Возможно, может быть

      Первое, что замечает Се Лянь, переступив порог огромного входа в галерею, - это мягкий, приглушенный свет десятков верхних светильников, освещающих глянцевое, роскошное главное фойе. Се Лянь все еще чувствует запах свежей краски. И он не сомневается, что при дневном свете, с учетом количества окон, украшающих фасад здания, это место выглядит еще более потрясающе.       Они стоят в большом фойе, заполненном множеством мужчин и женщин, одетых в костюмы и платья, а также слугами, одетыми в не менее строгие смокинги, которые предлагают посетителям шампанское и закуски. В воздухе звучит классическая музыка - струнные инструменты и лиловое фортепиано. Се Лянь оглядывается по сторонам в поисках источника музыки и обнаруживает небольшой живой оркестр, расположенный в глубине зала.       Стены украшают произведения искусства - от небольших, которые могут поместиться в сумку Се Ляня, до более крупных, занимающих почти всю стену.       Се Лянь замечает все это в считанные мгновения, его глаза расширены и голодны. Но не успел он на этом задержаться, как к ним подошли двое мужчин, один из которых взял пиджак Се Ляня - ну... Хуа Чена - и унес его.       Второй выглядит на несколько лет моложе Се Ляня и выглядит невероятно напряженным. Когда он приближается к ним, все его тело заметно опускается, а взгляд устремлен на Хуа Чена. — Господин! — практически задыхается он, облегчение в его голосе ощутимо, когда он спешит ближе. — Владельцы галереи ждали вас более часа назад.       — И что? — проворчал Хуа Чен, приподняв бровь. — Я уже здесь.       Мужчина практически зажмурился. — Верно, конечно. — пробормотал он. — Я сейчас же извинюсь перед ними. — У него длинные черные волосы, завивающиеся вокруг лица, и челка, обрамляющая черты.       Се Лянь считает, что у этого человека довольно доброе лицо, несмотря на то, что сейчас он выглядит очень подавленным. В груди у него защемило от сочувствия к незнакомцу. — Здравствуй. — говорит он, улыбаясь и протягивая руку в знак приветствия. — Я Се Лянь.       Этот жест, кажется, ставит в тупик и мужчину, и Хуа Чена: они смотрят на Се Ляня, как бы недоумевая, зачем ему тратить время на то, чтобы представиться кому-то столь ничтожному и ненужному.       Но когда Хуа Чен, повернувшись к мужчине, недоуменно поднял бровь, незнакомец прочистил горло и, кажется, был потрясен. — Прошу прощения, сэр. — говорит он, протягивая руку Се Ляню и пожимая ее. — Я менеджер и помощник господина Господина Хуа.       — Очень приятно познакомиться. — говорит Се Лянь. — А зовут вас...?       Мужчина замешкался и ответил: — Инь Юй, сэр.       — Инь Юй. — повторяет Се Лянь, когда они опускают руки. — Очень приятно познакомиться с тобой. И, пожалуйста, зови меня Се Лянь.       Глаза Инь Юя на мгновение метнулись к Хуа Чену, но затем он прочистил горло и кивнул. — Пожалуйста, следуйте за мной. — он поворачивается на каблуках, и они отправляются сквозь толпу людей, которых ведут дальше в галерею.       Пока они шли по галерее, Се Лянь чувствовал на себе пристальные взгляды. А Хуа Чен - тем более.       Нервные, возбужденные шепотки проносятся в толпе, когда они проходят мимо. Это тревожит его. Слишком напоминает...       Се Лянь отвлекает себя, оглядываясь по сторонам, пользуясь возможностью рассмотреть проносящиеся мимо произведения искусства. Некоторые из них он узнал еще в университете, когда посещал занятия по истории и культуре искусства. При мысли о ценах на некоторые экспонаты у него сводит желудок.       Проходя через большое фойе, Се Лянь обращает внимание на десятки круглых столов высотой с барную стойку, разбросанных по всему помещению. В центре каждого из них стоит букет, помещенный в изящную, богато украшенную вазу.       Когда он проходит мимо них, в глубине души мелькает что-то знакомое. И только когда он прищуривается и присматривается к одной из композиций, он понимает...       Это его букеты. Те самые, которые он приготовил только сегодня. От клиента, который заказал столько букетов, чтобы хватило магазину до конца месяца.       Повернувшись, Се Лянь посмотрел на Хуа Чена, но, увидев, что Хуа Чен устремил взгляд вперед, увидел мужчину и женщину, которые, судя по их выражению лица, скорее всего, и есть те самые встревоженные владельцы галереи, о которых говорил Инь Юй. Увидев Хуа Чена, они оба натянуто улыбаются, в их улыбках читаются в равной степени облегчение, отчаяние и разочарование.       Женщина подходит первой. Ее темные волосы собраны в высокий хвост. На ней черная юбка-карандаш и светло-голубая блузка с пиджаком. Ее каблуки цокают по полу, когда она приближается. — Кровавый дождь. — приветствует она, взмахнув волосами, и останавливается перед ними. Она высокая, всего на несколько сантиметров ниже Хуа Чена, и Се Лянь, глядя на нее, вдруг почувствовал себя очень виноватым за то, что они опоздали по его вине. — Мы ждали вас больше часа назад.       — У меня были дела поважнее. — отвечает Хуа Чен. В его голосе звучит опасная, угрожающая нотка, которая приковывает внимание собеседника. — Вам повезло, что я вообще появился, ведь мое присутствие не было предусмотрено нашим контрактом. Как и использование моего имени в вашей рекламе. Но вы без проблем нажились на этом. — каждое слово пронизано ядом.       Женщина поджимает губы, ее бровь чуть приподнимается ко лбу. — Действительно. Начнем. — она оглядывается через плечо: мужчина - ее муж, догадывается Се Лянь, заметив одинаковые обручальные кольца, - подходит ближе, нервно сглатывает и бросает взгляд на Хуа Чена.       Она подходит к небольшому столику в нескольких футах от них и берет фужер с шампанским и маленькую ложечку. Раздается звон бокалов, затем разговоры и тихая музыка стихают, и все внимание обращается на нее.       Се Лянь, следуя примеру Хуа Чена, отходит в сторону и прижимается к стене, наблюдая за тем, как женщина обращается к собравшимся с громким и несущимся голосом.       — Дамы и господа... Большое спасибо за то, что вы пришли на этот вечер. Мы надеемся, что у вас была возможность насладиться угощением и посмотреть на великолепные работы, которые мы приобрели для официального открытия нашей галереи. — раздаются аплодисменты, но они звучат рассеянно.       Се Лянь оглядывается по сторонам и замечает, что большинство людей стараются украдкой поглядывать на Хуа Чена, не выглядя при этом слишком очевидными. — Через минуту мы перейдем в следующую комнату, чтобы начать аукцион. После этого вы сможете свободно изучить остальные экспонаты галереи. Особое внимание обратите на потолки. Все они, в том числе и тот, что сейчас над нами, украшены безупречными фресками, выполненными не кем иным, как неуловимым Собирателем Цветов под Кровавым Дождем.       По залу прокатился ропот одобрения и любопытства, люди повернули шеи к потолку. Се Лянь делает то же самое, глядя вверх. Его губы раздвигаются, когда он рассматривает прекрасную фреску, которую он сначала не заметил, потому что она выглядит очень реалистично.       То, что на первый взгляд кажется замысловатыми традиционными китайскими панелями, вырезанными на деревянном потолке, как теперь понимает Се Лянь, на самом деле представляет собой одну огромную фреску, нарисованную в трехмерном изображении. Он выдыхает воздух из легких, потрясенный ее необъятностью. — Сань Лан. — выдыхает он, голос едва слышен из-за ропота и шепота толпы. — Это ты сделал?       — Мм. — одобрительно хмыкнул Хуа Чен, внезапно показавшись немного застенчивым.       — Это невероятно. — Се Лянь наклонил голову и посмотрел на Хуа Чена, тепло улыбаясь. — Ты невероятный. — поправил он, и его шею залил слабый румянец, вызванный его смелостью.       Глаза Хуа Чена чуть расширяются, он лукаво улыбается и склоняет голову в знак благодарности. — Я рад, что Гэгэ так считает. — говорит он, наклоняя шею, чтобы приблизиться к Се Ляню.       — Как вы знаете, — продолжает владелец галереи, вновь привлекая внимание Се Ляня, — сегодня мы планируем выставить на аукцион потрясающую работу. Оригинал работы Собирателя Цветов под Кровавым Дождем.       Се Лянь слушает, как женщина объясняет правила проведения аукциона, обещая, что один счастливчик уйдет сегодня с единственным в своем роде, потрясающим произведением. Затем она велит им пройти в одну из соседних комнат, где и будет проходить аукцион.       Се Лянь следует примеру Хуа Чена и отходит в сторону, чтобы все приглашенные могли пройти первыми.       — Что ты приготовил? — шепчет Се Лянь, когда они наконец начинают движение, отставая от последней группы людей.       — Это сюрприз. — промурлыкал Хуа Чен, шагая в ногу с Се Лянем, когда они завернули за угол в комнату, уставленную десятками стульев. Все гости заняли места впереди.       Первое, что делает Се Лянь, - смотрит на потолок. Мгновенно он переносится в огромный лес, запечатленный в осенней поре. Огромные деревья ярких желтых и оранжевых оттенков подпирают потолок, склоняясь к центру так, что создается впечатление, будто они окружают вас со всех сторон. Создается впечатление, что вы стоите посреди огромного осеннего леса и смотрите вверх сквозь полог ветвей и листьев, растущих вокруг вас.       Се Лянь благоговейно хмыкнул и повернулся к Хуа Чену с обожающей улыбкой, но обнаружил, что тот жестом указывает ему на место в самом последнем ряду.       Се Лянь хмурится, но садится. — Ты не хочешь сесть туда? — спрашивает он, бросая взгляд на переднюю часть зала.       И тут он видит это. На возвышении, на круглом постаменте, подсвеченном снизу лампочками. Сформирована из плавно извивающихся канатов из металла и глины. Скульптура.       Бонсай.       — Ох, Сань Лан. — вздохнул Се Лянь, едва заметив, как Хуа Чен присел рядом с ним, скрестив ноги и откинувшись назад, сложив руки на коленях. — Это... Это же наш бонсай.       Второй раз за вечер Се Лянь чувствует, как на глаза наворачиваются слезы. Он настолько ошеломлен, что совершенно не замечает, как взгляд Хуа Чена метнулся к нему в ответ на его слова... Наш бонсай.       Хозяйка галереи выходит к группе и начинает объяснять состав скульптуры, ссылаясь на дороговизну материалов. Се Лянь рассеянно слушает ее голос, предвкушая аукцион. Он не отрываясь смотрит на скульптуру, восхищаясь мастерством ее исполнения.       Скульптура огромна - не менее половины роста Хуа Чена, с толстыми стволами и корнями, которые вьются вокруг земляного шара. Оно элегантно и безупречно.       Вокруг них начинают подниматься руки, зачитывая цены.       Успокоившись, Хуа Чен откидывается на спинку стула и, отвечая на вопрос Се Ляня, бормочет: — Мне не нравится внимание. Особенно от такой толпы. — он неопределенно кивает, указывая на сидящих перед ними гостей.       — Такой толпы? — спросил Се Лянь, все еще немного ошеломленный, убирая руку ото рта.       — Самодовольные. Им нечем заняться, кроме как тратить свои деньги и давать комментарии к дорогим произведениям искусства, в которых они ничего не понимают.       Се Лянь на мгновение задумался, наклонил голову в сторону, рассматривая стоящих перед ними людей, отстраненно отмечая непомерно высокую начальную ставку. — Не думаю, что я с этим согласен. — прошептал он со слабой улыбкой. — Я думаю, что искусство должно вызывать восхищение, даже если оно неправильно понято. А кто скажет, что значит неправильно понять? Мы с тобой можем смотреть на одно и то же произведение искусства и понимать его совершенно по-разному. Значит ли это, что кто-то из нас неправильно понял? Или мы просто нашли в нем смысл по разным причинам? Мне кажется, что в этом и заключается вся прелесть искусства. Искусство не стоит на месте - оно никогда не будет представлять собой что-то одно. Да и не может быть таковым. Напротив, его красота развивается с каждым просмотром и с каждым новым взглядом. Не так ли?       Когда Се Лянь наконец повернулся лицом к Хуа Чену, он увидел, что Сан Лан смотрит на него с нескрываемым благоговением и любовью, губы его изогнулись в полуулыбке. — Гэгэ все правильно говорит. — шепчет он с нежностью в голосе. — Как и всегда.       Се Лянь поднимает бровь и улыбается, возвращаясь к аукциону. И только тут он понимает, что круг претендентов сузился до нескольких участников - тех, кто, видимо, может позволить себе заплатить миллионы, поскольку именно такие ставки сейчас называются.       Се Лянь недоумевает. Он знал, что работы Хуа Чена хорошо продаются, но не предполагал, что они стоят так много.       Почувствовав недоверие Се Ляня, Хуа Чен протягивает руку, упирается ею в верхнюю часть сиденья за Се Лянем и, наклонившись ближе, говорит тихим голосом. — Глупости, не правда ли? Они готовы выложить столько денег за какой-то витой металл.       Се Лянь с трудом сдерживает желание наклониться ближе и прижаться к надежному боку Хуа Чена. — О, не знаю. — отвечает он мягким голосом, с тоской глядя на скульптуру. — Он действительно прекрасен.       Хуа Чен хмыкает, его взгляд устремлен на Се Ляня. — Прекрасен. — повторяет он, почти не задумываясь.       Торги продолжаются, пока не перерастают в войну между двумя хорошо одетыми покровителями в противоположных концах комнаты. В конце концов, когда цена все выше и выше, один из них, разговаривающий по телефону с кем-то еще, качает головой и откланивается.       — Продано! Номер четыреста тридцать пять. — объявляет галерист, повторяя окончательную цену. Раздаются аплодисменты и ропот удивления. — Спасибо Кровавому дождю за предоставление этого изысканного произведения. — она поднимает руку в знак признательности Хуа Чену.       Хуа Чен лишь приподнял бровь и слегка наклонил голову, выражая тем самым едва заметное признание. Несколько посетителей, повернувшихся, чтобы посмотреть на него, быстро отводят взгляд, когда Хуа Чен обращает к ним один гранатовый глаз.       — Ну вот и все. — прошептал Хуа Чен, переставляя скрещенные ноги так, что его лодыжка уперлась в колено, расширив позицию и придвинув его еще ближе к Се Ляню, — Насладимся остальной частью галереи?       Улыбка Се Ляня легка и искренна. — Да.       Они остаются сидеть, пока остальные гости выходят из зала и отправляются наслаждаться другими залами галереи. Небольшая команда сопровождающих, также одетых в смокинги, входит, чтобы подготовить скульптуру к транспортировке, аккуратно накрывает ее брезентом и вкатывает через служебную дверь, встроенную в стену.       — Хм. — хмыкнул Се Лянь, с грустью провожая взглядом скульптуру и надеясь, что тот, кто выиграл ее сегодня, будет бережно хранить ее красоту.       — Куда дальше? — спросил Хуа Чен, когда зал опустел.       Се Лянь задумался, оглядывая комнату, которая, судя по всему, была оформлена в природной тематике. — Давай пока побудем здесь. — отвечает он, желая не только побыть в тишине и уединении, но и рассмотреть экспонаты.       Хуа Чен улыбнулся.       Они встают и подходят к ближайшему экспонату - картине маслом шестнадцатого века с изображением огромного горного пейзажа.       Медленно они обходят зал, переходя от экспоната к экспонату и читая информационные таблички.       Се Лянь получает истинное удовольствие от процесса, особенно когда Хуа Чен вступает в разговор, рассказывая об экспонатах и их создателях.       В конце концов в зал входит довольно нервный служащий с подносом, на котором стоят два фужера с шампанским. Слегка поклонившись, он протягивает поднос Хуа Чену, который принимает один бокал, взяв его с подноса за тонкую ножку. — Гэгэ? — спрашивает он, глядя на Се Ляня с приподнятой бровью. — Я помню, ты говорил...       — Я в порядке, спасибо. — с улыбкой отказывается Се Лянь.       Рабочий кланяется и уходит, прихватив с собой единственный оставшийся фужер.       Взяв в руки изящный бокал с шампанским, Хуа Чен вместе с Се Лянем направляется к последнему экспонату - фрагменту красивого витража, на котором изображена ваза с цветами.       Се Лянь улыбается, читая описание, и узнает, что это единственный экземпляр, найденный в одной из европейских церквей, уничтоженной пожаром сотни лет назад.       — Знаешь, — непринужденно говорит Се Лянь, не отрывая взгляда от стекла, — наверное, я должен тебя поблагодарить.       Се Лянь скорее чувствует, чем видит, как Хуа Чен напрягается рядом с ним.       — Ох? — хмыкнул он, проглотив глоток алкоголя. — За что, Гэгэ?       — Ну, учитывая, что сегодняшний необычно большой заказ букетов оказался на открытии твоей галереи... — говорит он, не отрывая взгляда от бокала. Когда он наконец поворачивается и смотрит на Хуа Чена, приподняв бровь, то встречает извиняющуюся улыбку.       — Ты заметил, да?       Се Лянь смеется. — Конечно, заметил! Это ведь я делал композицию. — легко отвечает он.       Хуа Чен захихикал и сделал еще один глоток шампанского. — Между прочим, — прошептал он, наклоняясь ближе к Се Ляню, — я всего лишь... Направил их в твой магазин. Будут ли они продолжать пользоваться твоими услугами, зависит только от них.       Се Лянь поджимает губы, давая понять, что он ни капли не верит в это.       Хуа Чен улыбается, но затем его выражение лица становится более серьезным. — Я просто подумал, что твоя работа заслуживает того, чтобы ею восхищались и делились. — говорит он и делает паузу, прежде чем продолжить мягким вопросом. — Ты расстроен?       Се Лянь поджал губы и задумался. — Нет. — говорит он в конце концов, голос тихий, выражение лица спокойное. — Я знаю, что ты хотел как лучше, но ты уже сделал так много, чтобы магазин начал работать, и... Мне нужно знать, что я могу сделать все сам. Понимаешь?       Выражение лица Хуа Чена изменилось на искреннее сожаление. — Да, конечно. Я не думал об этом. Я прошу прощения, Гэгэ... Больше такого не повторится.       Почувствовав искреннее раскаяние Хуа Чена, Се Лянь с улыбкой протянул руку и сжал его ладонь. — Пожалуйста, не зацикливайся на этом, Сань Лан. Это действительно было очень мило. Я не заслуживаю такой помощи.       Лицо Хуа Чена при этом напряглось, и Се Лянь даже не догадывается, что Хуа Чен думает: "Нет... Ты заслуживаешь гораздо большего." — Гэгэ-       В этот момент их прерывает звук, как будто кто-то тихонько прочищает горло.       Се Лянь и Хуа Чен повернулись лицом к Инь Юю, один с выражением открытой доброты, другой - с убийственным намерением.       — Простите, Господин. — говорит Инь Юй, входя в комнату с покорно склоненной головой. — Они хотели бы поговорить.       Се Лянь и Хуа Чен смотрят в сторону и видят, что в коридоре ожидают владельцы галереи.       Хуа Чен издал звук, больше похожий на рычание, чем на стон или ворчание. Без предупреждения он наклоняется и наклоняется к Се Ляню. Так близко, что его губы практически касаются уха Се Ляня, когда он говорит.       — Сейчас вернусь. — говорит он, и все нотки прежнего презрения исчезают.       Се Лянь чуть не вздрогнул. — Хорошо. — говорит он, несмотря на то, что его колени вдруг стали дрожать и слабеть.       Он наблюдает, как Хуа Чен вальяжно шествует по комнате с фужером шампанского в пальцах, приближаясь к мужчине и женщине, за которыми следовал Инь Юй.       Се Лянь, воспользовавшись минутной разлукой, достает телефон и проверяет Гуцзы.       Как дела? - спрашивает он, отправляя сообщение в групповой чат, которым пользуются он, Му Цин и Фэн Синь.       Ответ последовал почти сразу. Это просто фотография Гуцзы, его лицо скорчилось, поскольку он спит на боку у Му Цина, рот слегка приоткрыт.       Через минуту приходит сообщение от Фэн Синя. - Малыш заснул примерно через час после начала фильма.       Се Лянь улыбается, поднося пальцы к губам, и увеличивает масштаб изображения на сморщенном лице Гуцзы. Ему кажется, что на одной пухлой щеке видны остатки попкорна. Он посылает эмодзи сердечка и уверен, что слышит смех Му Цина с этого конца города.       Он убирает телефон в карман, когда замечает, что другой служащий, не похожий на предыдущего, подходит к нему, чтобы еще раз предложить шампанское.       — Для вас, сэр? — спросил мужчина, слегка поклонившись и протягивая поднос.       Се Лянь уже собирался поднять руку, чтобы еще раз отказаться, как вдруг что-то остановило его. Его взгляд переместился за пределы комнаты, на Хуа Чена, стоящего в коридоре. Хотя владельцы галереи выглядят довольными, Хуа Чен поднял одну бровь, и в выражении его лица читается легкое презрение. У него такая легкая, властная манера поведения, которую Се Лянь не замечал, когда они просто работали вместе в магазине.       Но здесь, в присутствии других людей, в каждом его движении, жесте и фразе чувствуется властный оттенок, от которого у Се Ляна захватывает дух и покалывает до кончиков пальцев ног, разжигая в глубине живота вспышку какого-то... Неосознанного чувства.       Се Лянь ощущает, как его взгляд скользит по телу Хуа Чена, как выгибается его спина, когда он скрещивает руки на груди. Длину его пальцев, расслабленно держащих бокал с шампанским. Как слегка оттопыривается бедро, поддерживаемое длинными стройными ногами...       Щеки Се Ляня вспыхивают пунцовым цветом, когда он осознает, что делает. Он прочищает горло, отрывая взгляд от Хуа Чена, и протягивает руку, поспешно выхватывая стакан. — Спасибо. — смущенно бормочет он, отворачиваясь и надеясь, что служащий уйдет как можно скорее.       — С удовольствием, сэр. — произносит тот, поворачиваясь на пятках и выходя из комнаты.       Что это с тобой сегодня? - подумал Се Лянь, отворачиваясь от Хуа Чена и коридора, делая вид, что любуется другим произведением искусства. - Это просто Сань Лан.       Так почему же его мозг все еще задерживается на мыслях о пальцах и ногах Хуа Чена и его резких, красивых чертах лица? На странном покалывании в кончиках пальцев и груди? Не задумываясь, Се Лянь подносит шампанское к губам и делает большой глоток, надеясь, что алкоголь расслабит его и приведет в порядок мысли.       Обернувшись, он услышал, как в просторном помещении раздается звук туфель Хуа Чена, сигнализирующий о его возвращении.       — Извини, что так вышло. — прошептал Хуа Чен, и извиняющаяся улыбка смягчила его черты.       — Ничего страшного. — заверил его Се Лянь. — Я знаю, что у тебя есть и другие важные дела, кроме как ходить со мной.       — Никогда. — усмехается Хуа Чен, подходя ближе. В этот момент его взгляд переходит на бокал Се Ляня. — Я думал, ты не пьешь? — спросил он, изогнув бровь таким образом, чтобы показать, что он подозревает Се Ляня в том, что на него оказали давление, заставив принять бокал.       — Обычно не пью. — отвечает Се Лянь, глядя на пузырьки, поднимающиеся на поверхность. — Но это особый случай. Я решил... Немного побаловать себя...?       Выражение лица Хуа Чена мгновенно успокаивается. — Конечно. Как и положено. Ты это заслужил.       Се Лянь улыбается, надеясь, что румянец сошел с его щек, и молясь, чтобы алкоголь подействовал и замедлил сердцебиение.       — Что бы ты хотел увидеть дальше? — прошептал Хуа Чен.       И вот так они отправились исследовать остальную часть галереи.

_____________

      Следующие часы проходят для Се Ляня как в тумане.       Они переходят из комнаты в комнату, рассматривая изысканные произведения искусства. Каждый раз, попадая в новое помещение, Се Лянь первым делом откидывает голову назад, чтобы полюбоваться фресками на потолке. Каждая из них превосходит предыдущую по креативности, красоте и мастерству исполнения.       Чем больше он видит, тем больше пытается представить, сколько сил и времени потратил на них Хуа Чен. Время, которое он должен был найти между часами, днями и неделями, которые он посвятил тому, чтобы помочь Се Ляню открыть цветочный магазин.       Но каждый раз, когда он начинает говорить об этом Хуа Чену или извиняться за то, что тратит свое время, когда у него есть что-то гораздо более важное, Хуа Чен мягко, но твердо заверяет его, что его время было гораздо лучше потрачено в магазине с Се Лянем и Гуцзы.       Се Лянь допил свой первый фужер спиртного довольно рано вечером. Он был удивлен, насколько ему понравился мягкий вкус и шипучесть. Да и теплые, тоскливые волны спокойствия, которые начали пульсировать в нем, тоже были весьма приятны.       Он собирался остановиться после одной рюмки.       Но...       Когда Се Лянь с видом сдержанной тоски отказался от предложения официанта налить ему второй бокал - в конце концов, когда еще у него найдется время (или деньги), чтобы побаловать себя выпивкой, - Хуа Чен поднял бокал за него.       — Для тебя. — прошептал он, протягивая руку и предлагая бокал.       — Не стоит. — вежливо улыбнулся Се Лянь.       Хуа Чен наклонил голову и посмотрел на Се Ляня с нежным, но любопытным выражением лица. — Почему? — мягко спросил он. — Ты ведь хотел еще один, не так ли?       Се Лянь на мгновение пожевал губу, а затем с виноватым видом признался: — Да.       На лице Хуа Чена появилось задумчивое выражение. — Тогда почему Гэгэ не взял его?       — Потому что я... Не должен был. — с вежливой улыбкой ответил Се Лянь.       — Кто сказал?       — Никто. — беззаботно хихикнул Се Лянь. — Просто... Просто я обычно так не делаю.       — И что? — прошептал Хуа Чен мягким тоном. — Какая разница, что думают другие люди? Ты заслуживаешь того, чтобы делать то, что тебе нравится. Даже если другие люди не одобряют этого.       Се Лянь задумался над этим. — Наверное, ты прав. — заключил он, протянул руку и взял бокал из рук Хуа Чена. — Спасибо, Сань Лан. — Он сделал небольшой глоток, а затем с легкой ухмылкой сказал: — Ты остановишь меня, пока я не начну спотыкаться и говорить глупости?       Хуа Чен улыбнулся. Дьявольски красивая улыбка, от которой у Се Лянь приятно сжалось в животе. — Как насчет этого? — прошептал он.       Затем он приблизился к Се Ляню настолько, что его кожа начала нагреваться в предвкушении, подбородок опустился, когда он подошел ближе, поддерживая зрительный контакт. — А что, если сегодня вечером, — сказал он, протягивая руку, чтобы заправить свободную прядь волос за ухо Се Ляня, — ты разрешишь мне позаботиться о тебе?       И Се Лянь так и сделал.       Он переходил из комнаты в комнату, а Хуа Чен не отходил от него ни на шаг. Делает глотки шампанского, когда ему хочется.       Он задает вопросы. О самих работах, об используемых средствах, об инструментах, о стиле. И Хуа Чен отвечает на каждый из них. Искренне и с терпеливым энтузиазмом.       И хотя Се Лянь действительно наслаждается искусством, именно эта часть ему нравится еще больше. Он видит Хуа Чена в его стихии. Тонкие вспышки страсти, которые просачиваются сквозь трещины его гладкой внешности. Он с блеском в глазах рассказывает малоизвестные факты о гончарном изделии шестнадцатого века или о картине, написанной маслом в двадцатом веке.       По мере того как вечер проносится мимо, Се Лянь едва замечает, как восхищенные взгляды и украдкой переходят с Хуа Чена на него, теперь уже с любопытством и интересом разглядывая гостя Кровавого дождя.       Несмотря на интерес, гости обходят их стороной - кажется, никто не осмеливается подойти без разрешения. Единственный, кто изредка подходит, - это Инь Юй. Но даже он не смеет вторгаться.       К тому времени, когда Хуа Чен наклоняется и спрашивает, готов ли он отправиться на отдых, они остаются в галерее одними из последних, и Се Лянь чувствует себя усталым и приятно расслабленным.       К этому моменту он выпил три или четыре бокала, точно не помнит. Но он не пьян. По крайней мере, ему так не кажется. Он все еще может думать, чувствовать и замечать. Он просто чувствует себя... легче. Свободнее.       И таким счастливым.       — Готов? — спросил Хуа Чен, забирая у швейцара свой дорогой пиджак и в третий раз за вечер накидывая его на плечи Се Ляня.       Се Лянь только хмыкнул - крошечный, довольный звук - и кивнул. Он едва замечает, как Хуа Чен протягивает ему руку, чтобы тот мог за нее ухватиться, и они спускаются по ступенькам в темный вечер.       Начинает моросить мелкий дождь, но Се Лянь чувствует себя совершенно сухим. Он поднимает глаза и понимает, что Хуа Чен держит в руках зонтик - а был ли он у него раньше? - и прикрывает их, пока они идут по улице, где их ждет парковщик с дорогой машиной Хуа Чена.       Хуа Чен нежно касается его локтя, помогая сесть в машину и занимает место водителя.       Поездка в квартиру Се Ляня проходит в тишине и покое, так как на дорогах почти нет транспорта. Се Лянь откидывает голову набок, веки опускаются каждые несколько минут, грозясь закрыться (несомненно, это связано как с поздним часом, так и с алкоголем в организме). Он то погружается в полубессознательное состояние, не обращая внимания на то, что Хуа Чен очень осторожен на поворотах и медленно разгоняется, чтобы не толкнуть его.       И только когда он чувствует, как машина плавно останавливается, он полностью просыпается, глубоко вдыхая воздух. Се Лянь оглядывается по сторонам, а Хуа Чен паркуется на том же месте, что и раньше, - на улице, прямо перед входом.       Хуа Чен выключает машину и выходит из нее, переходя на другую сторону. — Спасибо, Сань Лан. — пробормотал он, расстегивая ремень безопасности и собираясь выйти из машины. Возможно, из-за усталости, вызванной дремотой, или от выпитого шампанского, он не успевает встать на подножку и, споткнувшись, начинает падать вперед из машины.       Не прошло и мгновения, как Се Лянь почувствовал, как две большие руки обхватили его за талию и с легкостью подхватили. Се Лянь чувствует, как его приподнимают и осторожно ставят на ноги.       — Ты в порядке? — мягко спросил Хуа Чен, крепко обхватив Се Ляня за талию и не отпуская его, и на его губах появилась лукавая усмешка.       Се Лянь застенчиво улыбается, стараясь не думать о больших руках Хуа Чена и о том, как кончики его пальцев почти касаются его спины. — Да. — хихикает он, его щеки розовеют от смущения.       — Я провожу тебя. — приподняв бровь, говорит Хуа Чен, убирая руки с талии Се Ляня.       — Спасибо. — говорит Се Лянь, соглашаясь на щедрое предложение.       Хуа Чен закрывает пассажирскую дверь, и они вместе отправляются в путь, беззаботно болтая о галерее, проходя через главный вход, и заново вспоминая понравившиеся моменты в лифте.       — Триста тридцать первая квартира. — пробормотал Се Лянь, снова протирая глаза, когда они вышли в грязный коридор с мигающими флуоресцентными лампами и облупившейся краской на стенах.       — Веди. — с легким поклоном отвечает Хуа Чен, величественным жестом открывая дверь подъемника.       Се Лянь усмехается и делает то, что ему было сказано, ступая по знакомой, хорошо утоптанной ковровой дорожке, ведущей к его двери. — Еще раз спасибо, Сань Лан. — говорит он, поворачиваясь лицом к Хуа Чену. Его коса значительно распустилась с тех пор, как он завязывал ее все эти часы назад, и он отодвигает упавшие части от лица, глядя на Хуа Чена. — Это было самое веселое, что я испытывал за последнее время. Не то чтобы заниматься чем-то с Гуцзы было неинтересно. — быстро добавляет он. — Просто-       Хуа Чен протягивает руку, на его губах играет мягкая улыбка. — Не нужно объяснять. Я понимаю, что ты имеешь в виду.       Се Лянь благодарно улыбается. — Что ж, еще раз спасибо. Это было... Невероятно.       — Мне было очень интересно, Гэгэ. — шепчет Хуа Чен, наблюдая за тем, как Се Лянь бездумно накручивает концы своей косы между указательным и большим пальцами.       Се Лянь потянулся за ключами и тут-       — О нет. — говорит он с досадой и, повернувшись к Хуа Чену, виновато смотрит на него. — Кажется, я оставил свою сумку в твоей машине. — он слегка ударяет ладонью по лбу.       Хуа Чен улыбается, его выражение лица становится невероятно ласковым, когда он замечает однобокую ухмылку Се Ляня. — Я сейчас вернусь. — говорит он, доставая из кармана ключи от машины.       — Спасибо. — произносит Се Лянь, закатывая глаза от собственной забывчивости.       Хуа Чен лишь приподнимает бровь, демонстрируя свое веселье.       Се Лянь смотрит, как тот возвращается к лифту и исчезает внутри.       Надеясь, что до возвращения Хуа Чена он успеет проводить Му Цина и Фэн Синя, Се Лянь тихонько постучал в дверь.       Она открывается почти сразу и-       Прежде чем Се Лянь успел понять, что дверь открылась, перед ним стоял Фэн Синь, лицо которого исказилось в сложной смеси облегчения и гнева.       — Где ты был? — требовательно произносит он.       Се Лянь заметно вздрагивает, но только через мгновение возвращает себе самообладание. — Тише! — призывает он не только потому, что у них есть соседи, но и потому, что боится разбудить Гуцзы.       Выражение лица Фэн Синя на мгновение пошатнулось, в нем появилось искреннее сожаление, но он быстро взял себя в руки и прочистил горло.       В этот момент Се Лянь видит, как за спиной Фэн Синя появляется Му Цин, который заглядывает высокому мужчине через плечо. Он смотрит на Ся Ляня безразличным взглядом, скрестив руки на груди.       — Что ты имеешь в виду? — спросил Се Лянь, с неподдельным недоумением глядя на них.       Му Цин, стоящий за спиной Фэн Синя, поднял бровь и протянул телефон. — Мы писали тебе.       Се Лянь нахмурился. Он не помнит, чтобы ему приходили сообщения после того, как он проверил Гуцзы. — Разве? — Он лезет в карман, чтобы достать телефон, и нажимает кнопку, которая оживляет треснувший экран. В этот момент он видит десятки сообщений и несколько пропущенных звонков от Фэн Синя и Му Цина.       Ох.       Се Лянь нервно хихикает, у него чешется лоб, и он то и дело поглядывает на своих друзей. — Упс? — говорит он, пожимая плечами. — Мне казалось, я сказал вам, что вернусь только позже-       — Мы не думали, что будет так поздно. — Кроме того, "поздно" для тебя обычно означает-       Фэн Синь внезапно останавливается, затем наклоняется ближе и нюхает воздух. — Ты что, пил? — спросил он, расширив глаза от шока.       Се Лянь нахмурился. Не успел он ничего сказать, как Му Цин с ворчанием отпихивает Фэн Синя в сторону, чтобы оказаться ближе к Се Ляню. — Конечно, он не пил. Он не...       В этот момент Му Цин замечает раскрасневшиеся щеки Се Ляня и легкий блеск в глазах. Он насмешливо хмыкнул и улыбнулся уголками губ. — Ты пил. — вздохнул он, слегка прищурившись, глядя на Се Ляня. — С каких это пор ты пьешь?       Се Лянь открывает рот, чтобы ответить, но-       — Не понимаю, какое это имеет отношение к тебе.       Голос Хуа Чена, шелковисто-гладкий и опасный, разнесся по коридору. Повернувшись, Се Лянь почувствовал, как напряжение в его теле ослабевает, и увидел Хуа Чена, идущего к ним с желтой сумкой в руках и пристально смотрящего на Му Цина и Фэн Синя.       Никогда еще Се Лянь не видел у него такого холодного и настороженного выражения лица.       — Сань Лан. — вздохнул он и улыбнулся.       Хуа Чен переводит взгляд на Се Ляня, и все черты его лица смягчаются, наливаясь неприкрытой теплотой. Подойдя к ним, он пристраивается рядом с Се Лянем и протягивает ему сумку.       — Спасибо. — пробормотал Се Лянь и взял сумку в руки.       Хуа Чен улыбается, на мгновение задерживая взгляд, и, как только он отворачивается от Се Ляня, выражение его лица становится жестким.       — Кто ты такой? — спросил Фэн Синь. Его голос тих, но в нем звучит едва сдерживаемая ярость, которая скрывается под обвинениями.       — Я мог бы спросить тебя о том же. — промурлыкал Хуа Чен, его голос был обманчиво спокоен. Но в каждом слове чувствуется опасность.       Се Лянь нервно поглядывает то туда, то сюда, чувствуя, что ситуация вот-вот выйдет из-под контроля. — Так, так. — нервно хихикает он, держа обе руки ладонями вверх и следя за выражением лиц Му Цина и Фэн Синя. Он наблюдает за тем, как их глаза скользят по фигуре Хуа Чена, рассматривая его одежду, татуировки и пирсинг, не пытаясь скрыть своего презрения.       — Это Сань Лан. — объясняет он. — Я вам о нем вроде рассказывал? Это он помог мне отремонтировать магазин. — это мало помогает снять напряжение между ними, поэтому Се Лянь резко добавляет: — Он был очень щедр. Без него я бы не справился. И я ему очень благодарен.       — Сань Лан? — повторил Му Цин, перекатывая это имя на языке, а его пронизывающий взгляд устремился на Хуа Чена, словно ища в нем что-то. Через мгновение его глаза расширились. — Подождите. Я вас знаю. Вы тот самый художник - Кровавый дождь. Тот самый, с ужасным характером.       Му Цин перевел взгляд на Се Ляня, и на мгновение в его глазах мелькнуло искреннее беспокойство. Беспокойство за счастье, безопасность и благополучие Се Ляня. За друга и дружбу, которую он все еще пытается примирить.       Однако, как это обычно бывает, Му Цин отшатывается от уязвимости. Удваивается и бросается в другую крайность. Поэтому выражение его лица становится замкнутым, и он бормочет: — Хорошая у тебя компания, Се Лянь. Засиживаешься допоздна, позволяешь ему напоить тебя. Отличный пример для подражания Гуцзы.       С того момента, как Му Цин начал говорить, все тело Хуа Чена напряглось и затрещало, как электрический провод под напряжением, враждебность нарастала с каждым оскорблением. Только после того, как он упомянул Гуцзы, Хуа Чен всерьез задумался о том, чтобы сделать выпад в его сторону.       Но прежде чем он успел что-либо предпринять, Се Лянь издал тихий звук - едва ли больше, чем хмыканье. Несмотря на мягкость, в этом звуке есть что-то властное, что мгновенно останавливает ход мыслей Му Цина и заставляет двух оставшихся мужчин повернуться и посмотреть на него.       Поймав знакомый взгляд Му Цина, Се Лянь... Улыбается, спокойной, знающей улыбкой, а затем делает вдох, почти как вздох.       Все трое мужчин смотрят, как он делает шаг вперед, проходя между Му Цином и Фэн Синем, чтобы войти в свою квартиру. — Я ценю вашу заботу, — спокойно говорит он, снимая с плеча сумку, — но я не пьян. — он ставит сумку на пол и, обернувшись, смотрит на своих старых друзей с безмятежной улыбкой на губах. — Но я выпил немного, просто потому, что мне захотелось. Было вкусно. Возможно, вам двоим стоит как-нибудь попробовать.       У Фэн Синя открылся рот, и Хуа Чэн увидел, как все тело Му Цина напряглось и опустилось одновременно.       — И, между прочим, — продолжает Се Лянь, распустив несколько прядей косы, упавших на лицо, — сегодняшний вечер был самым веселым за последнее время, и за это я должен благодарить Хуа Чена. За последние несколько месяцев он сделал для нас с Гуцзы больше, чем я могу описать. Без его помощи я никогда бы не открыл свой магазин. Он может вам не нравиться. Но с тех пор, как мы познакомились, он проявляет к нам с Гуцзы только доброту.       Се Лянь закрывает глаза, делает успокаивающий вдох и снова открывает их. — Я взрослый человек. И вам могут не нравиться решения, которые я принимаю, но вы не имеете права на них влиять. А сейчас, если вы нас извините, мне нужно поговорить с Сань Ланом, и, как вы уже заметили, время уже позднее, поэтому я уверен, что вы оба хотели бы отправиться домой как можно скорее.       Му Цин и Фэн Синь на мгновение застыли и уставились на своего друга, опустив глаза.       Хуа Чен смотрит на него с таким же выражением лица, но в его взгляде сквозит восхищение и благоговение. Он быстро приходит в себя и, получив приглашение от Се Ляня, грубо протискивается между Му Цином и Фэн Синем в квартиру, не пытаясь скрыть ухмылку, чтобы вывести их из оцепенения.       Когда Хуа Чен оказался внутри, и они поменялись местами, Се Лянь шагнул вперед, положив руку на дверной косяк, и обратился к Му Цину и Фэн Синю. — Спасибо, что присмотрели сегодня за Гуцзы. — искренне говорит он. — Он очень рад вас видеть.       Затем, улыбнувшись и не говоря больше ни слова, Се Лянь осторожно захлопывает дверь, оставляя Му Цина и Фэн Синя в недоумении в подъезде.       Се Лянь не сразу понимает, что он сделал... Что он сказал. Пальцы задерживаются на ручке, ладонь прижимается к двери.       И в этот момент, когда приятный прилив адреналина улетучивается, оставляя ощущение еще большей дурноты, чем раньше... и когда он оборачивается, чтобы увидеть Хуа Чена, смотрящего на него с ласковой, слегка благоговейной улыбкой, Се Лянь не может найти ничего другого... Как рассмеяться.       Только смеяться.       Такой смех, который рвется из уст, не успевая сдерживаться.       Смех, переходящий в еще больший, перехватывающий дыхание и все дальше выходящий из-под контроля.       От такого смеха Се Лянь застывает на месте, прикрывая рот руками, чтобы заглушить звук, а волосы волнистыми локонами падают ему на плечи.       Он давно так сильно не смеялся.       Не чувствовал приятной боли в ребрах и легких, расширяющихся до предела.       — Мне очень жаль, — в конце концов произносит он между задыхающимися вдохами, стараясь говорить тихо, чтобы Гуцзы не проснулся, — что тебе пришлось это увидеть.       Се Лянь поднимает глаза и видит, что Хуа Чен наблюдает за ним, приподняв бровь и лукаво улыбаясь.       — Тебе не за что извиняться. — прошептал Хуа Чен, сделав шаг ближе, но сохраняя дистанцию. Он наклоняет голову в сторону двери. — Эти сволочи сами создали проблемы.       Се Лянь вытирает глаза тыльной стороной ладони, убирая с них влагу. — Да они же из лучших побуждений. — уверяет он, чувствуя, как его охватывает усталость. — Просто они немного... Опекают.       Хуа Чен насмешливо хмыкнул. — Это еще мягко сказано.       Се Лянь улыбается и, обойдя Хуа Чена, садится на диван. — Еще раз спасибо, Сань Лан. — говорит он, наблюдая за тем, как Хуа Чен следует за ним, зависнув в нескольких футах от него. — Я действительно прекрасно провел время.       Улыбка Хуа Чена смягчается. — Я рад. Гэгэ может сопровождать меня в любое время.       При этих словах Се Лянь облегченно рассмеялся, его голова закружилась.       Он смутно осознает, что все еще в обуви, и тянется вниз, чтобы ее развязать, но шнурки почему-то кажутся ему особенно громоздкими.       После нескольких неудачных попыток Се Лянь слышит глубокий, грохочущий смешок, а затем голос Хуа Чена (веселый, но мягкий): — Вот, Гэгэ. Давай помогу.       Се Лянь с изумлением наблюдает за тем, как Хуа Чен переходит на место перед диваном (где стоял бы журнальный столик, если бы Се Лянь мог себе его позволить) и опускается на колени.       Се Лянь хмурится, не понимая его.       И только Хуа Чен протягивает руку...       И обхватывает длинными пальцами изгиб икры Се Ляня, прижимая к себе.       Глаза Се Ляня расширяются, и он вдруг перестает чувствовать себя сонным.       — Сань Лан! — кричит он, слегка ужасаясь тому, как громко звучит его голос. — Что ты...?       Хуа Чен осторожно приподнимает его ногу в воздух и одним движением снимает с него кроссовок.       Уверенный, что его щеки пылают, Се Лянь наблюдает за тем, как Хуа Чен опускает ногу, затем аккуратно ставит ботинок возле дивана и повторяет процедуру со вторым, оставляя его в носках. Опустив взгляд вниз, Хуа Чен деликатно ставит ногу на пол и удивляется, почему его мозг выбрал именно этот момент, чтобы вызвать в памяти видения, как Хуа Чен раздвигает его бедра и устраивается между ними... осыпает поцелуями кожу внутренней стороны бедра, пробираясь вверх-       Се Лянь прочистил горло и, не найдя ничего другого, что можно было бы сказать, чтобы не быть крайне неуместным, проговорил: — Ты любишь чай, Сань Лан?       Хуа Чен, все еще стоящий на коленях на полу, поднимает одну бровь, наполовину забавляясь, наполовину смущаясь.       — Чай?       — Да, чай. — Не успел он сказать что-то еще, как Се Лянь уже вскочил с дивана и зашаркал на свою жалкую подобие кухни, щеки его пылали.       Возьми себя в руки. - подумал он, массируя переносицу, наполняя чайник и ставя его кипятиться.       Он едва не подпрыгивает, когда в комнату заглядывает Хуа Чен, выглядывая из-за угла. — Все в порядке? — прошептал он.       — Конечно! — Се Лянь отвечает, слишком быстро и весело, чтобы быть убедительным. Он прочищает горло и открывает один из шкафов. — Какой чай ты предпочитаешь?       Губы Хуа Чена чуть дрогнули. — Все, что есть у Гэгэ, меня вполне устраивает. Я не привередлив. — Нахмурив брови в легком замешательстве, Хуа Чен заходит на кухню и, подперев голову обеими ладонями, прислоняется к стойке. Он наблюдает, как Се Лянь достает из шкафа две чашки и пакетики с чаем.       Вода уже закипела, и ее бульканье - единственный звук, наполняющий маленькую кухню.       Се Лянь торопливо кладет по пакетику в каждую чашку и заливает их кипятком.       — Не устал ли Гэгэ?       Уже нет. - бесцеремонно отвечает мозг Се Ляня. — Немного. — успокаивающе соглашается он, передавая чашку Хуа Чену. Опасаясь, что он скажет еще что-нибудь неприятное, Се Лянь подносит чашку к губам и делает глоток, наслаждаясь приятным жжением содержимого, когда чай просачивается в горло. — Мы должны пойти присесть.       Так же внезапно, как и ушел, Се Лянь возвращается к дивану, садится и задумчиво потягивает чай.       Следом за ним медленно входит Хуа Чен, озадаченный, но в то же время довольный тем, что проводит дополнительное время с Се Лянем. Он кивает на свободное место на диване. — Можно?       — Хм? О, конечно. — Се Лянь слегка отодвигается в сторону, освобождая место для Хуа Чена, который медленно садится.       Несколько минут они сидят в тишине, потягивая чай.       Се Лянь понимает, как приятно, когда Хуа Чен находится здесь, в его пространстве. Рядом с ним. Что-то в его присутствии... успокаивает. А может быть, его просто убаюкивает ромашковый чай, который он торопливо пьет. С каждым глотком он чувствует, как замедляется сердцебиение и адреналин уходит из организма, оставляя после себя манящую тягу ко сну.       Се Лянь размышляет о том, как бы ему вежливо откланяться на вечер, когда тишину нарушает внезапное тихое мяуканье.       Они с Хуа Ченом переглядываются и видят в коридоре Жое, делающую вялую растяжку всем телом.       — Ах. — воркует Се Лянь, ставя почти опустевшую чайную чашку на приставной столик. — Сань Лан, познакомься с Жое.       Они наблюдают, как кошка тихими шагами идет к ним, подняв хвост вверх и покачивая им из стороны в сторону, явно оценивая нового гостя. Се Лянь был уверен, что она забрела в его комнату на ночь и, скорее всего, крепко спит.       Се Лянь слабо улыбается, когда Жое запрыгивает к нему на колени и утыкается мордочкой в его руку, ища ласки. Он послушно перебирает пальцами ее шелковистый белый мех. Когда Жое кажется, что ее это устраивает, она несколько раз крутится на бедрах Се Ляня, а затем садится лицом к Хуа Чену.       Она с любопытством рассматривает его, высоко подняв хвост и переминаясь с ноги на ногу. Хуа Чен с улыбкой встречает ее напряженный ледниково-голубой взгляд.       — Привет. — прошептал он, протягивая свободную руку ладонью вверх.       Жое смотрит на него еще несколько мгновений, затем подается вперед, опираясь на одну лапу, и деликатно обнюхивает его руку, начиная с кончиков пальцев, затем ладонь и запястье.       Се Лянь и Хуа Чен с мягкими улыбками наблюдают за этим процессом, забавляясь тем, что делает Жое.       Хуа Чен не знает, что Жое находит, когда заканчивает, но, видимо, она довольна, потому что начинает мурлыкать, подавшись вперед и уткнувшись мордочкой в его руку.       — Ах. — говорит Хуа Чен, массируя кончиками пальцев ее макушку. — Приятно познакомиться.       — Похоже, ты сдал экзамен. — хихикнул Се Лянь, почесывая спину Жое.       — Похоже на то. — соглашается Хуа Чен. Эта кошка ему нравится, решил он.       Через несколько минут Жое, вдоволь наласкавшись, спрыгивает с дивана и так же стремительно, как появилась, исчезает в коридоре.       — Похоже, она отправилась спать. — заключил Се Лянь. — Она- — не успевает он договорить, как его одолевает мощный зевок - такой, от которого на глаза наворачиваются слезы, а веки становятся свинцовыми.       — Извини. — хихикает он, одаривая Хуа Чена смущенной улыбкой. — Боюсь, мои друзья были правы. Для меня это действительно очень поздно.       Хуа Чен поджимает губы, его глаза устремлены куда-то вдаль. — Друзья. — просто повторил он, снова встретив взгляд Се Ляня. — Так вот кем вы считаете этих двоих?       Се Лянь наклоняет голову набок, одаривая Хуа Чена сонной улыбкой. Он на мгновение задумывается, с каждым разом все труднее открывать глаза. — Да. — заключает он, откидывая косу на плечо. Он не замечает, что шнурок, удерживающий ее, распустился, и концы медленно распутываются. — Несколько лет назад мой ответ мог бы быть другим. Но да, они мои друзья. Я знаю, что это может показаться трудным для понимания, если видеть их такими. Му Цин может быть особенно грубым. — Се Лянь улыбается, глядя отстраненно и тоскливо. — Но мы все очень дорожим друг другом. Даже если нам трудно это показать.       Мысли Се Ляня уносятся в более простые времена. Воспоминания о том, как он бегал по родительской усадьбе, как босиком ходил по саду, а няня ругала его за то, что он натаскал грязи в дом. О том, как он оставался ночевать в своей комнате, играя в куклы и игрушки.       Се Лянь вздохнул и повернулся, чтобы взять свою чайную чашку. Не успевает он встать, чтобы вернуть ее на кухню, как Хуа Чен уже забирает чашку из его пальцев и уходит с дивана, прошептав: — Давай я.       Се Лянь смотрит, как он исчезает на кухне, держа в руках обе чашки. Он слышит звяканье стекла и звук льющейся воды и полагает, что Хуа Чен вымыл их.       Когда Хуа Чен возвращается (без чашек), Се Лянь бросает на него неодобрительный взгляд. — Сань Лан. — ругает он Хуа Чена, когда тот снова занимает свое место, — ты гость, а не я.       — Ерунда. — пробормотал Хуа Ченг, с нежностью разглядывая лицо Се Ляня в тусклом свете. — Я просто отплатил за сегодняшнюю услугу.       — Вечером?       Хуа Чен кивает, упираясь локтем в спинку дивана и опираясь на костяшки пальцев. — То, что ты сопровождал меня сегодня вечером, было лучшим подарком за последнее время.       Се Лянь покачал головой и улыбнулся Хуа Чену. — Ты мне льстишь, Сань Лан.       — Пожалуй, Гэгэ заслуживает того, чтобы ему льстили. — прошептал Хуа Чен, и в его голосе прозвучал намек на... Что-то такое, от чего у Се Ляня запорхали бабочки в животе, а кожа стала горячей.       Он и не подозревает, что в нескольких сантиметрах от него Хуа Чен мысленно корит себя за бесцеремонность, за то, что занял место в доме Се Ляня, за постоянный эгоизм.       Но он не может остановиться. Он всегда хочет большего, требует большего, жаждет большего.       Поэтому он лишь на мгновение задумывается, прежде чем спросить: — Не расскажешь ли ты мне о них?       Се Лянь нахмурился, слегка покачиваясь. — О ком?       — О твоих... Друзьях. Мне интересно узнать больше о том, как вы познакомились.       — А. Ну... — Се Лянь отвел взгляд в сторону. — Это довольно долгая история.       Хуа Чен поджал губы, не в силах понять, действительно ли Се Лянь не хочет делиться с ним подробностями, или же он считает, что не стоит этого делать ради Хуа Чена. Поэтому он перестраховывается и тихо говорит: — Я с удовольствием послушаю, если Гэгэ захочет поделиться.       И Се Лянь рассказывает.       Ну... Почти все.       Он начинает с самого начала, рассказывая о том, что его родители владели очень успешной компанией и были очень богаты благодаря десятилетиям богатства поколений. Как отец Фэн Синя был одним из деловых партнеров его отца и как в результате Фэн Синь провел большую часть своего детства с Се Лянем, вместе ходил в школу, посещал его поместье, когда у его отца были встречи. Их дружба была неизбежна.       И несколько лет они жили только вдвоем. До тех пор, пока новая семья не была принята на работу в качестве уборщиков в поместье Се.       Появление Му Цин было...       — Немного сложнее. — говорит Се Лянь с ласковой, тоскливой усмешкой. Он не замечает, как придвинулся к Хуа Чену на диване, как соприкасаются их колени. Не замечает он и того, как Хуа Чен впитывает каждое милосердное, завораживающее слово, словно животное, которого подвели к воде. Он с упоением впитывает каждую деталь, которую предлагает Се Лянь.       Он слушает, как Се Лянь рассказывает о своей первой встрече с Му Цином, которая произошла, когда он пробрался на кухню, чтобы перекусить перед ужином. Му Цин, который учился в одной из местных государственных школ, помогал своей матери собирать вещи для вечерней уборки.       Се Лянь очень обрадовался, увидев в доме еще одного ребенка своего возраста. Не задумываясь, он подошел к Му Цину, чья семья была значительно ниже по социальному статусу, и пригласил его в свою комнату поиграть. Совершенно не обращая внимания на дисбаланс в отношениях. Не обращая внимания на то, насколько Му Цин был ошеломлен и неуверен в себе, когда к нему подошел человек с другим статусом. Не понимая причины его робости.       Се Лянь рассказывает, как в последующие годы они росли вместе. Дружба была неизбежна. На этом моменте он делает паузу, не зная, как сориентироваться в последовавшей за этим абсолютной опустошенности.       — А потом? — мягко спрашивает Хуа Чен.       — А потом мы... — Се Лянь подыскивает нужные слова. — Мы... Поссорились через несколько лет после окончания средней школы. — говорит Се Лянь, старательно опустив многие детали, которые привели к разрыву.       Ведь если Хуа Чэн узнает... он будет думать о нем по-другому. Он был бы разочарован. Все бы изменилось.       Поэтому Се Лянь скрывает правду. Упрощает ее. — Только когда я усыновил Гуцзы, мы снова стали общаться.       — Правда? — прошептал Хуа Чен.       Се Лянь хмыкает, кивает. И объясняет, что их дружба возобновилась только потому, что Се Лянь обратилась к Му Цину однажды вечером после того, как Гуцзы сильно заболел, зная, что тот является местным детским педиатром.       Официально он опекал Гуцзы всего несколько месяцев, когда мальчик проснулся с легкой лихорадкой. Сначала Се Лянь не беспокоился - ведь дети постоянно болеют. Но в последующие дни Гуцзы становилось все хуже и хуже. Обезвоживание. Повышенная температура. Он не мог ничего держать в руках.       Когда Гуцзы лежал без сил, его кожа побледнела и покрылась пятнами от давно высохших слез, Се Лянь позвонил Му Цину по номеру, который он запомнил еще со времен их юности, не имея ни малейшего представления о том, принадлежит ли он Му Цину.       Телефон трижды пикнул, потом четыре, потом-       — Алло?       Никогда еще Се Лянь не испытывал такого облегчения, услышав резкий голос Му Цина.       — Му Цин? Это я. — с абсолютно разбитым голосом сказал он, разбирая высушенные от пота кудри Гуцзы, лежавшего на диване. — Мне нужна твоя помощь.       На том конце провода наступила тишина.       И затем-       — Что тебе надо?       Се Лянь вздохнул. — Это был неплохой телефонный разговор. — заключает он со слабой улыбкой, почти как человек, вспоминающий какую-то внутреннюю шутку.       Хуа Чен приподнимает бровь, изучая Се Ляня и отмечая, как тяжелеют его веки, как он слегка покачивается при каждом глубоком вдохе. — И он помог?       — Сразу же. — говорит Се Лянь, его голос очень мягок. — Гуцзы снова свел нас вместе после стольких лет. — их отношения до сих пор иногда бывают не очень хорошими, но Гуцзы помог объединить их и сгладить грубые грани их прошлых проступков.       Хуа Чен наблюдает за тем, как на лице Се Ляня отражается сложный клубок эмоций, и все они исчезают, когда он снова зевает, прикрывая рот рукой.       Хуа Чен улыбается, чувствуя себя в полной мере привилегированным, поскольку теперь он точно знает, как морщится нос Се Ляня, когда он зевает, и как выглядят его волосы, распущенные по краям, словно истрепавшаяся пряжа.       — Прости, Сань Лан, я просто...       Хуа Чен не может остановиться. Да он и не хочет.       Эгоистично.       Но когда Се Лянь начинает прижиматься к нему спиной, закидывая одну ногу на диван, а рукава его свитера становятся длинными и мягкими, Хуа Чен наклоняет свое тело, чтобы прижаться к нему, освободить место, подталкивая его ближе.       Эгоистично.       Позволяет Се Ляню прислониться к нему, поддерживая его рукой.       — Все хорошо. — прошептал он, сдвигаясь ближе и поддерживая вес Се Ляня, пока тот медленно, очень медленно, опирался на него, проигрывая борьбу с желанием отдохнуть. Спина прижата к боку Хуа Чена, голова покоится на его плече. — Ты можешь поспать, Гэгэ. Я здесь.       Эгоистично.       Се Лянь слегка вздыхает, когда Хуа Чен приподнимается и прижимает его голову к себе, побуждая расслабиться, отпустить.       — Сань Лан? — спрашивает он, голос искаженный и сонный.       — Хм?       — Ты останешься?       Хуа Чен знает, что Се Лянь имеет в виду только сегодняшнюю ночь. Он знает это. Но это не мешает его сердцу жаждать большего. Тоска по другому вопросу:       Останешься ли ты... Навсегда?       Он наклоняет голову в сторону, чтобы щека прижалась к волосам Се Ляня. Он чувствует запах его шампуня и цветов из магазина.       — Конечно, — пробормотал он. — всегда.       Раздается тихий гул, и Хуа Чен чувствует, как Се Лянь прижимается к нему, окончательно поддаваясь тяге сна.       — Всегда. — повторяет он. Его пальцы словно сами собой тянутся к волосам Се Ляня, осторожно перебирая выбившиеся пряди.       Боже, как он этого хочет. Разделять эти интимные моменты с Се Лянем каждый день. Он готов променять все, чем владеет и что может предложить, чтобы это стало реальностью.       Но это не так.       Поэтому Хуа Чен решает насладиться этим моментом, извлечь из него максимум пользы, пока он не превратился в воспоминание, которое нужно лелеять и пересматривать. Он осторожно перебирает волосы Се Ляня, считая его ровное дыхание, наслаждаясь тяжестью его тела. Внимательно следит за выражением лица Се Ляня, за тем, каким расслабленным и спокойным он выглядит во сне. Как он неописуемо совершенен и прекрасен.       Он думает, каково это - просыпаться каждое утро, видя перед собой Се Ляня с растрепанными волосами и складками от прилипших к коже простыней.       Какая бы это была привилегия.       В тишине Хуа Чен наслаждается еще одним мгновением, еще одним прикосновением, еще одним вдохом.       Однако в конце концов Хуа Чен понимает, что фантазиям должен быть положен конец. Они не могут оставаться здесь всю ночь.       С предельной осторожностью и точностью Хуа Чен поворачивается так, чтобы одной рукой по-прежнему поддерживать Се Ляня, а другой свободно орудовать.       Одним движением он подводит вторую руку под колени Се Ляня и приподнимает его, легко удерживая на весу.       Се Лянь бормочет что-то нечленораздельное, но продолжает крепко спать, прижавшись к груди Хуа Чена.       У Хуа Чена болит в груди.       Не выдержав, он наклоняется и прижимается лбом ко лбу Се Ляня, закрывая глаза. На мгновение он представил себе, что будет, если Се Лянь позволит ему быть так близко.       Вдохнув, он отклоняется назад, крепче прижимая к себе Се Ляня, и поворачивается к коридору, который, по его мнению, ведет к спальням.       Медленно, чтобы не потревожить Се Ляня, он проходит мимо небольшой ванной комнаты, напротив которой находится еще одна комната с закрытой дверью. Он решает, что это, скорее всего, комната Гуцзы, и продолжает двигаться к концу короткого коридора, где есть последняя комната, расположенная напротив, похоже, шкафа.       Предположив, что это комната Се Ляня, Хуа Чен заходит внутрь.       В обычной ситуации он не осмелился бы войти в столь личное пространство. И уж тем более не решился бы прикоснуться к Се Ляню в столь интимной обстановке.       Но Се Лянь заслужил ночь комфортного отдыха. И он не получит его, прислонившись к плечу Хуа Чена.       Поэтому Хуа Чен не сводит глаз с кровати, не позволяя взгляду переместиться на что-то другое. Даже заходить в комнату Се Ляня ему кажется вопиющим вторжением в частную жизнь.       Он осторожно, медленными и размеренными движениями опускает Се Ляня на кровать. Жое, спавшая в дальнем углу, поднимает голову, чтобы посмотреть, кто вторгся в ее пространство, и снова ложится спать.       Хуа Чен не решается укладывать Се Ляня под одеяло, боясь разбудить его, и складывает одеяло поперек, укрывая Се Ляня наполовину, чтобы тот не замерз ночью.       Когда Хуа Чен закончил, он не удержался и наклонился, положив одну руку на кровать и глядя на мирно спящего Се Ляня. Хочется запомнить каждую черточку, каждую складочку. Каждое движение. Он протягивает руку... костяшками пальцев отодвигает волосы со лба Се Ляня.       И прежде чем он успевает остановить себя... Он наклоняется еще ближе.       И вот уже его губы прижимаются к коже Се Ляня, нежно целуя его висок. Его кожа мягкая и теплая.       Эгоист. - думает Хуа Чен, позволяя своим губам задержаться на лбу Се Ляня.       Он делает вдох, набираясь решимости, и отстраняется, молча выходя из комнаты Се Ляня.       Он не знает, спит ли Се Лянь с открытой или закрытой дверью, но предпочитает закрыть ее. Мягко ступая, Хуа Чен идет по коридору и останавливается у комнаты Гуцзы. Он не знает, к чему прислушивается. Лишь слышно, как мальчик приглушенно дышит, и от этого в груди становится легче.       Теперь, вернувшись в маленькую гостиную Се Ляня, Хуа Чен оказался перед дилеммой. Он может уйти. Он должен уйти. Он не имеет права оставаться в квартире Се Ляня без разрешения.       Но, как это часто бывает, Хуа Чен находит способы убедить себя в обратном.       Се Лянь может почувствовать себя плохо утром.       Гуцзы может проснуться ночью.       Эти два жалких человеческих существа могут вернуться.       Поэтому Хуа Чен уселся на диван, не зная, чем себя занять.       Он несколько минут осматривал помещение, отмечая минимум мебели и скромное убранство. С того момента, как Се Лянь сообщил ему свой адрес, Хуа Чен знал, что он живет в довольно запущенной квартире в бедной части города.       И все же, несмотря на состарившиеся обои и тонкие стены, Хуа Чен чувствует, что это место - дом. Гораздо больше, чем его роскошная шикарная квартира в пентхаусе.       Это видно по разбросанным игрушкам и карандашам, брошенным на полпути к игре и к занятиям. Это видно по растениям в горшках, которые стоят в каждой комнате, живые и ухоженные. Рисунки на холодильнике.       Каждый уголок хранит в себе свидетельство дома, который Се Лянь и Гуцзы построили вместе.       Хуа Чен улыбается при этой мысли, а в груди у него щемит от того, как сильно он хочет стать частью этого дома.       Чтобы отвлечься, он достает телефон и проверяет, нет ли сообщений или уведомлений. Все, что он видит, - это письмо от Инь Юя, в котором он пересылает поздравление от владельцев галереи. Хуа Чен поднимает бровь и убирает письмо, не собираясь на него отвечать.       Взглянув на телефон, он обнаруживает, что его палец завис над поисковиком.       Потому что в глубине его сознания что-то шевелится. Что-то о детстве Се Ляня и его отношениях с Фэн Синем и Му Цином. Что-то, что заставляет его подозревать, что в истории, рассказанной Се Лянем, есть что-то еще.       Гораздо серьезнее.       И чем больше он думает об этом, тем больше странное, тревожное чувство зарождается в животе Хуа Чена. Как будто интуиция подталкивает его к этому.       Он хочет найти имя Се Ляня. Посмотреть, что обнаружится. Вдруг удастся узнать, что вызвало в глазах Се Ляня вспышку абсолютного страдания, когда он рассказывал о своей истории с Фэн Синем и Му Цином.       Хуа Чен начал набирать первые несколько иероглифов имени Се Ляня-       Нет. Это неправильно.       Если Се Лянь решил не говорить ему о чем-то, то это выбор Се Ляня. Хуа Чен сделает все возможное, чтобы уважать личное пространство и желания Се Ляня.       Поэтому он быстро убирает несколько набранных букв, закрывает телефон и кладет его на диван рядом с собой. Он старается не дать своим мыслям блуждать. Не заполнять пробелы в рассказе Се Ляня самыми худшими предположениями, которые только может придумать его разум.       Но почему-то все время возвращается к одному животрепещущему вопросу.       Тебе было больно?       Он не может избавиться от ощущения, что где-то в прошлом Се Ляня кто-то или что-то причинило ему сильную боль. И это наполняет Хуа Чена неописуемой яростью, которую он никогда раньше не испытывал. Но также и печалью, проникающей в самые глубины его души.       Хватит строить предположения.       Хуа Чен вздохнул, закрыл глаза и откинул голову на спинку дивана. Он знает, что сегодня будет спать. Он уже чувствует, как последние несколько недель берут свое. (Даже его организм может выдержать только такое количество бессонных ночей).       И вот, прокручивая в голове вопросы и видения прошлого Се Ляня, Хуа Чен погружается в сон.