рейнира изуродовала собственные руки из-за своей вредной привычки. — Моё возвращение может стать символом чуда, — предположила Рейнира, — какой-то надежды на лучшее. Я не уверена, но вдруг? — Смотрю, ты уже что-то начинаешь придумывать, — лукаво улыбнулась мама. — Главное, чтобы об этом не узнал Регал, — забеспокоился дедушка. — Кто? — переспросила Рейнира. — Твой дед по отцовской линии. Правда из уст дедушки разбилась о потолок гостиной и осыпалась со звуком кашля бабушки. Она подавилась вином. Мама начала хлопать ей по спине. Ужас внутри Рейниры свернулся змеёй. Дед со стороны отца всегда вызывал у неё страх и ужас. Он никогда не любил её, никогда не уважал. Был жесток, безжалостен. Ему не было оправданий за то, что когда-то давно он унизил публично собственную внучку. Рейнира боялась оставаться с дедом Регалом наедине. Он был непредсказуем и неизвестно, что пришло бы ему на ум. Папа старался не оставлять её по этой причине на Альдераане. Всё, лишь бы с ним не видеться. Рейнира не могла вспомнить, боялась ли она его до того случая, но прекрасно помнила охвативший её страх в тот самый день. Горе, стыд, несправедливость, желание спрятаться от чужих глаз. А главное непонимание — почему? За что? Её ненавидел родной дед. Они виделись мало, но всё равно была его внучкой. По крови. В детстве Рейнира даже думала, что это из-за её характера он и сказал тогда, что она никто. Из-за её мягкого и тихого характера. Этот человек, думала Рейнира, никогда не видел в ней человека; в глазах деда она жалкая девчонка, которая не заслужила понимания и уважения. Конечно, остальная семья её любила, но он ни в малейшей степени. Сколько бы Рейнира не старалась ему угодить, он был холоден и жесток. От бабушки была хоть крупица отдачи, от него и её не следовало никогда ждать. Папа с мамой её после этого успокаивали, находились рядом. Рейнира под успокоилась, но тот день возвращался к ней в кошмарах. Самых жутких и искажённых до отвращения. С тех пор Рейнира ненавидела, когда к ней было приковано столь огромное внимание. — Если он явится в наш дом, мы прикажем схватить его и отрубить ему голову, а тело выкинем в реку, — грозилась бабушка, откашлявшись. — Смешно, Супе, — не поверил угрозам дедушка. Ответ был прозрачен, лежал на поверхности. Однако Рейнира решила уточнить: — Он оборвал с нами контакты после случившегося? — Будто нас ничего и не связывало, — угрюмо подтвердила мама. — Когда это всё случилось, твой дед был очень взбешён. Погибли его старший сын и единственная внучка. Он едва не устроил межгалактический скандал из-за убийства посла на территории другой планеты. Желал правосудия и возмездия и имена тех, кто это сделал. В последний раз я виделась с ним на похоронах. — Это чудовище скорее переживало за своего сынка, — пробурчала бабушка, — на нашу внучку ему всегда было плевать. Он не заслужил даже того, чтобы вспоминать о нём. Не удивлюсь, если это он и был причастен к убийству! — Так, ну это перебор, — одёрнул её дедушка. — Регал, конечно, человек не из приятных, мягко говоря, отвратительный, но он не стал бы покушаться на жизнь сына и внучки. Это не его стиль. Рейнира была полностью согласна с ним. Дед Регал не был мягким и хорошим человеком. Он был отвратителен и страшен ей, но она понимала, что даже такой, как он, не будет заниматься убийством родичей. Будь это так, он не вынес бы на всеобщее обозрение случившееся. Не требовал бы имена убийц. Стой за всем он, дед был бы тише воды. А иначе зачем убийце так глупо себя выдавать? Ответ очевиден — он не был причастен. Папа говорил, дед всегда ставил на первое место авторитет семьи. То, как люди будут смотреть на них. Рейнира помнила папин рассказ о том, как на него напали люди из другого дома. Тогда дед развязал настоящую войну между домами. Закончилось всё поражением нападавших. Их дом был стёрт, стал не более, чем пылью истории. Вся семья неожиданно погибла в космосе, взорвался их корабль. Папа в несчастный случай не верил и понимал, кто стоял за всем, но доказательств ни у кого не было. Рейнира думала, что так, наверное, сильные лидеры показывали свою власть. Остался последний вопрос. Тот, что мучал её сильнее всего. Тот, что замер в горле и не срывался с губ. Что внутренности сжимал болезненно, чуть ли не слёзы вызывал: — Если гроб пустой, то есть... — Рейнира проглотила вставший в горле комок. — Я могу предположить, что таким же был и папин? И его тело тоже не нашли? Она заметила, как переглянулись дедушка с бабушкой, словно между ними был немой диалог. Как мама схватилась за горло. Взгляд бабушки смягчился, стал полон сочувствия. Она не притронулась к кубку с вином. Рейнире хватило одних их действий, мимики, чтобы подумать, что тело папы всё же нашли. Это было страшнее всего. — Дорогая, тело не было найдено, — голос бабушки стал мягким, таким непривычным для неё. Рейнира готовилась к худшему. — Но нашли кое-что от него... — Отрезанную ногу, — пробормотал дедушка, смотря в пол. — Отдали потом всё, что нашли, твоему деду. Рейнира вздрогнула и неосознанно прикрыла рот ладонью, сдерживая вскрик. Глаза застилали слёзы. Сердце пропустило удар и болезненно сжалось в пальцах острой, тяжёлой боли. Слишком больно. Слишком до острой боли в груди. Не верила Рейнира в трагичную судьбу папы. Ей хотелось захлебнуться собственными слезами от трагической судьбы папы. Истерика вырывалась наружу. Папа, папочка... Липкий страх повторения панической атаки сдавил горло. У неё реальность начала уходить из под ног. В ушах отдавался гул сердца. Рейнира ненавидела эти чувства. Переболеть бы всё, выбросить и никогда не чувствовать. Как же она завидовала стойкости Рейна. Ей не хватало умения взять свои чувства под контроль, обуздать их, вовремя схватить за поводок и удержать. Рейнира хотела к папе на руки, как в детстве, чтобы укрыл от всех бед, спрятал её, такую кроху, от злобы в этом мире, говорил, какая она хорошая, добрая, как они все её любят. Хотелось снова с папой в его кабинете документы перебирать, книги с ним читать. Снова хотелось вспомнить папины черты, сказать, как сильно детское сердце его любило, восхищалось им. Как видела она в нём рыцарскую фигуру. Рейнира хотела к папе. Она снова хотела к папе. Дедушка встал с дивана, положил руку ей на плечо и несильно сжал, стараясь утешить. Мама потянула её в свои объятия, положила её голову себе на плечо и успокаивающе гладила по волосам. К удивлению Рейниры, бабушка взяла её за руку и несильно сжала. Семья удерживала от падения. Рейниру в реальности удержали они: мама, бабушка и дедушка. Они не давали ей утонуть в пучине собственного горя. Держали на поверхности. Рейнира схватилась за них, как за спасательный трос, крепко держала и не отпускала, боясь свихнуться умом от горя. Она к маме сильнее прижалась и прикрыла глаза, позволяя слезинкам покатиться вниз по её щекам, предательски и всхлипам наружу вырываться. Чувствовала она, что лишится последних крупиц здравого рассудка, утонет в море своих переживаний и уже не выплывет назад. Пока что, в данный момент, опорой Рейниры была её семья. То, что у неё осталось.

***

Вечернее солнце проникло в комнату через щели в шторах, бросая длинные тени на пол и стены. Дину выделили отдельную спальню с видом на сад. Мидо и Хару ему успели провести экскурсию по дворцу, показать, где находился обеденный зал, библиотека, как пройти в сад, какие лестницы куда вели и какое крыло считалось для гостей, а какое для хозяев дома. Дина поселили, как и подобало, в гостевое крыло. У каждой спальни была собственная ванная комната. Вещей у него особо никаких не было, кроме привезённого с собой оружия. Должен же он как-то защищаться. Но у него не было сменной одежды, дополнительной обуви. Рейнира удивлялась способности Дина ходить долго в одних вещах. Она из-за собственной брезгливости не могла ходить долго в одном и том же. Максимум дней пять и потом новая одежда. Дин хорошо помог ей, защищал по пути, оберегал от опасностей, подстерегающих на каждом шагу. Рейнира не была уверена, насколько это было правильно, но она хотела ему помочь с вещами. Не ходить же ему всю оставшуюся жизнь в одной одежде. Она должна была ему отплатить за его помощь. В уме вертелась неразборчивая поговорка о долгах, что некто всегда возвращают долги в двойном объёме, только о ком шла речь память ответ отказывалась дать. — Я думал, меня этот Хару загрызёт, — Дин рассказывал о прошедшей экскурсии по дворцу, что он делал, пока Рейнира обсуждала с семьей насущные вопросы. — Но не загрыз, — подметила она, позволив себе полежать на его кровати, не заботясь о состоянии платья и волос. — Бабушка твоя не жаловалась на меня? — поинтересовался Дин, неловко запустив пятерню в волосы. — Ей всё равно было, — солгала Рейнира, дабы не огорчать его. — Ты успел обустроиться? Дин, сидя на кровати, задумчиво оглядел спальню и согнул одну ногу в колене. — Я, по большей части, спал, так что не заметил, — повёл он плечом. Рейнира приподнялась на локтях. — Я что, разбудила тебя? — Всё в порядке, ничего страшного, — успокаивал её Дин. Жгучая неловкость опалила всё тело. Уши залились красными. — Крифф, извини, — Рейнира прикусила нижнюю губу и уставилась в потолок. — Да не бери в голову, — махнул рукой Дин, — я же сам проснулся и разрешил зайти. — Выспался-то хоть? — склонила голову набок Рейнира. — На новом месте неудобно, ты же знаешь. Дин потупил взор, стесняясь ей смотреть в глаза, а Рейнира молчала, анализировала услышанное. Думала, чем она ему могла помочь. Иногда Рейнире не хватало прямоты Рейна, осознания того, что он мог сказать всё, что угодно, не опасаясь упреков. Ей не хватало умения подобрать нужные слова Саше и поддержки Асоки. Ей даже не хватало уверенности Мэл и оптимизма Корки. Будь здесь Корки, он подобрал бы нужные слова. Рейнире не хватало всех этих навыков. Она не умела подобрать правильные слова поддержки. Старалась, но в душе теплились сомнения, насколько правильными они были. Порой Рейнира даже задавалась вопросом, не совершила ли она ошибку, оставив Феникс. Лишь глядя на улыбающуюся и счастливо сияющую маму, она понимала, что приняла правильное решение. Рейнира не привыкла работать спасателем, однако казаться беспомощной жертвой не собиралась и чтобы крутился весь мир вокруг одной неё. Ей это не нужно было. Пускай мир сам на себя смотрит, её только тревожить не надо. Она не собиралась работать спасателем, она готова была поддержать лишь избранный круг лиц, но оставлять одинокого Дина было бы неразумно. Да и не могла. Ей каждой клеточкой хотелось помочь ему, сделать жизнь на миг проще, солнечней. Леди должна быть благодарной своему рыцарю, а Дин походил на тех самых рыцарей из детских сказок, что читала ей мама перед сном: храбрый, мужественный, надёжный. Во всяком случае, Рейнира подле него чувствовала защиту. Ей не было с ним страшно, неудобно. Ей было с ним нормально. Без нервов. Не хотелось уходить и прятаться подальше. Дин на неё похож. Такая же поломанная игрушка, как и она сама. Тоже жаждал уйти от общества, где он находился. И вот они оба ушли, Рейнира цель свою достигла, вернулась домой, а Дин был лишь на полпути. Она осознавала, что оставить его ни с чем было преступлением. У неё всё вышло, пришла очередь Дина. Только нужно было подтолкнуть и помочь выстроить мост к его цели. Да, Рейнира вполне могла это сделать. — Подойти потом к Усуи и попроси, чтобы тебе принесли чай мятный, — посоветовала она. — Он успокаивает и ты спать будешь лучше. Дин повернул к ней голову. — Спасибо, — поблагодарил он и рискнул скользнуть по ней взглядом. По синей струящейся тканей, в которую она была облачена, с серебристыми волнистыми узорами. От его заинтересованного взгляда она ещё больше засмущалась. — Ты, смотрю, уже привыкаешь к роли госпожи. — Стараюсь, — Рейнира присела на кровать. — Непривычно такое носить. — Сама подбирала? — Доверилась вкусу мамы, сказала мне идёт. — И я с ней согласен. Рейнира на секунду замерла, не поверив в услышанное. Её уши сильнее загорелись. — Молодец, мандо, учишься делать комплименты, — съехидничала она. — Стараюсь, ведьма. Рейнира усмехнулась. Её рука непроизвольно потянулась к нему, чтобы пихнуть игриво в плечо, но она вовремя опомнилась и одёрнула руку. С ним она, почему-то могла многое забыть, и это начало её пугать. Воцарившуюся дружескую атмосферу прервал громкий стук в дверь. — Да, — позволила Рейнира войти. Дверь тут же отворилась и на порог спальни, сцепив руки перед собой, зашёл Хару. — Леди Рейнира, — он почтительно поклонился ей. Рейнира в ответ с уважением кивнула. — Прошу простить за беспокойство, но прибыли родственники вашего деда. — Ждут одну меня? — Рейнира подсуетилась и вскочила с кровати. Дурочка, болтала с Дином, а там наверняка ждали одну её. Если она подведёт бабушку с мамой, чувство стыда будет преследовать её ближайшие недели. Рейнира обернулась: — Мне пора, не скучай здесь. — Я найду чем себя занять, — заверил её с полуулыбкой Дин. Хару вёл её в обеденный зал, всё также сцепив перед собой руки. Рейнира, стараясь не споткнуться о подол собственного наряда, прокручивала в уме имена родственников и кто кому приходился. Кто был министром, кто заведовал делами дома, кто когда женился. В голове образовалась густая каша. Имена перемешались, всё спуталось в один клубок. Почему вообще она должна их запоминать? Это семья деда, не её. Она их не знала. Да только Рейнира не была ребёнком и знала, как работает система. Всё это было нужно знать, входило в список обязанностей, жирным пунктом было выделено, помечено на первой страничке. Раз желаешь быть хорошей леди, то следуй этим правилам. Пойдёшь на прямую против системы и жди бед на свою юную голову. К тому же, так можно было натренировать память, недавно излечившуюся. — Не волнуйтесь, миледи, — старался утешить Хару, словно мысли её прочитал, — это очень хорошие люди. Уверяю, они будут рады вашему появлению. — Вот и увидим, — сдержанно улыбнулась Рейнира. Ей вполне была комфортна тишина, но раз уж Хару сам нарушил тишину, стоило задать ему пару вопросов. Всё же, он служит теперь и ей, стоило знать, кто это. — Хару, а давно ты работаешь на мою семью? Его глаза от удивления расширились. Он будто не поверил, что обращались к нему с таким вопросом. — Я верно служу леди Супе уже почти двадцать пять лет, — поведал он с гордостью. — Я даже застал вашу маму, когда она была младше вас. Я вас помню малюткой. Ваши мама с папой очень часто с вами сидели. Он широко ей улыбнулся во весь рот. Рейнира заметила, что один из зубов являлся серебряным имплантом. — А как ты попал сюда? — полюбопытствовала она. — О, я родился на Татуине и был рабом, — лицо Хару осунулось от воспоминаний. — Чистил ботинки. Хозяин был жесток. Такой неприятный, грубый, наиужаснейший человек. — Хару скривился и махнул руками, отгонял неприятные воспоминания. — Однажды ваш дедушка, когда был ещё так молод, прибыл на Татуин. Я почистил ему сапоги, как и повелел мой старый господин. Когда случайно на ботинок вашего деда попала грязь, хозяин разозлился, начал бить плетью, но вмешался ваш дедушка. Храбрый человек, дай богиня ему здоровья. Тогда он и выкупил меня у этого плохого хозяина, освободил. Но раб, оказавшийся спустя столько лет на свободе, не понимает, куда идти и что делать. У меня не было образования, не было семьи и денег. Меня ждала смерть. Тогда ваши бабушка с дедушкой взяли меня к себе на работу. С тех пор я верно служу вашему дому. Прослушав рассказав, Рейнира начала размышлять о свободе и рабстве. А ведь правда — что делать рабу, который был им с самого рождения на протяжении долгих лет и потом оказывался на свободе? Раб, не имеющий ни семьи, ни денег, ни дома, ни образования. Таким жизнь отпета на улице, загнивать, милостыню просить. Да, у них есть выбор, но выбор невелик. Единственное спасение — служить очередному господину, лишь бы тот был хорош и не относился как к скоту. Хотя даже к скоту следовало относиться ласковей. — Ты доволен условиями здесь? — спрашивала Рейнира. — На что вы намекаете? — ужаснулся Хару. — Конечно доволен! Не спаси тогда мне ваша семья, меня ждала бы смерть. А здесь у меня неплохая зарплата, леди Супе, министр Эрвин и леди Дорра очень понимающие и человечные. Недавно я купил себе перстень и приобрёл новый комлинк. Рейнира была права. Рабу, что много лет служил, трудно не быть им после обретения свободы. Хару заслуживал уважения и человечного отношения. Как и каждый, кто работал на её семью. — Значит, ты видел моего папу? — поняла она. — Как ты его можешь описать? — Я не так много общался с вашим отцом, — честно ответил Хару. — Лорд Раймус был человеком слова. Незадолго до свадьбы на вашей маме, он дал слово леди Супе, что Кастили спасутся от банкротства. Так оно и случилось, ваш отец помог. На публике он держался так уверенно и статно, но он не был сильно разговорчивым. Я знаю, это лишь для общества, а со своим он был другим. — Почему ты так решил? — Потому что мне довелось видеть, каким он был с вами, леди Рейнира, — Хару ласково улыбнулся и положил ладонь на щёку. — С вами и с вашей мамой он буквально сиял. Помню, когда вы были совсем крохой, в отсутствии поблизости леди Дорры, он никому из слуг не доверял о вас позаботиться, предпочитал всё делать сам. Я видел, как лорд Раймус с вами играл, на ручках вас держал, убаюкивал, а ведь ещё сам так юн был. Могу заверить точно, вас он очень любил. Вы на него очень похожи. В горле запершило, но Рейнира заставила себя улыбнуться. Воспоминания о папе всё ещё отдавались болезненно где-то внутри. Мысли о схожести с ним обволакивали её, словно дымка. Ей приятно было осознавать, что у неё имелись мамины черты. Она гордилась этим. Что касаемо схожести с папой, Рейнира чувствовала лишь горечь. Потому что всё не могла свыкнуться с мыслью, что его больше не было. Хотелось верить, что он не был бы разочарован в ней. Что от папы она унаследовала только хорошее. Он оставил глубоко в её сознании наблюдательность, жажду заботиться о тех, кто был важен. Папа её оставил с мамой в этом мире, ушёл в другой, Рейнире пора бы смириться и жить дальше, да прошлое тянуло сетями её назад. В детство. Где папа был жив, наставления давал, читал ей книги, водил по кино и зоопаркам. Больше всего маленькая Рейнира любила сидеть с ним в сенате. Она могла усесться в его кресло, раскачиваться на нём с детским смехом, кататься, а потом перебирать документы с папой. Но несмотря на это, Рейнире не было так важно, где и как проводить время с папой. Ей было важно, что он был рядом. Она всегда так по нему тосковала, когда он работал и задерживался. По нему и маме. После возвращения, Рейнира вернула маму, дедушку и бабушку. Но папа не вернулся. Ей его не хватало. Первой, кого Рейнира заметила в зале, была бабушка. Незнакомая Рейнире женщина, чьи волосы, как лава, струились вниз по плечам, что-то оживлённо рассказывала с зажатой между пальцами сигаретой. — Леди Рейнира, госпожа, — объявил Хару — Кто? — переспросила женщина, обернувшись к нему. — Наша дорогая внучка, — изъяснила бабушка, подав знак Рейнире. Это её выход. Пора. Втянув в себя воздух, Рейнира, стараясь держать спину прямо, вошла в зал. Взгляд был направлен прямо на них, никуда больше. Челюсти плотно сомкнуты, накрашенные блеском губы поджаты. Рейнира старалась не бегать лихорадочно глазами по помещению. Не желала выдать нервность. Она впервые спустя годы отсутствия на важном мероприятии, пускай и более скромном из-за меньшего количества гостей. В мысли прокралась молитва. Рейнира тешила себя мыслями, что всё пройдёт гладко. Возможно, по ходу времени вернуться заложенные в ней с детства от бабушки инстинкты, и она будет себя ощущать более комфортно в таких официальных обстановках. — Бабушка, — Рейнира сделала книксен. — Это книксен, Рейнира, дамы нашего общества делают реверансы, — вмешалась та с приподнятым подбородком. — Поклон более глубокий. Вдруг захотелось провалиться под землю из-за совершённой ошибки. Хорошо бабушка ей объяснила. А то Рейнира бы так и продолжала книксены делать, не зная, что в их обществе делаю реверансы. Она впервые для себя узнала разницу между ними — у книксена менее глубокий поклон. И это Рейнира считала себя не глупой и что всё вспомнит по ходу времени... — Прошу прощения, — извинилась она. Рейнира, стараясь выглядеть невозмутимой, развернулась к женщине и постаралась сделать реверанс. — Леди... Жайе. — Жане, дорогая, — исправила леди Жане. Рейнира чувствовала повышающийся в теле жар. — Извините. Она отошла в сторону и поймала глазами дедушку и маму. Мама смотрела на неё нежно, с поддержкой. Как бы говоря глазами, что она была с ней. Рейнира запомнила, что из-за более высокой ценности женщин в их семье, сперва стоило кланяться им. Она сделала реверанс маме и затем дедушке. Тот показал большой палец вверх и подмигнул. Улыбка сама собой возникла на её губах. Рейнира увидела стоящих с ними высокого мужчину с русыми волосами, на чьём костюме красовался бирюзовый герб дома Шаан. Кажется, это был дядя Исан. Рейнира только присела в реверансе, как он её одёрнул: — О, нет, — его голос казался добрым, в нём не было намёка на упрёк, — дальше туда. Рейнира повернулась туда, куда он указывал пальцем. Дэйн Шаан — как поняла она, потому что дедушка описывал его старше других и с тёмной бородой — стоял рядом с инвалидным креслом, в котором сидел совсем старый мужчина с побелевшими от времени волосами. Его кожа сморщенная, покрыта пятнами, а серые глаза смотрели куда-то в потолок. Его челюсть слегка свисала. Рядом попивал вино другой мужчина в бирюзовом костюме — Уодж, второй брат дедушки и отец Исана. — Прадедушка Имир, — Рейнира присела в глубоком реверансе. — А? Кто? — спросил он старческим голосом. — Какой прадедушка? — Отец, это Рейнира, внучка Эрвина, — сказал Дэйн. Он был облачён в бирюзовое одеяние, как и все представили дома Шаан. На его шее висела золотая цепь. — Твоего младшего сына. — Ааа... — протянул прадедушка. — Эрвина! Эрвина помню! — У нашего отца недавно совсем упало зрение, — рассказал Уодж. — Он не видит дальше своего носа. Рейнира прониклась к прадедушке сочувствием. — А где правнучка-то? — прадедушка искал её, словно вдруг к нему бы так вернулось зрение. Рейнира подошла к нему максимально близко. От него пахло лекарствами. Медленно прадедушка поднял голову и его лицо озарила улыбка. — А, я вижу! Здравствуй, Рейниса! — Рейнира, — шепнул ему Дэйн. — Рейнира! Наклонись пониже, я хочу тебя рассмотреть, — Рейнира выполнила его просьбу и присела рядом с его коляской. — Пусть и плохо, но я вижу! — Старческие руки взяли её за щёки. Рейнира сдержала себя, чтобы не дёрнуться. — Какие пухлые щёки! Она тёпло улыбнулась и положила свои руки поверх его. Жалость к нему плескалась в груди. Дожил до восьмидесяти девяти лет, как помнила Рейнира, а что толку? Он был прикован к инвалидной коляске, плохо видел и слышал. Ну почему в их мире, при таких-то технологиях, страдают бедные старики? А ведь на том же Набу так мало выделяли деньги на помощь старикам. Рейниру это очень печалило. Как только прадедушка её отпустил, она сделала глубокий реверанс Уоджу Шаану, затем его брату Дэйну. — Вообще-то, он старше, ему следовала сперва кланяться, но мне даже понравилось, — Уодж с добродушной улыбкой засунул руки в карманы. Рейнире в очередной раз захотелось исчезнуть с глаз долой. Но она ещё не всем раскланялась и не попробовала здешние блюда. Колени ужасно ныли. Такими темпами ей понадобится скоро тросточка, как у папы. Рейнира увидела беловолосую женщину в бюрюзовых шелках и стоящих рядом с ней двух детей: мальчик и девочка лет десяти. Темноволосые и зеленоглазые. Рейнира, к своему стыду, забыла, кто была эта женщина и как звали её детей. А рядом с ней поедала закуск молодая девушка с огненно-рыжими волосами, собранными в косу — похоже, дочь Исана и Жане, Сейдж. — Миледи, — Рейнира сделала глубокий реверанс женщине. Когда настала очередь делать реверанс Сейдж, та смотрела на неё свысока с нескрываемым презрением и дерзкой ухмылкой. Неизвестное чувство, проявляющиеся в моменты глубокой обиды, пробудилось. Голодный зверь внутри был недоволен. Рейнире захотелось стереть эту ухмылочку с её лица. Сейдж видимо думала, что самая главная здесь, а на деле Шааны являлись лишь вассалами Кастилей. Какого криффа Рейнира ей кланялась? Это рыжая должна ей в реверансах приседать. Но Рейнира не позволила себе растоптать её словами. Она лишь наигранно вежливо улыбнулась и, смотря пристально прямо в глаза, присела в глубоком реверансе, как будто издеваясь. «Счастливого ужина, не подавись только». С более доброй улыбкой Рейнира сделала последний реверанс детям. Те довольно заулыбались. — Они дети, им без такого реверанса можно, — поздно спохватилась бабушка. Рейнира постаралась сдерживать, держать лицо каменным. Она обвела спокойным взглядом всех присутствующих. — Для меня большая честь находиться с вами, — улыбалась она. — Ей придётся многому научится, — насмешливо бросила Сейдж. Внутри Рейниры кипела злоба. — Ей повезло, у неё есть я, — мама подошла и взяла её под локоть. — Все мы чему-то учимся, дорогая племянница. И все мы склонны с годами забывать приобретённые навыки. Например ты прекрасно в детстве танцевала, а сейчас нет. Рейнира позволила себе по-змеиному ухмыльнуться исподлобья, когда ухмылка пропала с лица Сейдж. Мама незаметно подмигнула, всё ещё не отходя от своей дочери. — А давайте лучше есть? — влез дедушка, будто предугадал возможный конфликт и решил его обрубить ещё на корню. — Я голоден! — завопил прадедушка. Пока все садились на свои места, мама тихо шепнула: — Садись рядом со мной, так тебе будет лучше. Глаза Рейниры наполнились любовью и благодарностью. — Мамуль, что бы я делала без тебя? — Разорвала бы эту рыжую на куски. Рейнире никогда ещё не было позорно, как посреди собственной родни. Она улыбалась, что под конец приёма заболели щёки. Язвительные комментарии в сторону Сейдж она сдерживала с непосильным трудом, понимая, насколько оскорбит это бабушку и семью дедушки. Дедушку особенно расстраивать не хотелось. Вся семья оживлённо беседовала о близящейся осени, винодельни, зерне Кастилей. Рейнира не вставляла и слова, молча наблюдала со стороны, подмечала. Говорила лишь в тех случаях, когда её спрашивали. Сейдж с громкой насмешкой назвала её тихушницей и скромницей. Рейнира пару раз пережёвывала пищу слишком быстро и глотала огромные комки еды. Повара постарались на славу. Утка в цитрусовом соусе выдалась поистине вкусной. Видимо, единственное хорошее за весь вечер в памяти отложится одна она. Бабушка обменивался распоряжениями с Усуи и Хару, стоящими у двери, смеялась фальшиво с ответов леди Жане. С членами семьи деда у Рейниры не было общего языка. Не было общих тем и точек соприкосновения для дальнейшей беседы. В вине она не разбиралась, в последних писках моды тоже. С Дином было просто, он подмечал мелкие детали и понимал её с полуслова. Рейнира была рада обществу деду и мамы. Они сидели по бокам от неё. Она обменивалась шутками с мамой, обсуждала с дедушкой их любимый в детстве детектив. Благодаря ним она не чувствовала себя совсем одной. Так Рейнира и просидела весь ужин в синих шелках, с тарелкой утки и чашей вина, к которому она так и не притронулась. Папа на таких приёмах был уверенней. Как же ей не хватало его. Или хотя бы Рейна. Уж он бы точно не стал кланяться зазнавшимся девчонкам. Пора Рейнире учится защищать себя в любом обществе.

***

— Вчерашний вечер это полный провал. Бабушкины слова звучали как приговор. Резали больнее ножа. Рейнира знала, что облажалась, но услышать подтверждение от бабушки оказалось больнее. Она не была подготовлена к этому. Утреннее солнце, как назло, лезло своим настойчивым лучам в лицо и слепило глаза. Рейнира стояла, сцепив руки за спиной, не успев позавтракать, сразу отправилась на разговор с бабушкой, потому что Мидо приходил за ней. — Это моя ошибка, — взяла на себя ответственность она. — Так вышло. — Ты за годы забыла весь этикет, — сделала вывод бабушка. — Придётся учить его заново. — Рейнира была готова к такому решению. Не так уж и страшно, как ей думалось. Она вспомнит все, научится азам, как маленький ребёнок учится ходить и говорить. К тому же, Рейнира и сама этого хотела. Ей второй позор был не нужен. — Так как ты многое не помнишь, это будет не быстро. Это будет не один урок и не два. Вчерашний вечер показал, что бывает с новичками в элитном обществе. Мы постараемся научить тебя всему заново. В другой раз у тебя не будет права на такую ошибку. Наши занятия будут включать в себя историю Набу, её религии, традиции, обычаи, гербы и девизы благородных домов, имена их представителей, а также имена нынешней королевы и королев в прошлом. Поведение: что надеть, кому и как нужно кланяться, а кому просто нужно кивать, как есть, стоять, что говорить и когда следует открыть рот. Ещё не забудем про знание этикета, как сидеть за столом, основных тем для общения в элитном обществе и как нужно веселиться. Видимо, Рейнира поспешила, посчитав, что ей будет просто. Она думала, просто нужно будет выучить этикет и всё благородные дома, а оказывается стоило знать и темы для бесед. В детстве всё казалось проще — конечно, в детстве её всерьёз не волновали проблемы этикета. Она вращалась в этом ворохе элегантных шёлков, драгоценностей и изысканных манер сама того не подозревая, не осознавая толком кем была. Всё, чего ей в детстве хотелось, это сидеть с насекомыми, устраивать воображаемые чаепития со своими игрушками и быть понятой за то, кем она была, а не кем её хотели видеть. Но детство осталось в прошлом, сгорело в кровавом плане по вине убийц, вторгнувшихся в её дом. Оно пеплом осело, развеялось, ушло в небытие. Рейнире отныне не суждено было носиться за жуками. У неё впереди званые вечера, светские мероприятия, постоянное ношение дорогих украшений и тщательная слежка за собой, чтобы ни один прыщик вылезти не смел. Рейнира не собиралась убегать от своего статуса, его можно использовать себе во благо, однако это не значило, что возможное будущее её не пугало. — И что же подразумевает веселье, о котором ты говоришь? — с непониманием с голосе спросила она. — Уроки езды на бивнекотах, — перечисляла бабушка, — игры в дежарик, званые вечера и так далее. Обо всём остальном мы расскажем тебе. Но ты должна помнить, что отныне на публике тебе не дано будет громко смеяться, непристойный юмор придётся оставить и смеяться тихо, прикрывая ладонью рот. Ты всё сможешь, главное слушай наши советы, Рейнира. Если бы твоя мать в своё время к ним прислушивалась, то была бы сейчас гораздо счастливей. «Или ты была бы счастливей?» Рейнира скривила губы в ядовитой улыбке. — Разумный человек живёт своими умом, если ему, конечно, сделан такой подарок. Маминого ума хватило, чтобы влюбить в себя папу и спасти нашу семью от банкротства. Мама рассказывала, что до брака с папой, Кастили были почти разорены и в шатком положении, буквально на грани банкротства. Спасение от этих проблем был, своего рода, папин подарок на свадьбу. Рейнира собиралась прислушиваться к бабушке в плане обучения выживанию, но принимать решения она собиралась самостоятельно. Ведь уже не маленькая девочка. — Над внешностью тоже придётся поработать, — бабушка не обратила внимания на слова внучки и перешла на другую тему. — А что со мной не так? — Рейнира нахмурилась. Бабушка прошлась по ней внимательным, цепким взглядом. — Ты располнела, — сообщила она резко, — плюс твои неестественного цвета волосы, прыщи, осанка. Гардероб к тому же. — Я же дома, — Рейнира оглядела свой кардиган. — На мероприятиях ты так не скажешь, у тебя не тот статус, чтобы расхаживать, как простолюдинка, — констатировала бабушка. — А ещё леди снимают перчатки во время трапезы, а не как ты вчера. Рейнира правда не снимала перчатки. Руки были обтянуты в чёрную кожу и во время их разговора. — Я посчитала, это неплохое дополнение к моему стилю, — постаралась выкрутиться Рейнира. — Дань уважения моему папе. — Снимай, — приказала бабушка. — Сейчас. Рейнира замерла, сглотнула неприятный комок. Раскрывать свои раны она не хотела. Только вот противиться воли бабушки, являющейся главной в семье, означало рыть себе могилу. С тяжёлым вздохом, Рейнира медленно стянула с себя сперва одну, а затем и вторую перчатку, избегая тяжёлого взгляда бабушки и смотря куда-то в пустоту. — Великая богиня! — охнула бабушка, схватив её за руки. — Для чего же ты себя изуродовала так? «Потому что так мне становилось легче, меня это успокаивало». — Я... — Леди не сдирают кожу вокруг ногтей, это показывает её невежество, — не дала сказать бабушка, отпустив её руки. — Я поняла, — Рейнира всё ещё не смотрела в её сторону, стыдилась. — Завтра мы с тобой пойдём сдавать анализы, — объявила бабушка. — Мы должны убедиться, что ты полностью здорова. Причём не только физически. Услышав последнее, Рейнира подняла на неё взгляд. — Боишься за мою психику? — Все проблемы из головы, Рейнира. Думаешь мы не знаем, отчего ты руки расковыряла так? Неужели бабушка сталкивалась с подобной проблемой? Её внезапная забота поражала. Сколько Рейнира помнила, бабушка особо её не опекала. Она стала в чём-то мягче, как показалось. Всё ещё ругалась с дедушкой, но отношение к внучке переменилось.Трагедии меняют людей по разному. Кто-то становился агрессивней, купался в море гнева. Кто-то задыхался в отчаянии, сам себя разрушал. А кто-то пересматривал свои ценности и взгляды, отношение к семье. Возможно, бабушка решила стать внимательней к внучке из-за пережитого. Возможно, Рейнире тоже стоило ей дать шанс. — Я буду меняться, — пообещала она. Бабушка сдержанно кивнула и коснулась её плеча. — Ты привыкнешь, дорогая. Нужно время. Уголок губ приподнялся вверх. Рейнира приковала своё внимание к голографическому снимку, висящим на стене: молодой дедушка, ещё не успевший стать седым, прижимал к себе маму, которой на вид было лет четырнадцать. Рядом улыбалась бабушка, только моложе и, почему-то, с золотистыми волосами. — Заметила? — догадалась бабушка. — Да, это не наш натуральный цвет. Мы в семье были единственными, кто пошёл в нашего покойного отца внешне: золотистые волосы, болотные глаза — ничего от стандартной набуанской красоты. Рейнира не подала удивления от внезапного открытия. Она пыталась усмирить собственное удивление. Непривычное признание резало слух. Бабушка не была с ней ранее так откровенна. Может, это был шаг к укреплению их отношений. Следовало не портить это, когда ещё предстоит такая возможность. — Подожди, болотные? — переспросила Рейнира. — Ты носишь линзы? — Если бы, — вздохнула бабушка. — Мы были младшей дочерью в семье. Непохожие на сестру и брата. Мы никогда не понимали, почему нашу сестру учили как вести дела дома, а нас как петь, одеваться и улыбаться. Нам хотелось быть хоть в чём-то похожей на неё. На нашу мать. Мы красили волосы, даже сделали операцию по смене цвета глаз. Они были темнее, но годы дают свои побочки. Брови Рейниры взлетели вверх от удивления. — Операция по смене цвета глаз? Как ты решилась на это? — Потому что от нас ожидали соответствия стандартам набуанской красоты, — бабушкины слова были наполнены горечью. — Мы в итоге стали полностью соответствовать всем стандартам. Тех, кто хоть в чём-то выделяется, спихивают с лестницы, не давая и шанса взойти по ней, увидеть то, что на вершине. Наша сестра Дайе была главной, а нас выдали за старика с большим приданым, чтобы он ездил на нас, когда захочет. Нам хотелось большего. Внутри всё похолодело от всплывшей на поверхность жесткой правды. Бабушка настолько хотела быть такой, как все, что пошла на такой рискованный и отчаянный шаг, как операция по смене цвете глаз. Выходит, мама цветом глаз пошла в свою бабушку. Генетика всегда была любопытной и крайне непредсказуемой вещью. Рейнира смотрела на молодую бабушку, сравнивала её с мамой и дедушкой и пришла к выводу, что мама, хоть и цвет глаз её иной, была истинной дочерью своих родителей. Во всяком случае, внешне. — И что было дальше? — заинтересовалась Рейнира. — Как видишь, уже много лет, мы находимся во главе дома, — продолжила бабушка. — Мы жаждали власти, наш первый муж был настоящим тираном. Мы убили его и нам это понравилось. — Рейнира воззрилась на неё как на сумасшедшую. — Думаешь, мы стерпели бы то оскорбление, что он нанёс нам? У него не было семьи, детей, так что всё наследство досталось нам. Рейнира хотела прогнать нарисовавшиеся в голове образы тех событий, но это не так-то просто. Фантазия рисовала вполне реальные сценарии, которые могли бы оказаться правдой. Разум вырисовывал молодую бабушку, стоящей, подобно смерти, над теряющим связь с живым миром первым мужем. Как она своей тонкой, не сморщенной рукой переехала последнюю нить жизни, улыбалась криво, садистически, пока глазницы мужа не стали полностью пустыми и безжизненными. Супе Кастиль была способна на всё. — А как ты вышла за дедушку? — Нас выдала за него наша старшая сестра. Нам было почти двадцать девять, а ему было всего семнадцать. Совсем юный. Он тогда уже отличался пылкостью и дерзостью. Когда на планету напала армия дроидов вице-короля Торговой Федерации, Эрвин дерзко угнал у них танк прямо из под носа и выставил тем самым их идиотами. Рейнира усмехнулась и покачала головой. — Что ж, я смотрю, вы не сидели на месте. — Мы никогда не сидели на месте, Рейнира. Мы делали всё благо семьи. Знать никогда не расслаблялись, она выживала. И мы выживаем по сей день. Всё во благо семьи, даже если ради этого приходилось совершать самые жестокие и аморальные поступки. Её семья тому пример. Они не идеальны, Рейнира это видела и понимала. Никто не идеален, совершенства просто не существовало. Задумчиво смотря вдаль и предаваясь своим мыслям, Рейнира размышляла над положением семьи. Никто не был в безопасности: ни знать, ни обычные простолюдины. Убийство её папы, с его-то дипломатической неприкосновенностью, — тому жирное, наглядное доказательство. Пока имелся кто-то выше, всегда будут те, кто хотят есть на его месте, а не доедать жалкие объедки. Всегда будут те, кто захотят дать отраву и передать предсмертный привет. У Рейниры от всех мыслей раскалывалась голова. Неужели и ей придётся окунуться в интриги и жестокость? Она не привыкла толком к роли леди, она представить себе не могла, что должна будет сделать. Пока что, она не имела ни малейшего представления, как ей дальше жить. Глубоко внутри, Рейнира хотела спокойствия. Тихой гавани, где она могла бы передохнуть от бесконечной рутины. Ей хватило приключений с Фениксом. После пяти лет головокружительных путешествий, жизни в угоду Феникса, она эгоистично хотела пожить для себя. Спокойной жизни без интриг. Сейчас времена иные, быть может, к таким, как она, относится будут менее строго. Рейнира хотела построить карьеру, как раз политикой интересовалась, возможно, по стопам папы пойдёт. И не придётся выбор делать между долгом и сердцем. — А твоя сестра? — вдруг вспомнила она. — Что стало с ней? Бабушка одарила её многозначительным взглядом, говорящим всё прямо. Для осознания истины слов не потребовалось. В этот момент кровь заледенела в жилах. Сомнений не осталось — Супе Кастиль была способна на что угодно.

***

Поздним вечером Рейнира, с зеленоватой маской от прыщей, просматривала найденные голографические фотографии, полулежащая на подложенной под спину подушке у изголовья кровати. Её глаза бегали по запечатлённым лицам живо и заинтересованно. Глаза слипались, но Рейнира старалась не засыпать, помня про маску на лице. Она оторвалась от просмотра голофотографий из-за глухого стука в дверь. — Да, — разрешила она войти, думая, что это был кто-то слуг. Дверь совсем немного приоткрылась и в образовавшуюся щель выглянула мама. — Это я. Пустишь меня? — Конечно, — нежно улыбнулась Рейнира. Мама с расслабленной улыбкой ступила на порог её комнаты и прикрыла за собой дверь. Тёплый свет от ламп освещал всё вокруг, играл на маминых распущенных волосах. Окна были нараспашку открыты, впуская холодный ночной воздух. Мама обратила свой взор на фотографии, лежащие на одеяле, на стоящую на тумбочке кружку с допитым чаем, пачку леденцов от больного горла и на зеленоватый раствор на лице дочери. — Это от чёрных точек? — уточнила мама. — Да, а то надоело с прыщами ходить. Истинную причину Рейнира озвучить постеснялась. Не хотелось признаваться, что это после разговора с бабушкой она решила заняться чистой кожей. Лицо мамы осунулось. Глаза наполнились сочувствием. Рейнире стало совестливо из-за пропавшей маминой улыбки. — Ты плохо ела сегодня, — отметила мама. — Скажи, это из-за горла или у тебя ещё что-то болит? — Нет, — замотала головой Рейнира, — у меня просто аппетита не было. — И исчез он после разговора с бабушкой? — значит, она догадалась. Рейнире порой казалось, что мама могла её видеть насквозь. Читала её мысли, как джедай, видела всё. Мама присела к ней на кровать. — Солнышко, в чём дело? Рейнира спряталась взгляд. Её раньше не заботила так сильно её внешность. Она ухаживала за собой, чтобы не запустить себя, но никогда не задумывалась над весом, высыпаниями и осанкой — всем тем, за что бабушка родная пристыдила. Рейнира захотела заняться собой. Леди ведь, леди все без прыщей, их спины идеально ровные, лишнего веса у них не было. Все благородные дамы Набу смело могли бороться за звание Мисс галактики. Набуанки считались самыми красивыми. Рейнира набуанка лишь наполовину. Её организм играл против неё, злобно над ней усмехался. Ложиться под нож и менять цвет глаз Рейнира не собиралась, она на такие кардинальные изменения не пойдёт уж точно. А вот избавиться от прыщей и сбросить вес могла вполне. Рейнира считала, это правильно. Во всяком случае с прыщами. Но она не могла понять, где бабушка заметила у неё лишний вес. Живот урчал от голода, один чай и леденцы от горла голод устали не могли. Сомнения сдавили со всех сторон. Рейнира хотела принятия себя за то, кто она, так почему вдруг захотела похудеть? Ровную осанку и чистую кожу ей хотелось самой. Вес, правда, она не была уверена, что хотела сбросить. — Скажи, мам, у меня есть лишний вес? Мама заёрзала на месте. — Это тебе бабушка внушила? Рейнира поджала губы. — Просто если я леди, то и должна соответствовать... — Что? Совсем нет! — перебила её мама. — Родная, ты собралась худеть из-за каких-то стандартов? — Нет, — покачала головой Рейнира. Она прикрыла глаза, поняв, что врала сама себе. — Мам, я запуталась. — Мама подсела ближе, взволнованно глядя ей в лицо. Откровенничает полились сами: — Я теперь леди, бабушка хочет, чтобы я соответствовала стандартам красоты. Я согласна улучшить осанку, кожу сама хочу почистить, но сбросить вес... Кажется, стало легче. Нервы камнем ко дну не тянули. Рейнира стихла. Не было желания ни умничать, ни прикидываться сильной, ни прятать за спокойной и уверенной маской собственные внутренние переживания. Она выплеснула то, что копила весь день. Рейнира не привыкла к откровениям, предпочитала всё умалчивать, переживать самой, однако молчать с мамой о таком не могла. Ей нужна была помощь. Между ними прочная ниточка доверия, маму огорчать нисколько не хотелось. Она и так переживала все эти годы, страдала от горя после кровавой ночи. Рейнира любила маму всем сердцем и боялась её огорчить. Мама достаточно настрадалась, хватит с неё. Она должна знать, что с её дочерью. Маме важно было понимать, что с ней происходило. Рейнира увидела, как она взяла её руки в свои, ласково провела большим пальцем по тыльной стороне ладони и взглянула на алые среды возле ногтей. Перчаток не было на руках. На ночь они были не нужны. — Нира, я знаю, каково тебе сейчас, — мама не сводила взора с ногтей дочки, окунаясь в воспоминания. — Путаница между тем, чего ты хочешь и чего от тебя ожидают. Я настолько хотела получить любовь матери, что мой вес скакал на глазах. То я быстро его набирала, то худела. В конце концов, я довела себя до такого состояния, что переедала и потом бегала в туалет. У меня... — мама старалась подобрать правильные слова. — Нира, если коротко, я не могла принять своё тело. Если бы твой папа не отправил меня к врачу... — она отвернулась взгляд к окну и глубоко задышала. Ей, как и Рейнире, тяжело давались воспоминания о папе. — Чую, сейчас я была бы в худшем положении. Мама затихла. Радость, что минуты назад играла на её лице, улетучилась. Рейнира не знала, что и сказать, как помочь. Неожиданное открытие проносилось в сознании, эхом отдавалось в ушах. В груди закололо, глаза жалостью наполнились. Рейнире хотелось крепко обнять маму. Та никому не показывала своих слёз, что ей горько и обидно. Она предпочитала всегда улыбаться, быть на всё позитивно настроена и радость с улыбками другим дарить. Помогала отыскать луч надежды в море темноте, увидеть красоту в том, что, казалось, увидеть было невозможно. Мама достойна самых тёплых улыбок, самых крепких объятий, мирного неба над головой и спокойной жизни, без смертей, интриг и крови. В своё время она старалась быть образцом для дочери. Мамой номер один. Она делала с ней уроки, ходила гулять, ловила с ней насекомых и рассматривала их под лупой. Пришла очередь Рейниры помогать своей матери. Она сделает всё, чтобы та больше не плакала. Рейнира положила свою руку поверх её ладони. — Ты со всем справилась, мам, — подбирала она слова. — И я очень горжусь тобой. Нижняя губа мамы задрожала. Она печально улыбнулась ей и коснулась её волос. — Спасибо, родная, — мама начала медленно гладить её по голове. — Рейнира, поэтому будь осторожна. Не сбрасывай вес, если сама того не хочешь. Это твоё тело, важно как ты его ощущаешь. Если тебе с ним комфортно, не смей что-то менять. У тебя абсолютно нормальный и хороший вес. Не вздумай как-то худеть или толстеть, потому что бабушка тебе сказала, хорошо? А если ты будешь продолжать её слушать, я буду следовать за тобой по пятам и контролировать каждый твой шаг. Последняя фраза, судя по интонации, была сказана в шутку. С целью подбодрить. Рейнира ей в ответ улыбнулась. Этот разговор с мамой ей помог распутать этот клубок. Прости, бабуля, но вес сбрасывать точно нет. Глядя на свою маму, Рейнира наполнялась гордостью. Какая же у неё всё-таки великолепная мама. Рейнира, как хрупкая игрушка, треснулась, осыпалась осколками, а мама эти острые куски бережно собрала, скеила снова. Свежие раны, как в детстве, покрывала поцелуями и легонько дула, дабы зажило быстрее. Рейнира себе не простит, если однажды причинит боль своей маме. — Я постараюсь, — она потянулась к ящику и вытащила оттуда влажные салфетки, начала вытирать ими лицо. Следовало бы добежать до ванны, да Рейнира не стала. В пекло. — Я реально думала, что со мной что-то не так. — Поверь, оно того не стоит, — убеждала мама. Она зацепилась взглядом за старые фотографии. — О, я помню когда это было сделано! — Её розовые губы образовали мягкую дугу. Рейнира в любопытстве приблизилась ближе. С призрачного изображения на неё смотрели мама и папа, такие молодые, примерно одного возраста с ней. — Это было наше первое свидание. Папа меня повёл в ресторан тогда, самый дорогой на Альдераане, как он меня потом провожал до общаги! — Мама мечтательно вздохнула. — Он не любил, конечно, внимание публики и посещать подобные места, но ради меня он делал исключения. Мама была такая маленькая на фоне папы. В их семье он был достаточно высоким, как помнила Рейнира, почти два метра роста. Вспомнив свой рост, она с досадой осознала, что пошла им не в папу. — Папа молодец, что ради тебя делал то, что ему не нравится, — сказала Рейнира, не отрывая взгляда от фотографии. — Даже круче, чем молодец, — мама взяла в руки ещё один старый снимок. — О, а здесь уже ты родилась. Папа всё пытался впихнуть в тебя овощное пюре. Ты потом так сморщилась смешно, будто тебе какую-то бяку подсунули. — Так оно точно и было, — совершенно серьёзно ответила Рейнира. Мама рассказывала ей о каждой фотографии, что происходило в тот день. Они вдвоём путешествовали в прошлое, переживали моменты, давно ушедшие и которые больше не вернуть. Это прошлое не должно быть забыто и похоронено в могиле памяти. Мама взахлёб рассказывала о том, что было, улыбаясь тепло, до морщинок в уголках глаз. На ней не было и следа прежней грусти. Она вновь была собой. Счастье её было искренним, заразительным, искрящимся восторгом. Отвлечься на старые снимки было правильным решением. Разговоры о папе приносили светлую грусть. Мама забыла о недавней печали, с головой нырнула в прошлое и вспоминала ушедшие моменты. Рейнира слушала внимательно, радуясь времени с ней. На очередном снимке был запечатлён один из моментов её светлого, беззаботного детства: папа, укутанный в чёрное пальто и держащий на руках своего младшего братишку, а рядом мама в тёплой куртке и с малюткой Рейнирой на руках. — Мы тогда ходили в лес, что у нас возле дома, — начала рассказывать мама. — Райден так увлекся сбором грибов, что у нас была забита вся корзина. Вы ещё тогда с ним нашли какого-то зверька и хотели принести домой и подарить бабушке. Рейнира нырнула с головой в свои размышления. Мысли о Райдене вызывали у неё печаль и тоску. Райден был младшим братом папы, так уж получилось, что он был на пару месяцев младше Рейниры. Они росли вместе, чуть ли не под одной крышей. Вместе шутили, играли, жуков в банке разглядывали. Были не разлей вода, такие похожие внешне и разные характеры. Райден был задорным, добрым и энергичным мальчиком, не любящим сидеть на месте в одиночестве. Он сильно отличался от Рейниры — тихой, неконфликтной, покорной и ничем не выражающей своего мнения. Однако когда они находились вдвоём, им был никто не страшен. Ни некоторые взрослые с их осуждающими взглядами, ни правила, ни ограничения. Им было под силу покорить самые высокие горы. Райден для Рейниры был как младший брат, которого у неё никогда не было. Единственный лучший — да и в целом просто единственный — друг. Будь он сейчас рядом, ей было бы комфортней. Она скучала по нему. В памяти проносились на перемотке воспоминания. На одном фрагменте она остановилась дольше положенного. Он был совсем свежим, времён Феникса. Рейнира, будучи тогда Хоуп, проходила мимо каюты Рейна и краем уха услышала его разговор с кем-то. Её слух уцепился тогда за одно единственное имя. Имя, как теперь осознала Рейнира, застывая на месте, папиного брата. — Нира? Мамин голос вернул её к реальности и заставил опомниться. — Напомни, а какая была у папы фамилия? — Вет, — произнесла мама. Рейнира побледнела. Шестерёнки в голове закрутились, механизм заработал. В памяти всплыли её последние размышления об отце, его семье и Рейне. Их схожих фамилиях и как они казались ей похожи. Что если... да нет, этого быть не могло. Этого просто не могло быть. — А у папы были ещё братья? — набралась смелости спросить Рейнира. — Да, в папиной семье их было трое. Он был старшим братом, Райден младшим, а Рейн был средним. Но ты его точно не вспомнишь, он тебя видел очень редко. Раз в пятилетку буквально. Мамин ответ прозвучал как оглушительный выстрел. Да нет, нет... это абсурд! Дальше Рейнира не соображала, следовала пробудившимся инстинктам. Эмоции взяли вверх. Сознание стало каким-то дед ориентированным. Она была отключена от внешнего мира. Не обращала ни на что внимания. Рейнира лихорадочно перебирала старые фотографии, пока не наткнулась на нужную. Потянулась к тумбе, на которой в раме стояла другая фотография, сделанную в период Феникса где-то года два назад. Она держала фотографии в руках, переводила взгляд с одной на другой. На одной был весь Феникс, включая Рейна. На второй, более старой, трое братьев в скромных одеждах: маленький четырёхлетний Райден, папа и мальчик лет двенадцати или тринадцати. Последний был худощав, с черными волосами и льдистыми глазами. Рейнира повиновалась эмоциям. Старалась убедить себя, что ошиблась, что это нереально, лишь больной плод её воображения. Воспалённый рассудок с ней так игрался. Рейнира тщательно разглядывала Рейна и мальчика на том снимке, вглядывалась в черты, ища в них сходства и различия. И тут её мир перевернулся и всё, о чём она размышляла ранее, приобрело чёткие очертания. Ей не показалось, разум не игрался с ней, только подсказывал ответы и помогал отыскать правду. Рейн из Феникса и папин брат — это один и тот же человек. Папа принадлежал к дому Вет, а значит Рейнира тоже Вет. Это значило, что Рейнира была племянницей Рейна. Он её дядя. Родной. По крови. Тело пробила дрожь. Рейнира дотронулась руками до щёк, словно ища так связь с реальностью. — Рейнира? В чём дело? Что с тобой тобой? — мама к ней приблизилась, крепко схватила за плечи и развернула к себе. Но Рейнира не могла и слов подобрать. Внезапное родство напомнило сюжетный ход из какой-то старой голодрамы, часто мелькающей по головизору. Поверить в то, что Рейн являлся её родным дядей было невозможно. А она наивно полагала, что это совпадение. Дура, какое к криффу совпадение? У неё под носом были столь очевидные доказательства, а она по дури спихивала всё на случайность. Никакие это были не случайности. Одна фамилия, схожая внешность, странная реакция Рейна на её настоящее имя — да всё указывало на их родство. Их связывала общая фамилия и кровь Ветов в жилах. Как Рейн не догадался, кем она была? Почему он не узнал её? Если бы он узнал, то точно отдал бы её семье, маме, Рейнира была в этом уверена. Но что если у него были другие планы на неё? Мог ли он понять, кем она являлась? То есть, если он видел её крайне редко, он правда мог и не узнать её, звучало логично. Но что случилось между папой и Рейном, что это привело к такому? По фотографии сложилось впечатление о хороших отношениях у них. Что же произошло между ними? Столько вопросов в голове и ни одного здравого ответа. Зато пазл в голове сложился в цельную картину. Отпали вопросы об одинаковых фамилиях папы и Рейна, их схожести. Рейнира чувствовала себя идиоткой, что не догадалась об этом раньше. Мама всё сидела перед ней, ждала ответа, гладила по щекам. Рейнира сглотнула комок. — Я в порядке, — вышла из оцепенения она, — просто я поняла, что пять лет проводила время со своим дядей.