сhoice

Солнце облизывает лицо крошечными лучами, смущенно бегающими по щекам. Вчера ночью он не закрыл форточку — и теперь шторы шумно развевались от утреннего ветра, приносящего с собой гомон очередных утренних пробок. На кухне уже была слышна привычная семейная возня: мать наверняка озабочена завтраком, а отец от скуки читает газету, которую вчера принес домой из метро. Сугуру проснулся около часа назад, но открывать глаза он не планирует до будильника — после окончания колледжа он может позволить себе быть ленивым тунеядцем — или пока грохот посуды не утихнет, знаменуя, что завтрак готов. Под окном кто-то неудачно громко сигналит, звук разносится по тихому спальному району эхом, а открытое окно позволяет расслышать весь спектр треска гудка. Глаза приходится открыть. И немного побыть хорошим сыном. — Доброе утро, милый, — не глядя бормочет мать, что-то с усердием разрисовывая кетчупом на омлете. — Пойдешь сегодня в магазин? — едва отрываясь от чтения вчерашних новостей, спрашивает отец. Едва ли можно назвать небольшую цветочную лавку «магазином». Ответственность за нее единогласно переложили на Сугуру в тот же день, как он принес в дом диплом о завершении обучения, объяснив это огромным количеством свободного времени, которое у него непременно появится, пока он будет выбирать хороший университет, а потом в большом перерыве искать приличную работу в офисе. То, что никто в него не верил, Сугуру Гето понял примерно в тринадцать лет, но вот к девятнадцати начал этим профессионально пользоваться. На поиск высшего учебного заведения ему выделили аж целый год. Он бы, на самом деле, и остался работать в этой глупой лавочке. И никакие ему университеты не нужны. И все эти офисные мечты — тоже. — Пойду, — вздыхает Сугуру, раскладывая тарелки и закуски на столе. Будто бы у него есть выбор. *** — …И непременно добавьте желтый нарцисс! Ну, знаете, такой… Бледно-желтый! — Понял Вас. — И, знаете, еще колокольчик. Да, благодарность и уважение! Замечательно. Только тут не написано, какого цвета, так что думаю, неважно, вот, добавьте подходящий под общую композицию… — Конечно. Сугуру закатывает глаза настолько незаметно, насколько только может. Все что угодно, лишь бы не смотреть в телефон покупательницы, которая уже полчаса сверяла заказ и значение каждого цветка в нем. Парень уверен, что этот сайт — первый же попавшийся по незамысловатому запросу в поисковой сети. Женщина суетливо бегает вокруг стойки для сбора букетов, пытливым взглядом прожигает холодильник с цветами, а после совсем теряет терпение и теперь стоит над душой, скрестив руки на груди и ожидая едва ли не больше самого Сугуру конца этого странного перформанса. Сам он едва ли не молится, когда разрезает белую ленту и осторожно перевязывает ей обтянутый упаковочной бумагой букет. — Благодарю за заказ, — ослепительно улыбается Сугуру, когда оплата по терминалу проходит только с третьей попытки, а торопливая женщина спешит покинуть тесный магазинчик без обмена любезностями. Ну, может это и к лучшему. Остаток дня до обеда проходит куда спокойнее. Наверное, потому что цветочная лавка не пользуется абсолютно никакой популярностью и посетителей совсем нет. Зато в момент душевного спокойствия, когда кипяток заливается в пластиковый стакан с лапшой, дверной колокольчик снова звенит, оповещая о новом госте. Сугуру с сожалением смотрит на пар, исходящий от лапши, а после возвращает лицу улыбку: — Добрый день. У нас обед. — Разве в таком случае не следует вешать табличку или типо того? — хмыкает парень напротив. Блять. — Верно, — продолжает улыбаться Сугуру, игнорируя бранный поток слов в голове, — у Вас что-то срочное, не так ли? Парню напротив едва ли за двадцать. Скорее всего, они даже ровесники. А дел в будний день — в занятой обед — у людей их возраста, если они не учатся, абсолютно нет. Поэтому вывод напрашивается сам собой… — Свидание, — озвучивает вслух парнишка следующую мысль в голове Сугуру. Ну конечно же. — Нужен букет для свидания. Для девушки. Ну, там… красивый какой-нибудь. Выглядит совершенно нелепо и неискренне, но кто Сугуру такой, чтобы о ком-то судить и кого-то осуждать? Он только старается держать на губах улыбку, миролюбиво щурясь, когда парень кидает ему вопросительный взгляд. Ну что ты пялишься. Видишь, я просто доброжелательный. — В правом углу холодильника у нас представлены некоторые собранные букеты. Может быть, Вам подойдет что-то оттуда? — предлагает Сугуру. — Не, — отмахивается парень, — мне нужен уникальный букет, собранный при мне и свежий. «Свежий — это какой, — хочется спросить Сугуру, — абсолютно все цветы здесь с одной поставки». Но говорит другое: — У Вас или этой девушки есть какие-нибудь предпочтения? — Да откуда мне знать, — бормочет парень, вплетая пальцы в светлые волосы, — ну, бля. Ей, наверное, все милое нравится, девчонка же. И красный цвет она постоянно носит. — Как насчет гвоздики? — спрашивает Сугуру, раскладывая ножницы и прозрачно-матовую упаковочную бумагу на столе. — А что она значит? Это что, какой-то новый тренд? — Любовь, — лаконично и просто отвечает он вместо вопроса, который вертится на языке. — А этот красный цветок? — не унимается парень. — Камелия? — Сугуру дожидается кивка, понимая, что парню название ничего не дало и пытается приглядеться туда, куда указывает пальцем белобрысая катастрофа. — Любовь. — Что, прям все — любовь? — Ну, не все, — становится даже смешно, — но при желании… Гвоздики особенно хорошо подчеркивают утонченность красной камелии, но столько красного — моветон. Сугуру жалко девушку, которой вручат красное пятно, а еще ему жалко крошечную выручку за сегодня, поэтому он решает рискнуть: — Сюда бы добавить кальмию, — уверенно отвечает он, отвлекая парня от залипания в телефоне, а после спешит добавить для надежности, — ее дарят нежным и утонченным девушкам. Подойдет для произведения впечатления. — А ты шаришь, — улыбка — победа, — давай свои кальминии. — Кальмии, — поправляет Сугуру без раздумий. Парень на это только хмыкает, а после пожимает плечами. Сугуру решает, что это повод добавить в букет немного зелени, а еще красный и розовый хорошо сочетаются, но в букете определенно не хватает белых пышных гербер. Сугуру, как опытный — абсолютно точно нет, совершенно ноль из десяти — флорист, решает это исправить. Букет выходит на кругленькую сумму. Оплата по терминалу проходит с первого раза. «Какая удача», — думает Сугуру, когда парнишка на прощание ему широко улыбается, а после даже желает удачи. Обмен любезностями проходит успешно. День можно считать успешным. *** Через неделю беловолосое бедствие приходит вновь. Сугуру почти забывает о нем, этом нахале, но стоит только увидеть чисто-голубые глаза, вспоминает о ловеласе и его букете, который Сугуру собирал так долго, что его бедная разваренная лапша остыла. — В прошлый раз букет зашел идеально, — ухмыляется он, и Сугуру стоит больших усилий не брякнуть внезапно «куда зашел?», поэтому он молчит, — поэтому, дорогой мой друг… — Сугуру, — подсказывает он. — Дорогой мой друг Сугуру, мы теперь друзья! Будешь мне с букетами помогать. Так вот, сегодня у подруги праздник, надо что-нибудь белое и простое, но очень богатое. Нравится ей такая глупость. И у меня тридцать минут. Что придумаем? Он болтает так много, что Сугуру едва поспевает, а после морщится и кивает. Белое и «богатое»? — Калла, — размышляет он, открывая дверь в холодильное помещение и зовет за собой жестом это дружелюбие на ножках, — «девичья грация». — Подходит, — уверенно кивает парень, — а эти? — Лотосы, — тянет Сугуру, прикусывая губу, — что-то вроде возвышенности и духовной чистоты? — Ну… с натяжкой… Сугуру позволяет себе хмыкнуть, а после отворачивается и решает, что молочные каллы будут отлично сочетаться с крошечными бутонами белоснежных эустом. Букет парню нравится. Он тратит оставшееся время, которое «забронировал» на букет, чтобы расспросить у Сугуру о всех цветах, которые привлекают его внимание. Даже пытается спросить о чем-то личном, вроде увлечений, узнать о цветах, которые по душе самому Сугуру, но они друзья меньше часа — кто такое доверяет незнакомцам, правильно? — Меня, если что, Сатору зовут, — подмигивает он совершенно не к месту. Это выглядит нелепо и жалко, но Сугуру улыбается. И не потому, что на работе у него нет выбора. *** Белобрысое бедствие — Сатору, да, точно — начинает наведываться к нему все чаще. Сначала стабильно раз в неделю, чтобы собрать букет на очередное свидание, потом — по три раза. Удивительно не только то, что у него настолько много денег, чтобы тратить бесконечно огромные суммы на множество букетов, но и то, что у него настолько много девушек, с которыми он ходит на свидания. Каждый раз, когда Сатору заявляется в цветочную лавку с очередным заданием, он рассказывает про новую девушку. Ну, или не только девушку. «В активном поиске» это называется, да? — Я не умею собирать мужские букеты, — признается Сугуру, пока ему во всех красках рассказывают о том, насколько горяч тот брюнет, которому будет подарен букет. — А есть разница? — искренне удивляется Сатору. Это, конечно, сложный остросоциальный вопрос. Сугуру о таком обычно думает перед сном, когда слишком зацикливается на проблемах, явно выраженных в их неравном обществе. Но не в час дня, снова в свой законный обед, в который его уже в третий раз за месяц лишают лапши! — Нет, — сдается Сугуру и плетется за черной матовой бумагой и ножницами. Брюнет, который носит только черное, как описал его Сатору… Ему подойдет. — Но я не знаю, как подобрать цветы для мужчины. — А, это, — смеется беловолосый, тряхнув головой и поправляя темные очки, которые он не снимает даже в помещении и от этого выглядит еще нелепее, — просто собери букет, который самому тебе бы понравился. Сугуру решает не спрашивать. *** — Так какие цветы тебе нравятся? — Гортензии. — А они что значат? — Любовь. — Ты такой банальный, Сугуру, неужели ничего нового не можешь придумать? *** — Замути мне какой-нибудь букет с гортензиями, — мечтательно мурчит Сатору, распластавшись на столе для сбора букетов, словно это он тут — самый важный цветочек. — Удивлен, что ты выучил хотя бы это название, — хмыкает Сугуру, а сам уже идет в сторону холодильника, — на мой вкус? — Ага. На твой. С обычными клиентами — теми самыми, которые не Сатору — Сугуру искренне старается быть вежливым, даже если ему хамят в лицо. Но несколько месяцев плотного общения дают о себе знать, и он уже называет белобрысое чудовище своим другом. А зачем с друзьями на «Вы»? Сатору, видимо, тоже считает, что излишнее уважение в их отношениях ни к чему, а поэтому в час ночи закидывает его бесконечным количеством сообщений, допытывающих его по совершенно разным пустякам. Иногда — совсем незаметными тонкими строками — он пытается спросить о чем-то сокровенном, но как на эти вопросы реагировать, Сугуру пока не придумал. Да и не только на вопросы. Сатору иногда как выкинет что-то, а ты сиди и гадай, что это все-таки было. Вот, как например, сейчас. Взял и оставил букет на столе, начиркав на бесплатной открытке «моему единственному». Забыл букет? Пошутил? Нарочно оставил? Сатору с ним флиртует, что ли? *** Они начинают видеться так часто, что Сугуру против воли начинает узнавать Сатору все больше. Грустный Сатору, который вечно улыбается, или злой — раздраженный, снова улыбчивый, немного растерянный Сатору, довольный Сатору. Похож на пушистого белого кота, который греется на солнце из внимания к своей персоне. Это еще едва ощущается, словно легкое прикосновение одними кончиками пальцев, но Сугуру начинает ждать его. Берет с собой из дома в цветочный два пластиковых стакана с лапшой, потому что последнюю неделю этот очевидно избалованный родительскими деньгами нахал так же нагло, как тратил деньги, ел его удон быстрого заваривания. Сегодня он тоже прихватил последнюю упаковку со сладким порошком для бульона, который до смерти обожал Сатору. Боже, как же он слаб перед его красивым и упрашивающим поесть лицом… — Сугуру. Колокольчик на двери не звенит, когда Сатору заходит в цветочный. На нем нет лица — такого, какое бы видел или знал Сугуру — и взгляд пустой и потерянный. — Сатору? Голос почему-то выдает его растерянность, хотя он всегда умел держать себя в руках, а беспокойство — внутри. Но наедине с Сатору не получается это должным образом контролировать. — Есть идеи, что взять с собой на похороны? — невесело улыбается парень, и внутри все сжимается. — Я… да, — бормочет Сугуру, отправляясь за ножницами, — четыре белых хризантемы, да? — Да кто ж их знает, — смеется в ответ парень, одинокой фигурой привалившись к стене и прячась за скрещенными на груди руками. Они не говорят в тот день ничего друг другу. Сугуру не знает, как найти верное слово, которое может поддержать друга, а Сатору ничего и не требует. Просто обнимает его так, что не вздохнуть. *** — Отчего на похороны все несут белые хризантемы? Ты же цветочник, должен знать, — как-то спрашивает Сатору. — Потому что белый — цвет траура, а хризантема — с давних времен несет благословение и избавление. Это с эпохи Мэйдзи белая хризантема стала венцом для покойника. А в целом, наверное, это пожелание, — вздыхает Сугуру, накручивая прядь отросших волос на палец. — Пожелание? — Удачи, может быть, — пожимает плечами Сугуру, — разве это имеет значение? — Да нет. Ты просто интересно рассказываешь. *** Весь суетливый день перед очередным бесполезным праздником Сугуру был безбожно загружен — у него просто не было выбора. Родители отправили его в лавку, несмотря на подготовку к вступительным экзаменам в университет, и это даже немного радовало. Возиться с напитыванием цветов водой было куда интереснее, чем с бесконечной теорией, которую ему предстояло выучить, если он хотел остаться жить в своем доме. Вариант, где он из него уходит, тоже был, но это значило бы уйти и из цветочного родителей тоже. А терять это место эгоистично не хотелось. — Привет, красавчик, — раздается первое же после легкого звона колокольчика, — ждал меня? Даже не хочется отрываться от дела. — Как же, — фырчит Сугуру, — ты же как попутный ветер… — Да-да? — хихикает Сатору, приближаясь в неподдельном интересе. — Переменчив в своих планах, — заканчивает он безжалостно. — Какой ты бука, Сугуру Гето, кто это с тобой сделал? — Ты сделал, Сатору Годжо, вот на днях как раз… Я ему бульон три часа варю, удон с собой упаковываю, чтобы накормить голодающую бестолочь, а он не приходит! — Кто бестолочь? Я?! — удивляется парень после красноречивого взгляда. — Я был… занят. — Мне ревновать к тому флористу, к которому ты пошел за букетом для свидания? — лениво спрашивает Сугуру, расправляя лепестки очередной розы под своими руками. — Не был я на свидании, — бормочет Сатору. — Но у флориста был, — кивает Сугуру. — Ты такой ревнивый! Не был я нигде! — Какой есть. Все, неси флористическую губку, надо цветы расставить. — Что? Кого? Куда? Балбес. Раздражение подымается так же быстро, как стихает, стоит Сатору принести коробку с заранее нарезанными губками. Все из-за его баловства. Или, может, Сугуру правда ревнует? *** Кажется, они впервые выбрались куда-то за пределы цветочного магазина: улица раскрашена в ярко-алый закат, разливающийся в сиреневый и ярко-синий. Простая прогулка, ничего невозможного, но Сугуру почему-то волнуется. — Можно проконсультироваться? — вдруг подает голос Сатору после пары минут молчания. — Если смогу помочь, — кивает он тут же в ответ, чуть вздрагивая из-за уличного сквозняка, когда Сатору улыбается. — Какие цветы символизируют безответную любовь? В груди чуть-чуть щемит от вопроса, но он привык все держать при себе: — Желтый… тюльпан, — кусая губы, отвечает Сугуру. — А белый тюльпан символизирует разбитое сердце от долгого ожидания. Сатору хмыкает, мыча чему-то в своей голове и ускоряет шаг. Мысли почему-то растекаются, возятся в разные стороны, не могут оформиться в кучку. — Как думаешь, — через ворох голосов в голове доносится голос Сатору, — если я подарю тебе букет из белых и желтых тюльпанов, ты поймешь? Несколько месяцев Сугуру молчал и закрывал глаза на намеки, но больше у него нет выбора между «оставить все как есть» и «решить эту проблему». Друг и без того слишком много времени давал ему выбор между «молчать» и «ответить». Время на исходе, и от этого становится не по себе — Сугуру никогда не любил ощущение торопливости, которым его часто мучали, напоминая про упущенное. Страх проходится мурашками по спине, когда они останавливаются, и Сатору смотрит прямо ему в глаза. Это, наверное, первый раз в жизни, когда Сугуру признаются в любви так. Или просто первый раз в жизни. Поймет ли он, что Сатору с ним флиртовал? Будет ли эта возможность признаться последней? Поймет ли он, что нравится Сатору? Стоит ли открывать свое сердце, решая довериться удаче? Или, может… — Что ты мне тоже нравишься?