Возможно, может быть

      Когда Инь Юй в течение нескольких часов не получает никаких известий от Хуа Чена, он ни о чем не думает. В самом деле, долгое игнорирование - обычное дело, даже ожидаемое.       Однако когда он начинает слышать сообщения о странных, резких звуках, доносящихся из пентхауса Кровавого Цветка...       Инь Юй никогда в жизни не ездил так быстро.       Когда он подъезжает к квартире Хуа Чена, в доме царит жуткая тишина.       Один из соседей, заметив, что Инь Юй часто приходит и уходит из квартиры Хуа Чена, пристал к нему в холле, жалуясь на шум, который устроил его работодатель. Шум продолжался всю ночь, и они уже подумывали о том, чтобы сообщить об этом властям.       Инь Юй пробормотал все положенные "О, конечно" и "Мне очень жаль", после чего поспешно направился в квартиру Хуа Чена, единственную на этаже.       Сейчас, стоя на улице и с тревогой проверяя телефон на предмет ответа Хуа Чена, Инь Юй чувствует, как сердце колотится в груди. Ключа у него нет (конечно, нет), поэтому остается только стучать.       Сначала тихонько.       Ничего.       Потом еще раз, сильнее. На этот раз дверь распахивается. Но не потому, что кто-то пришел и открыл ее ему. А потому, что она расшаталась в петлях.       Она со скрипом и стоном открывается, слегка перекашиваясь. Когда Инь Юй прочищает горло и протискивается внутрь, его желудок опускается до самых пяток.       Хуа Чен никогда не употреблял наркотики, но сейчас, глядя на разобранные останки квартиры своего работодателя, Инь Юй не может не задаться вопросом, не является ли хаос и абсолютное разрушение перед ним результатом особенно неудачной наркотической поездки.       Почти все, что могло быть разбито, разбито.       Вазы, мебель, даже часть стены. Куски всего разбросаны, образуя беспорядок.       А посреди всего этого, сидя на полу, с распущенными волосами, откинув голову назад на диванные подушки, сидит Хуа Чен. Он сидит, вытянув одну длинную ногу, перекинув запястье через колено другой ноги, согнутой под углом.       Обманчиво непринужденная поза. Но даже с такого расстояния Инь Юй видит, что Хуа Чен отнюдь не расслаблен. Он видит, что глаза его работодателя открыты и устремлены в потолок, взгляд отстраненный и бушующий. Он видит, как напрягаются мышцы на челюсти Хуа Чена. Он видит, как напрягаются пальцы, потирая друг друга от волнения.       — Господин? — неуверенно спросил он, подходя ближе, чем обычно. Этот Хуа Чен ему совершенно чужд.       Хуа Чен не двигается. Похоже, он даже не заметил появления Инь Юя.       Тогда Инь Юй подошел ближе, перешагивая через осколки разбитого стекла. — Господин, это я. Я хотел проверить-       — Пошел. Вон. — прошипел Хуа Чен.       Голос грубый, практически хриплый.       Инь Юй останавливается, в очередной раз мысленно сетуя на то, что ему мало платят. Размышляя, что делать, он оглядывается по сторонам, осматривая беспорядок и мысленно оценивая все, что нужно будет заменить или отремонтировать. Сумма в долларах будет просто ошеломляющей. Не то чтобы Хуа Чен не мог себе этого позволить, но... Все же.       В конце концов Хуа Чен делает глубокий, звучный вздох и закрывает глаза. Он поднимает руку, лежавшую на колене, и массирует висок.       Впервые за многие годы работы под началом Хуа Чена Инь Юй осознает, что тот выглядит... Совершенно побежденным. Это странное ощущение - видеть, как эмоции человека обнажаются таким уязвимым, чувственным образом.       Инь Юю требуется всего несколько мгновений, чтобы собраться с мыслями. Нужно что-то делать. Он выпрямляется и достает телефон, пролистывая контакты.       — Я собираюсь перенести сегодняшнюю встречу на следующую неделю. Когда вы хотите, чтобы кто-нибудь приехал и произвел ремонт? — спрашивает он, выбирая номер и поднося телефон к уху, когда тот начинает звонить.       Хуа Чену требуется несколько мгновений, чтобы ответить, и он опускает руку с лица на колени. — Завтра. — говорит он в конце концов так тихо и негромко, что Инь Юй почти не слышит его.       К счастью, он все-таки услышал. — Конечно, Господин. — кивает он и поворачивается, когда собеседник берет трубку. Закончив разговор, Инь Юй убирает телефон в карман и неловко переминается с ноги на ногу. — Они будут здесь завтра утром. Вам... Что-нибудь нужно, Господин? В данный момент?       Хуа Чен открывает глаза.       — Просто... Убирайся. — каждое слово звучит так, будто произносится с большой сдержанностью.       Инь Юю не нужно повторять дважды. — Они будут готовы по вашему требованию. — вот и все, что он говорит, прежде чем исчезнуть из квартиры.       Хуа Чен не уверен, сколько еще времени он просидит на полу. Хотя сейчас он не бушует, он чувствует, как это кипит под кожей, как хочется вырваться, уничтожить, почувствовать себя не совсем бесполезным.       Он знает только одно: когда он, наконец, дотащился до ванной комнаты, чтобы принять душ, было уже далеко за полдень, и он обиделся на солнце за то, что оно так ярко светит.       Несмотря на то, что он быстро раздевается и ставит воду на максимальную температуру, душ не облегчает боль и не вымывает образы из его головы. Образы, возникшие из всего, что он узнал и узнал за последние восемнадцать часов о жизни Се Ляня до их встречи.       Се Лянь.       При одной только мысли о нем рука Хуа Чена сжимается в кулак и упирается в кафельную стену душевой. Ему приходится бороться с желанием пробить ее насквозь.       Се Лянь.       О, как болит грудь от осознания того, что он теперь знает. Осознание того, как он одинок, как страдает-       Хуа Чен практически рычит, прижимаясь лбом к кафелю, и стискивает зубы, чувствуя, как внутри него снова разгорается ярость и гнев. Он заставляет себя успокоиться, вздохнуть. Он сосредоточился на воде, которая скользит по его плечам и спине, а затем опускается на поверхность и оседает на ногах.       С каждым вдохом пальцы Хуа Чена разжимаются, плотно прижимаясь к стенкам душа.       Он остается под водой до тех пор, пока она не остынет, наслаждаясь тем, как каждая капля воды обжигает и жжет, окрашивая кожу в красный цвет.       Хуа Чен не знает, чего он ожидал, когда искал имя Се Ляня. Возможно, одну-две статьи. Ссылки на неработающие аккаунты в социальных сетях. Может быть, даже кроличью нору, в которую придется провалиться в поисках информации.       Но это не то, что он нашел. Нет. Результаты, хотя и устаревшие, были... Ошеломляющими.       Сотни статей, архивных газет, отчетов. Большинство из них - десяти-пятнадцатилетней давности, некоторые - старше. И каждая из них содержала массу информации.       Поначалу Хуа Чен просто прокручивал страницу, ошеломленный количеством результатов, не в силах разобраться в разрозненных заголовках.       Корпорация "Сяньлэ" празднует столетие успеха и процветания для местных жителей.       СРОЧНЫЕ НОВОСТИ: Се Боцин и его жена найдены мертвыми в результате явного самоубийства.       Генеральный директор корпорации "Сяньлэ" встречает наследника - сына по имени Се Лянь.       Хуа Чен остановился только после того, как ему на глаза попалась статья под заголовком "Десятилетняя годовщина катастрофы в Сяньлэ проходит спокойно". Статья была опубликована несколько лет назад, и Хуа Чен увидел, что в ней несколько раз упоминалось имя Се Ляня.       Не раздумывая, он нажал на ссылку и попал на сайт местной газеты из города, расположенного в нескольких сотнях миль от него. Его глаза жадно следили за текстом, впитывая каждое слово и предложение, отчаянно пытаясь понять его смысл.       Сегодня мало кто помнит, что произошло с городом Сяньлэ более десяти лет назад. В связи с тем, что десятая годовщина катастрофы в Сяньлэ (и окончательного падения города) проходит незаметно, мы в газете "Юн-Ань Дейли Ньюс" решили вспомнить о городе и катастрофе, которая в итоге привела к его падению.       Корпорация "Сяньлэ Мануфактуринг", названная так в честь города, в котором она находилась, стала известной в начале советских времен, создав один из самых успешных химических заводов в регионе. Передаваясь из поколения в поколение, семья Се сохраняла контроль над корпорацией "Сяньлэ" вплоть до ее распада в начале июня две тысячи одиннадцатого года.       С момента своего основания "Сяньлэ Мануфактуринг Корпорейшн" занимала центральное место в городе и его окрестностях, обеспечивая тысячи рабочих мест и экономическую стабильность в регионе. В начале двухтысячных годов под контролем корпорации "Сяньлэ Мануфактуринг" находилось несколько химических заводов, большинство из которых производили пестициды, распространявшиеся по всей стране и миру.       Несмотря на то, что семья Се была одной из самых богатых в городе, они поддерживали тесные связи с горожанами и старались относиться к своим работникам с уважением и финансовым покровительством. Поэтому их любили в городе и даже в соседних провинциях.       Когда Се Боцин, генеральный директор и владелец производственной корпорации "Сяньлэ", объявил, что его сын Се Лянь станет наследником империи, жители Сяньлэ ликовали. Се Лянь заслужил расположение жителей города благодаря своему спокойному характеру, удивительной красоте и активному участию в жизни общества. Будучи активным защитником прав трудящихся и стремясь расширить сферу деятельности корпорации "Сяньлэ", чтобы обеспечить еще больше рабочих мест для местных жителей, Се Лянь получил прозвище "Принц Сяньлэ".       Жители города были уверены, что под опекой Се Ляня их территория будет процветать.       В восемнадцать лет Се Лянь покинул Сяньлэ и поступил в престижный университет соседнего города, чтобы получить официальное образование в области бизнеса. Будучи одаренным студентом, он быстро освоил все предметы и досрочно окончил университет в возрасте двадцати лет.       Во время учебы в университете Се Лянь познакомился с известным бизнес-магнатом Цзюнь У - человеком, широко известным своей респектабельной деловой тактикой и уравновешенным руководством.       Вскоре после этого, когда Се Лянь объявил о своем партнерстве с компанией "Цзянь Энтерпрайзис", пообещав открыть новую эру процветания для жителей Сяньлэ, расширив производство и предоставив больше возможностей для трудоустройства местных рабочих, жители Сяньлэ торжествовали.       Однако это торжество было недолгим. В течение нескольких месяцев после заключения партнерства Се Ляня с Цзюнь У в районе Сяньлэ стала нарастать напряженность, поскольку другая производственная компания - корпорация Юнъань - начала вторгаться на территорию Сяньлэ, что привело к нескольким земельным спорам и вызвало беспокойство жителей.       В январе две тысячи одиннадцатого года на одном из самых новых заводов Сяньлэ вспыхнул пожар. Семья Се, находившаяся за городом по делам, была оперативно оповещена о пожаре, а руководители завода бросились на поиски источника возгорания и его тушение.       К сожалению, огонь продолжал распространяться и в конце концов воспламенил химикаты, которые производил завод. В результате взрыва завод был разрушен, десятки людей погибли мгновенно, еще сотни оказались в горящих обломках. Кроме того, в воздух был выброшен шлейф смертоносного химического газа. Жители узнали об этом заражении только спустя несколько месяцев, когда у людей всех возрастов начались сильные проблемы с дыханием и кожные высыпания.       К моменту возвращения семьи Се уже были начаты спасательные работы по спасению оказавшихся в ловушке рабочих.       В этой работе принимали участие все жители города, в том числе и сам Се Лянь, который, надев защитное снаряжение, вместе со спасателями копался в тлеющих обломках и останках. Жители Сяньлэ сплотились вокруг своего принца, который работал без перерыва почти трое суток, отказываясь от отдыха и приема пищи до тех пор, пока не были завершены спасательные работы.       В конце концов, многие из оказавшихся в ловушке рабочих были спасены, большинство из них получили сильные ожоги большинства частей тела. Те, кого не удалось спасти, погибли либо в результате вторичного возгорания, либо под тяжестью обломков.       [Изображение] Двадцатилетний Се Лянь ухаживает за пострадавшим рабочим, получившим сильные ожоги.       Сначала по городу поползли слухи о диверсии, многие подозревали, что люди из Юнъань специально устроили пожар в качестве жестокой конкурентной борьбы. Затем началась жестокая война между двумя корпорациями, которую возглавил сам Се Лянь. Молодой " Принц Сяньлэ" поклялся установить источник возгорания и привлечь к ответственности всех виновных.       Однако позднее расследование показало, что пожар можно было полностью предотвратить - это был недостаток конструкции, который следовало заметить и устранить. В результате расследования выяснилось, что в результате пожара химикаты и загрязняющие вещества с завода в течение нескольких месяцев просачивались в городскую воду, медленно отравляя жителей.       Гнев перекинулся на семью Се, а точнее, на самого Се Ляня, ставшего лицом империи семьи Се.       Однако недовольство достигло апогея, когда выяснилось, что семья Се, проживавшая в роскошном особняке на окраине города, получала воду из других источников, а значит, была избавлена от заражения.       Горе вскоре переросло в возмущение. И жители Сяньлэ уже не направляли свои чувства на жителей Юнъань, а стали смотреть внутрь себя. Их некогда любимый Принц Сяньлэ стал козлом отпущения для тех, кто погиб, и тех, кто продолжал страдать.       Хотя официальное число погибших установить не удалось, по оценкам специалистов, тысячи людей погибли или погибнут от рака, вызванного выбросами загрязняющих веществ в воздух и воду.       В результате катастрофы семья Се потеряла все: свое состояние, уважение местных жителей и свою компанию. После катастрофы акции корпорации "Сянлэ" резко упали, что привело к ее банкротству. Затем, по жестокой иронии судьбы, производственную корпорацию "Сяньлэ" приобрел ее конкурент - корпорация "Юнъань", которая в мгновение ока довела производство до краха, уничтожив все надежды на восстановление.       Се Лянь, некогда любимый наследник империи "Сяньлэ Мануфактуринг Корпорейшн", был отвергнут и унижен.       В течение нескольких лет город Сяньлэ работал над восстановлением не только чувства общности, но и экономического процветания. Однако без завода "Сяньлэ Мануфактуринг" город вскоре лишился всех источников дохода. Его жители, большинство из которых до сих пор страдают от проблем с легкими или поражения кожи в результате аварии, покинули город в поисках работы в других местах. Сегодня это город-призрак, в котором сохранились лишь отблески процветания.       На какое-то время семья Се стала безвестной. И только после того, как Се Боцин и его жена были найдены мертвыми в результате, по слухам, убийства или самоубийства, о них снова заговорили. Се Лянь - единственный оставшийся член семьи Се - продолжал оставаться посмешищем в соседних провинциях.       Ходили слухи, что он задумал отомстить корпорации "Юнъань" за отношение к бизнесу его семьи. Однако эти слухи так и не подтвердились, и заговор мести против корпорации "Юнъань" так и не был реализован.       Имя Се Ляня стало известно только спустя почти десять лет, когда были обнаружены документы, подтверждающие, что известный бизнес-магнат Цзюнь У, с которым Се Лянь сотрудничал во время учебы в университете, специально разжег напряженность и конкуренцию между двумя корпорациями и организовал саботаж на заводе "Сяньлэ", спровоцировав пожар, унесший жизни десятков рабочих.       В настоящее время господин Цзюнь отбывает несколько пожизненных тюремных сроков - по одному за каждую загубленную жизнь.       Несмотря на то, что с Се Ляня были сняты все обвинения в пожаре в Сяньлэ и последующих событиях, он не появлялся на публике уже почти пять лет, и его местонахождение остается неизвестным.       Если вы располагаете информацией о Се Ляне или его местонахождении, пожалуйста, свяжитесь с нами по указанным ниже контактным данным.       Хуа Чен не знает точно, сколько времени он смотрел на экран. Пытаясь думать. Пытался понять. Пытался дышать.       Придя в себя, Хуа Чен перечитал статью, стараясь уловить все, что пропустил, и проверить, все ли он понял. После этого у него задрожали пальцы, когда он нажал на стрелку назад и снова начал прокручивать результаты. Некоторые из них стали более понятными.       Се Лянь поступит в престижный университет и будет учиться у известного бизнесмена Цзюнь У.       Наследник корпорации "Сяньлэ" Се Лянь заключает выгодную сделку с известным бизнесменом Цзюнь У, стремясь расширить свою империю.       Корпорация "Юнъань" становится потенциальным конкурентом империи "Сяньлэ", угрожая ее стабильности.       Между корпорациями "Юнъань" и "Сяньлэ" нарастает напряженность; наследник "Сяньлэ" Се Лянь призывает обе стороны к миру.       И все же Хуа Чен продолжал читать, выискивая все новые и новые сведения, уверенный, что узнал все самое худшее.       Он даже не представлял, насколько ошибался.       Просматривал статью за статьей, заголовок за заголовком. Просматривая сотни историй, каждая из которых имела свой неблагоприятный ракурс. В его мозгу рождались одно за другим ужасные откровения.       [ГЛАВНОЕ] На Се Ляня подали в суд пострадавшие работники, требуя компенсации.       Се Лянь снова попал в заголовки газет, когда друзья и члены семей тех, кто был искалечен и убит в результате пожара, загнали его в угол в переулке и жестоко напали на него. Как сообщается, Се Лянь получил несколько сломанных ребер, пробитое легкое, переломы черепа и внутреннее кровотечение. В целях безопасности название больницы, в которой он находится на лечении, в настоящее время не разглашается.       ПОСЛЕДНИЕ НОВОСТИ: Опальный наследник "Сяньлэ" Се Лянь был найден сегодня утром в бессознательном состоянии в доме, который он делил со своими родителями. По слухам, его родители также были найдены в доме мертвыми в результате явного самоубийства. На данный момент неизвестно, были ли травмы Се Ляня нанесены им самим. Обновление будет позже.       [ГЛАВНОЕ] Опальный наследник империи Сяньлэ найден бездомным и ворующим еду.       Хуа Чен читает. Он читает и читает... Поглощая каждую газету, каждый заголовок, каждую статью в журнале, каждую желтую публикацию, в которой упоминается корпорация "Сяньлэ" или имя Се Ляня. Он читает о рождении Се Ляня, о том, как счастливы родители Се Ляня, что у них наконец-то появился ребенок - сын, не меньше! - чтобы продолжить семейный бизнес после долгих лет попыток.       Он читает о детстве Се Ляня, в котором отразилось то невероятное давление, которое испытывал Се Лянь... Единственный наследник империи. Столько ожиданий.       Он узнает, что на протяжении всех своих школьных лет Се Лянь изучал все - от боевых искусств и поэзии до истории и бизнеса - и стал настоящим экспертом во всем этом.       Он находит фотографии.       Фотографии Се Ляня в детстве, его длинные волосы, широкая, легкая и искренняя улыбка. На снимках он в частной школе, одетый в строгую форму. Он стоит с родителями. Рука матери нежно лежит на его плече, выражение лица ласковое. Се Лянь смотрит на нее.       И почему-то это так же больно, как и все остальное.       Он видит фотографии Цзюнь У и Се Ляня вместе, когда Се Лянь учился в университете. Изображение руки Цзюнь У, нежно лежащей на плече Се Ляня, как рука его матери, вызывает бурную реакцию. Хуа Чен трескает экран в том месте, где он держал его пальцами.       Но между всеми этими заголовками, бульварными статьями и пресс-релизами Хуа Чен видит то, что ему уже известно. Этот Се Лянь так старался. Отдавал себя ради других и всегда хотел для них самого лучшего. Как, впрочем, и сейчас.       Переломный момент наступил, когда, пролистав сотни заголовков, статей и новостных сообщений, Хуа Чен нашел телеинтервью с Се Лянем, когда тот еще учился в университете. Он участвовал в акции протеста в защиту прав трудящихся, и местный новостной канал попросил у него интервью.       — Чего вы надеетесь достичь после окончания университета? — спросил репортер, держа микрофон близко к лицу Се Ляня.       Хуа Чен, широко раскрыв глаза, смотрел на то, как Се Лянь мягко улыбнулся - боже, он выглядел таким юным - и сказал: — Моя мечта - помогать людям. Если я смогу это сделать, то моя жизнь будет иметь смысл.       В этот момент Хуа Чен, не выдержав, разломил ноутбук на две части. Затем последовала многочасовая волна разрушения, вызванная абсолютной болью. С тех пор как он прочитал ту первую статью, она все нарастала и нарастала. Огонь шипел и потрескивал под его кожей, светился ярко и опасно, пока не достиг лихорадочного состояния.       Потому что Се Лянь был так молод, так надеялся, так хотел отдать все миру и людям, которые впоследствии будут топтать его ногами.       Потому что Хуа Чена не было рядом. Потому что он не знал.       Потому что Се Лянь так долго страдал в одиночестве.       Потому что, даже несмотря на все это, он все еще видит добро в мире. И предпочитает нести ему пользу.       Поэтому Инь Юй нашел его спустя несколько часов среди разбросанных останков своей квартиры.       Теперь Хуа Чен смотрит на толпу рабочих, маляров и ремонтников, которые снуют по его разрушенной квартире, замазывая дыры в стене, заменяя мебель и чиня то, что можно починить. Он видит их всех насквозь, отхлебывая из стакана виски, который держит в руке.       Когда через несколько часов они покидают его квартиру, все уже было приведено в идеальное состояние. От прежних разрушений Хуа Чена не осталось ничего, кроме запаха свежей краски.       И Хуа Чену приходится бороться с желанием снова все разрушить.       Ведь почему он заслуживает роскошную квартиру с шелковыми простынями, огромной кухней и встроенной художественной студией, а Се Лянь, который заслуживает весь мир и все, что в нем есть, вынужден ютиться в дрянной квартирке на окраине города?       Как Хуа Чен может заслуживать того, чтобы каждый раз ужинать в дорогих ресторанах, когда у Се Ляня едва хватает еды, чтобы заботиться о себе и Гуцзы?       Спираль продолжается, как и прежде, череда "как можно" и "что если".       Хуа Чен едва не разбивает стакан в своей руке от силы хватки. Поэтому он решает опустить его.       Само собой разумеется, что в эту ночь Хуа Чен не спит. Вместо этого он размышляет и думает.       Теперь Хуа Чен понимает, почему Се Лянь не хотел, чтобы он знал. Почему он принял забвение и анонимность. Почему он не хотел, чтобы его узнали.       Мир был жесток к нему.       Но Хуа Чен... Он никогда не мог думать о Се Ляне плохо. Он никогда не считал его недостатки недостатками.       Потому что он способен видеть сквозь заголовки и сенсации. И он видит... Человека. Человека с добрым сердцем и искренней душой. Человека, который совершал ошибки. Человека, который усыновил маленького мальчика и растит его в одиночестве, чтобы убедиться, что он знает, что значит быть любимым. Человека, который относится к растениям и цветам с таким же трепетом, как и к покупателям. Человека, который по-прежнему видит красоту в мире, который только и делает, что пытается вытеснить его.       Человек, который по-прежнему силен, но так одинок.       Но Хуа Чен не может остановиться. Он не может позволить своему горю, печали и ярости ослепить его и заставить двигаться дальше. Ведь на самом деле... он больше не видит для себя будущего, в котором не было бы Се Ляня и Гуцзы. Их жизни стали неразрывно связаны с его собственной. И он не хотел бы, чтобы было иначе.       Хуа Чен понимает, что Се Лянь не может знать, что он сделал, чему научился. По крайней мере, пока. Хуа Чен уверен, что нужный момент рано или поздно наступит.       А пока Хуа Чен знает, что должен продолжать жить как обычно. К тому же Се Лянь никогда не захочет, чтобы его жалели или обращались с ним как с испорченным товаром. Хуа Чену это хорошо известно.       Поэтому, когда зазвонил телефон, Хуа Чен сразу же посмотрел на него. Ведь Инь Юй пока не решится написать ему сообщение.       Конечно, это сообщение от Се Ляня. Несмотря на ярость и тоску в груди, при виде этого имени на экране ему становится тепло.       Открыв сообщения, он обнаруживает фотографию Гуцзы, который, глядя в камеру, улыбается однобокой улыбкой. Сразу же за ней следует текстовое сообщение. Оно гласит: - Гуцзы хотел спросить, не хочет ли Сань Лан присоединиться к нам сегодня за ужином?       За последние сорок восемь часов Хуа Чен не плакал ни разу. Это не тот способ, который он выбрал для переживания своего горя. Ярость и гнев подходят ему больше.       Но сейчас, когда он смотрит на фотографию Гуцзы в своем телефоне, его волосы завязаны в маленький пучок, зубы мелкие и неровные. Вспоминает о любящей улыбке Се Ляня, которую тот, несомненно, надел, когда забирал его... Хуа Чен невольно заплакал.       Потому что, как ему так повезло?       Этот Сань Лан будет польщен. - отвечает он.

__________________

      Они встречаются в том самом кафе, куда заходили все эти месяцы назад. Гуцзы и Се Лянь уже были там, когда приехал Хуа Чен, и, прижавшись друг к другу, смотрели, как он выходит из такси.       Несмотря на все, чему он научился, улыбка дается Хуа Чену легко. Да и как иначе, когда Гуцзы спешит поприветствовать его, а Се Лянь смотрит на него так доброжелательно и искренне, с улыбкой, которая вдыхает жизнь в каждого, кто ее видит?       — Привет, дружище. — приветствует Хуа Чен, опускаясь на корточки, чтобы лучше соответствовать росту Гуцзы. Он протягивает руку и похлопывает Гуцзы по спине, а тот прижимается к его груди, скорее прижимаясь, чем обнимаясь. — Чем ты сегодня занимался?       Гуцзы откинулся назад, хотя по-прежнему оставался в объятиях Хуа Чена. — Я помогал в магазине.       — Ах, вот как? — Хуа Чен взъерошил волосы Гуцзы, наслаждаясь тем, как тот хихикает и извивается от его прикосновений, после чего отступил к Се Ляню.       Хуа Чен захихикал, выпрямляясь во весь рост. Его взгляд остановился на Се Ляне. Его щеки слегка порозовели от пронизывающего ветра. На нем шарф и тонкое пальто, недостаточно толстое, чтобы уберечься от поздней осенней прохлады. Гуцзы, в отличие от него, одет в толстую зимнюю куртку, наушники и перчатки.       Всегда ставит других на первое место.       Хуа Чен подошел к Се Ляню и положил руку ему на спину. Он не знает, показалось ли ему, что Се Лянь откинулся на спинку кресла.       — Привет. — говорит Се Лянь и с легкой улыбкой смотрит на Хуа Чена.       Выражение лица Хуа Чена становится теплым и ласковым, когда он пристраивается рядом с Се Лянем и смотрит на него сверху вниз. — Привет. — отвечает он глубоким голосом. — Рад тебя видеть.       Се Лянь смотрит в сторону, пожевывая нижнюю губу. Хуа Чен не уверен, но ему кажется, что он чувствует, как Се Лянь слегка вздрагивает. Хуа Чен улыбается и проводит пальцами по спине Се Ляня. — Пошли, Гэгэ. — прошептал он, направляя их вперед, чтобы вывести Се Ляня из холода. — Пойдемте в помещение.       Се Лянь хмыкнул в знак согласия, а затем посмотрел в сторону, где Гуцзы занимался тем, что тыкал пальцем в шальной лист на земле. — Готов, Гуцзы?       В этот раз на них не смотрели с ненавистью и не шептались. Хуа Чен, конечно, никогда не узнает этого наверняка, но предполагает, что тот человек должен был знать или узнать Се Ляня. Возможно, он жил в Сяньлэ до того, как тот разрушился. Возможно, кто-то из членов его семьи пострадал или погиб во время пожара. Ничем иным нельзя было объяснить выражение его лица, полное отвращения.       Хуа Чен не мог отделаться от мрачной мысли, что этот человек был тем, кто набросился на Се Ляня и избил его. Стоя в очереди и размышляя об этом, Хуа Чен вдруг пожалел, что ему не хватило предусмотрительности "случайно" пролить на него кипящий горячий кофе.       На этот раз они сидят внутри. Гуцзы выбирает столик у окна, из которого открывается прекрасный вид на небольшой сад, разбитый при кафе. Кусты почти не растут, трава уже начала коричневеть, но Гуцзы, похоже, это не беспокоит.       Какой отец, такой и сын. - с нежностью подумал Хуа Чен, наблюдая за тем, как маленький мальчик прижимается к Се Ляню, пока они ждут, когда приготовят еду.       Се Лянь заказал только одно блюдо на двоих - рамэн. На второе Хуа Чен заказал пельмени со свининой и булочки с красной фасолью на десерт. Неудивительно, что он настоял на том, чтобы заплатить за оба блюда, и Се Лянь, видимо, почувствовав, что Хуа Чен не намерен отказываться, сдался.       В ожидании они беззаботно болтают. Се Лянь рассказывает Хуа Чену о последних клиентах магазина. Он рассказал, что библиотека, в которой он работал, сделала еженедельный повторяющийся заказ, чтобы каждую неделю выставлять цветы Се Ляня.       Это небольшой успех, но тем не менее успех.       Хуа Чен бросает лишь один взгляд на запястье Се Ляня. Это произошло случайно. На Се Ляне, как и обычно, длинный свитер, но в этот раз, когда рукав задрался, Хуа Чен увидел, что на нем повязка. Не крахмальная, медицинская. Скорее, это извилистый кусок ткани, кремового цвета и тонкий.       Хуа Чен не считает, что Се Лянь снова поранился. Скорее, он прикрывает шрамы, чтобы Хуа Чен их не увидел.       Всегда ставит других на первое место.       У Хуа Чена болит в груди. Но он не зацикливается на этом. Ведь Се Лянь - это гораздо больше, чем эти шрамы. Гораздо больше, чем его прошлое.       Вместо этого он предпочитает сосредоточиться на том, как Се Лянь мягко ругает Гуцзы, когда тот громко хлюпает, поедая лапшу.       Как он всегда следит за тем, чтобы Гуцзы съел несколько кусочков, прежде чем поесть самому.       Как эти медово-золотистые глаза смягчаются от тихой благодарности, когда Хуа Чен заявляет, что не может съесть больше ни кусочка пельменей, и отодвигает тарелку к Се Ляню.       Смущенный взгляд Гуцзы, когда мальчик спрашивает, можно ли ему съесть булочку с красными бобами Хуа Чена.       И, наконец, невозмутимый взгляд Се Ляня, когда Хуа Чен начинает под столом тайком передавать Гуцзы часть десерта. (О том, почему пятилетние дети - не лучшие партнеры по преступлению, он вспоминает, когда Гуцзы громко шепчет: — Спасибо, Сань Лан.)       Когда все было сказано и сделано, Гуцзы съел почти весь рамен, половину булочек с красными бобами Хуа Чена и пару кусочков пельменей, от которых отказался Хуа Чен.       Когда они уходят, уже стемнело. Се Лянь снова укутывает Гуцзы в зимнюю одежду, но тот лишь слабо сопротивляется, слегка ерзая, когда ему надевают на голову наушники.       — В какое время я могу помочь завтра? — спрашивает Хуа Чен, вызывая такси для Се Ляня, чтобы отвезти их на вокзал.       — Ох. Сань Лан, ты не должен-       Се Лянь замолкает, когда Хуа Чен поворачивается и смотрит на него с улыбкой чеширского кота, приподняв одну темную бровь. — Что именно, Гэгэ?       Се Лянь смеется и качает головой, массируя пальцем точку меж бровей. — Утром мне не помешает помощь. — соглашается он и берет Гуцзы за руку, когда подъезжает такси.       — Отлично. — говорит Хуа Чен, открывая дверь такси.       Как и прежде, он провожает их, дожидаясь, пока такси исчезнет, и отправляется домой. (Только на этот раз он тайно заплатил таксисту заранее. Он уже представляет себе, как Се Лянь с досадой покачает головой, когда поймет это.)       Следующие недели проходят быстро и в относительном комфорте, превращаясь в месяц, а затем и в два. Осенняя пора плавно переходит в зимнюю. Первый снег в этом году выпадает позже обычного, покрывая город сверкающим блеском.       Хуа Чен все больше времени проводит с Се Лянем и Гуцзы. В свободное от работы время он помогает в магазине. Он ожидал, что в зимние месяцы дела пойдут на спад, но, похоже, дела пошли на поправку.       Когда он спрашивает, что думает по этому поводу Се Лянь, Се Лянь задумывается, наклоняет голову в сторону, осторожно поправляя листья свисающего растения. — Я думаю... Это потому, что люди тоскуют по тому, чего у них нет. В зимние месяцы листья опадают, и зелень исчезает. Поэтому мы ищем ее там, где можем, и приносим в дом. Думаю, логично, что зимой сюда приходит больше людей.       Хуа Чен размышляет об этом с невозможной нежностью. — Гэгэ, как всегда, проницателен. — комментирует он, на что получает забавное замечание.       В перерывах между работой в магазине и текущими проектами Хуа Чен проводит время с Се Лянем и Гуцзы.       Иногда они вместе ходят поесть после того, как Се Лянь забирает Гуцзы из детского сада. Иногда Хуа Чен удивляет Се Ляня булочками со свининой на пару во время работы, зная, что Се Лянь редко обедает.       Се Лянь приглашает Хуа Чена к себе домой, чтобы помочь ему и Гуцзы отточить мастерство выпечки. Они вместе собираются на кухне у Се Ляня, смешивают сахар и масло, готовят печенье. Гуцзы стоит на табуретке, а Се Лянь руководит им, тщательно отмеряя и добавляя ингредиенты. (Гуцзы всегда пробует тесто на вкус). После этого они садятся за стол и наслаждаются результатом своего труда.       Хуа Чен никогда не задерживается с визитом, как в прошлый раз. Напротив, он всегда старается уйти до того, как Гуцзы ляжет спать. Он не знает, что Се Лянь смотрит ему вслед, и тоска вытравлена в его прощальной улыбке.       Однажды вечером Хуа Чен сидит на диване с Гуцзы, а Се Лянь проверяет, как идет работа над тортом.       В его отсутствие Гуцзы, который все больше и больше привыкает к Хуа Чену, забирается к нему на колени. Мальчик смотрит на него, слегка поджав губы. Видно, что его мучает какой-то вопрос.       Хуа Чэн приподнял бровь, забавляясь. — Да, Гуцзы? — спрашивает он, голос глубокий, но не грубый. Мягкая подсказка.       Выражение лица Гуцзы меняется и внезапно становится очень мрачным. Он наклоняется вперед, протягивает одну маленькую руку. Хуа Чен чувствует, как она прижимается к его повязке. Прикосновение маленького мальчика легкое. Нерешительное.       — Что случилось с твоим глазом, Сань Лан? — спросил он. Хуа Чен никогда не слышал, чтобы голос Гуцзы был таким мягким, таким обеспокоенным.       Хуа Чен задумался, вглядываясь в лицо Гуцзы. Он знает, что если бы здесь был Се Лянь, то он бы очень расстроился. Но он не возражает. Дети любопытны. И Гуцзы не грубит.       — О, это трагическая история. — мрачно говорит Хуа Чен, его голос едва слышен. Он поднимает бровь, оценивая Гуцзы. — У меня... Украли глаз. Ты уверен, что хочешь знать?       Рот Гуцзы складывается в маленькую букву "О". Он сглатывает, затем кивает, напрягаясь.       За его плечом что-то зашевелилось, и Хуа Чен почувствовал присутствие Се Ляня, заглянувшего из кухни. Тихо прислушивается.       — Очень хорошо. — Хуа Чен наклонился, сверкнув глазами. — Много лет назад я шел по улице. Было прекрасное утро. Я завернул за угол, как вдруг из ниоткуда - бах! — Он имитирует движение, проводящее по лицу, над глазом. — Просто так. Исчез.       Гуцзы тихонько ахнул, его глаза расширились. — Как?       Хуа Чен говорит медленно, целенаправленно. Нагнетая напряжение. — Его... Съел... Призрак! — Хуа Чен набрасывается, пальцами щекочет бока Гуцзы.       Мальчик подпрыгивает и начинает хихикать. — Сань Лан! — кричит он, отталкивая большие руки Хуа Чена. ( Он сразу же убирает их.) Переведя дух и поняв, что его обманули, Гуцзы в изнеможении потирает лицо ладонями. — Глупости, Сань Лан!       Хуа Чен хихикает. — Да, пожалуй, так и есть. — он вздыхает, давая настроению снова улечься. — Значит, ты хочешь знать правду?       Гуцзы решительно кивает. — Да, правду.       Хуа Чен делает глубокий вдох и чуть сдвигается, побуждая Гуцзы еще больше прижаться к нему. Его маленькие ручки прижимаются к футболке Хуа Чена, упираясь в него. Не задумываясь, Хуа Чен упирается ладонью в спину Гуцзы, поддерживая его.       — Правда в том, что... На меня напала собака. Когда я был всего на несколько лет старше тебя.       Гуцзы тихонько ахнул. — Собака? — спрашивает он, как будто такое невозможно. — Она была большой, Сань Лан?       Хуа Чен хмыкнул и кивнул.       — А почему она тебя ранила?       — Она набросилась на группу детей. Я вышел вперед и она повалила меня на землю. Достаточно было одного взмаха лапы... — он еще раз имитирует движение, на этот раз медленнее, серьезнее, проводит пальцем по глазу. — Мой глаз был сильно поврежден, и его пришлось удалить.       Гуцзы хмурится. — Плохая собака.       Хуа Чен хихикает. Кажется, это вывело Гуцзы из задумчивости. — Без шуток. — мягко говорит он. — Хочешь посмотреть?       Хуа Чен не уверен, почему он предлагает. Обычно он слишком бережет свой глаз. Он не считает себя особенно тщеславным человеком - его никогда особо не волновало, что о нем думают другие, - но что-то в шраме на глазу, во впадине под ним... Это всегда его беспокоило.       (Тем более после встречи с Се Лянем).       Но почему-то... Мысль о том, чтобы показать Гуцзы, его не беспокоит. Ведь если бы у Гуцзы была подобная травма, он бы ни за что не хотел, чтобы тот чувствовал себя так же пристыженно и неуютно, как чувствует себя сам Хуа Чен.       Мальчик кивнул, и Хуа Чен почувствовал, как за его спиной напрягся Се Лянь. И хотя он знает, что покажет Се Ляню, если тот попросит, Хуа Чен втайне рад, что тот пока не может этого увидеть.       Потому что он уродлив. Он изрезан. И хотя Хуа Чен не жалеет о содеянном, он хотел бы, чтобы он выглядел нормально.       Хуа Чен приподнимает повязку и смотрит на Гуцзы, внимательно следя за его реакцией.       Сначала мальчик никак не реагирует. Выражение его лица остается открытым, но сосредоточенным. Секунды тянутся, и кажется, что никто из них не дышит.       Затем Гуцзы приподнимается на коленях и тянется вперед. Он проводит пальцами по шраму, нежными прикосновениями проводит по опущенному веку Хуа Чена, спускаясь к самой верхней части щеки.       Хуа Чен понимает, что Гуцзы не выглядит отвращенным. Скорее, он... Созерцает. Нежно оценивает.       — Больно? — спрашивает Гуцзы, убирая пальцы обратно.       — Уже нет. — прошептал Хуа Чен. — Но когда это случилось, было больно. — он полагает, что некоторые взрослые стали бы врать о таком, отмахиваться от этого. Но Хуа Чен не считает нужным врать детям, если этого можно избежать. И Гуцзы, похоже, не удивлен.       — Ай. — шепчет он так тихо, что Хуа Чен едва улавливает это.       Это вызывает у него смех. — Да, ай. — соглашается он, возвращая повязку на место. Он чувствует, как мальчик изучает его, пока он поправляет ее.       — Хочешь обняться? — предлагает Гуцзы.       Хуа Чен уже не так часто вздрагивает, когда речь заходит о физической привязанности со стороны Гуцзы. Он понял, что и Се Лянь, и Гуцзы используют прикосновения как форму общения. Это способ показать свою привязанность, утешить и успокоить. И дело не в том, что Хуа Чен не чувствует того же самого. Дело в том, что он не считает себя вправе претендовать на физические ласки Се Ляня и Гуцзы. Пока, во всяком случае, нет.       Но сейчас, когда он понимает, что Гуцзы хочет его утешить... Это заставляет Хуа Чена трепетать от умиления.       — Конечно. — говорит он. И Гуцзы наклоняется, обхватывает Хуа Чена двумя пухлыми руками за шею и предлагает потискать.       Хуа Чен не уверен, но ему кажется, что он слышит, как дыхание Се Ляня перехватывает в горле, и только потом его шаги удаляются на кухню.       Когда Гуцзы отпускает его, Хуа Чен еще раз похлопывает его по спине, а затем призывает его пойти проверить торт на кухне.       Вечером Гуцзы засыпает, положив голову на колени Ся Ляня, а они лежат на диване и смотрят на падающий за окном снег.       Хуа Чен наблюдает за тем, как Се Лянь нежно перебирает пальцами темные волосы Гуцзы, отодвигая их со лба каждый раз, когда они падают на место. Его пальцы мягкие и нежные. Грациозные.       — Это правда?       Хуа Чен поднимает взгляд. Свет с улицы и из соседних квартир освещает его лицо теплым, мутным светом. — Что правда? — прошептал он. Кажется, что его голос эхом разносится по тихой квартире.       — Про... Твой глаз. — говорит Се Лянь, не отрывая взгляда от Гуцзы.       На губах Хуа Чена появляется улыбка. — Ты имеешь в виду первую историю? Или вторую?       — Сань Лан. — неодобрительно произносит Се Лянь, встречая его взгляд с ласково-насмешливой улыбкой.       Хуа Чен хихикнул, протянув руку через спинку дивана. — Да, это правда. Боюсь, не так драматично, как в первой версии.       Се Лянь при этом хмурится, его пальцы по-прежнему лежат на макушке головы Гуцзы. — Сколько тебе было лет?       — Десять. — легко отвечает Хуа Чен, наблюдая за тем, как на лице Се Ляня появляется грустная улыбка.       — Десять. — повторил Се Лянь, опустив глаза на Гуцзы. — Какая храбрость для такого юного возраста.       Хуа Чен улыбнулся, но в его улыбке нет веселья. — Это была не храбрость, а глупость. Я знал, что мне будет больно-       Все, что Хуа Чен собирался сказать дальше, пропало в горле, когда Се Лянь потянулся к нему. Он положил руку на его щеку и нежно погладил ее. Хуа Чен почувствовал, как большой палец провел по шраму.       — Но ты все равно это сделал. — улыбка Се Ляня такая болезненно теплая и мягкая. И еще одно чувство, которое застало Хуа Чена врасплох... Гордость. Как будто он никогда не мог чувствовать ничего другого. — Глупо или нет... Но это все равно смело. Ты хороший человек, Сань Лан.       Из носа Хуа Чена вырвался вздох. — Я ценю, что Гэгэ мне льстит. — прошептал он. Голос у него низкий и мягкий. — Но я действительно не-       — Для меня - да. — шепчет Се Лянь. В его голосе чувствуется нежность. — И я уверен, что и для тех детей.       Хуа Чен больше не может этого выносить. Вопреки здравому смыслу он закрывает глаза и опирается на ладонь Се Ляня. Она теплая и мягкая. Безопасно. И все же этого недостаточно.       Потому что Хуа Чен - эгоист. Он хочет большего. Хочет уткнуться лицом в ладонь Се Ляня, накрыть ее тыльной стороной своей. Прижаться губами к линиям его руки, к его запястью.       Но он этого не делает. Пока, во всяком случае.       Потому что Хуа Чен уже давно понял - подозревал, что Се Лянь что-то чувствует к нему.       Может быть, не совсем то же самое.       Но он чувствует напряжение, жажду большего, что бы это большее ни было.       Но Хуа Чен не хочет настаивать. Се Ляня уже не раз предавали люди, которым он должен был доверять. Хуа Чен не хочет добавлять свое имя в конец этого списка.       И он рад ждать. Даже если Се Лянь никогда не ответит на его чувства взаимностью.       Быть здесь, вот так, с Се Лянем и Гуцзы... Это гораздо больше, чем Хуа Чен мог себе представить.       К счастью, Гуцзы выбирает этот момент, чтобы пошевелиться между ними, издав небольшой тянущийся звук. Он шевелится, но не просыпается.       Улыбнувшись напоследок теплой улыбкой, Се Лянь медленно убирает руку и смотрит вниз.       — Надо бы уложить его в постель. — он протягивает руку и осторожно придерживает голову Гуцзы, чтобы не сильно его тряхнуть, когда он встанет.       — Я могу отнести его. — предлагает Хуа Чен.       — Ох. — черты лица Се Ляня смягчились в улыбку. — Спасибо, Сань Лан.       Хуа Чен встает и, наклонившись, берет Гуцзы на руки. Для него это не так естественно, как может показаться. Ему еще предстоит понять, куда девать руки и пальцы. Как поднять ребенка, не сильно его толкнув. В итоге одна нога Гуцзы оказывается согнутой под странным углом, а голова слишком сильно отклонена в сторону.       Выглядит это ужасно неудобно, но Гуцзы продолжает крепко спать.       Хуа Чен опускает взгляд и видит, что Се Лянь хихикает над ним, сидя на диване, и прикрывает рот рукой, чтобы подавить смех.       — Что? — с досадой прошептал Хуа Чен. — Разве ты не так это делаешь?       — Кажется, он не возражает. — с тягучей улыбкой говорит Се Лянь, протягивая руку, чтобы погладить голову Гуцзы, когда тот встает. — Думаю, с ним все будет в порядке. — он осторожно убирает пальцы и, обойдя Хуа Чена, направляется в коридор, ведущий в комнату Гуцзы.       Хуа Чен следует за ним, стараясь не сильно трясти Гуцзы при движении. Се Лянь распахивает дверь в его комнату, и Хуа Чен заходит внутрь. Он уже не в первый раз оказывается здесь. (Гуцзы не раз любезно показывал свои книги и коллекцию игрушек).       Се Лянь с интересом наблюдает из-за двери, прислонившись к косяку, как Хуа Чен перекладывает Гуцзы на его маленькую кровать. Медленно, осторожно. Как будто боится, что мальчик сломается.       В итоге он оказывается лицом вниз, а его задница находится в воздухе. Не очень удобно, но Гуцзы не просыпается.       Се Лянь невероятно ласков. Он наблюдает за тем, как Хуа Чен повернулся, собираясь уходить. — Покрывало. — шепчет он, с улыбкой указывая на простыни, которые лежат у подножия кровати Гуцзы.       Хуа Чен делает извиняющийся жест и, повернувшись назад, осторожно натягивает на Гуцзы покрывало. После этого он снова подходит к Се Ляню, позабавленно приподняв бровь.       — Как я справился? — спрашивает он, переступая порог и возвращаясь в коридор.       — О, очень хорошо. — отвечает Се Лянь, и нотки сарказма в его голосе смягчаются теплом. Он протягивает руку, чтобы закрыть дверь. — Никогда бы не подумал, что ты впервые укладываешь спать пятилетнего ребенка.       — Ох! — Хуа Чен издает звук, как будто его ударили, и хватается за грудь. — Ты ранил меня, Гэгэ. Так жестоко поступил с этим Сань Ланом.       Се Лянь улыбается, закрывая дверь. Когда он поворачивается, они с Хуа Ченом стоят практически лицом к лицу, не оставляя между собой почти никакого пространства.       Се Лянь хихикает. — Хорошо, что он крепко спит.       Хуа Чен, совершенно не обеспокоенный их близостью, не сдвинулся с места и не отступил. Вместо этого он посмотрел на Ся Ляня с дразнящим выражением лица. — Ну как я могу тягаться с тобой, когда у Гэгэ это получается так легко?       Он наблюдает за тем, как Се Лянь отводит взгляд, и его щеки краснеют. — Просто нужно время.       — Гэгэ очень щедр. — голос Хуа Чена раздается в полумраке. Он сардонически добавляет: — Парень был похож на выброшенного на берег кита.       Это вызвало искренний смех у Се Ляня. Такой, который вырывается наружу без предупреждения, громко и без всякого предупреждения. Се Лянь прикрывает рот рукой, удивляясь собственной громкости. — Сань Лан! — свирепо шепчет он, снова открывая дверь, чтобы заглянуть и проверить Гуцзы. Мальчик переворачивается на спину и с тихим вздохом засыпает.       Се Лянь осторожно закрывает дверь и поворачивается к Хуа Чену, губы которого кривятся в легкой улыбке. Они некоторое время смотрят друг на друга, прежде чем Се Лянь разражается тихим смехом. Он тянется вверх, закрывая лицо руками. Смеясь, он полунаклоняется, полуподнимается вперед.       Затем он прислоняется к груди Хуа Чена и тихо смеется, прижимаясь лбом к плечу Хуа Чена, чтобы заглушить звук.       И Хуа Чен смеется вместе с ним, обхватывая руками спину Се Ляня, прижимая ладони к его лопаткам. Прижимая его к себе.       — Ох, это было очень близко. — вздохнул Се Лянь, когда перевел дыхание. Откинувшись назад, он, кажется, даже не заметил, что оказался в объятиях Хуа Чена. Руки расправляются и упираются в его грудь.       Хуа Чен едва дышит. Он смотрит на Се Ляня с такой безудержной любовью, и в груди у него все сжимается от того, как сильно он его любит.       Но уже поздно. И Хуа Чен дал себе слово больше никогда не задерживаться в гостях. Он еще минуту-другую ищет глазами лицо Се Ляня, наслаждаясь тем, как он чувствует себя в его объятиях. Чувствовать каждое легкое дыхание. Распущенные волосы, обрамляющие его лицо. — Мне пора идти. — прошептал Хуа Чен, потянувшись, чтобы заправить один из этих локонов за ухо Се Ляня.       Хуа Чен даже не представляет себе, как меняется выражение лица Се Ляня.       — Да, пожалуй. — соглашается он, хотя что-то в его голосе, в его выражении лица противоречит его словам.       Хуа Чен хочет наклониться. Он хочет узнать, как ощущаются губы Се Ляня на его губах. Такие ли они мягкие, как ему кажется.       Се Лянь резко вдыхает. А потом откидывается назад, и они уже не стоят так близко друг к другу.       Хуа Чен тут же скучает по нему.       Они вместе идут к входной двери. Хуа Чен натягивает обувь. И вот они прощаются и расстаются еще на один вечер.       С каждым разом им становится все труднее. Ощущения хуже... Неправильнее.       Как всегда, Се Лянь смотрит вслед уходящему, пока его знакомая форма не исчезает в скрипучем и мрачном лифте.       Как только дверь закрывается, Се Лянь закрывает глаза и делает вдох, который, как ему казалось, он не мог сдержать. Обхватив пальцами обшивку дверной конструкции, он выдохнул его через рот, а затем прислонился лбом к дереву.       На этот раз он почти сказал это. Почти произнес слова: "Сань Лан, ты останешься? И я имею в виду не только эту ночь."       И Се Лянь тоже почувствовал что-то от Хуа Чена. Как будто он сдерживался.       Это к лучшему. - твердо напомнил он себе.       Потому что Се Лянь... Он все еще хранит секреты. Хуа Чен заслуживает большего, чем он, ничтожество, чья слава сводится к его огромным сомнениям. Ведь если Хуа Чен узнает, он изменит свое мнение.       Се Лянь знает, что это эгоистично - держать Хуа Чена возле себя. Он приглашает его снова и снова. Но между ними существует магнетическое притяжение. И каждый раз, когда они встречаются, Се Лянь чувствует, что оно становится все сильнее, все грознее.       Он не хочет сопротивляться.       Но Хуа Чен заслуживает того, чтобы найти себе любимого человека. Кого-то лучше, достойнее.       В следующий раз. - обещает Се Лянь. - Я скажу ему в следующий раз.       Он чувствует, как что-то мягкое и теплое обвивается вокруг его лодыжек. Улыбаясь, Се Лянь открывает глаза. Жое кружит между его ног, трется о его лодыжки и с любопытством смотрит на него.       — Ты тоже скучаешь по нему? — спрашивает он с легким, как перышко, голосом, протягивая руки и беря кошку на руки. Она прильнула к нему и прижалась головой к его щеке. Се Лянь улыбается и нежно почесывает ее.       Несколько мгновений они покачиваются взад-вперед. Жое удовлетворенно мурлычет, наслаждаясь вниманием.       — Ну, что ты. — пробормотал Се Лянь. — Пора спать. — когда он поворачивается, чтобы отправиться в постель, унося с собой Жое, Се Лянь напоминает себе. В следующий раз.

_________________

      Через неделю Хуа Чен возвращается домой после скучной деловой встречи. По настоянию Инь Юя он решил открыть собственную художественную галерею как надежный источник пассивного дохода.       Бизнес ему не нравится (а жаль, ведь он неплохо в нем разбирается), и вся эта затея кажется ему утомительной. Поэтому, вернувшись домой, Хуа Чен сразу же рухнул на диван, поджав под себя ноги.       Он уже несколько дней не видел ни Се Ляня, ни Гуцзы (их графики не совпадали) и чувствует себя... Не в своей тарелке, не видя их так долго. Он скучает по ним.       И тут, как по команде, в кармане Хуа Чена завибрировал телефон. Он садится и тянется назад, чтобы достать его из кармана.       Как только он увидел определитель номера, его лицо расплылось в улыбке.       — Привет, Гэгэ. — бормочет он. Он уже собирался продолжить, сказав что-то, граничащее скорее с кокетством, чем с дружелюбием, когда-       — ... Сань Лан?       У Хуа Чена свело живот. Если бы он стоял, то его колени подкосились бы.       Голос Се Лянь звучит... Так слабо. Осязаемый ужас. Он плачет. Что-то не так.       Хуа Чен сразу же отходит от дивана и направляется к стойке, где лежат его куртка и ключи от машины. Он не знает, что случилось, не знает, где Се Лянь, но знает, что должен быть там.       — Где ты, Се Лянь? — Хуа Чен говорит, его голос тверд, в нем чувствуется беспокойство.       Се Лянь сглатывает. — Просто... — говорит он, голос его дрожит. Голос звучит задыхаясь. — Я... Мне пришлось задержаться в магазине. Мне только что позвонила Бань Юэ и сказала, сказала, что в квартире начался пожар. Она не знает, смогут ли они выбраться. Я в такси, но произошла авария, мы застряли в пробке, и я- я пытаюсь, но не могу доехать. Ты- Ты можешь-       — Я уже еду. — говорит Хуа Чен, не желая больше ничего слышать. Его голос мрачен, решителен. Он в два шага покидает комнату, захлопывая за собой дверь. Еще через несколько шагов он уже в лифте, нажимает кнопку, которая спускает его в частный гараж.       — Оставайся со мной на линии. — произносит он мягко, несмотря на отчаянный стук в груди. — Оставайся со мной, Се Лянь. Мы его заберем. С ним все будет в порядке.       Хуа Чен верит в то, что говорит. Верит. Он надеется, что не опоздает.