Чернильные кляксы и Незабудки

2019

Кроули стоял на тротуаре и смотрел на фасад зала, прикусывая внутреннюю часть щеки. «Ещё не поздно дать задний ход и уйти», — мрачно подумал он. Это было простое, невзрачное здание с чистым белым оштукатуренным фасадом, в котором не было ничего особенного. Но оно явно получило преображение А.З. Фелла: густые, пышные гирлянды осенних цветов в тон драгоценных камней тянулись над дверным косяком и вдоль перил парадной лестницы, на каждой ступеньке стояли кластеры больших свечей из слоновой кости, мерцающих на фоне приближающихся сумерек. Кроули даже мог слышать тихие звуки арфы, доносившиеся откуда-то из глубины здания. Прежде чем он успел решиться уйти, «Они» выбежали из парадной двери и спустились по ступенькам. — Мистер Кроули, вы пришли! — Конечно я пришёл, — проворчал он. — Меня пригласили, у меня не было никаких других дел. Строго говоря, это не было правдивым утверждением. Когда он получил приглашение в знак благодарности за помощь в доставке Ньюта в больницу, то ему пришлось отменить несколько сеансов, но это скорее принесло ему удовольствие, чем что-либо еще. — Что вы вообще здесь делаете? — спросил он. — У вас разве нету занятий в школе или чего-то в этом роде? — Сегодня суббота, — ответила Пеппер. — Мы выполняем роль швейцаров, — добавил Уэнслидейл. — Мы также помогали с цветочными композициями, — сказал Адам. — И я сделал тебе батонерку, так как знал, что ты придёшь без неё. — Он протянул ему бутоньерку — простой букет незабудок, перевязанный белой лентой. Кроули скептически приподнял бровь. — Нежно-голубой не совсем мой цвет, парень. Я больше по осенним цветам. Адам пристально посмотрел на него своим фирменным невинным взглядом с широко раскрытыми глазами, тем самым, который принес ему столько послаблений перед сном и дополнительные шарики мороженого от его любящих родителей, бабушек и дедушек. — Но я сделал её специально для тебя. Мистер Фелл научил меня, и я надеялся, что она тебе понравится. Кроули застонал. —Ладно, ладно. — Он наклонился, позволяя Адаму прикрепить бутоньерку к лацкану. — Твои щенячьи глаза — адское оружие, парень. Я бы посоветовал тебе использовать свои силы во благо, но какое в этом веселье? Адам ухмыльнулся. — Только не говори мистеру Феллу, что я дал тебе её, я вроде как технически не спрашивал, могу ли я использовать эти цветы из его личного тайника. — Хороший мальчик, — сказал Кроули, взъерошивая волосы Адама. — Может ты мог бы ещё и показать мне, где тут бар. — Он ещё не открыт. Но если ты пройдёшь с нами, то мы покажем тебе твоё место, — сказал Брайан своим самым взрослым голосом. — Сторона невесты или жениха? За очками Кроули закатил глаза. — Удивите меня. На другой стороне здания Азирафаэль нервно порхал по импровизированной зелёной комнате, помогая Анафеме подготовиться. Он оказался почётным членом свадебной вечеринки, состоящей из двух одинаково колдуньих подруг Анафемы, двоюродной сестры со стороны Пульсиферов и Мадам Трейси. Он не знал, быть ли тронутым этим жестом или быть оскорблённым из-за мысли о том, что он всего лишь был «одной из девчонок». Но больше всего он был просто встревожен и измотан; его сон прошлой ночью несколько раз прерывался всё более тревожной чередой стрессовых снов о том, как этот день мог пойти не так. Анафема сияла, как и следовало ожидать. Платье у неё было с длинными рукавами и высоким воротником, всё сделано из старинного кружева и крошечных викторианских пуговиц. Она решила надеть цветочную корону по дизайну Азирафаэля: идеальный круг крошечных белых чайных роз, пронизанный бутонами эвкалипта. На безымянном пальце её левой руки теперь было ровно полтора кельтских узла, что свидетельствовало о прерванном эксперименте с татуировкой (Кроули предлагал закончить её при условии, что Ньют будет держаться подальше от салона, но она отказалась, сказав, что ей нравится лучше так). Всё прекрасно сочеталось и было очень в её стиле. Не то чтобы он когда-нибудь в этом признается, но Азирафаэль был очень обеспокоен тем, что Ньют может упасть в обморок, когда он увидит её. — Зира, всё в порядке, — сказала Анафема, отводя его руки от того места, где они возились с тканью. — Пожалуйста, просто расслабься на несколько минут. Я хочу, чтобы вы сегодня хорошо провели время, вы оба это заслужили, — сказала она, указывая на него и мадам Трейси. — Серьезно, вы, ребята, лучшие, я не знаю, что бы я делала без вас. — Она крепко обняла их обоих. Азирафаэль напрягся; в эти дни он не часто обнимался. Через несколько напряженных мгновений его поза смягчилась, и он поднял руки, чтобы обнять обеих женщин. — Мы были очень рады помочь, моя дорогая, — мягко сказал он. И в тот момент он действительно имел это в виду.

**********

Это была красивая церемония. Ньют не упал в обморок, никто не высказал возражений, и после того, как пара обменялась самописанными клятвами, во всём зале не было видно ни одного сухого глаза. Даже Кроули был тронут, хотя он никогда в этом не признается. Никогда еще он не был так благодарен за свои солнцезащитные очки, которые скрыли от посторонних глаз его несколько пролитых слёз. Приём тоже был прекрасным. Азирафаэль и Мадам Трейси украсили простую комнату сказочным множеством мерцающих огней и сотнями цветов: чёрными георгинами, шоколадными космеями, бледно-лиловыми розами и ярко-белыми анемонами, всё это на фоне ветвей эвкалиптовых листьев, усыпанных крошечными гроздьями сушёных стручков лотоса. Выпивка сменилась ужином, который сменился танцами, и, судя по всему, казалось, что все прекрасно проводили время. Ну почти все. «Они» расположились за своим столом в углу вместе с Кроули и тётей Агнес, которая уже погадала всем по руке и теперь увлечённо рассказывала Кроули о её портфеле акций. К большому разочарованию детей, Азирафаэль не успел даже присесть; он продолжал порхать по комнате, поправляя цветочные композиции и предлагая освежить напитки. Пеппер наклонилась над Брайаном, чтобы она могла что-то прошептать Адаму на ухо. — Думаю, пришло время для следующей части твоего плана. Адам кивнул и встал. — Мы отойдём в уборную — сказал он Кроули и Агнес. — Ага, — пробормотал Кроули. Агнес даже не взглянула в их сторону и не остановилась, чтобы сделать глубокий вдох. «Они» пробрались сквозь пьяные и танцующие парочки, едва избегая ущипывания за щёки от нескольких чрезмерно ретивых тётушек со стороны Пульсиферов, и в конце концов добрались до диджейской станции. Адам наклонился и что-то прошептал диджею, который кивнул. Песня затихла, и через несколько мгновений Фредди Меркьюри начал напевать вступление песни «You Take My Breath Away». Адам с важным видом вернулся к своим друзьям, улыбаясь до ушей. — Это судя по всему их песня — сообщил он им. — Мадам Трейси рассказала мне об этом. Я думаю, они расчувствуются и станут сентиментальными. Они смотрели, ожидая, когда предсказание Адама сбудется. Но ни один из мужчин, казалось, даже не заметил изменения в музыке; Азирафаэль был полностью занят починкой центрального украшения, которое начало терять лепестки, а Кроули просто продолжал дуться в углу, попивая напиток, пока Агнес болтала дальше. — Адам, я не думаю, что план работает, — сказала Пеппер через минуту. — Они сегодня вообще друг с другом не разговаривали, а мистер Кроули уже выглядит так, будто хочет домой. — Он всегда так выглядит, — сказал Адам, хотя думал то же самое. Первоначально он думал, что если ему удастся пригласить их обоих на приём, всё встанет на свои места. Они оба выпьют немного, мистер Фелл увидит бутоньерку мистера Кроули и подумает, что тот пытается передать через неё сообщение, а затем заиграет их песня, и у них не останется другого выбора, кроме как броситься в объятия друг друга. По крайней мере, так всегда происходило в кино. В этот момент он почувствовал тёплую руку на своем плече и поднял голову, чтобы увидеть Мадам Трейси, чьи пурпурные губы изогнулись в лукавой улыбке. — Дальше я сама, мои дорогие, — тихо сказала она. Затем громче: — Эй! Азирафаэль, дорогой, Шедвелл не любит танцевать. Не возражаешь? — спросила она, протягивая руку. Азирафаэль оторвал взгляд от поникшего георгина, который он пытался поправить. — Я? Конечно. Почему нет? Когда они вышли на танцпол, Мадам Трейси повернула голову и заговорщически подмигнула «Им». — Должен тебя предупредить, на самом деле я не очень хорошо танцую, — сказал Азирафаэль, положив одну руку ей на талию. —Я уверена, что это неправда, — ответила она, взяв его свободную руку в свою. Как она узнала несколько мгновений спустя, это было действительно правдой. — Так это все очень, ой… — Ой, мне так жаль, моя дорогая, я… — Всё в порядке, я думаю, что это была моя вина, — солгала она. — Как я уже говорила, все это очень романтично, тебе так не кажется? Азирафаэль отвёл взгляд от своих ног. — Ох, я думаю, да. Счастливая пара, кажется, наслаждается жизнью, это самое главное. Он склонил голову в сторону Анафемы и Ньюта, которые танцевали в центре зала, полностью поглощённые друг другом в блаженном неведении относительно окружающего мира. Азирафаэль сглотнул и снова посмотрел вниз. — О, не скромничай, ты создал потрясающую романтическую обстановку, — сказала она, оглядываясь через его плечо. — Свет, музыка, цветы. Так и хочется прижаться поближе к тому, кого любишь, да? Азирафаэль уклончиво промычал, не совсем осознавая, о чём она говорила. Он был так сосредоточен на том, чтобы не наступить на носки её блестящих золотых шпилек, что не осознал, что она взяла на себя инициативу, и что она очень решительно направляла их к их столику в углу. — О боже, Шедвелл, кажется, не слишком счастлив, — внезапно сказала она, ещё раз взглянув через плечо Азирафаэля. — Думаю, он до сих пор не проникся к тебе симпатией. — И действительно, преподобный Шедвелл сердито смотрел из-за бара, указывая пальцем на Азирафаэля и выкрикивая какую-то совершенно неразборчивую угрозу. Ей вообще не нужно было организовывать эту часть, она могла просто положиться на ревность Шедвелла. — Кроули, будь добр, замени меня. — Это был не столько вопрос, сколько приказ; Прежде чем кто-либо из мужчин успел среагировать, она подняла Кроули на ноги и заменила себя на него. (Как бы то ни было, её карьера сделала её весьма искусной в манипулировании мужскими телами.) И затем она ушла, оставив растерянных Кроули и Азирафаэля смотреть на свои соединённые руки. Если бы у них была способность зарегистрировать что-либо, кроме их собственной нынешней близости, то они бы увидели, как Мадам Трейси дала пять каждому из «Них», прежде чем обнять своего мужа и поцеловать его покрасневшую щеку. За столом Агнес откашлялась. — Следующий танец оставьте для меня, мистер Кроули, — сказала она, нахально подмигнув ему. Кроули замер. Его левая рука, которую мадам Трейси положила на изгиб талии Азирафаэля, сжимала бежевый твидовый пиджак. — Э, возможно, это займёт некоторое время, — сказал он, бросив умоляющий взгляд на Азирафаэля. Желудок Азирафаэля свело; Кроули знал, что тот никогда не мог отказать этому взгляду. Он откашлялся и поправил хватку на руке собеседника, стремясь к небрежности. — Ах, да, — сказал он. — Прошло много времени, нам есть что наверстать. Агнес перевела взгляд между ними двумя, и на её лице медленно расплылась улыбка. — Да, это так, — сказала она тихо, почти про себя, пока Кроули уводил Азирафаэля. Как только они отошли на приличное расстояние от стола, пара вошла в медленный, лёгкий ритм. Азирафаэль смотрел себе под ноги, твёрдо решив не наступать Кроули на ногу. Впрочем, ему не стоило беспокоиться — Кроули, казалось, инстинктивно знал, куда ему нужно ступить. Он обходил каждую ошибку и несвоевременное покачивание с отработанной лёгкостью, от которой у флориста болело сердце. У него всегда это хорошо получалось, он знал, как сделать зиг прямо перед тем, как Азирафаэль делал заг. Так что, пожалуйста, не уходи, не оставляй меня здесь одного. Время от времени мне становится так одиноко… — пропел Фредди. — Это была прекрасная церемония, — сказал Азирафаэль, не в силах вынести относительную тишину. — Это так. Цветы были хороши. — Ой. Ах, спасибо, — застенчиво сказал Азирафаэль. — Высушенные стручки лотоса были немного странным выбором, но Анафема настояла на них. Я думаю, её точные слова были: «Они грубые и жуткие, и поэтому они нам нужны». — Похоже на правду. Вполне в её стиле. — О, она действительно прекрасная девушка, — сказал Азирафаэль, кладя руку на плечо Кроули. — Ньютон тоже замечательный, я верю, что они будут очень счастливы вместе. Кроули уклончиво хмыкнул. — Хотя я думаю, что это последний раз, когда организовываю свадьбу, — продолжил Азирафаэль, пытаясь заполнить пространство, которое в противном случае было бы неловким молчанием. — Я осмелюсь сказать, что это всё отняло у меня годы жизни. — Он издал смутное подобие смеха. На лице Кроули отобразилась невесёлая улыбка. — Это немного иронично, не так ли? В конце концов, ты становишься организатором свадеб. — Он сказал это так небрежно, как будто и не вонзил кинжал между рёбрами другого человека. Ноги Азирафаэля замерли, оставив его неподвижным посреди танцпола. — Кроули, — сказал он сдавленным шепотом. — Не надо. — Не надо что? Я просто сделал наблюдение. — Ты чертовски хорошо знаешь, как сильно меня это ранит, зачем ты говоришь это здесь? — Он указал на зал, где другие танцоры начали обходить их стороной. — В день свадьбы твоей дочери? — протянул Кроули, изображая поистине ужасную пародию на Марлона Брандо. Глаза Азирафаэля начали наполняться слезами. —Ты невозможен. — Он высвободился из объятий Кроули и вышел из комнаты, перейдя на бег, как только достиг коридора. Он бросился вниз по лестнице, едва избежав столкновения с официантом, и распахнул двери, только чтобы ахнуть, когда холодный воздух поздней осени коснулся его кожи. Он тут же обхватил себя руками, жалея, что не подумал захватить с собой пальто на выходе. Однако возвращаться внутрь и забрать его не представлялось возможным, особенно когда он был так близок к слезам. Он посмотрел на тёмную, почти пустынную улицу и пожевал губу. Он не мог просто уйти; он должен был контролировать процесс уборки после того, как уйдут последние гости. Возможно, быстрая прогулка по территории пойдет ему на пользу, прояснит ему голову настолько, что он сможет пережить остаток вечера. Он спустился по лестнице, но остановился внизу, когда заметил, что одна из гирлянд оторвалась от балюстрады. Он наклонился, чтобы поправить её, как раз в тот момент, когда двери распахнулись, заливая лестницу и тротуар теплым янтарным светом. Кроули запнулся на верхней ступеньке, когда увидел Азирафаэля. Он поморщился и бросился вниз по ступенькам. — Чтобы ты знал: я не слежу за тобой, — сказал он, акцентируя каждое слово громким топаньем своих «Док Мартинс». — Я просто собираюсь домой. Азирафаэль кивнул, пытаясь успокоить учащенное сердцебиение. Его правая рука вцепилась в гирлянду, как будто это был длинный цветочный спасательный круг. Маленький шип впился ему в ладонь, но он не отпустил его. Кроули усмехнулся, дойдя до тротуара и свернув направо, повернувшись спиной к Азирафаэлю. (Забыв, конечно, что «Бентли» была припаркована в противоположной стороне.) Казалось, он собирался броситься в ночь, но остановился как вкопанный, сделав всего несколько шагов. Он не обернулся и несколько долгих секунд просто стоял, согнув руки по бокам. В конце концов он заговорил. — Это должны были быть мы. Азирафаэль моргнул. — Что? Кроули расправил плечи и повернулся. Выражение его лица было суровым, но Азирафаэль видел, что в нём было гораздо больше боли, чем гнева. — Это должны. Были быть. Мы. Сердце Азирафаэля не знало, замереть ему или забиться сильней, и вместо этого оно просто слегка застучало. — Что ты имеешь в виду? — Ты прекрасно знаешь, что я имею в виду. Это должны были быть мы там, с сентиментальными речами, пьяными родственниками и всеми этими долго и счастливо. Мы должны были быть влюблёнными идиотами внутри, медленно танцующими под какую-нибудь ужасную песню Селин Дион, а не жалкими ублюдками на морозе. Еще один поворот ножа. Азирафаэль крепче сжал гирлянду, чувствуя, как стебли ломаются под его пальцами. — Кроули, пожалуйста. — Пожалуйста, что? — Кроули широко раскинул руки, сделав величественный, хотя и неясный жест. — Я просто констатирую факт. — Ты думаешь, что я этого не знаю? — рявкнул Азирафаэль. Перепачканная гирлянда упала на тротуар и мгновенно раздавилась под его каблуком. — Ты правда думаешь, что я не знаю, что это были бы мы, если бы я не был таким трусливым идиотом? Если бы я не был настолько глуп, что позволил тебе уйти? — Признание выскользнуло совершенно нечаянно, как будто что-то глубоко внутри него треснуло и теперь выплеснуло своё содержимое наружу. Следовало отдать Кроули должное, так как он выглядел искренне озадаченным. Он замер, и Азирафаэль почти мог видеть, как приготовленная язвительная реплика замирает у него на языке. — Ты… что? — И я знаю, что тебе нравится мучить меня, приходить в магазин и служить постоянным напоминанием о худшей ошибке в моей жизни, — добавил Азирафаэль, не в силах сдержаться. Он горько рассмеялся, вытирая тыльной стороной ладони слезы, которые начали течь по его щекам. — Признайся, всякий раз, когда ты видишь часть моей почты вперемешку с твоей, это приносит тебе удовольствие, зная, что ты можешь прийти и насыпать ещё больше соли на рану… — О чём ты вообще… Азирафаэль теперь рыдал. — Но я не такой сильный, как ты, Кроули. Я не смог двигаться дальше, как ты, и подозреваю, что никогда не смогу. Так что, пожалуйста, остановись. Просто остановись. Оставь меня. — Он обхватил себя руками за талию и крепко обнял себя, пытаясь совладать с рыданиями, которые теперь сотрясали его тело. Кроули провел рукой по лицу. — О, ради любви, — пробормотал он в ладонь. — Ты такой умный. Как может кто-то такой умный, как ты, быть таким глупым? Азирафаэль не нашёл на это ответа. Он просто отвернулся, ухватившись за край балюстрады для поддержки. Почти целую минуту было тихо, и Азирафаэль задавался вопросом, ушёл ли Кроули. Затем пара теплых, до боли знакомых рук развернула его. Кроули снял солнцезащитные очки и теперь пристально, почти с любовью смотрел на Азирафаэля. — Азирафаэль, последние десять лет я плачу почтальону за то, чтобы он регулярно случайно подсовывал мне часть твоей почты, просто чтобы у меня был повод зайти к тебе в магазин. Ход мыслей флориста резко замер, когда он попытался осознать признание Кроули и тот факт, что он не убирал руки с плеч Азирафаэля. — Ч-что? Но почему? — спросил он, ошеломлённый. Кроули пожал плечами. — Первые несколько лет я просто ждал, полагая, что ты в конце концов одумаешься. Потом я понял, что ты не собираешься этого делать, и на какое-то время дела пошли плохо. Думаю, я проспал весь 2007 год или около того. Потом, наконец, я понял, что я не могу допустить, чтобы тебя не было в моей жизни, даже если это просто проявлялось в том, что ты закатывал на меня глаза и говорил мне уйти. Разум Азирафаэля гудел, отчаянно пытаясь понять, как это могло быть правдой. Он вспомнил все случаи, когда Кроули заглядывал в магазин, и, оглядываясь назад, понял, насколько неубедительными были некоторые его предлоги. В то время, когда он был настолько поглощён собственной болью и тревогой, ему никогда не приходило в голову, что неправильно доставленный каталог постельного белья действительно не требовал личного визита. Он несколько раз открыл и закрыл рот, напоминая всему миру большую, покрытую клетчатой тканью треску. — Но… — он замолчал, нахмурив брови. — Но я разбил тебе сердце. Кроули пожал плечами. —Да. Но оно по-прежнему твое, как и всегда. Ангел, я имел в виду именно это, когда сказал, я был потерян с тех пор, как ты сказал мне это о, я отдал свое пальто, — сказал он, повышая голос, пытаясь изобразить Азирафаэля. — У тебя тот ещё характер, и иногда ты можешь быть настоящим бастардом, но для меня никогда, никогда не будет никого другого. Только ты, это всегда будешь ты. Слёзы Азирафаэля снова потекли свободно. Сколько раз он представлял себе этот момент, молился услышать именно эти слова? Это было почти слишком: чего-то так сильно желать, а потом это падает на тебя прямо с небес. — Но… но ты всегда выглядишь таким беспечным. Я думал, что ты уже забыл об этом и живёшь дальше. — Он не знал, почему он всё ещё протестовал, всё ещё пытался дать Кроули повод думать иначе. Кроули вздохнул. — Ангел, ты не можешь просто забыть о том, что между нами было. Такие вещи случаются раз в жизни. Ты ведь знаешь это, да? — Он нежно сжал плечи Азирафаэля, всё ещё сохраняя некоторое расстояние между их телами. Азирафаэль кивнул. — Я… я полагаю, да. — Он осторожно поднял трясущиеся руки и обхватил локти Кроули, поглаживая большими пальцами мягкую ткань его пиджака. Ему нужно было протянуть руку, прикоснуться и доказать себе, что это действительно было реально. Ему это снилось так много раз, что сейчас казалось, что это может быть только сном. Но Кроули был здесь, он был тёплым и реальным под руками Азирафаэля, и он не уклонялся от прикосновений. — О, любовь моя, мне так жаль, — произнёс Азирафаэль почти шёпотом. Простое извинение казалось такой малостью на фоне всего, что произошло между ними двумя, но он знал, что, даже потратив дюжину лет на поиски правильных слов, он все равно никогда их не найдет. Просто не было слов, достаточно больших, чтобы выразить то, что он чувствовал, это не поддавалось никаким словам. Кроули несколько долгих мгновений смотрел на него с загадочным выражением лица. На мгновение Азирафаэль задумался, не пересматривает ли он своё решение, не оказалась ли его собственная попытка извинений слишком неудачной. Но затем Кроули ослабил хватку, скользнул руками по плечам Азирафаэля и крепко обнял его. — Мне тоже, ангел, — пробормотал он, прижимаясь губами к светлым кудрям флориста. — Мне тоже. Азирафаэль немедленно ответил на объятия, уткнувшись лицом в изгиб шеи Кроули и глубоко вдохнув. От него пахло немного иначе, чем помнил Азирафаэль, вероятно, из-за отсутствия табака, но от запаха у него все равно подкосились колени от облегчения. Они оставались так несколько долгих мгновений, пока входная дверь холла не распахнулась, снова осветив пару. Пара женщин, в которых Азирафаэль смутно узнал гостей со стороны Девайсов, вышла и начала спускаться по лестнице, тихо разговаривая между собой. Одна из женщин взглянула в их сторону и приподняла бровь. Азирафаэль слегка усилил хватку. Значимость этого момента не ускользнула от него: хотя это были невинные, потенциально платонические объятия, это было более явное публичное проявление чувств, чем он когда-либо чувствовал себя комфортно, особенно пятнадцатью годами ранее. По большей части Элси была единственным человеком, который когда-либо видел, чтобы они целовались или даже держались за руки; Азирафаэль всегда утверждал, что это было ради безопасности, но они все знали, что это лишь половина правды. Но здесь, в этот момент, ему было наплевать, кто их видел. Он бы упал на колени и взял Кроули в рот прямо перед всем залом, если бы это означало, что он останется. Чего стоила эта предполагаемая безопасность, если это означало продолжать жить без его любви? «Я не собираюсь больше прятаться», — подумал он. «Больше нет». Он глубоко вздохнул и отодвинулся назад, чтобы как следует рассмотреть Кроули, который смотрел на него с таким неприкрытым обожанием, что его сердце сжалось в груди. Он снова провёл большими пальцами по ткани пиджака Кроули. — Можем ли мы… — Он сделал еще один глубокий вдох, собираясь с духом. — Можем ли мы попробовать ещё раз? Мне бы очень хотелось, чтобы мы… ну, я бы хотел, чтобы мы снова стали нами. Это было не особенно красноречивое заявление, но, похоже, это не имело значения. Несколько эмоций промелькнули на лице Кроули одновременно, и в этот момент Азирафаэль понял, что на протяжении пятнадцати лет Кроули хотел услышать эти слова так же сильно, как он сам хотел их произнести. Кроули открыл рот, чтобы ответить, затем закрыл его. Азирафаэль наблюдал, как его кадык покачивался, и боролся с ответом. — Ангел, — прохрипел он наконец. — Я тоже этого хочу. Господи, ты даже не представляешь, как сильно я этого хочу. Но если мы, если мы сделаем это, я должен знать, что это по-настоящему. Не думаю, что смогу снова пережить твою потерю. — Он отвернулся, смахивая слезы, которые позже он будет отрицать. Азирафаэль остро понимал это колебание и знал, что ему представится хотя бы половина шанса, то он с радостью проведёт остаток своей жизни, работая над тем, чтобы вновь заслужить доверие другого человека. Он опустил руки на грудь Кроули, разглаживая лацканы и поправляя кривую бутоньерку. Незабудки. Символ хороших воспоминаний и настоящей любви, связи и верности на всю жизнь. Любопытный выбор бутоньерки; он задавался вопросом, имел ли Кроули какое-либо представление о её значении. Тихий голосок в глубине его сознания подсказал ему, что это знак, именно тот знак, о котором он молился тысячу раз. Но когда Кроули посмотрел на него глазами, полными в равной степени страха и надежды, Азирафаэль понял, что ему плевать, даже если это был знак. Знак указывал бы на судьбу, на некий невыразимый план, в котором они были только участниками. Это была свободная воля, ясный выбор, который нужно было сделать. И на этот раз он выбрал Кроули. — Что, если, — начал он, не обращая внимания на то, как сильно его голос начал дрожать, — что, если я отвечу на твой вопрос? Кроули нахмурился. — Какой вопрос? — Тот, который ты задал мне пятнадцать лет назад. Я так и не дал тебе ответа. Азирафаэль глубоко вздохнул, сжимая лацканы Кроули. — Если предложение всё ещё в силе, мой ответ — да. После нескольких мгновений потрясенного молчания по лицу Кроули начала медленно распространяться улыбка, яркая и дразнящая. — Что именно да, ангел? Используй слова. Азирафаэль даже не мог изобразить раздражение. Он чувствовал себя невероятно лёгким, как будто только что сбросил с себя тяжёлое бремя, о котором даже не подозревал. — Да, я выйду за тебя. — Подожди-ка, кто говорил что-нибудь о браке? Я отчетливо помню, как просил тебя о гражданском партнерстве. — Дальнейшие попытки Кроули подразниться были пресечены лучезарной ухмылкой, грозившей расколоть его лицо пополам. — Брак кажется слишком быстрым развитием событий, тебе так не кажется? Азирафаэль слегка покачал головой. — Наоборот, дорогой, — сказал он, наслаждаясь этими словами. — Я бы сказал, что уже давно пора, — с этими словами он потянул Кроули за лацканы и втянул его в поцелуй. Кроули издал тихий звук и обнял Азирафаэля за талию, притягивая его ближе. Руки Азирафаэля скользнули вверх и по его плечам, ещё больше сокращая небольшое расстояние между ними. Дом. По-другому это описать было невозможно. Поцелуй Кроули был похож на возвращение домой после долгого путешествия: всепоглощающее чувство комфорта и близости заставляло его почувствовать тепло во всем теле. Было, конечно, немного неловко, со стуком зубов и носов. Возраст смягчил фигуру Азирафаэля и еще больше обострил фигуру Кроули, но они по-прежнему сочетались друг с другом, как два идеально вырезанных кусочка паззла. В конце концов поцелуй прервался, главным образом потому, что они оба слишком широко улыбались, чтобы продолжать. Кроули начал осыпать поцелуями все лицо Азирафаэля, его лоб, щёки и подбородок. Азирафаэль засиял, чувствуя головокружение от радости. Боль в груди, к которой он так привык за эти годы, рассеялась, не оставив после себя ничего, кроме тепла и облегчения. Он обвил руками шею Кроули, запустив пальцы в тонкие багровые волосы на затылке. Его волосы теперь были довольно короткими, намного короче, чем в то время, когда они были вместе. Азирафаэль несколько раз в качестве эксперимента провел через них руками, просто потому что мог. Теперь ему было это позволено: протянуть руку, прикоснуться, погладить, поцеловать и с обожанием посмотреть, как он и хотел. И он собирался пользоваться этой возможностью, где бы и когда бы ни захотел, и плевать ему было на зрителей. Кроули в последний раз поцеловал его в кончик носа и тихо вздохнул. — Неужели я действительно выйду за тебя замуж? — тихо спросил он, широко раскрыв глаза и сияя слезами радости. Азирафаэль кивнул и застенчиво улыбнулся. — Я беру свои слова обратно о нежелании планировать еще одну свадьбу. Думаю, ещё одну я всё же организую. Кроули крепче обнял Азирафаэля за талию, поднимая его и вращая по кругу. В коридоре Мадам Трейси отогнала детей от окна. — Давайте предоставим мистеру Феллу и мистеру Кроули личное пространство? — сказала она с упрёком, хотя сама на мгновение остановилась, чтобы понаблюдать за безумной демонстрацией любви, происходящей снаружи. Преподобный Шедвелл стоял рядом с ней и выглядел озадаченным. — Так что, получается, южный гомик нашёл себе северного, да? Мадам Трейси улыбнулась и покачала головой. — Ему и не нужно было его искать. Он был у него всё это время, знал он об этом или нет. — Она нежно толкнула мужа в бок. — Похоже на кого-нибудь, кого мы знаем? Щёки Шедвелла покраснели. — Э, ну... я полагаю. — И ты проведёшь их церемонию бракосочетания, ведь так? Преподобный Шедвелл, который за последние несколько секунд значительно потеплел к Азирафаэлю (теперь, когда он мог быть вполне уверен, что тот не борется за расположение вышедшей на пенсию Иезавели), резко кивнул. — Конечно, конечно. — Он сложил руки за спиной. — Пришло время, чтобы кто-то наконец сделал нашего мистера Фелла счастливым.