Возможно, может быть

      Хуа Чен следует за Гуцзы и Се Лянем, когда они заходят в подсобку, где оба роются в большой холщовой сумке, стоящей на полу. Хуа Чен не может не заметить, что холщовая сумка медово-желтого цвета, украшенная облупившимися остатками радуги, выглядит потертой и выцветшей, как будто ее купили в магазине подержанных вещей. Эта мысль вызывает у него улыбку.       Взяв крекеры, Се Лянь протягивает пакет Хуа Чену, и тот принимает его с легкой полуулыбкой. Затем троица возвращается в магазин, где занимает место в центре комнаты, раскинувшись на брезенте.       Хуа Чен прислоняется спиной к одному из шкафов и вытягивает ноги, перекрещивая их друг с другом. Он открывает упаковку и кладет в рот крекер.       Гуцзы сидит на коленях у Се Ляня и терпеливо ждет, пока он откроет фольгированную упаковку. Се Лянь передает упаковку в руки Гуцзы, а затем открывает свой собственный, достает несколько лакомств и сразу же отправляет их в рот.       Они едят молча, и только шуршание упаковки и звуки города, доносящиеся снаружи, заполняют пространство. Хуа Чен использует это время для изучения дуэта отца и сына. Они не имеют большого физического сходства: у Гуцзы темные шоколадно-карие глаза, а у Се Ляня - медово-золотистые; у Гуцзы густые иссиня-черные волосы, а у Се Ляня - каштановые, более тонкие, изящные. Лицо Гуцзы идеально круглое и пухлое, а черты лица Се Лянь более четкие и угловатые.       И все же между ними есть очевидное сходство и точки влияния. Например, то, как они оба слегка закрывают глаза, когда жуют, как бы желая насладиться каждым кусочком. Они оба, похоже, обладают нежной и любознательной натурой. Хуа Чен достает еще один крекер и задается вопросом - уже не в первый раз после знакомства с Гуцзы и Се Лянем - не состоят ли они в кровном родстве. Однако он не в том положении, чтобы выяснять отношения. Да и не его это дело.       Поэтому пока он не торопится доедать оставшиеся крекеры с животными и наблюдает за тем, как Се Лянь опирается на одну ладонь в то самое время, когда Гуцзы слезает с его коленей (осторожно придерживая крекеры, чтобы не рассыпать) и устраивается рядом с отцом, прислонившись к нему.       Покончив с закусками, Се Лянь собирает мусор и относит его в подсобку, где выбрасывает. Когда он возвращается с легкой улыбкой, в его шаге появляется новая прыть. Он бросает взгляд на Хуа Чена и Гуцзы, затем хлопает в ладоши и радостно говорит: — Так! Кто готов грунтовать стены?       Хуа Чен улыбается и поднимается на ноги. Настрой Се Ляня заразителен. — Звучит отлично, Гэгэ. — говорит Хуа Чен, положив руки на бедра.       Они оба поворачиваются к Гуцзы, который все еще сидит на брезенте, раскинув свои маленькие ножки. Он переводит взгляд с одного на другого, потом слегка хмурит брови и говорит: — Папочка, я не очень хочу красить стены. Можно я вместо этого порисую?       Се Лянь смеется и подходит к Гуцзы. Он поднимает его на руки и прижимается лбом к его лбу. — Конечно, можешь. Спасибо, что так вежливо попросил. Я знаю, что это не очень весело. Надеюсь, через несколько дней ты сможешь вернуться в детский сад.       Гуцзы вздохнул и уныло кивнул.       Се Лянь хихикает и усаживает его обратно. Хуа Чен наблюдает за тем, как он опускается на колени, чтобы поправить один из носков Гуцзы, который сбился и сполз на лодыжку.       — Ладно, — говорит Се Лянь, похлопывая Гуцзы по коленке, — возьми из моей сумки принадлежности для рисования и принеси их сюда, хорошо?       Он кивает и уходит.       Се Лянь поворачивается и смотрит на Сань Лана со сдержанной улыбкой. — Ты готов еще подкрасить стены? — с надеждой спрашивает он.       Хуа Чен улыбается и кивает.

_____________

      Хуа Чен приступает к грунтовке краев оставшихся стен, а Се Лянь (убедившись, что у Гуцзы есть все необходимые материалы для раскрашивания и удобное место для работы) находит валики и начинает покрывать грунтом стену, которую Хуа Чен уже отделал.       Работают они быстро и в относительной тишине. Гуцзы неплохо развлекается с раскрасками. Время от времени он спешит показать одному или обоим из них свое новое творение, и они с восторгом охают и ахают, а он спешит обратно, чтобы создать еще одно.       К середине дня Хуа Чен закончил окантовку трех из четырех стен, а Се Лянь наполовину закончил вторую стену. Один раз они делают паузу, чтобы перекусить (то есть, чтобы Гуцзы мог съесть бутерброд, который приготовил для него Се Лянь), после чего продолжают работу. К тому времени, когда все четыре стены были загрунтованы, наступил вечер, Гуцзы уснул на своих художественных принадлежностях, а у Се Ляня и Хуа Чена болели руки.       — Выглядит неплохо. — тихо говорит Хуа Чен, осматривая первую стену, проверяя, ровно ли нанесено покрытие и не пропустили ли они какие-нибудь места.       — Да, неплохо. — соглашается Се Лянь, осмеливаясь бросить взгляд на Гуцзы, который все еще крепко дремлет, прижавшись щекой к маркеру. Они говорят тихо, чтобы не разбудить его.       Хуа Чен отходит и подходит к Се Ляню. — Ты уже выбрал цвет стен?       — Кружево Шантильи. — без запинки отвечает Се Лянь, и в его голосе слышится легкий намек на бесстрастность.       — А, Кружево Шантильи. — так же быстро отвечает Хуа Чен, поддерживая холодный тон Се Ляня. — Классика, на самом деле. Все любят Кружево Шантильи.       Се Лянь смеется. Это легкий, нежный звук, и Хуа Чен понимает, что хочет услышать его снова.       Посмотрев на Хуа Чена краем глаза, Се Лянь пожимает плечами, а затем с тихим хихиканьем говорит: — Это нейтральный кремовый цвет. Я никак не мог решить, что мне нужно, и в итоге продавец в магазине просто выбрал его за меня.       Хуа Чен тихонько смеется и поворачивается лицом к Се Ляню. — Я уверен, что это будет выглядеть прекрасно. — говорит он и жалеет о сказанном, только после того как произносит эти слова с гораздо большей энергией, чем собирался.       Но Се Ляня, похоже, это не беспокоит. Он благодарно улыбается, и Хуа Чен (уже не в первый раз за последние сорок восемь часов) думает, что его внутренности сейчас расплавятся от того, какая... невероятно... мягкая улыбка у Се Ляня. И теплая.       Опасаясь, что он будет смотреть слишком долго, если не скажет что-нибудь, Хуа Чен прочищает горло и наклоняется, чтобы взять валик и одну из банок с грунтовкой - ту, которую они полностью опустошили. — Завтра вернешься, чтобы начать красить? — бесстрастно спрашивает он.       Се Лянь кивает и идет следом, собирая выброшенные бумажные полотенца, валик с краской и кисть, которой Хуа Чен грунтовал края. — Занятия Гуцзы в детском саду еще не разрешили, а я уже взял два выходных на работе, поэтому буду приходить сюда как можно чаще, стараясь успеть сделать как можно больше.       — Ох. — удивленно произнес Хуа Чен. Он последовал примеру Се Ляня и отнес вещи в подсобку. — Я не знал, что у тебя есть дополнительная работа. Я полагал, что это постоянная работа. — говорит он, кивком указывая на магазин.       — Можно подумать, что это так, правда? — Се Лянь усмехается, ставя принадлежности в подсобке. — Я работаю в библиотеке в центре города. К счастью, куратор очень щедра, когда речь идет о моем рабочем времени. Кроме того, она поддерживает мое деловое начинание.       Хуа Чен улыбается. Мысленный образ Се Ляня, работающего в такой же теплой и уютной библиотеке, как и он сам, вызывает у него приятные чувства.       Се Лянь показывает на кадку с грунтовкой, которую все еще несет Хуа Чен и говорит: — На заднем дворе есть утилизатор, если хочешь, можешь выбросить это туда.       — Отлично. Тогда и это выброшу. — говорит он, протягивая валик, которым они наносили грунтовку.       — Ох. — с легким смехом говорит Се Лянь, снова потирая затылок, как он это делает, когда смущается, — Вообще-то я хотел бы оставить его себе. Сейчас с деньгами туговато, поэтому я промою его и снова использую, когда завтра будем наносить краску.       У Хуа Чена сжалось сердце от чувства вины. Конечно, Се Лянь захочет использовать свои материалы повторно, ведь он уже несколько раз намекал, что у него не так уж много денег. — Конечно. — говорит он, извиняюще склонив голову. — Это было очень неосмотрительно с моей стороны. Я выброшу это, а потом начну промывать валик.       — Не беспокойся. — говорит Се Лянь, щелкая пальцами. — Я немного экономный человек. — говорит он, явно пытаясь смягчить очевидное чувство вины Хуа Чена. — Мне нравится использовать и применять все, что можно.       Хуа Чен склоняет голову и выходит через заднюю дверь, чтобы выбросить пустое ведро из-под грунтовки. Когда он возвращается, Се Лянь опускает лоток с краской в большую, похожую на раковину мойку, встроенную в столешницу.       Хуа Чен наблюдает за тем, как Се Лянь смотрит на него, а затем наклоняет голову в жесте "Иди сюда".       Хуа Чен переходит к раковине, где Се Лянь засучивает рукава. — Нам должно хватить на двоих. — говорит он со слабой улыбкой, выкручивая воду на максимальный нагрев.       Хуа Чен снимает валик с держателя и опускает его в раковину, устраиваясь рядом с Се Лянем.       Они обмениваются маленькими, немного неловкими улыбками, после чего Се Лянь начинает оттирать лоток с краской изношенным скребком. Хуа Чен тем временем изо всех сил старается сосредоточиться на мытье валика, а не на том, как сталкиваются их локти, когда они перемещаются, или на том, что он впервые видит запястья Се Ляня - тонкие, изящные и красивые, или на том, что он почти различает тонкий цветочный аромат Се Ляня.       К тому времени, когда вода стекает с валика, а Се Лянь оттирает поддон, их руки становятся розовыми и слегка сморщенными.       — Пойду проверю, как там Гуцзы. — шепчет Се Лянь, потянувшись, чтобы выключить воду, а затем высушить руки о близлежащее полотенце.       — Я пока все уберу. — говорит Хуа Чен, кивком указывая на содержимое раковины.       Се Лянь моргает, как бы удивляясь такому предложению. Затем он улыбается своей маленькой, любопытной улыбкой, которая играет в уголках его губ, и говорит: — Спасибо, Сань Лан.       В голосе Се Ляна звучит такая искренность, что, когда он возвращается в помещение, чтобы проверить Гуцзы, Хуа Чен не может не задаться вопросом: неужели в его жизни так мало людей проявляли доброту, что его удивляют самые незначительные поступки?       Выжав валик и вытерев поднос, Хуа Чен вытирает руки и возвращается в переднюю часть комнаты, где слышит спокойный голос Се Ляня. Обойдя кассу, он обнаружил, что Се Лянь присел на пол, одной рукой поддерживая Гуцзы, а другой убирая разбросанные принадлежности для рисования. Гуцзы прислонился к плечу Се Ляня, потирая глаза. Приближаясь, Хуа Чен различает красные следы от колпачков маркеров и смятых страниц, впечатавшихся в кожу щек Гуцзы.       — Я хочу помочь, Папочка. — говорит он сонным голосом.       Се Лянь хихикает, а затем мягко спрашивает: — Ты уверен? Ты все еще выглядишь очень сонным.       — Мм... Все хорошо, Папочка. — кивает Гуцзы, слегка ерзая в руках Ся Ляня.       — Хорошо. — Се Лянь осторожно опускает Гуцзы на пол, придерживая одной ладонью за спину, когда тот шатается.       Хуа Чен с нежностью наблюдает за тем, как Гуцзы приседает так, как это удается только детям, и вслепую нащупывает принадлежности для рисования, потому что он так сильно зевнул, что его глаза закрылись. — Хочешь, я принесу твою сумку из подсобки? — спрашивает он, обращаясь к Се Ляню, чьи глаза с такой теплотой смотрят на Гуцзы.       — Хм? О! Да, это было бы замечательно. Спасибо, Сань Лан.       Хуа Чен улыбается и направляется в подсобку, где берет желтую сумку. Вместе с ним Гуцзы и Се Лянь убирают все художественные принадлежности. Гуцзы бессистемно убирает в сумку последний маркер и, потирая глаза, снова зевает.       Се Лянь поднимает Гуцзы и прижимает его к своей груди. Гуцзы инстинктивно обхватывает шею Се Ляня и упирается головой в плечо отца.       — Я знаю... Это был долгий день. — пробормотал Се Лянь, наклоняя голову в сторону, так что изгиб его щеки прижался к виску Гуцзы. — Спасибо за терпение. — он проводит рукой по спине Гуцзы, а затем переводит взгляд на Хуа Чена.       Хуа Чен улыбается и, кивнув на Гуцзы, говорит: — Кажется, он устал.       — Мм. — хмыкнул Се Лянь, слабо улыбнувшись. Он осторожно поворачивает руку, чтобы задрать рукав и посмотреть на часы. — О боже... Я и не заметил, как уже так поздно. Неудивительно, что он так устал - он пропустил свое привычное время сна.       — А. Этого достаточно. — сказал Хуа Чен с гораздо большей уверенностью, чем следовало бы человеку, не имеющему ни малейшего представления о воспитании детей. Он усмехается про себя, а затем спрашивает: — Есть ли еще что-нибудь, над чем я могу поработать сегодня?       Се Лянь качает головой и благодарно улыбается. Он начал слегка покачиваться вперед-назад. — Нет. Мы многое успели сделать - больше, чем я мог бы сделать сам. Сань Лан, я благодарен тебе за помощь.       Хуа Чен слегка склонил голову и улыбнулся. — Я с удовольствием помогу. Завтра в то же время?       Улыбка Се Лянь исчезает, и на ее месте снова появляется пустой, изумленный взгляд. — Ты... Ты хочешь снова прийти?       Хуа Чен смеется и разводит руки в стороны. — Ну, теперь я вложился. И мне очень хочется узнать, как выглядит это Кружево Шантильи.       Се Лянь смеется - достаточно громко, чтобы испугать Гуцзы, который слегка ерзает и недовольно бормочет: — Слишком громко, Папочка.       — Прости. — хихикает Се Лянь и в знак извинения крепче обнимает Гуцзы.       Хуа Чен опускает голову, пряча улыбку, и подходит к кассе сзади, чтобы взять бомбер. Он натягивает его и отходит назад. — Тогда до завтра.       — До завтра. — соглашается Се Лянь. — Еще раз спасибо, Сань Лан. Знаешь... Кхм. Я тебе очень благодарен.       Хуа Чен просто улыбается и идет к входной двери, чтобы выйти. Он открывает дверь и осмеливается оглянуться. Сонный взгляд Гуцзы задерживается на нем, и он делает один крошечный взмах рукой. Хуа Чену становится тепло. Он улыбается и машет рукой в ответ, а затем выходит в прохладный вечер.